Вспоминая чувства

                Ночь, рассвет и слепота

Он услышал её в кромешной темноте бара. Силуэт, не более. Он чувствовал скорее образ, нарисованный его сознанием акварелью по истертому холсту. И он верил, что его силуэт чувствовали в ответ. Она пела, он был уверен. Голос, подобного которому он не слышал и никогда более не услышит. Голос, который укутывал слушателя в самые легкие, тонкие, полупрозрачные грезы. Он наслаждался, пытаясь не расплескать ром, что болтался в полупустом стакане. Наполовину полном – все-таки он был оптимистом.
 
В какой-то момент простого жадного, тлеющего желания стало слишком много и он начал пробиваться сквозь толпу. Приближался к ней все ближе и ближе, ощущал её присутствие всеми своими четырьмя чувствами. Он был слеп, слышал шум толпы, шел на звуки её голоса, мерно переставляя ноги в потертых мокасинах. Он знал её. Знал всю свою жизнь, хотя встретил впервые. Он видел её рождение, юность, взросление и старость. Он знал, что она – та самая. Ему не нужно было для этого видеть хотя бы часть её тела.

Она же знала, что он слеп. Чувствовала это где-то глубоко внутри. Потому, когда он пробился сквозь толпу, схватила его за руку. Нежно приложив слегка грубую ладонь к лицу, она почувствовала тепло. Нет, не тепло ладони живого человека, но тепло родственной души. Тепло, которое не мог почувствовать более никто во всем мире. Только он и она.

Он придвинулся ближе и поцеловал её. Так, будто они уже много лет были любовниками, так, словно не было вокруг этой бесполезной ночной суеты. Она знала, что теперь можно успокоиться, отдаться на волю этого нежного человека. Он же знал, что теперь не сможет её отпустить. Ни на миг. Ни на секунду. Ни на…

Они сидели в тихом парке. Она описывала ему рассвет, а он умиротворенно лежал на её коленях. Пальцы, словно лекарство от многолетней меланхолии и растерянности, скользили по его волосам. Теперь он уже точно знал, как она выглядит, он вылепил этот незабываемый образ в своем сознании. Они оставили позади ночь, бар, чарующий голос и музыку. Сейчас оба упивались спокойствием, которое незримым покрывалом опустилось на осенний парк.

- Ты веришь в Бога? – спросила она.

- Я верю в жизнь, - ответил он.

- А в любовь?

- А что такое любовь? – прозвучал вопрос.

Они оба замолчали. Подул легкий ветер, и он почувствовал, как она поежилась в своем воздушном, почти невесомом платье. Он встал и обнял её за плечи.

- Знаешь, я искал тебя… - проговорил он шепотом.

- Знаю. Я тоже тебя искала, - ответила она.

Самые важные слова, те, которые у обоих вспыхнули в голове, пожелали остаться несказанными. Но им было все равно, ведь она описывала ему рассвет, и её пальцы были самым лучшим в мире лекарством…


                Девушка, которая улыбалась глазами

В то далекое время прокуренных небоскребов и пропитых грез я был офисным служащим. Посылка туда, посылка сюда. Калц-клац-клац по клавиатуре, отдаленный шум степлеров и шелестящих бумаг, запах дешевого пива и широченные галстуки в бессмысленную полоску – все это было неотъемлемой частью моих будней. Возвращаясь домой, я пил все то же дешевое пиво и кормил кота объедками. Жизнь моя напоминала просроченную консервную банку с анчоусами – вроде и открывать уже поздно, а с другой стороны и выкинуть лень. День изо дня одинаковая рутина на фоне бесполезных разговоров о спорте, машинах и размерах сисек очередной молоденькой секретарши.

Череда серых будней пролетала мимо моего затуманенного взгляда, пока я не встретил её. Она умела искать приключения на все имеющиеся места, пить до беспамятства, а главное – никаких разговоров о женской груди. Казалось, она никогда не впадает в ту отвратительную меланхолию, которая стала бичом нашего времени. Каждый второй размазня считал, что это нормально – напиться в баре и плакать о своей никчемной жизни. А она так не умела, во всем искала хорошее и даже когда строила серьезную мину, казалось, что она улыбалась глазами.

