Жокей, обскакавший самого себя

Фантастический рассказ

Глухой ритмичный гул нарастал, приближался всё ближе, ближе, наконец, превратился в хаотичную лавину, состоящую из тяжёлого топота копыт, резких выкриков посыла и раздражающих хлопков по взмыленным бокам лошадей.

- Митчелл!.. Подай!.. Ну же, Митчелл!..
Многозевное тело трибун пробуждалось, распыляемое азартом неизвестности результата.
- Митчелл!!!
Словно дождавшись наиболее дружного и громкого призыва болельщиков, чёрно-белая фигурка жокея вытолкнула вперёд своего рыжего скакуна и, задавая ритм мощным мышцам, крутила хлыстом параллельно корпуса лошади, нисколько даже не задевая его. Легко преодолевая последние метры финишной прямой и, оставляя позади уже беспомощных соперников, жокей и жеребец под ним, одновременно услышали резкий и короткий электронный сигнал финиша.
Ещё одна победа…

- Жокей Божьей милостью, как говорится, - произнёс с лёгкой улыбкой некто, полуобернувшись к своему собеседнику.
- Несомненно, – согласился тот и добавил, - а ведь жеребчик-то был не самый лучший в этой компании, не так ли?!
- Да, но не на всех сидел Джерри Митчелл, сэр!


Пофыркивая от бодрящих струй душа, Митчелл, как бы делая предстартовую прикидку, обдумывал план проведения свободного вечера.
Вариантов было несколько, и полная возможность распорядиться ими по своему усмотрению развлекала Митчелла, хотя в глубине души он был уверен, что, как всегда, воспользуется в последний момент любым, который только придёт на ум, тем не менее, продолжал перебирать их, как неисправимый лакомка.
Во-первых, он приглашён на ужин к чете Куесадам. Скучища, конечно, страшная! Там он будет исполнять роль живого экспоната из музея восковых фигур знаменитостей и с любезной улыбкой выслушивать всем надоевшие скабрёзности хозяина-финансиста. Этот старый подкаблучник, который управляется своей супругой как марионетка, умудряется делать миллиарды чёрт-те на чём. Выпив пару рюмок, он становится не в меру разговорчивым, и изливает всю ядовитую жёлчь, накопленную от общения с женой на своих гостей, терпящих его пошлости только в силу его финансового могущества, которое распространяется и на лучшие конные заводы, чьи питомцы не раз одерживали победы под седлом Джерри Митчелла. И, надо думать, победы грядущие стоят того, чтобы о них побеспокоится заранее.
Его половина, точная копия матери, властной и эгоцентричной миссис Александры Кроссмен, конечно, не снизошла бы до общества какого-то жокея, но у Митчелла было неоспоримое преимущество даже перед известной и модной сейчас певичкой Лизи Маранзано. Та демонстрировала своё искусство на званых приёмах одновременно в нескольких салонах. И хотя выводок из дюжины Лиз сладкоголос и талантлив, Митчелл был всегда в единственном экземпляре, и его присутствие в этом доме, скорее всего, объяснялось этой причиной. Ну, а то, что от подобных светских бесед у него пропадал аппетит – идёт ему только на пользу, так как строгий режим, необходимый для сохранения жокейского веса, не позволяет предаваться чревоугодию.

Но сегодня он зверски устал: восемь тяжёлых скачек вымотали его основательно, и хотелось бы день завершить более лёгкой программой. Поэтому, не лучше ли будет воспользоваться вторым вариантом и отправиться с друзьями за город. Тем более что жара не спадает уже которую неделю, и провести время на лоне природы не такая уж плохая мысль. С другой стороны начнутся осточертевшие разговоры о скачках и вопросы о шансах лошадей, записанных на призы следующей недели. Это хоть кого может вывести из себя!.. Разумеется, их нельзя осуждать, для них это развлечение, которое помогает забыть на некоторое время дела. Но для него это, прежде всего работа, как и всякая другая, могущая в какой-то момент показаться невыносимой.
Сюзи!.. Уж она-то, конечно, будет ему рада! И как это только приходило в голову думать о чём-то ещё другом.
Спокойная, почти семейная обстановка… ласковые, всё понимающие глаза…

