Случай со старым егерем

Хитро прищурившись и поболтав ложечкой в стакане с чаем, старый Фёдор Семёнович, наконец, уступил просьбам своих спутников рассказать, какие, он слышал, бывают чудеса Божии на земле. Паломники притихли. Многие уже были наслышаны о редком «даре слова» у этого, ничем, на вид, не примечательного старика и ждали с нетерпением, когда он начнёт. Отпив чая и окинув опытным взглядом слушателей, старик, наконец, произнёс:
- Ну, что же, расскажу вам, пожалуй, один необычный случай, со старым егерем нашим, Николаем. Было это давно, ещё при советской власти. Николай  много лет егерем у нас проработал. На хорошем счету у начальства числился! Всё уже казалось, знал, всё на своём участке видел, вдоль и поперёк его исходил-изъездил, а только всё это совсем не так оказалось! Будто чудо какое-то! Ну, так…



*     *     *


Богата русская земля водою. Всё реки да озёра, родники да источники, ручьи да болота, щедро раскинуты всюду водные наши богатства, хотя и не везде одинаково. Где–то в летнюю пору и колодцы пересыхают, а где-то, от сырости, куда деваться не знают! В нашей же местности в воде недостатка не имеется – колодцы всегда полнёхоньки, бери без счёту – хоть залейся! А по всей округе нашей раскинулось на многие вёрсты вокруг старинное Змеиное болото. А вернее сказать - заболоченный лес. Как это могут на болотной земле деревья расти – одному Богу ведомо, но только факт остается фактом – лес заболоченный, да и только!
 Старинное это было место, заветное. Стоял до революции где-то посреди нашего болота, знаменитый, на всю Россию, монастырь! Островок, видать, сухой на болоте имелся. Со всех концов шли и ехали к нему паломники! Много чудотворных икон и других святынь  было в монастыре; был там и строгий монастырский устав, и  духоносные старцы; богатый был монастырь, большой,  намоленный. С пятнадцатого века в летописях упоминался! А уж сколько до того стоял,  только  Бог знает! И была проложена к нему дорога прямая через болото, сосновыми брёвнами выложенная; широкая, чтобы две телеги разъехаться могли; и шла она на много вёрст, через всё-то болото, до самого монастыря доходила! По-нашему, значит, дорога эта – гатью называется. Ну, так.
А как революция настала, приехали к нам активисты бороться с «религиозным дурманом». Монастырь закрыли; монахов из монастыря вывезли; всё, что было ценного, по описи отправили в  музей, а чтобы народ к монастырю больше не ходил и пустым стенам не молился – порушили, что могли; а гать комсомольцы разобрали на дрова, что бы и памяти о том святом месте не осталось! Давно это было, при деде ещё моем. Забылось то место, болото всё убирает, вот, видимо, и не осталось и следа от прежнего монастыря. Многие искали его, думали, может, где-нибудь монахи клад зарыли. Только пустое это. Никто того монастыря найти в наше время уже не мог. Как в воду канул. Всё болото некоторые облазят, вдоль и поперёк прочешут, а ни монастыря,  ни признака какого от того святого места не найдут. Случалось, что и тонули в болоте даже. Много искали… Да всё  без толку!  Никто монастыря так и не видел!  А всё нет-нет, да и находится смельчак, который снова монастырь искать пойдёт. Клад им,  видишь ли, спать не даёт! И пошла в народе байка, что вот,  мол, был монастырь, а теперь вовсе и нет – поглотило его болото и найти теперь его можно разве что утопленнику. Болтают ерунду…


На таких вот угодьях и работал наш егерь Николай. Человеком он был хорошим, весёлым да компанейским, своё дело понимал до тонкости. Начальство им завсегда довольно было, даже на доске почёта фотография висела… Женился удачно: Марьяна - жена его - баба была не вредная, хозяйственная, дети, конечно, имелись - два сына и младшая дочка. Весело жили, дружно. Николай работал, растил детей, незаметно как-то время и пролетело! Выросли дети, разъехались по городам и весям, дочку замуж они с женой отдали.  Тихо стало в их доме, пусто, скучно. Бывало, кроме часов старых и не слыхать ни шороха. И затосковала  Марьяна,  досаду свою стала на мужа выливать. Вот и начал Николай всё чаще ездить в соседнюю деревню к куму в гости, посидеть, поговорить о том, о сём; отдохнуть от ворчания жены.


