Братва, спортсмены и нацмены Гл. 22

ГЛАВА 22

БРАТВА, СПОРТСМЕНЫ И НАЦМЕНЫ

Благодаря своему удачному расположению Хабаровск географически и политически является  центром Дальневосточного региона, ибо находится на пересечении главных дорог. Исходя из этого центры спортивных краевых и дальневосточных федераций по боксу, самбо, каратэ и т. д. находились также в Хабаровске. До определенного момента спортсмены на улицах города заметной роли не играли, уступая в этом криминальным авторитетам. Но с наступлением перестроечных времен и развитием частного предпринимательства ситуация к концу восьмидесятых годов резко изменилась.

Согласно арестантским понятиям криминальный авторитет не должен жить за счет коммерции, тогда как спортсменам это не запрещалось. В результате спортсмены, будучи более организованными и интеллектуально развитыми, приспособились к новым условиям быстрей и, опираясь на финансовую поддержку новоиспеченных коммерсантов, создали к началу девяностых годов достаточно мощные спортивно-криминальные структуры.

Когда уличные авторитеты наконец-то поняли, что за счет коммерции не только можно, но и нужно жить, и попытались взять коммерсантов под контроль, то с удивлением обнаружили, что опоздали. Почти все киоски, магазины и иные коммерческие структуры уже находились под контролем спортивных группировок, и это привело в конечном счете к многочисленным конфликтам.

В то время спортсмены на Дальнем Востоке воров не признавали и к криминальным авторитетам относились отрицательно. А так как я представлял интересы преступного мира, то оказался в очень сложном положении, ибо, с одной стороны, проводил политику, направленную на пресечение уличного беспредела и восстановление справедливости и порядка, а с другой – опирался на воровскую идею, которая по своей сути порочна.

Свои отношения с людьми я строил на принципах честности, порядочности и справедливости, а Джем и большинство уличных авторитетов – на силе, наглости и жестокости. В результате я оказался в центре разных интересов. Криминальные лидеры преследовали одни цели, спортсмены и коммерсанты – другие, власти – третьи, простые люди – четвертые. Однако, несмотря на столь серьезные разногласия, мне все же удалось к началу 1992 года найти общий язык почти со всеми.

В разговоре с Джемом и агрессивно настроенной братвой я делал упор на лучшие принципы из воровской идеи, со спортсменами и коммерсантами говорил с позиции здравого смысла, с представителями власти – исходя из целесообразности, с простыми людьми – из понятий человеческих. Такая гибкая политика позволяла мне, несмотря на противоречия, держать ситуацию в городе под контролем. В результате в Хабаровске отсутствовали массовые драки, стрельба и поножовщина, и это устраивало всех.

Когда я отрегулировал взаимоотношения между коммерсантами, спортсменами и уличной братвой, на первое место встали вопросы национальные. В Хабаровске тогда находилось много приезжих с Кавказа и Азии, которых взять под контроль не представлялось возможным. Если для урегулирования местных конфликтов можно было встретиться и говорить с лидерами конфликтующих сторон, то в ситуациях, где были замешаны приезжие из других республик, такой возможности зачастую не имелось.

Главная проблема заключалась в том, что среди большого количества приезжих людей разных национальностей отсутствовали ярко выраженные лидеры, способные влиять на своих земляков в нужном направлении. Вся эта многонациональная, постоянно меняющаяся масса людей состояла из разрозненных групп, живших по своим  законам и не желавших над собой контроля. Это приводило к частым конфликтам, в которые мне приходилось вмешиваться. Ниже расскажу о нескольких случаях.

Первый случай, о котором хочу рассказать, произошел в марте 1992 года. В то время на продуктовых и цветочных рынках города торговали в основном кавказцы и  азиаты, которые чувствовали себя настолько уверенно, что зачастую обижали местных жителей, и это приводило к конфликтам. Однажды доведенные до озлобления наглостью гостей из иных республик несколько наиболее сильных спортивных группировок, договорившись между собой, решили устроить в праздничный день 8 марта погром на центральном рынке и взять у нерусских торговцев бесплатно цветы, овощи и фрукты.

Произошло все стихийно. Я узнал об этом за день до погрома. Оценив ситуацию, понял, что жертвы и проблемы гарантированы. Во-первых, 8 марта на рынке будет много народу. Во-вторых, нерусские торговцы находились под защитой закона. В-третьих, могли оказать сопротивление и обязательно бы его оказали, а спортсмены, обозленные засильем кавказцев, были готовы к применению силы. В результате всего этого последствия могли оказаться трагическими.

