Снежинки падали...

   ...и бесшумно ложились на землю. Тихо. Раннее утро. Выходной.
   Спящие машины выстроились в ряды вдоль дорог и на тротуарах. Их спящие хозяева нежатся в постелях - ну так выходной! Мало того - праздник. 23 февраля. День, когда любители диванов могут на законных основаниях валяться на нем все 24 часа. Хотя...
   Нет, он не валяется. Делает всё по дому. Ходит по магазинам. Возит ее на машине. Работает. О таком вроде бы только мечтать. Таким вот, как она - одиноким, почти 20 лет одна. Она и мечтала... Получила... Но...
   Всё как-то с ленцой. С оттяжкой. Без инициативы. Нет в нем какого-то энтузиазма, радости, всполоха. Без вспышки. Он говорит - у него позднее зажигание. Врет, конечно. Уж она-то знает. Просто - не его это всё. Дом, дача, машина, счет в банке - всё не его. Его только чемоданчик, причем такой обшарпанный, что она тогда сразу же спрятала его в кладовку. От глаз подальше. Его вещи уместились на пяти вешалках и в огромном шкафу-купе их просто не видно.
   Её вещи не помещаются в двух шкафах-купе. Да и на втором этаже обе комнаты забиты. Надо бы разобрать как-нибудь - она видела, что это его раздражает. Но он молчит. А её - нет, привыкла. Удобно. Когда вещи в беспорядке разбросаны по дому, всегда знаешь, где какая лежит. Ой, да не вещи его раздражают и не их количество - чего это она вздумала? Раздражает, что не он их купил, вернее, что он не может себе позволить купить ей столько и таких. Что там его зарплаты - пятая часть от её. Да она вообще предлагала ему не работать - сиди дома на пенсии, занимайся хозяйством. А что? Ударила по самолюбию?
   Глупости...
   Делать-то практически ничего не надо, ну если в саду цветы подрезать и полить, но то когда тепло. Она этот коттедж купила у немца, натурального немца, не нашего, истинного "дойчен зольдаттен" - тот долгое время работал в какой-то крупной дойч-фирме в России, видать, хорошо подзаработал, подался в фатерлянд.
   Купила на удивление дешево - видно очень хорошо срубил деньжат бундесбюргер, почти не торговался, принял её цену. Это немец-то? Соскучился, видать, по своей Лоттхен. Обрыдла ему Россия с её непонятными выборами и Болотными площадями. Драпал,бросая трофеи.
   Так что ей повезло - немцы знают толк в комфорте. Всё на кнопочках, на пультах. Всю технику оставил - пылесосы, стиралки, сушилки - все-все-все - о как по Гретхен заскучал!
   Или Лоттхен...
   Вот эта-то устойчивость, эта её обесеченность - не броская, не шик-модерн, не гламур, а уверенная, надежная, крепкая - его наверное не устраивает. Или - скорее- конфузит. Хотя живет - не жалуется.
   Пока...
   Но видно - внутри него борьба. С самим собой. Как же это - мужик! - и на всем готовом? И от кого - от бабы? Что ж это за мужик такой? Ой, дураки они - мужики эти. Да баба русская - почитай тот же немец в вопросах быта. Всё по полочкам. Всё в цветочках-василёчках. Особенно - у одинокой...
   Он по натуре бродяга, странник. Котомку через плечо-и айда! Бывший военный. По службе весь Союз искатал. Волк-одиночка. Перелётный гусь.
   Одиночка...
   Тоже лет 20 один. С тех пор, как жена умерла. А детей не успели. Говорит,любил ее очень. Бывает. Разве проверишь? Да и зачем?
   А её любит? Нет, конечно...
   А она его? Нет, наверное...
   Так, вроде, всё в норме, всё есть, но как-то уж... Именно - в норме. В лимите. Как по описи. Это - есть, это - есть, вот это - вот оно... Пьёт - в норме, по праздникам и только в застолье. А она вот иной раз после нервотрепки на работе жахнет стакан виски. Или бренди. С утстатку и для расслабухи. Курит - норма, мало и только, когда выпьет. Она ему сигары купила, их не курит, не привык. А она... Потом Слава не ругается. Странно - бывший военный... Хотя он там в штабах воевал... Культурный. То есть - словесный запас в норме. Эрудиция - норма. От и до - не более, глубоко темы не копает.
