Маннергейм и СССР. К годовщине Зимней войны

13 марта 1940 г. завершилась советско-финляндская война («Зимняя война» - Talvisota) в результате которой Финляндия потеряла около 11% своей территории и приблизительно 430 тыс. человек были вынуждены покинуть свои дома. Традиционно в советской и российской историографии эту войну рассматривали не как часть Второй мировой войны, а как локальный конфликт, с чем естественно не согласна финская сторона, поскольку последующее военное противостояние Финляндии и СССР в 1941-1944 гг., получило в финской историографии также имя собственное – «Война – продолжение» (Jatkasodan), в нашу историографию оно вошло, как часть Великой Отечественной войны.

На обывательском уровне, напротив, стараются рассматривать две войны взаимосвязано, но, как правило, предлагают быстро объяснить первый конфликт крайней необходимостью для СССР отодвинуть госграницу подальше от Ленинграда, а также явными приготовлениями Финляндии к войне на стороне фашистской Германии и, моментально, в качестве подтверждения вышесказанного, переходят к событиям 41-го года, т.е. реальном участии финских войск в Великой Отечественной войне и в блокаде Ленинграда.

Но уж если российская историческая наука разделяет эти два конфликта, то наверно, и нам следовало бы поступать также. При этом называть вещи своими именами. Да, в 1939-40 гг., в соответствии с пактом Риббентропа-Молотова СССР осуществил агрессию против Финляндии и оккупировал часть территорий суверенного государства. Да, после этого Финляндия выступила на стороне Германии и принимала участие в боевых действиях против Красной Армии, в блокаде Ленинграда, во временной оккупации ряда советских территорий. И то и другое являются неоспоримыми фактами. Можно до посинения объяснять причины и первого и второго, но суть событий от этого не изменится. Тем не менее, попытки пересмотреть события 70 – летней давности мы наблюдаем постоянно. При этом, с обязательным присутствием в центре событий маршала Маннергейма. Это вполне объяснимо, ибо не было в истории Финляндии, как независимого государства, более значимой фигуры. Журналист за журналистом, автор за автором, призывая, в свидетели ветеранов последних двух войн, что с одной, что с другой стороны, пытаются найти очередную «клубничку» в кровоточащих событиях тех давних лет. Такова уж наверно суть профессии… Что же представляет наибольший интерес? Что можно преподнести поярче? А были ли «кукушки»? А каковы были реальные потери Красной Армии? Сколько солдат погибло от холода и голода, а сколько от бездарности советского командования и комиссарского упрямства в лобовых штурмах укрепрайонов? Что же это все-таки такое «линия Маннергейма» - несгибаемость и непобедимость финского народа, талант самого маршала или серьезные инженерные и фортификационные сооружения? Но возвращаясь тут же к Войне – продолжению, кто-то кричит, (почти в прямом смысле этого слова), что Маннергейм чуть ли не спаситель блокадного Ленинграда и организовывает фонд для «увековечивания памяти» маршала в монументе, с обязательной установкой его в Санкт-Петербурге, отдавая почести его заслугам. Зададимся вопросом: каким заслугам?

         Попробуем отделить зерна и факты истории, от журналистских плевел.   О бароне Карле Густаве Эмиле Маннергейме (1867–1951) написано немало научных и публицистических работ. По некоторым данным, на рубеже ХХ–XXI вв. насчитывалось 700 биографов маршала и в одной только Финляндии издано до 200 работ о нем. Общеизвестно, что Маннергейм был лидером «белого движения» в Финляндии, жестоко подавившим «красных финнов». Маннергейм известен как полководец, противостоявший мощи Красной Армии, незаурядный политический деятель, вступивший в союз с Гитлером, маршал и президент Финляндии. В последние годы, личность Маннергейма и годы его службы в русской армии, стали привлекать все большее внимание и российских историков и публицистов. Появилось значительное число не только околонаучных публикаций, содержащих многочисленные ошибки, связанные с характеристикой личности Маннергейма, но и передержки биографического свойства.

