Баден
Я, к своему стыду, не читал роман Фёдора Михайловича «Игрок», а фильм с Евгением Мироновым мне вообще не понравился: какие-то метания – ни мук творческих, ни игры. Чушь.
Я, к ещё большему своему стыду, кое-как одолел, в школе, обязательное прочтение «Преступления и наказания». Но я из того счастливого поколения, когда было великое советское кино и можно было книгу не читать, достаточно было посмотреть фильм с тогда ещё малоизвестным актёром Ленинградского ТЮЗА Георгием Тараторкиным в роли Раскольникова, а уж о «Братьях Карамазовых» Пырьева, с Михаилом Ульяновым, Кириллом Лавровым и молоденьким Андреем Мягковым и говорить не стоит, и тем более не стоит говорить о князе Мышкине в исполнении Яковлева – вот игра! Да что там – вот это было кино! Но фильма «Игрок» в моём детстве не было, поэтому и не смотрел. Так и книги такой, в свободном прочтении, я не помню.
Я Фёдора Михайловича ни тогда, ни сейчас, не особо-то и понимаю – тяжеловат язык для таких бездарей как я, и это для моего-то поколения? А что скажут о Достоевском нынешние читатели (если они имеются, конечно), я сказать не могу.
Я не знаю почему, но по сложности, предложения у Ф.М. напоминают мне язык великого француза Виктора Гюго. Того я тоже немножко читал, как все: «Собор Парижской…», «Человек который…». «Отверженных» не осилил. Но, опять же – есть прекрасное французское кино, то ли с Жаном Габеном, то ли Викторио де Сика в главной роли. Есть даже более современная постановка с «великолепным» Полем Бельмондо.
Чувствуете – какой я умный! Ужас!..
1
Это история произошла в славном городке Бадене, что в Германии, в земле Баден-Вюнтемберг, в самом-самом центре этого города, на Адлерштрассе, дом 9, в маленьком отеле, где подрабатывал и снимал одну маленькую комнатку, под крышей, молодой человек по имени Александр. Фамилия у него была самая, что ни есть, немецкая. Он, конечно, не всегда занимал эту комнатку под крышей, в старинном доме, в центре города Бадена; он вообще-то не всегда и жил в этом городе, и не в этой благодатной земле Баден-Вюнтемберг, и даже не всегда в Германии.
Да, что там говорить – он не всегда и немцем-то был, а был, при рождении, не немцем, а русским, и носил совсем не немецкую, а очень даже русскую, звучную, редкую и красивую фамилию. Какую? Я умолчу. Но он был квартерон. Не-нет, что вы - не на четверть негром. Не дай-то Бог! Он был на четверть немцем. Бабка у него была немкой. Она сама, конечно, не была из Германии, из России она была - её предки, когда-то, очень давно, может быть, даже при русской императрице Екатерине, которая в девичестве была нищей немецкой принцессой Софи, а в России стала Великой, за то, что не побоялась и, кокнув своего непутёвого алкоголика-мужа, что третьим Петром был и который, кстати, на две трети был немцем, и внуком Петра Великого и его жены Екатерины, опять же немки, которая до замужества с Петром, была безграмотной солдатской прачкой. Катька та, которая в будущем Великой стала, заняла не принадлежащий ей трон; а чего не занять - пример перед ней был достойный: доченька, младшая, у императора Петра Великого - Елизавета, наполовину немка, тоже трон незаконно прихватила, малого царя Ивана, у которого папа с мамой были чистокровными немцами, в крепость пожизненно заточила, где его и прикончили при Катьке, что Великой стала, а папу с мамой в ссылку в Архангельскую губернию отправила на пожизненно. Лиза отличилась тем, что никого не казнила за свой императорский век. Только на пожизненное – в крепость. Чистоплюйка была Лизка, не в папашу – изверга! Вот такие русские правители Россией правили, и что самое удивительное – великой страной сделали!
Немцев во времена царствования немки Екатерины второй на Руси много появилось, наверное, и предки нашего героя, по бабкиной линии, оттуда. Но сия история нам неведома.
Современное государство немецкое, к своим, к немцам по крови, что в других странах прозябают, хорошо относится – признаёт их немцами. На историческую родину зовёт. Не наше – российское. Наше, за своих, почему-то, всё не русских признаёт и, открыв ворота настежь, зовёт к себе домой. Но и в Германии этот приезжий немец хуже заезжего турка! Ну как у русских: «Не прошеный гость – хуже татарина». Это о приехавших на историческую родину немцах. У приехавших на эту немецкую землю турков, прав оказалось больше; потому, наверное, на каждом шагу, вместо опрятного бюргера видна паранджа, да мусульманин с нечёсаной бородой.
Толерантность? Страх и вина за Вторую мировую? Перед кем - мусульманами? Куда катишься Германия?..
Я надеюсь, что когда-нибудь на этом доме, в самом-самом центре прекрасного города Бадена, появится маленькая, но бронзовая табличка с надписью «Здесь был я» и барельеф в профиль… нет, в анфас… а может всё таки в профиль?.. Ладно, какая разница, главное, табличка – барельеф. Всё равно как – одинаково красив. Это я о себе? А о ком же ещё?..
***
Крутой, ну очень крутой, круче не бывает, мультимиллиардер, русский, Володя Танин болел. И болезнь у него была, мягко говоря, такая нехорошая – диарея называется. Съел он, наверное, чего-то несъедобное, недоваренное-недожаренное; какого-нибудь, непригодного для русского желудка, омара или ещё чего и вот – болел. Да ещё такой плохой болезнью болел, с красивым ёмким русским словом. Понос у него был. Нет, не кровавый, а обыкновенный жидкий стул, но очень частый. Только встанет со своего, необыкновенной белизны, мраморного постамента, как, тут же, сразу, бежит обратно. Слив не успевал наполняться. Автоматика по облагораживанию воздуха уже сломалась – не рассчитана была эта западная фигня на такое частое включение. Проще – на русский понос не была рассчитана.
Плохо было то, что не знал Володя с чего это у него? Ну, съел бы какой-нибудь пирожок или беляш на привокзальной площади, в ларьке бы чего-нибудь купил - так ведь нет, всё своё, домашнее: икра красная и чёрная, хлеб, масло, рыбка… всё как всегда, ну ещё грибочки… вот, вот оно – грибочки! Откуда они у нас? Свои, домашние, тёща приготовила в деревне. Неужели тёща смерти своему любимому зятю хочет? Не верю! Грибы - вон! Хорошо, что не закатанные, а солёные, сварены, а то бы этот самый… бо… ботулизм.
Вспомнилась голодная студенческая молодость, когда он снимал малюсенькую комнату, больше похожую на щель, в самом центре Ленинграда, в пяти минутах ходьбы от Зимнего дворца, на улице террориста Халтурина, бывшей Миллионной, почти напротив грустных, треснутых, гранитных Атлантов, в доме, который до революции принадлежал какой-то знаменитой княжеской семье, а после революции и большевицкого лозунга «Война дворцам, мир хижинам!», разделённого перегородками на два десятка комнаток, с одной большой общей кухней и одной маленькой уборной. Вход в это коммунальное чудо был со двора, через бывший чёрный ход – сразу на кухню. Душа не было – ходили в баню. Но какое это было счастье – жить в центре такого великого города!
Он вспомнил, как когда-то съел на вокзале какой-то пирожок и его понесло. И это на одну-то уборную! Он не знал, что делать – соседи по коммуналке стучали в дверь туалета кулаками. Сосед-пьяница, что жил слева, в такой же комнате-щели, предложил самый действенный и радикальный, русский способ – водки с солью. Не помогло. Спасла старая соседка – она, наверное, с революции в этой коммуналке жила, в крайней щели. Она принесла настоянный на спирте калган. Вовка выпил рюмку – задохнулся. Вторую – и уснул! Проснулся через полсуток – абсолютно здоровым!
Где та бабка? Где тот калган? Денег – пальцем бы щёлкнул и тот дом, на бывшей улице Халтурина, а теперь опять Миллионной, вместе с жильцами его бы собственностью стал. К большой радости тех жильцов. Да, что там дом, на Эрмитаж, пусть не весь, денег бы хватило! А тут жо…а! Попробовал дедовский метод: водку с солью. Наверное, водка, да и соль были не те, не советские – не помогло! И плохо было ещё и то, что очень, очень важная встреча была назначена у Володи на этот вечер с одним немецким бюргером, похожем на пивную бочку. Так тот пиво и производил. А в Германии пивовар, больше чем Канцлер! И что – на горшке его встречать?..
***
Бюргер, и истинный, в неподдающемся счёту поколении, баварец, Генрих Бауман был огромным толстым немцем. А каким он должен был быть, если с пелёнок употреблял пиво и непросто пиво, а своё пиво, которое варили в его семье уже несколько столетий. Они, Бауманы, наверное, варили отличное немецкое пиво, если, неоднократно, бочку с их пивом, во время баварского Октоберфеста, первой, ударом молотка, открывал бургомистр Баварии. А Бавария, как известно, это не просто одна из земель Германии – это сама Германия. Здесь, в Баварии, в Мюнхене, всегда, после Фридриха Великого, рождалась немецкая политика: это восточные немцы с пруссаками, нищие, воевали, а жирели на войне баварцы! Здесь в «Придворной пивоварне» пили пиво наш Ильич с Наденькой, обдумывая, как бы сковырнуть царя и захватить власть в России, и сам Адольф, сидя на террасе этой знаменитой мюнхенской пивной, обмакивая усики, потягивал пивко. Хотя, говорят, что он не пил. Ещё как пил! Не пил бы и мюнхенского пивного путча не было, и «Майн кампф» не написал бы! Точно! А уж пиво семейства Бауманов пили все, даже принцесса баденская Луиза, будущая жена Александра Павловича, императора России. А уж о Кайзерах и Канцлерах германских и говорить нечего. Попробуй не выпей и выборы проиграешь!..
Генрих Бауман болел. И болезнь у него была какая-то нехорошая – немецкий понос. Нет не кровавый, простой, очень частый стул. Только встанет и… опять на горшок! Сидел расстроенный на горшке, и вспоминал молодость, когда, во время учёбы в Мюнхенском университете, вот также прихватило – сосиску на вокзале съел. Так спасла старая немка, у которой снимал комнату, отпоила его травой какой-то, настоянной на шнапсе. Калган вроде? Так, где та бабка? Где тот калган? А самое плохое, что у Генриха была назначена очень важная встреча с этим русским мультимиллиардером Владимиром Таниным. И, что – на горшке его встречать?
***
Русский мультимиллиардер по имени Прохор, а может и по фамилии, сидел на унитазе в огромной ванной комнате, в своём загородном доме и страдал. У него был банальный понос. Отчего? А чёрт его знает - может, какая-нибудь, одна из множества его знакомых отравила? Правда, в последнее время, после скандала с арестом и грандиозными пьянками во французских Альпах, и на знаменитом русском крейсере «Аврора», что в славном революционном городе Петербурге, он поубавил свой пыл. Тем более он решил проявить себя в политике. Поэтому, в его доме, время от времени, появлялись только две девушки, русские, и деньги у них были, не свои конечно – папы с мамой, но у Прохора они денег почти не просили. Помалу. В его понимании. Он им нравился. Обеим. А вообще-то они любили друг друга. Как - любили? Они же обе – девушки? Натурально. Их папы, в своё время, отправили учиться в Германию, в славный город Нюрнберг, в университет. Там они и влюбились друг в дружку. А как не влюбиться? Вы бывали в Германии? Если бывали, то всё последующее не для вас; а если нет, то… Нет мужики, конечно, в Германии есть, и ничего, но такие жмоты и почему-то думают, что они супермены, хотя о суперменстве, особенно «по этому делу», они бы лучше помолчали. А уж девицы? Правду, говорят, что они всех красивых женщин сожгли и утопили, как ведьм. Потому остались… Господи, где были твои глаза… Французы, ещё те красавцы и супермены, говорят, во время оккупации, постарались. А вы выдели французов? А француженок? Бог мой – какие же они страшненькие. Так что немцам они красоты не добавили. А русские до Баварии не дошли, а так бы, наконец, красота в немцах, русская, появилась…
Наши девушки Аня и Яна были красивыми, и размениваться на некрасивых, пусть даже богатых, немцев они не захотели. Русскую любовь они познали классе в седьмом. К окончанию школы их папы, вылавливали красавиц из всех притонов славного города Москвы. Русской любовью пресытившись, они один раз попробовали и поняли, что лучшая любовь – это их совместная любовь.
Нет, Прохор им нравился и даже не деньгами, и русской щедростью; да и в постели он был неплох, и даже управлялся с двумя. Но чего-то не хватало и приходилось добавлять немножко своей любви. И они не были дурами, учились хорошо и даже знали языки. Прохор их не выгонял. Пусть приходят – в пустом доме, хоть какая-то душа, что-то перед глазами мелькает.
Прохор думал, что это, наверное, они его отравили, но не особо в это верил. Зачем им? А лечиться-то как-то надо. Вспомнил студенческую молодость, когда голодный, на последний рубль, купил пирожок, съел и его, вот так же понесло. Спасли девчонки с курса, деревенские – принесли настоянный на самогоне калган и налили стаканчик. И спасли. Где эти деревенские девчонки, где этот калган? Но самое плохое, что у Прохора была назначена встреча с одним приближённым к немецкому Канцлеру чиновником – Отто Шварцем. И как встречаться – сидя на унитазе?
***
Отто Шварц очень нуждался в деньгах. У него была любовница – испанка Изабелла, темпераментная и весёлая, разведённая и требующая на себя больших расходов. А Отто не мог позволить себе тратить деньги из семейного бюджета – это стало бы известно не только его жене, но и налоговым чиновникам; они же - собаки, следят за каждой потраченной добросовестными немцами, маркой, а теперь евро. Будь она неладна – это евро. Отто Шварц был типичным восточным немцем - нищим! Они там, в восточной Германии, все были нищими, по немецким меркам. Это по нашим, советским меркам, считалось, что немцы в ГДР живут при коммунизме. А западные немцы смеялись, показывали пальцем, и звали объединяться. Объединились, говорят, с помощью Горбачёва, но это полный бред, и заплакали, и те и другие. Восточные, что надо также много работать, как на западе, чтобы так же хорошо жить; а западные, что надо вдвойне работать, чтобы кормить восточных, чтобы те хорошо жили и не дай Бог не восстали, и не решили вновь построить социализм, но уже по всей Германии. А вы думаете, почему Канцлер у немцев - восточная немка? По этому самому - чтобы пар выпускать; а то бы, какая там немка, да ещё с восточных земель, да ещё и Канцлером? Удел немецких женщин: киндер, кюхе, кирха, а на русский лад: дети, кухня, церковь и… добавка, чисто русская – Катерина с кроватью! У них предыдущий Канцлер был… во! Особенно, его четвёртая жена. Русский Кайзер каждую неделю в Германию летал, к своему другу - немецкому Канцлеру, или, на следующей неделе, тот в Россию приезжал и, обязательно, со своей канцлершей. И даже, когда этот немецкий Канцлер не стал Канцлером, наш Кайзер, перейдя, временно, на работу русским Канцлером, взял его к себе на работу – трубу газовую доверил...
Отто был беден, как все немецкие канцелярские крысы. Это в России эти крысы самые богатые, а в Германии самые бедные, почти на пособие живут. И чуть что – с работы долой и ещё и пенсии лишают. Нашим бы так! Правда, нашим крысам, пенсия не нужна – зачем оскорблять мелочью!
Поэтому взялся Отто Шварц помочь хорошему, богатому русскому бизнесмену, не бескорыстно, конечно, в получении участка земли для строительства автомобильного завода. В Германии земля дорогая, да и для немцев предназначена. Они, наоборот, производства из своей страны выводят – жить хотят долго и чисто. Почему автомобильный завод и не в России? Да кому нужны в России автомобили на электрической тяге? Смех и грех! В России нужны танки, которые, согласно русской поговорке, «грязи не боятся». Немец, если даже сейчас, в двадцать первом веке, захотел бы до Москвы дойти, как в сорок первом, то не дошёл бы… по нашим российским дорогам. В них, в наши дороги, столько денег зарыто, что какие там немецкие автобаны. Они, автобаны, просто просёлочные дороги… по цене!
Но Отто болел. И такой банальной болезнью – поносом. Ну, понятно бы было, если он русской еды поел - что русскому хорошо, то немцу… Так нет же - его великолепная брюнетка Изабелла, повела его в испанский ресторан, с дорогой и очень острой едой, и вот – несварение желудка и частый, частый стул, и это в маленькой берлинской квартирке, что осталась ему от родителей, и с одним маленьким санузлом, и с тремя малыми детьми, которые, почему-то, сразу и все, захотели в туалет.
Вспомнилась мать, которая, однажды, привезла из командировки в Советский Союз, бутылку с русским спиртом, но не простым, а с настойкой какого-то корня, какой-то травы. Вспомнил – калган. И всегда, если что – лечила отца. Он всё время страдал, когда они, всей семьёй, закрывшись на все замки и потушив свет, тихо ели дорогущие баварские сосиски, контрабандно поступавшие через бетонный берлинский забор.
И вот, сейчас, надо было идти на встречу с этим русским, и как - с горшком в обнимку?.. Ах, Изабелла, Изабелла, что же ты натворила?
***
Два русских бизнесмена, конечно, русских не по национальности, бывшие друзья, кореша и подельники по разворовыванию российского бюджета, любимцы российских Кайзеров: один, Борис, по кличке «Берёза» у ныне уже покойного «БН», второй, у нынешнего Канцлера, в прошлом Кайзера, а в будущем, опять, Кайзера, Роман, по кличке «Начальник Чукотки», ругались в лондонском суде, по поводу, кто кому, сколько должен, а, точнее, сколько один у другого украл, не принадлежащих им российских денег. Да так ругались, что шум стоял на весь мировой интернет, и как уж не хотел отвечать за всё нынешний российский Канцлер, а пришлось; но он, старый чекистский лис, вывернулся и сказал какую-то непонятную фразу, что, мол, хорошо бы было, если бы они судились в самом независимом, самом справедливом, нашем российском суде, что вот тогда бы мы посмотрели и послушали, что они говорят, а так, где-то в туманной Англии…
Рома, разошедшийся к началу суда со своей женой и бросив на произвол судьбы пятерых своих детей, всего лишь оставив им на нищее прозябание, несколько миллиардов долларов, сошёлся с известной российской путаной - Катькой Жучковой, которая, как мотылёк, порхала из одной кровати какого-нибудь олигарха, спортсмена или актёра, в другую и, наконец, зацепилась за Рому, построив ему глазки на футбольном матче, принадлежащего Роме клуба «Челси» с «Арсеналом», где играл маленький, юркий, питерский Аршавин. Аршавин «Челси» воткнул гол, Рома проиграл, был не в настроении, тут-то и появилась Катька и прыгнула к нему… в постель на самой большой океанской яхте в мире. А там уж опыт у неё был огромный, а у Ромы, судя по семье в пять голов, бывшей жене, больше похожей не на миллиардершу, а на зачуханную прачку, опыта, постельного, явно не было. Катька осталась с Ромой, Рома остался «Начальником Чукотки» и, конечно, другом русского Канцлера, а как ещё должно было быть, коли он судился с недругом русского Канцлера – Борькой Берёзой.
Но английский суд – фигня; оба, в какой-то момент жаркой перепалки, не заметили, как от крика и ругани перегрелись и выпили, в запале, чтобы освежиться, чистой родниковой лондонской воды из речки Темзы. Кто не знает, то могу сказать, что это почти тоже, что выпил гениальный Чайковский, после концерта - невской воды. Отчего умер русский гений-гей? Правильно – от поноса!..
Вот и у Бори с Ромой случилось тоже самое. Вместо того, чтобы радоваться после суда и закатить пир на весь мир, как это бывает у русских, они оба сидели на своих, огромной стоимости унитазах: Боря, в своей английской вилле, похожей на замок крестоносцев, а Рома на своём огромном корабле. Толку-то – оба страдали, да ещё как… и никакая Катька Жучкова не могла Роме помочь – в этом вопросе она не была специалистом, тем более она сбежала, боясь заразиться к какому-то голливудскому актёру, кажется к Мелу Гибсону, который бросил ради неё пять детей. Зверь баба – десятерых детей уже сделала сиротами! Правда, Мел, может быть, втюрился и не в неё, но факт – в такую же. Какие классные в российских деревнях девчонки живут! Мёртвой хваткой держат нужных мужиков – своё не упустят. Молодцы! А вам, мужьям-подлецам – наука!..
Боря же был женат, но никто его с женой не видел. Скрывался Боря от российского правосудия, поэтому никто ни его, ни его жены не видел…
Оба страдали, и оба, сидя на унитазах, вспоминали свою молодость, а у Ромы она была ещё и сиротской, и как когда-то, в голодные студенческий годы, когда они, на последние копейки, наелись селёдки с хлебом и луком и их понесло, то спасла их, вот от такой же напасти, одна старуха, которая жила по соседству, в комнате, в подвале дома на Васильевском острове, где Рома с Борей снимали одну малюсенькую комнатку на двоих. Они бы умерли, так и не заплатив хозяйке за угол, но эта бабка их спасла – налила спиртика с калганом. И спасла! Рома, тогда, выздоровев, толканул свои первые сваренные джинсы, с лэйбой «Лэвис», на русском языке, и расплатился за комнату. Друзьями Рома с Борей были со студенческой юности и вот теперь… А кто виноват? Правильно – власть и бабы!..
***
Коля считал себя очень хорошим оперным певцом. Правда, он никогда в детстве не пел, но когда у всех подростков, в результате гормонального перехода, голос становится треснутым - мужским, у Коли произошло всё наоборот: голос его стал тоньше, мягче, женственнее, наверное, не хватило мужских гормонов. И Коля запел в хоре, а потом и индивидуально. Его родители – военные, бросили службу и посвятили всё своё время и деньги, уникальному, как они считали, дарованию их сына. Может быть, для Воронежа, Коля был уникален, но для Москвы – ничто! Но тут подвернулся очень хороший вариант: на Колю положила чёрные еврейские глазки дочка одного очень богатого сенатора и фармацевтического российского короля. Дочка плакала, рыдала, топала ножками, билась головой о стенку и пол, требуя от родителей «выдать» её за Колю. Родители стояли насмерть - какой к такой… брак с безродным и нищим Колей? Но дочка, а, точнее, умный, периферийный Коля, победил, особенно, когда совратил глупую, влюблённую в него, девушку и она понесла, и это стало явно заметно на публике, то папа девушки испугался и устроил шикарнейшую свадьбу! Коля мог бы больше и не петь. Но он ничего больше не умел и не хотел, как орать со сцены. Его тесть, а точнее, деньги тестя, открыли перед Колей ворота самого Большого театра страны, где Коля проорал, в микрофон, арию Ленского. Купленные тестем цветы завалили сцену, а аплодисменты... По всей стране миллионными тиражами разошлись диски с Колиным голосом. Были куплены радиостанции и телевидение. Коля стал звездой номер один в стране. Публика визжала и стонала, особенно слабый пол, и особенно, когда он, почти брюнет, перекрасился в блондина. Он уже не стремился в самый Большой театр – зачем, там надо петь – фанера, вот прекраснейшая из муз! Тесть, молодец, сам бы не додумался, как Колю поднять на музыкальный олимп, но ему подсказал, как это сделать, самый знаменитый шоумен всех времён и народов СССР, Андрюшка Разин, с его бессмертным «Ласковым маем». Правда, тесть, как очень умный человек, умеющий играть в шахматы жизни, заставил Колю подписать бумажку, на которой значились, что если Коля начнёт выкаблучиваться, гулять с девками, и, не дай Бог, дело дойдёт до развода, то всё нажитое имущество, все денежки, перейдут к законной супруге. И тесть, как уж не хотел Коля, заставил дочку родить большого и сильного малыша. Или малышку? Удавка на шею Коле была одета – не рыпнется. Но Коля этого не замечал – он купался в лучах купленной славы. Пару раз он попробовал пофлиртовать, но грозный тесть быстренько его приструнил.
Но ко всем, когда-нибудь, приходит, и к Коле тоже - пришла любовь! Он без памяти влюбился в бывшую «Мисс Мира», бывшего лейтенанта милиции, длинноногую красавицу Оксану. Когда генерал милиции, который обещал на ней жениться, и ради которого она отказалась от карьеры «Мисс мира», да при этом ещё и соврала, что она беременна, одумался, покаялся перед своей женой и жениться на Оксане отказался, её карьера накрылась медным тазом! Так ещё этот поганец-генерал всё сделал, чтобы, почти невинную девушку, выгнали из органов. Оксана пару раз пробовала вернуться на подиум, но там законы суровые – один раз оступился, упал – всё, прощай. Панель тебе – не подиум. Как будто чем-то отличается одно от другого? Разве, что в одном случае на холоде и на улице. Пробовала выйти замуж, да куда там – за ноги-то всякий хочет подержаться, а женится… не…т.
Вот и подрабатывала красавица Оксана на телевидении, тем, что рассказывала чужим, сопливым деткам сказки на ночь, и мыла, с какой-то подружкой, под телекамеру, квартиры у известных людей. А жизнь-то пробегала мимо! И тут в неё влюбился, по уши, богатый, известный, любимец всех женщин страны и даже толстой оперной испанской тётки, которая очень хотела «подложить» под него свою оперную же дочку, «натуральный блондин» Коля. Оксана растаяла. Тем более Коля вывел её на сцену – петь! И они, вдвоём, запели песни о любви. У Оксаны оказался такой голос – девке за тридцать и вдруг голос? Да ещё какой! Коля научил её премудростям – главное открывать рот, держать микрофон, двигать телом, показывать красивые длинные ноги – это же, как у магов - сверкающий шар, а он, Коля, в нужный момент, включит микрофон и прокричит во всю глотку: «А-а-а!.. Натуральный блондин… всем нам так необходим…» и всё – публика в восторге, денежки в карман. Счастье наступило у Оксаны. Дура - развесила уши.
Но Колин тесть, фармацевт, сенатор, миллиардер не дремал – ему, политику, такой позор был не нужен. Коля получил отставку! Всё нажитое имущество перешло к бывшей жене. Но, что ещё хуже - суд присудил Коле алименты, а тесть поставил везде своих людей, чтобы Коля не «срубил» что-нибудь налево, и его любимая доченька не получила свои денежки. Он же, бывший тесть, бизнесмен – деньги считать умел. Коля в своей любви и развода-то не заметил. Пел, глядя влюблёнными глазами на свою возлюбленную, туда - вверх, на прекрасное лицо. Лучше бы смотрел себе под ноги. И один раз до того засмотрелся, довытягивал шею, что поперхнулся, закашлялся, побежал со сцены и чтобы унять приступ кашля, хватанул стакан, с поданной чьей-то доброй рукой, кавказкой минеральной водой.
Никогда не пейте воды поданной доброй, но неизвестной вам рукой!
Вода, как всегда, оказалась подпольной, налитой кавказцами же из-под крана, в одном из подвалов Подмосковья. Главное же – этикетка и цена!.. Коля водичку выпил и… вот уже, который час, сидел на полуразвалившемся унитазе, в маленькой однокомнатной убогой квартирке, в «хрущёвке», на окраине Москвы. Это было его нынешнее, после развода, состояние.
Оксана была бывшим милиционером, а не медсестрой. А в медицине «фанера» не проходит. Она, когда увидела нынешнюю Колину квартирку, задумалась – вспомнила, пусть и не такую яркую, но всё-таки безбедную жизнь на телевидении и покинула Колю, не прощаясь - бросилась в объятия другого достойного её мужчины, который начисто был лишён музыкального слуха!..
Коля сидел на горшке и страдал от женской измены, от неразделённой любви и… поноса. Он позвонил маме, и она уже мчалась в Москву, прижимая к сердцу бутылочку спирта с настоянным калганом – рецепт покойной бабушки от всех болезней!..
***
Настя с детства мечтала о балете. У неё были для этой, безмерно и безумно трудной профессии, все данные и она была очень упорная, и окончила знаменитое училище на улице Росси, что в городе на Неве.
Единственное, что ей мешало – рост и очень длинные ноги. Попробуй найди для такой, слишком длинной, партнёра? Ей, с её ногами, да в «Мулен руж» - самое место. Но Настя хотела в балет. Она даже в Большом танцевала, но недолго и в период, когда в нём, в театре, в этом храме искусства, если только «рабочий и колхозница» не танцевали. Ну, кому нужно таскать такую дылду? При её появлении все балеруны разбегались, даже всеми любимый, очень высокий и очень сильный, Коля-грузин сказал, что «или она, или я». И дело даже не в балете. Настя, ну как бы это помягче выразиться – «была слаба на передок…». И в этом она была такая неутомимая и такая изощрённая, что балетные мужики и не только балетные, теряли голову, и готовы были бросить своих доскообразных жён, только чтобы обладать Настей. Хоть немножко. Роман Гюго «Собор Парижской богоматери», с его героями желавшими цыганку, померк при виде таких массовых мужских страданий. Сухопарые, но заслуженные-перезаслуженные балетные жёны, взбунтовались и пошли в партийные и другие органы с жалобами. Они поставили вопрос ребром: «Либо мы и наш бессмертный русский балет, либо шоу в исполнении длинноногой Анастасии?»
Настю попросили удалиться. Балет, всё-таки, у нас в стране единственная гордость. После ракет, конечно.
Она уехала в Англию. Потом вернулась и стала рассказывать небылицы об её великолепных выступлениях, о непрекращающихся аплодисментах, о различных предложениях жениться на ней, со стороны принцев и других граждан голубых кровей. Но выяснилось, что пуританская Англия, а точнее её женская половина, потребовала выселить из страны, за недостойное, в их понимании, поведение, эту длинноногую русскую красотку. Что было и сделано. Ну, пару раз сплясала на столе в пабе… и за это выгонять из страны? Беги, Настя, беги – в Россию!..
Настя была упорная девушка. Вставила силиконовую грудь, занялась обливанием холодной водой, и охмурила престарелого знаменитого русского балетмейстера, который был в это время не у дел и прозябал, с его-то талантом, на жарком юге страны, где незачем ходить на балет – итак все голые ходят. Какой балет, с его страшными женскими фигурами, на юге? Там вся красота на улицах! А на Настю, с её формами, как мотыльки на свет, не пошли – валом повалили!..
Настя стала легендой южно-русского балета!
В одном ей не везло – в мужиках. Только уцепит – нет, соскочил. Но однажды, в самолёте, ей попался приятный мужчина; разговорились, Настя показала ему длину своих ног, он обомлел, потерял дар речи, а потом и семью – убежал к Насте. Человек он был не бедный – бизнесмен, и Настя, наконец-то обрела с ним покой и семейное счастье, и даже родила дочку. Странно, – балерина и родила? Молодец! Она поставила на уши весь город на Неве своей свадьбой. О ней заговорили в Москве!
Время берёт своё – и Настя, теперь богатая и известная, стала ходить по престижным клубам, переехала из тухлого Петербурга в сверкающую Москву и стала светской львицей. Петербург облегчённо вздохнул! Муженёк смотрел на это дело, смотрел, да и убежал, обратно в семью, где у него было трое детей. Настя плакала, горько рыдала, просила его вернуться, он вроде попробовал, но понял – лучше дружба, чем брак, тем более на это была согласна его законная супруга. Настя осталась одна! Точнее, не очень одна…
Но у неё была завистница – страшненькая от рождения, кривоногая, безгрудая, прыщавая дочка одного покойного мэра. Бог, наверное, её обидел или она так считала и, поэтому, она ненавидела красавицу Настю, у которой было всё: ноги, грудь, лицо, волосы, фигура, пластика и, конечно, и главное – масса поклонников, которым не надо платить «за любовь», а они сами готовы были вывернуть свои карманы, только бы прикоснуться к Настиному телу.
Ксения, так красиво звали завистницу, была готова подсыпать яда сопернице, но как-то всё боялась это сделать. Наверное, это была природная робость? Тут-то ей и шепнули на ушко, не помнила кто, что надо сделать…
В одном из самых знаменитых и самых дорогих тусовочных ночных клубов Москвы непримиримые соперницы встретились, и Ксюша вдруг подошла к Насте и стала ей жаловаться на свою горькую жизнь, просить у неё прощения, и предложила выпить с ней за дружбу, но не вина или водки, от которых у Насти «сносило крышу» и она лезла на ближайший стол, плясать кан-кан, а просто водички, обыкновенной водички из бутылочки. Выпили. Расцеловались. Прослезились…
И вот, сейчас, бедная Настя сидела на унитазе, в своём загородном доме и даже не могла вылить на себя ведро ледяной воды, так ей было плохо – её несло. Она вспоминала, с трудом, что такое она могла съесть вчера, но кроме коньяка и плясок ничего вспомнить не могла, пока перед её мутным сознанием не возникла ухмыляющаяся рожа Ксюши. Рожа улыбнулась и проговорила: «Ну, вот тебе и жо…а наступила Настя!..» Настя не знала, что делать: она выбегала и вбегала в туалет, и так раз за разом. Её шатало.
И тут она вспомнила, как однажды в детстве, её бабушка, неграмотная крестьянка из Рязанской губернии, когда также плохо было её отцу, спасла его, налив самогона с каким-то корнем. Как же его? Калган!
Настя позвонила своему новому бойфренду, рассказала свою печальную историю и попросила помощи, но он только рассмеялся и сказал, что он не нанимался подтирать ж…у, пусть даже такую красивую, как у неё. Она расплакалась и позвонила своему «бывшему», но и тот, узнав о случившемся, испугался заразиться, а тем более заразить своих детей и отказался приехать.
Настя была в отчаянии, когда раздался звонок. Звонила… Ксюша! Говорила ласково в трубочку:
- Как дела подруга? Болеешь? Это тебе за то, что ты меня не любишь… Умираешь, говоришь?.. Все бросили!.. Так тебе и надо!.. Поделом!.. Ладно, я, единственная, которая тебя любит. Так и быть, сейчас, приеду, буду тебя лечить. Есть у меня, от бабки осталось, батю, покойного, лечила, средство от такой болезни. Калган на спирту называется. Слышала такое средство?.. Слышала… Ну жди, сейчас, приеду… вылечу!..
Друзья познаются в беде!
2
Самое интересное, что быстрее всех, быстрее врачей, друзей и подруг, к своему сыну добралась на попутных электричках, из Воронежа, Колина мама.
И вот она сидела в малюсенькой кухне этой убогой квартирки и, налив в рюмку коричневатой жидкости, просила:
- Выпей, Коленька, легче будет.
Коля заплакал, потом выпил рюмку обжигающей жидкости, мама протянула привезённый с собой домашней засолки огурец.
- Закуси!
Коля дышал, широко открыв рот, слёзы градом лились из его глаз. Но огурец всё-таки надкусил.
- Сынок, тебе, наверное, надо лечь в больницу – полечить свой желудок? - сказала мама и погладила сына по неприбранным и давно не осветлённым, тёмным волосам. Мама налила рюмочку и добавила:
- Выпей!
- В какую больницу, мама? Завтра же моя жо..а будет красоваться на всех первых страницах газет и на обложках журналов. Это же Россия, мама!
Коля схватил рюмку и опрокинул, махом, её содержимое себе в рот. И опять задохнулся и заплакал. Мама протянула ему новый огурец. И сама заплакала.
- Может, сынок, за границу? В Чехословакию или ещё какую-нибудь страну? Туда, где тебя не знают.
- Где это меня не знают? – сказал пьяно, но гордо Коля. – Меня знает весь мир!
- Мы, с папой, когда у тебя было всё хорошо, ездили в Германию, в этот уютный городок Баден-Баден. Там никто никого не знает, хотя и одни русские живут. Все лечатся. Там воды и… казино. Мы с папой ходили и даже в рулетку сыграли на два евро. Жалко – проиграли, – грустно сказала мама и машинально налила себе рюмочку. Вздохнула. - И зачем ты связался с этой Оксаной?
- Мама не надо! – сквозь слёзы сказал Коля. – Я её любил… А, что за город в который, ты сказала, надо ехать?
- Баден-Баден, в Германии.
- И, что – меня там не узнают?
- Да говорю тебе – нет. Нас же не узнали и мы никого не узнали.
- А он дорогой? У меня с деньгами, сейчас, напряжёнка.
- Да нет, не очень. Мы, с папой тебе поможем – у нас же пенсия, а у него военная. Там есть такие маленькие отели, прямо в жилых домах, всего несколько номеров. Так удобно. И недорого.
Коле стало нехорошо, и он побежал в туалет. Мама крикнула ему через дверь:
- Так что – звонить отцу? Пусть найдёт номер телефона того отеля, где мы в позапрошлом году останавливались?
И услышав что-то нечленораздельное, булькающее, решила, что это положительный ответ, стала звонить в Воронеж.
Когда Коля, с красными глазами, вернулся за стол, где лежал клочок бумаги с телефоном, мама сказала:
- Что же она с тобой сделала? Это она - твоя Оксанка, чтоб ей пусто было, хотела тебя отравить.
- Мама, ты ничего не понимаешь – я её очень сильно люблю.
- Что ты заладил: «Люблю, люблю!» А жену свою, что не любил?