И вот, поехал он как-то снова к куму.  А тут надо сказать, что кум его жил в Юшино, что аккурат на том конце болота нашего находится. Через болото в семидесятых годах построили насыпную дорогу, проезжую, так Николай на лошади к нему и отправился. А дело-то в январе было. Самые морозы! Болото наше подзамёрзло немного, но, всё же, не до конца – где-то прочно заледенело, до самого донышка; а кое-где только немного сверху затянулось, а дальше - чёрная болотная жижа, не застывающая даже в самый лютый мороз. Опасное это было дело, по Змеиному болоту зимой ходить!  Ничего не понять: то ли по твёрдому льду идёшь, то ли по зыбкой грязи подмороженной! Того и гляди – провалишься, ухнешь в ледяную чёрную бездну! И концов не найдут. Да… Один только путь надёжный - дорога насыпная.
Ну, посидели они с кумом, былые времена вспомнили, молодые годы. Слово за слово, так и засиделся Николай у кума до сумерек. Зимой же темнеет рано, а дорога не близкая, почитай через всё болото ещё скакать! Спохватился Николай, заторопился. Кум  его отговаривать взялся, мол, останься, переночуешь,  а с утра и домой поедешь, темнеет вон уже, куда ты на ночь глядя! Но Николай ему своё заладил: лошадка у меня резвая – успею до темна! Так вот «успею да успею», собрался скоренько и погнал, что было мочи, лошадь по насыпи, через заболоченный лес.

В начале, Николай действительно думал, что успеет до темна доехать до своей деревни, но чем дальше гнал он лошадь, тем яснее становилось ему, что это невозможно. Темнело быстро. Черные свинцовые тучи, как покрывалом, затягивали небо. Вышедшая было, тусклая луна, почти не давала света, а вскоре и она утонула в черноте надвигающейся ночи. Лес становился всё более хмурым, деревья всё больше растворялись в непрозрачной темноте.  Поднималась позёмка. Николай изо всех сил гнал лошадь вперёд, понимая, что вскоре совсем стемнеет и не станет видно  дороги, но ночь приближалась быстрее, как бы смеясь над незадачливым путником, так наивно пытавшимся обогнать летящее время.
Мало по малу, тьма отвоевала своё право царить на земле, зажглись звёзды и дорога заискрилась тысячью крохотных огоньков притоптанного снега. Но не до этой красоты было сейчас Николаю. Опытный охотник, он ясно видел признаки  поднимающейся  метели. Только бы успеть до неё, только бы не попасть в бурю!
- Давай же, родимая, давай! – гнал он лошадь по насыпи, - Давай же,  ну что б тебя! Порезвее! Ветер крепчает, чуешь?!
Ветер действительно, стал заметно сильнее. Он уже не стелился позёмкой по снегу, не бежал под деревьями лисицей. Он поднялся во весь рост, разошёлся вширь, злобно рвался, как цепной пёс, пока ещё сдерживаемый привязью, но уже предвкушающий, как он сорвётся с неё и  изорвёт в клочья всех, кто окажется у него на пути.

