Золушка наоборот

   ...твою маааать! Отвалить два лимона - пусть деревянных, но - лимона! и два! - за это металлическое чудо, чтобы из-за какой-то хрени оно мгновенно превратилось из чудо в чудовище и застыло бесполезным куском железа на обочине!
   Идиот!
   Угораздило же мчаться в такую даль на хай-авто, где не только автомастерских нет, но и бензоколонки на удачу! Ну бак 80, но ведь и движок жрет, как поп на Пасху!
И что делать? Ведь не шестерка древняя, которую на коленке починить можно, как в юности бывало - суперкар!
   Он открыл капот, безнадежно посмотрел на навороченный автопрогресс - трубочки-усилители-иммобилайзеры, мать их! - плюнул туда в сердцах и с досадой захлопнул.
   Все! Приехали!
   А все нервы. Все его неуемная гордыня и амбиции! Все его психопатия! Псих! Идиот! Кому она нужна - твоя гордость и этот дешевый понт? Хотя... Не такой уж и дешевый - два лимона! Она должна была оценить. Он так думал. Да что там думал - он был уверен в этом! Дыра, село, колхоз, самая глубинка - да какой там! - Марианская впадина! - и тут он! На суперкаре, блестящем и навороченном, в тучах пыли на огромной скорости влетает в тишь заброшенной деревни, давит пару кур и с визгом тормозит у ее дома! Эффект? Еще какой! Как же не оценит!
   Вот он принц на белом коне!
   Мадемуазель, я у ваших ног! Прошу в авто! Мы улетим на край света! Тьфу, твою мать!
   Он хмуро огляделся - мы и так уже на краю света.
   Нет, не думал он так. Никакого понта. Просто времени не было. Что-то сильнее его гнало его. Какая-то сила... Вперед!
   Ну ладно. Надо что-то делать. Для начала найти жилье, людей, тактор - эту двухтонную глыбу иным способом не сдвинешь. Пока буду искать - разворуют весь салон. Нет людей? Ну-ну... Чтобы украсть - всегда найдутся. Даже в пустыне. В Сахаре! Это ж Россия. Как там говорилось - купите продукты, а тараканы появятся сами. Только отвернитесь.
   Он запихнул в сумку самое необходимое и дорогое и пошел. Куда? А вперед - сзади точно никакого жилья на двадцать километров - он же проезжал. Хвала Господу - хоть лето! Тепло и дождя вроде бы не будет.
   Ноги утопали в пыли проселка - точное свидетельство, что по нему давно никто не ездил. Угораздило же его сюда закатить! Сбился с дороги. А как не сбиться, если ни одного указателя, а на автоатласе тут - ровные зеленые просторы с ниточками проселков. А есть ли они? Вот то-то.
   Шел и думал. Представил себя со стороны - в общем, молодой еще - 41год! - преуспевающий - полтора миллиона и не деревянных - "бакинских"! - бизнесмен, одетый в Италиях-Франциях, обученный в Англиях-Америках, тащится в пыли России черт-те куда и черт-те за чем. Смешно...
   Хотя почему черт-те за чем? Вполне определенная цель - за ней. Ну понравилась она ему. Простая, деревенская, бесхитростная - это подкупало. Без понтов и наворотов. Даже речь не искажена НОВОлогизмами типа - отверсачить, лексусануть, проВЕРТИть. Этакими модными. Которыми швыряется понтовитая, но безденежная молодежь - особенно девушки - завзятые посетительницы среднеразрядных клубов. Там он ее и встретил случайно. Заскочил вискануть - похмелье било - тут не до разряда клуба-ресторана! И она там. С подружками. С испорченными - уже не раз лексусанутыми. Это видно за версту. А она - нет. Какая-то чистая. Нетронутая. Не сорванная. Это за две версты видать.
   И запал...
   Сразу запал. С похмелья башка не работала, а с первой сотки вискаря огонь-то зажегся - поэтому словами особо не кружил, не витийствовал, говорил как есть. Нравишься ты мне. Очень. Была бы другая - пригласил бы в ресторан крутой или загород в коттедж на шашлыки. А вижу - не такая. А как с тобой - не знаю. Но очень хочу. В таком вот духе и познакомился.