- Не знаю, наверное, любил. Вот ты говоришь, чтобы ехал, а как концерты? У нас же как – пару концертов сорвал и всё – под забор, в забвение.
- Ну и плюнь ты на эти концерты. Приедешь к нам, в Воронеж, поступишь работать на завод, найдёшь хорошую, добрую девушку, женишься, внуков нам родите, - мама заплакала. – Это всё она виновата!
- Какой завод, мама? Какая девушка, какие внуки?.. – Коля заплакал.
Мама ещё сильнее заплакала и налила рюмочку.
- Выпей, без третьей, не поможет. Это уже на отце испытано – ему надо пять, а то и больше. Он здоровый – пока подействует!
Коля хлопнул рюмку. Уже не закусывал. Его повело. Он встал и, поддерживаемый матерью, пошёл в комнату, где лёг на скрипучий старый диван и, засыпая, проговорил:
- Ладно. Гори всё синим пламенем. Здоровье дороже. Поеду. Только, чтобы фамилия была не моя.
И заснул, всхлипывая во сне.
Мама села на табуретку у его изголовья и стала гладить его по спутанным влажным волосам и петь колыбельную песню. Голос у мамы был прекрасный!..
***
Володе Танину, хорошо, что на мобильный телефон, в туалет, позвонил Генрих Бауман. Володя весь сжался, чтобы не выдать немцу того, что он сидит на унитазе. В трубке звучали какие-то непонятные, но до боли знакомые звуки. Наконец, коверкая русские слова, прозвучал голос Генриха Баумана:
- Володя! Я не могу присутствовать при встрече. У меня заболела жена. Ей, сейчас, делают искусственную вентиляцию лёгких (в трубке опять раздались бульканья), и я очень прошу перенести нашу встречу (в трубке вновь раздались непонятные звуки), на другое время.
- Что ты Генрих? Конечно! Давай, встретимся позже. (Володя не выдержал и выпустил воздух.) Я буду ждать твоего звонка.
И с радостью отключил телефон, даже не дослушав, как также радостно Генрих крикнул в трубку:
- Очень хорошо! (И тоже не удержался.)
«Интересно, - подумал Володя, - о какой жене он говорил, если всем известно, что он разведён? И что это за странные звуки были в трубке? Такие знакомые… где-то я их уже слышал. Только где?»
Жена Владимира Танина, испугавшись, быстро увезла детей в другой дом, чтобы, мало ли чего – не заразились, и вернулась домой к мужу.
- Володя, - сказала она через дверь туалета, - чем я могу тебе помочь? Может, вызвать нашего семейного врача?
- Ни в коем случае! – раздался в ответ напряжённый голос. – Ни в коем случае! Завтра же все газеты будут знать о моей болезни.
- Но как же клятва Гиппократа?
- Гиппократ давно помер. А в клятве российского врача, наверное, ничего не сказано о тайне, потому то медицинская тайна становится явью, раньше, чем она стала тайной. Сделай вот что: позвони своей маме в деревню, пусть она найдёт настоянный на спирту корень калгана. И, как только сообщит, что она его нашла, сразу, пулей лети, поезжай сама, слышишь – сама, и привези его срочно сюда. Я ещё сутки, наверное, продержусь.
- Володя, - заплакала жена у двери, - может, всё-таки, в больницу?
- Дура! Какая больница. Хочешь, чтобы моя жо…а красовалась на обложках заграничных газет и журналов, обложенная, как цветами долларами? Иди быстро – звони тёще, она-то, точно, поумней тебя будет. Сразу поймёт, что случилось.
И Володя издал неприличный звук…
Тёща и правда, быстро всё поняла и даже сказала, что это средство у неё есть дома – деда лечит, а тому такое лечение очень даже нравится.
- Приезжай, дочка! Корень у меня настоян на первоклассном самогоне. Дед сам гнал, а он, как-никак трактористом всю жизнь проработал - толк в этом деле знает!
Володина жена вскочила в крутой внедорожник, производства Ульяновского автомобильного завода, именуемый «Козёл» и рванула к матери в деревню. Деревня была далеко – в тридцати километрах от Московской кольцевой дороги и, понятно, что до неё добраться можно было только на такой могучей русской машине, которая, как танк, грязи не боялась!..
К вечеру, по приезду жены, Володя, исхудавший, болезненный, вышел из туалета и увидел на столе в столовой штоф с длинным горлышком и стеклянной печатью на пузатом брюхе в виде царского орла, заткнутый свёрнутой тряпочкой. Такие при царе-батюшке назывались «четверть». В посудине плескалась тёмно-коричневая жидкость. То был калган, настоянный на первоклассном, выгнанном из картошки, самогоне.
Володина жена, увидев мужа, который больше был похож на утопленника, взвыла в голос.
- Цыц! – крикнул Володя. – Налей, а то у меня руки трясутся. И дай что-нибудь закусить. Простенького – чёрного хлеба с жареной картошкой.
Володя выпил налитую рюмку, скривился, задышал часто открытым ртом. Потом выдохнул и сказал:
- Кажется, дошла!
Глаза его намокли от подступивших слёз. Вторую он налил сам.
- Володя, - переворачивая на сковороде картошку, сказала жена. – И что дальше? Надо же как-то лечиться? Ну не хочешь дома, поезжай за границу. Там хорошие клиники и хорошие врачи.
- Какие клиники, какие заграничные врачи? Все всё завтра же будут знать. Это же Россия!
- Ну, поезжай куда-нибудь инкогнито, поселись в каком-нибудь маленьком отеле и лечись у доктора, который тебя не знает.
- А вот это мысль. Правильно! Молодец! – Володя налил третью рюмку. – Только куда?
- Может в Баден-Баден, помнишь, когда-то, на первые твои деньги, мы ездили туда, ещё останавливались в центре города, в маленьком отеле. Там-то тебя, точно, никто не узнает и никто не будет искать.
- Дело говоришь, – Володя хлопнул рюмочку. Его развезло.
- Ты картошку-то ешь-ешь, закусывай. Вот и огурчики солёные, мамины. А ты всё тёща плохая? – сказала Володина жена.
- Когда я такое говорил? У меня золотая тёща.
- Так что - адрес искать?
- Ищи! И заказывай! Надо только под другой фамилией селиться. А, может быть, под своей - кто там меня узнает? Не Кремль, - бормотал пьяный Володя.
Володя потянулся рукой к бутылке, но промахнулся, хватал-хватал, но ухватить её не смог, и уронив голову в тарелку с картошкой, сразу захрапел.
Жена, с трудом, дотащила обмякшее тело любимого мужа к дивану и уложила. Заботливо подложила подушку и накрыла пледом. И пошла, искать телефон. Мультимиллиардер Владимир Танин спал и ничего ему не снилось!..
***
Генрих Бауман сидел на унитазе, живот его обвис, а болезнь не унималась. «Что же делать? – думал Генрих. – Надо звонить своему врачу. И что – он, сразу же, упечёт меня в клинику и уже завтра, о моей болезни расскажут по телевидению и моё фото, а быстрее всего фото моей жо…ы появится на первых страницах газет. И кто моё пиво после этого будет пить? Бог мой! Что же делать?.. Надо мне найти то лекарство. Калган! Кто же мне сможет его достать? Конечно моя бабуля!»
Генрих даже подскочил на унитазе, но потом понял, что это преждевременно, и сев, стал звонить своей бабушке, которая жила в маленьком, больше похожем на деревеньку, городке в предгорьях баварских Альп.
- Алло! Бабушка! Как хорошо, что я тебя застал. Скажи, дорогая бабуля, ты знаешь такое лекарство – калган, настоянный на водке?
- Внучек, не на водке, а на нашем, самом лучшем, баварском, домашнем шнапсе. Я тебя поняла – у тебя плохо с животом. Вот и твой дед всегда лечился им. И очень даже это лекарство уважал. Не меньше чем наше бауманское пиво. Он мог даже пить их вместе, запивая шнапс нашим пивом. Этому его научили русские во время войны. Русские, скажу тебе честно, знают толк в выпивке. Кстати, и рецепт этой настойки деду подарили тоже русские. Они бывали во время войны в нашем доме. Очень даже интересные мужчины, особенно один… сейчас-то чего скрывать – я была в него влюблена. Ты, думаешь, почему у нас, после войны, все в роду красивые… Эту настойку русские принимают от всех болезней… Как тебе её передать?
- Я пошлю за ней своего камердинера, ты его должна помнить, Клауса.
- Он ещё жив? Он, наверное, старше меня? Он водит машину?
- Он не просто водит – лихачит, старый, глухой пень. Спасибо бабушка – ты спасла мне жизнь!
- Так ведь ты мой внук…
Генрих, через дверь, прокричал приказания своему старому камердинеру. Тот понял только одно слово «Бабушка», но этого было достаточно, и он, сев в шикарный автомобиль, помчался в баварские Альпы…
Вечером, больной Генрих сидел в столовой, и старый камердинер наливал ему пахучую жидкость. Из закуски была хорошая свиная рулька.
- Хозяин, вам надо показаться доктору, - сказал учтивый Клаус.
- Какому, нах…ен доктору, - сказал захмелевший после второй рюмки, Генрих. – Мне нельзя к доктору. Завтра все будут знать о моей болезни и вся наша многостолетняя компания рухнет. Мне этого не простят мои предки. О, мой Бог! Я стану нищим. Мне никто руку не подаст – будут считать, что я прокажённый. Это же Германия!
- Тогда поезжайте, полечитесь, где-нибудь, где вас не знают.
- Где меня не знают? Моё пиво!..
Генрих выпил рюмку и заплакал.
- Так-то пиво, хозяин. Вас-то могут и не знать.
- И куда ты мне предлагаешь съездить?
- Я не могу раскрывать чужие тайны, но позвоните своей бабушке.
Генрих набрал телефон бабушки.
- Бабуля, милая, ты спасла своему внуку жизнь. Но, что мне дальше делать? Ты же не хуже меня понимаешь, что я не могу официально появиться со своей болезнью перед нашими врачами. Наш бизнес рухнет! Мы станем все нищими. А вот Клаус говорит, что надо куда-то съездить. Он говорит, что это не его тайна. Куда, бабуля?
- Ах, Клаус, Клаус, всё-таки сказал. Ладно, теперь-то чего скрывать. Когда твой дед умер, мы с Клаусом съездили в этот прекрасный Баден-Баден, поиграли в казино, попили водички, погуляли, ну и… всё такое. Признаюсь, честно, Клаус был на высоте, хотя уже тогда ничего не слышал. Но это, как ты понимаешь не главное… Это ты, дурак, разводишься, когда застукал свою жену в объятиях другого мужчины. В наше время всё было проще. Можно было всё списать на войну. К чему это я?.. Так вот поезжай в этот городок – там тебя, точно, никто не узнает, и никто искать не будет. Там одни русские. Я тебе сейчас продиктую адрес того маленького отеля в несколько номеров, прямо в центре города. И полечись. Найми их доктора, назовись другой фамилией. Кстати, если там, на рецепшен ещё работает Вальтер, передай ему привет от меня. Он был бесподобен, хотя и ровесник Клаусу…
«Ну, бабка, ну даёт! – подумал восхищённо Генрих. – Вот с кого надо брать пример жизнелюбия!»
- Клаус, я всё знаю! Вот адрес – закажи мне номер. Только, конечно, на другую фамилию.
- Я адрес помню. На какую фамилию заказать?
- Пусть будет Вилли Блюм.
- Хорошо, хозяин. Вам ещё порезать рульки? Налить?
Генрих выпил ещё рюмку и пьяный, качаясь, дошёл до дивана тут же в столовой и, упав, заснул.
Старый камердинер Клаус заботливо подложил под голову Генриха подушку и накрыл хозяина тёплым пледом. Генрих пробормотал:
- Вили Блюм, Вилли Блюм… Вальтер… ну бабушка…
***
Прохору было плохо, но не просто плохо, а плохо вдвойне, потому что он был очень длинным и не мог долго сидеть на унитазе – ноги затекали! Эти строители, из дружественной южной республики, которые, кроме маленьких саманных домов, ничего в жизни не умели строить, под руководством такого же тупого прораба, поставили унитаз на пол – как для нормальных людей. А в Прохоре было больше двух метров! И куда деть ноги? А сидеть пришлось долго. Только встанет и обратно к унитазу. «Что же делать? Что же делать? Звонить своему врачу? И что? – завтра же, вся страна будет ржать над снимками моей ж…пы! А автомобиль? Вот уж, точно, на фоне автомобиля покажут, и напишут большими буквами «Ё! Моё!» Позор! Ещё не начал выпускать, ещё землю не получил и всё, конец бизнес карьере, а о политической - можно снимать свою кандидатуру с любых выборов. А что с заводом? Там же, в этой грёбаной Германии, как только узнают, что я болен, да ещё такой неприятной болезнью, откажут в выделении земли. О, Господи, что же делать? А если не лечиться, можно, наверное, и умереть? О, Господи! Где ж те девчонки из институтской юности с их лекарством?»
Прохор сидел на унитазе, колени, почти, упирались в подбородок. Он был сильный, самоуверенный человек, из тех, которые, как Архимед, могли крикнуть: «Дайте мне точку опоры - и я переверну весь мир!» Он был из тех немногих бизнесменов, кто наворовал своё состояние ещё при «БН» и поэтому не принадлежал к клану гэбистов.
Он только что вернулся с совещания у молодого Кайзера. Тот, как всегда, расставив ноги на ширину плеч, и положив перед собой планшетник, стал рассказывать сказки о своём правлении и, что делал в последнее время с завидной регулярностью - всех стал учить жить, голосом учителя, который перенял у своей жены. Кайзер, в последнее время, стал прятаться от слушателей за стульчик и складывать ладошки «домиком». И многочисленная его свита – бездари, не могли ему подсказать, что этот жест ладошками, которым так любил пользоваться великий «Боцман Газпрома» Витя Черномырдин, при создании какой-то партии, под чудным названием «Наш дом – дурдом», обозначает очень даже неприличную, у некоторых социальных групп, связь. Вот помощники у Кайзера – дипломы-то у них, наверное, липовые? Всех бы выгнал – ближе бы к народу стал!
Прохор страдал.
Все ждали смены власти, четыре года безвременья заканчивались. Кайзер рассказывал об успехах. Все сидели грустные. На горизонте замаячила фигура железного Канцлера. Нет, конечно, Прохор был умным человеком: он – единственный, когда все вкладывали деньги в воздух и думали, что из этого воздуха получат ещё больше денег, продал все свои акции, чем удивил и рассмешил всех, и вышел в кэш. Тогдашний Кайзер – нынешний Канцлер, тогда всех уговаривал и говорил как заклинание: «У нас в стране кризиса нет!», чем вызвал ещё большую панику на бирже и падение, и полную распродажу, за бесценок, всех акций. Тогда все, включая Кайзера, обратили внимание на Прохора; некоторые даже приписывали Прохору разрушение рынка, ну вроде, как Джоржу Соресу с его проделками на Лондонской бирже. Но, потом, отстали, не до него стало - страна затряслась, какой там Прохор, какой Сорес. Кайзер быстро сменил своё кресло, на кресло Канцлера. Временно.
Прохор, сидя на унитазе, страдал…
«Надо кому-нибудь, своему человеку позвонить. Спросить, может, смогут достать калган? Но кому?.. Только девчонкам, Ане с Яной… » Прохор набрал номер телефона.
- Проша, привет! – ответила ласковым голоском, то ли Аня, то ли Яна. – Мы здесь, в клубе, хочешь, чтобы мы приехали?
- Аня?..
- Яна.
- Яна, вы с Аней, я знаю, умеете держать язык за зубами. Тут у меня, друг приболел и ему необходимо одно лекарство - калган настоянный на спирту. Сможете достать?
- Сейчас займёмся, спросим у всех знакомых.
- Не-нет, никаких знакомых, всё должно быть конфиденциально.
- Проша, что, с твоим другом так серьёзно? А это кто?
- Ну, вот попробуй и доверься вам.
- Что ты, что ты Прошенька – это так к слову. Мы уже побежали. Чмоки-чмоки! Одна нога здесь, другая у тебя. По одной ноге с Анькой.
Яна всё рассказала своей второй половинке Ане. И обе, схватив телефоны, стали звонить всем своим знакомым. Никто не знал о таком лекарстве.
Устав звонить, Яна сказала Ане:
- Тебе не кажется, что он, просто, хочет от нас отделаться и посылает, как в той сказке «туда, не знаю куда, принести то, не знаю что».
- По-моему, ты права. Давай выпьем, сделаем ещё один телефонный кружок и завяжем.
- Давай! Только я думаю, он чего-то нам не договаривает. Что это за лекарство, которого никто не знает, а мы не знаем, отчего оно?
- Стоп! Вот мы, две дуры! Это же не лекарство из аптеки – это же что-то настоянное на спирту. Точно – дуры в квадрате! Надо звонить нашим бабкам в деревню.
- Точно! Кому будем звонить: твоей или моей?
- А какая разница, если они живут в соседних домах, и я думаю, сейчас, сидят вместе у одного телевизора. Давай позвоним твоей.
Аня набрала номер мобильного телефона своей бабки в Тамбовской губернии. Они с Яной поддерживали своих старушек. Вот телефоны подарили.
- Бабуля привет!.. Слушай, ты не знаешь, что это за лекарство – калган на спирту?
- С тобой всё хорошо? Ты не заболела?
- Нет, заболел товарищ нашего хорошего друга.
В трубке раздался смех.
- Заболел? Ха-ха-ха! Обо…ся ваш товарищ!
- Чего? Обо…ся?
- А что ещё с ним может быть, раз ему требуется калган. А я думала, что современные люди не знают нормальных лекарств? И как вам его передать? Только он не на спирту, а на великолепном перваче. Без этого лекарства ваши деды столько не прожили бы. Но ничто не вечно. Особенно если пить такое лекарство без меры. Так - как тебе его передать?
- Мы, сейчас же с Янкой, выезжаем!
Подруги запрыгнули в шикарный кабриолет, подаренный им Прохором, и рванули, по разбитой дороге, в сторону Тамбова.
- Проша! – кричала в трубку Яна. – Мы нашли лекарство для твоего друга, но оно очень дорогое и нам надо за ним далеко ехать, мы машину, которую ты нам подарил, угробим.
- Везите! Я куплю вам по машине и ещё по сотне тысяч дам.
- Мерседесы?.. В долларах?..
- Конечно!
- Проша, познакомь нас с твоим товарищем.
- Везите, скорее везите. Всё остальное потом.
Яна повернулась к Ане.
- Круто! Прошка, пообещал за лекарство для своего товарища, по мерсу и по сотне тысяч баков!
- Вот это у него товарищ! – сказала Аня и нажала на газ…
К сидящему на унитазе Прохору позвонил Отто Шварц и на ломаном русском попросил перенести на неделю встречу. У него заболела любимая бабушка. Прохор обрадовался и согласился. Договорились, что Отто, через неделю позвонит Прохору…
Через двенадцать часов гонки по российской дороге, подруги были у Прохора в загородном доме.
- Проша, ты где? Мы привезли! – закричала усталая Яна, прижимая к груди бутыль с тёмно-коричневой жидкостью.
- Я здесь! – раздался слабый голос Прохора из-за дверей ванной комнаты. - Поставьте около двери бутылку и стакан, а сами отдыхайте.
- Ты, чего там закрылся? – спросила Аня.
- Там твой товарищ? – спросила Яна.
- Поставьте и отдыхайте, - вновь раздался слабый голос Прохора.
Яна подошла к двери, откуда доносились какие-то странные булькающие звуки, и поставила бутыль. Аня принесла стакан.
- Проша, мы принесли всё, как ты просил. Мы в столовой. – сказала Аня.
Девушки ушли. Дверь приоткрылась и из неё вытянулась длинная мужская рука. Рука схватила бутыль и втянула её за дверь. Потом, тоже произошло и со стаканом…
Через двадцать минут в столовую вошёл Прохор. Лицо его было бледным, глаза блестели. В руке он держал бутыль. Он пошатывался.
- А твой товарищ где, Проша?
- Он ушёл… Девчонки, я хочу есть. Приготовьте чего-нибудь. Лучше бы жареной картошечки.
- Проша, что с тобой? Ты и картошка. Да ты вроде как пьян? – спросила Яна.
- Есть немного. Ну, так как насчёт картошки?
- Нет проблем, Проша. Аня сейчас приготовит.
- Почему это я? Ты и готовь.
- А почему я? Ты дома, в деревне, всегда готовила.
- Не смеши! Ты готовила. И бабка твоя готовила.
- А твоя, старая, всё время на печке лежала. И дед твой к моей бабке в это время ходил.
- Ой, не смеши. У моего деда молодуха сорокалетняя была, нахрена ему нужна была твоя карга.
- Ты, сучка, чего мелешь?
- Стоп! Девочки, мне, что - самому готовить? Может всё-таки вы вдвоём?
- Правда, Янка, чего нам ссориться? Давай вдвоём.
- Конечно, подруга! Кстати, Проша, а что с нашей премией и машинами? – умиротворительно сказала Яна.
- Вам деньги наличными и сейчас? Машины сами купите или мне купить?
- То есть, всё остаётся в силе? Прошенька, у тебя больше нет таких клёвых товарищей? Мы отдохнём у тебя, а завтра, если ты не возражаешь, поедем выбирать себе машины. А деньги лучше пополам: наличкой и на кредитку. Я правильно говорю, подруга?
- Всё правильно. Так, где у нас тут ножи…
Через каких-то двадцать минут стол был накрыт: стояла картошечка, пожаренная на сале и с луком, были огурчики, прихваченные от бабок из деревни, домашний хлеб, оттуда же, тамбовские мочёные яблочки в банке. Девочки налили себе коньячка.
- Тебе налить, Проша?
- Да, но только вот из этой милой бутылочки.
Девушки и Проша выпили, налили и ещё раз выпили. Девушек, с усталости, повело. Прохору стало хорошо. Захотелось петь.
- Проша, кто же болен? – сказала пьяная Аня. – У кого понос?
- Так вы всё знаете?
- Заметь, Проша, мы молчали.
- Я вам ещё заплачу, только вы ничего не видели и ничего не знаете.
- Нет вопросов, Проша. Особенно, если это стимулируется материально. Давайте выпьем!..
Друзья выпили. Прохор закусил картошечкой и огурчиком.
- Проша, ты неважно выглядишь. Тебе надо к врачу.
- К какому, к такой матери, врачу? Вы хотите, чтобы я разорился?
- А что делать, Проша? Ну, попьёшь, а дальше что? Что делать-то? Надо же лечиться, Проша. Мы, к сожалению, не врачи.
- Как лечиться? В больницу я не могу. К нашим врачам не могу. Завтра все будут знать о моей болезни, со мной перестанут здороваться, мой бизнес рухнет. Я стану нищим!
Прохор заплакал.
- И мы станем нищими? И ты нам не заплатишь? – спросила пьяная Аня и заплакала.
- Правда, мы станем нищенками? – спросила пьяная Яна и тоже заплакала.
- Я знаю, что надо сделать, - сказала Аня. – Тебе надо поехать лечиться за границу.
- Ха-ха, Анька, да его за границей знают лучше, чем у нас.
- Яна права – меня там знают и не с лучшей стороны. Ещё и арестуют. И я, со своей болезнью… попаду в их тюрьму. Тогда мне можно, сразу, в петлю!
- Не надо никаких верёвок, я знаю, что надо делать, - закричала Яна. – Надо поехать в маленький городок с маленьким отелем, в котором никто тебя, Проша, не будет знать. Моя бабка так делала.
- Когда это твоя бабка за границу ездила? Она на печке всегда лежала. Моя – да, ездила!
- Это твоя лежала, а моя, со своим бойфрендом, ездила, ездила…
- И моя ездила, ездила… Я ей на поездки денег давала.
- И я, своей… давала.
- Девочки, девочки, прекратите. Куда ездили ваши бабки?
- В Баден-Баден!
- В Баден-Баден!
- Решено – еду в Баден!
- А мы?
- Вы хотите поехать со мной?
- Конечно! Ты же наш денежный мешок.
- Хорошо. Звоните своим бабкам, узнавайте, в каком отеле они жили.
- Есть, генерал! – Яна приставила ладонь ко лбу. – Давай, подруга, звонить…
Через полчаса был определён план. Решено было лететь через Франкфурт, простым самолётом, чтобы не привлекать внимание, правда, бизнес-классом, иначе Прохору некуда будет деть ноги. Ну а дальше всё просто – главное инкогнито. Прохор едет под другой фамилией, чтобы стопроцентно... По этому поводу выпили, потом ещё, и все упали спать, не раздеваясь, в одну большую кровать, хозяина дома…
***
Отто Шварц болел. Ладно, если бы он был один дома, но эти дети. Отто кричал жене из-за двери туалета:
- Лизхен, отправь детей на улицу или к бабке.
- С чего бы это? Сегодня не её день кормить наших детей. Что с тобой? Выходи! Дети хотят в туалет.
- Не могу. У меня что-то с животом. Я что-то съел.
- Вы, в своей канцелярии Канцлера, всегда жрёте всякую дрянь. На неё посмотришь и сразу понимаешь, что она ест, что-то не наше, не немецкое. Наверное, её этот французский карапуз чем-нибудь кормит. Лягушками. Ты, что - тоже лягушек ешь? Надо есть мясо с кровью и сырой фарш и будет прекрасный стул, а если ещё пить пиво «Бауман», то никогда не будет никакого несварения! А вы, наверное, пьёте эту ослиную мочу, которую французы называют вином? О, мой Бог! Германия, куда ты катишься с этой единой Европой и евро?
- Ой, как мне плохо! Лизхен, я сейчас умру!
- Я, дура, догадалась – это тебя твоя патаскушка испанская отравила. Так тебе и надо! Подыхай!.. Дети собирайтесь, мы уходим из этого дома к вашей бабушке, пусть он подыхает здесь, один, от своего поноса!..
Отто услышал, как хлопнула дверь.
- Мой Бог! Сейчас я умру!
И Отто заплакал. Он сидел на горшке и плакал, и терял драгоценную жидкость из своего организма… плакал, пока не раздался звонок. Звонила Изабелла. Она же думала, что он на работе.
- Милый, Отто, мы, сегодня с тобой встретимся? Я в вашем Берлине, нашла неплохой ресторан тайской кухни. Особенно хороши живыми черви и жучки! Восхитительно!..
Отто забился в судорогах на горшке.
- Так что – мы идём? Я не слышу. Что у тебя там в трубке за звуки? Всё ваша хвалёная немецкая аппаратура!– кричала в телефон Изабелла.
- Милая, мне плохо, я, кажется, умираю, - прошептал в трубку умирающий Отто.
- Что с тобой, Отто? Почему ты умираешь? Где ты? Тебя подстрелили террористы? Ах, бедный! Ты настоящий герой! Завтра все газеты будут писать о тебе. Как жаль, что я не с тобой, - вновь, ещё громче, закричала Изабелла.
- Это твоё счастье, что ты не со мной. Я умираю, извини, от болезни, которая называется диарея.
- А, так у тебя понос! – весело вскрикнула Изабелла. – А я-то думала, что у тебя что-нибудь серьёзное.
- Как ты можешь так говорить, если я умираю и единственное лекарство, которое я знаю, было выпито моим покойным папашей, когда его несло от баварских сосисок, которые, как потом оказалось, делали вьетнамцы из русских собак, там же в России, и привозили сюда. Если бы, сейчас, тот корень – я бы не умер.
- Ты имеешь в виду корень калгана на спирту?
- А ты откуда знаешь про это лекарство?
- Моя бабушка ездила, в молодости, во время войны с Франко, в Советский Союз, к своему любимому русскому лётчику, которого она спасла, когда его сбили над Мадридом. Инкогнито. Он был женат. И оттуда привезла этот замечательный рецепт и до конца жизни лечила своего мужа, а потом и моего отца. Ей девяносто лет, а она ещё имеет бойфренда. Наверное, ей помогает калган. Я сейчас же с ней созвонюсь.
Отто плакал от бессилия и терял драгоценную жидкость. В горшок!..
- Отто, продержись несколько часов, она, сейчас, во Франции со своим новым бойфрендом. И где она их берёт? Я еду за калганом!.. кричала в телефон Изабелла.
- Быстрее, Изабелла. Только не опоздай! Иначе я умру!
- От любви ко мне, дорогой?..
Отто набрался храбрости и, сжавшись, чтобы не выдать себя непристойными звуками, позвонил этому русскому миллиардеру Прохору. Он попросил прощения, соврал, что у него больна любимая бабушка и он, к великому сожалению, не может заняться сейчас его делом.
- Может быть через неделю? – слёзно спросил он, понимая, что его мечта о своём маленьком деле не осуществилась.
И удивился, как легко этот русский миллиардер согласился и даже поблагодарил, что он, Отто, его предупредил, и попросил позвонить его через неделю, и что он будет ждать его звонка. И как-то, очень быстро, не дослушав ответа, отключил телефон…
Через десять часов Изабелла стояла перед дверью туалета, в убогой панельной квартирке Отто Шварца, держа в руках сосуд с драгоценной жидкостью.
- Только, Отто, она настаивает его на виноградном спирту. Это градусов семьдесят, а русские пьют спирт - девяносто шесть градусов, изготовленный из древесных опилок, не разбавляя и не закусывая. Они очень здоровые ребята. Так говорит бабка.
- О, мой Бог! Да какая разница – давай быстрее. Поставь около двери и отойди, я стесняюсь.
- Нашёл чего стесняться – поноса! Да у нас каждый испанец за честь считает, чтобы у него был понос. Что тебе приготовить дорогой?
Изабелла порылась в холодильнике, но ничего, кроме сосисок не нашла. Около помойного ведра, стояла сетка с картошкой. Ну, что ж, картошка, так картошка, и взялась за нож.
Через пятнадцать минут из туалета вышел, шатаясь, худой и бледный, как потолок на кухне, Отто.
- Садись дорогой. Тебе надо поесть.
- Я не могу есть. Мне плохо.
- Брось Отто, не ты первый и не ты последний, кто страдает от поноса. Выпей и закуси.
Отто выпил и закусил. Ему стало легче, в голове загудело.
- Отто, тебе надо к врачу.
- К какому врачу, Изабелла? Это же Германия. Как только на работе узнают, чем я болен, меня сразу выгонят из канцелярии Канцлера. А это - прощай пособие и пенсия. Лучше мне умереть, хотя бы дети получат пенсию.
- О чём ты, Отто? Что бы из-за какого-то этого – выгоняли с работы? Какое варварство! Каменный век! Инквизиция! Зачем мы вступили в Европейский союз, да ещё и в зону евро? Теперь я понимаю, почему мы так плохо стали жить в Испании. Я не удивлюсь, если вы, немцы, начнёте сжигать друг друга на кострах, живьём, при подозрении на понос! Надо об этом рассказать испанцам. Всё дело в отношении к стулу!
- Ах, Изабелла, меня даже жена бросила и ушла, забрав детей, к своей матери, и всё из-за поноса. Она боится заразиться.
- И правильно делает. Но что-то надо делать? Тебе надо идти в больницу.
- Никаких больниц. Пусть лучше я умру. Если бы это случилось после того, как я помог этому русскому миллиардеру Прохору получить землю под завод. Он бы дал мне, за посредничество, денег, и я бы ушёл из канцелярии Канцлера, и занялся бы маленьким, но своим бизнесом. А, сейчас, всё пропало!
Отто заплакал – слёзы капали в стакан с настойкой.
- Ты можешь не светиться, Отто. Моя мать, когда ей надо отдохнуть с очередным ухажёром, всегда говорит, что она больна и уезжает в ваш городок Баден-Баден, в один и тот же маленький отель и там… лечится. А отец очень радуется её отъезду и тоже лечится… от матери. И все довольны. Мне, кажется, и бабка в этом отеле отдыхает. Хочешь, я позвоню и узнаю адрес?
- Конечно, хочу. Но он, наверное, дорогой.
- Вряд ли. У моей матери, да и у бабки денег никогда не было. Ну что – звонить, узнавать?
- Да, позвони.
- Ты, пока, выпей и закуси этой идиотской закуской – картошкой. И что у вас, у немцев, за еда – сплошной холестерин!
Изабелла отошла в малюсенькую прихожую и что-то громко и долго стала кричать во весь голос в телефонную трубку, при этом умудряясь жестикулировать обеими руками…
- Я всё узнала. Бери отпуск и поедем.
- А на сколько дней?
- На неделю, а там видно будет. Выпей ещё рюмочку и ложись спать. Ты уже клюёшь носом в эту поганую еду – картошку. Ну, что это за еда! Завтра утром, я тебе позвоню. Давай твой паспорт, дорогой.
- Зачем ты помогаешь мне, Изабелла?
- Я тебя люблю. А точнее, мне кажется, что в тебе что-то есть. А ещё точнее – будет. Всё я пошла.
Изабелла, нисколько не боясь, поцеловала Отто в губы и ушла.
- А вот жена в меня не верит, – сказал тихо ей в след Отто.
Потом налил горячительной жидкости, крепости которой он уже не чувствовал, выпил и пошёл в спальню, где, не раздеваясь, упал на стонущую от старости кровать и заснул. Ему снилась вода. Водопад. К чему?..
***
Ксения, конечно, никуда не спешила. Она заехала в парочку ночных клубов, но был день и никого не было, и не с кем было потрепаться о болезни Насти – все отсыпались после бурной ночи и набирались сил перед предстоящей. Даже телефоны были отключены. Ксюша выпила парочку рюмочек какого-то непереводимого ликёра и поехала к Насте.
Она и не думала, что подруге так плохо. Настя её даже не встретила – разговаривала через дверь туалетной комнаты, из-за которой раздавались охи, ахи и ещё какие-то звуки.
- Что подруга – так плохо? Может это у тебя от коньяка? Перебрала вчера?
- Сучка, ты, Ксюша – отравила! Я, сейчас, помру.
Раздались какие-то звуки.
- Такие как ты, Настя, от поноса не помирают! Брось! Тебе налить? Выходи.
- Я не могу. Поставь рюмку перед дверью – я возьму.
- Ни хрена себе! Вот это метод. Всё, с сегодняшнего дня, всех вас, сук красивых, поить водой буду!.. Сейчас, подам.
Ксюша налила полный стакан коричневой, пахнущей спиртом, жидкости и поставила перед дверью туалетной комнаты.
- Бери! – крикнула.
Через минуту, дверь приоткрылась, вылезла тонкая, белая рука, пошарила туда-сюда, схватила стакан и скрылась за дверью.
- Огурец подать?
Через пять минут из туалетной комнаты вышла, пошатываясь, бледная Настя, завёрнутая в халат. Прошла и плюхнулась на стул в столовой.
- Ух! Картошки хочется!
- Вот это да! Настя и картошка? Значит, жить будешь. Где у тебя картошка? Ты думаешь, я не умею готовить картошку? Да, когда папа был простым профессором Университета, мы только на картошке и жили. Ты, подруга сильно-то на стакан не налегай. Сейчас я быстро картошечки приготовлю.
Ксения, очень ловко и очень быстро, не вынимая сигаретку из-за рта, почистила картошку и, побросав её на сковородку, стала жарить, часто переворачивая, чтобы не пригорела. Картошка была приготовлена молниеносно. И какая картошка – пальчики откусишь. Что значит белорусская кровь!
Дочери Насти в доме не было, Она была в деревне у бабушки.
- Ну, подруга, давай полечимся,- сказала Ксюша, поднимая свой стакан с коньяком.
Девушки выпили. Настя от спирта поперхнулась и стала искать, чем бы запить.
- Дура, Настя! Вспомни профессора Преображенского, - сказала Ксюша. – Закусывай горячим. Ешь картошечку. Ну и маринованный огурчик подойдёт. И никаких запиваний! Сейчас, ещё по одной и будет тебе полный кайф. Я на батьку насмотрелась – только после третьей лучше становилось.
Ксюша налила. Девушки выпили. Настя пропустила рюмочку уже значительно легче.
- Ты, Ксюха, за что меня так? Что я тебе такого сделала? Я могла и умереть.
- А за всё хорошее. Чтобы знала, что со мной лучше не тягаться. А такие сучки, как ты, не умирают. Не надейся. Но, правда, переборщила! Я думаю, надо тебе идти к доктору.
- Какому доктору? Чтобы он мою ж..пу смотрел, втихаря фотографировал, а потом выложил снимки в интернете или продал? Это же не снимки на пляже. Вот будет фотосессия! Моей карьере конец.
- Ни хрен и карьера. Пойдёшь ко мне в «Дом-2». Там мужики не очень разборчивые, а какие здоровые – ты видела?
- Нет, не хочу. Хочу замуж за нормального мужика.
- За нормальных-то, все бабы хотят, да где их взять? Ты же за границей была – могла бы прихватить там какого-нибудь миллионера.
- Брось, Ксюха, они там все такие жмоты, что быстрее за миллионера сама заплатишь, чем он за тебя. Они нашим простым, рублёвым миллионерам и в подмётки не годятся. Ой, что-то мне плохо.
Настя вскочила и побежала в туалетную комнату.