Гонит лошадь свою Николай, скачет по темному лесу. Но уже невозможно различить дорогу. Злой ледяной ветер разошёлся уже во всю, поднимая тучи снега и, закрутив, швырял их под ноги лошади, сбивал с седла, метал в лицо тысячи острых снежных игл, не давая  всаднику хоть что-то увидеть в этой белой непроглядной круговерти.
«Какая сильная метель, - думал, про себя, Николай, пытаясь пробиться сквозь тучи летящего на него снега, - не видно ни земли, ни неба! Как бы не сбиться с пути, не свернуть ненароком в болотную чащу! Там ведь и провалиться можно! Да при такой пурге и дороги назад не найдёшь…. Только бы не потерять насыпь в этой тьме!»
И впрямь, стихия разгулялась не на шутку. Метель безраздельно царила в ледяной темноте  болота.  Теперь Николай не мог ничего разглядеть и на вытянутую руку от себя, ни неба, ни земли, ни дороги, ничего. Все смешалось в ночной темноте, в густом снежном буране. И вдруг, опытное ухо охотника отчётливо различило характерный чавкающий звук  среди мерных ударов копыт о насыпь. Вот снова, потом снова и снова. Всё! Николай понял, что сбился с дороги в болото. Он спешился и осторожно пошёл вперед, надеясь, что скоро выйдет на спасительную дорогу. Теперь торопиться было нельзя, один лишний шаг и можно с головой провалиться  в ледяную болотную жижу. А уж выберешься ли из неё – один только Бог знает.
Шел Николай по болоту довольно долго, но так и не вышел на насыпь, искал по приметам - да не нашёл. Делать нечего, надо дождаться рассвета. А метель завывает всё сильнее, до  рассвета ещё далеко.
«Надо бы хоть какое укрытие найти, хоть от ветра схорониться, -  думает Николай, - а то, так ведь до утра и насмерть замёрзнуть можно…»
Невесёлые мысли вползали в голову Николая, он брёл вперёд, даже не представляя, где идёт, в какой стороне болота и как выходить из этого злополучного места. Мороз был сильный, он радостно накинулся на заплутавшего путника и нещадно жёг его лицо и руки, старался забраться за воротник, холодил, сводил ноги ледяными оковами, заставлял гореть уши и нос. Николай старался не останавливаться, двигаться, не поддаваться навалившейся усталости, так как знал, остановишься – замерзнешь! 
Вдруг, в непроглядной метели он неожиданно на что-то наткнулся, больно стукнувшись обо что-то торчащее из земли.
«Дерево, что ли, обломанное?»- промелькнуло у него в голове.
Он попытался обойти это препятствие, но буквально в двух шагах от него, снова споткнулся обо что-то не выше колена.
«Да, что же это тут пообломало-то всё?» - раздражённо подумалось Николаю, и он снова обошел непонятный, занесенный снегом обрубок, торчащий из земли.
И практически тут же упал, снова наступив на какой-то торчащий обломок! На этот раз Николай решил пощупать загадочные предметы, так густо натыканные у него на пути. Он немного подкопал снег и с изумлением понял, что предмет начал расширяться!
«Это точно не дерево, это ясно, камень какой-то, только странный уж очень», -  он снова пошарил руками, разгребая холодный сугроб. Вдруг, руки снова стали сходиться. Выходит, то,  что Николай пытался прощупать, было по форме, как крест!...
«Господи! – отпрянул от неожиданности Николай, - да ведь это и есть крест! Самый настоящий могильный крест! Занесённый снегом выше перекладины – крест!!! А вон и ещё, и ещё, и вон там в двух шагах, да что же это за место такое?!  Кладбище?! Это же кладбище на болоте! Не может быть… Отродясь о таком не слыхал! Да, куда ж я попал?!»
Не был никогда Николай верующим человеком, ни молитв церковных не знал, но только в этот момент, поднялся в нём какой-то смутный мистический страх. Даже сквозь метель и ночь увидел он вдруг, в нескольких метрах от себя, старые разрушенные стены забытого монастыря. Монастырь, выходит, существовал! Не сгинул, не утонул в болоте, не канул безвозвратно, но лишь тихо дожидался своего часа, что б снова показаться людям.
«Попробую там укрыться от ветра, да и не место живому на кладбище ночью», - вспомнил он старую присказку своей бабушки, любившей попугать внука страшными сказаниями и рассказами о былых временах.
     Кое-как, утопая в снегу, он добрался до ближайшей стены, кладка была все ещё крепкой.
«Пойду внутрь»,- решил он,- «иначе замёрзну».
 Он пробрался ещё немного вперёд и увидел перед собой огромный, полуразрушенный главный собор монастыря. Величественные стены собора, каменная резьба, чудом сохранившиеся кое-где фрески, всё это дышало такой стариной, таким спокойствием и силой, что Николай невольно засмотрелся на прекрасные лики, взирающие на него с высоты сводов. Особенно привлекла его внимание фреска, неизвестного ему святого, написанная мастером много веков назад, но и сейчас, будто глядящая в душу.