Я пригласил к себе лидеров спортивных группировок, которые собирались учинить погром, и, пояснив абсурдность их затеи, предложил сделать по-иному. Во-первых, продемонстрировать силу обнаглевшим «гостям» не 8 марта, когда рынок набит людьми, а в будний день. Во-вторых, не устраивать погром и никого не грабить, что может привести к уголовной ответственности, а, зайдя на рынок, установить на овощи, цветы и фрукты приемлемые для местного населения цены.

Как уже подчеркивал, на городских рынках торговали в основном кавказцы и азиаты. Цены космические, а снижать их они не собирались. Хочешь – бери, не хочешь – не бери, а ниже установленной цены не продадут. Там была своя мафия и свои законы. Местным торговцам ходу не давали. А если и стояли за прилавком русские женщины, то хозяевами товара, которым они торговали,  являлись приезжие с Кавказа или Азии. 

Я собрал информацию о том, сколько стоят овощи, цветы и фрукты в кавказских и азиатских республиках, высчитал дорогу, расходы, приемлемую прибыль и установил по каждому из продуктов ограничения в цене. В назначенное мной время, когда на рынке находилось мало народу, в его крытое помещение одновременно с разных сторон зашли человек двести спортсменов и представителей уличной братвы. Все были трезвые и вели себя корректно. Заполнив за несколько минут всю территорию крытого рынка, они привели в шоковое состояние рыночных торговцев.

Никого не оскорбляя и ничего не забирая, они молча раздали торговцам списки с перечнем максимальных цен на овощи, цветы и фрукты. Погуляв по рынку минут 15–20 и продемонстрировав силу, вся эта внушительная масса людей ушла так же молча, как и пришла. Все это время я находился с женой и шестилетним сыном в центре помещения рынка, чтобы все видели, что держу ситуацию под контролем. Братва, спортсмены и торговцы знали меня в лицо, и мое присутствие удерживало всех от необдуманных действий.

В тот момент я сильно рисковал, ибо ситуация напоминала пороховую бочку, находящуюся рядом с огнем. И если бы дело дошло до конфликта и серьезных последствий, что вполне могло случиться, то меня могли подвести под уголовную статью как организатора. И краевая милиция такой шанс не упустила бы. Но все с Божьей помощью обошлось. Некоторые торгаши после этой акции из города уехали, остальные стали торговать по тем ценам, которые мы им указали. Я проверял их в этом лично.

На следующий день меня пригласили в городское отделение милиции, где заявили, что я не имею права вмешиваться в процессы рыночной экономики и устанавливать цены на чужие продукты. Я пояснил, что остановил погром, намеченный на 8 марта. А также сказал, что лично мне рыночные торговцы дают овощи, цветы и фрукты бесплатно, а  другим жителям Хабаровска приходится переплачивать. Мало того, гнилье подсунут, а будешь возмущаться – оскорбят. Руководству городской милиции сказать было нечего, тем более что все кончилось благополучно, и мы разошлись по-хорошему. А гости из других республик после этого стали вести себя на рынке и в городе многим скромнее.

Через два месяца после этого случая, в начале мая того же года, произошло еще одно запомнившееся мне событие, в котором решающую роль сыграли дагестанцы. Перед этим ко мне неоднократно приходили люди с жалобами на поведение дагестанцев, которых в Хабаровске находилось тогда много. По вечерам они обычно собирались в облюбованном ими ресторане при гостинице «Турист», где большинство из них и проживало. И именно там началась та история, о которой  хочу рассказать.

Однажды вечером, когда человек двадцать дагестанцев как всегда гуляли в этом ресторане, один из них, по имени Абдула, постоянно ко всем задиравшийся, будучи пьяным, придрался к русскому парню, сидевшему за соседним столиком с девушкой. В результате между ними произошла драка, которая переместилась в фойе. Находившиеся в ресторане дагестанцы вышли вслед за ними. После этого парень попал с ножевыми ранениями и иными серьезными повреждениями в реанимацию.