- Нормальная реакция! – крикнула ей вслед Ксения. – У моего бати после третьей, тоже такая реакция была. Это значит усваивается. Ты там сильно не засиживайся. Сделаешь дело и выходи. Продолжим лечиться.
Через десять минут Настя, несколько посвежевшая, вновь сидела за столом.
- И за что ты меня, Ксюшка, ненавидишь. Ну что я тебе плохого сделала? – вновь затянула Настя.
- Это я тебе за всех российских баб отомстила. Еврейка ты гадкая.
- Я – еврейка? Ты, что – с дуба упала?
- А кто ты? Нос длинный, глаза навыкат, нижняя губа больше верхней, волосы на затылке стянуты в узел. Ты спроси у любого прохожего: Кто это? И он ответит: Еврейка. Училка!
- Ты где видела учителей – евреек?
- Ты – первая!
- Если уж правду, то ты-то Ксюша – чистокровная еврейка. Иди, взгляни на себя в зеркало: плоскогрудая, зубы плохие, дикции никакой, волос нет, ноги… жуть, вся в прыщах, да ещё и куришь и матом ругаешься. Ты, да твоя подружка Тина, тётка с татуировкой на руке - фу, какая гадость, которая, как и ты, никому рот открыть не даёт; да вам обеим место в Госдуме, вот вы-то, обе, чистокровные еврейки!
- Какая я еврейка, я чистокровная белоруска… по папе!
- А по маме?
- Не знаю… А Тина – грузинка. Может быть.
- Вот то-то – может быть! Давай выпьем?..
- Давай! Тебе, точно, лечиться надо, пересидела ты, там, - Ксения показала рукой на одну из дверей…
- Так что делать-то? А вдруг умру? К кому обратиться? Ксюша, ты же всех знаешь!.. И как же мой театр, мои концерты?
- Какой ещё твой театр, какие концерты?
- А, да ты ни хрена не понимаешь в искусстве, в театре, в культуре. Для тебя всё это – «Дом», под следующим номером. А как красиво звучит: «Театр начинается с вешалки…»
- Брось! Все театры, и все концерты начинаются с буфета и заканчиваются буфетом. Но мне нравится не этот скучный театр, мне нравится подготовка к походу в театр. С утра суета, как перед Новым годом: надо разыскать где-то завалявшуюся плоскую фляжку, сбегать в магазин за докторской колбаской, огурчиками и, конечно, коньячком; в театре только коньяк пьют, палёный и очень дорогой. Потом надо нарезать на кухне бутербродиков с колбаской, сверху положить огурчики. Можно добавить парочку со шпротами. Стаканчики, лучше пластмассовые, взять с собой, чтобы магнит не засёк при входе. Всё это надёжно завернуть и спрятать, чтобы запах не учуяли. У них, что на входе стоят, знаешь, какой нюх – как у собак. Там мужиков из алкоголиков набирают – те за версту алкоголь с закуской чувствуют. И идёшь в театр, как на праздник – заранее. Проходишь, располагаешься за столиком, и начинаешь под коньячок и закусочку рассматривать приходящий народ. Какие люди, какой типаж, какие актёры – вот где театр!.. Ну, а в первый антракт приходится уже пить театральное пойло и потом, всё – домой, добавлять. А ты говоришь, что я театр не знаю. Ещё как знаю – изнутри! Давай выпьем!
- Ты не отвлекайся. Что делать-то? Вдруг помру!
- Ты знаешь, у меня бабка со своим бойфрендом всё время, чтобы поднять своё и его здоровье, ездит в Баден-Баден. Останавливается в каком-то маленьком отеле, и приезжают, через недельку, такие довольные. Давай я узнаю адрес и поезжай?
- Одна? Не поеду. Поедем со мной Ксюша?
- А чего? Я не против – хотя бы развеемся. Там же казино знаменитое. Поехали. Давай обмоем начало нашего совместного предприятия. Правда, я думаю, нам надо селиться под вымышленными именами. Во всяком случае, мне.
- Почему тебе? Там, в Европе, меня, а не тебя знают.
- Хорошо! Не будем имена менять.
Девушки выпили. На этот раз Настя от спирта даже не поморщилась. Её повело. Она решила показать свою красивую фигуру Ксюше и стала, негнущимися пальцами, развязывать узел на халате.
- Сейчас, ты увидишь лучшую фигуру в мире! – закричала она.
Халат не развязывался, только одна половинка силиконовой груди выпала из разреза. Хороший хирург делал – не халтурщик!
- Сейчас, ударю! – сказала Ксения и замахнулась сковородкой. Остатки картошки упали на пол.
- Ударь! – сказала пьяная Настя. – Меня, конечно, били. Но никто ещё не бил сковородкой.
Настя решила поднять высоко ногу, поскользнулась на картошке, упала на пол… и захрапела… во сне.
- Ты, что - дылда? Да как же я тебя дотащу до кровати?
Ксюша стала кантовать длинное, безжизненное, храпящее тело Насти. Докатила до дивана, стоявшего здесь же в столовой. Затащила длинные-длинные ноги на диван, а голову с телом, поднять оказалось значительно легче. Заботливо подложила подушку под голову Насти и накрыла пледом.
- Вот, сучка, ты Настя! – сказала Ксения. – Пьёшь, как лошадь!
Налила в стакан коньяка и пошла в гостиную, разговаривать по телефону со своей продвинутой бабкой. Потом, переговорив, завалилась спать в широченную кровать хозяйки дома.
***
Рому, с его океанского корабля, вызвал к себе, в Москву, в Белый дом, русский Канцлер и вставил ему такой «пистон», и даже не зато, что тот не смог выиграть у злейшего врага Канцлера – Бори Берёзы, а за то, что такого наговорил на суде о российской власти и о нём, Канцлере, в частности, что хоть уши затыкай. Канцлер же думал, что никто в мире не знает о его проделках – всё же было списано на покойного «БН». А тут на тебе – мировой скандал!
Канцлер, глядел, по привычке, из под лобья и выговаривал тихим, вкрадчивым голосом от которого, у того к кому он обращался, мороз кожу на спине сворачивал в трубочку и руки тряслись и синели.
- Ты, Рома, совсем голову потерял со своей Катькой? - говорил тихо Канцлер. – Ты чего такого наплёл, да ещё на меня? Думаешь, Англия далеко, до наших ушей не долетит? Это я интернетом не интересуюсь, но Кайзер-то из него не вылезает, вот всё и рассказал за ланчем. У тебя Рома, с головой всё в порядке? Ваши общие друзья, Мишка, с Платошей, недалеко от твоей Чукотки сидят, рукавички шьют. Туда же захотел? Дурак, ты, Рома! В общем, так: бросай свой корабль и поезжай в свой восточный, северный, национальный округ. Давно там не был? А, между прочим, на дворе июль, у тебя там отопительный сезон начинается, а угля, как всегда кот наплакал – не завезли, а денежки разворовали. Поезжай, спасай и за свои, кровные. Хватит из казны-то тащить. Хоть одно доброе дело сделай…
Рома приказал яхту из Англии гнать, на всех парах, на Чукотку, а сам, сев на свой самолёт и закрывшись в туалете на весь полёт, полетел в Анадырь, спасать местное население от неминуемой гибели во время зимних холодов. Нет, конечно, они, граждане Чукотки, не замёрзнут – вспомнят дедовские способы выживания с буржуйкой; но разнежились они при новом «Начальнике Чукотки» - Роме, стали жить в домах со всеми удобствами, купаться в горячей воде, пользоваться отоплением и электричеством. И всё за счёт подоходного налога с зарплаты губернатора Ромы. Зачем же им, теперь, милая сердцу тундра с оленями и жизнь в необустроенном чуме? Рома спасай!
Пока Рома, не спеша, с остановками, добирался до Чукотки, погоды, однако не было, его яхта на крейсерской скорости, которой позавидовал бы любой чайный клипер, обогнула полшарика и пришвартовалась на пустынном рейде столицы Чукотки – Анадыря. Кораблей с углём не было.
Рома быстро перебрался на свой пароход и закрылся в туалете.
«Что-то надо делать? – думал со страхом Рома. – Так и помереть недолго. И что? Кому достанутся мои миллиарды? Сучке и предательнице Катьке? Нет, нет и нет! Надо, что-то делать? Калган бы, как в молодости достать? Надо звать шаманку Зою, она, единственная, кто может помочь».
На корабль привезли шаманку Зою, которая знала все шаманские заклинания и наговоры. Шаманка поплясала, потанцевала, покружилась около костра, который развели на палубе, а потом остановилась, завыла, как собака на Луну и строго сказала: «Позолоти ручку, голубь! – и, получив пачку зелёных бумажек, а других она не признавала, так как содержала родственников, живущих через Берингов пролив, в Америке, на бывшей российской Аляске, закатила к небу голубые глаза и прошептала. – Тебе, голубь, надо попить великий корень – калган называется, настоянный на спирту. Я тебе его принесла. Золото, а не лекарство!»
Рома правильно понял последние слова и протянул шаманке ещё зелёных бумажек. Шаманка, она же знахарь по совместительству, достала бутылку с коричневой жидкостью, опять поплясала, повыла и сказала:
- Будешь принимать по одной столовой ложке десять раз в день. Через три дня будем думать, что с тобой дальше делать. Я так понимаю - к врачам ты идти не хочешь? Жо…пу-то свою показывать, однако. На весь свет журналюги с врачами тебя ославят. Можешь не отвечать – мне всё духи рассказали. Принимай лекарство, я приду через три дня. Скажи своим, пусть меня на моторке на тот берег перевезут… Да не на наш – на американский. Надо мне родственников повидать, да в казино сходить. Наши-то все Кайзер закрыл. А зачем? Чем мешали? Не автоматы же однорукие – старухи не придут, да и казне доход. Теперь вот зимнее время остановил, и стала вся наша северная тёмная страна ещё темнее. Ладно, у нас здесь полярная ночь, а у них в Москве? Спотыкаются, наверное, по утрам в темноте? Как-то всё не так и не то в нашем государстве стало. Одна надежда на Канцлера.
И шаманка отправилась поиграть в казино в Америку. У неё там был бойфренд! А она всё о родственниках… это так, для маскировки.
Через три дня беспрерывного приёма жгучего лекарства, Роме стало немного лучше, но он понимал, хоть и был всё время пьян, что надо менять курс лечения, и с нетерпением ждал шаманку. Шаманка задержалась на два дня - уж больно любвеобильным был её американский бойфренд: пока все деньги из неё не вытянул, не отпустил. Шаманка приехала похудевшая, нищая и большим фингалом под глазом.
- Ну, что соколик – лучше?.. Я знала, чем тебе помочь. Вот, что я тебе скажу… но, вначале, позолоти ручку, поистратилась я. Я несколько лет назад ездила в городок такой немецкий, Баден-Баден называется, жила там, в отеле маленьком. Там в этом городке казино хорошее. Вот тебе надо ехать туда, Там тебя вылечат, и никто там тебя не узнает.
- Ошибаешься! Меня в Европе каждая бездомная собака знает. Во всех газетах я на первой полосе. Да и как я поеду, если мне Канцлер приказал здесь сидеть. И пригрозил – в случае ослушания утопить в море вместе с яхтой.
- Ты, что – дурак? Канцлер, сам что ли сюда приедет, тебя проверять? Нет! А его топтуны – они же на берегу. Переодевайся в нашу чукотскую одежду, бери свои банковские карточки, книжки чековые, деньги наличные. Там казино есть, не всё же время болеть будешь – дай Бог, вылечат. Паспорт заграничный я тебе привезла, на имя Джона Сильвера, американца, у своего хромого друга свистнула. Он ему вроде, как и ни к чему. В Америке паспорта не нужны. У него водительские права и страховой полис есть. Оленья упряжка за углом здания порта стоит, садись и в путь. До Магадана доедешь, а там тебя в такой одежде никто не узнает. Еду, спички, котелок и бутылку спирта я тебе в упряжку положила. Котелок с кружкой не бросай – он тебе в неметчине, однако, пригодится – поверь мне. Упряжку отдашь начальнику аэровокзала – вот телефон. Да, вот тебе адрес гостиницы. Номер я тебе забронировала. По поводу врача договорилась. Лети голубь!.. Ручку не забудь позолотить.
Рома, даму в малице озолотил. Голова!.. Вот бы её губернатором, однако!
Шаманка, опять, попросила её отправить на «тот» берег и через пять дней забрать…
***
Вила Бориса «Берёзы» была, похожа на старинный замок. Она и была когда-то, наверное, во времена Ричарда Львиное Сердце, замком рыцарей. Но времена сменились и старая, добрая Англия обнищала настолько, что потомственные лорды и пэры стали продавать свои родовые замки, торговать должностями и принимать в различные фиктивные рыцарские клубы любого гражданина мира, лишь бы он был кредитоспособен. Боря был настолько способен, что просто купил замок, без всяких глупых рыцарских регалий. Он вложил деньги в английскую собственность, а значит получить вид на жительство в Великобритании. Это, конечно, не спасало его от лап КГБ, но позволяло, спрятавшись за толстыми старыми стенами замка, худо-бедно, но жить. И как ни хотела достать его российская тётка с завязанными глазами, мечом и весами, всё было бесполезно – английская Фемида была сильнее русской.
Боря страдал и думал: «Вот бы, сейчас, как в молодости, найти ту бабку, с этим, как его, лекарством – калган, точно! Да где его возьмёшь в этой долбанной Англии. В Россию, что ли позвонить? Нет! Засекут. Ещё ракету пустят, как по Дудаеву».
Боря страдал. И вспомнил, что у него есть телефон одного лётчика из знаменитой эскадрильи «Нормандия». Лётчик воевал в Великую Отечественную на стороне России и должен был знать такое знаменитое во время войны лекарство.
Боря набрал номер телефона. Француз ответил бодрым голосом.
- Жан! – сказал Боря. – Ты же воевал в России и, наверное, должен знать одно русское лекарство… сейчас вспомню, как называется…
- А чего вспоминать, Борис. В России одно лекарство от всех болезней – калган.
- Точно!
- Только, сейчас, в России нет спирта в продаже, только водка, а жаль. Поэтому я сам настаиваю его на виноградном спирте. Нормально получается. Мне сейчас девяносто, а я ещё о-о-о! Могу! Тебе нужен калган? Проблемы с девочками? Или… что, плохо с животом?
- Да, Жан. И мне нужно это лекарство.
- Так приезжай, я тебе его дам.
- Ты же знаешь, я не могу уехать с острова – меня сразу арестуют.
- А-а, вспомнил – эти твои проблемы с русским Канцлером. Мне правнучка рассказывала. Ты с кем-то там здорово ругался в своём Лондоне, и вы оба много лишнего наболтали. Осторожнее надо с властями. А тем более с русскими. Мы, когда отвоевались, были приглашены на обед к мистеру Сталину, но сообразили и отказались. Я думаю, если бы согласились, нас бы сейчас не было – расстреляли! Я староват Борис, чтобы добираться до Англии. Приезжай. Я тебя жду.
Борис всё внимательно и тщательно взвесил и просчитал. Он понимал, что каждый его шаг отслеживается в далёкой России. «А, может, это они меня и отравили? А если это полоний? Всё, тогда меня не спасёт никакой калган. Или спасёт только калган?»
Решение было принято.
Тёмной дождливой ночью, Борис, по подземному переходу, перебрался за ограду замка. В свете молний он увидел несколько неподвижных человеческих фигур, мокнущих в брезентовых советских плащ-палатках.
«Хорошо, что я нашёл этот подземный ход», - подумал Борис.
На спрятанной резиновой лодке, тихо, по каналу, потом по маленькой речке, он ушёл от возможной погони. Переодевшись простым англичанином, наклеив усы и одев очки, он без труда устроился на работу, на рыбацкую лодку и добрался до французского Давиля, где сбежал с корабля…
Через два дня мучений, он был в маленьком сельском доме знаменитого лётчика. Летчик знал Борю ещё с тех времён, когда тот, при покойном Кайзере, занимал очень ответственную и очень большую должность в российской власти. Вот Боря тогда воровал! Вместе с Ромой! Тогда же он помог Жану, как Герою Советского Союза, получить советскую пенсию, которая так помогла, прозябавшему в нищете лётчику, выжить. А добро Жан помнил! Хоть и был страшно стар... Спасал калган!
Борис появился тихо, постучав ночью условным стуком в окно. Первым делом он выпросил и выпил хорошую порцию настойки калгана на виноградном спирту. Выдохнув и расслабившись, он рассказал хозяину дома о своих проблемах. Жан внимательно слушал, время от времени, падая и засыпая.
- Сейчас, самая большая проблема для меня - это добраться обратно на остров.
- Я думаю, что это будет неправильно с твоей стороны. Надо, как в воздушном бою – обмануть противника и зайти ему в хвост, а для этого лучший маневр – петля. (Боря вздрогнул.) Если ты, сейчас, поедешь домой в Англию, то точно попадёшься. Да и тебе надо, всё равно, пролечится у докторов. А значит, тебе надо и спрятаться, и пролечится. В прошлом году я завёл себе ещё одну подружку и чтобы замаскировать новые отношения от пятой жены, сказал, что мне надо полечиться. Я поехал в маленький немецкий городок Баден-Баден и лечился, а, точнее, отдыхал со своей новой пассией, в чудном малюсеньком отеле в центре города. Я предлагаю тебе поехать в Баден-Баден. Я тебе адрес дам и от своего имени забронирую тебе номер. Жене не звони. Тебя засекут.
- Я её предупредил, чтобы она мне не звонила. И взял другой телефон, зарегистрированный на чужое имя. Но, как мне добраться до Бадена? Меня же поймают и повесят на первом же столбу. Да и совать голову в любимую для русского Канцлера Германию, бр-р, страшно!
- Конечно, если ты выйдешь сейчас от меня днём, то это вполне возможно, тем более в этой одежде. Но я тебе предлагаю другой план. У меня, неоднократно, останавливался монах из знаменитой церкви Фонтенбло. Он, здесь, переодевался, чтобы спокойно ехать в Монте-Карло, погулять с девушками и поиграть в казино. К сожалению, одна дама его так залюбила, что он, прямо на ней и умер. Как говорил великий Наполеон в романе вашего гениального Льва Толстого «Война и Мир»: «Какая прекрасная смерть!» Вот я тебе и предлагаю переодеться в его рясу и под видом монаха идти в Баден-Баден. Одна трудность – надо идти пешком и босиком! Тогда тебя никто не раскроет…
Полечившись ещё день у гостеприимного хозяина, Борис покинул домик Героя Советского Союза, знаменитого французского лётчика Жана…
3
Интересно, но первым до Франкфурта добрался Прохор. Свой личный, реактивный самолёт он оставил в Москве, и чтобы его никто не узнал, летел простым, чартерным рейсом на отличном отечественном самолёте «Ту-134», которому всего-то было сорок лет. В самолёте, всё время куда-то пропадал свет, он «падал в ямы», с потолка что-то капало, кресла были такими старыми и продавленными, что нижняя часть тела пассажиров почти доставала пола. Но самолёт летел! Да здравствует, российская гражданская авиация!
Хорошо, что билеты были в бизнес-класс, который отличался от остального салона тем, что был отгорожен ситцевой, с цветочками, как на простыни, занавесочкой и расстояние между креслами было чуть шире, чем в основном салоне. Ну и конечно сервис. Впрочем, Прохору всё равно было мало места – ноги его торчали в проходе и мешали двум молоденьким стюардессам работать. Но было и удобство - около кабины пилотов был отдельный туалет и Прохор, время от времени скрывался в нём на несколько минут.
Аня с Яной, забросив сумки на свободные места, быстренько «построили» стюардесс, потребовав коньячка и закусок. Прохору наливали его пойла, когда стюардессы со своими громыхающими, как несмазанные телеги, каталками уезжали в другую часть самолёта. Был не сезон распродаж, не Рождество, не Пасха и ещё какие-то капиталистические праздники – в самолёте было много свободных мест. Все пассажиры кучковались между собой и доставали прихваченные из дома бутерброды колбасой и сыром, яйцо, зелёный лук, а кое-кто и чеснок, малосольные огурчики, домашней засолки помидоры, редиску. Появился и главный продукт – водочка, чача, самогон. В салоне стоял невообразимый запах русского питейного заведения. Стюардессы махнули рукой на пассажиров, и ушли смотреть, как интеллигентно распивают коньяк пассажиры бизнес-класса.
Летели налегке – сумки, документы.
- Ты, Проша, всё-таки больной, поэтому отдай нам документы и деньги, а то воры тебя в аэропорту сразу вычислят и обчистят – ты большой и даже не заметишь. Мы и вещи твои понесём. Ты такой слабенький, - сказала Аня.
Стюардессы, во время одной из отлучек Прохора в туалет, спросили у Ани с Яной:
- Это кто? Знаменитый баскетболист? Он с нами в первый раз летит.
- Девчонки, вы его не трогайте – это знаменитый баскетболист. Тайсон, из Америки.
- А чего он так хорошо говорит по-русски? И вроде Тайсон боксёр и негр, мы его видели по телеку, он какому-то другому негру ухо откусил и ещё он насилует женщин. Это он?
- Нет, это его белый брат. Баскетболист. У них одна мама – негритянка и разные папы. У того – негр, а у нашего – белый.
- Да вы что! Ой, бедненький! А чего он так часто в туалет бегает?
- Русская еда: икра, балыки, расстегайчики, борщи, ну и водка. У них же в Америке, кроме гамбургеров и пепси-колы, ничего нет. Вот желудок и прихватило.
- А это не заразно?
- Что, водка с икрой? Ну, вы, девки даёте.
- Так нам-то не часто доводиться такую еду видеть.
- Давайте лучше знакомится. Нас зовут Аня и Яна, а вас?
- Маша и Даша.
- Вы такие симпатичные девчонки – бросайте свою грё… ную работу и приходите к нам в клуб «Лимита», что на Пресне. Поляна за нами. Спросите Аню с Яной. Нас там все знают. Сможете даже вокруг шеста покрутится и мужиков снять.
- Здорово! А Тайсон?
- Не, его не очень знают. Он ещё в России недавно. Не обвыкся.
- А сейчас, вы куда?
- В Баден, на воды и в казино. Тайсон лечиться, а мы играть!..
- Счастливые!
- Может вы с нами за компанию по рюмочке?
- Нам нельзя, мы на работе… ну если только по одной.
Миловидные девушки-стюардессы, между приёмами рюмочек, ходили в другой салон посмотреть, чтобы никто не курил. Их же не предупредили, чтобы держали язык за зубами.
И потянулся народ. «А, можно, товарищ Тайсон взять у вас автограф?» - и протягивали авиабилеты, календари, газеты, журналы, что, всегда, имеются в спинках передних кресел… «А, можно, товарищ Тайсон с вами сфотографироваться?» - и потянулись тонкие и толстые тёти, мужики, интеллигенты в очках, челноки в свитерах, рабочие и колхозницы...
- Хватит, хватит! Товарищ Тайсон не железный. Он устал. Девчонки, - обратилась Аня к стюардессам. – Закрывайте лавочку! Ни выпить, ни закусить.
Одна из стюардесс вышла в салон и громко сказала:
- Товарищ Тайсон устал. Он отдыхает и мы просим не кричать и громко не разговаривать.
В салоне все немножко пошумели, а потом занялись своим прямым пассажирским делом – стали пить!..
Два часа полёт нормальный. Прохор спал в кресле на последнем ряду…
- А Тайсон – он женат?
- Смотри, Анька, Машка глаз на Про… Тайсона положила. Скажу честно – холостой. Бери! Дарю!
- Ой, спасибо! А как к нему подойти?
- Ты, что – дура? Подойти. В постель надо прыгать и очень, очень стараться.
- Плохо. Я не умею «очень». Я вообще не умею, - сказала симпатичная Маша и вся покраснела.
- Вот это да! А говорят, что вы со всем экипажем спите, поочерёдно. Для того и летаете.
- Глупости всё это. Конечно, может кто-нибудь и спит, но с командиром, а мы нет.
- Фильм «Экипаж», да и только! Давайте выпьем за честную любовь.
- Где же её найти? Если только ваш Тайсон.
- Не, точно, Машка втюрилась. Обратно полетим – тащи его вон в тот ваш закуток и договаривайся. Мы не против! Да Яна?
- Точно! Давайте, девчонки, выпьем…
Из кабины вышел командир самолета.
- О, празднуете! Это очень хорошо. А куда летите?
- В Германию!
- Здорово! Маша, а мы куда летим?
- В Германию, товарищ командир.
- Да? Вот видите, мы тоже летим в Германию.
- А может, товарищ командир, с нами чуть-чуть?
- Мне нельзя – я за рулём. Ну, если только чуть-чуть. Давайте выпьем за нашу великую страну – за Советский Союз!
- Так вроде, товарищ командир, Союз-то, того – умер давно?
- Что вы говорите? Правда, Маша?
Маша показала девушкам кулак.
- Да, вроде нет.
- Ну, тогда пьём, по полной и до дна.
Все выпили. Прохор спал.
- А вы куда летите? – спросил командир.
- Мы в Германию?
- Маша, а мы куда?
- В Германию.
- Вот видите, нам по пути.
Через час командир стал падать в проход между рядов кресел. Вызванный второй пилот, с помощью стюардесс, затащил командира в кабину.
За дверью было слышно, как на пол упало тело. И раздалось: «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…» И всё стихло. Только шум двигателей мешал говорить.
- У вас командир-то того? Хотя видно, что мужик хороший.
- Он нормальный мужик. Бывает, конечно, но мы уже привыкли…
Больше никто не мешал милой беседе девушек.
Через час в динамиках раздался бодрый голос командира:
«Говорит командир корабля. Наш самолёт приступил к снижению. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни…»
- Прохор, Прохор, просыпайся, прилетели! – трясла Прохора Яна.
- А разве он Прохор? – спросила стюардесса Маша.
- Это мы его так зовём на русский лад. Ему так нравиться.
- А! Счастливые!
- Мне надо в туалет! – заявил полусонный Прохор.
- На, держи свой паспорт и билет. Мы ждём тебя на выходе.
Прохор закрылся в кабинке. Конечно, не положено на лётном поле. Но это же Тайсон.
Когда Прохор вышел, уже и пилоты спускались по трапу. Командир, трезвый, обернулся, увидел длинного пассажира, склонившегося в люке, и чуть не упав от удивления, воскликнул:
- Это что за светопреставление? Откуда он?
- Из туалета. Это знаменитый баскетболист Тайсон, – сказала стюардесса Маша.
- Да? А я думал он негр и боксёр.
- Это его брат.
- Надо же, и белый.
- У них папы разные.
- А-а. Ну ладно, пусть побыстрее уходит с борта.
Премиленькая стюардесса Маша, придержала Прохора за локоть.
- А можно, товарищ Тайсон, взять у вас автограф? - и протянула ручку и бортовой журнал. Прохор расписался и обратил внимание, что девушка-то очень даже ничего.
- А вас как зовут?
- Маша, - сказала Маша и вся покраснела. – Хотите, я вас провожу до вокзала?
- Конечно, хочу, Маша.
Маша взяла пьяного Прохора под ручку и, склонила голову к его руке тихо пошла с ним к зданию вокзала.
- Маша, а как мне вас найти? – спросил Прохор.
- Товарищ Тайсон, мы летаем два раза в день этим чартером. А хотите, я вам свой адрес дам.
- Лучше скажите телефон, - Прохор порылся в карманах. – Наверное, в сумку положил, чтобы не мешал. Давайте адрес.
- А можно ваш телефон? – смутилась Маша.
- Конечно, - Прохор продиктовал. – Звоните. Меня зовут Прохор. Я буду ждать вашего звонка Маша.
- А девочки сказали, что вы баскетболист Тайсон.
- Это они шутили. Меня зовут Прохор и я не баскетболист. И очень хочу, чтобы вы мне позвонили, и, если позволите, чтобы я мог вам позвонить.
Молодые люди пожали друг другу руки, и Прохор скрылся за стеклянной дверью терминала прилётов…
Прохор без особого труда прошёл паспортный контроль, где увидев его рост, толстый мужичок в форме и фуражке, сказал: «Баскет! - и для большей убедительности показал жестом, что он бросает мяч в баскетбольную корзину. Улыбаясь, продолжил. - Джордан, Джордан!» И поставив печать, протянул Прохору паспорт и весело помахал над своей головой рукой…
Прохор стоял на привокзальной площади и не знал, что делать. Ни Ани, ни Яны не было. Не было ни вещей, ни телефона, ни денег! Ничего не было. И языка не было…
Прохор простоял час, простоял два – девушки не появлялись. Он понял, что пропал!.. Он же не знал, что пьяненькие Аня с Яной встретились на выходе со своими знакомыми московскими друзьями, те кого-то встречали, и под весёлый смех пошли все вместе попить пивка. А у нас, у русских, где пиво там… в общем девчонки загуляли. Они не боялись за себя – паспорта и деньги, и не малые, у них были, куда ехать – в Баден, они знали. Только адрес не знали. Так адрес есть у Прохора - в паспорте листочек лежит. Пусть Прохор милуется со своими стюардессами и обнимается с унитазом. Надоел! Хочется веселья!.. Через полчасика позвоним Прохору и поедем.
Прохор стоял на привокзальной площади и не понимал, что произошло, и что дальше делать? Нет, он не испугался – он был спортивный малый, но всё же было неприятно, а главное, как из этой ситуации выбираться? Он порылся в карманах, нашёл две тысячи… рублей и всё. «Хоть бы телефон оставили, или банковскую карточку, стервы», - подумал зло Прохор. – Может, Машу найти? Да как – без телефона и языка. Чёрт!..»
К Прохору подошёл курносый парень в кепке и спросил что-то по-немецки.
- Я не понимаю, - сказал грустно Прохор.
- Ну, точно – наш! – воскликнул радостно мужчина в кепке. - А я целый час хожу вокруг тебя и всё думаю: «Ты, или не ты?» Сабонис? С каунасского «Жальгириса»? Точно! Я все игры с тобой смотрел, когда там, за колючкой жил. Тебя куда-нибудь надо увести? Ты чего такой грустный? Два часа здесь стоишь. Чего-нибудь случилось?
Прохор соврал автоматически, как когда-то, студентом, на экзамене:
- От команды отстал. Сейчас не знаю, что и делать и деньги, и телефон в сумке.
- А команда где?
- Уехали автобусом в Баден-Баден.
- У, далеко. Давай я тебя до вокзала подброшу, а там, на поезде, быстрее их доедешь. У них, у немцев, не только машины и автобаны классные, но и поезда. У них даже рельсы без стыков, как у нас, поэтому стука нет. Поехали, Сабонис.
- А там-то я как поеду? У меня и денег нет. Может быть, здесь есть консульство России?
- А зачем тебе Россия, Сабонис? Ты же литовец… Ладно, я тебе на билет дам. Надо своим помогать. Потом отдашь. Отдашь, Сабонис?
- Отдам, сколько назовёшь, столько и отдам и даже больше.
- Не, нам чужого, Сабонис, не надо. Поехали. Тут езды на тридцать евро.
По дороге на вокзал водитель говорил без умолку. Выяснилось, что его зовут Сашка, он одессит, окончил первый Ленинградский медицинский, в девяностых убежал с женой в Германию. Жена врач-гинеколог. А он, как-то втянулся в работу таксиста – нравиться, всегда с людьми, новые впечатления. Вот тебя, Сабонис, увидел. И дал Прохору сто евро.
- Там, на вокзале, в центре, огромное табло, увидишь «Баден-Баден» - это твой поезд, они ходят каждые полчаса. В кассе скажи: «Баден» и всё, деньги протяни. Сотни за глаза хватит, даже пиво можешь выпить с сосиской. У них очень хорошее пиво баварское, «Бауман», старинное, говорят даже Гитлер пил. Всего. Деньги вернёшь на счёт, я тебе его написал или, если будешь проезжать через аэропорт, найди меня. Меня все знают, скажи: «Сашка», здесь все русские. Пока, Сабонис… Это надо же, самого Сабониса подвёз. Есть, что рассказать дома.
- Спасибо, Александр! Я обязательно верну тебе деньги. Не сомневайся.
- А я и не сомневаюсь. Ты же не русский – литовец! Честный!
Прохор пошёл на вокзал. Билет, и правда, купить не составило труда. А в Бадене номер в отеле был забронирован. Он успел, как советовал Сашка, выпить пива «Бауман» - пиво ему понравилось, а вот сосиска не очень, больно жирная. И сев в поезд, с блаженством вытянул ноги в огромное межкресельное пространство. «И чего мы не строим такие самолёты, машины и поезда, чтобы удобно людям было? Почему мы такие? - подумал, засыпая Прохор, и ещё подумалось. – Как хорошо, что есть на свете такие люди, как этот Сашка». Стука колёс и, правда, не было слышно…
Аня с Яной хорошо сидели в баре.
- Чего он не звонит? Три часа прошло. Вот козёл? Наверное, Машка его, точно, охмурила? Яна позвони, я не помню, где у меня телефон.
- Давай! – Яна набрала номер, раздался звонок… в сумке.
- Это кто?.. А где это звенит? – спросила пьяная Яна, и уставилась на сумку. – Такую мать! Анька, это же Прошкин телефон. В сумке. Он без телефона!
- Мама родная, он ещё и без денег. Мы же у него даже карточки забрали. Ё-моё, что же сейчас будет? Побежали!
- Девчонки, вы куда? – крикнули им вслед молодые люди, которые так и забыли встретить, какого-то своего друга или подругу. – Чего они, как угорелые побежали? Всего-то три часа сидим. Давай ещё по одной?
- Давай. Только ты за рулём. Идёт?
- Никаких проблем. Ты же знаешь, я как за руль сажусь – всё, как будто не пил, - заплетающимся голосом ответил второй.
Аня с Яной пробежали по огромному вокзалу и выскочили на площадь. Прохора нигде не было!.. Девушки стояли удручённо–обречённые.
- Надо, наверное, в полицию обратиться?
- Да, и скажем, что пропал Прохор? Нет, надо его искать.
- Девчонки! – по-русски обратился к ним улыбающийся мужчина в кепке. – Чего потеряли? Вас куда довести?
- Да, - махнула рукой Аня. – Нас то, ерунда, на вокзал. А вот друг у нас пропал – высокий такой парень. Не видел?
- Так бы сразу и сказали, что Сабонис. Я его на железнодорожный вокзал отвёз.
- Как Сабонис? Тайсон.
- Девчонки, не надо. Я все матчи питерского «Спартака» с «Жальгирисом» смотрел в «Юбилейном». Уж что-что, а Сабониса я знаю хорошо. Я, в своей студенческой молодости, даже Сашу Белова застал. Вот игрок был. Земля ему пухом. А Тайсон ваш - боксёр, ухо Холифилду откусил, тот ещё боец. Кличко, любой из братьев, ему наломает. Это я вам говорю, как одессит. Так что - едете? Точно, точно я Сабониса отвозил, у него ещё телефона не было, и он всё кого-то ругал… а, вас то он, наверное, «сучками» и называл. У него и денег не было – я ему занял!
- Поехали, быстрее!
В машине, водитель, не останавливаясь, говорил. Выяснилось, что его зовут Сашка, он одессит, врач, окончил первый Ленинградский медицинский, жена тоже врач, работает гинекологом, здесь, в Германии, у неё своя клиника, хорошо получает. А он привык за баранкой, всё время разные люди – вот Сабониса подвёз и даже денег ему дал…
- Саша, а сколько вы дали Прохору, то есть, Сабонису?
- пятьсот евро, - не моргнув глазом сказал Сашка.
- Вот вам тысяча… И не возражайте. Спасибо вам.
- Это вам спасибо. Привет Сабонису.
Девушки, заплатив по счётчику сто евро, и ещё сто за доставку Прохора на такси к вокзалу, и выскочили из машины.
- Что значит литовцы – честный народ, не то, что мы русские, - сказал, радуясь выручке, одессит и большой любитель баскетбола, Сашка-таксист…
Доехав до Бадена, Прохор, без труда, добрался в этом малюсеньком, по сравнению с Москвой, городе, до дома 9, на Адлерштрассе и спросил:
- У меня здесь должен быть забронирован номер, но я сам не заказывал и не знаю на какое имя. Может быть Тайсон? – сказал Прохор по-русски.
За стойкой с объявлением «Мест нет», сидел симпатичный молодой человек. Молодой человек ответил на чистом русском языке:
- Нет, на имя Тайсон, у нас нет заказа, но я думаю (и посмотрел на Прохора снизу вверх), что вы баскетболист Джордан и на ваше имя забронирован номер. Правда, господин Джордан, может, ваша компания ошиблась, но у нас такие знаменитости никогда не останавливались? У нас очень простые номера: кровать, туалет с душем, телевизор, внутренний телефон. Мы боимся, что вы, со своим ростом, господин Джордан, будете испытывать трудности. Я даже не знаю, что и делать? Мы не знали, что вы такой высокий, хотя, извините, должны были догадаться, по вашей фамилии. Я, сейчас, позвоню руководству и спрошу, что нам делать?
- Сделайте проще – купите большую, длинную кровать, а я оплачу.
- А, тогда, конечно, в этом вопросе у вас не будет проблем. Мы сегодня же поменяем вам кровать. Оплатить её вы можете потом, при выезде, или, если захотите, можете указать адрес, куда её отправить, и мы её отправим.