   И в сексе норматив выполняет- раз-два в неделю. Но - опять же - словно исполняет долг. Словно налоги платит. В общем, не мачо...
   Первые дни был поактивнее. Потом стал тормозить...
   А она? "Страстью пылая, нимфа стремится..." - она скривилась от самокритичности. Да уж... Он не мачо, а она тем более не мачиха - точно.
   И не только в сексе...
   Первое время - такие планы были! Таиланд, Сейшелы, хватит в одиночку по пирамидам лазить, объездим весь мир, приодену его с иголочки, чтоб все видели, завидовали,языком цокали - вот это пара! Так-то он внешне очень даже ничего! Высокий, поджарый, по-военному статный. Машину ему хотела купить - джип какой-нибудь - дорого - да! - ничего, в кредит бы потянула. В крайнем случае Викентий Казимирович помог бы - всегда помогал. Она этим не злоупотребляла, отказывалась, если только для девочек. Сейчас бы для себя не отказалась. Вернее, для Славы.
   Но он сам не захотел. И от костюмов "Валентине коллекшн" отказался. И от всего другого... Не хочет, видимо, быть зависимым. Потому и на работу пошёл. Она ему хорошую предлагала - отказался. Сам нашел. Бодягу какую-то на 20 тысяч. Говорит, нравится. Врёт, засранец. Независимый. Марку держит.
   Можно подумать, что она его с этих двадцати тыщ икрой разноцветной, лососиной да телятиной парной пичкает. Ест, поперек горла ещё не встало. Ой, да что это она? Ей не жалко. Она и сама поесть не дура. Хотя...
   Да, надо тормозить - лишних кило многовато. Кое-где уже свисает. Надо снова фитнессом заняться. И на диету! Похудеть.
   Хотя... В её-то возрасте... Хм...
   А он - ничего, поджарый. Говорит, живет и работает не ради еды. Из-за этой его работы все Парижи-Стокгольмы побоку. Накрылись - когда это у него теперь отпуск будет? Да что-то уже и не очень тянет во все эти Таиланды. Сначала - да, вместе планировали, обсуждали. Он вроде рад был. Потом как-то незаметно затихло, замылилось. Поедем-поедем - какие наши годы? - всё отбрёхивался.
   А очень даже приличные - сотня на двоих...
   Век...
   Снежок тихо падал. Машины припорошены, тротуары. Она оглянулась- ещё никто не прошёл, она первая. Сзади - чёткая цепочка её следов.
   Одинаковых...
   Одиноких...
   Как всегда...
   Вышла купить ему что-нибудь к празднику. Пока спит. Тут не отвертишься - бывший военный. Забыла. Вот дура-то, старею, что ли? Склероз? Да нет - привыкла одна. Ни о ком не заботиться. Особенно, когда дочери подросли и разлетелись по мужьям. А внуков все нет и нет. И сыновей Бог не дал. А Викентий Казимирович - поляк, русские наши праздники - тем более армейские - презирает. Как и всё русское. Шляхтич, мать его! Так что его никогда не поздравляла, хоть и родня по бывшему мужу. Свекор.
   Так, ладно, что же Славке купить? Дорогое нельзя - удар по его самолюбию. Дешевое - нельзя - удар по ее самолюбию. Вот загадка-то!
   Она вдруг рассмеялась - громко, на всю улицу. Хорошо - людей никого, подумали бы чокнутая. Или пьяная.
   А ей просто глупость одна в голову пришла - закажу-ка я ему проститутку, молодую, ядрёную, без целлюлита и морщин, умелую и развратную - вот подарок-то будет! Видела, видела она, как он глазами по молодухам стреляет, аж молодеет! Старый хрен! За полтинник завалило, а туда же! Нет, неистребимо это кобелиное семя!
