Байки от Кази Рогова 2

    ДОКОЛЕ?
               
  передовица  из  армейской  газеты

       
         С  тех  пор  как  армия  начала  комплектоваться  исключительно  женщинами  наступила  новая  эра  в  истории  вооруженных  сил   Больше  стало  порядка,  неуклонно  растет  готовность,  мягче  стал  моральный  дух  из  обихода  почти  исчезла  ненормативная  лексика.            
Тактика  нашей  армии  стала  непредсказуемой,    в  том  числе  и  для  противника,  поэтому она  может  считаться  непобедимой.
Широко  развернулось  движение  по  выдвижению  первых  красавиц  рот  полков  и  дивизий.  Рядовой  состав  успешно  осваивает  приемы  овладения  противником  и  стрельбы  глазками.
Ушла  в  прошлое  нелепая  традиция  отдача  чести.  Вряд  ли  были  бы  успешными  ежегодные  призывы  в  армию,  если  бы  девушкам  приходилось  отдавать  честь.
Однако,  наряду  с  безусловными  достижениями,  имеются  и  отдельные  недостатки,  как  правило  в  отдаленных  гарнизонах  Особенно  отвратительн,о  что  наблюдаются  хотя  и  редко, факты  неуставных  отношений,  так  называемой  "бабовщины"  Девушки  второго  года  службы,  называющие  себя  бабцами,  всячески  издеваются  над  новобранками,  обзывают  их  кикиморами,  заставляют  носить  отечественные  бюстгалтеры,  душиться  духами  Красная Москва  и  после  этого  надевать  противогаз  Как  правило  те  же   бабцы  получают  наряды вне  очереди  Если  учесть,  что  эти  наряды  от  Зайцева  или  от  Юдашкина,   можно  понять обиды  молодых  В Н - ской  части  бабцы  дошли  до  того,  что  за  ужином  отнимали  у  новобранок  сметану  для  того,  чтобы  делать  себе  ночные  косметические  маски.
В  той  же  части,   доведенная  до  отчаяния  новобранка,   ворвавшись  в  медсанчасть  выпила яд  К  тому  же,  накануне  она  получила  письмо,  что  жених  не  дождавшись  ее  возвращения, женился  на  другой  Исход  мог  быть  трагическим,  если  бы  в  бутылке  не  оказалось  касторовое  масло.
Доколе  мы  будем  терпеть  пережитки    пещерных  времен  мужской  армии?
Каждая военнослужащая, от рядовой до генералки, должны усвоить, что в основе их службы должны лежать чуткое и нежное отношение друг к другу, особенно в критические дни.

   Боевое  задание

Итак,  ещё  немного  и  боевое  задание  будет  выполнено.  Я  уже  предчувствую  победу...но  как  бы  не  сглазить,  уж  очень   всё  удачно складывается.
Мне  удалось  провести  подводную  лодку  под  толстыми  льдами  к  заданной
точке  берега  и  проскочить  незамеченными  в  глубоком  и  узком  фьорде   сквозь  хитроумные  ловушки  и  минные  поля.  Мы  шли  на  ощупь,  медленно,  выключив  дизель,  на  бесшумных  электрических  двигателях.
Нам  удалось  зайти  в  акваторию  военно- морской  базы  НАТО  и  ночью, чуть выставив на поверхность  инфракрасный  перископ,  сфотографировать  все стоящие на рейде корабли. Мало того, мы  засекли  все частоты радиопереговоров  и  морских  радаров!
  И  вот  теперь  моя  лодка  уже  почти  у  выхода  в  океан...ещё  немного  и...
Вдруг  толчок,  лодка  вздрагивает,  раздаётся  противный  скрежет.
На  моём  капитанском  табло  тревожно  мигают  лампы. 
-Течь  в  корпусе!   
 -Утечка  воздуха!
Похоже  мы  налетели  на  скалы!  Обидно,  всё  складывалось  так  удачно...
Можем  ли  мы  ещё  всплыть?  Надо   срочно  принять  решение...
Становится  трудно  дышать,  пот  градом  льётся  по   спине,  напряжение
достигает  предела,  я  слышу  как  бьётся  моё  сердце...            
  Тут  хлопает  дверь,  и  я  слышу  раздражённый  крик  жены;
- Ты  долго  ещё  будешь  сидеть  за  этим  чёртовым  компьютером?  Ну  ладно  сыну  простительно,  он  ребёнок,  а  ты  ...Сколько  раз  просила  за  картошкой  сходить!
Вечно  она  не  вовремя  появляется... Приходится  выключать  компьютер.
Пошёл  за  картошкой .... тоже боевое задание .


