Львенок и крокодильчик

 Существует мнение, что человеку периодически даются свыше знаки-подсказки о том, как строить свою дальнейшую жизнь.
Произошло то или иное событие, состоялась какая-нибудь встреча, не торопись мчаться дальше. Остановись на минутку и задумайся:
 - Для чего это? Какой вывод надлежит извлечь, какое решение принять?
 А уж затем и выбирай дальнейший жизненный маршрут. Важно не прозевать, не проскочить поворот, за которым ждут тебя счастье и удача.
 Бывает, что посылается сигнал с целью предостережения от неверного шага. А то, и вовсе, даются пророческие знамения.
 Однако мало кто из людей осознает наличие такого навигатора. Лишь постигшие смысл жизни, постоянно пользуются им и добиваются благополучия на зависть окружающим. Большинство же не догадывается о том, что секрет успеха кроется всего лишь в умении правильно распознавать посылаемые сигналы. И, в лучшем случае, продолжают двигаться вперед по жизненному пути, интуитивно преодолевая преграды и минуя опасности.
   Федор жил чувствами и в смысл бытия особенно не вникал. Учился он в техническом вузе, но был скорее лириком, чем физиком. Руководством к действию стали для него песенные строки: «От сессии до сессии живут студенты весело…». И следуя данному наказу, наукой Федя себя особенно не утруждал. Лекциям он предпочитал приятное общение с такими же оболтусами за кружкой пива или бутылкой дешевого красного вина.
 При этом он любил и ценил романтику студенческой жизни. Осенью с удовольствием ездил на уборку картошки, летом трудился в стройотряде, зимой ходил в так называемые «звездные» походы, участники которых, передвигаясь на лыжах от поселка к поселку, вели поисковую краеведческую работу, ремонтировали теле-радиоаппаратуру и давали концерты для сельских жителей.
 Федя играл в студенческом театре эстрадных миниатюр и был на факультете известной личностью. Наслаждением для него являлся процесс воздействия на зрительный зал. Он бросал со сцены шутку и публика встречала ее дружным смехом. Затем пауза. Зрители успокаиваются. Но после очередной его фразы следует еще более мощный взрыв хохота. И так по нескольку раз за выступление, до полного изнеможения публики.
 Феде нравилось дарить людям хорошее настроение. Он знал массу анекдотов и мог рассказывать их практически беспрестанно. Но не одним только юмором жив человек. Бывало, что музыка, песни или стихи навевали на Федю грусть. И тогда душа начинала ныть, как обнаженный нерв, и хотелось бежать неведомо куда, и искать неизвестно что. Но ума хватало только на то, чтобы, положив на стол левую руку, в правую взять нож. И, затем, ускоряя темп, тыкать ножом меж растопыренных пальцев и, сбиваясь с ритма, взирать, как растет на руке число капелек алой крови. И тут же сочинять стихи и писать их этой кровью. Стихи про страдания, тоску и одиночество.
 Закономерным продолжением Фединых душевных томлений, стала любовь, настигшая его в актовом зале института. На репетиции большого праздничного концерта увидел он стройную, хрупкую девушку в белом платьице, читавшую стихи. По иронии судьбы, человек, мнивший себя повелителем зрительного зала, сам был заворожен звучавшими со сцены словами.
 Федя ощутил острую потребность не просто познакомиться с девушкой, но непременно добиться ее расположения. Не смутил его и тот факт, что девушка оказалась студенткой пятого курса, и шустрый второкурсник в лучшем случае мог вызвать у нее чувство легкой иронии. Но Фединой целеустремленности поспособствовало благоприятное обстоятельство. Незадолго до дня их знакомства девушке нагадали страстный роман с парнем, моложе ее по возрасту.
 И девушка не оттолкнула Федора, а напротив сочла возможным общение с ним.
 Федя был счастлив и все свободное время проводил теперь в общежитии у своей новой знакомой. Друзья ласково называли ее кто Ларой, кто Лориком. Федя же стал обращаться к ней исключительно по отчеству. Для него она была Николавной. Вероятно, это звучало немного грубовато, но была у Федора такая привычка, обращаться к людям просто по отчеству. Распространялось это и на друзей, и даже на его родителей. Получалось это как-то естественно, и никто на Федю не обижался.
 А тут у него помимо привычки возникла и определенная логика. Рассуждал он так. Закончит Николавна в скором времени институт, уедет по распределению в другой город. Станут на работе уважительно обращаться к ней по имени отчеству. Вот и будет такое обращение каждый раз напоминать ей о нем.
 Но это в будущем, а пока, наполняя комнату дымом болгарских сигарет «Интер» и «Родопи», вели они длинные разговоры, раскрывая друг перед другом свои души.
 Откровенно рассказала Николавна о том, что довелось ей пережить горькое разочарование в любимом человеке. Красивый, статный старшекурсник из числа институтских активистов, удостоенный ордена за работу в строительном отряде, по фамилии Соколов, вскружил девушке голову. Он настойчиво уверял ее в серьезности своих намерений и даже настоял, чтобы она известила родителей о предстоящем замужестве. А затем резко и беспричинно оборвал отношения, не пожелав объяснить причину произошедшего.
 Федор чувствовал, что Николавна еще не полностью излечилась от нанесенной ей раны и, хотя был человеком ревнивым, воли своей ревности в данном случае не давал. С Соколовым он знаком не был и потому воспринимал самоустранившегося соперника несколько абстрактно. А главное, своей доверчивой откровенностью Николавна еще более расположила Федю к себе и ему захотелось окружить ее таким вниманием и заботой, чтобы все негативные воспоминания стерлись из ее памяти. С этой целью он задействовал весь свой арсенал от стихов до анекдотов и взаимные симпатии молодых людей стали крепнуть день ото дня.