Приведу лишь некоторые примеры:

- один из авторов пишет, (и совершенно справедливо), что через некоторое время после того, как корнет Маннергейм перевелся из Польши в Кавалергардский полк, он был прикомандирован к Управлению придворно-конюшенной части. Далее автор повествует о том, что в обязанности офицера входило строительство конюшен по всей России, таким образом, он получил прекраснейший опыт строительства фортификационных (!?) сооружений, что позволило ему в дальнейшем выстроить знаменитую линию укреплений на Карельском перешейке, получившую его имя. С каких это пор конюшни перешли в разряд фортификационных сооружений? Безусловно, Маннергейму приходилось по служебной надобности сталкиваться с вопросами строительства конюшен, но скорее, на должностях командира полка, бригады и дивизии, отвечающего за все стороны жизни кавалерийского полка, точно так же, как и строительством укрепрайона, в бытность его главой финских вооруженных сил. Но назвать его строителем…

- Другой автор, в глянцевом «гламурном» журнале «Караван историй», поместил уже вовсе фантастическую историю о том, как Маннергейм пробрался в Россию, в дни похорон Ленина, так как ОГПУ утратило бдительность и позволило ему пересечь свободно финско-советскую границу. (Для этого стоит посмотреть отчеты особого отдела ОГПУ по Финляндскому погранрайону! – А.Ш.) В Москву он прибыл с одной лишь целью жениться на своей старинной пассии балерине Гельтцер. И они (лютеранин и иудейка) успешно обвенчались в православном храме!

 Одновременно некоторые даже серьезные исследователи стали авторами откровенно апологетических работ, посвященных фигуре президента Финляндии. Его таланты, как военачальника, позволяли отдельным авторам ставить Маннергейма вровень с Румянцевым, Суворовым и Кутузовым. Его романтические подвиги на любовном фронте, рисовали нам этакого рубаху-гусара, скандинавского Дениса Давыдова, только что стихи не писал. А уж служба в русской военной разведке и вовсе придавала всей фигуре офицера некую таинственность и загадочность сфинкса.

 Вместе с тем, ряд отечественных историков открыто выступили против «мифологизации» маршала, рисуя в своих трудах образ крупного политического деятеля, пытавшегося на закате жизни затушевать ряд нелицеприятных эпизодов, связанных, прежде всего, с финско-германским военным сотрудничеством кануна и начального этапа второй мировой войны. На самом деле, при всем обилии литературы, посвященной Маннергейму, в России защищены всего две диссертации – Вашего покорного слуги и московского историка В.В. Северякова, посвященные жизненному пути К.Г. Маннергейма. Мною изучен период его службы в русской императорской армии до 1 января 1918 г., а коллега посвятил свое исследование политической и государственной деятельности маршала в период с 1918 по 1951 гг.
Так каким же был истинный Маннергейм? И в чем его заслуги?

Он был один из многих молодых людей благородного происхождения. выбравшим военную карьеру в качестве жизненной стези. Этому выбору способствовали многие обстоятельства – и семейные неурядицы – развод родителей, и личные качества юноши – сильно развитое честолюбие, склонность к лидерству и упрямство в достижении цели. Первоначальное отрицательное восприятие воинской дисциплины привело его к отчислению из кадетского корпуса в Хамине. Но выбора другого не было, тем более, что юный Маннергейм уже понимал, что карьера должна начинаться в Петербурге. Сюда он и стремился – в Николаевское кавалерийское училище. Это училище имело, как и добрую, так и дурную славу. Ибо не было ни одного военного учебного заведения, где бы так еще процветал «цуг» или «дедовщина», говоря современным языком. Причем юнкер первогодка мог выбрать службу «по уставу», а не «по традициям» училища, тем самым, избавив себя от издевательств, но одновременно становясь изгоем не только на время обучения, но и на всю дальнейшую службу. Маннергейм выбрал «традиции». Представьте себе двадцатилетнего юношу, над которым вволю глумится его восемнадцатилетний старшекурсник. Между прочим, начальство училищное не препятствовало пресловутому «цугу», считая его одним из важных элементом воспитания в офицере беспрекословности при исполнении приказа. Юный Маннергейм выдержал всё и даже преуспел в учебе, что при поддержке родственников позволяло осуществиться его мечте – попасть в лучший полк русской кавалерии – Кавалергардский.

Но, очередное (на этот раз последнее во всей его военной карьере!) нарушение дисциплины чуть было не поставило крест на всем. Вместо Кавалергардского полка была Польша и Александрийский, не менее славный, но, увы, армейский полк. Воспоминания Маннергейма о русской армии того периода весьма схожи с теми мыслями, что высказывает А.И. Куприн в своем «Поединке». (Ах, разве сравним «Поединок» с «Юнкерами», написанными уже в эмиграции! – А.Ш.) Между прочим, они учились и выпускались в одно время, только Куприн был в Московском Александровском училище.  Через год родственники добились перевода Маннергейма в столицу. Мечта стала явью. А тут еще и смерть Александра III и коронация нового царя Николая II. Вот здесь-то, в Кремле, Маннергейм и ощутил всю свою собственную причастность к тому, кого называли помазанником Божьим, кому молилась и поклонялась вся эта огромная империя, населенная многими народами, говорящими на разных языках, и верящих в разных богов, но объединенных любовью к одному человеку. Империя, называемая Россией. Всю свою жизнь он пронес любовь к Императору, к императорской русской армии. Хотя второе лишь дополняло первое.

