Джем и Дальневосточные воры Гл. 21

ГЛАВА 21

ДЖЕМ И ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЕ ВОРЫ

Оказавшись в конце восьмидесятых годов единственным вором в законе на Дальнем Востоке и не желая ни с кем делить власть, Джем проводил политику, не допускающую появления других «законников». Но после того как залетные воры чуть  не подмяли под себя в 1990 году Дальневосточный регион, он для закрепления своих позиций наштамповал с 1990 по 1993 год в своем городе Комсомольске еще шестерых воров: Волчка, Сахно, Турбинку, Стрелу, Еву и Литвина, причем почти все были выходцами из одного района Дземги.

Воровской подход к ним Джем делал не с позиции воровских качеств, а исходя из зависимости от него и личной преданности. В результате они стали представлять собой  пародию на воров в законе, ибо не имели своего мнения, и любое слово Джема, даже самое тупое, являлось для них законом.

Например, Турбинка, ставший «законником» в двадцать один год, не провел в заключении ни одного дня, был туп как пробка и имел многолетний стаж наркомана. Остальные воры из джемовской элиты сидели также на наркотиках, что делало их подконтрольными не только самому Джему, но и милиции. Других воров на Дальнем Востоке не было, ибо это в планы Джема не входило.

Первым вором не из Комсомольска, а из периферийного городка Николаевска Джем сделал в ноябре 1994 года подконтрольного ему Вадика Беляя, которого направил незадолго до того в Хабаровск для борьбы со мной. Закрепившись в Хабаровске, Беляй возглавил против меня оппозицию, а в дальнейшем по указанию Джема пытался устранить меня физически. Но в августе 1995 года был убит в Москве во время криминальных разборок, которые не имели ко мне никакого отношения.

После этого в мае 1996 года Джем сделал воровской подход к хабаровчанину Киселю Вите, который по его указанию тоже боролся со мной. Но через два месяца после получения воровского титула Кисель ушел вслед за Беляем в мир иной по причине, также не имеющей ко мне отношения.

После смерти Киселя и Беляя на Дальнем Востоке опять остались только те воры в законе, которых Джем наштамповал в Комсомольске, но при этом произошли некоторые изменения.

В 1996 году Джем сделал ворами Лепеху и Лешего, которым в момент коронации было едва за 20 лет. Причем оба несудимые, и о жизни в тюрьме знали с чужих слов. Одновременно с этим Джем лишил воровского звания Стрелу, Турбинку и Литвина, которые ему в чем-то не угодили. А в 1999 году погиб, катаясь на водном мотоцикле, его близкий друг Волчок, которого он сделал в начале 1990 года самым первым после себя вором в законе.

В результате к концу лета 1999 года на Дальнем Востоке осталось пять воров в законе: Джем, Сахно, Лепеха, Ева, Леший, причем все пятеро – из Комсомольска. Я жил тогда в Белоруссии. Теперь после небольшого исторического экскурса вернусь непосредственно к Джему.

Как любому человеку, Джему были присущи помимо отрицательных качеств также и положительные, но в силу завышенного самомнения, эгоизма и ярко выраженной жажды власти он оказался в плену своих низменных проявлений. И как следствие этого через какое-то время после выхода на свободу его ближайшее окружение стали составлять подлецы, подхалимы, наркоманы и пьяницы. Честных и порядочных людей, которые могли бы сказать ему правду, он рядом с собой не терпел.

Джем до умопомрачения любил власть, а также лесть и вседозволенность, ему нравилось унижать людей, видеть, что его боятся, а также слушать дифирамбы о том, какой он умный, сильный и великий. В моменты очередных запоев его темная внутренняя сущность вырывалась наружу, наводя страх на окружающих своей жестокостью и непредсказуемостью.

Когда ему удавалось воздержаться от алкоголя, он мог быть добрым и справедливым. И это воспринималось его окружением как праздник. Более того, он сам себе в такие моменты нравился. Но, к сожалению, столь чудесные превращения повторялись все реже и реже. И самое страшное заключалось в том, что процесс этот был необратимым. Джем никогда не признавал своих ошибок и не хотел меняться к лучшему.

В подтверждение сказанного приведу ряд случаев, которые произошли на моих глазах. Первый случай произошел в 1988 или 1989 году. Более точное время не помню, но очевидцами его были многие. Тогда в «Гриль-баре», находившемся в районе Дземог, не помню уже по какому случаю, скорей всего, в честь дня рождения Джема, собрались люди из его окружения, в основном входившие в братский круг.