 Николавна сочла возможным ввести Федора в компанию своих однокурсников. Они лояльно восприняли ее выбор и вполне доброжелательно отнеслись к молодому избраннику. И это не смотря на то, что явно повышенный интерес к данной студентке проявлял сам староста потока.
 Федя принимал участие в дружеских вечеринках, был в числе приглашенных на выпускной вечер.
Как-то Ольга, подруга и соседка Николавны по комнате, пригласила ее с Федором в гости к своей тетушке, преподававшей в их институте математику. Там познакомились они с тетушкиным приятелем, местным доморощенным поэтом. Подвыпивший Федя читал гостям свои стихи, а подвыпивший поэт нахваливал их и предрекал «молодому таланту» блестящее будущее.
 Идиллия завершилась в тот момент, когда Федор посчитал высказывания поэта в адрес хозяйки оскорбительными и решил набить ему физиономию. К счастью женщинам удалось разрядить обстановку и все завершилось вполне благополучно.
В определенной степени, Николавна опекала Федю и относилась к нему немного покровительственно. Он, конечно, артачился, заявлял о своем богатом жизненном опыте, но в душе безусловно признавал ее превосходство. Иначе и не мог «козерог» относиться к дипломнице. Хотя «козерогом» Федя давно уже не был и после каждой из трех сданных им сессий, за ним тянулись приличные «хвосты». Но чувство уважения к женщине, успешно преодолевшей гораздо большее количество зачетов и экзаменов, курсовых и коллоквиумов да к тому же пережившей сложности любовных отношений, конечно было.
 Лишь много позже Федор ясно осознал, что реально Николавна была в то время всего лишь девчонкой! Доброй и жалостливой, ранимой и беззащитной!
Изредка Федя мог позволить себе пускаться в наивные мечтательные рассуждения. Среди подобных тем доминировало повествование о желании завести в качестве домашнего животного африканского льва. Фантазер рисовал красочную картину выгуливания своего любимца, которого он небрежно держит за ошейник, а встречные прохожие в страхе торопятся уступить дорогу и отойти подальше.
 Николавна относилась к его чудачествам миролюбиво и лишь с усмешкой замечала, что лично ее вполне бы устроил плавающий в ванне крокодил.
 За своим балагурством Федя старался скрыть боль, которая возникала при мысли о приближающейся неизбежной разлуке, поскольку возлюбленной предстояло уезжать по распределению к месту работы. Он старательно запечатлевал в памяти облик Николавны на пороге ее комнаты. В его восприятии это был, почему-то, наиболее яркий момент. Распахивается дверь и входит она – в сером брючном костюме, с веселым прищуром и озорной искоркой в глазах, щедро обрамленных макияжем.
И, в конце концов, этот такой долгожданный и еще более нежеланный день настал. Накануне, обежав магазины игрушек, Федя приобрел замечательного крокодильчика. Материал, из которого было изготовлено земноводное, остался для Федора загадкой, но при прикосновении к нему возникало абсолютно реальное ощущение живой плоти. Этому крокодильчику и доверил Федя ответственную миссию сопроводить Николавну к месту назначения, оберегать и охранять ее в далеком чужом городе. Она восприняла его порыв вполне адекватно. И когда через пару месяцев Федор вернулся домой после трудового семестра, он обнаружил там присланного по почте не менее замечательного, симпатичного львенка.
Николавна уезжала ранним солнечным утром. Федя и Ольга проводили ее до вокзала. Федор не мог оторвать взгляда от стоявшей в тамбуре Николавны и облик ее постепенно туманился, преломлялся выступившей слезой. Его слегка знобило, то-ли от утренней прохлады, то-ли от нервного напряженья.
Но вот поезд скрылся вдали, провожающие покинули перрон. Шли молча, очень хотелось курить, но ни сигарет, ни спичек у Федора не было. И едва вышли на проспект, он устремился к киоску Союзпечати. Купил пачку «Ту-134» и, заметив невдалеке курившего молодого человека, направился к нему попросить огонька. За спиной как-то испуганно вскрикнула Ольга, прося его вернуться. Не останавливаясь, Федя оглянулся и успокаивающе взмахнул рукой. Ольга с возрастающей тревогой в голосе звала его. Но Федор уже подошел к незнакомцу и прикурил от протянутой сигареты.
 А молодой человек увидел Ольгу и, обратившись к ней, как к старой знакомой, поинтересовался причиной столь ранней прогулки.
 – Мы провожали Ларису,- ответила Ольга.
На мгновение Федор замер. Ему вдруг захотелось взвыть от отчаяния. Как-то разом в его мозгу во всей полноте высветилась картина случившегося.
Перед ним стоял тот самый Соколов. Прикурив от его сигареты Федор, как эстафету принял от него некий рок, некую проказу, некое проклятье.
 Точного определения этому феномену Федор дать не мог, но он осознал его смысл – отныне им с Николавной не быть вместе. Именно так расшифровывался этот знак, этот символ.
 Стала понятна причина испуга Ольги. Она своей женской интуицией ощутила опасность и пыталась предотвратить роковые последствия. Но судьба распорядилась иначе.
 Тяжелым камнем навалилась на душу Федора тоска и эту тоску предстояло отныне нести ему по жизни. А жизнь, вероятно, предстояла еще достаточно долгая. И все в этой жизни несомненно будет: и хорошее, и плохое. Не будет только главного, не будет рядом его любимой женщины. Возникло острое желанье все прервать, остановить поток времени.
Но время продолжало свой бег, стремилось ввысь солнце, щебетали птицы, наполнялись людьми и машинами улицы проснувшегося города.
Надо было жить.