Волшебство. Глава IV

Она встретила его на перроне. Вживую она мало отличалась от образа на фотографии. Такая же симпатичная полненькая женщина примерно сорокалетнего возраста. Конечно, сбросить килограмм десять – пятнадцать ей было бы небесполезно, но исключительно по медицинским показаниям. Оптимальный индекс массы тела и всё такое. Ему она нравилась «как есть».

Для него женщины делились на две категории: те, кого он хотел раздеть и те, кого ему раздевать не хотелось. Причём и в первую, и во вторую категорию у него попадали самые разнообразные особы – без привязки к конкретному возрасту и телосложению. И анорексичные «модели»; и «классические» 90-60-90; и «женщины в теле». И совсем молоденькие (но, разумеется, совершеннолетние); и те, кому «за пятьдесят». Её ему раздеть хотелось. Даже очень хотелось. О чём он ей абсолютно открыто и сообщил ещё во время их переписки на сайте БДСМ-знакомств. Судя по всему, ей это понравилось.

Но более всего ему нравилась её аура. Он не очень любил этот термин (как и всю прочую «оккультятинку»), но термин был уже вполне устоявшимся, так что приходилось терпеть. С ней было удивительно легко, тепло и спокойно.

Вся эта оккультная и околооккультная чепуха – про взломы эгрегоров, информационные планы, тонкие тела, ДЭИР и всё такое прочее, которая периодически проскальзывала и в их электронной переписке, и в телефонных разговоров, его беспокоила мало. Точнее, совсем не беспокоила.  Мало ли чего можно начитаться на бескрайнем и безграничном заборе по имени Интернет…

Но когда она безукоризненно точно сообщила ему, какой именно зуб у него воспалён и какой именно нерв на правой ноге он только что вылечил… он напрягся. Это уже было из области самой настоящей экстрасенсорики. Точнее, магии, с которой он воочию познакомился в теперь уже бесконечно далёком восемьдесят восьмом, когда экстрасенсы с медицинскими дипломами вытаскивали его из безнадёжной депрессии. И только Бог знает чего ещё. И вытащили. С того времени к экстрасенсам и целителям от относился серьёзно. Хотя «оккультятинку» по-прежнему не жаловал.

Сие откровение поставило перед ним очень даже насущную задачу. Выяснить, какая это магия – белая или чёрная и от кого у неё эти, судя по всему, действительно существующие способности. От Всевышнего, или… от противоположной инстанции. Тем более, что она декларировала и куда более необычные таланты – если не превращать воду в вино и наоборот, то, по крайней мере, существенно менять градус алкогольного напитка.

Метод был простым и многократно опробованным. Посещение Святой Мессы. Собственно, он уже давно пользовался этим безотказным методом для предварительной фильтрации потенциальных пассий. Благо в его городе имелся очень даже приличный католический храм, в котором служили очень даже недурственные священники. И с точки зрения интеллекта (что бывает, увы, нечасто), и с точки зрения благодатности (что бывает ещё реже).

Она согласилась, ибо, по её словам, уже давно устала от посконно-казённого православия и всерьёз задумывалась о переходе в католичество. Благо в её бесконечного размера системе родственных связей католики имелись – и в немалом количестве (у её матери были и польские корни).

Они забросили его вещи в её только что купленную и отремонтированную квартиру очень современного и комфортного дизайна, и отправились на Святую Мессу. По дороге к ней домой ему неслыханно повезло. Ему удалось купить ей букет шикарных ярко-алых роз. В его городе найти розы такой расцветки – его и её любимой – было практически невозможно; в её же месте обитания он нашёл их в первом же цветочном магазине, над входом в который почему-то красовалась надпись «Дамское счастье: дом, сад и огород».

Католического храма в её городе не было. То есть, изначально-то он был, и весьма красивый; постройки конца XIX века. Храм был построен в неоготическом стиле из красного кирпича, над входом его высилась колокольня с остроконечным шпилем. Почти точная, хотя и уменьшенная, копия московского кафедрального собора Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии.

С началом Большого террора в середине тридцатых годов храм был закрыт; его настоятель арестован и отправлен в бескрайние глубины ГУЛАГа, где вскоре был расстрелян. Храм сначала передали в аренду общине евангельских христиан-баптистов, а затем просто снесли. На месте храма был построен жилой дом, и сейчас мало кто уже помнил о существовании в центре города красивого здания католической церкви. Обычное дело для откровенно богоборческого СССР…

На строительство нового храма у местной католической общины денег не было; Ватикан помогать не спешил, поэтому было просто приобретено здание для местной курии, в котором была открыта и освящена часовня имени… правильно, Пресвятой Девы Марии.