Провокация, или горе от умения

Павел Петрович Кулибин был самым обыкновенным советским трудящимся. Работал он в НИИ какой-то промышленности. Чем занимался этот институт, наверное, и сами сотрудники затруднились бы объяснить, но их никто об этом не спрашивал, и жизнь в этом учреждении текла ровно и спокойно.
Павел Петрович ничем особенным не выделялся, разве только тем, что имел, как выражаются, золотые руки, чем вполне оправдывал свою славную фамилию.
Он любил ремонтировать разные технические устройства и брался за это с удовольствием.
Среди соседей, знакомых и  сотрудников он пользовался популярностью, особенно среди женщин. Нет, не как мужчина (внешность он имел совершенно неприметную), а как безотказный мастер на все руки, тем более, что денег за свою работу он не брал.
 Утюги, фены, кофемолки, фотоаппараты, зонты, замки… да мало ли что ещё, получали вторую
( и не только) жизнь благодаря нашему герою.
Рассказываю об этом особо, потому, что это его достоинство явилось причиной весьма неприятного происшествия, наложившего отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

 Дело в том, что профсоюз неожиданно выделил отделу, где работал наш герой, одну туристическую путёвку на поездку в ГДР, правда, не бесплатную. И так получилось, что довелось поехать в эту поездку Павлу Петровичу, потому что, кто-то деньги пожалел, а кто-то грешок имел в виде попадания в вытрезвитель. Ну и уговорили товарища Кулибина, а с деньгами касса взаимопомощи помогла. Сейчас кто-нибудь помнит, что это такое?
Конечно, как было заведено тогда, перед поездкой пришлось пройти  через все инстанции: партбюро, местком, райком.
 А в райкоме партии едва не «зарубили» Кулибина. Дескать, почему в ГДР, мог бы и по своей стране поездить, да ещё не член КПСС, т.е. морально до образцов не дотягивает.
 Но обошлось, всё же пропустили, наказав на прощание высоко нести звание советского гражданина. Ну и инструктаж он прошёл соответствующий, на котором, кстати, посоветовали взять с собой деревянных матрёшек и побольше значков с изображением Владимира Ильича, чтобы раздавать немецким друзьям.
Так проверенный и подготовленный товарищ П.П. Кулибин, представитель страны победителя, прибыл в побеждённую страну в качестве туриста.

Опущу описание потрясающих впечатлений  от музеев, дворцов и от шока, который Павел Петрович испытал от немногочисленных коротких  посещений тамошних магазинов.
Как человеку мастеровому, очень уж ему понравились ихние инструменты. Он даже электродрель  присмотрел отличную…но увы! Марок обмененных ему хватило только на пять штук отвёрток, правда, тоже замечательных.
В последний день перед отъездом, по какому-то недосмотру руководителей группы (может они сами побежали потратить последние марки), Павел Петрович оказался в одиночестве и, воспользовавшись этим,  заглянул в магазин недалеко от гостиницы.
И там, прямо у входа, он заметил пластмассовое ведро. А в ведре штук пять складных зонтов.
Ну, раз ведро, да у двери – значит мусорное. А зонты…ну выкинули, значит.
Посмотрел Павел Петрович, зонты вроде приличные, вполне отремонтировать можно…ну и выбрал три штуки. Взял и пошёл. Идёт радостный и довольный и не замечает, что за ним девушка идёт.
Вобщем, дошли…до первого полицейского.
То, что произошло дальше наш герой помнит плохо, до того он растерялся. Оно и понятно, постоянно ведь в напряжении (вдруг какая-то провокация), да и язык не знаешь, страна чужая…
и на тебе, полицейский участок! Павлу Петровичу и в милиции-то не доводилось быть за всю жизнь – он ведь законопослушным был всегда.
О чём ему в участке говорили Павел Петрович так и не понял, Говорили-то по немецки. И его, кажется, тоже не поняли. Отвечал-то он по нашему. Хотя, по правде сказать, бледный и растерянный, Павел Петрович больше молчал, Кончилось тем, зонты отобрали, фамилию и название гостиницы, с его слов, записали и отпустили.