«Какая удивительная живопись», - думал он про себя, рассматривая стены собора, - «даже в музее не видел такой красоты. А эта икона, совсем, как живая, ну прямо, так и смотрит, и смотрит!»
Он ещё немного походил по собору, и наконец, решил, где можно переждать ночь. Удачно расположенная  угловая стена отлично защищала Николая от ветра. Но не успел он зайти за неё, как с изумлением увидел, что где-то в глубине собора будто забрезжил свет.
«Что это?!» - всполошился он, понимая, что людей здесь быть не должно. – «Может, почудилось мне от мороза?»
Но свет становился ярче. Скрываясь за разваленными стенами, Николай тихонько пробрался к источнику света и осторожно выглянул из-за стены. Предивная картина предстала перед  его глазами. В главном пределе собора, перед иконой, «что смотрит в душу», стоял пожилой человек в священнической одежде, от которой и шёл этот мягкий, неяркий свет. « Монах», как назвал его про себя Николай, что-то неясно говорил, точнее, просил, кланяясь, то и дело.
Николаю отчаянно захотелось понять, расслышать его слова, он тихонько прошёл чуть ближе, к соседней стене, и прислушался. По началу слов было не разобрать, но постепенно до Николая начали долетать отдельные фразы, а потом и вовсе стало слышно почти что всё, и он начал понимать, о чем молится старый монах.
Монах молился о России, просил за народ, за мир и благоденствие, за спокойствие от врагов, за мирную, безбедную жизнь, просил о милости к страждущим… Он молился и просил обо всех.  Но во всём этом, было, всё же, что-то неуловимо странное, не обычное и не бывалое, Николай не мог выразить этого, но ощущал всем сердцем, всею душой, что происходит нечто важное и удивительное. Он снова внимательно прислушался к молитве «монаха» и вдруг понял, что молитву тот творит уже не о «мире и благоденствии», а молится об этом самом монастыре, его «возрождении, благоукрашении и процветании»….
«Какое уж тут благоукрашение, - подумалось Николаю, - развалины да руины кругом занесённые!»
И тут услышал он и вовсе неожиданные слова, даже подумал,  не ослышался ли он, Николай, не почудилось ли ему…. «Незнакомый монах» молился  теперь о нём! О самом Николае, что «заплутал на болоте и страждет»! 
- Помилуй, Боже, раба Твоего Николая! Защити! Помоги Ему, Боже,  и помилуй! – доносились до егеря, давно уж не слышанные им, слова.
«Что за наваждение такое?! Откуда он знает обо мне? Кто он? Что же это тут такое?!»  - проносились мысли в голове Николая, и сразу стало как-то не по себе.
Он снова глянул из-за стены и ахнул! «Монах» молился и кланялся перед иконой на своде, а ростом  почти доставал до неё! Усердно и сосредоточенно было его моление, только уже было совершенно ясно,  что не простой человек стоит перед Образом Божиим. Мягкий свет, исходящий от сего чудного молитвенника, освящал всё вокруг.
И тут, кто-то тронул  Николая за плечо!
Сердце у егеря упало.
Ни жив, ни мёртв, он оглянулся. Позади него смиренно стояла его лошадь! Верная его лошадка, видимо, всё это время,  послушно брела за хозяином сквозь пургу и, наконец, робко напомнила о себе, позабывшему всё на свете Николаю.
«Ты ж моя хорошая!» - потрепал её по шее, обрадованный егерь. Он обернулся назад, к «монаху», но там уже ровным счетом ничего не было! Исчезли и свет, и «монах», и лишь ветер носился над тем местом, где ещё минуту назад стоял он,  воздевая руки к небу, где слышалась молитва и смотрела  икона со свода, будто живая. Всё исчезло, растворилось в морозной ночи, как не бывало. Николай подбежал к тому месту, где только что стоял неизвестный «монах» - следов на снегу не было! Совершенно ровное снежное покрывало простиралось через весь главный предел собора. Можно было решить, что всё это привиделось Николаю от мороза, если бы не почувствовал он вдруг, на том месте, сильный и сладкий запах каких-то, забытых давно, благовоний…
«Ладан! – догадался, про себя, Николай,  - Удивительно. В нашем болоте и вдруг – ладан!»
Вспомнилась опять ему бабушка, как ходил он в детстве с ней в храм за 9 километров. Как всё спрашивал бабушку по дороге: «А зачем мы, бабуля, туда?»  И она отвечала ему: « Вот дойдём и увидишь!»  И когда доходили, он видел красивый старинный храм, потемневшие от времени, намоленные иконы;  свечи, красивые хрустальные лампады, горящие таинственными разноцветными огоньками; и необычные торжественные одежды священников; золотое убранство иконостаса и чувствовал ладанный запах, необыкновенный, ни с чем несравнимый, сладкий и терпкий одновременно, и больше не спрашивал бабушку «зачем?». Он понимал.  В такой красоте может жить только Бог! Это к Нему они шли, Его искали, преодолевая 9 километров, к Нему стремились попасть…  Тогда, старой бабушке и маленькому Николаю, Он был так нужен! Что же теперь-то всё позабылось,  потонуло в болоте житейской суеты, заросло сорняками?... 