Его всегда поражала убогость фантазии католического духовенства. Как будто не было в католичестве ни одного святого, кроме Пресвятой Девы Марии. В Москве, в этом городе; в его городе тоже был храм Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии… Нет, им явно не помешал бы хороший бренд-менеджер… Предложить, что ли, свои услуги (он зарабатывал на жизнь управленческим консалтингом, в том числе, и по управлению брендами)…

Они приехали в часовню за четверть часа до начала Святой Мессы. В часовне шло чтение Святого Розария. Что сразу напомнило ему, как прошлой осенью он нёс икону Богоматери…

Он предпочитал посещать Святую Мессу не по воскресеньям (ИМХО, слишком уж она помпезная), а гораздо более скромную мессу по понедельникам. Но в силу своей природной львиной лени привычку заходить перед этим на сайт католического храма, дабы узнать, нет ли каких изменений в расписании богослужений) он как-то не приобрёл. Что периодически приводило к определённым неожиданностям.

Как, например, в тот раз. Святая Месса по понедельникам (да и вообще в любой день недели, кроме среды и воскресенья), начиналась в 19:00. Он обычно приходил минут на 10-15 пораньше (как, собственно, и рекомендует официальное руководство по посещению Святой Мессы), чтобы помолиться и «морально подготовиться» к принятию Святого Причастия.

 Но с недавнего времени расписание богослужений несколько изменилось и на молитвы и «моральную подготовку» остаётся совсем немного времени, ибо почти до самого начала мессы в храме происходило публичное чтение Святого Розария.

Которое впечатляет (как и вообще почти все публичные католические религиозные действа). В храме царит полумрак (работает лишь одна треть освещения); священник в белом литургическом облачении стоит на коленях перед алтарём и зачитывает первую половину каждой молитвы. Прихожане тоже стоят на коленях (в католических храмах вообще принято молиться, стоя на коленях – за исключением публичных молитв, читаемых во время Святой Мессы) и хором произносят вторую половину молитвы.

 И так семьдесят четыре раза. Это действо, да ещё в огромном и очень просторном – по сравнению с типичным православным храмом – католическом храме, оказывает колоссальное эмоциональное и духовное воздействие на каждого прихожанина. Надо отметить, что католичество - вообще очень мистическая и красивая религия.

Чтение Святого Розария – это очень мощный инструмент высококачественной «духовной подпитки» и борьбы с демонами. Он не раз и не два убеждался на собственном опыте, что если полностью прочитать Святой Розарий (обычно на это уходит около 20 минут), то удаётся справиться даже с самыми серьёзными «эмоциональными неприятностями» и восстановить мир и покой и в душе и в сердце.

Чтение Святого Розария завершилось; и он уже приготовился к Святой Мессе. И тут его поджидала неожиданность. Вместо того, чтобы удалиться для подготовки к богослужению, священник вдруг обратился к мужчинам в аудитории с просьбой принять участие в несении довольно внушительного размера иконы Богоматери, располагавшейся на отдельном постаменте слева от алтаря. Требовалось четыре добровольца, первым из которых оказался он (ну что поделаешь, любил он «вызываться добровольцем» - тем более, в таких богоугодных делах).

Ему раньше не приходилось участвовать в такого рода процессиях (он как-то ни разу не оказывался с ними в одной точке времени и пространства), поэтому всё происходившее было для него в новинку.

Через специальные отверстия в постаменте иконы продели длинные металлические стержни, которые мы водрузили себе на плечи. Всем присутствующих раздали зажжённые свечи, после чего в храме погас свет (за исключением одной люстры за алтарём) и торжественная процессия двинулась в путь.

Это была так называемая «малая процессия», ограниченная внутренним пространством храма. Она прошла по центральному проходу, повернула направо и обошла по часовой стрелке всё внутреннее пространство храма, повторив крестный путь Христа (на стенах каждого католического храма изображены 14 этапов крестного пути Спасителя).

Процессию возглавляли два священника, за ними четверо прихожан несли икону, а за нами следовали все остальные с зажженными свечами в руках. Он нёс икону и чувствовал не только незримое присутствие Богоматери и Христа, но и грандиозное величие католичества - и географическое, и историческое.