   Хм... А она? - тут же одернула мысль. Или Вадик - младший менеджер, её подчиненный - это сон? Да ладно... Не серьезно это. 25 лет! Да там и было-то... Раза два-три... Это в медицинских целях. Вроде фитнесса.
   С веток упала большая шапка снега - прямо перед ней. Она вздрогнула. О, Господи! - никак небеса знак подают? Предупреждают. Не те мысли крутишь, Маша, не те. Всё у тебя нормально. Всё отпущенно по норме, по лимиту. Баловень ты, у других и десятой доли того нет. Слишком многого хочешь. "И по делам вашим дано вам будет, а не по замыслам и не взыщите..."
   И правда - все у нее хорошо. Всё у нее есть. Даже муж. Хоть и не расписались ещё. Но это - дело десятое.
   Она оглянулась, посмотрела на четкую ровную цепочку своих чёрных на белом снегу следов от австрийских сапожек, контрастных и броских, и вздохнула. Одинокая цепочка, только рядом собачьи следы - пробежал уже какой-то голодный одинокий кобель. Но это - не в счет.
   Одинокая...
   Одинокий...
   Она снова посмотрела на следы за спиной. Теперь - на собачьи.
   А подарю-ка я ему собаку. Суку. Мужики сук любят. Вот пусть он её и любит...
   А у меня и так всё есть...
   И она опять вздохнула...
   Грустно...
   А потом махнула рукой, рассмеялась и быстро, покачивая высокими каблучками, пошла вперёд.
   За сукой...
....................
....................
   С сукой проблем не было. В России вообще с суками без проблем. Одна ее давнишняя знакомая занималась разведением собак и давно ей предлагала щенка. Мария всё отнекивалась - типа, некогда, всё время на работе, кто смотреть за собакой будет? А сейчас...
   Сука была хорошая - пушистая трёхмесячная хаски, ласковая и милая. Ему понравится - уверила Марию подруга. Откуда она могла знать? Видела-то один раз. Он у тебя военный, военным хаски нравятся, - безаппеляционно заявила подруга. Ну и ладно. Щенок уже понравился ей самой.
   Она шла по улице, неся собаку на руках, и та любопытно глядела своими очаровательными голубыми глазами на все вокруг - интересно! Снежинки падали и собачонка ловила их, щелкая пастью. Игривая.
   Настроение у Марии поднялось - она была рада своему подарку. То-то он обрадуется! Такая прелесть!
   В доме было тихо. Спит ещё, вояка. Она опустила щенка на пол, тот быстренько сделал маленькую лужу и пробежал в зал. Когда Мария, подтерев пол, зашла в следом, щенок, замерев посередине, внимательно изучал лист бумаги на полу - читает, что ли? - промелькнуло у Марии. Она подняла лист.
   "Спасибо тебе за всё. Извини. Прощай".
   Его почерк...
   Она медленно опустилась в кресло. С неё вроде бы выкачали воздух. Гадкая мысль стучалась в мозг, но Мария её не пускала. Она зависла в каком-то ступоре, словно окаменела. Не хотела. Не могла. Не верила. Нет...
   Потом, спохватившись, бросилась в другую комнату, с грохотом растворила огромную дверь шкафа-купе. Ряды вешалок с вещами - шубы, дублёнки, куртки, костюмы, рубашки, платья... А - вот... Пять пустых вешалок сиротливо висели у самой стенки шкафа.
   Пустых...
   Марии показалось, что они ещё покачиваются.
   Покачиваются...
   Покачиваются...
   Как маятник...
   Маятник часов, уже отсчитавших и отбивших их время...
   Безжалостно и хладнокровно...
   Она медленно опустилась на кровать - огромную двуспальную кровать. Да какой там двуспальную - четверых можно положить свободно! А она - когда одна была - и вдоль, и поперек могла лежать, валяться как захочешь - свободно!
   Когда была одна...
   Постель, казалось, ещё хранила контуры его тела. И телефон на подушке. Модный, дорогой.Она ему его покупала.