- Слушай, старина! – громкий голос недавнего соперника по скачке заставил Митчелла отвлечься и добродушно проявить внимание Джеку, который как-то странно, словно до сих пор никогда Митчелла и не видел, и, даже, что возможно, только показалось, почтительно на него смотрел.
- Что с тобой, Джек, у тебя такое лицо, как у моих восторженных поклонниц, ты часом не заболел? – Митчелл коротко хохотнул и вышел из-под душа, растирая своё маленькое, словно свитое из одних жил и мышц, лёгкое тело.
- Тебя вызывают в центр клонирования, не забудь потом, что эту весть я сообщил тебе первый.
- Вот ещё! Что им от меня понадобилось? – Митчелл недовольно сдвинул брови и стал неторопливо надевать костюм, который, несмотря на то, что был пошит у одного из лучших портных, так и не смог скрыть непропорциональность его длинных рук. Окончательно приведя себя в порядок, и ещё раз оглядевшись в зеркало, он усмехнулся и, обернувшись к Джеку, пошутил:
- Не находишь ли ты, что им мог понравиться мой экстерьер?
Джек, который всё ещё не вышел из состояния почтительности, нерешительно было улыбнулся, но характер жокея и некоторая зависть к чужому успеху проявила себя:
- Видно, кое-кто считает, что через несколько лет ты обскачешь самого себя, приятель!
- Обскачу самого себя? – Митчелл уже серьёзными глазами посмотрел на Джека и задумчиво протянул, - Вот оно что!


Вечернее солнце не ведало, что оно уже вечернее и продолжало настойчиво раскалять узорчатые плиты мостовой. Разноцветные обтекаемые кабинки компьютерокаров манили своей внутренней прохладой и терпеливо ждали своих пассажиров. Митчелл вышел из служебной двери, пересёк небольшую площадь перед фасадом ипподрома и направился к одному из них. Сев на мягкое удобное сидение, он потянулся к пульту заданий маршрутов, задержал на мгновение руку, словно заколебавшись, но тут же, решительно набрал клавишами аббревиатуру Центральной Комиссии экспериментального клонирования и формирования социальных структур.


- Мистер Джерри Митчелл! – человек из-за стола поднялся и с приятной улыбкой двинулся навстречу, - Очень, очень рад вас видеть!
Пожав посетителю руку, он широким жестом пригласил садиться.
- Верите ли, как только я увидел вас, меня охватил восторг, который я ощущал, наблюдая сегодня за вашим великолепным выступлением.
- Вы очень любезны мистер…
- Сибэри. Майкл Сибэри.
- Вы очень любезны мистер Сибэри.
“Клон! - подумал Митчелл, извлекая из нагрудного кармана пластиковую карточку и протягивая её хозяину кабинета. – Интересно, неужели весь его талант заключается в умелом приёме посетителей?”
- Я получил это приглашение два часа назад.
- Да, да! - Майкл Сибэри ещё раз улыбнулся и выпрямился в своём кресле. – О, я вижу, вы уже обо всём догадались?! Да, вы правы, поздравляю вас и радуюсь вместе с вами, мистер Митчелл! Принято решение о помещении в банк ваших клеток, и, более того, - он счастливыми глазами посмотрел на Митчелла и продолжал, - принято также решение о немедленном клонировании ваших продолжателей в количестве трёх человек. Ещё раз поздравляю вас, сэр! Через каких-нибудь пятнадцать-шестнадцать лет трибуны снова смогут насладиться вашей эффектной ездой.
“Моей ездой?!”
Волна какой-то тревожной тоски вновь, как и в первый раз, когда он предположил это, пробежала по Митчеллу, и он непроизвольно прикрыл глаза. Разумеется, жокей догадывался, зачем его сюда пригласили. Попасть в ЦКЭКФСС в этом качестве в обществе почиталось за честь. Это была оценка прожитой жизни, гражданская заслуга, пример для подражания. Наконец, многие считали это продолжением своей жизни, почти как бессмертие, правда, до тех пор, пока общество испытывало в этом бессмертии нужду. И Митчелл всё это прекрасно понимал, даже был согласен с такими оценками. Он привык жить в мире, в котором талантливые и незаурядные личности не умирали; они виток за витком приумножали свои знания и мастерство, и никаким посредственностям не оставалось в их среде места. Возможно, такого места не нашлось бы и для самого Митчелла, если бы не случайно, когда-то, подвернувшаяся низкоквалифицированная работа на конюшне. Внимание, проявленное прославленным чемпионом к расторопному мальчишке, первая счастливая скачка, которую он выиграл у тех, для кого звание жокея было определено династией, наследственной кровью жокеев, можно сказать, породой – всё сыграло важную роль. И ему пришлось не просто оттачивать своё мастерство, но и каждодневно доказывать, что случай, приведший его на ипподром, не был слеп. И вот теперь, когда самая главная скачка жизни, в которой он победил, казалось, осталась в прошлом, ему с отчаянием представился непредсказуемый по результату новый старт. Да, он действительно догадывался, о чём состоится разговор.