Многие были с женами или со своими девушками. Там же находились родители некоторых близких друзей Джема и его старший брат со своей женой. Из Хабаровска вместе со мной приехали человек десять уличных авторитетов. В общей сложности собралось человек сто. Все было чинно и пристойно, царила праздничная атмосфера, звучала музыка, говорили тосты.

И вот в самый разгар застолья изрядно захмелевшему Джему захотелось сказать тост, и он потребовал тишины. Сидевшие к нему ближе притихли, а некоторые находившиеся в отдалении из-за шума в зале его не услышали. Разозленный невниманием к своей особе, Джем взял со стола бутылку шампанского и, подойдя сзади к одному из тех, кто разговаривал с соседом по столу, ударил его в назидание другим по  голове бутылкой.

Пострадавший, которым оказался гость из Хабаровска (имя не помню), упал без сознания на пол, не успев понять, что с ним произошло. Брызги крови вперемешку со стеклом и шампанским разлетелись во все стороны, попав на окружающих. А Джем, как ни в чем не бывало, вернулся на свое место и произнес в гробовой тишине перед вмиг протрезвевшей аудиторией свой тост.

Как уже подчеркивал, на этом застолье находились не только жены и подруги его ближайших друзей, но и родители некоторых из них. Однако Джема это не смутило. Более того, когда он через некоторое время протрезвел, то не посчитал даже нужным перед кем-либо извиниться за свое поведение, не говоря уже о человеке, которому ни за что разбил голову.

Позднее, в период 1990–1991 годов во время другого застолья, на котором присутствовало тоже не менее ста человек, Джем разбил на глазах у всех голову хабаровчанину Солдатову Володе. Но уже не бутылкой, а фужером, который запустил в него через весь стол за то, что тот сел на свое место до того, как он закончил говорить тост.

Подобные выходки со стороны Джема не редкость. В пьяном состоянии он мог ударить и оскорбить любого. Я упомянул два случая, произошедшие на моих глазах, когда пострадали гости из Хабаровска. А что касается его окружения из Комсомольска, то вряд ли среди них можно найти хоть одного человека, которого он хотя бы один раз не ударил.

Однажды весной 1989 года он, будучи пьяным, на глазах у большего количества криминальных авторитетов ударил несколько раз кулаком по лицу самого близкого на тот момент своего друга Сашу Волчка (которого через год после этого сделает первым после себя вором в законе).

Джем поднял на него руку не за какой-то плохой поступок, а лишь за то, что тот сел в машине рядом с девушкой, на которую он положил глаз. Причем никаких личных отношений у нее с Джемом не было. Более того, через несколько месяцев после этого случая Инна (так звали девушку) стала женой Саши Волчка. То есть Джем, будучи женатым, приревновал своего лучшего друга к его будущей жене и избил его за это публично.

Случай с Волчком произошел в Хабаровске на моих глазах, а в самом Комсомольске, где Джем жил непосредственно, подобных пьяных выходок с его стороны было столько, что не сосчитать. При этом доставалось не только людям из его ближайшего окружения, но также его жене и нередко гостям. В качестве примера приведу случай, который не видел своими глазами, но знаю со слов очевидцев.

Весной 1992 года к Джему в гости приехал грузинский вор Кока Коберидзе (о котором я неоднократно до этого упоминал). В свое время, после тобольской спецтюрьмы, Кока сидел с 1983 по 1985 год в зонах Хабаровского края и пользовался большим авторитетом. А когда у Джема произошел конфликт с ворами в тобольской спецтюрьме, которые не хотели признавать его собратом, то Кока его в этом вопросе поддержал, и мнение его оказалось одним из решающих.

После этого Джем публично везде заявлял, что Кока является его крестным по воровской линии, ибо, чтобы стать вором в законе, нужны рекомендации ряда воров, и Кока дал ему такую рекомендацию в самое решающее время. Будучи на свободе, Джем во всех своих застольях обязательно хотя бы один раз упоминал имя Коки и поднимал бокал за его здоровье. Он неоднократно  приглашал Коку в гости, и наконец тот приехал.

В честь дорогого гостя Джем устроил серию банкетов с участием большого количества людей из своего окружения, ибо любил все делать с размахом и денег (общаковых) на это не жалел. Гуляние продолжили на природе, куда выехали огромной толпой. Вместе с его ближайшими друзьями находились их жены и подруги.

