Несбыточное. мужские-женские истории

Небесное существо с нерастраченной нежностью-страстью.
В тридцать девять выглядеть на тридцать и жить ребенком – задача, но она с ней справилась не прилагая усилий. Хотя кое-что проявилось позже.
Раскованная в осознании вечной женской правоты она с удивлением и легкостью натыкалась-обходила-перестраивала любые препятствия под себя. Умелый эпатаж вводил в шок даже видавших виды парней. Чего только стоили фразы первой встречи: «Мужчина! Прежде чем мы ляжем с Вами в постель, вам придется за мной поухаживать. А что? Скоро двадцать третье февраля, а в праздники можно все! Смотрите, какая грудь! А ноги? Трогайте!»
Он не решился и несуразно промаячил вилкой реверанс над ресторанной скатертью, мысленно перекроив схему отношений на ожидательную. Мол, такого еще не было – посмотрим, что выйдет…
Ни слова, ни полвздоха – инициатива принадлежала теперь ей. Уехать-приехать. Кататься на машине. Смотреть на вечную реку и говорить-говорить.
- Я хочу коньяка!(капризно) – купи мне маленькую бутылочку.
- Обожаю танцевать! (не выходя из салона) Я покажу тебе что умею, - и, завалившись на сиденье, стучит каблучками в потолок внедорожника, оставляя неизгладимые отметины.
Первый поцелуй многое объяснил, но больше запутал. Он уже почти настроился на то, что постельные отношения ей не нужны, однако такое дыхание и нервно сжавшиеся на плече пальцы имитировать невозможно.
- Зацепился, - сдавал он наследующий день куртку в ремонт, задумчиво теребя вырванный ногтями лоскут.
Она во всем была ребенком и требовательно добивалась, чего хотела. Разговоры становились все длинней. Они не замечали времени, разговаривая часами, лишь отмечая со смехом, как сотовый оператор разъединяет их каждые тридцать минут.
Он с трудом выдерживал установку – инициатива – ей. А она не спешила, лишь слегка его дразнЯ.
Запретного уже не осталось, но ничего не происходило и, расставаясь, они понимали – критическая масса уже слишком велика.
Он несколько раз хотел прекратить отношения, но устоять перед звонком телефона не получалось.
Никто из них теперь не вспомнит, как все произошло – они просто очнулись от наваждения в постели.
- Три месяца, - смеялся он, рассматривая рисунок трещинок на потолке съемной квартиры. – Целых три месяца танцев и сумасшествия
- Сколько времени зря потеряно, - уткнулась она в его плечо.
Оба лукавили-понимали -  что произошло между ними лишь начало – слишком долго завязывался этот узел, чтобы распутаться в мгновение как бывает в торопливости.
Оказалось, у нее было не так уж много мужчин – семнадцать  лет замужем – срок серьезный
- Никогда не изменяла бывшему, хоть и не любила, - утверждала она, и в минуты близости он убеждался не раз – она права.
Или:
- Никогда не вру, - и снова походило что так – иные темы она предпочитала не обсуждать – обходя молчанием его маленькие «ловушки-изучалки»
Были вещи, которых откровенно побаивался и он.
- Приходи ко мне завтра, дочки дома не будет…
Он находил множество предлогов отказаться, чувствуя – за этим что- то стоит. Она же была полна загадок, и разгадывать некоторые он уже не спешил – что там за этим?
Секреты есть у каждого – он умудрился остаться женатым (несмотря на легковесность) и утро встречал на своей территории – у нее же невысказанного оказалось больше.
За полгода отношений кое-что стало привычным и надежно «улеглось» потеряв новизну.
Он перестал играть-создавать ненужный эпатаж в отношениях. Она отбросила далеко-далеко свою наигранную распущенность, превратившись в того кем и была – маленькую девочку своих родителей которой можно все…
Игры. У нее их было множество и каждому своя. Спустя год они впервые надолго поссорились. После примирения она делилась, - он живет у нее в ладошке и они вовсе не расставались.
- Ты там маленький и не вякаешь, - щебетала она у него на плече, - Я тебе чешу пузо, а ты хихикаешь довольный.
- Когда-нибудь ты откроешь ладонь, а меня там нет, - смеялся он.
- Только если захочу! – сердилась она, - Здесь ты ничего не можешь! Моя ладошка!
Но он чувствовал – ее цель приближается.
Он играл в скупердяя, проверял ее на меркантильность и деланно морщился, обсуждая ценники блюд за иным ужином – реакции не следовало. Вел себя как скотина открыто оскорбляя и лишь после стоического терпения-молчания со стыдом понимал – ей это неважно.
«Видит игру, - переживал он, предполагая терпение ради единственной цели, - Что за цель? – спрашивал он себя, - Все, что могло произойти-произошло – нет секретов! Может дело в ладошке? – рассматривал он её узкую кисть с синими прожилками, - Где я тут живу? В левой или правой?»
- Не угадаешь… - смеялась она, понимая ход мыслей, - Да и незачем – отпущу, когда захочу! – и снова в ее словах звучал ответ – намек на сокрытое, но слишком неявный чтобы угадать.
- Я еду с тобой и оплачу все сама! – узнала она о зарубежной командировке напоминающей отдых, - но он опять не позволил, уловив заостренные зубья сокрытого желания.
«Желания чего? – разглядывал он потолок отеля и ощущал себя в чужой ладони, - Правая или левая? – путались мысли, - Какая разница… - засыпал он, - Чего она хочет?»
Очередная ссора.
Он выяснял, почему она не пытается выйти за него замуж и понял – такие желания ей неинтересны – чужды.
«Ведьма? – спрашивал он себя, прислушиваясь к рассудку, - Слишком уж непохожа на прочих. Человеческих желаний – ноль? Область запредельного?»
 Присматриваясь и собирая по крупицам признаки, он напоминал себе параноика. Прислушиваться-анализировать стало частью его отношений, но понимания не было.
Тогда он спросил напрямую. Прошелся по двум годам знакомства – безжалостно и не скрываясь.
- Чего ты хотела? – вглядывался он в потемневшие от слез глаза, - Для чего тебе я?
- Когда я был маленькой, - плакала она, - Сильно заболела бабушка. Я не верила, что мои близкие могут умереть и молилась как могла. Мне было всего двенадцать, и я обещала за ее здоровье никогда не спать с мужчинами. Бабушка выжила, и я радовалась вместе с родителями, зная – теперь у меня и Бога есть секрет. Врачи говорили – чудо и я знала что чудо – полагая – бабушка теперь со мной навсегда, но позже она умерла. Мне было тогда восемнадцать, и я свое обещание сдержала, а он – нет!  Тогда я сказала ему: «Я свободна обязательств». Вела себя отвратительно! Знаю и сейчас – если бы он захотел – никто-никогда не умирал бы, но он не хочет… Мне нужно было благодарить его, за чудо что он совершил давно-давно, а вышло наоборот. Тогда его голос прозвучал единственный раз  – он был сердит. Сказал – сделка остается, и я пойму как. Замужество-ребенок. Я полагала, все закончилось, и вдруг сообразила – муж не спал ни одной ночи со мной в постели. Наваждение. За семнадать лет я ни разу не смогла его заманить к себе. Тогда я развелась, и нет оправданий его непониманию. Ты у меня уже пятый после него и никто, слышишь – никто! так и не разделил моей постели хотя бы на одну ночь!
Она говорила еще – о холоде простыней, о тепле под одеялом, о том, как ей хочется прижимать-обниматься во сне, а он неожиданно почувствовал пристальный взгляд из ниоткуда и приказ уходить.

Февраль 2012 Иркутск.