   И это ей понравилось - не выпендривался тачками-дачками, баблом крутым. Ты какой-то незащищенный был, безоружный. Даже вроде жалостный - захотелось тебя к груди прижать, как братишку меньшого в детстве прижимала, когда гроза и гром гремит, а он боялся. Или кода в лес пошли, а на нас волки... нет, не напали - они летом не нападают, обходят, но все одно страшно... Зубастые, а глаза желтые...
   Все одно...
   Она так и сказала. Не все равно, а все одно.
   Вроде просто фраза. А когда она ее сказала, да еще щеки зарделись и ресницы - длинные, пушистые - вдруг волнительно захлопали - он сразу понял - попал! Только она и никто больше! Как родник. Вода холодная - зубы ломит, прозрачная, но - вода! Истинно вода! Не канализация городская! Пьешь-пьешь и напиться не можешь. И понимаешь, что без этой воды ты уже не сможешь. Что это - жизнь! Судьба...
   Или как - бывает - мечешься по пыльному шумному куда-то несущемуся огромному городу - крики, гудки, визги тормозов, шум-звон - и вдруг! - Вивальди! Где-то из какого-то окна. Сначала тихо, потом громче, потом город куда-то растворяется и Вивальди тебя окружает всего, все плотнее, плотнее, поднимает в воздух, в небо и ты летишь, летишь... И где этот город, и где эти шумы, сутолока, суета?
   Только Вивальди...
   Только скрипка...
   Пронзительная и пронзающая...
   Так и она...
   Пронзающая...
   Глазами...
   В самое сердце...
   И не пацан ведь - чего только не видал!
   А может именно поэтому? Что не пацан? Что все повидал? И понял толк в жизни? Где он и какой? В чем ценность?
   И потому - она...
   Чистая...
   Несорванная...
   Два дня - как в сказке! 48 часов волшебства! Ничего не умеет - это-то и подкупало! Подкупало... Торгаш недоделанный, фирмач - даже здесь купи-продай! Подкупало! Нет - покоряло.
   Сразу и навсегда...
   А потом пропала. Утром проснулся - ее нет. На столе записка - спасибо. Пожалуйста, конечно, но что - это и все? А как же - на всю жизнь? Как же - досамой смерти? Не поверила?
   Не поверила...
   Искал. Дела побоку! Контракты, поставки, неустойки, франко-порт, франко-склад - к чертовой матери! К едрене фене!
   Всех поднял. Всех загрузил.
   Нашел. Подружек ее.
   А Алена уехала, как куда - домой! Она на экзаменах провалилась, мы ей предлагали остаться, продавчихой в магазе - все-тки Масква, а она - ой, девочки, нет, поеду, мамке надо по хозяйству помогать, свиньи-коровы, да я уже и билет взяла, а она - что? - не говорила? И чо? - так таки и уехала? Ну дуууура! Ну фарт такой, а она... А чо она Вам? Мы тожа симпатишные - хи-хи-хи... Ой, не знаем - не то Тула, не то Тверь, не то Тамбов, чо-то на Тэ.
   Понятно, спасибо.
   Тмутаракань...
   В ВУЗе помогли - почти бесплатно - дали адрес. Смышляевка... Далекой губернии. Будешь смышленным - найдешь. Издеваешься, судьба-индейка?
   Вылетел с универа, влетел в машину и как был в чем был с чем был - по газам, с пробуксовкой - рванул! Газу! Найду!
   О как запала!
   Теперь вот тут. В пыли. В одиночестве...
   Хотя нет, что там впереди?
   Впереди в облаках пыли показалось стадо. Где стадо - там пастух.
 - Здорово, мужик. Не подскажешь, как до Смышляевки добраться?
   Борода, грубые складки лица, глаза блеклые, веселые. Откашлялся.
 - Эт сморя кака те Смышляевка нужна, мил-человек. Их то много, почитай штуки три будя... Те каку?
   Где Алена живет - так же не скажешь.
 - Понял, старина. Договоримся.
   Вытащил из сумки бутылку виски, пластиковые стаканы.