Она говорила со мной о жизни, череде своих безумных дней. А я слушал и понимал, что никогда так не смогу. Жить на полную катушку? Нет, не выйдет это у менеджера среднего звена с паршивой жизнью и полудохлым котом. Мы играли в баскетбол по выходным и проводили обеденные перерывы в сети ресторанов «Макдональдс». Мы знали, что это пища для зомби от зомби и (чем черт не шутит) из зомби. Но именно там нам удавалось выкроить время для рассказов об очередных приключениях.

Потом судьба развела нас по разным уголкам света. Прокуренные небоскребы сменились чистенькими офисными зданиями, слепленными из стекла и бетона. Люди стали чаще посещать собрания АА, а я продолжал кормить кота объедками и прозябать в офисе. В одно осеннее утро, топча оранжево-красную листву, я брел на работу, когда она окликнула меня. Девушка, которая улыбалась глазами. Работа как-то сразу померкла в сознании. Мы зашли в ближайший «Макдональдс» и я будто перенесся в прошлое. Еда для зомби и от зомби, рассказы о приключениях. А вокруг стоял легкий аромат дружбы, плюющей на время и расстояния…


                Воспоминания о пустых словах

Эти воспоминания дороги мне. С налетом безысходности, с запахом лаванды и привкусом гибискуса. Воспоминания о дешевых барах, наполненных потерянными душами, наполненными алкоголем и скорбью. Воспоминания о жестких кончиках её волос и губах с привкусом лайма. Это воспоминания о пустых словах.

Каждый человек, встречая на своем пути потерянную душу, стремиться ей помочь. Правда, из-за диктатуры здравого смысла и гнили эгоизма мы как-то подрастеряли эту особенность. Но она была именно такой. Помогала всем тем, кто в этом нуждался. Отдавала частичку души, ничего не прося взамен. Порой неверие в простую человеческую доброту оборачивало против неё тех, кто нуждался в помощи.

Я был таким же, как и все остальные. Угнетенный, потерянный, растоптанный множество раз и так и не пришедший в себя. Я брел по дороге жизни, не разбирая указателей, пропуская нужные повороты и не делая остановок. Я не просил о помощи. Но вот на этом тихом, мрачном променаде моей беспомощности встретилась она. Спокойная, добрая, с теплой улыбкой на бледном лице.
 
Она была молчаливой, понимающей и удивительно терпеливой. Она не нуждалась в предысториях и счастливых концах. Я мог быть самим собой и не стыдиться беспомощности. Я мог смотреть на небо и говорить о мечтах, терять ключи, чтоб остаться подольше. Я жил, глазел по сторонам и вертел судьбу словно кубик-рубика.
 
Мы наслаждались беспробудностью наших общих грез и надеялись, что это время никогда не закончится. Я смог успокоить метущуюся душу, она – насладиться наконец свободой от мира, бессмысленных людей и поступков. Это было время, когда мы говорили много пустых слов, соединяя их в пустые предложения. Это было время, когда мы засыпали с рассветом и утопали в теплом и уютном чувстве, что аккуратно, почти незаметно сковало нас. Это было время её триумфа и любви.

Я всегда буду помнить дни, наполненные пустыми словами и запахом лаванды. Помнить кончики её волос, губы с привкусом лайма и глаза, в которых отражались все наши возможные жизни со всеми возможными исходами…