- Хорошо. Я пошёл в номер и прошу меня не беспокоить. Если меня будут спрашивать две девушки, Аня и Яна, то, тогда, пожалуйста, соедините меня по внутреннему телефону.
- Хорошо, господин Джордан. Но позвольте спросить? Здесь указано, что вам нужен врач, знающий русский язык. Правильно?
- Да.
- У нас есть такой врач, он из России, но сейчас практикует в Германии. Очень хороший доктор. Вы хотите с ним встретиться? Когда?
- Завтра.
Молодой человек проводил Прохора к двери номера и открыл дверь.
- Ваш номер, номер один. Проходите. Отдыхайте господин Джордан. Вас никто не побеспокоит. У вас есть вещи? Нет. Вот ключ.
Прохор, порылся в карманах и отдал оставшиеся деньги – пятнадцать евро, и уставший, вошёл в свой номер. Для такого большого человека как Прохор, безусловно, номер был слишком мал. Но Прохору было сейчас не до этого: усталость последних дней, обезвоживание, авитаминоз, сыграли своё дело - он свернулся калачиком на кровати и заснул…
***
Анастасия с Ксенией сели в аэропорту Домодедово на самолёт во Франкфурт уже изрядно выпив. Оказалось, что обе боятся летать самолётами, а нашими…
Когда они вошли по трапу в самолёт, Настя бросилась к туалету. Но туалет в бизнес-классе был закрыт и она побежала, расталкивая пассажиров, в хвост самолёта – туалет, из-за дур стюардесс, не был закрыт и Настя вползла в щель-гармошку, которая называется, в наших самолётах, дверью и закрылась.
- Гражданочка, вы куда? На период набора высоты туалетную комнату занимать нельзя! – заверещала стюардесса. – Выходите немедленно!
В ответ она услышала что-то нечленораздельное.
Стюардесса стучала в дверь, молила, грозила, ругалась – бесполезно. Стюардесса побежала к командиру.
- Товарищ командир, у нас одна пассажирка закрылась в туалете и не выходит.
- Как закрылась? А что дверь не была закрыта?
- Так она у нас давно не закрывается. Мы же неоднократно вам об этом говорили.
- Да? И что эта пассажирка говорит? Может какие-нибудь требования выдвигает? Не террористка?
- Я не знаю, - плачуще проговорила стюардесса. – Она говорит, что-то нечленораздельное.
- Ну, вот полетели, такую мать! Надо вызывать спецназ!
- Подождите, товарищ командир, я вспомнила – она из бизнес-класса, и с ней ещё одна женщиной летит.
- Так спросите у той, что в бизнесе, их требования. Только осторожно – вдруг напарница. Второй пилот встаньте за переборку, если что – стреляйте.
- Вы о чём, товарищ командир? У нас уже много лет нет пистолетов.
- Да? Чёрт! Забыл! Ну, посмотрите – может, бомбу с собой принесли? Главное, без паники - выясните какие у них требования. Я пока с диспетчером свяжусь… Диспетчер! Это борт 5012. У нас чп. Пассажирка закрылась в туалете и не выходит.
- Вы там, полста двенадцать, чего, с дуба упали? Какая пассажирка? Какой туалет? Вам вылетать пора, вы полосу занимаете.
- Ни откуда я не падал, слава Богу, тридцать лет без аварий! Ещё раз объясняю: у нас пассажирка закрылась в туалете и не выходит. На вопросы и просьбы освободить туалет отвечает односложно, слов не разобрать.
- Она, что – не русская?
- Не знаю.
- Так узнайте?
- Как?
- Пойдите и спросите.
Командир обратился к ещё одной стюардессе:
- Маша, сходи, спроси эту дуру в туалете, русская она или нет?
- Хорошо товарищ командир. Что-нибудь ещё спросить?
- Нет, пока, ничего.
Стюардесса ушла.
- Полста двенадцать, - раздалось в динамике. – Как у вас обстановка? Не отключайте радио. Специальное антитеррористическое подразделение уже готовится к выезду к вашему самолёту. Там только загвоздка – они никак не могут найти свои бронежилеты и пистолеты. Говорят, что, может быть, забыли на прошлой операции? Послали машину в Шереметьево. Держитесь. Не паникуйте. И, главное, не раздражайте террористов. Они выдвинули какие-нибудь требования? На случай чего пожарные машины к выезду готовы. Сейчас, создаётся антитеррористический штаб. Проверяют все сведения по пассажирам. Без паники!..
Ксюше было плохо от выпитого в одном из многочисленных баров аэропорта, и она вспомнила, что они с Настей купили бутылку виски в магазине беспошлинной торговли. Она полезла в сумку, как раз в тот момент, когда к ней тихонечко, вся бледная, подошла стюардесса. Позади стюардессы, такой же бледный, стоял второй пилот.
- Какие у вас требования? – заикаясь и волнуясь спросила стюардесса.
Ксения достала бутылку. Стюардесса завалилась в обмороке. Второй пилот спрятался за перегородку.
- Ну, ни хрена себе! – сказала Ксюха. – А кто стаканы-то принесёт?
Второй пилот выглянул из-за перегородки и спросил срывающимся голосом:
- Какие вы выдвигаете требования?
- Требование одно, - сказала Ксюша. – Принесите стаканы.
- И всё?
- Пока всё. Сейчас подойдёт моя подруга, и мы закажем обед. Интересно только, кто его будет подавать? – и Ксюша показала пальцем на лежащую стюардессу.
- А зачем ваша подруга закрылась в заднем туалете?
- Так этот-то, передний, не работает. Пришлось идти в зад. А что в зад нельзя?
- Нельзя ни вперёд, ни в зад! – сказал второй пилот.
Стюардесса стала оживать. Задвигалась, подняла голову.
- Где я? Что со мной? – сказала она вяло.
- Ты подруга в самолёте, - сказала Ксения. – Поднимайся и приступай к своим прямым обязанностям - неси стаканы.
В этот момент, подбежала вторая стюардесса и стала помогать подняться первой.
- Ну что там? – спросил второй пилот. – Какие требования? Кто она по национальности?
- Ничего не разберёшь. Булькает чего-то и всё.
- Вы о ком? – вступила в разговор Ксюша. – О Насте что ли? Так она вам ничего не ответит. У неё диарея!
- Какая ещё диарея? Это что – бомба?
- Конечно, ещё какая бомба. Понос это!.. Я стаканов-то сегодня дождусь?
- Пойдите и скажите вашей подруге, чтобы она вышла из туалета.
- Откройте передний, она и перейдёт! Несите, такую мать, стаканы!
Второй пилот пошёл докладывать обстановку командиру.
- Товарищ командир, со слов подруги, у этой, которая в туалете закрылась, диарея.
- Это что? Новая бомба?
- Это – понос!
- Чего?
- Понос у неё, говорят.
- И что ещё они говорят?
- Требуют стаканы.
- Так дайте им стаканы!.. Диспетчер докладывает командир борта 5012. У нашей, закрывшейся – диарея.
- Это что, новая бомба такая?
- Нет. Это – понос!
- Чего? Что вы нам полста двенадцать голову дурите? Уже создан штаб, доложено в МВД, ФСБ, МЧС и Правительство, а вы нам тут про какой-то понос рассказываете. Я вас от полётов отстраню!
- Чего вы меня пугаете! Молокосос! Ты ещё под стол бегал, а я уже самолёты водил. Развалили такую страну! В старой-то, мы бы и сами, без вас, разобрались – всадили бы пару пуль и всё. А, сейчас, штаб, МВД, ФСБ, МЧС, Правительство. И каждый хочет славы и не хочет ответственности! Докладываю ещё раз. По имеющимся сведениям, у пассажирки, закрывшейся в туалете – понос! Жду указаний!
- Улетайте, к чёртовой бабушке! Вы же всё поле обос…те! Давай, давай запускай двигатели и лети! Лети дорогой, а не то сейчас эти все, «семеро с ложкой», побегут свои награды добывать, включая их собак. У наших правителей, сейчас, не врач, собака - друг человека! Лети Иваныч, я приказываю!
- А это ты Петрович? Списали, значит тебя с лётной. Теперь и мне конец. Кто летать будет? Эти?.. Эти налетают!.. Ладно, я полетел… Экипаж, прошу, занять свои места. Трап убрать. Люки задраить. Запуск правого двигателя. Левого…. Поехали.
- Эй, кто-нибудь стаканы принесёт? Откройте передний туалет, я Настю позову!.. Она в заду застряла! О, Господи! Неужели летим?.. Настя ты где?.. Мама, я боюсь! Ну, принесите же стакан. Мне, что из горлышка пить? Настя, ну где ты, подруга?.. Как же мне страшно!.. – кричала ошалевшая от страха Ксения.
Через пятнадцать минут полёта, дверь туалета открылась и, в образовавшуюся щель, в салон выползла Настя. Настя, пошатываясь, в такт с качанием самолёта, пошла, под удивлённые взгляды пассажиров, и восхищённое цоканье кавказцев, в салон бизнес-класса, где сидела одна Ксения с открытой бутылкой. Стаканов не было.
- Дай хлебнуть!
- Ну и сволочь же ты, Настя!.. Я тут такого натерпелась! Чуть вся не уписа…сь.
- А я! Каково мне было там. У меня клаустрофобия образовалась.
- Чего у тебя образовалось? Для этой самой, клаустрофобии, надо мозги иметь. А у тебя вместо мозгов – ж…па!
- Я, к твоему сведению, кандидат наук!
- Каких? Передних или задних?
- Экономических.
- Твою мать! Да ты хоть школу-то окончила?.. Нам кто-нибудь принесёт стаканы или нет? Бизнес-класс называется. На, пока, хлебни из горлышка.
- Сопьюсь я с тобой Ксюха! А мы мою-то бутылку захватили?
- Не, она ещё говорит, что со мной сопьётся. Ты же своё пойло ещё до отлёта выжрала. На, пей – отличный виски. Кстати, тоже на травах и тоже, говорят, помогает… Да принесут нам стаканы или нет? Так и долетим, из горлышка хлебая!..
- Несём, девочки, несём!
Две стюардессы, в четыре руки, стали сервировать столик.
- Как же вы нас напугали. Не беспокойтесь, Анастасия, мы передний туалет открыли, для вас. Вы, девушки, кто?
- Пассажиры мы, пассажиры. А может вы, девчонки, с нами?
- Нам нельзя, мы на работе… ну если только по чуть-чуть, по полстаканчика… Маша, принеси стаканы.
Стюардессы, время от времени, отрывались от застолья и тащили свою телегу во второй салон…
Командир, перевёл самолёт на автопилот и сказал:
- Второй пилот, возьмите управление воздушным судном на себя. Пойду-ка я, отолью.
И вышел.
- Ну, покажите мне этих террористок, - сказал командир, входя в салон. Брюки он застегнуть забыл. – Зачем так пугаете народ? У кого из вас этот, как его…
- Диарея, товарищ командир, - подсказала стюардесса Маша.
- Вот-вот, она самая.
- У меня! А что - не видно? – гордо заявила пьяная Настя и задрала ногу к потолку.
Командир, в изумлении, упал в соседнее кресло.
- Где мои шестнадцать лет?
- На Большой Каретной! – поддержали все хором. И засмеялись.
- Командир, может быть с нами? - сказала Настя.
- Мне нельзя. Я за рулём. А так бы, с такой… а, ладно, только немного. Маша, принеси мне стаканчик.
- Вы, девочки, куда летите?
- А куда вы нас везёте?
- Правда, куда? Маша, мы куда летим?
- В Германию.
- Вот, мы летим в Германию.
- Так, может, за Германию?
- Нет, давайте за нашу Родину, за Россию, по полной, до дна! – командир встал. – А уж потом, можно, и за Германию. Ура!
Все выпили, стоя, до дна!
- А куда вы летите, девушки? – снова спросил командир.
- А куда вы нас везёте? – ответила Настя.
- Маша, мы куда летим?
- В Германию, товарищ командир.
- Вот, в Германию.
- Так, может, за Германию?
- Нет, давайте выпьем за нашу прекрасную Родину – Советский Союз. По полной, до дна! Ура! – сказал командир. – А, потом, можно и за Германию.
Все выпили, стоя, до дна.
- А почему мы пьём за Германию?
- Так мы туда летим, товарищ командир.
- А! Ну тогда, да – надо выпить за Германию… А вы девчонки… ух какие ножки… куда летите?
- В Баден-Баден.
- Это где?
- Это в Германии, товарищ командир.
- Тогда надо выпить за Баден-Баден, который в Германии. Наливай, Маша.
- Есть, товарищ командир!..
- А Баден это где?.. – командир поднял пьяные глаза на Настю. – Какие ножки!.. Где мои семнадцать лет?..
И захрапел. Девушки-стюардессы, с помощью второго пилота, с трудом, утащили командира в кабину…
Из кабины раздалось: «Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном…» Потом удар от падения тела на пол и наступила тишина. Только двигатели монотонно гудели, да в иллюминаторах проплывали ухоженные, вылизанные до тошноты земли Европы…
Стюардесса Маша принесла третью бутылку коньяка…
- А зачем вы летите в Баден-Баден?
- Настя лечиться, а я играть в казино.
- Счастливые! У нас прошлым рейсом тоже летели в Баден. Тайсон, баскетболист и две девушки. Хорошо летели.
- Так Тайсон же боксёр, негр.
- Не, это его брат, белый. У них мамы разные.
- А, тогда, понятно.
- Давайте выпьем, пока командир вновь не пришёл.
- А что – может?
- Он у нас мужик старой закалки, не то, что нынешние – слабаки! Ещё что-нибудь закусить принести?
- Хорошо сидим! – сказала Ксюша.
Только Настя всё порывалась показать свою фигуру. А так хорошо летели, тихо.
По самолёту в динамиках разнёсся бодрый голос:
- Говорит командир корабля, лётчик первого класса… Мы прибываем в аэропорт Франкфурта, прошу всех пристегнуть ремни…
При выходе на трап стюардесса Маша шепнула Ксении:
- Если вы увидите Тайсона, то скажите, что я его жду. Только Насте не говорите, она, со своими ногами, его, точно, охмурит.
- Пусть попробует! Я ей ноги-то вмиг укорочу! Не беспокойся, Маша, этот твой Тайсон, если я его увижу – твой. Если он баскетболист – значит длинный, как Настя, видно будет издалека. Привет подруга. Через неделю жди обратно!..
И две пассажирки, поддерживая друг друга, кое-как спустились по трапу и направились в здание аэропорта.
В боковое окно на Настю завистливо смотрел командир самолёта и шептал: «Где мои шестнадцать лет…»
***
Две русских, пьяненьких девушки ехали в поезде с Франкфурта на Баден-Баден. Они ехали в вагоне, в котором разрешалось пить и курить. И все в вагоне курили и пили. Дым стоял коромыслом. Речь – любая: от немецкой, до индейцев племени Апачей. Индейцы, кстати, были одеты просто, как все европейцы и на них не было ни накидок, ни головных уборов из перьев, и томагавков не было. Они тоже пили! Им в Америке пить не разрешают – у них, как у наших северных народов, не вырабатывается какой-то фермент, расщепляющий алкоголь на воду, и, поэтому, они спиваются от первой рюмки! И столетняя история спаивания не привела эти народы к выработке этого ценнейшего человеческого фермента. В Германии этого не знали и свободно продали индейцам шнапс и пиво «Бауман». Вот они пили и всё громче кричали, и становилось страшно, что они сейчас схватятся за свои топорики и начнут крушить всё вокруг.
Наши девушки, Аня и Яна тоже пили шнапс и пиво «Бауман», прикуривали сигаретки одну от другой, и очень громко разговаривали, и смеялись.
- Вот бедный Проша. Он нам сейчас вставит.
- А мы скажем, что мы его искали, по всему вокзалу пять кругов сделали и, потом, узнав, что он уехал, бросились за ним и даже нашли водителя – Сашку, и оплатили его долги. Две тысячи баков отдали!.. Так, что всё нормально. Едем!.. Давай выпьем?..
- Слушай, чего они так шумят?.. Эй, чего вы так шумите? Ничего же не слышно из-за вас! Блин, да они сейчас драться начнут?
- Не беспокойтесь девушки, - сказал по-русски сосед из соседнего ряда, и отхлебнул из бутылки. – Это индейцы из племени Апачи; они не ругаются, они рассказывают анекдоты про индейцев, и кто кому рога наставил.
Он был прав. Если бы кто-нибудь смог перевести другим пассажирам то, о чём индейцы говорят, то все веселились бы. Индеец по имени Пончик, худой, как щепка, рассказывал своему другу Стреле, маленькому и толстому, как гамбургер, о том, что, когда тот ушёл в другую деревню, он пришёл и переспал с его женой и дочерями, и они были очень довольны. А толстый, с криком, который обозначал смех, сказал Пончику, что в это время он занимался любовью с его женой, его дочкой и женой его сына. И оба смеялись и пили, и опять рассказывали байки и анекдоты из своей жизни…
С шумом, с песнями, с криками «пьяный вагон» прибыл на вокзал городка Баден-Баден.
- Сейчас, куда? – спросила Аня.
- Так у тебя же адрес.
Аня порылась в сумке.
- С чего, ты решила, что у меня адрес.
Яна, тоже порылась в сумке.
- У меня нет. Ты же адрес брала.
- Я? С чего это?
- А, я что ли?
- Конечно, ты. Ты же с бабкой своей, патаскушкой, разговаривала и адрес брала, – завелась Аня
- Не тронь мою бабку. Это твоя бабка бл…дь!
- Да пошла ты!
- И пойду! – сказала Яна. Взяла свою сумку и пошла от вокзала.
- А я, что две сумки должна нести? – крикнула Аня. – Стой, дура!
Яна остановилась.
- Давай нести по очереди? – сказала Аня.
- Давай? А куда нести? Адреса-то нет.
- Я вспомнила. Мы адрес Прохору в паспорт положили. Надо звонить бабкам, - Аня набрала номер на телефоне. – Не отвечает. Вот блин, роуминг-то я не включила. Звони ты.
Яна набрала телефон своей бабки.
- Не отвечает. Я же тоже роуминг не включила. Блин, что же делать? А из всего адреса помню только дом номер 9.
- Я и этого не помню.
- Что будем делать, подруга?
- Ну не будем же мы, на ночь глядя, бегать по всем гостиницам и искать Прошу. Он-то заселился – там же на неделю вперёд всё оплачено.
- Правильно! Поехали в центр, там и снимем номер в каком-нибудь приличном отеле.
Девушки погрузились в такси и так как они хорошо знали английский язык, то без труда добрались до центра города и стали стараться заселиться в отели, которые во множестве открывали перед ними свои двери. Нигде не было мест! Даже VIP – всё было занято или забронировано. Уставшие девушки, присели на скамейку.
- Мы, что – на улице будем спать?
- Ты обрати внимание, как нас разглядывают? По-моему мы будем спать, но только не в своей кровати.
- Чёрт! Что-то у меня ни настроения, ни сил для этого нет. Ах, Прохор, Прохор, что же ты с нами сделал. Козёл!
- Вон смотри, напротив, вроде какая-то вывеска, может отель? Без звёздочек. Зайдём?
- Пошли. Только боюсь, и здесь мест нет.
В маленьком отеле, за стойкой регистрации, сидел симпатичный молодой человек. На стойке стояло объявление с надписью на русской «Мест нет!»
- Ну что я говорила? Молодой человек вы понимаете по-русски.
- Конечно, в нашем отеле останавливаются, в основном, русские, - с гордостью сказал молодой человек и с интересом стал рассматривать симпатичных девушек. - Вот один уже заселился. Сейчас спит.
- И что у вас не найдётся какого-нибудь малюсенького номера? – и Яна, а за ней и Аня сделали молодому человеку пьяную, завлекательную улыбку.
- Ах, девушки, я бы с удовольствием отдал в ваше распоряжение весь отель, но все номера забронированы.
- Боже! Неужели нам придётся спать в чьей-нибудь чужой кровати?
Молодой человек понял, о чём говорят девушки. Он был понятливый малый – жизнь в капиталистическом мире с его волчьими законами, его этому научила.
- Как вас зовут, девчонки?
- Аня и Яна.
Молодой человек понял, кто перед ним, но промолчал.
- Я могу предложить вам на сегодняшнюю ночь свою комнату. По сто евро с носа. Согласны?
- Давай! А ты не простой малый.
- Пошли, девчонки! – и молодой человек повёл девушек по лестнице выше третьего этажа, под крышу и открыл дверь в малюсенькую мансарду, где была одна кровать, маленький стол и один ветхий стул.
- Восхитительно! – сказала Аня.
- Бесподобно! – сказала Яна.
- Правда, вам нравится? Тогда располагайтесь. Вот тут дверь в туалет и там есть душ. Только, пожалуйста, не тратьте много воды. Все русские льют воду тоннами. Они счастливые – у них нет счётчиков.
- Душ - уже хорошо. Как вас зовут молодой человек?
- Александр.
- Саша, мы тебе заплатим твои двести евро, но при одном условии, - молодой человек обрадовался, заволновался и покраснел от возможного предстоящего удовольствия. Но заметив его волнение, Аня продолжила. – Нет, нет - это не то, что ты подумал. Мы и вдвоём-то, в этой кровати, бочком будем спать. Ты нам поможешь завтра найти один отель. Договорились?
- Нет проблем, но денежки, прошу, заплатить вперёд. Знаю я нас – русских. Помогу, тем более у меня каникулы в Университете.
- На - держи, и проваливай. Разбудишь нас утром в десять.
- По Германии или по Москве.
- Конечно, по Германии. Всё! – и девушки закрыли дверь перед носом любопытного молодого человека.
Молодой человек, очень довольный своим заработком, который обеспечил ему оплату другой каморки, в другом городе, за два месяца, сбежал вниз. И хорошо, что успел.
В гостиницу вошли, держась друг за друга и шатаясь две девушки. Русские и невообразимо пьяные. Та, что была поменьше, стала стучать кулаком по стойке и кричать:
- Эй, кто тут есть? Халдей! Мать твою, где ты?
- Я вас слушаю? – сказал подошедший Александр и улыбнулся.
Девушки были очень симпатичные, если не сказать красивые, особенно высокая, ростом почти с Александра, но абсолютно пьяные. «Хороша!» - подумал Александр, и прошёл за стойку.
- Я вас слушаю! – повторил он.
- Так, паренёк, - сказала та, что поменьше. – У нас здесь бронь на номер. Гони ключи, я спать хочу.
- А я ещё кое-что… Ты симпатяга не смотри – это не то, что ты подумал, - сказала высокая. – Не сейчас.
- Гони ключи! – повторила та, что поменьше.
- Скажите ваши имена.
- Ксюша и Настя. Давай ключи.
- Пожалуйста, ваш номер два. Да, у меня записано, что вам нужен врач, умеющий говорить по-русски. У нас есть такой. Завтра он придёт к вам и если он вас устроит, то будет вас лечить.
- Её лечить! – указала на высокую та, что поменьше. – Я приехала играть в казино.
- Да, конечно, вот ключи. В первом номере уже живёт, как мне кажется, тоже русский. Баскетболист.
- Отвали! – сказала, которая маленькая. – Пошли Настя.
- Давайте, я донесу ваши вещи, - сказал молодой человек и взял сумки девушек. – Пойдёмте.
На ручке первого номера висела табличка «Не беспокоить!»
Когда он открыл номер, зажёг дверь и внёс вещи, Настя, незаметно от Ксюши, сунула ему купюру, а когда он уже выходил, Ксения, незаметно от Насти, сунула ему ещё одну купюру.
- Девушки если, что-то надо, наберите на телефоне девять.
- Вали! – и маленькая закрыла дверь перед носом молодого человека.
«Настя, – подумал молодой человек. – Хороша Настя! Какое интересное дежурство. И ни одного пердуна. Всё молодёжь. Вот это да! - он посмотрел на купюры – Боже, два полтинника! Если так пойдёт, то я скоро сниму в Нюрнберге другую квартиру».
Молодого человека звали Александр, он был студентом последнего курса Нюрнбергского университета, а здесь в Баден-Бадене, подрабатывал во время каникул. Он очень хорошо говорил по-русски, а почему бы ему не говорить по-русски, если он был русским по папе и маме, а немцем, всего лишь по бабушке. Квартероном был молодой человек. Симпатичным русским квартероном…
***
«Были сборы недолги от Кубани до Волги…» напевал Колин папа-военный. Он примчался в Москву из Воронежа, как только жена позвонила и сказала, что у их сына беда.
Папа с мамой собирали Колю в дорогу, на лечение в Баден-Баден.
Мама перекрасила Колю, чтобы никто его не узнал, в брюнета. Красила она его своим французским красителем, которым она, молодая симпатичная женщина, стала пользоваться совсем недавно: из-за романа её сына «с этой Оксаной» она заметила у себя на голове седой волос. А так, она была брюнеткой. А Коля, по жизни, был как папа – шатен.
Мама божилась, что она купила краску в знаменитом парфюмерном магазине, что в каждой деревне приветливо открыл свои стеклянные двери. Но, по-видимому, краска для волос, со времён незабвенного Ипполита Матвеевича, как производилась, так и производится на Малой Арнаутской улице, что в Одессе, и обработанные этим красителем обесцвеченные волосы Коли не захотели становиться такими же жгучими, как волосы на наклейке флакона, где красовался самый знаменитый в прошлом веке брюнет Ален Делон; они даже не стали ядовито зелёными, как у Ипполита – они прокрасились полосками, как у зебры.
Коля, увидев своё отражение в зеркале – заплакал, мама, увидев произведение своих рук, заплакала, папа, стойкий солдат, увидев результат работы мамы, сказал: «Надо одеть фуражку – у меня с собой есть, а лучше обрить «под нуль»!» Коля заплакал ещё сильнее, мама зарыдала. Папа, пропустил рюмочку на кухне, и продолжил: «Я сейчас приду!» и исчез. Через полчаса, на голове у Коли красовалась белая, в цветочек, панамка - такие детям одевают в летних лагерях.
- Звезды только не хватает, а так – лучше не придумаешь. У тебя нет красной краски или хотя бы карандаша? – спросил папа.
- Есть, чёрная, - ответил сын.
- Нет, чёрной нельзя. Не русский это цвет, - сказал папа и тихо пошёл на кухню пропустить очередную рюмочку, пока жена не застукала его за этим делом.
Но проблема с маскировкой волос оказалась не последней. Из-за болезни и страданий от неразделённой любви, со стороны изменницы Оксаны, Коля очень сильно похудел. Все вещи на нём болтались, а брюки, чтобы они не сваливались, приходилось стягивать верёвочкой – ремни были слишком длинны. А как с такой верёвочкой в туалет?
Мама опять заплакала.
- Чтобы вы делали без меня, - сказал папа и опять скрылся из дома.
Через два часа он вернулся радостный с пакетом и несколькими бутылками пива. Пиво он купил для прикрытия приёма более крепкого напитка, привезённого с собой из той области России, где фабричную жидкость не признают. И правильно делают.
- В «Детском мире» купил. Хорошо стало жить – никаких очередей. Я хотел в «Военторг», но вместо него какой-то турецкий магазин. И где, сейчас, военные одеваются? – сказал папа.
Папа принёс школьный костюм!
- Ты бы ещё солдатскую форму принёс! – сказала мама, и слёзы вновь полились из её глаз.
Коля удручённо молчал.
- Если бы работал «Военторг», - крикнул папа с кухни, - то, конечно, купил и обязательно полевую, удобную, с галифе. А так… сами же сказали, что, главное, маскировка.
Коля примерил костюмчик – он сидел как влитой и даже его молодил. Этакий пересидевший, лет на десять, двоечник, забывший снять форму в летние каникулы.
Папа выглянул из кухни, жуя бутерброд.
- А что – очень хорошо. Но с фуражкой было бы лучше, – сказал папа, проглатывая окончания слов вместе с колбасой.
- Хорошо сынок. Папа прав, – сказала мама.
- А что – неплохо, - сказал Коля, оглядев себя в зеркало. – Точно никто не узнает. Да и не навсегда же это. Стройный – жуть! Вот бы Оксанке показаться…
Мама заплакала.
В аэропорт ехали в метро и автобусе – проверялись. Никто Колю не узнавал, ещё и толкали неуважительно, и оттоптали ноги. В аэропорту Коля сбегал в туалет, посидел там полчаса, хлебнул для закрепления из военной фляжки заботливого отца, а фляжку, чтобы не забыть, повесил на шею, зарегистрировался и поцеловав плачущую мать и смахнувшего с щеки скупую, мужскую слезу отца, пошёл в самолёт. Билет был взят, в целях конспирации, в бизнес-класс. И правильно – Коля там был единственным пассажиром.
- А мы вас знаем! – радостно закричали стюардессы. – Вы кошек дрессируете. Вы этот – Куклачёв?
- Да, - сказал грустно Коля.
Маскировка сработала на все сто.
Взлетели спокойно, девочки суетились с пассажирами, двигатели ровно гудели, хотелось спать. Коля, время от времени, бегал, с фляжкой, в туалет, а потом клевал носом.
Стюардессы, вдвоём, сервировали Колин столик, потом спросили:
- Что будете пить, товарищ Куклачёв?
- Ничего, впрочем, если у вас есть хороший коньяк, то чуть-чуть.
- У нас очень хороший коньяк – «Московский».
- А-а-а! – махнул обречённо рукой Коля. - Давайте.
От необыкновенной жидкости зажглось в желудке и закружилась голова.
- Давайте, девчонки и вы со мной?
- Нам нельзя… мы на работе, если только немножко. Да, Маша?
- Да, - сказала в ответ симпатичная девушка Маша.
Сидели тихо, но хорошо. Коле захотелось петь. Он закричал:
- Натуральный блондин… А-а-а!
Вспомнил Оксану и заплакал.
- Ой, как мне нравится эта песня! Ой, как мне нравится певец Коля. Но на него не достать билетов, даже на последний ряд. Как хочется увидеть его живого. А вы, товарищ Куклачёв, были на концерте великого Коли?
Коля задрожал от удовольствия.
- Конечно! – сказал Коля. – Я даже знаю его лично.
- Ой, какой вы счастливый! Давайте выпьем за Колю!
- Давайте! – сказал радостно Коля, выпил и добавил. - Я вам билеты на него подарю, когда прилечу, обратно, в Москву.
- Ой, вы и такое можете? Спасибо вам, товарищ Куклачёв. А где ваши киски?
- Они в Германии, - соврал Коля. Ему очень хотелось петь. В салон вышел из пилотской кабины командир корабля.
- У, какие у нас в гостях, известные люди. Здравствуйте, товарищ Олег Попов. Я вас сразу узнал. Я был на вашем выступлении лет тридцать назад. Вы почти не изменились, такой же «Солнечный клоун».
- Давайте с нами? – сказал Коля.
- Мне нельзя, я за рулём. Ну, если только немножко. Маша наливай. Давайте выпьем за наше искусство. Вот культура была! Просрали такую страну! – командир выпил полный стакан и даже не поморщился. – За вас, товарищ Попов.
Коле хотелось петь, и он опять затянул:
- Натуральный блондин… всем всегда необходим… а-а-а!..
- Вы так хорошо поёте, - сказал командир. – Как Магомаев. Я недавно был на его концерте.
- Как были? Он же очень давно не выступает? – сказал Коля. – И он вообще-то уже несколько лет там… в Азербайджане.
- Да? А мне казалось, что это было вчера. Уехал, говорите. Ладно, приедет. Там жарко. А куда вы летите, товарищ Попов?
- В Германию, - удивлённо ответил Коля.
- А-а… Маша, а мы куда едем?
- В Германию.
- Вот видите, мы тоже в Германию.
Коля ещё более удивлённо посмотрел на командира.
- А разве мы должны были лететь не в Германию?
- Маша, мы, куда должны лететь?
- В Германию.
- Вот видите, в Германию… а вы куда летите?
Через час командир упал между кресел. Стюардессы, с трудом, с помощью второго пилота, вытащили за ноги, застрявшего под креслами командира и утащили в кабину. Из кабины раздалось: «Натуральный блондин… а-а-а!..». Потом стук падающего тела и наступила тишина.
После исчезновения командира больше никаких происшествий не было. Пили немного – понемножку. Через час в динамиках раздалось: «Говорит командир корабля. Наш самолёт прибывает в аэропорт Франкфурта…» Голос был ровный и бодрый.
«Вот это мужик!» - подумал Коля.
При выходе на трап Коля упал, панамка свалилась и покатилась по полю. Стала видна полосатая шевелюра.
- Точно, Куклачёв, - сказала одна стюардесса другой, и они помахали Коле руками.
А панамку одна из стюардесс, Маша, всё-таки догнала и взяла себе на память. Как же, сам товарищ Куклачёв летел на их самолёте. И так красиво пел. Есть, что рассказать подружкам в общежитии. Вот позавидуют!..
***
Володя Танин решил перестраховаться и, как всякий русский бизнесмен такого высокого полёта, сумел обмануть всех. Он с женой полетел на своём самолёте в Париж – вроде как отдохнуть. Самолёт отправил обратно. Жена полетела чартерным рейсом, обратно в Москву, а Володя поездом в Берлин через Баден-Баден. Поэтому, ему не надо было маскироваться. Как известно, окольный путь самый короткий. Это ещё Ленин сказал.
В Баден-Бадене, таксист, русский, довёз его до указанного адреса, умудрившись два часа незаметно колесить по маленькому миловидному городу, да так, что ни разу не проехать по одной и той же улице. У таксиста был громадный опыт - он проделывал такие штуки у себя дома, в России, в каком-то совсем уж мизерном городке в Якутии. Но там было проще – там стоял такой мороз и такой туман, что дальше вытянутой руки ничего не было видно. Содрав четыре цены, довольный таксист сказал на прощание: «До свидания». И уехал. «Какой милый человек, - подумал Володя и ещё подумал. – А я думал, что Баден поменьше, а он вон какой большой, с пол Москвы. А на карте – маленькая точка».
За стойкой регистрации сидел молодой симпатичный человек. На стойке было, написанное от руки, объявление с самой известной русской гостиничной фразой «Мест нет».
- Молодой человек, - сказал Володя Танин. – Для меня здесь должен быть забронирован номер.
Выяснилось, что номер забронирован на Володю Анина и молодой человек, очень вежливо, проводил Танина в номер три, и получил «на чай» один евро. «Жмот!» - хлёстко подумал про постояльца молодой человек. Правда, он за сегодняшний день имел немалые доходы… Он целый день водил своих квартиросъёмщиц по городу, искал необходимый отель, заходил в кафе, так как девочкам с утра было, мягко говоря, не очень хорошо. Он сразу догадался, что за домом номер 9, скрывается его отель, и ищут они Тайсона-Джордона. Но упускать такую наживку очень не хотелось. Везде не было мест и к вечеру, девушки, измотанные бесконечным хождением, с радостью согласились снова переспать в каморке молодого человека. Заплатили требуемую сумму, и даже расщедрившись на чай, незаметно друг от друга, сунув купюры в руку юноше. Поэтому-то, молодой человек мог думать так нехорошо о новом постояльце. «Интересно, - думал молодой человек о девушках, - сколько же я им ещё смогу мозги пудрить? А хорошенькие обе – слов нет!»
***
Отто решил ехать в Баден-Баден на машине. Ну чем ещё удивить Изабеллу, да и как поедешь с такой болезнью общественным транспортом. А тут остановился по дороге у любого куста, вышел, сделал дело… и поехал дальше.
У Отто был автомобиль, если, конечно, это чудо гэдээровского автопрома в нынешней Германии можно назвать автомобилем, а не автохламом. У него был «Трабант»! Достался от отца, заслуженного партийца социалистической Германии. Не гниющий, вечный, слышимый без всякого клаксона, он не вызывал удивления у встречных машин и простых граждан, пока ехал по Восточной Германии. Там таких раритетов было предостаточно. Но когда машина пересекла эту, теперь уже невидимую границу, бывших двух Германий, начались чудеса: блестящие, урчащие от своей силы, нахальные, суперсовременные автомобили старались уступить им дорогу, водители и их шикарные пассажирки кричали радостно, махали руками, показывали палец, нет-нет не средний, большой и кверху, ехать стало очень трудно. Останавливаться приходилось в глухих местах, которых практически не было. Любая остановка вызывала затор на автобане – водители машин, которым не положено останавливаться на такой трассе, плевали на штрафы, останавливались и бежали к «Трабанту» наперебой спрашивая, какая нужна помощь и, может быть, их дотянуть до ближайшей станции обслуживания. Хотя у них не было тросов, чтобы тянуть, они даже не знали за какое место, в своих машинах, надо цеплять эти самые тросы. Сытые западные немцы наперебой предлагали Отто деньги, и немалые, за его машину. Он-то готов был продать, но умная Изабелла предупредила, что на общественном транспорте она с ним не поедет.
Пусть медленно, но верно, Отто и Изабелла двигались по намеченному пути. Отто страдал, так как за рулём в Германии нельзя пить – не Россия. Поэтому приходилось терпеть, бегать в кусты и только поздно вечером, свернув на какую-нибудь просёлочную дорогу и расположившись на ночлег, прямо в машине, что делалось даже не ради экономии, но и с точки гигиены, Отто мог позволить себе, выпить рюмочку-другую этого русского эликсира от всех болезней, после чего устало засыпал.