Вино и водка лились рекой. В результате Джем слегка перебрал и, вспомнив что-то для себя неприятное, схватил палку и стал гоняться за своей женой, пытаясь ее избить. Всех, кто попадался на его пути, он бил кулаками, ногами и палкой, в результате чего все стали от него разбегаться.

Кока, желая спасти жену Джема, встал между ними со словами: «Женька, братишка, остановись» – и тут же получил сильный удар кулаком по лицу и  оказался на земле. Вскочив на ноги, он ударил Джема в ответ, после чего они сцепились.

В процессе возникшей между ними борьбы Коке удалось обхватить Джема сзади так, что тот не мог вырваться, после чего последний стал орать своему окружению, чтобы доставали ножи и резали Коку, грозясь поубивать всех, кто этого не сделает. Многие из числа молодежи уже готовы были кинуться на Коку, но те, кто постарше и поумней, не дали им этого сделать.

Почти сразу же после этого инцидента Кока уехал из Комсомольска в Хабаровск, где находился еще несколько недель. Джем знал, где находится Кока, но не приехал к нему, чтобы извиниться, и даже не позвонил. На этом их дружба закончилась, и никогда уже Кока к нему в гости не ездил.

Но если у Коки была возможность не общаться с человеком, который ему был неприятен, то люди из окружения Джема такой возможности не имели. В результате все, попадавшие к нему в зависимость, были вынуждены мириться с его поведением и делать вид, что ничего особенного не происходит. В противном случае их ждали неприятности, ибо Джем был злопамятным и никому ничего не прощал, особенно в тех случаях, когда задевалось его самолюбие.

Еще один случай, о котором не хотелось бы вспоминать, но придется, касается вещей  еще  более худших. Как любой мужчина, Джем был неравнодушен к женскому полу, но настолько распущен в этом отношении, что даже самые близкие его друзья боялись оставлять с ним своих жен, когда он находился в состоянии опьянения, опасаясь, что он их изнасилует.

В свое время мне немало об этом говорили и, в частности, о том, как он приставал к жене своего близкого друга вора в законе Саши Волчка, когда тот сидел в тюрьме. Но я этому не верил, считая, что такого не может быть, пока не столкнулся с этой проблемой лично, и причем в своей же собственной квартире.

Произошло это в сентябре 1991 года, в тот момент, когда моя жена находилась на пятом месяце беременности. Джем и человек семь-восемь из его окружения приехали по своим делам в Хабаровск и до вечернего поезда, идущего в Комсомольск, находились у меня дома. Мы с женой и шестилетним сыном жили в той самой квартире, где за семь месяцев до того нашли во время обыска патроны.

В процессе застолья Джем изрядно выпил и стал засыпать, хотя время было еще дневное. Его уложили на диван-кровать во второй комнате, которая считалась у нас спальней. Все остальные находились в гостиной и смотрели видеофильмы.

Накормив гостей и оставив на столе все необходимое, Ира пошла после обеда в соседнюю комнату, чтобы отдохнуть. Как уже подчеркивал, в этой квартире было две комнаты. В первой находились гости из Комсомольска и несколько человек из Хабаровска, во второй на диван-кровати отдыхал Джем. Ира не раздеваясь прилегла на раскладушку у противоположной стены. В этой же комнате стояла детская кровать, в которой спал наш шестилетний сын Сергей.

Минут через двадцать Ира вбежала в комнату, где мы находились, растрепанная и заявила, что ее пытался изнасиловать Джем. Я и несколько человек из Комсомольска кинулись в спальню, где увидели на диван-кровати совершенно голого Джема, который, не успев прикрыться, делал вид, что спит. Когда вернулись в гостиную, Ира рассказала, что в тот момент, когда она заснула, на нее навалился голый Джем, одной рукой он срывал с нее одежду, а другой закрывал ей рот. Окончательно проснувшись и поняв, чего он хочет, она столкнула его на пол и убежала.

После рассказа Иры наступила гробовая тишина, все были потрясены. Но это было лишь начало. Минут через пятнадцать прибежал наш шестилетний сын и заявил, что к нему только что в другой комнате приставал голый дядя. Несколько комсомольчан устремились к Джему, чтобы уложить его спать, а я, опасаясь того, что не сдержусь, не пошел. Повторяю, все это происходило днем, после обеда.