                Рецепт печенья

Луч солнца пробежал по подоконнику, задев старый альбом с фотографиями и кружку остывшего кофе. Знаете, бывают такие ночи, когда сон так и не стучится в дверь вашего сознания. Ни в парадную, ни в какую другую. Он просто вас игнорирует, словно вас и нет. И не вам сейчас необходимо заснуть, чтоб прекратить наконец бесполезный мыслительный процесс. Кто-то в таком случае принимает снотворное, кто-то читает скучную книгу, в надежде, что рано или поздно она отправит его в царство сновидений. Обычно подобные вещи срабатывают. Особенно снотворное. А есть такой тип людей, которые в бессонные ночи решают доказать сну, что им и без него хорошо. Они берутся за разную работу по дому, разгребают какие-нибудь документы или просто мешают спать соседям, включая громкую музыку. Ей богу, я знавал женщину, которая в бессонные ночи принималась печь печенье. Вот так вот просто. У неё даже тесто было заготовлено на случай бессонницы. А порой, когда она не могла уснуть несколько ночей подряд, в доме скапливались целые горы различного печенья. Кстати, она не плохо их пекла. Особенно шоколадные. Я всегда жалел, что не могу так. В бессонные ночи я обычно бесцельно бродил по квартире или того хуже – напивался в одиночестве. И в эти минуты я думал – надо научиться печь печенье. Как здорово бы сейчас было взять тесто, слепить из него много-много печенюшек, похожих на зверьков и запихнуть в духовку. Можно было бы обмакнуть одну из них в стакан с виски – пусть потом будет сюрприз. Но нет, всегда это заканчивалось одинаково, бутылка пустела, а я оставался так же далек от выпечки, как Россия от демократии. В итоге, я встречал очередное утро, тихо вглядываясь в пустой стакан. Что я пытался там найти? Иногда я надеялся, что там окажется бумажка с предсказанием. Или на худой конец рецепт печенья…



                Уютный мир

Иду, вроде бы вперед, а в ногах дикая слабость. Они будто пытаются остановить меня, развернуть и направить назад. Туда, где осталась она…

На улице легкий мороз. Пока ещё не тот настоящий холод, заставляющий зубы стучать, руки дрожать, а лицо неметь, но уже довольно неприятный. Пожалуй, во всем виноват ветер. Мы бежим, взявшись за руки: она в вязанных серых перчатках и я с онемевшими, красными ладонями. Впереди туманным миражом маячит дом – наш последний рубеж. Когда закончатся разговоры о женских шапках, утепленном белье и горячей ванне. Я жду этого. Даже не потому, что мне уже надоела эта болтовня, совсем нет. Я успокаиваюсь, когда она рассказывает какие-нибудь глупости, или просто улыбается. Но сейчас, скорее, мной движет странное, непреодолимое желание остаться с ней наедине. Один на один, без других людей, всего внешнего, Вселенной. Оказаться в нашем с ней мире на несколько часов. Мире, который мы построили вместе, сначала первыми неуверенными шажками, потом, перепрыгивая целые пропасти.

И вот мы оказались внутри. Сразу стали приходить в себя конечности, холод сдался под натиском пресловутой комнатной температуры. Она упорхнула на кухню, кипятить чай. Кажется, даже не дала мне и слова сказать. А я столько хотел ей рассказать. О небе, о земле, о звездах и галактиках. О жизни и смерти, и о том, что она значит для меня. Но все потом. Да и зачем слова, мы уже давно научились обходиться без них в нашем маленьком уютном мирке. В нем теплее, чем где бы то ни было, ведь греют здесь не батареи или обогреватели, а наши души.

Рис, в который завернуты кусочки рыбы и овощей, аккуратно поблескивает в свете кухонной лампы. Она прекрасна, такой, какая есть. В нашем мире она не скрывается за масками, не играет роли…и я не играю. Здесь мы те, кто мы есть и всецело принадлежим друг другу. Я кладу руку на её волосы. Она такие же мягкие и приятные, как и минуту назад. Но я уже успел соскучиться по ним… Я провожу рукой по её бровям, глазам, щеке. Она улыбается. Знает, что так мне спокойнее.

Один щелчок выключателя гасит свет на кухне. А она увлекает меня за собой. Через комнаты и прихожие туда, где останемся только мы. Туда, где я и она сможем стать одним целым. Кажется, вдалеке капает вода, шумит холодильник. Но все это не так важно, ведь теперь она рядом, и все эти звуки – лишь свидетельство обострения чувств. Все благодаря ей. Я выключаю свет повсюду, и мы погружаемся в полумрак. Постепенно в темноте проступает силуэт её головы. Я аккуратно беру её в свои ладони и слегка поспешно пытаюсь найти губы. Наконец они здесь, рядом. Я целую их и тепло наших душ начинает разгораться, превращаясь сначала в жару, потом в настоящий пожар…

Иду, вроде бы вперед, а в ногах дикая слабость. Они будто пытаются остановить меня, развернуть и направить назад. Туда, где осталась она… Но все это предрассудки. Наш мир все ещё существует, и мы вернемся туда уже совсем скоро. Может быть даже завтра.