***
Генрих Бауман в целях конспирации, решил не ехать с водителем на одном из своих бесчисленных автомобилей. Он даже не стал брать Клауса – староват. Он решил добираться до Баден-Бадена… пешком. Точнее автостопом! Это было оригинальное, но правильное решение, так как давало возможность выйти из машины в любое время и в любом месте. А это было необходимо.
Он шёл и ехал, время от времени отхлёбывая из фляжки заветное лекарство. Впервые в своей жизни он не пил пива! Впервые он столько времени был на свежем воздухе и занимался активной ходьбой. Он сразу стал худеть. Его брюхо катастрофически таяло, пропала одышка, появился загар и здоровая розоватость щёк. Нет, конечно, в первые дни ему было очень тяжело, он останавливался через каждые сто метров – его донимала одышка и сердцебиение. Он неоднократно уже хотел прекратить это издевательство над своим организмом, позвонить Клаусу, вызвать машину и, главное, заказать ящик-другой пива «Бауман». Реклама пива мерещилась перед усталым путником, как мираж. Но он был потомок немецких рыцарей и терпел. Он не останавливался на ночлег в отелях, избегал городов, он спал в поле, на открытом воздухе, завернувшись в тонкое, но очень тёплое одеяло, присланное когда-то, очень давно, Клаусу его поклонницей из Австралии. Генрих разводил небольшой костёр, жарил пару сосисок, запивал несколькими глотками русского лекарства и засыпал сном младенца.
И всё было хорошо и всё было прекрасно, но за пару сотен километров до финиша он как-то неудачно спрыгнул с камня и подвернул ногу и сейчас уныло и грустно сидел у обочины дороги в своей пыльной тирольской одежде и шляпе с пером. Хорошо, что эти кожаные короткие штаны имели лямки – иначе Генриху пришлось бы их придерживать руками, чтобы они не свалились при ходьбе – так сильно он похудел. Он даже не сигналил – так он был расстроен…
Отто и Изабелла тоже приближались к концу намеченного пути. Они молили Бога, только об одном – чтобы их пластмассовый конь не сдох раньше времени и довёз до конечной точки их трудного пути. Машина уже останавливалась, но после отдыха, вновь заводилась и продолжала идти.
- Смотри, - сказала Изабелла, - какой грустный мужчина сидит у дороги и в такой странной одежде, наверное, это пастух?
- Нет, это знаменитая баварская национальная одежда. Очень, кстати дорогая. Чего здесь делает баварец? – сказал Отто.
- Может, ему плохо? Может, ему нужна помощь? Давай остановимся? – спросила Изабелла.
- Мы же договорились не брать попутчиков. Да и если я остановлюсь, мы можем дальше и не поехать. Нельзя, моя старушка и так идёт из последних сил, я нажимаю на педаль газа и скоро продавлю пол, а она кое-как ползёт.
- Как тебе не стыдно, Отто! Сколько людей готовы были нам помочь, когда нам было тяжело? Это не по-товарищески. Вспомни своего великого национального писателя - Ремарка!
При упоминании о Ремарке у Отто навернулись слёзы: он вспомнил этих трёх товарищей и девушку Пат. Отто остановил машину.
Генрих не ожидал такого поступка от этой, еле двигающейся, колымаги - неизвестной ему марки машины. К нему подошёл мужчина средних лет, худенький, но с каким-то бледным лицом.
- Вам помочь? У вас проблемы? – сказал Отто. А это был он.
- Да. Есть ли у вас аптечка? Я подвернул ногу.
- Конечно, есть. Правда, она старая, ещё с социалистических времён, - Отто крикнул Изабелле. – Изабелла, дорогая, там есть сумка с красным крестом. Принеси её сюда.
Изабелла, мужественная, как все испанские женщины, быстро нашла аптечку, прибежала, потребовала показать ей ногу, пощупала кости, отчего Отто стало плохо, а Генрих заскрипел зубами и сказала:
- Перелома нет. Надо наложить тугую повязку.
После чего порылась в аптечке, в которой много чего было, но давно просроченного, вроде пирамидона и активированного угля, но были вечные – йод и бинты. Изабелла, как заправская медсестра наложила повязку на ногу Генриху. Тому сразу стало легче.
- Ваша девушка - врач? – спросил Генрих у Отто.
- Каждая испанка, со времён гражданской войны – медик! – гордо ответила Изабелла. – Вам надо в больницу. Давайте мы вас довезём? И не возражайте. Испанцы никогда не бросают своих товарищей на поле боя. Хотя ваши предки были на стороне Франко и стреляли в моего деда, но вы раненый, а это меняет всё дело. Отто помоги раненому дойти до машины.
- Что вы, что вы! Вы так много для меня сделали. Я вызову машину, – сказал Генрих.
- Не люблю, когда мужчины спорят с женщинами и особенно им возражают. Что у вас, за такая странная страна? Отто!
Отто и Изабелла помогли Генриху сесть в машину.
- Куда вы направлялись?
- Я шёл в Баден.
- Пешком?
- Да, пешком.
- Здорово! Мы тоже направляемся в Баден, так что нам по пути, - сказала Изабелла. – Мы вас довезём.
- Премного вам благодарен.
Отто попробовал завести машину. Видимо, либо карбюратор не хватал бензин, либо свечи совсем сдохли, но машина не заводилась.
- Что я говорил, - сказал огорчённо Отто.
- Что ты хнычешь? – сказала Изабелла. Вышла из машины и, напрягшись, стала толкать машину. Столкнула - машина завелась!
- Вот это женщина! – непроизвольно воскликнул Генрих.
Автомобиль работал как часы. Серая полоса автобана убегала назад. Скорость была приличной – пятьдесят километров в час.
Через час движения Генрих спросил:
- А нельзя ли остановить машину?
- Конечно, не желательно, но что-то случилось? – спросил Отто.
- Мне надо выпить лекарство, а его запах может быть вам неприятен.
- Пейте, мы тоже принимаем лекарство, - сказала Изабелла.
Генрих достал фляжку, открыл крышку и отхлебнул. Отто задвигал носом, а Изабелла сказала:
- Что-то до боли знакомое. Это не калган?
- Да! – ответил смущённо Генрих. – Я же говорил, что вам будет неприятно.
- Вы так думаете? – сказала Изабелла и они с Отто весело рассмеялись. – Откроем вам небольшой секрет. Отто тоже принимает это русское лекарство.
- Точно, русское. Мне его дала моя бабушка.
- А нам моя! – засмеялась Изабелла. – Отто бы с вами выпил за компанию, но он за рулём. Вот доедем до Бадена и тогда… немножко осталось. Вам в Бадене куда? Или сразу в больницу.
- Нет, нет, не беспокойтесь насчёт больницы, а в Бадене я возьму такси. У меня забронирован номер в отеле, на Адлерштрассе, дом 9.
- Где? – воскликнули вместе Отто и Изабелла.
- На Адлерштрассе 9.
Отто и Изабелла снова рассмеялись.
- Чему вы так смеётесь, уважаемые господа? – спросил Генрих.
- Мы едем туда же, в этот отель.
- Как здорово! – сказал Генрих и на радостях ещё отхлебнул из фляжки.
- Точно, приедем и я, наконец-то, выпью своё лекарство и запью его, как это делают русские, пивом, – сказал Отто.
- Русские так делают? А какое вы пиво предпочитаете? – спросил Генрих.
- Конечно «Бауман». Тут даже спорить не стоит. А насчёт русских – мама мне говорила русскую поговорку: «Пиво без водки – деньги на ветер!»
- Это потому что у них нет хорошего пива! – сказал Генрих, и про себя подумал: «Надо всё-таки с Володей обговорить вопрос о строительстве пивного завода в России. Вот пролечусь и позвоню. За ту помощь, что я ему окажу, в строительстве его завода титановых изделий в Германии, он не откажет мне в такой мелочи». И сказал вслух:
- А вообще-то поговорка прекрасная, если бы наоборот…
Купив при въезде в город карту, наши путешественники без труда доехали до отеля, где машина остановилась и уже больше не захотела заводиться. Пришлось втроём, с помощью, вышедшего из отеля на помощь, молодого человека, откатить её в тупик, чтобы она не мешала движению транспорта и не мозолила глаза восхищённым её видом, праздно шатающимся гражданам.
Молодой человек очень быстро оформил документы и, взяв вещи, провёл усталых постояльцев в номера четыре и пять. Памятуя, что он, по своей инициативе, помог парковать машину, немцы дали молодому человеку по три евро. А Изабелла, внимательно посмотрев на симпатичного молодого человека, незаметно от Отто, дала десять евро, а когда все узнали, что молодой человек русский, то добавили столько же, таково их было уважение к этой нации.
- Отдыхайте! – сказал молодой человек. – Ваш врач будет завтра с утра.
- Хорошо! – ответили прибывшие путники, и усталые упали в свои кровати. Отто перед сном всё-таки хлебнул из бутылочки. Заслужил!
***
Коля кое-как прошёл визовый контроль. Его паспорт крутили вверх-вниз и всё сравнивали с настоящим Колей. И всё задавали глупый вопрос:
- Хиппи? Хиппи?
- Нет, нет? – отвечал Коля. – Я певец!
- Я! Я! – кричал немец. – Хиппи!
- Ноу, ноу! – вновь отвечал Коля. – Я певец.
Коля попробовал спеть «Натуральный блондин…» но закашлялся.
- О! Гуд! Зер гуд! – закричал немец. – Русский? Хиппи?
- Да ну тебя! – сказал грустно Коля. – Живот у меня крутит, а то бы я показал вам – так бы дал, что у тебя уши завяли. Давай ставь печать в паспорт, да я пойду искать туалет.
- Болен? – вдруг на чистейшем русском спросил немец.
- Нет-нет! – сообразив, закричал в страхе Коля. – Руки надо помыть. Боюсь инфекции.
- А-а! – сказал немец. – Чистоплюй! Иди!
И громко ударил по паспорту печатью.
На привокзальной площади ему даже не пришлось голосовать. Подскочил весёлый малый в кепке и спросил:
- Тебе куда, хиппи?
- Да не хиппи я.
- А кто?
- Я? Человек!
- Поехали человек. С ветерком прокачу.
- Так тут же очередь?
- Так они, немцы, привыкли в очередях стоять, а мы, русские, без очередей. Поехали. Тебе куда?
- На вокзал.
- А дальше?
- В Баден-Баден.
- И чего вы все туда рванули? Не сезон вроде, не осень. Вот тогда все старпёры со всей Европы съезжаются. Так ты вроде не старпёр. Хиппи и хиппи. Ты лучше скажи, где можно такую причёску сделать? Класс! Дорого?
- В Москве.
- А! Ну там всё дорого.
Ехали весело. Точнее водитель без умолку говорил. Коля узнал, что водителя зовут Сашка, он из Одессы, врач, окончил первый Ленинградский медицинский, жена у него здесь работает, гинеколог, а он вот привык, нравится; где поезд на Баден легко узнать - табло в центре зала, к кассе подойди и скажи «Баден» и всё. У Коли болела голова. Коля хотел в туалет…
Сашка включил магнитофон. В динамиках раздалось: «Натуральный блондин…»
- Вот классный певец. Когда к нам в Германию приедет, обязательно схожу. А моя жена вообще по нему с ума сходит. Тут все женщины от него без ума. Чего не едет?
- Так пока в России деньги ещё не все собраны.
- А, правда, что он с Оксанкой расстался? Ну и правильно. Нахрена ему нужна эта старая вешалка. Вот я тут вёз, тоже в Баден, девчонок – пальчики оближешь. Одна высокая, другая не очень. Я тебе скажу у высокой такие ноги… Но пьяные обе – жуть! Вам русским хорошо – у вас на каждом шагу красавица. А каково нам, немцам?.. Вот вокзал. Пока хиппи.
В поезде к Коле всё подсаживались какие-то тёмные личности, крутили самокрутки и предлагали покурить. Коля отказывался, чем удивлял всех…
В отеле, за стойкой с надписью «Мест нет», сидел молодой симпатичный человек.
- У меня забронирован номер.
- Шестой, - непонятно к чему сказал молодой человек. – Не считая девчонок из моей комнаты.
- Что? – спросил Коля.
- Нет-нет, это я так, про себя. А вы похожи на одного русского певца. Если бы вам волосы обесцветить, то, точно, он.
- А что, эти волосы можно обесцветить?
- Конечно, трудно, но если надо я вам помогу. У меня есть знакомые, они имеют один контрабандный товар. Сто процентов обесцветит любые волосы. Но, к сожалению, он очень редкий и очень дорогой. А так, ну вы, вылитый тот певец. Как это «Натуральный блондин… ля-ля… всем необходим… ля-ля…». Пойдёмте, у вас шестой номер.
Молодой человек, взял вещи Коли и проводил Колю в номер.
- Вам записан врач. Он будет завтра утром. Отдыхайте. Нет, вы так похожи. Вас бы перекрасить. Представляете, какой бы фурор вы здесь, в Бадене, произвели.
- Не забудьте про средство, - сказал Коля и сунул молодому человеку пятёрку.
***
На Чукотке выпал снег. В июле. Шаманка не обманула. Всё прошло гладко: Рома одел расписную малицу, сшитые из меха торбаса-длинные сапоги, по пах, с завязками на поясе, чтобы не упали, положил в мешок деньги и банковские карточки, свой и чужой паспорта, и беспрепятственно, светлой полярной ночью, перебрался на заснеженный берег, вскочил в нарты, ударил длинным хореем оленям в зад и был таков…
Олени до Магадана домчали быстро. Еда была – полтуши сырого оленьего мяса. Котелок был, алюминиевая кружка была, а снега в тундре во все времена полно. Бутылка спирта была, но Рома отхлёбывал своё лекарство. В Магадане, у аэропорта, упряжку оставил, предварительно позвонив начальнику вокзала и передав привет от шаманки Зои. Тот даже прослезился от радости, что услышал про Зою, всё расспрашивал как она, да с кем, и не собирается ли приехать в Магадан. Её здесь очень ждут.
- Нет, уж лучше вы к нам! – сказал Рома и поспешил на самолёт до Новосибирска.
Дальше всё было проще. С Магадана, американский гражданин Джон Сильвер, долетел до Новосибирска. Никто не обращал внимания на его одежду. Таких, как Рома, в малицах, было больше половины пассажиров самолёта. А вот начиная с Новосибирска, все стали заинтересованно смотреть на Рому, показывать пальцем и напевать: «Увезу тебя я в тундру…» В Москве стало ещё трудней – народ толпами ходил за Ромой, мамы поднимали маленьких детей, чтобы те, через головы взрослых, увидели необыкновенное чудо – живого северного человека в национальной одежде. Было жарко и Роме хотелось в туалет. Правда, в малице, как у арабов в рубахе, ходить в туалет легко, – принцип один – сядь на корточки.
Рома взял билет до Франкфурта на чужой паспорт. На пограничном контроле, строгий пограничник спросил:
- Почему вы так одеты, товарищ иностранец?
И получил чёткий ответ:
- Я собираю фольклор самобытных северных народов, а чтобы понять душу народа, надо одеваться как он и есть как он!
- Правильно, товарищ иностранец - умом Россию не понять. Проходите, пожалуйста!
Рома разместился в бизнес-классе. Девушки-стюардессы смотрели на него с восхищением и шептались: «Это, наверное, тот певец?»
- Что будете пить, товарищ оленевод? – спросила симпатичная Маша. А это была она. – Водочки?
- А-а! – махнул рукой Рома. – Давайте водочки.
Самолёт взлетел и мирно гудел моторами.
- А может, вы со мной?
- Нам нельзя. Мы на работе, - сказала Маша. – Ну, если только чуть-чуть. А как вас зовут?
- Джон Сильвер, американец.
- А мы думали вы наш – оленевод.
- Нет, я собираю фольклор северных народов.
- А-а! – сказали девушки. – Как интересно.
Выпивали, тихо переговаривались. Рому после третьей понесло – он, не останавливаясь, врал о быте северных народов, рассказывал байки и анекдоты про чукчей. Девушки сидели и слушали, открыв рот. И тут в салон вышел из кабины пилотов командир корабля.
- О! – закричал он. – Кола Бельды! Такую мать, как давно я тебя не видел. Давай споём «Увезу тебя я в тундру». Моя жена так любит эту песню. А я её наизусть знаю, с тех времён, как летал на Крайнем Севере на «аннушке»…
- Может вы с нами? – сказал Рома.
- Мне нельзя, я за рулём. Ну, если только немного. Эх, если бы, сейчас, спирту, да чистого.
- У меня есть, - сказал Рома, развязал верёвку и стал рыться в своём брезентовом мешке: достал котелок, алюминиевую кружку и вытащил бутылку с наклейкой «Спирт питьевой. 96 градусов».
- Вот это да! – восхищённо воскликнул командир. – Вот какой человек с нами летит!
Командир хлопнул из кружки неразбавленного спирта, выпучил глаза, из которых потекли слёзы, потом резко задышал, понюхал корочку чёрного хлеба и просипел:
- Какая красота! Сразу молодость вспомнил. Вы Кола откуда?
- С Чукотки. Только я не Кола, я Джон Сильвер.
- А какая хрен разница. Вот, однажды, летел я на своей «аннушке» с Певека до Нарьян-Мара, а по дороге мотор заглох, пришлось планировать и садиться на льдину к Папанину.
- Как с Певека до Нарьян-Мара? Такое расстояние даже на этом реактивном самолёте, - Рома постучал по спинке кресла, - не долетишь. Это же почти из одного конца страны в другой. Да и Папанин был до войны.
- Ну, какая разница? Зачем вы меня перебиваете? Вас тогда ещё не было, а я отчётливо помню. Правда, Маша?
- Так точно, командир! – сказала Маша и незаметно помахала пальчиком Роме.
- А ну тогда понятно, - сказал Рома.
- Так куда вы летите, товарищ Кола Бельды?
- В Германию.
- А мы Маша, куда?
- В Германию.
- Вот видите, все летят в Германию.
Чистого спирта командир явно давно не пил, так как на пятом тосте заснул с кружкой в поднятой руке.
Премилые стюардессы с помощью второго пилота унесли командира в кабину. Где он запел «Унесу тебя я в тундру…», потом упал на пол и заснул…
Рома перепутав рюмку с кружкой и хватил «командирского». Болезнь прошла сразу! Всё прошло. Рома запел: «Увезу тебя я в тундру. Увезу к седым снегам…» Он так самозабвенно пел, что во втором салоне раздались аплодисменты и народ повалил брать автографы у знаменитого певца Кола Бельды и фотографироваться с ним. Кроме этого, каждый хотел выпить с певцом рюмку. Рому развезло окончательно.
Когда в динамиках раздался ровный чёткий голос: «Говорит командир корабля…» Рома был почти невменяем. Он рассказывал стюардессам байки о том, что он не певец и даже не американец, что он мультимиллиардер и что у него есть в Англии футбольный клуб, и самая большая яхта в мире, и реактивные самолёты у него есть. «А Катька, - подытожил Рома, - сука и бл…дь!»
На лётное поле он выкатился, упав с трапа. Хорошо, что был в малице – только ушибся.
«Как же он петь-то будет? – сказала сердобольная Маша. – Здесь же так жарко, а он в шубе».
В аэропорту все смотрели на Рому разинув рот. Пограничник ничего не сказал, только пропел на чистом русском: «Увезу тебя я в тундру…» и ударил печатью.
На привокзальной площади начался переполох. Немцы давили друг друга, чтобы увидеть своими глазами живого снежного человека. Рому бы затоптали, но тут подскочил юркий человек в кепке и закричал:
- Разойдитесь, мать вашу! Не видите, от ваших рож человеку плохо. Не дышите вы на него своим перегаром. Пойдём со мной земляк, – и повёл Рому к такси.
Рома не сопротивлялся.
- Тебе куда, земляк?
- В Баден.
- А! И чего все в Баден? Тебе значит на вокзал?
- А отсюда доехать нельзя? Я заплачу.
- Не, поездом будет быстрей и дешевле. Не бойся, мы с земляков лишнее не берём. Я тебя и на поезд посажу. Поехали.
Таксист всю дорогу рассказывал, что-то Роме о себе, но Рома не запомнил. Но таксист и правда, не обманул. Он купил, на Ромины деньги, ему билет до Бадена за пятьсот евро, при стоимости в семьдесят. Проводил в поезд, посадил и даже сунул ему в мешок, где стучались друг о друга кастрюля и алюминиевая кружка, две бутылки пива «Бауман». Поездка на такси до вокзала, с весёлым человеком в кепке, обошлась Роме ещё в триста евро. Рома в вагоне сразу заснул.
Таксист, Сашка подсчитывал барыши и шептал удивлённо: «Может, в России, что-то произошло, коли даже оленеводы из страны бегут?».
К Бадену Рома несколько протрезвел – у него был здоровый организм, да ещё пивка нормального выпил, а не этой российской жидкости от одного животного с длинными ушами, и добрался до отеля без происшествий. Немец-таксист с него денег не взял – всё оглядывался на странного пассажира, а когда Рома разрешил ему себя сфотографировать, готов был сам ему заплатить, но Рома от предложенных денег отказался и, громыхая мешком на плече, как дед Мороз, вошёл в отель.
Молодой человек, сидевший за стойкой с надписью «Мест нет» упал с высокого стула.
- У меня здесь номер забронирован, - на чистом английском сказал Рома.
- Да-да? – проблеял молодой человек. – Конечно. Ваше имя?
- Джон Сильвер, - сказал Рома.
- Да-да! У вас седьмой номер. Пойдёмте, я вас провожу, - а по пути спросил. – А зачем вы так тепло оделись, господин Сильвер?
- Собираю фольклор северных народов, - сказал Рома.
- Понятно, - сказал молодой человек, и подумал: «У нас сегодня какой-то бал-маскарад!» И добавил. - К вам завтра придёт доктор. У вас записано.
Молодой человек помог Роме стянуть, через голову, его необыкновенную одежду, под которой оказался дорогущий костюм, помог снять меховые длинные сапоги, и оказалось, что на ногах у Ромы были туфли из крокодиловой кожи. Рома был так рад окончанию своего путешествия, что не заметил, как сунул молодому человеку «на чай» пятьдесят евро, разделся, принял душ и завалился спать...
***
По дороге на северо-восток Франции, к границе с Германией, двигался монах в коричневом, перевязанном верёвкой, балахоне и с надвинутым на глаза капюшоном. Монах шёл босиком по каменистой дороге и ноги его были сбиты в кровь. Проезжавшие по дороге автомобили сигналили и звали монаха сесть к ним в машины. Давно, много столетий, никто не видел идущего босиком монаха. Они всегда ездили на ослах, повозках, машинах, но только не ходили пешком. И чтобы ещё и босиком!.. Монаха фотографировали, бросали ему хлеб, конфеты, колбасу, бутылки с водой и вином.
Кое-кто говорил, что, наверное, он грешник и теперь замаливает свои грехи. Другие, что он, новый мессия, и как Иисус, идущий на Голгофу, страдает за современные человеческие грехи. Только креста не хватает. Третьи – что скоро наступит конец света, а он, монах – пророк! Его фотографии появились в газетах. Хорошо, что он был в капюшоне. Он был молчалив, и все посчитали, что он немой. А одна из газет написала, что ему, за любовь к Богу, вырвали язык. И целую страницу посвятила тому, как это делалось. Франция ахнула! Церковь Франции была в шоке! Она стала отрицать наличие в её рядах такого монаха. После таких заявлений церкви он стал национальным героем. За ним устремились сотни последователей – они оделись в такие же балахоны, только полегче, а некоторые наоборот, чтобы больше раскаяться, одели тяжёлые цепи. Но все шли босиком. Франция была в шоке и трауре, когда монах, не останавливаясь, пересёк границу и ушёл на территорию Германии. Пока немецкие последователи сообразили, что великий монах может принести славу их стране, тот дошёл до Баден-Бадена, купил в первом же киоске карту этого небольшого городка и пропал в его узеньких улочках…
Молодой человек, сидевший за стойкой с объявлением «Мест нет» увидев вошедшего в отель босоногого монаха с длинным посохом, спрятался за стойку. Он подумал, что перепутав дверь, в отель зашла она… тётка с косой!
- Монах подошёл к стойке, постучал кулаком и сказал на чистом русском языке:
- Эй! Тут есть кто живой?
- Я! – пролепетал, поднимаясь, молодой человек.
- Человече с пути пришёл, - протяжно, как пропел, басом сказал монах. – Принимай, дитя моё. У меня здесь номер забронирован, на имя Жана.
- Да-да! Вот и последний номер занимается. Слава Богу! Мы вас ждём с нетерпением. Прошу, у вас восьмой номер.
Молодой человек проводил монаха в номер. Монах попросил кусок хозяйственного мыла и тазик. У молодого человека всё это нашлось. Он даже принёс монаху корочку хлеба и кружку молока. Монах подарил молодому человеку один евро мелочью, сказав при этом:
- Идите, сын мой. Бог подаст!
Налив горячей воды в тазик, и разведя в нём хозяйственного мыла, он, с блаженством опустил в воду свои разбитые, все в волдырях и мозолях, в запёкшейся крови, ноги!..
***
«Девчонок завтра можно выпускать. Пусть ещё ночку переночуют. Ну и дежурства. Отель заселён - можно и расслабиться. С кем лучше: с брюнеткой или блондинкой? Вот бы с двумя!» - подумал нахально и самоуверенно, сидевший за стойкой с надписью «Мест нет» молодой человек.
Он давно понял не только какой отель эти две симпатичные и не бедные девушки ищут, но и понял, кого они ищут. Он был смышлёный малый. Русская хитрость и немецкая точность определили план дальнейших действий. Он понимал, что так долго продолжаться не может и девушки либо столкнутся с Тайсоном-Джорданом здесь в отеле, либо откажутся от его услуг, попросят любого другого человека, лучше русского и он, за пять евро, тут же пальцем укажет на отель в котором они, за бешенные деньги, снимали даже не комнату – угол!
Молодой человек договорился, дав небольшую взятку, на отличный номер в отеле на соседней улице, после чего сказал девушкам, что он, дав очень большую взятку, что по законам Германии карается тюрьмой, снял для них отличный номер в очень хорошем отеле. Они могут переезжать, а он в это время найдёт их Тайсона. Это, конечно, стоило денег, но девушкам не страшно было тратить деньги, не свои же - Прохора. А у Прохора их было столько, что он вряд ли заметит потери десятка-другого тысяч евро. Ведь они его искали – вон все ноги в мозолях.
Девушки спали вторую ночь в каморке под крышей, счастливые, что завтра они переедут, наконец-то, в нормальные человеческие условия и их страдания закончатся. То, что этот симпатичный, общительный, юркий молодой человек найдёт им Прохора, они даже не сомневались. Они даже подозревали, чем им придётся расплатиться. И не особо возражали.
И, точно, на третий день их страданий, они перешли, пешком, за пять минут, в другой отель, намного более приличный и заселились в красивый и большой прекрасно обустроенный, лучший номер в этой гостинице. Кроме приличных чаевых, молодой человек получил то, что хотел. Благо кровать была огромная, юноша был силён, энергичен и… опытен и доставил обеим девушкам такое удовольствие, что им не пришлось ничего добавлять друг для дружки. Более того они подумали, что любовь между мужчиной и женщиной не так уж и плоха. И ничего молодому человеку не пришлось платить. Девушки не были проститутками. Они сами, хотя он и отнекивался, к обоюдному удовольствию, заставили его принять в дар небольшую, по их меркам, сумму денег. Чего жалеть, не свои денежки - Прохора.
Юноша пообещал, что он бросит работу и найдёт, в течение двух дней, их Тайсона, во чтобы ему это не обошлось, в денежном выражении, конечно, а также пообещал сводить девушек в знаменитое на весь мир казино Баден-Бадена…
Что значит смесь немца с русским!..
4
На следующий день всех, каждого по отдельности, посетил доктор. Все проживающие перешли в разряд пациентов, а из пациентов в больных. В гостинице не стало здоровых людей – все стали больными. Это же так просто – вспомните, когда вы заходите в любую российскую поликлинику, тысячи болезней хватают вас за голову, горло, сердце, почки, живот, ноги. Вы понимаете, что сейчас вы загнётесь. И это абсолютно не зависит от того, стоит в коридоре сломанный стул или шикарный диван. Это воздух такой – воздух болезней и страха.
И прибывшие на лечение стали испытывать страх.
Доктора звали «доктор И», от сокращённого Иванов, он был русским, приехал сюда, как он сказал: «Попрактиковаться, чтобы не забыть навыки во время отпуска». Это был высокий, стройный мужчина, с короткой причёской, аккуратными усами и, очень подвижными, длинными пальцами. На вид ему было лет пятьдесят с хвостиком. И, главное, он был врачом очень редкой специальности – проктологом. Это тот доктор, который лечит то, что у людей внизу и сзади. Если бы у этого доктора был всего один палец – указательный и на одной руке, то и тогда он бы мог лечить людей. Простой палец, но дороже золота - золотой палец!
Доктор И сказал, что он будет всех лечить, так как их болезнь - его профиль и спросил, каждого по отдельности:
- Будем лечиться?
Все ответили, каждый по отдельности:
- Да.
Правда, Отто с грустью, а Прохор со страхом.
У первого было мало денег, и он был нищ, как церковная крыса, а у Прохора, у мультимиллиардера Прохора, денег не было совсем.
- Прежде чем начать лечение необходимо вас всесторонне осмотреть, - сказал доктор И.
Все задрожали, но покорились, так как понимали, что осмотр – это ещё не лечение.
Доктор И стал осматривать своих больных: он смотрел их стоя, лёжа, сидя, наклонял вперед и назад, слушал их сердце, лёгкие и даже живот, в котором раздавались урчащие звуки, но когда он у них посмотрел, одев перчатку, и смазав свой золотой палец вазелином, в одно место сзади, все поняли, что это настоящий доктор и что очень хорошо, что они не стали делать эти процедуры дома, в Москве.
Процедура была необычной. Не для всех. Кто-то получил удовольствие. Кто-то как Жан, не проронил ни слова, только скрипел зубами. Настя захихикала, а Коля заплакал и сказал:
- Меня лишили девственности!
- То ли ещё будет, - философски заметил доктор И.
Доктор И после процедуры внимательно и с любовью смотрел на свой длинный палец, в перчатке и приговаривал: «Очень хорошо! Вам необходима колоноскопия. Будем лечиться? Вот расценки за лечение. Откажетесь – хуже будет».
Для богатого человека, в России ли, в Европе ли, эти цены были сущие копейки. Ну, цифры с ноликами. Но Отто впал в панику, а Прохор сник.
Однако Отто получил восьмидесятипроцентную скидку, как государственный служащий, получающий зарплату равную пособию по безработице. Отто мог получить лечение и бесплатно – все его расходы были вложены в цены медицинской помощи оказываемой другим, но доктора чтили законы Германии превыше всего - только скидка. В России такого, как Отто просто бы на порог не пустили!
А вот с Прохором было намного хуже. Когда он попросил доктора И отпустить ему лечение в долг, то получил ответ, что медицина не церковь и неужели у известного баскетболиста Сабониса нет денег?
- Почему вы решили, что я Сабонис?
- Я учился в первом Ленинградском медицинском и смотрел все матчи между питерским «Спартаком» и каунасским »Жальгирисом». Неужели у такого известного человека нет друзей? А лечится вам просто необходимо. Вы пока порешайте ваш финансовый вопрос, а я подумаю. Хорошо?
Не мог же доктор вот так сразу, и отказать такому известному человеку, как Сабонис, пусть даже он числится каким-то Джорданом. Не солидно – приходится держать марку советского врача.
Доктор И ушёл к другим своим пациентам, а Прохор стоял абсолютно опустошённый. Друзей не было! Вот судьба!
Но судьба не всегда злодейка, и не всегда поворачивается к нам задом!
В дверь номера Прохора аккуратно постучали и в номер, после разрешения войти, вошёл молодой человек, который сидел в холле за стойкой с надписью «Мест нет».
- Товарищ Тайсон, вам просили передать, - и положил перед Прохором пакет и мобильный телефон. Прохор открыл пакет - в нём было двадцать пять тысяч евро и несколько банковских карточек.
- Откуда? – сказал радостно, изумлённый Прохор.
И молодой человек рассказал, как две девушки и он искали его два дня, а потом ещё день он один. И он, всё-таки, обойдя весь город, высчитал, что Джордан – это и есть Тайсон. Он, с огромным трудом, давая очень большие взятки, поселил девушек недалеко, в другой гостинице. Узнав, что он нашёл его, они передали для Тайсона эти деньги и телефон. И просили передать, что они придут к Тайсону, как только он им позвонит. Что они не хотели бы мешать его лечению. Молодой человек не упомянул, что девушки наградили его приличной суммой денег, за то, что он нашёл Прохора.
Ура! – закричал Прохор и подпрыгнул, ударившись головой о потолок. – Молодой человек вы спасли меня!
И Прохор, не задумываясь, вытащил из пакета тысячу евро и передал молодому человеку - тот стал отнекиваться.
- И не вздумайте упираться. Я обижусь. Как вас зовут?
- Александр, - сказал молодой человек.
- Ещё раз, Александр, спасибо - вы спасли мне жизнь. Можно вас попросить вернуть ко мне этого знаменитого доктора.
- Да, конечно, - сказал Александр и быстро вышел.
Вопрос с лечением Прохора был решён.
Молодой человек давно догадался, что Джордан-Тайсон – знаменитый русский миллиардер Прохор. Как ни как, а он учился на последнем курсе в Нюрнбергском университете и изучал не немецкую литературу, а экономику. Но, как умный человек, он молчал, понимая, что, иногда - «молчание–золото».
Доктор И, работал индивидуально, без медсестёр. Он сам раздал всем таблетки, сказав, что он не выписывает рецептов, чтобы не компрометировать и сохранять инкогнито своих пациентов. «Завтра вам будут делать колоноскопию», - сказал он, каждому в отдельности.
Все заволновались. Каждый в отдельности.
Колоноскопию делал доктор Си, сокращённое от Сидоров. Он тоже приехал в Германию на период своего отпуска, «чтобы не растерять квалификацию». Доктор И сказал, что это один из лучших врачей-эндоскопистов в России. Доктор Си был седоватый, небольшого роста мужчина в очках, через которые на мир смотрели умные, смеющиеся, хитрые, русские, серые глаза.
Доктор Си притащил, какой-то жужжащий аппарат с гибким длинным, чёрным шлангом и светом на конце. Он так далеко вставлял свой шланг, снизу, во внутрь тел своих пациентов, что было ощущение, что он смотрит не кишки, а гланды. Он во время процедуры всё повторял: «Очень хорошо! Чудесненько! А это что у нас – полипчик? Нет – какашка. У, какая тут розовенькая слизистая, красавица… а это что – полипчик? Нет – опять какашка. Плохо подготовились батенька, придётся повторно смотреть». Особенно тщательно и долго он осматривал Настю. Доктор И, кстати, тоже. Процедура была не из лёгких. Лучше всех её выдержали Сильвер и Жан. Насте и Генриху назначили повторную колоноскопию. Генриху, за то, что он денежный мешок, а Насте… уж больно она стонала… Коле в повторной оказали – он и на первой так плакал, как будто его на кол посадили.
- Так, - после исследования шлангом, каждому в отдельности, сказал доктор Си. – Будем лечиться. Не переживайте. Конечно у вас тяжёлая форма воспаления, но не зря же мы с доктором И выпускники старой, советской, медицинской, питерской школы. И не таких «оттуда» (Показал пальцем куда-то вверх.) вытаскивали.
И все больные, каждый в отдельности, поняли, что они попали к настоящим докторам. А уж о врачебной тайне не стоило, и беспокоиться: как-никак, но эти доктора давали клятву советского врача, а не какого-то непонятного, российского. В медицине, как в хорошем коньяке – чем старше, тем лучше!..
Выяснилось, что доктор И и доктор Си окончили один курс первого Ленинградского медицинского института, и даже жили в одной комнате в общежитии на Петроградской набережной.
Лечение началось!..
Отель превратился в полевой госпиталь. Вход для простых граждан был закрыт. Грозная вывеска «Мест нет», уже на трёх языках, перекочевала со стойки на улицу. На двери повесили амбарный замок. Вход был только с чёрного входа. Конспирация была полной!..
Граждане не больные, чтобы не заболеть побежали. Ксения и Изабелла, чтобы не видеть всех этих страшных процедур переселились, с помощью вездесущего Александра, в другой очень дорогой отель. Расходы за Изабеллу взял на себя Вилли Блюм, он же Генрих Бауман. Аня с Яной и не собирались жить в этом «заразном отделении».
Лечение было очень разнообразным. Что значит советская, питерская школа!
С утра Доктор И и доктор Си делали обход больных. Для конспирации медсестёр не привлекали. Лишние руки, как лишние уши. За конспирацию в счета была внесена отдельная денежная надбавка, называвшаяся «за сложность». Доктора умели делать всё сами, включая некоторые, далеко не врачебные процедуры.