Карьера Маннергейма шла в гору. Первый полк русской конницы, прикомандирование к Управлению Дворцовых конюшен, что позволяло вращаться в высшем свете и все сопутствующие этому блага. В том числе и многочисленные увлечения женщинами. Любовницы, актрисы – это была дань моде, которой поклонялось высшее общество, и которой следовал Маннергейм. Поставили эти увлечения его брак на грань развода или нет, сказать сложно. Продолжительными привязанностями к женщинам он не отличался. Его женитьба это была, возможно, и вспыхнувшая недолгая страсть, и желание поправить свое материальное положение и, в конце концов, обязанность, на которой настояло офицерское собрание полка. Анастасия Арапова, его избранница, тоже следовала некой моде, имя которой было «эмансипация», ибо, что еще могло подвигнуть молодую женщину, даже при условии плохих отношений с мужем, бросить двоих детей и отправиться сестрой милосердия в Китай. Этакий «врач без границ»! Но, на протяжении всей жизни, и на это следует обратить внимание, ни разу, ни одна женщина, не становилась для Маннергейма всепоглощающей страстью, способной помешать его карьере. Графиня Шувалова, давняя пассия молодого барона, потеряв в 1902 году мужа, тут же вознамерилась вступить в гражданский брак с неразведенным бароном. Маннергейм моментально отстранился от нее, ибо это могло помешать его карьере. Шеф полка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, была женщиной очень строгих правил, как и ее покойный муж, Александр III. Подобное поведение молодого офицера вызвало бы явное неудовольствие шефа. Кроме того, очередным шагом в карьере, могла стать Академия Генерального Штаба. Но Маннергейм провалился на экзаменах. Тут подоспела русско-японская война, которая давала возможность получить необходимый боевой опыт и ордена. Мнение в обществе было шапкозакидательское, и война виделась быстрой и победоносной. Все оказалось не так. И война затянулась, и победа оказалась недосягаемой. Возвращение в Россию, охваченную огнем революции, или даже в Финляндию, куда приехал в свой отпуск Маннергейм, и которую финские историки называли «красным тылом революции», радости не вызвало, тем более, что его фамилия была внесена финскими националистами в список «врагов Отечества».  Должности тоже не было, а вместе с тем и перспектив по службе. И тут Маннергейма вызвали в Генеральный штаб. Подобный вызов не был случайным. Всего, в эти годы, для службы в кадре русской военной разведки, было приглашено 76 офицеров, Маннергейм в их числе. Подобные приглашения делались только на основании всестороннего изучения всех служебных и моральных характеристик кандидата. Об этом подробно рассказывает в своих мемуарах генерал Батюшин, человек, стоявший у истоков военной разведки и контрразведки русской армии. Естественно, без имен и фамилий. Позднее, они служили в Варшаве несколько лет вместе, как говориться, бок о бок, но ни один, ни другой не упомянул друг о друге в своих мемуарах.

Поездка с разведывательными целями по Китайскому Туркестану неофициально, но приравнивалась к учебе в Академии Генерального Штаба, то есть, можно сказать, что это была необходимая для Маннергейма ступень карьеры. Тем более, что он опять мог поправить свое материальное положение – два года командировки за казенный счет плюс «расходы на известное назначение», как принято было называть взятки, - жалование оставалось в Петербурге.

Итог путешествия – прекрасный военно-статистический отчет, опубликованный Русским Географическим обществом, поставивший Маннергейма в один ряд с известными офицерами-исследователями Азии  - Пржевальским, Козловым, Певцовым, Арсеньевым и др. И главное - назначение на полк. 

К началу Великой войны Маннергейм командир бригады. Успехи и неудачи чередовались, но его заслуги, как тактика, были отмечены и орденом Св. Георгия и Георгиевским оружием. О полководческих талантах генерала Свиты Его Величества говорить бессмысленно, ибо проявить он их просто не успел. В командование 6-м конным корпусом Маннергейм вступил летом 1917 года, когда все катилось уже под откос.