Человеческое сообщество уже давно превратилось в единый организм, способный формироваться по своему желанию. Тотальная компьютеризация, при которой все важные и мелкие проблемы всё больше и больше разрешались электронным центром, привела к тому, что мозгом и нервами гигантской человеческой массы стала глобальная виртуальная сеть. Только она могла создавать законы и такой порядок, при котором сохранялся в какой-то степени баланс между интересами общества и индивидуума. Но это было ещё не всё. Этот организм не мог допустить хаотичного образования своих “клеток”. Проблемы, накопленные человечеством по мере своего развития, могли разрешаться только целенаправленным отбором особей, отличающихся своим умом, здоровьем и добронравием по отношению к обществу.
Ещё в двадцатом веке начали проводить первые опыты, нацеленные на поиск факторов, регулирующих работу генов, их природу и механизм действия, что позволило исправлять и изменять всю генетическую программу развития организма. Генная инженерия уже на уровне эмбриона предотвращала рождение людей с телесными и умственными пороками. Но особое место во всём этом занимало клонирование. С того времени, когда впервые удалось извлечь из клеток головастика ядро и ввести его в яйцеклетку другой лягушки, собственное ядро которой было инактивированно, и получить таким образом полную генетическую копию особи, от которой взяли клетку, и до того, когда впервые были получены абсолютно неразличимые копии доноров млекопитающих, а затем и человека, прошло не одно десятилетие упорного труда, проб и ошибок учёных. Были глубокие разочарования, которые, казалось бы, ставили крест на этих исследованиях. Было поломано много копий в вопросах юриспруденции и этики подобных экспериментов, но в конечном итоге результаты оказались феноменальными. Какой скачок произошёл в области медицины, сельского хозяйства и в обществе в целом Митчелл хорошо представлял. А уж то, что касалось коневодства, ему знать было просто необходимо. Через его руки, да и ноги, надо добавить, прошла не одна лошадь-клон. Коннозаводство нуждалось в высококлассных производителях и в матках. При клонировании элитных животных сокращалась необходимость в работе с линиями и семействами, которые так необходимы, как для получения высококлассных резвачей, так и для сохранения пород “в себе”. Кобылы-матки уже могли не передавать свою наследственность: они играли лишь роль инкубатора для производства отобранных ценных особей. Резвость полученных лошадей была приближена к их биологическому пределу, и требовалось только поддерживать на должной высоте условия содержания и тренинга. Часто в одной скачке доводилось участвовать сразу нескольким клонам одного возраста, совершенно идентичным и отличающимся друг от друга только клеймом, да порядковым номером, следующим за написанием клички. На результат скачки в таком случае могли повлиять лишь “порядок” лошади и мастерство жокея.

- Вы, должно быть, устали, мистер Митчелл? У вас был трудный день, как я полагаю! – голос чиновника вернул жокея из его прошлого.
- Благодарю вас. Не беспокойтесь. Я вас внимательно слушаю.
- Вы, как специалист в своём деле, мистер Митчелл, должно быть, понимаете, что возбудить интерес публики - это значит проявить заботу о досуге народа и получить ещё большую прибыль, которая в итоге вернётся социальным благом тому же народу. И добиться этого можно путём максимального уравнивания шансов на победу для всех  участников скачек. Что в свою очередь повлечёт за собой острейшую борьбу на дистанции, и практически непредсказуемость победителя. Кроме того, стоит задача выявлять истинные возможности лошадей не являющимися клонами, что могут далеко не все, ведь таких, как вы, мистер Митчелл, у нас единицы. А требуются сотни. Нужно не забывать также, что ваш возраст позволяет надеяться иметь в скором времени в вашем лице хорошего тренера, но, увы, уже не кумира скаковой дорожки. Учитывая все эти факторы, Корпорация коннозаводства и зрелищ сделала нам заказ на клонирование лучших ныне здравствующих жокеев, даже тех мастеров, которые в силу своего возраста находятся на почётном отдыхе. И вы, мистер Митчелл, заслуженно возглавляете этот список.
- Это, конечно, очень приятно, сэр, но и несколько неожиданно, и, признаться, я не совсем готов принять это предложение.
- Вынужден вам напомнить, мистер Митчелл, что согласно нашему законодательству, отказ отобранного кандидата от предоставления своих клеток для клонирования граждан, необходимых нашему обществу, и в интересах общества – неправомочен. Кроме того, я не понимаю, что вас смущает? Встреча через несколько лет со своим юным двойником? А разве ни приятно увидеть себя на скаковой дорожке в том возрасте, вернуть себе который уже ни при каком желании было бы невозможным делом!?
- Вероятно, вы правы, мистер Сибэри, но именно это-то меня и тревожит. К славе я шёл трудным путём, и были моменты, которые мне не хочется испытать вновь. И видеть со стороны почти что себя, замечать промахи и ошибки, которые я сам уже не допускаю - не будет ли это бременем для моей старости?
- Повторяя ваши ошибки, ваши двойники придут, в конце концов, к тому – что вы есть сейчас. Но чтобы они стали вровень с вашим мастерством, мы должны будем создать им и моменты вашей биографии. Это неизбежно. Одна генетическая идентичность – ничто без идентичности воспитания и социальных условий. Разве не этим руководствуются ваши коллеги зоотехники, когда дело касается лошадей?
- Но ведь мы с вами не лошади!
- Я клон, мистер Митчелл, и не испытываю от этого никаких комплексов. Мало того, я горжусь, что являюсь продолжателем того, чьи деловые и организаторские способности были оценены по достоинству. Хотя у меня есть сын, я, к сожалению, должен признать, что он не обладает данными, которые позволили бы ему продолжить моё дело, но я был бы доволен, если однажды обществу потребуются клоны моего сына в той области деятельности, которой он сейчас занимается. А теперь я вынужден извиниться, но время не позволяет нам продолжить беседу. В самое ближайшее время вы пройдёте медицинское обследование, хотя, я полагаю, вы абсолютно здоровы, но таков порядок, и остальная процедура не отнимет у вас много времени.
Сибэри ритуально приподнялся из-за стола и лёгким поклоном дал понять, что аудиенция окончена.