Всё было расписано по минутам.
После утреннего обхода больным ставились большие сифонные клизмы. Это когда в пациента вливают ведро воды с солью, а потом оно из него само выливается с такой скоростью, что создаётся реактивная тяга и больной парит над унитазом. Больные в этот момент испытывали необыкновенное чувство невесомости. И так несколько раз, как высказывались доктора: «До воды, чистой, как слеза ребёнка». Всех больше воды приходилось вливать в Прохора – длинный, пока наполнится.
После клизмы больным хотелось петьь – так было легко! Коля пел.
После сифонной клизмы больным ставились капельницы с физиологическим раствором, разбавленным витаминами. Капельницы стойко переносили Володя Танин, Прохор и Жан. Настя с Колей, что значит люди искусства, закатывали глазки в обмороке, Генрих и Отто ругались непереводимо – по-немецки.
Во второй половине дня, в бой вступало главное лечебное оружие – медицинские пиявки. Доктор И считал их лучшим средством от всех болезней! Они, с его слов, забирали у больных отравленную кровь. Чувствовалась питерская школа! Пиявки вцеплялись в живот и так напивались «отравленной крови», что превращались в сосиски и сами собой отпадали, после чего их складывали в специально привезённую из России трёхлитровую банку, наполненную, из России же привезённым, специальным раствором. Так было сказано больным. И это учитывалось в стоимости лечения. «Как же нам повезло!» - думали больные, каждый по отдельности.
Вечером больные получали ещё одну клизму, но уже поменьше, всего на несколько литров. В семь часов вечера процедуры прекращались, и наступал перерыв в лечении до следующего утра. Наступало время отдыха, когда разрешалось родственникам навещать больных. Родственники должны были, в целях гигиены, одевать в холле отеля халаты, маски и бахилы на ноги. А самим больным, после всех процедур, разрешалось ходить. Но они старались лежать или спать. В холле гостиницы была развернута небольшая столовая-кухня, где готовились протёртые супы, морсы, компоты и уха. Всё делалось по специальным рецептам докторов. Готовил, оставшийся без работы, Александр.
Настю, Прохора и Отто кормили с ложечки, приходившие в отель через чёрный ход Ксюша, Изабелла и Аня с Яной. Всех остальных кормил Александр. Он, конечно, хотел участвовать и в медицинских процедурах, но доктор И сказал, как отрезал: «У вас, молодой человек, нет специального образования и диплома, а мы с доктором Си не можем нарушать суровые немецкие законы. Это не Россия. Да и что скажет ваш отец, если узнает, что мы допустили вас до святая святых питерской медицинской школы – клизм, а уж о пиявках и говорить не приходится!»
Оказалось, что отец молодого человека тоже учился в первом Ленинградском медицинском институте, на одном курсе с докторами И и Си, жил с ними в одной комнате в общежитии на Петроградской набережной, и работал где-то на далёком суровом, безмолвном и безлюдном Крайнем Севере, каким-то большим медицинским начальником. И, конечно, если бы он узнал, что его сын, не имея диплома, занимается лечением больных, бы был крайне недоволен и высказал бы своё возмущение докторам И и Си, а ещё, не дай Бог, как честный медицинский руководитель, старой советской закалки, мог бы сообщить о вопиющих нарушениях медицинской практики куда следует.
Так что Александру досталась почётная профессия санитара. Он убирал за больными горшки, кормил их, мыл посуду и готовил такую вкусную медицинскую еду. Сутками работал. Конечно, не бесплатно. Его нынешняя зарплата превышала зарплату российского врача в несколько десятков раз. Сколько получали доктора, неизвестно…
Через три дня интенсивного лечения всех шатало! Все стали необыкновенно стройными. У всех появился необыкновенный, яркий блеск в глазах.
Ксения, Изабелла и Аня с Яной, увидев такой необыкновенный эффект, стали умолять докторов включить их в программу лечения. Но доктор И был неумолим. «Только после всех обязательных обследований! Может быть, у вас есть противопоказания?» - сказал он. По вопросу оплаты у Яны с Аней проблем не было – их взял на себя Прохор. За Изабеллу вступился Генрих Бауман, он же Вилли Блюм, и заверил, что оплатит все расходы.
Изабелла стала получать процедуры в номере Отто, Ксения в номере Анастасии, что было крайне неудобно, так как они всё время ругались и смеялись друг над другом, особенно, когда им делали клизмы. А вот Ане и Яне хотелось лечь в номер Прохора, но, во-первых, он был на них несколько обижен, во-вторых, он всё вспоминал необыкновенную девушку – стюардессу Машу и решил быть ей верен, а в третьих, он просто их стеснялся. Выход нашли – девушки получали лечение в каморке Александра, из которой вынесли стол и стул, а кровать сдвинули на середину. Когда им делали капельницы, то они лежали спиной друг к другу, когда клизмы – лицом к лицу. Александр сдал им свою каморку, как два номера люкс. Прохор всё оплатил. Александр кормил их с ложечки.
Ну, какая женщина, кроме русской, может ради красоты пойти на любые пытки, любые страдания? Только русская! А почему? Потому что только русская женщина, будучи красивой от природы, хочет быть ещё привлекательнее, ещё красивее. Ну как вы сделаете красивой англичанку? А немку? А француженку? Никак и никогда. И всё потому, что в них нет природной красоты. Может быть, когда-нибудь, много столетий назад и была, да сплыла. Ради красоты надо было каждую неделю в баню ходить, а не одеколончиком от себя вонь отбивать! Красота она и в чистоте тоже!.. Да на Руси всегда преклонялись перед женской красотой. Она у русских женщин в генах. За красоту не убивали, не жгли, не топили и ведьмами не обзывали. Боготворили красоту!..
У Александра скопилось так много денег, что железная банка, под скрипящей половицей в углу каморки, куда он складывал крохи, получаемые за свою работу в отеле, откладывая эти деньги на учёбу, быстро наполнилась. Он стал волноваться за её сохранность, особенно, когда каморку сдал. Поэтому, он нашёл, то ли на свалке, то ли стырил в местном музее, немецкий плоский заплечный ранец времён первой мировой войны, нашил на него красный крест и, положив в него банку, носил его на спине, поверх белого халата. Он так и выглядел: медицинский белый халат с завязками на спине и закатанными рукавами, колпак, маска и заплечный ранец. Ранец было очень удобно носить - он не мешал работать… Все думали, что у него там бинты и лекарства для экстренной помощи, ну что-то на вроде ходячей аптечки.
К шестому дню все стали не только необыкновенно стройными, но и загорелыми: санитар Александр включал бактерицидную лампу в присутствии пациентов, продав им при этом, чтобы они не испортили глаза, очки от солнца, производства Китай, как фирменные, от Дольче и Габано. «Это необходимо, - сказал он, - по медицинским показаниям, для вашей безопасности». Все очень боялись за свою безопасность…
Особенно хороший загар появился у испанки Изабеллы, чем она не преминула похвастаться, выхаживая по коридорам в коротком халатике и заглядывая к больному Генриху; хуже всех у Ксении, зато у неё облупился нос. И она этим очень гордилась.
В этот, шестой день, произошло событие, которое, иногда, переворачивает человеческую судьбу.
Больные потихоньку втянувшись в процедуры, почувствовав необыкновенную лёгкость, стали выходить из своих номеров, гулять по коридорам и по лестнице. Анастасия, придерживаемая Ксенией, а, может наоборот, столкнулись с идущим, одиноким Генрихом. Генрих, увидев женщин заверещал: «Богиня! Фемида! Божественная! Где ты была всё это время? О, мой Бог!» Анастасия подумала, что эти слова направлены, конечно, к ней и направилась к немцу, чтобы получить ещё одну порцию ласковых слов. Но, Генрих, даже не обратил внимания на Настю! Взгляд, полный любви, был устремлён на Ксюшу.
Никогда ещё в своей жизни, Ксюша не чувствовала себя такой полной дурой, от такой необыкновенной любви, обращённой к ней, со стороны мужчины. Глаза Генриха были наполнены слезами. Он что-то бессвязно лепетал о божественности и любви. Потом протянул руку и сказал: «Вилли, то есть Генрих». – «Ксения» - ответила смущённая Ксения и сделала небольшой реверанс, чтобы Вилли-Генрих мог заглянуть в разрез халата и понять, что у неё там что-то есть. После чего они взялись за руки и пошли на первый этаж, в столовую, есть то, что приготовил больным, по рецептам докторов, санитар Александр. Обоим, оказывается, был назначен один и тот же медицинский диетический стол. Знак судьбы! Впрочем, им было всё равно. Если бы в этот момент им дали яд – они бы, не заметив, его выпили!
Такова бывает сила любви!..
Настя, лишившись опоры со стороны Ксении, держась за стеночку, пошла, огорчённая, в свой номер. Увидев это, проходивший мимо санитар Александр, поднял Настю на руки и отнёс её в её номер на кровать, где она стала горько плакать, кляня судьбу и предательницу Ксюху. Молодой человек, сбросив ранец, как мог её утешал…
На следующий день, Ксения перешла жить в номер Генриха. Далеко от России, в Германии, стала зарождаться новая ячейка общества!..
***
Александр обещание своё выполнил. Он пришёл к страдающему Коле и показал ему большой флакон, на криво приклеенной наклейке которого, красовалась самая знаменитая в мире крашеная блондинка всех времён и народов, Мэрилин Монро.
- Поможет? – со страхом и надеждой спросил Коля.
- Железно! Опробовано на сотнях французов и испанцах. Особая разработка военных из ЮАР.
- А почему ЮАР, там же белые?
- Нет, там негры. Их перекрашивали в блондинов.
- Здорово! Давайте, скорей! – воскликнул Коля.
Александр, как заправский парикмахер, намазал волосы Коли пахучей, шипящей жидкостью, надел полиэтиленовый мешок на Колину голову и строго сказал:
- Глаза не открывать, а то без глаз останетесь. Эту жидкость с успехом юаровцы применяли против жителей соседних государств – подбрасывали в бутылках местным повстанцам, а те выпивали и умирали в страшных муках!
- О, Господи! Зачем я согласился?
- Не открывайте глаза, а я пока пойду, покурю.
- Курите здесь. Мне страшно одному. У меня клаустрофобия. Как закрываю глаза, так и наступает.
- Не положено с клиентами пить, курить и… прочее. Я и так могу лишиться своего места, если моё руководство узнает, что я вам помогаю в таком деликатном деле.
Александр очень надеялся такими словами поднять свой престиж – повысить стоимость услуги.
- Понимаю! – сказал взволнованный Коля.
Через полчаса пакет был снят, на голову вылито ведро воды и Коля, с закрытыми глазами был подведён к зеркалу.
- Можете открыть глаза! – торжественно произнёс Александр.
Коля, со страхом, приоткрыл один глаз, потом, удивлённо второй и произнёс восхищённо:
О-о-о!
И заплакал.
Александр ждал награды и дождался. Коля поворачивался по оси, любуясь своим отображением в зеркале. Потом удивлённо посмотрел на Александра и сказал:
- А! Молодой человек, прилетайте в Москву, и я проведу вас на мой концерт. Спасибо вам.
И отвернулся к зеркалу, припевая: «Натуральный блондин, а-а…»
Александр ушёл из номера, как оплёванный.
Не всё коту масленица.
Хорошо, что расходы были копеечные – всего-то купить, у вьетнамцев, за один евро средство для обесцвечивания волос. Раствор перекиси водорода.
Но всё равно неприятно!
***
Душа Коли пела. Он здоровый. Он, после покраски, вылитый Коля. Его все узнают. Коля, одел свой школьный костюм, который стал ему мал, вышел в коридор и стал прохаживаться и напевать песни из своего репертуара. Угрюмый санитар сидел за стойкой и пришивал оторвавшийся красный крест на своём ранце, и время от времени недобро поглядывал на Колю.
Прошли два немца: толстый и тонкий. Затем две девушки, которые вышли из первого номера. Они внимательно посмотрели на Колю. Потом одна что-то прошептала на ухо другой, та ответила: «Похож», и они весело смеясь пошли разговаривать с санитаром.
Коля ходил и напевал. Он чувствовал, своим новым здоровым организмом чувствовал, что что-то должно с ним произойти. Так бывает у молодых людей в предчувствии любви – гормоны шалят!
Следующей была, вышедшая из пятого номера, симпатичная брюнетка. Она внимательно посмотрела на Колю, особенно на его костюм и сказала:
- Школьник? Двоечник? Фу. А такой симпатичный.
И побежала догонять двух немцев.
И тут из второго номера вышли богиня Анастасия и божественная Ксюша. Они удивлённо уставились на Колю и воскликнули утвердительно-вопросительно:
- Коля!?
- Ксюшенька, Настенька! – запел Коля.
И все стали обниматься и целоваться.
- Коля! – вновь сказала Настя. – Как ты похудел? Такой стройный!
- Ах, Настя! Я такого натерпелся, – сказал Коля, и слёзы навернулись на его глаза.
- Так, вы здесь поплачьте, а мне надо к моему Фрицу, - сказала Ксюша.
Коля и Настя даже не услышали, что сказала Ксюша, и не заметили её ухода. Ксюша отошла, повернулась, посмотрела на парочку, улыбнулась, покачала головой и, повертев пальчиком около виска, побежала за влюблённым в неё Генрихом.
Молния любви сверкнула между молодыми людьми, Коля забыл свои страдания и свою бывшую любовь – Оксану, а Настя вмиг перестала вспоминать своего родного бывшего мужа. Они видели только друг друга, взгляды их встретились и губы прошептали: «Как долго я тебя ждала!» - «Как долго я тебя ждал!» И взявшись за руки, они ушли в номер Коли.
Ах, любовь, что ты делаешь с людьми!..
***
На девятый день доктор И объявил, что лечение окончено и предоставил своим пациентам счета с большим количеством ноликов, которые были тут же оплачены с приличной премией. Доктор И, также спросил кому из пациентов нужна справка о проведённом лечении. Все отказались.
Все радовались, что они живы. Грустили, что курс лечения закончен и, что жалко расставаться с такими замечательными докторами. Они хотели купить докторам цветы, но Ксюша уговорила не делать этого. «У русских, - сказала она, - не принято дарить врачам-мужчинам цветы. Они считают это оскорблением. Минимум коньяк, а лучше конверт». Выбрали конверт.
Больше всех радовался и больше всех огорчался окончанию лечения Отто. Даже восьмидесятипроцентная скидка нанесла такую огромную непоправимую брешь в его бюджете, что его корабль тонул. Конечно, хорошо, что лечение Изабеллы оплатил Генрих. Но Изабелла порывалась отблагодарить Генриха. А как может отблагодарить женщина мужчину? Отто страдал, и только внезапная возникшая любовь Генриха к этой «костлявой» русской, как говорила, обиженная таким поворотом судьбы, Изабелла, спасла Отто от позора. Денег не было и Отто пришлось, с помощью вездесущего Александра, продать свой «Трабант». Всё равно, даже отдохнув, конь не заводился, а искать мастерскую, а тем более уникальные детали к этому чуду восточной Германии было просто глупо. Отто с тяжёлым сердцем и со слезами простился со своей машиной. Изабелла предлагала продать железного коня Вилли Блюму, но гордый Отто отказался. Они же не знали, что это сам Генрих Бауман, а то могли бы и поторговаться и даже возможная измена Изабеллы не задела бы так чувства Отто. Машину купил какой-то ценитель раритетов. Александр получил, пусть небольшой, но свой процент за посредничество, Отто наличные деньги. Доктора оплату своих счетов. Деньги закончились. Отто сидел в своём номере и перебирал вещи – что бы ещё продать и понимал, что надо ехать домой. Но Изабелла? Изабелла радовалась своей приобретённой великолепной стройной фигуре и загару знойной красавицы. Ей хотелось петь, танцевать и пить шампанское. Ах, если бы не эта «костлявая русская»? И что в ней нашёл этот большой и явно не бедный немец Вилли Блюм? Она никуда не хотела ехать – она хотела поиграть в казино! И вообще у неё зародилась мысль – а не ошиблась ли она с этим Отто?
Доктора И и Си сложили свои пожитки в сумки, переоделись в приличные костюмы с бабочками на шее, и пошли в знаменитое на весь мир Баденское казино.
Как и положено, со студенческих лет, со стройотрядовских шальных денег, они с лёгкостью проиграли двадцать процентов заработанных с таким трудом денег, потом отыгрались в ноль, и вновь проиграли те же двадцать процентов. Не стали больше испытывать судьбу и плюнув на сверкающий пол казино, сложили остатки денег в мешок, поехали, через Франкфурт, домой в Питер. Си, правда, предложил продлить лечение на один-два дня – предлог плохие последние анализы, которые только-только пришли из лаборатории Парижа. Но доктор И его остановил сказав: «Дорогой коллега Си, эти люди принесли нам не, сколько деньги, но славу. А слава дороже любых денег!» Они ещё не знали, как близки были к этой истине.
Они опоздали на рейс в Петербург и решили лететь домой через Москву, но перед этим перекурить а, так как в здании аэропорта курить не разрешалось, то вышли на привокзальную площадь. К ним тут же подскочил таксист в кепке и прокричал:
- Вам куда мужики? Дешевле, чем у немцев в два раза… – и осёкся. – Вот это да - И и Си!
- Ты, посмотри – Сашка! – сказал И, и все трое обнялись. – Ты то, чего здесь делаешь?
- Работаю таксистом.
- А где жена, Татьяна?
- У неё уже своя гинекологическая клиника.
- А ты чего?
- А я, с того времени, как в девяностых мы убежали из страны, всё за баранкой. Нахрена мне их немецкая медицина с её ответственностью. Здесь же Германия, не Россия.
- Да мы уже поняли, какие здесь суровые законы, а медицина… - засмеялись И и Си.
- Ну а вы где? Здесь, какими судьбами?
- Да так - ездили в Баден водички попить. А работаем врачами, всё там же в Питере.
- И не надоело эту нищую лямку тянуть. Вот я на русских здесь заработал за несколько дней несколько тысяч! – расхвастался Сашка.
- Конечно, Европа! Куда нам сиволапым, – сказал И.
- Ну и куда летите?
- Хотели в Питер, да опоздали, решили через Москву.
- Да, не повезло – лишние деньги тратить.
- Что делать? Судьба – злодейка!..
- А я вот часто, - с грустью сказал Сашка, - вспоминаю институт и общагу, как-никак мы с вами в соседних комнатах жили. Танька, как вспомнит – плачет.
- Так взяли бы, да и приехали...
«И» не договорил. Судьба не всегда - злодейка. Иногда, она, так красиво поворачивается вокруг оси, что показывает своё прекрасное личико и белозубую улыбку.
В телефоне И раздался звонок.
Звонили из Парижа. Руководство величайшего мирового театра «Гранд Опера» слёзно просило докторов прилететь к ним, в Париж, и пролечить, их удивительным методом, потерявшую голос всемирно известную оперную диву. Все расходы будут компенсированы. Гостиница - лучшая в городе, уже забронирована. Стоимость лечения будет оплачена. Сумма не ограничена. Единственная просьба – конфиденциальность лечения.
- Откуда о нас такие сведения? – спросил ошарашенный И.
- Из Германии. Больше сказать ничего не можем. Прилетите?
- Хорошо! Мы сейчас вылетаем, – ответил доктор И, и отключив телефон, спросил у Си. – Доктор Си твоя аппаратура в порядке?
- Хоть сейчас включу.
- Сколько ещё надо, чтобы оголодали наши пиявки?
- Часов пять.
- Тогда всё меняется – мы летим в Париж! Нас там очень ждут!
- Объясните ребята, почему в Париж? Причём здесь пиявки? – удивлённо смотрел на своих студенческих товарищей таксист Сашка.
- Тебе, Сашка, этого не понять. Онемечился ты! Пока! Приезжай в Питер – пивка с водочкой попьём, матом поругаемся, тогда и поймёшь, какая в России наступила новая жизнь!
- Договорились. Телефон дайте.
Так судьба развернула докторов от встречи со знаменитым командиром воздушного судна. Вот и не верь в судьбу!..
А Париж прекрасный город!..
5
Когда человек, после долгой и продолжительной болезни, не уходит в мир иной, у него появляется такая жажда к жизни, в нём просыпается такой авантюризм.
Первым сорвался Рома. Рома, благодаря своей редчайшей национальности, был крайне осторожным в манипуляциях с деньгами, особенно, своими, кровными. Когда был трезв, конечно. Эту способность присваивать государственные деньги он воспитал в себе с сиротского детства. Так в стране, которой он жил, считалось и считается, что государственное – значит ничьё! Или твоё! А так на Рому посмотришь со стороны – тихий, засыпающий на ходу, человек. Но под этой маской фальшивого сна срывался математически выверенный ум и анализ. И осторожность! Но Рома, выздоравливая, накопил внутри себя такой сгусток энергии, что когда понял, что он не умрёт, и все его миллиарды принадлежат только ему (Катька-то, дура, сбежала!), этот кусок критической энергии потребовал выхода, и Рома, тайно, договорившись с санитаром Александром, что тот откроет чёрный вход, за взятку, конечно, решил «сходить в самоволку» в город.
Всё было разыграно, как по нотам. Поздно вечером, Рома, в своих вытянутых пузырями на коленях спортивных штанах и майке, прохаживался, как бы от нечего делать по коридору гостиницы и, поняв, что за ним никто не следит, шмыгнул к чёрному входу. Здесь, заранее, в урне для окурков, были спрятана рубашка, брюки, ботинки и его великолепная расписная меховая малица. И бабочка была припасена. А зачем? Так Рома решил пойти в казино, а туда без галстука не пускают! Конспирация была на высоте! Рома переоделся – санитар Александр открыл дверь чёрного входа и получил в карман конверт. Рома вышел в тёплую, черную, звёздную ночь. Рома вышел в жизнь!
Он знал, где находится знаменитое казино – он там несколько раз бывал и даже имел платиновую карточку этого заведения. Но тогда он был в казино открыто, как русский миллиардер и губернатор. Все русские губернаторы считали нормой посиживать и проигрывать государственные деньги в казино Баден-Бадена, Монте-Карло. Макао и Лас Вегас они не признавали – шумно, много бедных старух и стариков дёргающих ручки «одноруких бандитов».
Рома одел малицу, потому что понимал – если его узнают, ему будет «крышка», такого Канцлер не простит. А так, в малице…
Он ушёл играть! Он не мог перебороть этот внутренний сгусток энергии, это внутреннее «Я», которое кричало: «Иди! Играй!» И даже осторожность не возражала и только шептала: «Маскируйся!»
Рому не интересовали интерьеры всемирно известного казино, его не интересовали залы Блэк Джека и покера, и уж тем более слот-машин. Его тянула к себе вращающаяся судьба – рулетка.
Увидев Рому, точнее человека в необыкновенной одежде, охрана на входе разинула рты и только спросила: «Есть ли у вас галстук?», на что Рома показал в вырезе малицы бабочку. Швейцар заискивающе показал, как пройти в гардероб, но Рома не посмотрел в его сторону. Роме даже не предложили подписать обязательный договор, в котором говорилось, что в случае чего, Рома не имеет к казино никаких претензий. Как можно спрашивать паспортные данные и подписывать какой-то договор у джентльмена в такой меховой накидке и таких ботинках?
Принимавший в этот момент каких-то высоких гостей президент казино, вдруг обратил внимание, что его никто не слушает и все смотрят куда-то в сторону входа, повернулся, прервал свою высокопарную речь и, не обращая внимания на герцогов и герцогинь, и других граждан голубых кровей, которым он в миллионный раз рассказывал историю этого казино, подбежал к Роме и заискивающе спросил:
- Как вас представить?
- Чук и Гек, - ответил Рома.
«Это, наверное, какой-то полярный шейх?» - подумал президент и поклонился ниже обычного, почти в пояс.
Рома понял – его не узнали!
- Вы у нас раньше бывали? Вам рассказать историю нашего казино?
- Я пришёл играть, а не слушать сказки! – сказал Рома, голосом нетерпящим возражений.
- Может быть вам нужна помощь?
- Вот прилип, как банный лист. Отстань! – сказал Рома и, отодвинув грациозным движением президента, пошёл в зал рулеток.
- Кто это? – спросили президента герцоги и герцогини.
- Северный шейх!
- А-а-а! – сказали граждане голубых кровей, и пошли прямые, как палки, шаркающей походкой в зал рулеток. У каждого из них было по необходимому для игры пять евро.
Рома купил одну фишку. Для него не был важен проигрыш-выигрыш. Важна была она – игра!
Он сел за столик в углу зала и начал играть с самой маленькой ставки в пять евро. За столом сидело несколько человек, среди которых выделялись две симпатичные, но очень пьяные девушки. Они не глядя ставили ставки, смеялись и целовались друг с другом. «Симпатичные, - подумал Рома. - Особенно брюнетка. Где-то я их видел, только где? Русские – точно!»
А две русских девушки Аня и Яна, а это были они, строили глазки Роме, и одна другой сказала:
- Где-то я этого оленевода видела? Кола Бельды! Сейчас, петь будет.
И обе заразительно и пьяно засмеялись…
Через несколько бросков и стольких же падений маленького беленького шарика, перед Ромой лежала горка фишек стоимостью в несколько тысяч евро.
Душа Ромы пела, нет, не от того, что он выиграл – он всегда выигрывал, без всяких заклинаний, глупых математических расчётов и прочей белиберды. Душа пела от счастья, что он жив!
Рома, со дня продажи первых сваренных в тазу джинс, тогда, в Ленинграде, когда его, с другом Борей, спасла от бесславной смерти от поноса, старая бабка, знал, что для чего-то особого, необыкновенного, Бог оставил его на этом свете.
И ещё Рома знал, что деньги идут к деньгам.
А Фёдор Михайлович явно этого не знал, когда смотрел на вращающееся маленькое колесо, здесь, в Баден-Бадене и просаживал всё состояние своей жены. Достоевский был игрок! А Рома нет! Рома был еврей!
Бедные герцогини и герцоги, проигрывали свои единственные пять евро из тех миллионов, которые их папы и мамы, бабушки и дедушки оставили здесь, в этом знаменитом на весь мир казино. Они водили шершавыми языками по вставным челюстям выскребая крошки вечернего печенья, что им подают в доме престарелых. У них давно уже не было замков и вилл. Эти замки и виллы скупили Ромы и Бори, новые баловни судьбы, новые русские, новые хозяева жизни.
Рома сидел перед кучкой фишек и вдыхал запах денег! До чего же хорошо жить!
И он решил поставить все фишки ещё один раз. Насладиться до конца. Он поставил все фишки на число «пять» и в этот момент услышал сзади очаровательный голосок:
- Все говорят, что его Канцлер, в наказание за Лондон, отправил на Чукотку, а он вот где – в казино! Здравствуй Рома!
Рома похолодел, пот побежал по спине, он медленно обернулся – на него смотрела улыбающаяся, пьяненькая, с сигареткой в длинном мундштуке, Катька Жукова!
- Что ты здесь делаешь, Рома? – опять тихо спросила Катька. – Тебе разрешил Канцлер?
Рома понял, что он пропал! К чему-то вспомнилась кое-как прочитанная, в сиротской школе бабка-процентщица из романа Фёдора Михайловича «Преступление и наказание», и образ киношного Раскольникова-Тараторкина с топором. Дух Достоевского витал в зале вращающейся игры. «Господи! К чему бы это? - подумал, весь потный, Рома. – Вывести на улицу и в проулке придушить? О, Господи, о чём я? Но ведь если эта сука громко назовёт моё имя – мне конец! Я до России не успею добраться. Мне придётся, как Берёзе, просить политическое убежище в Англии».
- Вы, наверное, ошиблись, сударыня? Я с севера, но не с Чукотки. Я из другого округа – Ненецкого. Я оленевод Чук и Гек.
- Какой ты Чук и Гек? Ты Рома – мой муж. Спрятаться от меня решил? Не выйдет. Я на мели. Так, что раскошеливайся!
Рома даже не заметил, как крупье назвал номер, куда упал шарик и сказал:
- Выиграл господин в меховой накидке. Господин эскимос, ваш выигрыш! – и сдвинул лопаткой фишки в сторону Ромы.
- Подвинься, Рома – я хочу поиграть! – сказала пьяная Катька.
Мозг Ромы работал, Рома просчитывал варианты от убийства Катьки, до своего самоубийства. К столу стали подтягиваться заинтересованные граждане, которые давно проиграли свои жалкие крохи, применяя всякие магические заклинания, потирая разные места, мысленно плюя через плечо, колдуя взглядом над беленьким шариком, иногда крича, что под рулеткой стоит магнит, и в нужное время в нужном месте, рулетку крупье останавливает путём нажатия скрытой в полу педали. У них просто не было денег.
- Рома, а чего ты так вырядился? Хотел, чтобы тебя не узнали? Ну, приклеил бы бороду и усы, одел тёмные очки и всё. А в этом зипуне ты смешон!
- А где твой Мел Гибсон? Ты же убежала с ним? Бросила меня. – спросил Рома, лихорадочно ища выход из катастрофической ситуации.
- Он подлец! Оказалось, что у него уже есть новая жена, наша русская, из какой-то деревни. Сука ложится под всех «Агентов 007» и Мела затащила в постель. Ещё и играет на пианино и поёт, что красавица у Коли – Оксана. Также фанерит! Этот козёл Мел «паматросил и бросил»! Я осталась без денег. Ты не отвечаешь на звонки. Яхты твоей в Европе нет. Я узнавала. А потом сообщили добрые люди, что тебя Канцлер загнал на полуостров в ссылку. Я, как нищенка, побираюсь! Мне не на что играть! Меня никто не любит! Рома я хочу к тебе! – запричитала и заплакала Катька Жукова. А потом добавила. – Твой понос прошёл?
Решение было принято. «Катька, ты сама подсказала, что надо делать. Дура, ты и есть дура!» - подумал Рома.
- Вот как раз по этому поводу мне надо в туалет, – сказал Рома. Катька отодвинулась. – Поиграй за меня.
При виде кучи фишек Катька потеряла голову.
- Коньяк с шампанским даме. Взболтать, но не перемешивать! – сказал Рома помощнице крупье и пошёл в туалет.
Дальше действия были автоматически быстры. В туалете Рома, закрывшись в кабинке, сбросил малицу, поправил бабочку, вышел и направился к выходу. Никто не обратил на него внимание.
- Жарко у вас, - сказал Рома охране, при этом кривя лицо так, что если бы кто-нибудь стал просматривать видеозапись, никогда и ни за что не признал бы в этом кривом человеке, русского миллиардера и губернатора Рому.
Рома бежал по узким улочкам города так, как будто за ним гналась стая северных волков. «Всё - пропал! Пропал! - билась в голове мысль. – Надо хватать мешок с котелком и кружкой, чтобы не оставлять следов и бежать. Если меня будет искать полиция, то они легко вычислят где я проживал и что в отеле проживал не Джон Сильвер а я, да Катька ещё заявит обо мне, сведут концы с концами и сообщат в газеты. Тогда смерть. Надо успеть добраться до Чукотки раньше, чем поднимется шум!»
Рома, взмыленный и задохнувшийся, влетел в отель и, увидев Александра, попросил его следовать за ним, побежал в номер.
Взяв с Александра клятву, что он никому не разболтает о том, что он сейчас услышит, Рома стал рассказывать:
- Я, молодой человек, ни какой не Джон Сильвер. Я не могу, в целях конспирации, назвать своё настоящее имя. Тогда вы будете посвящены в страшную тайну одного могущественного государства и можете пострадать и вы, и все ваши родственники. Вас даже могут убить. (Александр сделал испуганные круглые глаза.) Я бежал от бывшей изменницы-жены. Но моя бывшая жена наняла киллеров, чтобы убить меня и завладеть всем моим состоянием. А я полюбил другую, простую девушку из тундры и хочу на ней жениться. Но, чтобы отвести след погони от любимой девушки, я уехал в Европу. Мне удавалось всё время ускользать от погони. Но тут я заболел и попал сюда в этот прекрасный отель, в руки этих прекрасных докторов И и Си и был спасён. И уже собирался уезжать, как в этом тихом городе, меня выследили и почти настигли, и мне пришлось спрятаться в казино, и даже немножко поиграть в рулетку. Киллеры в казино не входили – наверное, у них не было денег для оплаты входа. Поэтому они стерегли меня около выхода. Я поиграл немножко и, сбросив малицу в туалете, прошёл незамеченным мимо моих преследователей. И вот, сейчас, преследователи меня ищут по всему городу и обязательно найдут. Я боюсь, что все дороги и все вокзалы уже перекрыты. Везде стоят люди моей бывшей жены. Она очень богатая, но очень жадная. Как мне спастись! Что мне делать? У меня есть деньги, но я не знаю, как мне оторваться от погони? Я так люблю свою девушку с тундры! Она ждёт от меня ребёнка. Наверное, это будет сын? Мой любимый сын. И теперь смерть разлучит нас! И мой ребёнок станет сиротой, а моя любимая девушка вдовой!
Александр, наморщив лоб, слушал его очень внимательно и немея от страха. Он слушал, а про себя подсчитывал, сколько же он может содрать денег с этого бедолаги. Молодой человек давно догадался, кто перед ним; он же был русским и только учился в Германии. А Рому в России знали все!
- Достаточно ли у вас денег? – спросил очень серьёзно Александр.
- Да! – сказал Рома.
- А есть ли у вас транспорт, который бы мог вас быстро перевезти с одной страны в другую?
- Да у меня самые быстрые в мире реактивные самолёты и самая большая в мире океанская яхта! – сказал гордо Рома.
- А куда вы хотите попасть, чтобы преследователи не смогли вас достать?
- В Россию.
- Тогда давайте поступим так - надо обмануть ваших преследователей. Они же перекроют все дороги, ведущие на восток в сторону России, а мы уйдём на Запад, во Францию. Здесь недалеко есть частный аэропорт. Мы закажем маленький самолет, и вы перелетите в Париж. А вы сейчас же позвоните своим помощникам и прикажете направить самый быстрый из ваших самолётов в аэропорт под Парижем. Где ближайший аэропорт базирования ваших самолётов?
- В Москве.
- Отлично! Звоните, пусть летят! А я, пока позвоню в этот маленький аэропорт под Баден-Баденом и договорюсь на счёт самолёта. Давайте оставим ваше имя таким, какое есть – Джон Сильвер. И ещё одно – всё требует денег, на какую сумму я могу рассчитывать?
- Считайте, что кредит неограничен.
- Тогда приступаем! – воскликнул молодой человек.
В течении часа всё было улажено: самолёт ждал беглеца на маленьком аэродроме под Баденом, самолёт из Москвы вылетел во Францию, в частный аэропорт под Парижем. Маршруты и время полётов были выверены и согласованы. Оставалась одна проблема – как доставить незаметно Рому к самолёту. Но и тут молодой человек оказался на высоте. Он позвонил коллекционеру, который, с его помощью, купил «Трабант» у бедного Отто, и оказалось, что машина на ходу – просто забился карбюратор от плохого бензина. Александр выпросил машину. Коллекционер быстро согласился, так как ему предложили за пару часов использования машины, почти её полную стоимость. Часть Александр учёл, как свои комиссионные.
Тёмной ночью, когда все спали, к отелю, со стороны чёрного входа подъехала необычная машина. Двигатель работал как часы. Если бы в это время Отто не спал и посмотрел в окно, то увидел бы свою «ненаглядную ласточку» и заплакал бы горькими слезами. Изабеллы рядом не было. Она играла с новыми подружками в карты в номере Насти и попивала лёгкое вино, подпольно принесённое в своём заплечном ранце, санитаром Александром.
Рома выписал Александру два чека: на кругленькую сумму в виде дополнительной премии врачам. Он же не знал, что врачи уже уехали. И второй, приличный, - Александру за его помощь в спасении. На оплату машины хватило наличных.
Рома, прижимая мешок с котелком и кружкой, лёг на заднее сиденье, Александр накрыл его старым, рваным мешком, и машина рванула с места. 29-сильный мотор весело ревел, пожирая превосходный высокооктановый бензин и километры прекрасной дороги. На выходе из города Александр заметил группу людей в штатском.
- Замрите и не дышите, я их вижу! – сказал Роме Александр.
Рома сжался от страха под пледом. Зубы его ударялись о котелок в прижатом к груди мешке.
Люди не стали останавливать проезжавшую развалюху. Нет, конечно, они обратили на неё внимание, но засмеялись и заспорили друг с другом, на русском языке, на чём эта телега ездит: на дровах или угле? Их не интересовал какой-то Рома – это были простые русские бандиты, грабившие роскошные автомобили зажиточных немцев. А тут «Трабант». Смешно!
Без приключений, по хорошей немецкой просёлочной дороге, машина добралась до маленького аэропорта с грунтовой полосой. На полосе стоял самолёт, очень похожий на бессмертный, воспетый в военных песнях и фильмах, «Небесный тихоход - По-2». Лётчик в шлёме и форме советского офицера второй мировой войны, с двумя орденами Боевого Красного Знамени на груди, сказал, чётко по-русски:
- Самолёт к полёту готов! Докладывает командир, гвардии полковник, Иван Крышка… Пассажира прошу занять место позади пилота… осторожней ногами на крыле, они матерчатые.