 - Садись, будем определяться.
 - О эт по-нашему! Эт мы завсегда горазды!
   Расцвел, мать его!
.............................
   Вечером сидели в избе пастуха, пьяные, веселые, горланили русские песни от "Мороза" до "Есаула", во дворе железной каменюкой стояла вершина автопрогресса, притащенная местными мужиками на чудом сохранившемся тракторе, виски давно заменил мутный пробивной самогон, а в печи поднимались пироги.
   У печи хлопотала Алена...
   Эх, мать моя женщина! Русские люди! Из самой глубинки. Из Руси. Хмурые, смурные...
А ты не гоношись, не выпендривайся, подойди к ним с душой, по-нашенски, по-простому... Да деньгу не жми, но не в нагляк, не в лоб - неее, так не возьмут, не продадутся, а типа выпивку оплати и какие еще расходы... Угости, то есть. От сердца, от души. И чудеса тебе обеспечены. Из-под земли! И вот они уже не хмурые, не смурные, а душа на распашку!
И трактор нашли, и машину притащили, и самогонка объявилась, и закуска бесхитростная - картоха, сало, капуста-огурцы и прочая снедь с огорода - лучок-чесночок. Главое, чтобы тебя за "свово" приняли.
   И Алену нашли...
   Для "свово" не жалко.
   Вона - у печи хлопочет. Пироги стряпает.
   Ой, морооооз, морооооз!
   Ох и жара! Ядреный самогон! Аж в пот прошибает! Хорошо!
 - Эх и хорошо тут у вас, мужики! Душа отдыхает...
 - А и оставайся. Чо те в Масквах этих... С деньгами и у нас Америка. Вон те и Алена - девка справная. Помикить, паря...
   А Алена у печи суетилась и рдела. Смущалась и лицо прятала.
   Приехал...
   Кто б подумал?
   Чо, правду, чо ли говорил?
   Про жисть-то...
   Про всю...
   Что до самой смерти?
   Во как бывает!
   А наши-то говорят - им там в Маскве, беснесменам этим - только глупости на уме - слатенькое лишь подавай!
   А тут вона как!
   Знать - брешут...
   Эх, брехуны...
   И улыбалась...
.......................
.......................
   Утро...
   Раннее...
   А солнце-то, солнце, - мама родная! - уже во всю шпарит! - по глазам-то бьет-слепит как дневное! Не утренняя нежность в лучиках, а набравшая силу послеобеденная мощь.
   Аж слезятся!
   Если долго смотреть...
   Птицы горланят во всю. Куры вон - бегают, суетятся, кудахчут... Кобель цепью гремит - уже не лает, привык...
   А где ж Степаныч? Хозяин ихний?
   Ха! Так он же ночевал на сеновале, вроде как хату им уступил - дело-то молодое, чего мешать-конфузить! Ну а с первой зорькой - к коровам, пастух ведь...
   Хорошо! От земли духом веет каким-то... пряным, терпким, чуть горьковатым - это травы! - но в то же время крепким, основательным. Земля-матушка!
   Он лег на траву, зарылся лицом в ее гущу, вдохнул... Полной грудью вдохнул.
Эх, мать моя женщина! Аромат-то какой! Ни с чем не сравнишь! И никакие духи такие не сделаешь - хоть за миллион долларов флакон! Нет, не сделаешь. Потому как земля. Потому как мать...
   Бегаем мы по ней - горлопаны и пустозвоны, думаем о себе - цари природы! как же! - амбициями и гонором своим переполнены что ведро гнутое навозом, все пыжимся-беснуемся заявить о себе - вона я какой! лучше всех! - а она смотрит на нас-дурашковатых ласково и по-доброму смеется-улыбается. Так мать смотрит на своего двух-трех годовалого ребенка, копошащегося у ее ног на травке - тепло так смотрит, ласково, со слезинкой в уголке глаза. И улыбается - ребенок! Малыш! Самое беззащитное и чистое существо... Ух ты, ух ты! - а кошку-то за хвост крепко ухватил и тянет-тянет... А та орет, визжит! Но не царапается. Понимает - не со зла он, от недоумия младенческого. Можно и потерпеть... И дальше орет. А дитя смеется - гыыы!