Католичество – единственная христианская деноминация, которая является действительно вселенской и универсальной, поэтому он чувствовал, даже, наверное, видел, как в тот же самый день такие же процессии проходили в США и Бразилии, Австрии и Литве, Индии и Австралии, Швеции и Конго… И все эти процессии, преодолев разницу во времени и пространстве, соединились в одну.

Вместе с ними в этой процессии незримо шли Фома Аквинский и Людовик Французский, Тереза Авильская и мать Тереза Калькуттская, Максимилиан Кольбе и Эдит Штайн, его небесная покровительница Тереза из Лизьё и Диего де Ланда, Франциск Ассизский и Доминик де Гусман, Иоанн Павел II и Пий XII, кармелиты и францисканцы, доминиканцы и салезианцы, члены Общества Иисуса и Опуса Деи… И миллионы других монахов и монахинь, священников и мирян…

Это было совершенно непередаваемое впечатление. Только из-за этого стоило переходить в католичество…

Часовня Пресвятой Девы Марии оказалась довольно уютным помещением, с высоченными потолками (обычное дело в католических храмах и часовнях, в которых прихожан почти мгновенно уносит ввысь), очень светлым и более всего походившим не на часовню Святой Римско-католической Церкви начала XXI века, а на помещение в каком-нибудь патрицианском особняке, в котором тайно собирались первые христиане.

Но более всего его поразила огромная – во всю стену – икона, которая занимала место традиционного гигантского распятия. Мадонна с младенцем в чисто православном стиле. Экуменизм, однако…

Вёл Святую Мессу (точнее, председательствовал на ней) отец Манфред Хёттль (для разнообразия немец среди почти сплошь польского католического духовенства в России). Ему помогали ещё два священника – отец Станислав (естественно, поляк) и ещё один немец – гость прихода (ни много, ни мало, из римского Pontificium Collegium Russicum – католического колледжа, готовящего специалистов по России).

У всех трёх священников и с интеллектом, и с благодатностью, и с энергетикой было всё в порядке, поэтому он получил колоссальное удовольствие и пользу и от проповеди (как обычно, исключительно злободневной и полезной), и от купания в чистых, светлых и очень сильных божественных энергиях, до краёв заполнивших камерное пространство часовни Пресвятой Девы Марии. Такого состояния чистоты, лёгкости, покоя и комфорта он не испытывал давно.

Его небесная покровительница явно знала, что делала, отправляя его в этот город. В эту часовню. К этим священникам. И – он очень надеялся – к той женщине, которая стояла рядом с ним на коленях перед Господом.

Без самодеятельности, конечно, не обошлось (куда ж без неё после Второго Ватиканского собора – то…). Отец Манфред проигнорировал, вообще говоря, обязательное Mea Culpa и продержал конгрегацию на коленях раза в два дольше, чем это полагалось по Novus Ordo. Но это были мелочи, которые нисколько не портили общего впечатления от этой действительно неординарной Святой Мессы. Просто потрясающего, феерического впечатления.

Когда они вышли их часовни, он взглянул на неё. И сразу же понял, что о её впечатлениях можно было и не спрашивать. Она просто сияла. Словно светилась изнутри мягким, тёплым, волшебным, добрым,  ласковым и любящим светом. Божественным светом.

Она шла словно в трансе, который совершенно не мешал ей спокойно и уверенно вести её новенький серебристый Kia Sorento по скользким и заснеженным (февраль всё-таки) улицам её города.

«Это было просто потрясающе» - вымолвила она, когда они уже подъезжали к её дому. «Феерическое впечатление. У меня никогда такого не было. Даже близко. У меня просто нет слов.»

Последнее, похоже, было истинной правдой.

Помолчала немного, затем добавила.

«Я обязательно перейду в католичество. А пока буду ходить на Святую Мессу каждую неделю. А то и чаще. И на чтение Святого Розария. Обязательно. И ещё я хочу, чтобы отец Манфред стал моим духовником. Которого мне всегда очень хотелось иметь и которого у меня никогда не было. К сожалению. К очень большому сожалению. Многих глупостей смогла бы избежать. И очень многих неприятностей».

Это было всё, что ему нужно было услышать. Теперь никакой магии можно было не бояться. Ни белой, ни даже чёрной. Теперь можно было вообще ничего не бояться.


Рецензии