Рома обнял Александра и спросил:
- А кто был там, на дороге?
- Наверное, те, кто выслеживал вас. Они были с автоматами. Честно, было очень страшно!
- Спасибо. Ты настоящий друг!
Через два часа беспрерывной болтанки и пике, самолёт гвардии полковника совершил посадку в заданном районе Франции. Роме было плохо, но он набрался сил, расплатился с лётчиком и пожал его руку.
- Вы настоящий герой, отец! – сказал Рома. – Хорошо, что у нас, у русских, такие деды. С такими ассами, как вы, Россия никогда не погибнет и её никто не победит! Благодарю за службу!
Полковник, со слезой на глазах, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.
- Служу Советскому Союзу! - сказал он и заплакал…
Через два часа работы мощной реактивной тяги, самолёт с Ромой был уже над Россией.
Через восемь часов Рома был в столице Чукотского автономного округа, в здании администрации и распекал своих подчинённых за срыв завоза топлива для обогрева построенных на Ромины деньги домов чукчей. Чукчи привыкли принимать ежедневную горячую ванну…
В это самое время на Чукотку из Москвы летела шифрограмма от Канцлера с предложением срочно проверить присутствие-отсутствие губернатора Ромы на территории округа.
Ответ был лаконичен: «Губернатор проводит очередное совещание по вопросу завоза топлива. Из Анадыря никуда не отлучался».
Канцлер послал Роме ещё более лаконичную телеграмму: «Молодец! Так держать!»
У Ромы на корабле, на видном месте лежал мешок с котелком и алюминиевой кружкой. Как талисман и напоминание о незабываемых днях лечения в славном немецком городе Баден-Бадене…
***
А Катька Жукова, вообще не сразу бросилась искать Рому. От смеси шампанского с коньяком у неё совсем «съехала крыша», она стала бессвязно петь: «Увезу тебя я в тундру…» и ставить крупные ставки, на оставленный Ромой выигрыш в несколько тысяч евро. Она ставила, две девушки ставили, пенсионеры-графы и графини ставили. Катька проигрывала, Аня с Яной проигрывали, а графы и графини, придерживая от радости и восторга, свои вставные челюсти выигрывали. Был выходной день и игра длилась до трёх часов ночи. Катька всё проиграла. Девушки проиграли - Прохоровы деньги. И, наконец-то, выиграли пенсионеры голубых кровей. У них было так много денег, что они, впервые за много лет, купили бутылку шампанского и поехали в свой дом престарелых на такси, поклявшись друг другу сохранить в тайне этот выигрыш.
Утром они своих выигранных денежек не нашли! А директор дома престарелых, в следующую ночь, веселился с молодыми девчонками-школьницами в казино и проигрывал огромные суммы денег. Его задержали под утро, в одном из отелей, в кровати с двумя несовершеннолетними девчонками. Германский суд, под давлением общественности, был суров - директор получил очень большой тюремный срок. Но старым графиням от этого не было радости. Денег при директоре не нашли. Всё спустил в рулетку, гад!..
Катька сидела пьяная и опустошённая – Ромы нигде не было. Приличного мужика она «снять» не успела. «Куда это делся, чёртов Рома? Неужели сбежал?» - думала Катька и никак не могла сообразить, что ей делать. Фишек не было. Крупье чехлили рулетки. Уборщицы, громко переговаривались на красивом, похожем на песню, украинском языке. Они не признавали пылесосы и возили по полу швабрами с намотанными тряпками и носили вёдра с мутной водой.
За столом сидела понурая Катька и смеющиеся две девушки.
- Эй, дивчины, поднимите, свои прекрасные ножки в красивых черевичках, дайте вытереть тут, – сказала уборщица и махнула тряпкой.
Катька подняла ноги и заплакала. Аня с Яной закинули свои красивые ножки на рулеточный стол и засмеялись. Потом посмотрели на плачущую Катьку, удивлённо примолкли и, наконец, спросили:
- Чего дивчина пригорюнилась? Ну, проиграла и проиграла, эка невидаль - не девственность. Куда твой оленевод делся? Девка ты видная, а с оленеводом пришла. Такого ещё не было. Не плачь. Чёрт с ним.
- У меня денег нет, - заплакала Катька.
- Как? Совсем?
- Совсем. Все проиграла, и этот гад сбежал. Где его я сейчас найду? Мне и ночевать-то негде.
- Вот это да! Красивая, а спать не с кем? Непорядок. Тебя как зовут?
- Катька.
- Пойдём с нами Катька.
- А куда?
- Есть тут небольшой отель, мы тебя там пристроим.
- Я не хочу спать, с кем попало – я честная!
- Пойдём, никто тебя не тронет.
И девушки, втроём, пошли на Адлерштрассе 9.
За стойкой сидел вечно неспящий Александр. Он только-только вернулся с аэродрома.
- Саша, нам нужна твоя помощь… - начала пьяненькая Аня.
- Я весь к услугам пани Анны, - сказал Александр, и глаза его заблестели.
- Не спеши, нам нужна другая помощь, – сказала пьяненькая Яна.
- Какая, разлюбезная пани Яна?
- Вот видишь, девушка плачет, ей ночевать негде. Приюти. У тебя же каморка под крышей свободна.
- А у этой девушки деньги есть?
- Может она чем-нибудь другим расплатится? Эй, как тебя – Катька, расплатишься?
- Конечно, расплачусь, – сказала абсолютно пьяная Катька.
- Тогда, мадемуазель, назовите свою фамилию.
- Я мадам. Катерина Жукова.
- Кто? – сказали хором Аня, Яна и Александр.
- А не та ли ты Катька Жукова, которая губернатора Рому от жены увела? – спросила, с придыханием Яна.
- Она самая.
- Мать моя! А там, в казино, не Рома сидел в шкурах? – воскликнула Аня.
- Он, гад! Только сбежал. Но я его найду!
Александр перекрестился. Вовремя Рома убежал.
- Знаете, госпожа Жукова, у нас тут номер освободился. Если не возражаете, я вас в нём поселю? А по оплате утром разбираться будем.
Катька не возражала. Она хотела спать.
- Ты, Александр, настоящий друг, - сказала Аня. – А мы поговорим завтра с Тайсоном, чтобы он помог бедной миллионерше. Пока Катька. Мы завтра придём.
Девушки ушли. Молодой человек проводил Катьку в номер, который занимал Рома и заботливо помог ей раздеться и уложил спать в кровать, которая ещё не остыла от Роминого тела…
«Сказка какая-то, а не отель! Расскажи кому – не поверят!» - подумал Александр
Аня с Яной быстро, как могли в их состоянии, добежали до своего отеля, сбегали в туалет, ругаясь «кто первый», отдышались, выпили из бара по маленькой бутылке виски, и стали звонить всем своим знакомым в Москву, о невероятных событиях произошедших этой ночью в казино Баден-Бадена.
Информация Канцлеру могла быть доложена ещё, когда Рома летел на своём скоростном самолёте над Сибирью, но помощники Канцлера посчитали, что она не требует принятия срочных мер, она вообще не требует принятия каких-нибудь мер, и оставили её для утреннего доклада. Шеф больше удивляется, когда губернаторы в России, и уж совсем непорядок, когда на работе. Больше в Москве, Бадене и Монте Карло находятся. Ну, сидит в казино Рома с Камчатки, ну кинул там свою Катьку – ерунда. Милые побранятся, да и помирятся. Это и спасло Рому от неминуемой отставки и нищенства. Когда, утром, сведения о возможном пребывании губернатора Ромы в Баден-Бадене были доложены Канцлеру, на далёкой Чукотке уже день катился к вечеру и Рома давно распекал своих подчинённых за срыв завоза топлива.
Вот что значит огромная страна, с десятью часовыми поясами. Непорядок! Неуправляемая страна. Пока информация дойдёт. И как при царях правили? Надо, как в Китае – никаких поясов, один – железный. Больше миллиарда бегает и всё в стране работает, как часы. А почему? Правильно, потому что часов не имеют…
***
Канцлер хотел, по привычке, перепроверить поступившую информацию, но ему стало совсем не до Ромы, когда днём, ему на стол положили шифровку с Туманного Альбиона. В ней сообщалось, что уже несколько дней «объект» не выходит на зрительную связь. Семья за оградой. А его, «объект», не видно. Прослушка телефонов ничего не дала - молчат.
А вторая шифрограмма насторожила. В ней сообщалось, что по неподтверждённым данным, интересующий «объект» встречался, тайно, во Франции, с Героем Советского Союза, единственным живым лётчиком эскадрильи «Нормандия» Жаном, проходящим под кодовой кличкой «Герой». Информация получена от агента «Мари» внедрённой, по заданию Центра, в самое наиближайшее окружение «Героя». Ближе некуда. Информация перепроверяется по другим каналам.
Канцлер чиркнул красным карандашом по лежащей перед ним бумаге «Крайне важно!» и, вызвав помощника, отдал листок и сказал: «Срочно!». Канцлер, как всегда был немногословен. Машина завертелась.
К вечеру, агент Мари очень плотно, насколько это было возможно с девяностолетним стариком, но аккуратно, чтобы не помер, выяснила и подтвердила факт встречи. Другой информации получить не удалось, так как «Герой» впал в кому от перегрузки. Перестаралась агент Мари. Надо было применять самый щадящий метод.
Мари была отозвана в Москву и разжалована в рядовые. Её направили, под видом восточной красавицы, подметать московские дворы, где, говорят, она спилась и потеряла квалификацию. Бывает. Такая работа – Родину охранять!
Но одно было ясно – «объект» где-то на территории Европы. Под видом страховых агентов, секретные специалисты Центра, были командированы во Францию и встретились с последней женой «Героя» выясняя, не пропало ли что-нибудь у них в доме. Агентов интересовали любые сведения, любые детали. Страхование дело серьёзное. Выяснилось, что из кладовки пропало, валявшееся там ещё со времён предыдущей жены Жана, монашеское одеяние. Сопоставили факты, даты и поняли, что нашумевший таинственный босоногий монах, возможно, не кто иной, как разыскиваемый «объект», следы которого терялись на границе с Германией. Сведений о монахе по Германии не поступало. Руководитель французского Центра «Красная капелла-2» был разжалован. Проворонил, сука – поделом! Руководитель германского Центра «Рейх», за упущения в работе, был понижен в звании и ему был дан строгий выговор с занесением в личное дело. Но учитывая его огромный опыт подпольной работы ещё со времён Сталина, времён холодной войны, ему была дана последняя возможность реабилитироваться и найти пропавший «объект». В противном случае его ждала высылка обратно в родную страну и мизерная пенсия. А он давно уже считал своей второй родиной милую его сердцу Германию и имел в запасе маленький домик под Берлином, оформленный на подставное лицо. Но жизнь в домике превращалась в мираж – он хорошо знал, ещё со Сталинских времён, что бывает с отозванными нелегалами-разведчиками на Родине. Лучше пулю в лоб, чем подвалы Лубянки!..
На конспиративной квартире, за зашторенными окнами, на столе с зелёным сукном, когда-то очень давно поступившем в «Рейх» из Центра, были разложены очень подробные, ещё со времён второй мировой войны, карты Франции и Германии. Красной линией был начерчен путь таинственного монаха по Франции. Путь заканчивался на границе с Германией. А через границу лежала немецкая земля Баден-Вюнтемберг с точкой – городом Баден-Баден. «Есть! - затаив дыхание подумал почти разжалованный руководитель «Рейха». – Монах пошёл в Баден! А зачем? А зачем приходят в Баден? Играть!» Он ничего не сказал своим подчинённым, но согласовал с Центром свою командировку в Баден-Баден, чтобы проверить свою версию. И попросил баснословную сумму для работы. Из Центра ответили, что вход в Баденское казино стоит три евро, а минимальная ставка пять евро, и резко урезали бюджет, особенно по статьям «Питание» и «Проживание», но командировку одобрили и переподчинили задание напрямую, на Центр, потребовав незамедлительного предоставления всей полученной информации, чтобы здесь, в Центре, с помощью супермощных компьютеров просчитывать варианты дальнейших действий.
Старый лис бросился в Баден-Баден искать следы пропавшего монаха. Нюх разведчика никогда ещё его не подводил. Он дружил когда-то с самим Абелем и консультировал, нелегально, фильмы «Щит и Меч» и «Мёртвый сезон», встречался с Любшиным, Банионисом и Быковым. Особенно ему понравился Быков. Какой обыкновенный русский парень, и настоящее лицо разведчика – незапоминающееся. Для задания он выбрал простой позывной «Абель-2»…
В один из тёплых летних дней, со стороны Франции на территорию Германии, вошёл старый, неприметный человек в потёртом двубортном костюме и с палочкой. Человек говорил на безупречном, литературном, немецком языке, с сильным берлинским акцентом. Он был немногословен. Его цепкие внимательные глаза запоминали мельчайшие детали, все изменения света и тени. Он слышал все разговоры вокруг него и просеивал через свой мозг всю поступающую информацию.
Первым делом, дойдя пешком до Баден-Бадена, он пошёл в городскую публичную библиотеку. Он не пользовался современной информацией через интернет – он в неё не верил. И правильно делал! Он стал листать подшивки местных газет за последние три недели. И нигде(!) не нашёл упоминания о таинственном монахе. Он просеял эту информацию через свой аналитический ум и сделал единственный вывод – «объект» сменил личность где-то здесь, в Бадене! Он представил себя на месте «объекта». Что могло произойти? И опять его мощный аналитический ум подсказал ему разгадку: «объект» был одет не в немецкую монашескую одежду, а, следовательно, мог привлечь внимание граждан. Он мог пойти в магазин и купить одежду? Мог. Но опять бы привлёк внимание. Значит, одежда у него была с собой. И в описании монаха говорится о какой-то котомке. Все разрозненные мысли сошлись в одну – «объект», дойдя до Банен-Бадена, переоделся! Он послал первую телеграмму в Центр: «Апельсины в бочках пришли в город», то была шифровка: «Интересующий нас объект сменил личину в Бадене». Цент заложил полученную информацию в свои мощные компьютеры и машины выдали результат: «Необходимо начать поиски с казино, единственное место, где можно получить нужную информацию». Абель-2 получил ответ: «Можете одну бочку с апельсинами открыть». Это означало, что ему разрешалось идти в казино и действовать там предельно осторожно и не шиковать». Сумма расходов, на случай работы в казино была оговорена заранее. Не принесёшь же справку из немецкого казино о расходах. Это из русского казино можно было принести справку и о расходах, и о доходах, чем и пользовались нечестные граждане, особенно известные певцы и артисты. Но русский Кайзер эту нелегальную лазейку прикрыл!
Трое суток Абель-2 с открытия, до глубокой ночи просиживал в казино. Он всем намозолил глаза. Его, не играющего, уже неоднократно хотели выкинуть из храма игры, но он покупал входной билет за три евро и значит, по законам Германии, имел право нахождения на территории казино. То, что он не играл – это его личное дело. А он сэкономил за эти дни пятнадцать евро! Отчёта-то не требуется. Что значит русский человек – везде найдёт свою выгоду.
Но он всё-таки информацию добыл: «объект» в казино не появлялся. Нет, был один в малице, но по описаниям больше похож на Рому-губернатора. Эта информация к делу отношения не имела и в Цент направлена не была. А зря! Сразу бы реабилитировали и звание вернули, и может быть даже дали орден, ну хотя бы медаль, а лучше премию. Но кто знал?
В Цент была отправлена шифровка: «Бочка с апельсинами гнилая», что означало: «Данных по «объекту» в казино не получено. Не появлялся». Компьютер выдал ответ: «Поищите в городе. Зачем-то он шёл в Баден целенаправленно?» Что значит машина!
Для прочёсывания города Абелю-2 в помощь были присланы лучшие профессионалы городского сыска. Круг сужался и остановился на доме номер 9 по Адлерштрассе, где на дверях висел замок, и стояла табличка с объявлением на трёх языках «Мест нет». Непорядок для немецкого порядка! Сыскари попробовали открыть замок, но он был навесной, старинной Нижегородской работы и отмычки на него не действовали. Тогда был разработан детальный план захвата здания. Абель-2 даже не сомневался, что объект забаррикадировался за этими дверями. Если бы знать в каком номере?
Узнать удалось и довольно просто. Абель-2 обратил внимание, что отель посещают две миловидных девушки, которых он заприметил в казино, где они по вечерам проигрывали приличные суммы денег. Вначале, он решил, что это «содержанки» интересующего его «объекта». Но имеющаяся информация по «объекту» говорила об обратном, о том, что он примерный семьянин. Но всё бывает… бес в ребро, оторвался мужик от семьи, вот и рванул отдохнуть в казино Баден-Бадена. В Центр была послана шифровка: «Нашёл бочку с прекрасными спелыми апельсинами. Прошу разрешения реализовать», что означало «Мышка в мышеловке». Компьютер выдал: «Пора!» Разрешение на операцию было получено, но под ответственность Абеля-2, что если что, никто его не знает. Такова судьба нелегального разведчика. Провал – это его провал!
Девушек захватили тихо и без борьбы, и выяснили, без пыток, только на страхе, что в отеле развёрнут госпиталь для больных с диареей.
- С чем? – спросил седой сухопарый старичок с бесцветными умными глазами.
- С поносом, - получил ответ.
Кто лежит на лечении, девушки не знают: русские, немцы. К немцу приходит испанка Изабелла. К русской - русская Ксения. Один уже выписался – ушёл тайно.
- Мы узнали - был в малице, – сказала Аня.
– Малица нас не интересует. Сколько русских?
- Две девушки и трое мужчин. В первом номере, наш знакомый, Тайсон, баскетболист, два метра ростом.
- Негр что ли?
- Нет, белый. У него мама негритянка.
- Не подходит. Негры нам не нужны. Дальше.
- Во втором, Настя – девушка, русская. Ноги, как ходули.
– Ходули нам не нужны. Не подходит. Дальше.
– В третьем Володя – маленький лысый. Всё жене звонит в Москву. Мы счета телефонные видели и через дверь слышали, как он всё ей в трубочку: «Дорогая, любимая, у меня всё хорошо, скоро приеду домой в Москву».
- Точно, в Москву?
- Там двери тонкие, хорошо слышно.
– Проверим. Дальше.
– В четвёртом, Вилли Блюм – немец. Этот втюрился в нашу – русскую, подружку той, которая с ходулями, во втором номере.
- Не подходит. Дальше.
– В пятом, Отто Шварц – немец. У него любовница – испанка.
- Почему любовница?
- А что, жена что ли? Жену-то сразу видно.
– Не подходит. Хватит про немцев. Говорите про русских.
– В шестом, Куклачёв, артист. Крашеный блондин. Поёт всё время. Хорошо поёт, плакать хочется.
- И кошки при нём?
- Нет кошки по отелю не бегают.
– Проверим. Дальше.
– В седьмом жил этот оленевод, Кола Бельды, в малице, который Катьку Жукову бросил. Мы потом узнали.
– Кончайте вы с оленеводом и малицами. Не подходит. Дальше.
– В восьмом какой-то Жан. Тихий. Не выходит. Еврей, но похож на русского, хотя и Жан.
- А вот это, кажется, тот которого мы ищем, – прошептал сухопарый старик и потёр руки.
- Доктора где?
- Так они вчера уехали к себе домой, в Питер.
Девушек отпустили, пригрозив, что в случае чего, их привлекут по статье «Измена Родине», за разглашение государственной тайны и пособничество врагу на вражеской территории. Старикашка ещё и пальчиком пригрозил, и облизнулся плотоядно. Девушки убежали, пошатываясь от страха и от радости, что так легко отделались. Думали, изнасилуют. Пронесло! Роток – на замок!..
Через двадцать минут, за деньги, информация была у Прохора.
Абель-2 не спросил, а поэтому не учёл обслуживающего персонала – санитара Александра. Какие санитары? А тот давно заприметил, что какие-то граждане, одинаково одетые, широкоплечие, топчутся у главного входа, и пробуют открыть замок. Как же - этот замок, бабка одна, с русской деревни привезла, на её чемодане висел. С бойфрендом приехала. Чемодан украли, а замок остался. Чемодан и содержимое пришлось компенсировать. Руководство отеля раскошелилось аж на пятьдесят евро. Бабка была довольна, но недолго. Бойфренд деньги отобрал, ещё и синяк под глаз бабке поставил и пропил деньги в первой же пивной, откуда попал, как пьяный дебошир и драчун, в полицейский участок. И светила ему тюрьма по суровым немецким законам, да вступилась за него германская общественность, особенно зелёные, а эта такая сильная партия, да в преддверии выборов в парламент земли Баден-Вюнтемберг. В общем, отпустили его и дав билет, деньги-то опять пропьёт, выдворили из страны. Бабка с ним не поехала. Осталась и завела себе другого бойфренда – немца, себе ровесника. Вышла за него замуж и живёт сейчас, припеваючи, где-то в Баварии.
Вот замок и пригодился…
Операция захвата была рассчитана поминутно. «Замок на дверях перекусываем кусачками. Врываемся. Кладём всех на пол. Немцев не трогаем – пусть сидят в номерах со своими любовницами. Проверяем номера 3, 6, 8. В восьмом, выламываем дверь, чтобы не очухался и не успел застрелиться. Время операции – без пяти двенадцать ночи. Сверим часы! Да переведите вы их на немецкое время. Вся операция по захвату «объекта» должна занять семь минут…» - отдавал распоряжения Абель-2.
Стояла тёплая летняя ночь. Сверчки в Чёрном лесу пели свои любовные песни. Ровно в двадцать три пятьдесят пять к дверям отеля подошли четыре человека в тёмных плащах, тёмных очках и шляпах. Один, самый большой, отодвинул полу плаща и, достав кусачки, с лёгкостью перекусил замок. Все четверо вошли в отель. Впереди шёл маленький, сухопарый старичок в длинном, с чужого плеча, тёмном плаще. Маленький человек снял очки и стали видны его стальные глаза.
- Всем на пол! – крикнул он.
- Кому, всем? – спросил его, сидевший за стойкой, молодой человек в белом халате, колпаке, маске и военным ранцем за спиной.
- А кому? – обратился маленький к своим спутникам.
- Вы командир, вам и решать.
- Так, ты, ложись на пол, - обратился маленький к санитару.
- Хорошо, - сказал Александр, снял ранец, взял из стопки, лежащих на стойке простыней, одну, расстелил её на полу, за стойкой, и лёг. Ранец положил под голову.
- Ты, кто? – спросил маленький.
- Санитар. Привожу в порядок палаты после лечения. Госпиталь вчера закрылся. Надо всё продезинфицировать. Хлоркой залить.
- А что, болезнь заразная? – заволновался маленький.
- Я всего лишь санитар. А врачи уже уехали. И, сами понимаете, медицинская тайна.
- Да-да, медицинская тайна - это святое. Нас интересуют больные в палатах номер три, шесть и восемь.
- А вы кто? – спросил лежащий на полу санитар.
Маленький достал книжечку и сунул её ему в лицо. На красной книжке стоял герб и надпись золотом «КГБ СССР».
- И что? – спросил лежащий санитар. – Причём здесь эта контора?
Маленький повернул к себе корочки.
- А-а, – сказал он. – Не та. Извините.
И достал другой документ.
- Смотри!
На документе, золотом по коричневому было написано «Штази».
- Ну и что? – опять спросил санитар. – Это же не существующая организация, которая, кстати, объявлена вне закона.
- Да? – сказал растерянно маленький. – А я и не знал.
- Ну, вот сейчас знаете, - сказал санитар. – Сесть можно, а то неудобно.
- Пожалуйста, садитесь. Итак, кто живёт в номерах три, шесть, восемь?
- А на каком основании я должен вам давать такую информацию?
- Ты, парень не зарывайся. Иначе, опять, уложим мордой в землю и ещё и больно попинаем.
- Здесь Германия, не Россия.
- Ты меня достал, сука. Ложись обратно на пол. Отвечай, кто живёт в номерах три, шесть, восемь?
- В третьем Владимир, русский, из Москвы. В шестом, Куклачёв, артист, из России, в восьмом Жан, француз. А в седьмом жил Кола Бельды, в малице.
- Хватит малиц! Кто сейчас в номерах?
- Все.
- Лежи, не рыпайся. Пошли ребята. Оружие приготовить. Начинаем с третьего номера. Да, дай маски.
- Возьмите в коробочке на стойке и не забудьте одеть бахилы. Чистых нет – возьмите из урны, грязные.
- Одевайтесь, ребята, - сказал маленький и стал надевать бахилы и маску.
Первым пострадал Володя Танин. Он раздумывал, чем заняться. Лечение окончено. Он здоров! Конечно, можно лететь домой, но у него дело в Германии – надо встретиться с Генрихом Бауманом, обо всём договориться, а там уже и домой. Раздался тихий стук в дверь. Володя насторожился. Врачи входили без стука, широко распахивая дверь и крича с порога: «Как себя чувствует больной? Всем лечь в кровати, принять горизонтальное положение, штаны спустить, сейчас начнётся осмотр». А тут тихий осторожный стук. «Может девицы-красавицы? Что-то больно много их здесь», - подумал Володя и сказал:
- Да, входите.
Дверь распахнулась и в номер, толкая друг друга, ворвались четыре человека, в плащах, шляпах, медицинских масках на лицах и бахилах на ногах.
- Лежать, сука! – закричал один из них, маленького роста.
Володя Танин, миллиардер, лёг на пол и положил руки на голову.
- Отвечай, кто такой? Что здесь делаешь?
- А вы кто? И почему говорите по-русски? Вы, что – русские?
- А догадался, сволочь. Всё кранты тебе, козёл. Сейчас поедешь в Москву, на Лубянку.
- Куда? В Москву? На Лубянку?
Володя встал и сказал:
- А ну-ка ребятки предъявите документы.
- С чего это? – сказал маленький, но как-то неуверенно.
- Потому что с вас уже погоны снимают.
- Как это?
- Просто. Я сейчас позвоню Канцлеру и всё – с корнем выдернут, и поднёс телефон к уху.
- Это бомба! Он хочет всех взорвать! – крикнул маленький, но не упал, а как смелый человек, отвечающий за жизнь своих подчинённых, выхватил у Володи телефон и, быстро, открыв дверь в туалет, бросил его туда, в унитаз, захлопнул дверь и с криком: «Ложись!» упал на пол. Трое мужчин, в плащах и шляпах упали на пол и закрыли головы руками.
- Ты, что охренел! – заорал Володя. – Да я тебя в порошок сотру. Я позвоню Канцлеру, и тебя к стенке поставят.
- А ты кто? – вновь спросил, поднимаясь с пола, маленький.
- Конь в пальто! Пошёл вон отсюда!
- Ой, извините! Наверное, мы ошиблись номером. Ребята быстро на выход.
Маленький вытолкал своих напарников из номера, повернулся, сказал заискивающе: «Извините, пожалуйста. Ошибочка вышла», - и прикрыл дверь.
- А это кто? – спросили у маленького сопровождавшие его люди в плащах.
- Конь в пальто! Как ты думаешь, кто может позвонить вот так, запросто, Канцлеру?
- Ну не знаю, какой-нибудь артист.
- Вот именно, артист. Неужели не поняли, что это Кобзон, только без парика.
- А ведь, точно, похож – Кобзон!
Следующим наступила очередь номера Коли.
В номер постучали, вначале тихо, потом громче, потом ногами. Коля не слышал – он пел. Он был не один. Он пел Анастасии, которая лежала на кровати в позе Шамарханской царицы. Вышибив дверь ногой, в номер ворвались четыре человека, в плащах, шляпах, в медицинских масках и бахилах.
- Все на пол, суки! Лежать мордой в пол!
Настя открыла рот. Коля упал на пол.
- Ну, что перекрасился блондином и думаешь, не узнаем? Готовься, поехали в Москву. Хватит в Лондоне хорониться. Всё лавочка твоя закрылась. Поехали.
- Куда? – спросил Коля.
- На кудыкину гору. На Лубянку, куда ещё!
- Что вы себе позволяете? – закричала в страхе Настя.
- А ты, бл…дь, заткнись. Подстилка немецкая, туда же поедешь – в Мордовские лагеря. Вяжи его ребята!
- Да вы знаете, что с вами будет? Это же знаменитый артист, он поёт жене самого Кайзера!
- Да? Как поёт? А сказали, что Куклачёв какой-то. Ребята поверните его рожей вверх… Вроде как Олег Попов. Так тот постарше и здесь, в Германии живёт. Ты кто?
- Я Коля. – Коля глаза не открывал.
- Мать моя женщина! Так я тебя видел у правнучки на фотографии. Ты – певец?
Коля открыл глаза.
- А вы кто? – спросил Коля.
Маленький достал документ и показал Коле и Насте.
- А причём здесь КГБ?
- Ошибочка, - сказал маленький и достал другой документ.
- А что такое «Штази»?
- Немецкое КГБ.
- А я то причём? Я певец, а не политик.
- А разве ты не Берёза?
- Какая, к такой матери, Берёза? Я – Коля!
И Коля запел: «Натуральный блондин…»
Маленький выскочил из номера. Волосы под шляпой встали дыбом. Он уже потерял спокойствие и терял сознание. «Вперёд! - закричал он и побежал к номеру восемь. – Ломайте дверь!»
Дверь разлетелась в щепки.
- Лежать! Ты, сволочь, арестован! – закричал маленький и бросился на человека, сидевшего за столом и, повалив его на пол, стал заворачивать ему руки за спину. Человек, что-то кричал на иностранном языке.
И тут произошло неожиданное - в номер ворвались немецкие полицейские. Немцы работали чётко и жёстко. Они уложили граждан в плащах на пол и, заломив руки, одели наручники. Потом подняли и спросили:
- Вас ис дас?
- Чего? – спросил маленький.
- Кто вы? – спросил немец.
- Мы не обязаны отвечать на ваши вопросы. А это коррупционер и террорист, разыскиваемый международным судом, бандит по имени Берёза.
Немец повернулся к лежащему постояльцу и спросил:
- Кто вы?
- Я Жан-Жак Руссо, философ, француз, - на всех смотрела заросшая рожа, с французским носом и в круглых очках. – Или по-простому Жан.
- Жан! – крикнул маленький Абель-2 и дико захохотал.
- Выводите этих господ, - сказал немецким полицейским их начальник. – Мы приносим вам извинения месье Жан-Жак Руссо. Эти бандиты будут наказаны по суровым и справедливым законам Германии. До свидания…
На следующий день разразился скандал. Все немецкие газеты показывали фотографии Абеля 2. Заголовки пестрели: «КГБ напало на мирно спящих немцев», «Вновь Штази!», «Канцлер, как долго ты будешь позволять издеваться русским над немцами?», «Русские вновь в наших домах!»...
Путём тайных дипломатических переговоров, звонков Канцлера России Канцлеру Германии, удалось замять политический скандал, который явно не принёс очков немецкому Канцлеру, которому предстояли перевыборы.
Абель 2 был доставлен в Москву. Дальнейшая судьба старика неизвестна. В Германии он больше не появлялся. А ведь мог, мог получить такую пенсию – только бы сообщил, куда следует о человеке в малице.
Нельзя сидеть на одном месте очень долго – теряешь квалификацию!..
А Берёза сидел в это время в казино, попивал с Аней и Яной дорогой коньяк и проигрывал свои немалые денежки.
Если хочешь чтобы тебя не нашли – иди в народ!
***
За несколько часов до произошедших событий.
Аня и Яна умели держать язык за зубами. Немного отдышавшись от испытанного страха встречи с сотрудниками какой-то страшной организации, они побежали к Прохору и за деньги разумеется, выложили ему всю полученную путём страшных мук и пыток со стороны неизвестных им людей, информацию.
Прохор выслушал и сказал одно слово: «КГБ». И этого было довольно, чтобы девушки потеряли голову от страха. Деньги были получены. Девушки ушли запивать свой страх ликёром и вином, но по пути, по большому секрету, выложили всё Александру.
Тот сопоставил полученную информацию с имеющимися наблюдениями попыток проникнуть в отель и сказал: «КГБ».
Девушки в шоке убежали в казино.
Природный аналитический ум Александра, просчитал варианты развития событий и сделал вывод, что это спецоперация, направленная против одного из постояльцев отеля. Нужна ли отелю такая слава? Нет! После такой операции оставшиеся живыми нынешние постояльцы быстро уедут, а другие, даже русские деревенские старухи, со своими моложавыми любовниками больше сюда не приедут.
У каждого человека есть свои тайны, которые он скрывает от чужих глаз за толстыми стенами и глухими звуконепроницаемыми дверями гостиниц!
Прощай отель, прощай работа!
Дальше мозг работал чётко. Против кого направлена операция? Он давно догадался, кто есть кто, из проживающих в отеле. Кроме Отто Шварца. Тот не был тёмной лошадкой – он был чист, как ребёнок в пелёнках, только обосранный. У него страдания были написаны на лице. Денежные, нищенские страдания, особо, когда Изабелла, почувствовав на себе интерес других мужчин, начала понемногу флиртовать, и было понятно, чем это закончится.
Немцев Александр исключил сразу. Чтобы русская спецконтора напала на немцев и в Германии, при такой любви русского Канцлера к немецкому языку и пиву…
Тайсон-Прохор? Этим двухметровым липовым баскетболистом больше интересуются за границей земли Баден-Вюнтемберг, во Франции. Туда он, после многочисленных скандалов и арестов, за презрительное подчёркивание нищенства и жадности французских олигархов, вряд ли поедет. В Германии его так сильно не знают, потому он здесь и лечится. Да он полез в политику. Ну и что, если есть у человека деньги? В России все в политике у кого есть деньги или они из какой-нибудь закрытой силовой конторы. У них, в России, каждый второй олигарх – бывший сотрудник КГБ. Конечно, Прохор был не из «конторы государственной безопасности», он был из комсомольцев-передовиков, успевших, когда народ, в ужасе онемев, разинув рот, смотрел на проделки Гайдара и вечно пьяного первого российского Кайзера, прихватил себе пожирнее кусок советской собственности. Конечно, никакой Прохор не получил бы и крошки, если бы страной в тот момент руководил нынешний Канцлер. У него своих ребят достаточно.
Нет, не Прохор – он лоялен к власти и умный.
Володя Танин? Ну, чуть-чуть фамилию сменил и вся-то маскировка. Так его и в России в лицо знают единицы. Да, Александр не очень любил Танина, но за то, за что каждый служащий, каждой гостиницы, не любит своих постояльцев – за жадность и маленькие чаевые. Захватить и получить с него деньги? Причём здесь «контора»? Их же, за такие дела, папа в порошок сотрёт. Нет, это не Володя.
Коля, он же Куклачёв, он же Попов? Фигня, он Коля-певец, у него же на лице написано – артист! А после, обратной перекраски в блондина, возникших чудных отношений с Настей, он вернулся в своё, обычное, состояние – пел. Пел, не останавливаясь, так как не пел никогда в жизни. У него появился голос. Весь в маму. Александр тоже недолюбливал Колю, за его жадность. Но понимал – это не жадность, это временное состояние Колиного кошелька. И причём здесь контора? Коля, вряд ли интересовал такую организацию. Нет, это не Коля.
Остаётся постоялец из восьмого номера, месье Жан, монах, тихий и молчаливый. Даже во время лечения, больше похожего на пытки, скрипел зубами и молчал. Сильная личность. Никому не звонит и не высовывается из номера. Предупредил на ломаном английском языке, что завтра утром должен уехать. Чем себя и выдал – такое произношение может быть только у русских. Это третья стадия в знании иностранных языков у русских, после «понимаю немного» и «знаю, со словарём». Да и уж больно он на монаха не похож. Ему бы шапочку еврейскую на затылок или шляпу с пейсами – это для него. А раз он еврей и за ним охотится КГБ, то кто он? Конечно, он самый знаменитый русский еврей, ещё находящийся на свободе - Берёза!
Александр не был аполитичным человеком, но в политику не лез. Германия не Израиль, здесь бывших, советских, в политику, на пушечный выстрел не пускают, а уж партию немецких русских и представить невозможно. Александру было наплевать – сядет Берёза или нет. Но было два момента, которые его волновали. Первый. Что будет с отелем, а точнее, с его нынешней работой, если спецы устроят здесь захват? Отель можно закрыть. Второй и основной. А что можно заработать на этой истории? Он же не будущий журналист, он будущий бизнесмен. Александр думал недолго. Он поднялся на этаж, подошёл к восьмому номеру и аккуратно постучал…
Новый месье Жан нашёлся в первой же подворотне, где он свободно, с такими же свободными немецкими гражданами допивал бутылку вина на своё скромное пособие в несколько сотен евро. От него требовалось только одно: помыться, одеть очки, сделать вид, что он пишет или читает и правильно выговорить: «Жан-Жак Руссо, философ, француз» и всё. Немец оказался понятливый – он был русский, и ему было всё равно, на каком языке говорить. Но самое интересное, что он знал, кто такой Жан-Жак Руссо и даже бывал, в прежней, хорошей жизни, во Франции, на могиле знаменитого философа и писателя.