На следующий день, узнав о случившемся, я распорядился, чтобы все дагестанцы, причастные к этому конфликту, и в первую очередь Абдула, прибыли в намеченное мной место для объяснений. Некоторые, испугавшись, уехали из города, а жившие в Хабаровске давно, включая Абдулу, пришли. Когда стали разбираться, кто бил и резал Колю Сапога (так звали этого парня), то дагестанцы стали клясться хлебом и матерью, что никто из них  к этому не был причастен и все виновные из города убежали.

Абдула категорически отрицал свою причастность к ножевым ранениям. Он заявил, что парень, с которым у него возник конфликт, ударил его в фойе кулаком в лицо, после чего он потерял сознание, а когда очнулся, все уже кончилось. Но нашлись свидетели, которые видели у Абдулы перед этим нож. В результате возникли подозрения, что именно этим ножом и были сделаны раны, в результате чего человек оказался в реанимации. Абдула это отрицал и вел себя вызывающе, хотя помимо меня при этом разговоре присутствовало еще человек двадцать авторитетов.

Я не разрешил никого трогать до выяснения. Но сказал Абдуле и остальным дагестанцам, что друзья пострадавшего сегодня поедут к нему в больницу, и если выяснится, что кто-то из находившихся здесь замешан в нанесении ему физических увечий, то виновных ждет суровое наказание. И после этого они покинут Хабаровск навсегда. Договорившись встретиться на следующий день, все разошлись.

Вечером ко мне домой пришли два дагестанца, которые давно жили в Хабаровске и имели здесь семьи, и признались, что ножевые раны нанес Абдула. Они сказали, что не хотят за него отвечать, так как со своими земляками он ведет себя не лучше. На следующий день в назначенное время на встречу пришли только те дагестанцы, которые за собой вины не чувствовали. Абдула исчез. Друзья пострадавшего Коли Сапога поклялись, что найдут Абдулу и накажут. Но после этого он им не попадался, и у всех сложилось мнение, что в Хабаровске его нет.

Через неделю после описанных событий, в День Победы, 9 мая, я вместе с вором в законе Кокой Коберидзе (гостившим в Хабаровске) и Гогой Качехидзе (крестным отцом моего старшего сына) зашел перекусить в бар ресторана «Саппоро», где столкнулся с Абдулой. Поинтересовавшись, почему он не пришел в назначенное время и проигнорировал уважаемых в городе людей, я предложил выйти для разговора на улицу. Коке и Гоге сказал, что отлучусь минут на пятнадцать, и попросил меня подождать.

С Абдулой было несколько местных ребят, которых я знал плохо.  Рядом со мной находился лишь один Володя Юрьев. Когда мы оказались в ближайшем от ресторана дворе, то Абдула, не дав никому сказать слова, вытащил нож и с криком «Убью!» сделал резкий выпад в мою сторону в расчете на то, что я испугаюсь и убегу. Но я пошел к нему навстречу. Все находившиеся при этом растерялись, а когда опомнились, то вместо того, чтобы отобрать у него нож и наказать за беспредельную выходку, встав между нами, не подпускали меня к нему близко.

Получилась глупейшая ситуация. Я оказался в таком положении, как будто между нами возник конфликт на личной почве, а присутствующие при этом нас разнимают. Разозлившись, я раскидал всех, кто стоял между мной и Абдулой, и, подойдя к нему вплотную, сказал: «На, сука, режь!». С одной стороны, я рассчитывал на то, что он побоится поднять на меня руку, а с другой – знал несколько приемов защиты от ножа.

Абдула был пьян. На вид ему лет 25–30. Ростом он почти на голову выше меня и физически сильнее. Я знал его как человека дерзкого и непредсказуемого, способного на любую крайность. И если бы он ударил меня ножом, длина которого была такой, что можно просадить человека насквозь, то мне бы пришлось плохо. Но отступать я не привык, да и не имел права в связи с занимаемым мной положением.

Как и рассчитывал, Абдула не решился перейти за крайнюю черту, но, отступая от меня, заявил, что я покойник, и это вопрос лишь небольшого времени. На что тут же получил ответ: «Ты только что вынес себе приговор. Не я буду покойник, а ты». Ответил автоматически, но слова мои оказались пророческими. На следующий день, без вмешательства с моей стороны, он ушел из этого мира. И вот как это произошло.

