***

Ужин был по необыкновению вкусным и сытным, да настолько что, вся семья Бердманов до часа ночи кружила возле старенького холодильника в поисках добавки. Но по- скольку никто так и не смог вспомнить, что  именно сегодня было на ужин, недовольные и вновь голодные Бердманы пошли спать. А действительно, что было на ужин то? Запихав в разинувшиеся черные дыры  цветастую груду чего-то жирного, слизкого, влажноватого и пересоленного никто из Бердманов даже не потрудился осведомиться, что сейчас оказалось у них во рту. Да мать семейства, пожилая крупная еврейка Сара Бердман все равно ничего не ответила бы- она самая не знала, что купила сегодня на ужин и нужно ли это вообще готовить. Вывалив слизкую расплывающуюся груду в красивое аккуратное блюдо грязноватого цвета, Сара Бердман незамедлительно позвала всю семью к столу –и мужа, убежденного аристократа, работавшего конферансье в недорогом отелике, и четырнадцатилетнего сына, с детства страдающего то ли ожирением, то ли какой другой мерзкой болезнью, но очень крупного, будто на обед проглотившего воздушный шар, и молодую дочку, кем-то оберемененную вот уже как пять месяцев спустя. «Мне сейчас много нужно кушать!»- выделяя смачно гласную «е» говорила дочь, отрывая внушительный кусок от влажноватой груды и кладя его в маленький кровожадный ротик. «А мне всегда нужно много кушать!»- улыбкой раздвигал облака румяных щек сын, ватной рукой вытирая жирные толстые губы. «Вы только папе еще оставьте»- вмешался в разговор отец, который аристократ и который случайно сломал домкрат, так что был сегодня усталый и разорившийся- за домкрат пришлось платить. За царапанным деревянным столом с поломанной задней ножкой было тихо- каждый из Бердманов был занят делом- дочь думала, что ей нужно много кушать и пыталась сообразить, чтобы еще съесть, сын коротким языком облизывал короткие пальцы, тонущие в складках лишней кожи на ночь съеденных книг (читать он их не любил, и иногда грыз, потому что где-то услышал, что гранит науки малокалорийный и его можно есть на ночь, но мальчик почему-то ни умнел, ни худел, а все больше поправлялся), отец вслух не мог поверить, как он сломал  автоматический домкрат и зачем он вообще откуда-то взялся. Мама же пыталась, ударяя вилку об  уже пустую тарелку, наиграть «семь морок». Но никто из четырех человек не понимал и не знал, а главное не смотрел- что он ест, что кладет себе в рот, что жует его челюсть и что будет переваривать его же желудок. И только спустя несколько часов кто-то воскликнул : «Как же мне хорошо! Какое чудное блюдо мы ели сегодня!» «И правда,- подхватит другой,- как будто быка ели, а такое ощущение легкости, что сейчас взлечу…!». Но люди, весящие центнер с хвостиком, летать точно не могут. Простите, если вас разочаровала и пусть это останется сугубо между нами. Втиснется как-нибудь. Но никому, слышите меня, никому из тонких и толстых этого не говорите. Так вот, уже пять последних лет скептические относящиеся к любой еде, и от этого едящие много и  что попало   Бердманы были удивлены, поражены, встревожены волшебным вкусом неизведанного и незнакомого блюда. Какое-то пряное на вкус сочетание сочного жилистого мяса с переливающимися оттенками сладости, солености и безвкусия  апрельской радугой шагало во рту. Только теперь, ощутив это новое послевкусие, буквально каждый из Бердманов немедленно захотел вкусить чудо- блюда, еще, еще, еще раз…. Все четверо заснули в думах о блюде и всем оно снилось этой ночью. Танцующее, резвящееся, смеющееся, плачущее и  страдающее.