Внезапно Николай очнулся от какого-то резкого звука. Сонный, не сразу сообразил, что это за душераздирающий вой. Волки!!! Да это же – волки! И вой приближается!  Совсем уже близко!  Оставаться здесь было нельзя. Мгновенно, стряхнув с себя остатки сна, Николай вскочил на лошадь и помчался прочь от жуткого воя,  разносившегося по лесу. Забыв про опасность провалиться в болотную жижу, Николай все свои силы сосредоточил на том, чтобы уйти от преследовавшей его стаи.  Пустив лошадь во весь опор, он на чём свет стоит, ругал себя за то, что ненароком задремал на морозе  и поздно услышал волчий вой и погоню! 
- Ну, выноси, родимая, выноси! – шептал он в ухо лошади и всё быстрее, и быстрее гнал её, не разбирая дороги, не видя, куда они скачут, лишь бы отстала, гнавшая их волчья стая. Лошадь, так же почуяв опасность, летела вперёд, почти не слушаясь седока, не разбирая куда, рвалась через кустарник, валежник, густой молодой подлесок, не обращая внимания на хлещущие её по груди, по бокам ветки и сучья. Не был особо верующим Николай, но в этой безумной гонке вспомнил он, вдруг, единственного святого, которого знал. Бабушка, помнится, сильно его почитала.
- Святой Николай Чудотворец, помоги!!! – зашептал неожиданно даже для себя, егерь,- Спаси от волков! Не остави своею милостью! Не дай погибнуть! Помоги! Выведи меня отсюда! Никола Чудотворец, услыши меня, погибаю!... 
Неожиданно, лошадь пошла значительно быстрее, будто выйдя на проторенную дорогу, а скулёж и подвывания преследовавшей их стаи стали уходить куда-то вправо и затихать в дали.  Волки отставали.  Но Николай не останавливался, ни на минуту, зная, что стая может вернуться и продолжить преследовать, почти уже загнанную ими добычу. Лошадь скакала ходко. Мерный цокот копыт разносился далеко по болоту. 
«Что-то уж больно гладко мы едем, - всплыло вдруг в сознании Николая, - слишком звонкая у нас дорога, ну-ка, поглядим, не на насыпь ли я, наконец, выехал?» 
 И, немного попридержав лошадь, он глянул вниз на дорогу. То, что предстало взору нашего Николая, повергло его сначала в некоторое недоумение, а после и вовсе в шок!  Метель немного уже улеглась, вышла луна, осветив путь тусклым неверным призрачным светом. В этом неясном отсвете и разглядел Николай странный широкий бревенчатый настил, уходивший далеко к горизонту. Вот  по нему-то, звонко цокая копытами, и шла теперь его лошадь.
«Что это за валежник такой? – промелькнуло в голове у егеря,  - больно уж ровно повалено, лесозаготовители, что ли, лес тут валили? Да не может такого быть, у нас же болото! Здесь отродясь лес не валил никто, кроме местных, на дровишки… А тут…»
Он не довёл свою мысль до конца, так как внезапно его озарила другая, странная догадка, казавшаяся совсем бредовой, но единственно правильной и возможной. 
«Да это же старая гать!!! Как же это? Как  может быть это теперь, когда всем уже много лет известно и проверено неоднократно, что гати давно уже нет! Что растащили её комсомольцы и распилили давно на дрова! Что за странное это место?…Что за дорога святая?..»
Но некогда было Николаю разбираться, дёрнул он за поводья и поскакал по дороге неведомой, лишь бы выбраться из этого волчьего места! Лошадь скакала легко, будто летела на крыльях по заболоченному лесу, домой, мерно цокая копытами по давно несуществующей гати. Вот уже скоро и край болота, Николай немного приободрился.
«Ну, вот, кажись, пронесло, на этот  раз! Скоро уж дома буду!» - подумалось ему невзначай.   И  в этот же миг лошадь споткнулась  обо что-то и Николай, перелетев через голову лошади, упал в снег,  свет померк у него в глазах и он больше уже ничего не помнил.