Ровная, как луч, скоростная магистраль стлалась под колёса компьютерокара, который, не нагоняя и не пропуская мимо себя разноцветных собратьев, мчался с набранной скоростью в двести километров в час.

Митчелл, находясь под впечатлением состоявшейся беседы, безучастно смотрел в боковое окно, через которое можно было наблюдать лишь мелькание однородных ограничительных столбиков, да полосу жухлой августовской зелени. Жокей задремал.
Встречный ветер, упруго сопротивляясь, вызывал удушливое дыхание. Хрипение лошади и гулкие толчки собственного сердца слились с уже слышными криками трибун:
- Митчелл!!!
Захвативший бровку соперник в чёрно-белом камзоле обернулся… Собственное лицо!..
- Митчелл!!!
За спиной слышится гортанный выкрик посыла… Знакомый и родной голос!
- Митчелл!!! – рёв зрителей стал ещё неистовее.
На вороных и рыжих, с отметинами и без отметин, на идущих бок о бок, на вырывающихся вперёд, и на тех, что сзади - на всех он - Митчелл!

Митчелл открыл глаза. Приборная панель продолжала светиться мягким зеленоватым светом. Компьютерокар сбавил скорость. Показался центр западной части города. Митчелл решительно переключил рычаг с автоматики на ручное управление и взялся за руль.
В границах города никто не пользовался ручным управлением. Компьютерокары гарантировали безопасность и оптимальный выбор маршрута. Даже столкнуться с такими машинами было почти не возможно. Они шарахались от Митчелла стремительно и неуловимо, умудряясь при этом не нарушить движения.
Он увеличил скорость. Дорога опять с покорностью рванулась под колёса. Сбоку замелькали отстающие машины, а Митчелл всё требовал и требовал от своего кара, как тогда от Бена Лонга в розыгрыше Эпсомского Дерби. Его соперники совершенно “завяли”, а Бен, вырвавшись на десяток корпусов вперёд, просил ещё повода. Финиш наплывал со стремительностью экспресса, и только сигнал окончания скачки сумел остановить их. Знак крутого поворота остался от архаичных времён. Компьютерокары в них не нуждались. Митчелл сжал зубы и надавил педаль скорости до предела…


Мелодичный неназойливый сигнал видеосвязи раздался в кабинете Сибэри, и возникло объёмное изображение полисмена…
- Прошу прощения, сэр, но мы сочли нужным сообщить вам о гибели Джерри Митчелла, жокея Корпорации коннозаводства и зрелищ. При нём обнаружена карточка вашего Центра.
Сибэри слегка поморщился:
- Весьма неприятное известие. Как это произошло?
- Подозрение на самоубийство, сэр. Компьютерокар был, по всей видимости, переключен на ручное управление и явно намеренно направлен на ограничительный барьер. От машины и тела почти ничего не осталось: одни обгорелые клочья, удостоверение личности и ваша карточка, благо, что они не горят. У вас будут какие-либо распоряжения по этому поводу, сэр?
- Да, да, конечно. Скажите, остался ли от тела хоть один, пусть даже микроскопический кусочек не обгорелой ткани?
- Найдётся, сэр.
- Прекрасно! Немедленно доставьте это в приёмную лабораторию Центра.
- Будет исполнено, сэр!

Изображение исчезло. Сибэри мягко улыбнулся и подумал:
“Что ж, даже если Митчелл сознательно покончил с собой, ему не удалось лишить нас удовольствия вновь увидеть его, вернее, их в самом ближайшем будущем!”.


1990