Никому товарищ Кулибин не рассказал о происшествии. До отъезда из номера не выходил и всю обратную дорогу домой в тоске был. «Вот ведь – думал он – предупреждали о возможных провокациях, ну надо же, как ловко подстроили…»
На работе, на все расспросы о «забугорной»  жизни,  Павел Петрович отвечал вяло и неохотно, чем слегка удивил сослуживцев.
А через месяц в институт «телега» пришла. Дескать, так и так, ваш сотрудник П.П.Кулибин был задержан во время зарубежной поездки по случаю кражи из магазина зонтов в количестве трёх штук. Просим обсудить в коллективе и вынести суровое наказание.
 Ну здесь, дома, Павел Петрович смог всё объяснить, а поскольку его у нас знали лучше чем немецкие товарищи – ему поверили, хотя и пожурили здорово.
И немного даже посмеялись.  А директор института, бывавший в Германии, объяснил товарищу Кулибину, что эти аккуратисты немцы при входе в магазин зонты в ведёрке оставляют, чтобы пол  мокрыми зонтами не закапывать. А при выходе каждый свой зонт снова забирает.
 А об этом на инструктаже не рассказывали.
Вот такая история.
 Больше Павел Петрович никуда за рубеж не ездил. Да его бы и не выпустили.

ДОБРОТА ДУШЕВНАЯ

Раньше наш народ добрее был, отзывчивей, я так думаю.
Постоянно мы за кого-то заступались, боролись; то за Анжелу Дэвис, то за какого-то африканского деятеля обиженного. Правда, он потом людоедом оказался, а может, я что-то путаю, может, это и не он был...
Однажды в газете про собаку написали, её хозя¬ин за границу улетел, а её, собаку (собака!) бросил. Всю страну история эта взволновала. Посылки по-сылали этому пёсику с мослами и разными вкуснос¬тями. А некоторые даже деньги переводили в её ад¬рес. Может, на билет, чтобы собачка эта к хозяину полетела. Может, и улетела, т.к. писать про неё перестали.
Но я не про эту историю хочу рассказать.
Как-то в газетах написали и по телевидению даже показали про "ихнего" безработного горемыку не¬гра. Ходит он там по улицам, дома у него нет, работы нет, в общем, мается. Ночует где попало, то в пар¬ке, то под мостом. Очень задела эта история всех нас. Как же так? До чего эти акулы капитализма простого человека довели! В газеты и на телевидение письма посыпались, многие его, этого Джона Смита, к себе приглашали, особенно одинокие женщины.
Вот бабка Матрёна Лукова из деревни Присядки тоже написала, не сама, конечно, племянницу внучатую попросила. Дескать, так и так, дорогой Джон Смит-бедолага, плюнь ты на них, на буржуев-кровососов в цилиндрах и с сигарами во рту, приезжай к нам в Присядки, колхоз "Заветы Ильича". Живу я одна, половина избы всё равно пустая, да и помощник в хозяйстве мне не помешает. Будешь жить припеваючи! И что вы думаете? Напечатали бабкино письмо аж в центральной газете! Прославила бабка Матрёна Лукова свои родные Присядки на всю страну, а может, и на весь мир! Так и сказал председатель: пусть, говорит, все знают, какой у нас народ — добрая душа! Утёрла бабушка нос этим капиталистам-эксплуататорам! Они там комнату дать бедному негру не хотят, а Матрёна Лукова пол избы не пожалела! Председатель, конечно, погрустил слегка, что сам не догадался написать такое письмо.
 Полгода прошло, забыли уже в Присядках про этого негра, и тут такое произошло! В один из летних дней прямо в центр деревни, к магазину, подкатило такси из го¬рода. Когда туча пыли улеглась, водитель высунулся из машины и осведомился у баб, кучковавшихся у крыльца, не эта ли деревня Присядки?
Получив утвердительный ответ, он развернулся и, снова подняв тучу пыли, умчался прочь.
Когда облако улеглось, на том месте, где только что была машина, проявился громадного роста... негр!
Деревне Присядки, может, пятьсот лет, а может, и больше, наверное, она и монгольское нашествие пережила, но то, что за всю её историю в неё не вступала нога негра, так это точно!
Если бы в Присядках неожиданно приземлилась летающая тарелка и из неё вылез зелёный инопланетянин, эффект был бы тот же!
Бабы так раскрыли рты, что в них свободно залетали и вылетали мухи с соседней фермы, а беспородный Шарик, живущий при магазине, трусливо поджал хвост, тихонько заскулил и полез под крыльцо.
"Свят, свят, — сказала одна из старушек, крестясь, — никак анчихрист явился, спаси нас господи..."
А "анчихрист", широко улыбаясь и показывая при этом ослепительно белые зубы, пошёл к бабам, наведя в их рядах тихую панику. Он помахивал газетой а что-то говорил, но, поражённые его видом, никто в его слова и не вслушивался. Наперёд скажу, что и потом, когда его начали слушать, всё равно его никто не понимал, по причине того, что говорил он только на своём, наверное, негритянском языке.