*     *     *


Очнулся он дома. Жена, утирая слёзы, сидела у изголовья. Тело ужасно ныло, а голова раскалывалась от боли. Николай приподнялся и с трудом сел. Марьяна, видя, что муж ожил и даже сидит, от радости уже совсем заревела в три ручья, кинулась обнимать его, со словами:
  - Коленька, ты живой! Слава Богу, живой! – она ещё долго и бессвязно причитала,  обливаясь слезами. Из её причитаний, однако, Николаю кое-что удалось уразуметь.
     По словам Марьяны, под утро, когда она уж и не чаяла его в живых увидеть, вдруг во двор к ним постучал старичок, такой не знакомый. Под узцы он держал их лошадь, усталую и всю в мыле, а на лошади, в беспамятстве, полулежал привязанный Николай. Старичок сказал, что подобрал его на краю болота.
   - Видно, сильно упал с лошади, хозяин ваш,  -  сочувственно произнёс он, - да не горюй так хозяйка, поправится! - попытался утешить Марьяну старец.
     И пока она бегала за соседями, чтобы помогли перенести Николая в дом, старичок уже ушёл, не дав даже себя поблагодарить. Кто он был и откуда, в деревне никто не знает, так же как и никто не видел его больше, ушёл, видать, торопился…

Николай действительно выздоровел быстро. И через пару дней он был уже на ногах. Под большим секретом рассказал он жене о случившимся с ним на болоте. О виденном им забытом монастыре, о дивном «монахе», молящемся за весь мир, о страшной погоне и чудесном спасении, и о старой несуществующей дороге, выведшей его из лап смерти. Но в деревне шила в мешке не утаишь! И не весть откуда, но уже через пол дня об удивительных приключениях Николая знала уже вся деревня! И каждый новый рассказчик прибавлял к ним всё новые и новые подробности и краски. Под конец, молва докатилась и до начальства. Недовольно выслушав «последнюю версию» случая с егерем, начальство только рукой махнуло - бабьи сказки, небывальщина! А кто будет ещё болтать эту ерунду –  разберём на собрании, как отсталый элемент! На том и кончилось.