   Агууу...
   Вдруг музыка - какой-то модный саундтрек - мобила. Тьфу ты, он уж и думать про него забыл! Неестественно как-то этот телефон - чудо инженерного гения - смотрится в этой размеренной умиротворенной деревенской тиши-глуши.
 - Слушаю, Исканцев, - по привычке фамилию.
 -......
 - Меня сегодня не будет...И завтра... Я тебе, Володя, все-все объясню... Потом... Может быть...
   Ничего он объяснять не будет. Володя умница, светлая голова, но... не поймет. Он не на траве. Он сейчас в их модном навороченном офисе. Он не дышит землей. Он по ней бегает, суетится, пыжится. Он не знает, что земля пахнет и не знает, как она пахнет. Бедный... Хотя богатый.
   Его напарник.
   Вот ему-то он все и продаст - магазины, склады, транспорт... А захочет - и эту глыбу ему уступит, - он посмотрел на высившуюся рядом громаду джипа, - она ему нравится, все ходит кругами, языком цокает...
 - Кстати, Вольдемар, - это он его так в шутку называл, - как ты посмотришь на то, что я тебе уступлю свою долю?.. Да ничего не случилось... Вернее, случилось. Где я? Тебе скажи и ты захочешь. Какие - на хрен - Канары! Жалкая у тебя фантазия, Вольдемар - много лучше! Смышляевка!
   Он представил, как вытянулось лицо Вольдемара и рассмеялся.
 - Так что ты это... Готовь документацию на передачу... Чего-чего? Всего! ВСЕ - ГО! Недельки две тебе хватит? Ну и умница! Я всегда говорил, что у тебя светлая голова, на лету схватываешь... Особенно деньги, - он снова рассмеялся, отключился.
   Надо же - прогресс! Такая глушь, а сотовик берет!
   Повалялся еще на травке - благодать! от земли тепло идет... какое-то... родное... Как в детстве, когда к матери вот так прижмешься, особенно ночью, когда темно и страшно, а она - теплая вся... родная... И ничего уже не страшно...
   Поднялся, зашел в избу.
   Алена еще спала. Одеяло свалилось на пол, открыв загорелое крепкое и одновременно стройное тело. Молодость! Свежесть! Налив!
   Он поднял одеяло, укрыл девушку.
   Одеяло...
   Лоскутное...
   Красные, синие, черные, белые лоскуты, сшитые между собой - сшитые сумбурно, без всяких узоров и порядка - как Бог на душу положит. Никакому Версаче или Габбана в голову не придет так сшить. Бедная у них фантазия! У них там жемчуга-парча, перья павлинные... А тут - лоскуты. А ведь красиво! Типичное русское деревенское одеяло! Как типичная русская жизнь... Лоскут к лоскуту... Светлый... Темный... Никакой... Опять светлый...
   Как Бог на душу положит...
   Чересполосица...
   Кусками...
   Так и живем...
   Черный кусок...Белый кусок...Синий кусок...Красный...
   И за каждым - свои радости, свои печали, свои надежды...
   Одеяло...
   Алена открыла глаза, настороженно огляделась, увидела его, вспомнила все и заулыбалась.
 - Доброго утречка, - сладко потянулась она.
 - Еще какого доброго, - улыбнулся он. - Спи. Еще рано.
   Она села, выглянула в окно.
 - Ого! Солнце-то уже где! Вот так рано! Это тебе рано. А мы с птичками встаем.
 - Да ладно тебе - с птичками. Ты сама птичка. Спи.
 - Не-не, - запротестовала было она, но тут до нее дошло, что она голая, она спохватилась и молниеносно накрылась одеялом. Лоскутным.
 - Бессовестный. Я рассупонилась, а ты так на меня и пялишься? Стыдно, Сережа. - но по взгляду-то видно - ей это нравится.
   Он ее обнял, поцеловал за ушком, даже не отодвинув белые кудри, так через волосы и поцеловал в шею.
 - Сегодня у тебя выходной. Ты прям как Золушка - все тебе работу подавай. Фасоль отделила - белую от черной?