В этот момент к Ирине пришла ее знакомая Надя. Ее муж, тоже судимый, был  родным братом Саши Курносого, ответственного тогда за хабаровскую тюрьму. Более того, Курносый считался близким другом Джема. Услышав голос Нади, Джем, знавший ее лично, стал требовать, чтобы она посидела с ним, так как ему скучно. Поддавшись уговорам комсомольчан, большинство из которых она знала, Надя пошла во вторую комнату, но через несколько минут выскочила оттуда в коридор и кинулась к выходу. Вслед за ней почти до самой входной двери гнался совершенно голый Джем.

После того как Надя убежала из квартиры, Джем успокоился и вроде бы заснул, по крайней мере, часа два мы его не слышали. А когда проснулся слегка протрезвевший, я предложил ему выйти на улицу для разговора. Но он вышел не один, а с наиболее приближенным к нему Олегом Стрелой. На улице, сев за руль стоявшей у подъезда машины, я предложил Джему сесть рядом. Но он сделал это лишь после того, как за моей спиной на заднем сиденье пристроился Стрела.

Не знаю, к худу или к добру оказался с нами Стрела, но, скорей всего, если бы мы тогда остались с Джемом вдвоем, то наверняка бы один из нас после той поездки не вернулся. Я хотел увезти его за город и там с ним разобраться. Физически он сильней меня, поэтому я взял с собой выкидной нож и был готов на крайность. Но присутствие Стрелы, внимательно следившего за моими движениями, все усложнило.

Обдумывая возникшую ситуацию и прокручивая в голове варианты, я летел на большой скорости по улицам города, невзирая на светофоры и попадавшиеся на пути машины. О последствиях не думал и хотел лишь одного, чтобы Джем понес наказание. Почувствовав мое настроение, Джем испугался. Испугался, увидев мое состояние, и Стрела, который не хотел погибать в автокатастрофе из-за чужих грехов. Они стали просить, чтобы я сбавил скорость и смотрел внимательней на дорогу.

Не сбавляя скорости, я потребовал у Джема объяснений по поводу его поведения. Он стал лепетать какую-то несуразицу и уверять, что ничего плохого не делал и что его оговорили, обратившись за поддержкой к Стреле. Но тот, зная, что я все видел своими глазами, и есть еще свидетели, не поддержал его и сказал правду. Но даже и после этого Джем от всего отказывался и говорил заискивающим тоном: «Володька, братишка, не верь никому. Все врут, для того чтобы нас поссорить».

Когда я увидел самоуверенного и наглого Джема униженным и заискивающим, то злость у меня пропала, и появилось чувство брезгливости. Вместо того чтобы признать свою вину, извиниться и пообещать, что бросит пить, он категорически отрицал то, что отрицать было глупо. После того как я высказал Джему все, что хотел, мы подъехали к моему дому. Убедившись, что он не собирается ни перед кем извиняться, я сказал ему, что он должен мою квартиру покинуть, после чего он вместе со всей своей свитой укатил.

После этого мы несколько месяцев не встречались, но в силу того, что нас связывали общие дела, и он всячески старался свою вину сгладить, через какое-то время вернулись формально к прежним отношениям. Более того, он напросился в апреле 1992 года стать крестным отцом нашего с Ирой младшего сына, и я ему в этом не отказал, надеясь на то, что он раскаялся и сделал нужные выводы, ибо всегда хочется верить в хорошее.

Однако вскоре стало ясно, что Джем не забыл о том дне, когда я увидел его униженным и оправдывающимся, и ждал благоприятного случая, чтобы отомстить. Не прошло и месяца после того, как он стал крестным отцом моего младшего сына, как на меня вновь посыпались интриги и провокации со стороны его окружения. А в конце лета 1992 года он, будучи пьяным, кинулся на меня с кулаками у себя дома и в присутствии свой жены и детей несколько раз ударил по лицу.

После этого у Джема и тех из его окружения, кто принимал участие в интригах и провокациях против меня, возникли серьезные проблемы, а его самого в 1993 году закрыли в тюрьму, где он пробыл более семи месяцев. Освободился в начале 1994 года, но нужных выводов не сделал и объявил мне через некоторое время открыто войну. А еще через несколько лет после этого умер от сердечного приступа.

К этой теме я вернусь позднее, а сейчас продолжу свой рассказ о событиях, произошедших при мне в Хабаровске, начиная с 1992 года.