*      *      *

Так и затихла эта история.  Шли годы, Николай уж давно на пенсию вышел. Теперь за него егерьствовал  внук.  После того случая многие, потихоньку, снова и снова ходили  искать забытый монастырь, да больше никто его так и не видел.  Сам Николай тоже отчаянно желал отыскать его, говорил, что он часто снится ему, не даёт позабыть. Вдоль и поперёк исходил всё болото старый егерь, пытаясь припомнить и найти хоть какие-то признаки зачарованного монастыря, монастырского кладбища или гати, но, то святое место так и не открылось никому больше.  Время лечит, болото все убирает… Так забылась эта история с Николаем.
Только вдруг, в девяностых годах, услышал Николай, что приехало к ним в деревню высокое районное начальство и с ним трое монахов. И ищут они его, старого егеря!  Принял он их радушно, да ведь и что же не поговорить с хорошими-то людьми? Марьяна кинулась на стол собирать, начальство на лавке у печки отдыхает,  а монахи…
Монахи вдруг разложили перед Николаем старинные, ещё до революционные,  карты, где чёрным по белому обозначен тот забытый всеми святой монастырь, и кладбище монастырское и собор главный и гать, к монастырю проходящая… Дрогнуло сердце у Николая. Как на духу, рассказал он им всё, без утайки, случай тот  удивительный, как заблудившись в метель, видел он монастырь и икону, глядящую в душу, и «монаха» чудного  того, и кладбище монастырское, и несуществующую гать, по которой ушёл от волков…  Всё рассказал, Николай и, конечно, как долгие годы потом снился ему монастырь тот, и искал он его неустанно, но не нашёл. 
Внимательно выслушали монахи его рассказ, перекрестились от радости и говорят, мол, не иначе нас Бог к тебе  и привёл! Значит, сможешь найти по приметам и картам!  Удивился и Николай, карты читать – не велика наука, а он каждый кустик здесь знает, найдёт, коли есть ещё, что искать!  Монахи обрадовались ещё больше от того, что он готов им помочь, но в лес решили идти, всё же, после молебна. 
- Что бы дорогу Господь указал! – объяснили монахи.- Не найдётся ли у вас каких-нибудь икон?
- А как же! – встрепенулась Марьяна, - от бабушки ещё, мужа моего, остались. На чердаке лежат, – бойко сообщила она.
 Николай быстро нашёл  пыльные доски, завёрнутые в мешковину. Их аккуратно развернули и ахнули! Из тёмного фона старинной иконы, на Николая смотрел, как живой, тот причудный «монах», молящийся за весь мир.  Марьяна тоже ахнула, присев от неожиданности на край табуретки. С иконы на неё кротко взирал тот самый старец, привезший разбившегося Николая  домой после случая с монастырем.
- Святитель Николай! Какой прекрасный образ! – заговорили монахи. – А ведь ему и весь монастырь тот был посвящён – Никольский назывался! Он здешних мест хранитель и покровитель! Может, отдадите потом эту икону в монастырь для поклонения верующих? Такая икона!
- Ну, может, и отдадим… - пробормотал, потрясённый Николай.

Молебен монахи отслужили на славу! Красиво пели и кадили ладаном, а Николай всё стоял, как оглушённый, вспоминая тот сладкий ладанный запах, который он ощутил там, в монастырских стенах. Вот, выходит, снова там будет служба, ладанный запах и иконы… Невероятно! И он, Николай, получается, причастен как-то к этому всему, почему-то! И святой Николай Чудотворец, настоящий святой,   помог ему в ту страшную ночь? 
*    *    *

Позвав внука и быстро собравшись в дорогу, Николай, трое монахов и даже районное начальство, отправились, наконец, на болото, искать по старинным картам заброшенный много лет Никольский монастырь. К изумлению Николая, теперь, глядя на карту, никакого затруднения его поиски не представляли. Он был поражён, как точно расписаны и сохранились столько лет приметы, по которым, часов за пять, дошли они  до старого монастырского кладбища. А оттуда уже рукой подать было  и до самого монастыря.
Вот и главный собор, вот и предел, где видел Николай молящегося святого, вот и фреска на куполе…
- Это -  Сам  наш Спаситель!  Иисус Христос! – сообщили монахи, рассмотрев старинную живопись на стенах и сводах.  – Надо же, а ведь не так уж сильно разрушено всё!  С Божьей помощью, восстановим!  - заулыбались они.
- Всё, что в земле – принадлежит государству!  - уточнило начальство, вспомнив о вероятном кладе.
- Конечно, - закивали монахи, - Только нет тут ничего, большевики всё вывезли, мы документы смотрели…
- Тем не менее, предупреждаем! – помрачнело начальство.
- Хорошо! – отозвались монахи. – Государству, так государству. Так что? Будем устраиваться, братья?!

    Николай без труда вывел начальство из болота в деревню. Теперь он прекрасно запомнил дорогу.

*     *     *

     Шло время. Монахи остались в переданном им монастыре, восстанавливать это удивительное святое место.  Дело двигалось. К ним уже потянулся народ. Многие люди, в том числе и Николай, помогают им в восстановлении разрушенной святыни, чем только могут. Теперь к Никольскому монастырю опять не зарастает людская тропинка, вьющаяся среди Змеиного болота, ведущая к святой обители. И, может быть, как и прежде, будет снова проложена здесь дорога - дорога, ведущая к храму!