Весть о том, что Абдула поднял на меня нож и угрожал убийством, быстро разнеслась по городу, и многих это возмутило. Замахнувшись на меня, он замахнулся на всех. Если оставить это без внимания, то завтра начнут размахивать ножами все кому не лень. Многие стали искать Абдулу, чтобы наказать. Наглость и беспредел со стороны кавказцев уже достали всех, а последние события переполнили чашу терпения.

Со своей стороны я попросил тех, кто занимался его поисками, чтобы не доводили дело до крайности, так как эта история получила огласку. Однако все получилось иначе. Абдула знал, что его ищут, и вооружился до зубов. Нашли его в квартире, которую он снимал. Наказать в назидание другим его хотели серьезно, но убивать никто не планировал. Он не оставил выбора тем, кто его нашел, напав на них первый с оружием. 

Так, вопреки моему желанию, слова, сказанные мной автоматически, оказались пророческими. Зря он пожелал мне смерти. Мог бы еще жить. Эти события вызвали в городе большой резонанс. Многие, включая милицию, знали обо всем случившемся в деталях, и почти все сошлись во мнении, что Абдула получил по заслугам. А кавказцы после этого случая стали более понятливыми и покладистыми.

Через два месяца это дело закрыли. Обвиняемых из-под стражи выпустили, признав за ними право самообороны. В краевом УВД мне сказали, что жалеют лишь о том, что не они застрелили Абдулу в тот момент, когда у него в руках находилось оружие. До этого им неоднократно жаловались на его беспредельные действия, но с поличным он им не попадался. Да и не один он был такой. Многие кавказцы вели себя таким же образом. Все вооружены, живут без прописки, натворят дел и скрываются. Где их потом искать? Случай с Абдулой местное население восприняло как заслуженное возмездие, а гости с Кавказа – как серьезное предупреждение.

Месяца через два после этих событий, в этом же 1992 году, произошел еще один интересный случай, о котором сейчас расскажу. Однажды летним днем перед обедом ко мне в офис пришел азербайджанец Гасан, которого я незадолго до того поставил старшим над всеми азербайджанцами в городе. Он рассказал о назревающем конфликте между чеченцами и азербайджанцами и о том, что к вечеру этого дня чеченцы обещали приехать на его фирму с целью подмять ее под себя.

До этого чеченцы в Хабаровске о себе так нагло и открыто не заявляли. Но после того как их лидерам удалось объединить на Дальнем Востоке всех чеченцев и ингушей и хорошо их вооружить, они, посчитав, что их время пришло, решили приступить к началу экономической экспансии. Главными их жертвами были кавказцы и азиаты, имевшие большие прибыли с торговли.

Рэкетировали чеченцы по отработанной схеме. Вначале собирали информацию об интересующих их людях и фирмах. Затем подтягивали в нужный город боевиков из ближайших регионов и Чечни и подминали под себя тех, кого наметили.  При этом шли на все, вплоть до убийства. После этого перемещались в другой город и проделывали то же самое с другими заранее намеченными жертвами.

В Хабаровске чеченцы решили начать с самой богатой азербайджанской фирмы, имевшей большие прибыли от торговли разливным вином. В своих расчетах они исходили из того, что азербайджанцы разрознены, а местных авторитетов это не касается. Но при этом не учли проводимую мной в городе политику, отображенную в главе «Общаковый прогон». К тому времени я контролировал обстановку в Хабаровске почти полностью и пресекал любые проявления беспредела.

После того как Гасан рассказал мне о намечавшейся агрессии со стороны чеченцев, я дал указание своим людям, чтобы срочно нашли лидеров всех спортивных и уличных группировок и попросили их приехать в мой офис. И когда в назначенное время несколько десятков чеченцев прибыли на машинах к месту разборок с азербайджанцами, их ожидал сюрприз. Весь район был оцеплен спортсменами и уличной братвой. В общей сложности с нашей стороны туда подтянулось около пятисот человек.

Я пригласил старших от чеченцев и азербайджанцев в отдельную комнату для разговора, где в присутствии наиболее влиятельных в городе криминальных и спортивных лидеров был подведен итог. Чеченцам я сказал: «Город не бесхозный. Живите, работайте, заводите семьи. Мы уважаем другие нации. Вы будете находиться под нашей защитой. Здесь все вопросы решаются без драк, стрельбы и поножовщины. Правым будет не тот, у кого больше силы и наглости, а кто действительно прав».

Разошлись по-хорошему, без взаимных обид и оскорблений. После этого в Хабаровске проблем с лицами чеченской национальности не было.