Пережить отречение императора и развал армии, Маннергейм не смог. Присягать новому Временному правительству он фактически отказался, просто избежал этого. Возможно, он поступил, как Скоропадский или, как Краснов, уехавшие на Украину и Дон соответственно, и объявившие о своем суверенитете. Получившая независимость Финляндия, возможно, виделась ему тем же куском общероссийского пирога, что он, Маннергейм, принесет однажды обратно, возвратившемуся на престол императору или его законному наследнику. Только всю семью Николая II большевики расстреляли в Ипатьевском доме. Вступить в прямой контакт с другими белыми генералами, раздираемыми политическими противоречиями, но единогласно требовавшими возвращение Великого княжества в состав империи, при этом, имея за спиной националистическое правительство Финляндии, Маннергейм не мог. В любой момент вступление вооруженных финских отрядов на территорию России могло перерасти из войны гражданской в войну межгосударственную, в которой Финляндия была бы обречена. Окончание гражданской войны внутри самой Финляндии означало и крах карьеры самого Маннергейма. Ему припомнили все: начиная от прадеда – члена аньяльской конфедерации, ратовавшей за переход Финляндии от Швеции к России в период войны 1788-1790 гг., до его собственной службы в России и русской жены.

Маннергейм прекрасно знал русскую военную историю и понимал, что рано или поздно вопрос переноса границы от Ленинграда, как ее неосторожно обозначил император Александр I, включив Выборгскую губернию в состав Великого княжества Финляндского, встанет очень остро. Ибо агрессивность политики Сталина была налицо. А пакт Риббентроп-Молотов удивительно напоминал договоренности Александра I с Наполеоном в Тильзите. Маннергейм, вернувшийся на пост главнокомандующего финской армии, делал все от него зависящее, чтобы избежать войны с СССР. Но вместе с тем и готовился к ней. Зимняя война позволила Маннергейму проявить свои таланты в стратегической обороне, и достойно выйти из нее. Но сама по себе Зимняя война оставила мало выбора Финляндии. (Хотя он всегда есть!) Отразив агрессию СССР, финны оказались окончательно в объятьях Третьего рейха. Ибо национализм и жажда реванша победила над здравым смыслом. Что было делать в такой ситуации Маннергейму? Вопрос очень сложный! Мое мнение, что он понимал обреченность Германии в войне с СССР (Россией) и Великобританией, Францией и США (прошлой Антантой). Первая мировая война повторялась практически один в один. Маннергейм знал о неисчерпаемости ресурсов СССР и людских и материальных. Уйти в отставку? Уехать в одну из нейтральных стран? Но что будет с Финляндией? В крайнем случае, протекторат СССР или какая-то по счету республика в его составе. Нечувствительность к потерям в Зимнюю войну давала возможность определить, что и в дальнейшем Красная Армия не будет с ними считаться и дойдет до реки Торнео, как бывало уже трижды за последние двести с небольшим лет (при Петре Великом, при Елизавете и при Александре I). Значит, следовало остаться и выступить на стороне Третьего рейха. Но сделать это так, чтобы ответственность за союз с нацистами была минимальная. Вооруженные силы это такая часть государственного устройства, что правду в официальных документах можно найти лишь в самом ее низовом звене, а можно и вовсе не обнаружить, а выносить оценку ситуации лишь по фактическим действиям тех или иных соединений. Ибо в армии можно отдать письменный приказ, но устно разрешить не выполнять его, освобождая тем самым офицерскую честь от позора не исполнения распоряжения старшего начальника. В этом есть некая загадка отдельных случаев «странного» поведения финской армии в течение Войны-продолжения (Великой Отечественной войны). 

Но война оставалась войной. И финны участвовали в блокаде Ленинграда, а не поставляли продовольствие в осажденный город. Это факт! Оттого и на совести самого Маннергейма есть достаточное количество умерших от голода ленинградцев…

Кажется у Бондарева сказано, что если командующий будет думать о каждом солдате, которого он отправляет на смерть, о том, что у него есть отец, мать, братья или сестры, он первый сойдет с ума и погубит армию или проиграет войну…  У войны свои законы, которые имеют мало общего с человеческим восприятием того или иного события или поступка в обычной жизни.  Взять на себя ответственность, а значит и страшный камень на  свою совесть, за гибель многих людей, но спасти при этом еще большее число, что это? Трусость или Мужество? Жестокость или Милосердие? Я думаю, что на этот вопрос никто не сможет ответить.

Виновен ли в жертвах войны, в жертвах Ленинграда, Маннергейм? Фактически да, но Хельсинский трибунал не рассматривал его в качестве военного преступника.
Спаситель ли он Ленинграда? Нет!
Достоин ли он того, чтобы ему был установлен памятник в городе, в блокаде которого принимала участие его армия, напрямую виновная в многочисленных жертвах, если не обстрелов, то голода? Нет!

Алексей Шкваров, к.и.н., докторант, исследователь, Университет Хельсинки, Финляндия.