   Всё, что осталось...
   Псина, стуча коготками по паркету, подошла к ней, уткнулась в ногу. Потом посмотрела на неё своими голубыми круглыми глазёнками. Что? Плохо?
 - Плохо, девочка...
   Псина лизнула ее опущенную руку - не унывай! Перемелится, но кушать пора!
 - Плохо, малыш...
   Она тяжело поднялась, вздохнула, вяло всплеснула руками:
 - И чего им, мужикам, не хватает? Чего им надо? Не понимаю...
   Хотя отлично всё понимала. Понимала, знала и со страхом ждала - не хотела, не верила, упиралась, противилась, - но ждала, затаив дыхание ждала, сжавши зубы ждала, что вот так вот все и закончится. Чем удержишь, если нет любви? И вроде - глупость какая? Любовь в этом возрасте? Оба-два уже не молодые, уже жизнью побитые - чего ещё надо? Какой-такой любви? Жить-доживать в согласии и взаимоуважении, чего ещё? А сама себя ставила на его место - и понимала... С работы приходила и со страхом дверь открывала - дома ли? Не ушел? Звонить с работы боялась - а ну как не ответит?
 - Но жизнь продолжается... Так ведь, псинка?
   И они пошла на кухню - как-то вдруг сгорбившаяся пожилая женщина и резвая молодая собачонка - кушать...
   Жизнь подолжалась...
.........................
.........................

   ...Господи, да где же эта долбанная... как ее? - она не отрыаясь от руля, скосила глаза в карту, - Ванеевка, Ваняевка, черт бы ее побрал, ну и дыра!
   Рука саднила. Она сбила ее, когда меняла колесо - прокол! - ну и дорога! Проклятые немцы! Ну что это за домкраты? Мстите за 45-й? Угораздило ее ехать на своей БМВ, говорила же дочка - мама, возьми джип зятя, там проселки, асфальта нет, мама, это Россия, это не Москва... А она - ой да некогда, доеду, не переживай! Теперь вот... Дура... Сколько ехать еще? А часа через два-три стемнеет...
..............................
   ...Собака выросла. Это был большой серо-бело-дымчатый пушистый шар с отчаянно-круто торчащими маленькими ушками и озорным хвостиком-колечком. И голубые - до пронзительности! - глаза... Как у Славы... Ласковая и добродушная.
   Когда Мария заходила во двор, Глаша - теперь она была Глафира, Глаша - неслась к ней, где бы не находилась, прыгала на нее - передние лапы чуть ли не на плечи - и валила на калитку.
 - Глафира, убьешь! - шутливо вскрикивала Маша, грохаясь спиной на металл двери. А Глаша лизала ей руки, норовила дотянуться до лица и энергично помахивала хвостом...
.........................
   ...Машину отчаянно мотало на ухабах, снизу доносились подозрительные удары, стуки и скрежет - днище царапало колею и билось о кочки. Ну, немец, ну, давай - не любишь, фашист, нашего бездорожья, - умоляла она автомобиль и с чисто русской настырностью и упрямством гнала этого изнеженного трассовика по колдобинам и буеракам, по лужам и кустарникам. Ну же, ну же! Хотел Россию - получи, фашистская морда!
   Немец на удивление не подводил. Проколотое колесо, разбитый бампер и исцарапанные до металла кустами бока - не в счет. Он ехал! В Марии уже давно загорелся какой-то упрямый азарт, настырное упорство - Вреееешь! Доеду! Разобьюсь, а найду эту Ванеевку-Иванеевку!
   Эта азартная злость гнала ее вперед и вперед, сквозь необъятные просторы России, где - как известно - дорог нет, есть только направления. Глашка иногда тихо скулила на заднем сидении, но чаще радостно лаяла - хотя хаски плохие гавкалы.Их часто путают с лайками - зря. Те - лают исправно. Ну так - лайка же!
...........................
   ...Когда прошло месяца три с момента его ухода, она вдруг поняла...