Заинтригованная затишьем на крыльце, выскочила продавщица Клава, она то и разобралась, что к чему.
Она взяла газету, протянутую негром, мельком взглянула в неё и радостно закричала;
— Бабоньки! Так я и думала! Это ж тот самый Джон Смит, я его сразу узнала! Он же к Матрёне Луковой жить приехал!
— Йес! — доброжелательно сказал негр, тыча пальцем в газету. — Матрьёна Люкофф, йес! —Да...
что тут началось! Моментально толпа собралась и к бабке Луковой направилась. Джон Смит с любопытством озирался вокруг, не переставая улыбаться, а Клава лихорадочно размышляла на предмет того, как бы Джона этого Смита к себе квартирантом заполучить.
Бабка Лукова, пригревшись на солнышке, дремала на скамейке у калитки. Увидев толпу и возвышавшегося над ней негра с курчавой головой, она попыталась встать, но не смогла. Пока Клава на ломаном русском языке объясняла Джону Смиту, что вот эта женщина и есть "Матрьёна Люкофф, йес", председатель примчался и, конечно, всю инициативу на себя взял.
Он крепко пожал руки американскому пролетарию и закричал таким голосом, каким обычно с глухими разговаривают.
— Приветствую вас, дорогой товарищ американский безработный, на нашей гостеприимной земле!
Добро пожаловать в Присядки, в наш колхоз... миллионер, — не задумываясь приврал он (миллионером колхоз мог считаться разве что по долгам).
— Я председатель здешний, шеф по вашему, Никанор Михайлович, — для убедительности он ткнул себя пальцем в грудь, — можно просто Ми-ха-лыч.
Председатель наказал быстренько во дворе у бабки стол организовать и пока его накрывали, вдохновенно рассказывал Джону Смиту про Присядки и перспективы колхоза "Заветы Ильича".
— Вот, дорогой товарищ, наше село, наши поля...во-он там ферма наша, дальше гумно...— Джон Смит потянул носом воздух и согласился: "Йес, гуано..."
Свои вдохновенные речи председатель за столом продолжил.
— Ты, друг, правильно сделал, что наше село выбрал, — кричал он, нисколько не смущаясь языковым барьером , — мы тебе работу найдём моментом, хочешь — на комбайн посадим, хочешь — на трактор!
Зарабатывать будешь... не то что там у себя в Америке! А люди у нас хорошие и негров не бьют. Мордобой, конечно, бывает, но исключительно по праздникам, а так спокойно.
— Ну давай по первой, с приездом! — сказал председатель наливая. Джон Смит взял стакан с самогоном в руку, вежливо понюхал.
— О, виски! — восхищённо определил он, но пить не стал — ноу, ноу, стало быть, нет по-ихнему.
Председатель аж захрюкал от восторга:
— Гляди-ка, и непьющий! Вот это да! Да я его на свою машину посажу!
Председатель представил, как он в район к начальству подъезжает, а за рулём у него негр сидит!
— Ну как, друг,  — обратился он к Джону Смиту, — хочешь водителем на "газон"? Новенький почти что, лет пять всего, — опять приврал он, изображая  жестом воображаемую баранку.
— А как ты, Михалыч, с ним говорить-то будешь? Ведь он по-нашему не понимает, и ты по-ихнему вроде не калякаешь? — спросил кто-то ехидно.
— Ничего! — не растерялся председатель, — мы его быстро научим, а вот если ещё женим его... хотя, постой, зачем сразу женить? Пусть погуляет. Представляете, через пару лет сколько у нас в Присядках негров будет? Производителем он у нас будет, во!
К сожалению, дальнейшее обсуждение блестящих перспектив жизнеустройства Джона Смита и планы председателя по улучшению демографической обстановки в Присядках были прерваны неожиданным появлением приезжих из города, один из которых оказался переводчиком и свободно общался с американским гостем.
Через него присядкинцы и узнали, что Джон Смит самовольно улизнул от сопровождающих, что не собирается оставаться в Присядках, а заглянул к ним, чтобы посмотреть, как живут простые советские люди на селе, познакомиться с доброй и отзывчивой женщиной "Матрьёна Люкофф" и рассказать потом обо всём у себя в Америке, а может, даже написать книгу. Джон Смит погостил бы в Присядках дольше, но, к сожалению, у него заканчивается срок визы и он должен возвращаться в Америку, чтобы продолжить борьбу с тамошним капитализмом.
На прощание расстроенный Никанор Михайлович через переводчика пожелал Джону Смиту поскорее получить квартиру и найти работу. А также просил передать всем американским труженикам, чтобы пролетарии всех стран соединялись и ещё крепче боролись за мир.
Так и закончилась эта история.
В Присядках долго ещё вспоминали Джона Смита, жалели его, бедолагу, особенно Клава. Она даже хотела написать ему письмо, но сообразила, что у того и адреса нет, он же бездомный, куда же напишешь?
А Матрёна Лукова решила больше ни за кого не заступаться... от греха подальше. История эта подлинная, ее в Присядках ещё помнят, можете съездить и  удостовериться.