На следующий день, когда вся семья расползлась по делам- отец, надевши белоснежные перчатки на волосатые пальцы отправился на работу, сын, покатился в школу, прихватив очередной запас книг- на этот раз, была, кажется, русская классика середины 19- го века, в груде книг затерялась и бордовая «Гоголь». Значит не зря Николай Васильевич решил умереть раньше положенного, а то не приведи Господь, узнать, что тобою будут закусывать. А Гоголь то ведь от истощения умер…А вот дочка, любившая после сна сидеть на дырявой кушетке в своей комнате, уже второй час сидела на дырявой кушетке, собираясь заснуть еще на чуть-чуть.
«Только бы она узнала, что мы вчера ели на ужин, только узнала…»- думал весь день отец, открывая и закрывая  грязные двери городского отелика.
«Я вчера ел такое на ужин! Вы представить себе не можете!»- рассказывал в школе своим друзьям сын, поглаживая стопку книг в пакете. «И ко всему это еще и малокалорийное, так что мне точно не придется больше жевать этих чертовых русских реалистов!»  А дочь тем временем, передумав спать, но все еще сидя на кушетке и зачем-то облизывая маленькие кровожадные пальчики на левой руке говорила со своей подругой по телефону:  «Мама вчера такую вкуснятину приготовила! Пальчики оближешь…Да я до сих пор облизываю!». Все без исключения думали о вчерашнем ужине. Ах, каким он был чудесным!
На  скукоженные плечи Сары Бердман была возложена главная задача: пойти в магазин и наконец узнать, что все-таки она вчера купила на ужин. А потом опять это купить и вывалить на аккуратное, грязноватого цвета блюдо, чтобы всем было удобно тянуться за аппетитным лакомством сегодня на ужин.
Грубые двери супермаркета открылись, будто сделав одолжение. Сара Бердман вошла в полной растерянности- она совсем не знала, в какой отдел ей идти и что покупать. Яркие упаковки леденцов светофором пестрели на прилавках, маленькие дети тянули к ним свои короткие ручки, но родители не замечали этого, и неслись в овощные и мясные отделы, теряя своих малышей на шахматной доске черно- белых прямоугольников. Сара Бердман тоже решила идти в мясной - наверняка там ее ждало заветная вкусность. Она долго шла по белоснежным коридорам морозилок и холодильников, ориентируясь по кривым стрелкам с надписью «мясо». Наконец, стрелки закончились, и расплывающиеся буквы затанцевали на гигантской стене, возле которой стаяли сотни маленьких брюхастых ящиков. Фаршговядинасвининателятинабаранинакурица- все это было расфасовано по ящичкам. Но что же они ели вчера на ужин? В стороне Сара увидела маленького упитанного мужичка, в серо- белом фартуке, заляпанным маленькими и большими алыми пятнами. «Простите, а вы не знаете, что мы ели вчера на ужин?»- подлетела к нему Сара Бердман, узнав в мужчине известного на всю округу мясника. Тот хитро улыбнулся: «Вам лучше знать, что вы ели вчера, но держу пари- это было чертовски вкусно, не так ли?». «Да,- заулыбалась в ответ Сара Бердман, понимая, что ее, кажется, поняли,- Такого мы никогда еще не пробовали, скажите что же это было?» Мясник, не теряя хитростной улыбки, и смотря куда-то в сторону, ответил: «Вам лучше не знать….» «Ну как, же как же, господин мясник, да у меня вся семья только об этом чудесном блюде и думает! Скажите же скорее, что это такое?»- противно продолжала улыбаться Сара, чувствуя, что разгадка никчемной загадки близка. Мясник резко отвернулся. «Это был человек. Мы случайно разделали и расфасовали человека»- буркнул он и пошел прочь.
Сара Бердман оглянулась- десятки людей толпились в мясном отделе, отыскивая что-то в горах фаршговядинысвининытелятиныбараниныкурицы.
Женщина развернулась и отчаянно побрела к выходу- нужно было придумать, что сказать сыну, мужу и дочери. А главное, чем сегодня их кормить на ужин…