Она поняла, почему у нее все так плохо все эти дни, все валится из рук, постоянно свербит недовольство, придирки к подчиненным на работе, а Вадика она вообще отправила с глаз долой - в какой-то дальний филиал. Какая-то неизбывная тяжесть на душе, какой-то камень - серый, тяжелый, шероховатый. Он давит ее душу, гнетет, царапает острыми углами..
   И тоска...
   И желание заплакать...
   Или что-нибудь разбить...
   И она поняла...
   Она влюбилась...
   Она его любит...
   Влюбилась через три месяца после его ухода. Когда самое время забыть. Навсегда. Ну просто хрень какая-то! Ну ни в какие ворота! Бабе под пятьдесят, а туда же! Девочка-звенелочка из города Динь-Динь! Иди, бабка, внуков няньчь!
   А вот... Приперло. Любовь...
   И ни-ку-да!
   Хоть тресни! И ведь как снег на голову! Хотя нет - это любовь. Это как кирпич. Бац по голове! - и навсегда!..
........................
   ...Да ладно машина - ну и черт с ней! Она сломала каблук, изодрала колготки, потеряла золотую цепочку. М-м-м-м! А лицо? Это же какой-то индеец в боевом раскрасе! Полоски грязи - масло? Нигрол? Пыль, пот. На голове - чертте что! Здравствуйте, Нафаню вызывали?
   Вперед! Давай, фашист, давай! Только не забуксуй вон в том песчаннике...
.............................
   ...Хм... Ушел... Интересно, куда? В Москве у него ни родных, ни знакомых... Вернулся обратно к себе в Мухосранск? А где его дом? Стоп! Он же говорил как-то, что снимал квартиру в областном городе, но в какой-то деревушке у него есть дом. Он там проводит лето. Ну так - пенсионер. Грибы-рыбалка. Хорошо вы устроились, товарищ подполковник в отставке. Вот только в какой деревне?..
    Погоди-погоди... Мы же, помнится, снимали ксерокопию с его паспорта - я же и снимала на работе на ксероксе. Точно - он тогда на работу устраивался, требовали в кадрах... Где же она? Где же, где же?..
   Она ринулсь в комнату, которая служила ей кабинетом -очередная глупая гламурная прихоть - рванула дверку секретера... Договора, сметы, технические обоснования, бизнес-планы - на пол! на пол! - где она? блин, ну где же она? не то! это что? не то! вот! - нет, опять не то! - Глафира, дурочка, отойди, не мешай! - А это? не то! Глафира, не жуй бумагу! это договор с немцами на поставку товара - нет, не то... - бумаги летели и летели на пол, кружились, порхали, Глашка ловила их зубаВОТ!- ВОТ! - вот она! Села тут же, на пол, стала разглядывать... Так - прописка... прописка...- ага! Господи! деревня Ванеевка. И все? Ни улицы, ни дома! Там что? - всего один дом? Глаша, где мой атлас автомобильных дорог? Да, правильно, девочка, он в машине...
......................
   ...Сначала она была в растерянности. Ушел... Почему? Что не так?
   Потом ее стало злить - она не находила логичного ответа. Я что ли рожей не вышла? Подумаешь, фон-барон! Сам-то кто? Ишь какой Ален Делон!
   Потом поняла - нет, не то. Но что же? Что не так? Слава, ну что же ты даже ничего не сказал, не объяснил? Ну хоть написал бы... Или позвонил...
   Она ждала. Долго. Он не звонил.
   Через неделю-две она готова была его разорвать. Но разорвала только мишку - большого и пушистого, которого он ей подарил на Новый Год. Сволочь, свинья, зазанайка! Я его обихаживала, пыль с него сдувала, на цыпочках перед ним, а он... Солдафон! Чурбан! Славочка, ну позвони! Ну хоть разок! Ну нельзя же так! Ну Слааавчиик! Скотиииина! Фашииист!
   И выла от плача - Слаааавчик! Гаааааадина!
...............................