ПАРТНЁР

— Безз-обра-ззие! — голос раздался так неожиданно  и  громко,  что  все  сидящие  в небольшом кафе одновременно повернули головы в угол, где в одиночестве сидел прилично одетый мужчина.
— Безобразие, — повторил он также громко — развели,   понимаешь,   антисанитарию,   где администратор?
Уже через минуту разгневанный посетитель выговаривал администратору, тыча пальцем в середину стола, на белой мраморной поверхности которого нахально расхаживал, поводя длинными усами, крупный рыжий таракан.
— Что это такое, я вас спрашиваю? У вас здесь что, зверинец, что ли? Я инспектор комитета защиты прав посетителей, вот мое удостоверение! Сейчас мы акт... Где директор?
— Не надо акта,  извините...  пройдемте к директору — бормотал растерянный  администратор, — откуда он взялся? Да у нас отродясь они не водились... — Администратор попытался смахнуть таракана со стола,  но посетитель возмущенно остановил его:
— Стоп! Вы хотите уничтожить улику. Ни в коем случае!
Инспектор вытащил из кармана спичечную коробочку и аккуратно загнал в нее авторучкой таракана.
Через полчаса инспектор вышел из кабинета директора с туго набитым пакетом.
Вечером он, со вкусом выпив первую рюмочку трофейного коньячка и закусив балычком, внезапно хлопнул себя по лбу:
— Ба, совсем забыл... как нехорошо!
Инспектор достал из кармана спичечную коробочку, открыл ее и сказал ласково, насыпая на стол хлебные крошки:
— Вылезай, Тишка, подкрепляйся. Молодец, солидно себя вел, не суетился...
Эх и опасная у тебя работа, чуть не погиб сегодня, голубчик ты мой, кормилец, нее-ет... ты у меня не халявщик, ты партнер!
— Негодяй ты, — мрачно ответил таракан, — рискуешь чужой жизнью, да еще держишь в спичечной коробке... уйду вот от тебя.
Но инспектор его не услышал. Он уже наливал следующую рюмку.