   Она недоуменно уставилась на него, потом вспомнила сказку и рассмеялась.
 - Отделила. Всю ночь отделяла. И помощник был толковый.
   Они оба рассмеялись. Она встала, оделась. Сергей наблюдал и ему вдруг подумалось - мужчины, как принято считать, всегда любят смотреть как женщина раздевается. Но ведь как она одевается - тоже красиво! Как ходит, как сидит, как говорит, умывается, причесывается...
   Потому что женщина...
   Потому что любимая...
 - Ален, а ты меня любишь? - спросил и сам удивился - с чего так вдруг?
   Она старинным гребнем - и откуда только у бобыля Степаныча? - расчесывала свои длинные кудри.
 - Люблю?... Тебя?.. Я ж русская баба, Сереж. Ты ко мне с лаской, с заботой... Вон в какую даль примчался... Все бросил. Это ж наверно не просто так. Видать, запала я тебе в душу... А можть и правда любишь... А я чего? Конечно люблю...
   Она подошла к нему и чмокнула в кончик носа.
 - Любовь, Сереж, это же просто. Это вы там в городах своих понавыдумывали - перекрестки, светофоры, шлагбаумы... Кругом - заборы. А у нас, Сереженька - простор! Ни тебе светофоров, ни тебе шлагбаумов! Где-нить видел? От то-то же! Простор! Воля! Так что коли человека любишь - какие могут быть заборы? А?
   Хитро посмотрела. Лукаво.
   Воля...
   Волюшка...
   Есть в каком языке такое слово? Акромя русского?
   Воля...
   Нету.
   И что значит сие?..
   Загадка?
   А вы видали как кроны густые вековых деревьев под ветром шумят?
   А как рыба в реках играет-выпрыгивает на соднце блестит-сверкает серебрянными брызгами, что аж глазу больно?
   А как рожь колосистая волнами переливается, шумит-колышется?
   А как в снегопад обильный пурга вдруг налетит, закружит-завьюжит, в глаза лепит, под шубу, под шапку, уууух! Но не холодно - озорно!
   А как мужики лес - сосну корабельную топорами рубят? Дрожит гигант, трясется, шапкой хвои дергает, шишки летят - густо! - потом скрип-скрежет, покачнулась сосна, затрещала - ой грохоту-треску!! - ну война! - ну пулемет! - и медленно-медленно, обламывая свои и соседок лапы-ветки пошла-пошла - поберегиииись! - пошла вниз и - бабах! - на землю - грохот! шум! крики! палая хвоя к небу! комель к небу! - огогогого!
   Эх! Дааааа...
   Вот она и воля...
   Переведете на какой язык?
   Ну-ну, попробуйте.
   Воля...
   Земля...
   Мать...
   Любовь...
   В русском-то нашем языке - да, некрасивый мабуть, сложный, трудновыговариваемый для всяких там яких - слова эти КОРЕННЫЕ. Корень это наш. Потому как корень те самые вековые деревья в той самой земле нашей держит.
   Крепко...
   Подзабыли мы их...
   Жалко на нас земле нашей смотреть.
 - Кушать будешь? - спросила заботливо, не просто, чтобы спросить.
   Он улыбался. Смотрел на нее и улыбался.
 - Нет, ты ей-ей Золушка. Хлопотушка.
 - Ну уж... Золушка принца искала, туфли теряла, мечтала во дворце жить. А я... Нашто мне дворец? - Она кивнула в окно, - Вона мой дворец - лес, поле, река.
 - Пустишь?
 - ?... - взглянула.
 - Во дворец свой пустишь? Только я вот так - как есть. С пустыми руками. Машина - и та сломалась. - он уже смеялся.
 - А чо ж не пустить-то? Хорошего человека можно и пустить. А что руки пустые... Так были бы руки, - она тоже смеялась. - А лопату в них сунуть найдем! И машина тоже в хозяйстве сгодиться. Вона какая! Сарай да и только! Мы в ней курей разведем!
   И они оба весело рассмеялись...
   Весело так, открыто.
   От всего сердца.
   Чистого...
   Придумает же!
   Курей...