   ...Когда она поняла, что любит его, она как-будто заново увидела его, как-будто вдруг посмотрела на него другими глазами. То, что раньше казалось ей - мягко говоря - странным - его почти абсолютное равнодушие к дорогим и престижным вещам, автомобилям, квартирам, мебели, моде - к тому, что зовется нерусским словом гламур, - все это вдруг и ей стало казаться чем-то излишним, неглавным, пустым и никчемным в жизни. Разве в этом цель? Разве это главное? Это что?- божественное предназначение человека?
   Вот она всю жизнь была окружена этим самым гламуром, стремилась к нему, просто купалась в нем - и что? Она была счастлива? Да нет же! Наоборот! Никто не знает сколько слез она пролила в свои гламурные подушки! Ночами... Одна... Она была страшно одинока среди своих многочисленных Версаче и Дольче Габбана! Среди сверкающего никеля-кафеля-шелка-золота-драгоценностей!
   А они? Все эти гламурные рабы? Вся эта элита и сливки общества? Разве они счастливы? Разве не одиноки? Окружили себя супер-пупер гламуром, вцепились в него обеими руками - да какое! - зубами, когтями! - и злобно-настороженно смотрят на всех вокруг - а вдруг отнимут? Кто я тогда без Бентли? Без Мерседеса? Без виллы на Канарах? Ноль без палочки? Не подходи! Убьюююю!!!
   И их лицемерные улыбки, их искусственное самодовольство не могут скрыть нет-нет, да проскальзывающей иногда в их глазах воющей тоски! Смертельного страха! Особенно у так называемых состоявшихся, у которых возраст давно на закат. Жизнь заканчивается, а с чем ты предстанешь пред Господом? В джинсах от Версаче? С золотой якорной цепью от Картье? Приедешь на Майбахе?
   Голыми мы приходим в это мир, голыми и уходим. В этом великая мудрость Создателя. Только наша душа представляет ценность для Господа. Душа... А если ее нет?
   "Не копите злато и серебро в поясы ваши, ибо все тлен и прах и гниение смерти. Копите богатство свое в сердце вашем ибо где сердце ваше там и богатство ваше..."
   И она вдруг поняла... что разгадала его. Да не столько его, сколько... сколько истинное предназначение человека, как частицы Божьего Духа, данное ему Господом. Жить, жить, жить - каждую минуту, радоваться солнцу, свету, небу, траве! Радоваться людям! Любить!
   Жить всегда, ежесекундно, а не от покупки до покупки, не от приобретения к приобретению - больше, дороже, гламурней! Жить, как частичка природы, созданной Богом, а не частичка всемирного гипермаркета, созданного корыстными торгашами! "Природа - храм Господа, дом Отца моего! А вы из него вертеп создали!"
   Он это понял давно...
   Она - только сейчас...
   Слаааава! Ну где же тыыы?
..........................
   ...Пень этот ждал ее давно. Лет триста. Хороший пень. Надежный. Бэха навалилась на него всем своим брюхом, что-то жалобно звякнуло и фриц застыл.
   Амба!
   Приехали...
   Она вышла, беспомощно оглядела машину со всех сторон и громко с досадой выругалась. Ей захотелось заплакать.
   А солнце клонилсь к закату.
 - Ну все, Глаша, теперь пешком. Долбанная Европа! - ну ничего не умеют делать! Каззззлы!
   Она оторвала второй каблук, чтобы удобней было идти - злость придала ей силы. Затем перекинула через плечо ремешок своей итальянской дорожной сумки от Версаче, густо покрытой русской въедливой пылью, свистнула собаку и пошла...
   Наверное... туда...
..........................
   ...Глаша угадала - дорожный атлас точно лежал в машине, в бардачке. Мария долго искала область, потом деревню - в такую глушь ей забираться еще не приходилось, хотя ездила она часто. Но так далеко - тысяча километров! - никогда. И так глубоко! Деревня Ванеевка. Звучит.
 - Ну что, Глафира. Сейчас.. - она посмотрела на часы, - Пол-восьмого утра. На сборы тебе - 10 минут, мне - 15. Да, надо позвонить дочерям, чтобы не волновались... Ой, или не звонить? Рань такая, спят еще... Нет, позвоню... Думаю, часиков за 10 доедем. Познакомлю тебя со Славой, тем более, что ты - ему подарок. Вот и отвезу. Причина веская...
..........................
   ...Смеркалось. Он сидел во дворе и плел сети - ух завтра и поброжу по реке! Эй, Фраер, по рыбке соскучился? Фраер, его кобель - приблудился, он и взял его, - лежал рядом. Спокойно, прикрыв один глаз.Тянуло дымком - топилась банька.
   Вдруг кобель встрепенулся, вскочил, навострил уши. Кто-то шел со стороны леса. Кто бы это? Деревня-то - три старухи да два калеки - кому ходить? Степаныч, поди, опять что-нибудь надо...
   Кобель залаял. За забором раздался ответный брех. Стук в калитку, скрип петель - он ее никогда не запирал, не от кого.
 - Хозяева... - нерешительный женский голос.
   Знакомый...
   До боли знакомый. Три последних месяца в ушах у него стоит. Зовет...
   Она...
   Ей-ей она...
   Нифигассе! Приехала??? Нашла???
   Она вошла, в сумерках разглядела - он...
   Он...
   Ей-ей он...
   Нифигассе! Приехала!!! Нашла!!!
 - Ну... здравствуй... Слава... Я вот... тут...
   Он улыбнулся - точно она, не привидение. И рассмеялся. Тепло так, солнечно. Хотя солнце уже село.
   Подошел. Обнял. Отстранил. Посмотрел.
 - Видик у вас, мадам...- снова рассмеялся.- Ну ты, мать, даешь!
   Она вдруг засуетилась перед его взглядом, замельтешила, стала глупо поправлять прическу - все это нервное напряжение последних дней, месяцев - да что там! - лет! - последних двадцати лет! - весь этот груз, этот камень, эта тяжесть, весь этот гнет - вдруг сжался в свинцовый плотный комок, подкатил к горлу, придушил, невозможно стало ни дышать, ни говорить - она резко уткнулась в его пропахшую дымом, лесом, рекой грудь и по бабьи - кривя рот и пуская слюни - разревелась. Да какой там! - просто взвыла! навзрыд! вголос!
   Он опять ее обнял, уже крепче, прижал к себе, крепко-крепко прижал, погладил ее растрепанные кудри...
 - Ну все, Машенька, все, все уже позади, кончились твои мытарства...
   Потом снова тепло рассмеялся:
 - Вернее - только начинаются... А у меня и банька как раз... С дороги, да? Самый раз, да? Эх и отхлещу я тебя веничком березовым! Всю дурь твою выбью-выхлещу! - и смеялся. смеялся.
 - Ууугууу, - промычала она, глотая слезы, - Выбей, Славочка, выхлещи...
   Он опять отстранил ее от себя, заглянул в заплаканные глаза.
 - А ты никак за мной приехала? На собаке, что ли? Звать назад будешь?
   Она судорожно всхлипывала, ну совсем как маленькая девочка - и куда только полвека делось?
 - Не-ааа...хн...Я сама...хн...к тебе...хн...приехала...хн...жиииить...я...хн...не могу...хн...без тебяааа! - и рот ее опять смешно скривился и она зарылась лицом у него на груди.
 - Ну что ж, Фраер, встречай хозяйку...
   Ха! Щаз! Фраер с Глашкой уже бегали по берегу реки - Фраер показывал девушке-сучке свои владения. А то! Чай он не дворгняга какая, а кобель с положением. У него и имячко вона какое - Фраер! Не Шарик какой! Или - Тузик-пузик! Вона у него и дом, и лодка, и лес, и речка! Не пустобрех какой нищий, голь перекатная, а пес состоявшийся. Почти помещик-барин! За него любая красавица-сучка пойдет, потому как не голытьба! Сучке же что надо? Чтоб кобель с положением был, с достатком, значица!
   У них - у собак - так...
   Все не как у людей...
   Ну так - сучки! Что с них взять?...