Липовый Жан заработал не только на вино с сосиской, но и на хороший ресторан. Но он, вместо ресторана, купил костюм, постригся, побрился, пришёл на биржу труда и так как он был умный малый, инженер-ядерщик, то получил престижную и высокооплачиваемую работу в немецкой государственной корпорации, занимающейся разработками в области мирного атома, может быть, и не совсем мирного…
Александр получил свой кусочек денежного пирога. Аня с Яной свой, но они его проиграли в тот же день, в казино, веселясь с липовым Жаном-Берёзой.
Пока стоял межгосударственный шум, Берёза тем же путём, через подземный ход, попал к себе в замок, и в Москву ушла шифрограмма «Объект наблюдается». Топтуны были отозваны в Центр, где были разжалованы. Многие по этому делу были разжалованы. Но кое-кто и, наоборот, получил ордена и звания. Судьба!
Жалко, что два бывших друга, два нынешних врага, не встретились в маленьком отеле на Адлерштрасе 9.
6
Володя Танин был расстроен. Когда его «уложили» на пол, этот козёл разбил его мобильный телефон. Он остался без связи. И все номера телефонов плавали сейчас в немецкой канализации. Домашний он помнил, но Генриха телефон был утерян.
За стойкой сидел Александр и раскладывал пасьянс.
- Молодой человек, - сказал Володя Танин, - мне нужна ваша помощь.
- Я к вашим услугам господин Анин.
- Эти придурки разбили мой телефон, и я остался без связи.
- Вы хотите позвонить? Скажите номер и я вам его наберу. Это Москва?
- Нет, мне нужно позвонить одному уважаемому человеку, здесь в Германии.
- Если это организация, то мы сразу же, через справочную узнаем её телефон, если это гражданин, то это практически невозможно. Это конфиденциальная информация. Это в России проще – там любая информация, продаётся на рынках.
- Откуда вы это знаете?
- Так я же русский.
- Да? Очень приятно. Как вас зовут?
- Александр.
- Александр, мне надо позвонить в пивную компанию «Бауман».
- Нет проблем, - Александр полистал справочник. Бавария, Байер, Бауэр, вот – Бауман. Кому, господин Танин.
- Мне надо позвонить президенту компании или, если нет его телефона, то его секретарю.
- Почему нет. Но зачем вам звонить Генриху Бауману?
- Вы задаёте несколько бестактный вопрос, Александр.
- Да нет, я к тому, что Генрих Бауман, как и вы, проживает в этом отеле.
- Здесь, в этом отеле? А что он здесь делает? Он же Бауман!.
- Наверное, то же, что и вы. Генрих Бауман, под фамилией Вилли Блюм, проживает в четвёртом номере.
- Вот это да. И вы, молодой человек, знаете такие данные о своих постояльцах?
- Да, - скромно ответил Александр.
- Интересно, а про меня, что вы знаете?
- Вы, Володя Танин, русский миллиардер, владелец крупнейших предприятий России.
- Боже! И все здесь об этом знают?
- Никто! – сказал молодой человек. – Если бы вы поселились в другой отель, то, я думаю, о вашем пребывании и по какому поводу, знала бы вся Германия через несколько часов.
- Благодарю вас, молодой человек. Я не забуду оказанную мне услугу. В четвёртом, говорите…
- Да. Но у него, сейчас, в номере невеста. Русская. Да вы её должны знать. Давайте поступим проще: я, сейчас, позвоню Генриху Бауману и скажу, что его здесь ждёт хороший знакомый из России.
- Хорошо.
Александр набрал номер.
- Господин Блюм, вас ждёт здесь в холле один известный русский. Что ему передать? Хорошо… - Александр повернулся к Танину. - Он идёт к вам. Я не буду вам мешать.
- Нет, прошу вас, останьтесь. Вы нам можете понадобиться. Я очень плохо знаю немецкий язык и, вполне возможно, нам потребуется не просто переводчик, но человек умеющий держать язык за зубами. А вы, я понял, это умеете.
К стойке подошёл Генрих.
- Кто меня спрашивал? – спросил он.
- Это господин Танин из России, – сказал Александр
- О, мой Бог! – заверещал немец. – О, Володя! Как я рад. Куда бы нам пойти? К сожалению, у меня в номере дама.
- Пойдёмте ко мне, - сказал Танин. Я ваш сосед. Я в третьем номере.
- Давно вы здесь? – заволновался Генрих.
- Столько же, сколько вы и по тому же поводу.
Бизнесмены взяли друг друга под руки и пошли.
- Уважаемые господа! – сказал им в след Александр, и поставил на стойку две бутылки пива «Бауман». – Вы, кое-что забыли.
- О! – закричал Генрих. Моё родное пиво.
- Ну, как говорят, у нас, у русских «Пиво без водки – деньги на ветер!» - сказал Александр и поставил на стойку бутылку с наклейкой «Русская водка».
О! – в один голос закричали Генрих и Володя…
***
- Понимаешь, Ксюша, у моего Коли большие проблемы. Его бедненького, бывший тесть, обобрал до нитки. С концертами плохо. А он хочет петь. Ты же знаешь, как он поёт. Ты поговоришь со своим Вилли-Генрихом, может он поможет? Всё-таки миллионер, пивной король.
- Хорошо, подруга, поговорю. И вообще пора вам в свет выходить. Лечение окончено – вперёд, в казино.
- Ах, на какие деньги? Коля нищий. Эта Оксанка с тестем его обобрали. Ты знаешь, мне, кажется, я влюбилась. Во мне всё кипит. Помоги?
- Хорошо…
В самой знаменитой мюнхенской пивной, да что там мюнхенской – германской пивной, «Придворной пивоварне» не было мест, да что там мест, в зале на тысячу триста человек сидели, стояли более трёх тысяч немцев. Даже знаменитые террасы были переполнены народом. Все, сегодня, пили пиво «Бауман» и бесплатно!
Перед посетителями выступил сам Генрих Бауман. Загорелый, похудевший. Он держал в руке огромную кружку пива и говорил, что он просит всех выпить за процветание Германии и немецкого народа, а также за русский народ, и за его, Баумана, друзей, и показал на стол за которым сидели Володя Танин, Прохор, Отто Шварц, Изабелла, Настя, Ксюша, Аня и Яна и… Александр.
- Я выпью этого немецкого пива за здоровье русских, моих новых друзей и за Ксюшу, у которой я прошу руки! – сказал Генрих.
Аплодисменты тысяч рук разорвали воздух и выплеснулись на тёплые вечерние улицы Мюнхена. Вокруг пивоварни стояли столы и огромные экраны. Немцы пили пиво «Бауман» и смотрели, на то, что происходит в зале.
- Друзья мои, я хочу вас сегодня познакомить с самым известными российским певцом, которого называют «Золотой голос России» - Колей, и самой известной российской балериной – Настей. Они дадут для вас концерт.
Зал взвыл! Улицы Мюнхена взвыли!
Около сцены сидел мюнхенский оркестр.
Коля пел. Анастасия танцевала под пение Коли и самостоятельно. Это был потрясающий, изумительный концерт. Такого концерта, разжиревшая Бавария ещё не видела. Люди танцевали и пели, плакали от счастья. А когда Коля, вместе с Настей запел «Натуральный блондин…», шум наступил такой, что Коле пришлось напрячь все свои голосовые связки, чтобы перекричать толпу. У него, в этот вечер, всё получалось. Он выходил на бис десять раз.
Настя была восхитительна. Она так старалась, что пять раз меняла концертный костюм. А когда она, в конце одного из головокружительных номеров, крикнула: «Поцелуй меня в пачку!», разразился шквал, море, гром аплодисментов.
Публика была покорена!..
На следующий день все заголовки немецких газет были посвящены этому уникальному концерту. Телевидение, неоднократно, показало ролик с концертом. Бауман постарался. Он был настоящий бизнесмен. Реклама – двигатель торговли.
Коля был счастлив, Настя была счастлива.
А как был счастлив Генрих Бауман. Благодаря концерту, продажа его пива выросла на десять процентов. Он заработал десятки миллионов евро. Коля и Настя получили свои несколько сотен тысяч евро за этот концерт.
В России показали, по центральным каналам телевидения, отрывки из концерта в Мюнхене. Девушки плакали. Импресарио, наперебой, звонили Коле и просили дать концерты в самых больших спортивных залах и даже в Кремлёвском дворце. Враги были повержены. В Воронеже плакала мама, а отец, стойкий солдат, скинув рукой скупую мужскую слезу, тихонечко хлопнул стопочку за своего сына. Они им гордились.
Коле позвонил Канцлер и поблагодарил за вклад в развитие дружбы между российским и немецким народами. Позвонил и Кайзер и сказал, что он – Коля и Настя представлены к высокой государственной награде – орденам Дружбы народов!
Насте позвонила, от бабушки, дочка и спросила: «А дядя Коля, мой новый папа?..» А также позвонил престарелый балетмейстер, попросил у неё прощения и предложил Насте партию в балетах «Спартак» и «Пламя Парижа» в паре с блистательным Иваном. Возмутилась жена Ивана, тоже балерина, которая танцевала с мужем в этих балетах. Ваня во всём подчинялся жене. И они сказали:
- Либо мы, либо Настя!
Руководство театра, прислушавшись к мнению партийной ячейки театра, недолго раздумывало.
– Конечно, Настя! – сказало оно. – И Колю-грузина, можете с собой забрать!
- А Коля-то здесь причём? - спросили у руководства.
- А он - грузин! – был ответ.
Молодые талантливые артисты поехали танцевать в тихий периферийный городок Петербург. Петербург, не Москва – деньги не те! И слава не та!
Оксана плакала и рвала свои роскошные волосы. Она даже позвонила Коле и сказала, что она ошиблась и хочет к нему вернуться. Но мужественный Коля ответил:
- Нет! Я полюбил другую женщину!
- Настю, что ли? Эту безголосую дуру? Коля, где твои глаза? Она же не умеет петь, только ногами дрыгает, да голая снимается на видео.
- Ты, просто, ей завидуешь! – сказал Коля и повесил трубку.
Триумф наступил!..
***
Во время Колиного концерта произошло ещё одно событие.
Отто выпив шнапса пива «Бауман», заметил, что его Изабелла, строит глазки какому-то смазливому посетителю в кепке, который что-то кричал по-русски и тоже подмигивал Изабелле, стал жаловаться на свою судьбу Александру. Он говорил, что он несчастен, что он работает в администрации Канцлера, что он нищий, что его зарплата немного отличается от пособия по безработице, что он любит эту стерву Изабеллу, но ничего не может ей предложить, потому что он беден.
- Вот если бы не болезнь, то я, мог бы иметь приличные деньги и бросить эту работу. Ах, как мне нужен был этот русский с его заводом. И главное, я обо всём договорился, всё согласовал и подготовил все бумаги, ему осталось только подписать и вот эта болезнь! Я думаю, он договорился с кем-нибудь другим о выделении земли под свой автомобильный завод.
- Автомобильный завод в Германии? Да мы все производства выводим из страны. Наверное, вы ошибаетесь?
- Я ничего не ошибаюсь, мой юный друг. Это необычный завод. Это завод двадцать первого века. Он может принести славу Германии. Он не нужен России с её пространствами и дорогами, а в Европе эти автомобили пошли бы нарасхват, потому что это – суперсовременные электромобили. Таких электромобилей в мире никто не выпускает. Их русские изобрели. А вы знаете, что такое русские? Они из табуретки самолёт сделают. Это великий народ. Поверьте мне – я немец.
- А не Прохор ли зовут вашего русского?
- Да, это их знаменитый миллиардер Прохор. Я здоров, но мне так грустно. Я плачу!
- Бросьте плакать. Вам надо радоваться. Вот видите вашего соседа из первого номера.
- Да, я знаю – это мой сосед, баскетболист Тайсон.
- Пойдёмте со мной, - Александр взял за руку Отто и повёл к Прохору, который сидел между Аней и Яной. – Господин Прохор, позвольте вам представить господина Отто Шварца. Он так стесняется к вам подойти.
О! – вскричал удивлённо Прохор и встал в свой огромный рост. – Так вы и есть Отто? А я так хочу вас увидеть.
О! – закричал радостно Отто. – Да, господин Прохор, я Отто Шварц.
- Нам есть о чём поговорить, Отто, – сказал Прохор. – Девочки подвиньтесь.
- Мы уходим к Александру. Александр пригласите нас танцевать. Можете сразу обеих. У вас это очень хорошо получается!..
- С огромным удовольствием!..
***
В холе гостиницы сидели шестеро мужчин: Володя Танин, Генрих Бауман, Прохор, Отто Шварц, Коля и Александр.
- Мы, - начал Генрих, - пригласили тебя Александр… нет давайте лучше вы Володя. По старшинству.
- Хорошо, - сказал Володя Танин. – Мы тут долго спорили, кто вы Александр – немец или русский? И поняли – русский!
- Но с немецкими корнями, - вставил Генрих.
- Не перебивайте, Генрих, - продолжил Танин. – Природный, пытливый ум, смекалка, умение держать язык за зубами, желание помочь погибающему товарищу это - русское. Педантичность и осторожность – от немцев.
- Почему это всё от русских? А от нас, немцев, только педантичность?
- Не перебивайте, Генрих. А что ещё есть в вас немцах?
- Природная красота. Особенно в наших женщинах.
- А что же вы, милый друг, жениться решили на русской?
- Так она самая красивая среди русских.
- А зачем вы меня пригласили? – спросил Александр.
- Вот, чисто русская черта – нетерпеливость! – сказал Отто.
- Это говорит о скорости мышления! – воскликнул Коля.
- Так, всё-таки, зачем вы меня пригласили? Попрощаться? Я знаю, через час вы переедете в лучший отель Баден-Бадена и, по-видимому, мы больше с вами не увидимся, – сказал с грустью Александр.
- Вот по этому поводу мы и пригласили вас, - сказал Володя. – Мы решили…
- Не сколько мы, а сколько наши женщины, - влез в разговор Генрих.
- Но я-то без жены. На меня никакие женщины не давили, – сказал Володя.
- Ещё надавят. Сейчас переедем в другой отель, пойдём в казино и надавят. Советую - возьмите Володя у меня одну: Аню или Яну, на выбор. Обе прекрасны. Главное, наши – русские, скромные, не разоритесь, – сказал Прохор.
- Что вы этим хотите сказать? – спросил Отто.
- Ничего, кроме того, что сказал.
- Вы хотите сказать, что испанки не скромные? – закипел Отто.
- Отто – это вам не к лицу. Вы же немец. Просто господин Прохор, хочет избавиться от части груза, который связывает его по рукам и ногам. Это у русских называется «Чемодан без ручки…» - сказал Коля.
- Что такое «чемодан без ручки»? – спросил Отто.
- Не что, а кто. Это, когда нести тяжело и выбросить жалко.
- Нет, я семейный человек, - сказал Володя Танин. - Так поиграю – на азарт! Вот у нас есть молодой человек Александр – ему и подойдёт одна из ваших русских красавиц.
- Да я – хоть с двумя!
- Браво, Александр. Вот, что значит русский.
- Как будто немцы хуже, – вступился Отто.
- Так всё-таки, для чего вы меня пригласили?
- Мы, по требованию своих дам, конечно, решили вам сделать подарок. Мы дарим вам этот отель! Мы его выкупили. На документах стоит ваше имя. Он ваш, Александр! – сказал торжественно Володя Танин.
Александр стоял смущённый. Все кричали: «Ура!» Генрих крикнул:
- С тебя поляна, Александр! - он многому научился за эти дни от русских. – Если у вас нет денег, я оплачу.
- Мы оплатим, - сказал Володя Танин.
- Да у меня немножко есть, - сказал Александр и показал на уже незакрывающийся заплечный ранец.
- Оставьте это для себя. А, кстати, что вы сделаете с отелем? У него и названия нет. А как назовёшь, так и поплывёт, – спросил Володя Танин.
- Только не «Ё». Это название за мной! – воскликнул весело Прохор.
- Он будет называться «отель Счастья», и здесь всё будет русское. На завтрак будут подаваться бублики, сушки, пирожки. А вечером блины, икра, солёные огурчики и маринованные грибочки и обязательно русская водочка.
- Не забудьте запастись калганом! – сказал Коля, и все засмеялись.
- Ну, что друзья, в путь! Александр, мы с вами не прощаемся и ждём вас вечером в казино, – сказал Генрих.
- И наши дамы ждут! – сказал Отто.
- Я обязательно приду, и кое-что вам покажу, чего вы нигде не увидите.
- Вы хотите нас научить играть? – спросил с любопытством Генрих.
- Я хочу поиграть в вашей компании.
- Мы будем рады!..
***
Вы бывали в Баден-Бадене? Нет? Поезжайте! Вы не были в казино Баден-Бадена? Дважды «поезжайте»! Вы увидите весь свет мира! Это вам не Макао и не Лас-Вегас с их мишурой. Это не экзотика. Это стоящий на рейде «Титаник». Вы можете утонуть. Он – никогда! Это о Баденском казино у русских есть поговорка «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!» Здесь разорялись и становились миллионерами, здесь стрелялись и сходили с ума. Десятки величайших писателей мира описывали свои чувства, прикоснувшись к этому миру игры. Вспомните одного из лучших – Федора Достоевского. Да ему казино Баден-Бадена не табличку должно было поставить, что он здесь играл и проиграл состояние, не своё – жены; оно, казино, тогда, ещё при жизни гения, должно было вернуть ему все проигранные им денежки. С благодарностью и поклоном, за ту славу, которую он о них создал. Правда, если бы Фёдор Михайлович не был азартен и беден, он не написал бы ни одной книги. Сытых гениев не бывает. А вы думаете почему Лев Николаевич питался только травой и детям ни копейки не оставил? От этого – чувства постоянного голода. Голода жизни!
Конечно, в современном казино есть ограничения и по выигрышам и по проигрышам. Чтобы не стрелялись! И не стреляются больше, а зря! Как бы было интересно, за чашечкой утреннего кофе, открыть газету и на первой странице читать, что такой-то российский чиновник, проиграв в казино казённые деньги, застрелился. Сколько бы места в кабинетах освободилось. Правда, пришедшие на освободившиеся места, тут же украли бы миллионы и поехали играть в рулетку в Баден-Баден или Монте-Карло.
Лучшие математики доказали, что казино всегда будет в выигрыше. И чем больше вы будете играть, тем больше проигрывать. Закон, математика игры. Но если бы покер, блэк-джек, рулетка подчинялись лишь законам математики, в них давно бы перестали играть, как в кубик Рубика. Там игра идёт просто, как в спорте – кто, за сколько секунд соберёт.
Придите в казино и вдохните этот воздух наполненный азартом, деньгами, дорогим табаком, коньяком и духами. Один раз, закройте глаза и вдохните… и всё - вы раб этого праздника, несуществующих у вас денег, вина, женщин. Вы раб игры, азарта, свободы и кабалы одновременно. Вы не видите шелеста купюр, вы их ощущаете, тем подсознательным, тем серым веществом, что у вас в голове. И в момент этого первого вдоха, какой бывает, наверное, только у новорожденного, когда он, впервые, вдыхает воздух жизни, миллиарды электронов побегут по вашим проводам-нервам, рисуя картины счастья, обеспеченности, богатства, обладания красотой… и всё это подчинено одному – игре!
Ксюша, Аня и Яна, за дни болезни их знакомых и друзей, примелькались в казино Баден-Бадена. Но и только. Там среди тысяч людей утоляющих безусловный инстинкт – азарт, проигрывающих гроши и целые состояния, их ставки были так себе, почти ничего, особенно у Ксюши – она-то играла и проигрывала свои, кровные, денежки. А Аня с Яной всё что проигрывали, тут же, прибежав и покормив с ложечки Прохора, возвращали обратно. Хорошо кормить миллионеров с ложечки. Всю бы жизнь кормили, только бы не умирал и деньги давал.
***
В казино вошла стройная женщина с голубыми глазами, под левым глазом отливал большой синяк. На ней было роскошное манто из соболей. Сопровождал женщину юркий, молодой, хромой человек.
- Сильвер, - сказала низким, приятным голосом женщина, - где здесь туалет? Я от этого шампанского ус…ась! Чтобы в самолёте водочки налить, козёл ты этакий. Зачем я тебя взяла с собой? Лежал бы в своей сточной канаве, так ведь нет, пожалела, решила паспорт вернуть. Ну, дура дурой! Иди, займи столик с картишками, хочу в двадцать одно сыграть, а уж потом пойдём, поиграем в рулетку, а я пока свои дела сделаю. Чего стоишь – мигом!
Дама в мехах, направилась к туалетным комнатам и вдруг остановилась, как поражённая молнией.
Сильвер! – заорала она вслед уходящему мужчине. – Вернись! Что это такое? – и показала на гардероб.
В гардеробе, отдельно, на вешалке висела малица.
Сильвер, прибежал хромая и о чём то спросил длинного с непроницаемым, важным лицом человека в форме больше похожей на форму генерала, из какой-нибудь африканской страны, так много было на ней нашито всяких галунов и шевронов. Тот, что-то непроницаемо сказал. Сильвер подбежал к женщине.
- Зоя! Он не знает, что это такое. Эту одежду оставил какой-то господин в туалете. Ему, наверное, стало жарко, он её и снял около унитаза, а, потом, забыл забрать. И всё ещё не приходил. Они в казино не знают, что делать.
- Они не знают, зато я знаю! – Зоя подошла, сняла с себя дорогущую шубу из соболей, протянула, человеку в галунах. – На! Бери! Отдай мою!
И показала пальцем, со сломанным, грязным ногтем, на малицу.
- Как можно, - заверещал человек в галунах, - мне не надо взяток. Я вам так отдам эту непонятную одежду.
- Ничего ты не понимаешь в культуре малых народов Севера, - сказала Зоя, забирая малицу и бросая свою соболиную шубу человеку в шевронах и галунах, – у наших народов не принято отказываться от подарков, шуба это будет или чужая жена. Кровно обидишь. С тобой на охоту никто не пойдёт!
Зоя ловко влезла в малицу.
- Вот это по мне. А ведь бросил, гад. Котелок с кружкой вернул, а малицу вот где бросил. Достояние республики! Пошли Сильвер, играть!
По сверкающим чистотой полам Баденского казино шла северная женщина в национальной одежде. Все были восхищены.
Зоя уселась в своей малице за карточный столик. Одна.
- Сильвер! Где фишки? Давай! – и бросила перед дилером фишки. Дилер сдал две карты, себе одну. Зоя перевернула свои – туз и валет.
- Блэк! - сказала Зоя.
Дилер отдал выигрыш. Зоя поставила весь выигрыш. Дилер сдал. Зоя перевернула карты – туз и дама.
- Блэк! – сказала Зоя.
Дилер отдал выигрыш.
Десять раз дилер сдавал карты, и десять раз Зоя произносила: «Блэк!»
Дилер стоял опустошённый. Зоя бросила ему несколько фишек и сказала:
- Спасибо мальчик. Сильвер, где ты? Забери фишки, пойдём в рулетку играть.
Сильвер сгрёб фишки со стола, и, не забыв сунуть часть фишек себе в карман, заковылял за Зоей.
За Зоей потянулся и шлейф любопытных игроков, которые давно, с помощью своих теорий «хаоса», «больших чисел», «вероятности» и прочей муры, проиграли свои кровные, надеясь, здесь, в этом храме игры, поправить своё финансовое состояние, грезя себя будущими миллионерами, рассекающими на белых океанских яхтах южные моря.
За столом сидели мужчины и женщины и три девушки, которые увидев Зою закричали:
- Садись к нам Кола Бельдыевна!
- Прошу не обижать нашего великого артиста!
- А мне, что-то знакома эта одежда. Точно, в ней сидел этот малый, который Катьку Жукову бросил или она его? Где Катька, надо её позвать? – сказала Аня.
- Не, у неё на следующий день, какой-то артист голливудский появился. Она переспала у Сашки в отеле и слиняла, ещё и не заплатила, сучка, – ответила Яна.
- Сучка, она и есть сучка! – сказала Ксюша. – Мадам, вы мне дадите интервью для журнала «Дом»?
- Мадемуазель! Обойдёшься! Я устала, только с самолёта. Завтра приходите в казино, тогда и поговорим. А вам, девочки, совет – вы мужика в малице лучше забудьте. Целее будете. Только ведь из лап КГБ ушли.
- А вы откуда знаете?
- Я всё знаю. Профессия у меня такая.
Крупье бросил шарик и открыл рот, чтобы произнести: «Ставки сделаны…», как Зоя произнесла: «Тринадцать» и положила все выигранные фишки, не считая украденных Сильвером. Шарик прыгал, все, кроме Зои, внимательно, затаив дыхание, следили за его скачками. Зоя закурила папироску, чиркнув спичку о дорогое сукно стола.
- Тринадцать! – произнёс крупье. И обратился к Зое. – Выигрыш ваш мадам.
- Не мадам, а мадемуазель, болван. Сильвер, забери выигрыш и обменяй. Устала я. До завтра, землячки.
- Как это у вас получилось? – воскликнула Ксюша.
- Так профессия у меня такая – всё уметь!
И пошла гордой походкой к выходу из казино.
Сильвер поменял фишки, не забыв сунуть приличную пачку евро в свой карман, и побежал, хромая, за Зоей. Потом остановился, как будто, что-то вспомнив, развернулся и подбежал к человеку в галунах.
- Ты, совсем охренел дедуля, чужое-то себе присваивать. Давай шубу, иначе сейчас ментов вызову и сядешь. Чай тебе здесь не Россия, морда рязанская.
Человек в галунах опешил, потом, заикаясь, проговорил:
- Так мне сама эта женщина подарила…
- А ты и рад обижать малые народы. Они ведь дети природы. Сами не ведают, что творят. Каждый норовит их обидеть. Давай!
Через полчаса в пустой холл маленького отеля, на Адлерштрасе 9, вошла женщина в малице и синяком под глазом. Женщину сопровождал юркий, хромой мужчина.
- Как домой вернулась! – сказала женщина. – Всё такое родное, знакомое. Эй, малый, пятый номер свободен?
Александр узнал малицу. Он сидел грустный, госпиталь закрылся – все постояльцы уехали в другой отель. Он только что прибрался в номерах, уже своей гостиницы, в надежде на новых постояльцев. И вот, первая, и кто – родная северная женщина.
- К вашим услугам, мадам!
- Мадемуазель! Проводи.
Александр проводил Зою в пятый номер.
- Скажи-ка мне, молодой человек, нет ли у тебя бодяги, чтобы к синяку приложить. Дурак Сильвер, напился спирта с командиром самолёта, тот упал, а этот руки распустил. Ничего, я ему устрою. Он у меня здесь в Европе останется.
- У меня, как раз есть такое средство. Только что прислали из Бразилии, вытяжка, извините, из мочи молодых, диких, амазонских обезьян. Я сейчас принесу.
- Неси, мальчик, неси, болит.
Когда Александр принёс пузырёк с настойкой бодяги, Зоя уже разделась. Это была женщина лет тридцати не больше, и очень недурна собой. У неё была хорошая точёная фигурка, с каштановым отливом густые волосы и необыкновенной синевы, лучистые глаза. «Наталья Фатеева!» - подумал восхищённо Александр. Она подмигнула Александру подбитым глазом.
- Давай лечиться! – сказала она, и Александр приложил к синяку смоченную в бодяге марлю. – Вот учись, Сильвер, как за женщинами надо ухаживать, а ты всё с кулаками. Нет, чёрт возьми, брошу я тебя, брошу!
Сильвер не обращал на неё внимания, он откупоривал бутылки с пивом и водку. Шубу он, быстро, успел толкнуть швейцару на входе. Так тот был русским. Порядок знал. Раньше работал швейцаром в гостинице «Советская» в Ленинграде. Поняли друг друга без слов.
По окончанию лечения, Александр получил очень хорошие чаевые. Сильвер бы не дал, да сама Зоя взялась за это, забрав у Сильвера остаток выигрыша.
***
За три дня Зоя стала достопримечательностью казино. На неё собирались толпы зрителей, чтобы просто поглазеть. Знатоки «теории игр» старались запомнить все её движения, но ничего необычного не могли обнаружить. Все понимали, что она жульничает, но как? Сменялись дилеры и крупье, а Зоя всё равно выигрывала.
Руководство казино провело экстренное совещание и решило применить против этой необыкновенной женщины своего тайного игрока. Хотя и высказывались более радикальные способы – запретить играть в верхней одежде. О чём сказали Зое. Тогда Зоя подняла полы малицы. Все поняли, что это была нижняя одежда – вроде меховой сорочки…
Сергей Сергеевич Набоков был прирождённым артистом. Он совершал с картами такие пируэты, что заслуженные граждане, сидящие с ним на одних нарах, открывали рот. Он был ювелир, король карточной игры, особенно « в очко». Любой фокусник в «подмётки» ему не годился. Он мог сидеть спиной к противнику и всё равно выигрывать. Его усаживали за стол, и он выигрывал целые состояния. В России его знали, и никто с ним не стремился сыграть. А со всякой шушерой, он играть не мог. Непозволительно! Поэтому, он играл только за границей своей родины. Выигранное, как настоящий рыцарь и картёжник, спускал в дорогих ресторанах и на красивых женщин. А попался глупо. Понравилась ему симпатичная дилер девушка-стажёр в казино Баден-Бадена. Да ещё и русская. И сдал он ей несколько партий, при условии, что денежки – пополам. Ему-то деньги не были нужны, а вот девушка, посчитав в своей красивой головке свои доходы, устоять не смогла и согласилась. А потом и в постель к Сергею Сергеевичу легла. Он же сказал, что он профессор математики в Ленинградском университете. Дура, хоть бы сообразила, что такой город давно канул в лету. Так они недельку казино и обирали.
А взяли их тёпленькими в постельке, где Сергей Сергеевич девушке заливал, как они хорошо будут жить на Лазурном берегу Франции. Как же любила профессора дурочка. Девушку из казино выкинули, а профессору математики Сергею Сергеевичу Набокову рассказали всю его подноготную, а потом фильм показали, поминутно показывающий, как он обманул бедную девушку и они вдвоём грабили казино. Светил срок Серёже. Но ему сделали предложение, от которого нельзя было отказаться. Он играет в любых казино, кроме Баденского. Это руководство казино даже устраивает. Народ побежит в Баден. И, если понадобится, то поработает дилером в их казино, когда заявится поиграть, вот такой же Набоков.
По приходу в казино Зои, все потянулись к карточному столу. За стол стал новый дилер: серьёзный мужчина с седой шевелюрой, в великолепном костюме, один палец был заклеен почти незаметным, телесного цвета пластырем. Всё бывает – порезался человек, когда рыбу на кухне чистил. Не показывать же всем особую наколку. Рядом с дилером стал Президент казино.
Играли не с шаффл-машинкой, одной колодой и с рук. Спросили, благожелательно, у Зои: «Не возражает, мадам?» - «Мадемуазель, не возражает», – получили в ответ.
Дилер сдал карты. У Зои двадцать, у дилера двадцать одно. Зал вздохнул. Дилер опять сдал карты. У Зои двадцать, у дилера двадцать одно. Зал тихо зашумел. Дилер сдал. У Зои девятнадцать, у дилера двадцать одно. Зал охнул. Дилер сдал. У Зои восемнадцать, у дилера двадцать одно. Зал засвистел.
- Может, хватит, мадам?
- Сколько тебе, дурню, говорить - мадемуазель. Сдавай, - и Зоя выпила стакан воды поданный Сильвером. Не знала она, что Сильвера, за шулерство, день назад, в казино, поймали и решили вести в полицию, но пожалели и сказали, что надо делать, а не то…
- Как скажете. Смотрите?
Дилер сдал. У Зои, на третьей карте, перебор - двадцать два. У дилера двадцать одно.
У Зои и раньше такое бывало. В Лас-Вегасе, спускала всё. Особенно, когда принимала лишнего. Но тут поняла – отравили. В туалет захотелось сильно.
- Ты пока карты-то помешай, а я в уборную сбегаю. Живот, что-то крутит.
- Как скажете, мадемуазель, - засмеялся дилер. – Жарко, наверное, в такой-то шубе. Чай, здесь не Россия и не Чукотка. Можно было бы и поприличнее одеться, чем в шкурах выхаживать. Каменный век!
Зоя ринулась в туалет. «Ах, гад, Сильвер – отравил! Ну, подождите». Достала из-под малицы фляжку и отхлебнула хорошую порцию калгана настоянного на чистом спирту. Достала телефон и позвонила в отель, Александру и попросила того прийти в казино. «Водички с собой захвати и сумку для денег, побольше», - добавила в конце Зоя.
- Ну, что с облегчением вас. Продолжим мадемуазель? – нагло и ехидно сказал дилер, Сергей Сергеевич Набоков.
- Сильвер, сбегай, принеси фишек.
- Не надо, - сказал Президент, – мы разрешаем вам играть наличными.
- Точно! Не обманешь? – спросила подозрительно Зоя. Ей надо было потянуть время, чтобы лекарство подействовало.
- Я это, как Президент казино, говорю при всех присутствующих здесь гражданах. И границу ставки поднимаем до ста тысяч.
Зал ахнул.
- Смотри! Не обмани! - сказала Зоя.
К столику подошёл Александр. За спиной у него был одет военный плоский ранец.
- Саша, стань рядом и никого ко мне не подпускай. Особо Сильвера. Если попрошу водички - дашь, - повернулась к Сильверу. – а ты, пошёл с глаз моих прочь! Ну, сдавай, козлик!
- Попрошу меня не оскорблять!
- Да, ладно, Серёжка, здесь всё люди свои! Сдавай.
Набоков покраснел и напрягся. Он был прекрасно загримирован и Зою он не знал, она не была известна в его кругах лучших мировых «катал».
Зоя поставила тридцать тысяч.
Набоков положил себе карту, рубашкой вверх и две карты подряд Зое – две картинки.
- Всё сказала Зоя.
Дилер перевернул карту – десять. Сдал вторую – восемь. И удивился. Положил ещё одну – четыре!
- Не может быть! – сказал.
Зоя собрала выигрыш, и все сорок пять тысяч поставила на игру.
Дилер, тщательно ощупывая, перемешал карты. Сдал Зое две, себе одну. Зоя подняла карты – восемнадцать.
«Себе!» - сказала.
Набоков с улыбочкой стал сдавать карты. Десять, семь… пять! Двадцать два!
- Не может быть! – вскричал Набоков. Президент казино побледнел.
Зоя сдвинула весь выигрыш на игру.
- Сдавай!
Сергей Сергеевич Набоков сдал карты.
- Блэк! – сказала Зоя. На столе лежали «картинка» и туз. Зоя отложила от выручки один евро. – Это тебе Сильвер (бросила). Заработал – Иуда. За сколько меня продал? Сдавай, Серега!
Руки Сергея Набокова тряслись. Президент вытирал платком бледное вспотевшее лицо. Зал замер. Все шептали молитвы, сжимали кулаки, крестились. На всех лицах было написано одно выражение, одно слово объединяло всех – азарт!
- Блэк! – сказала Зоя. И зал восторженно выдохнул: «Блэк!»
- Сдавай! – сказала зло Зоя.
Сергею Набокову было уже всё равно. Он сдал не глядя.
- Блэк Джек! – выдохнул зал и захлопал.
- Ну что – продолжим? – спросила Зоя.
- Я не могу, – сказал подавленно Набоков и отошёл от стола.
- Мадемуазель, к сожалению, мы не можем больше играть с вами. У нас лимит, – сказал подавленный проигрышем Президент казино.
- Хорошо. Саша собери выручку. Ты, Сильвер не приближайся! Саша дай ему пять тысяч – пусть летит в свою Америку! А тебе, козёл, Сергей Сергеевич Набоков, я совет дам – бросай играть, иначе, скоро тебе очень понадобится такая шкура, когда ты по лесам Красноярским бегать будешь от собак и своих подельников, что возьмут тебя с собой в побег в качестве тушёнки. В лесу-то в карты не поиграешь.
- Откуда ты… вы это знаете?
- Так профессия у меня такая – всё знать. Саша, забери деньги, пойдём на шарик магический посмотрим. Тем более встреча у меня там, да и интервью я обещала дать для журнала «Дом», а всё никак не дам.
Сильвер стоял на коленях, молитвенно сложив руки. Зоя прошла мимо. Синие глаза её светились торжеством. Синяк прошёл.
***
Алексей Ростов, молодой мужчина, потомок графов Ростовых, описанных великим Львом Николаевичем в своём великом романе, честных русских людей, успевших в семнадцатом году выскочить от смертельной удавки большевиков; после бегства работавших десятилетиями не покладая рук, чтобы выбраться из нищеты, воспитавших своих детей в любви к своей Родине – России. Простым человеком был Алексей Ростов, в папу с мамой. Ну и что, что граф?
Алексей был очень образованным человеком, окончившим Сорбонну и в Сорбонне же преподававшим. Он был профессионалом в части культуры Франции. Она же так близка к русской культуре – тоже великолепие и те же великие. Но наступил кризис, и культура никому не стала нужна, и Алексей Ростов, граф и умница никому не стал нужен. Платить за маленькую парижскую квартирку становилось всё труднее – денежных запасов у Алексея не было, какие запасы у работника культуры, не было и пресловутых прабабушкиных бриллиантов.
Жене Алексея, бельгийке по национальности, так надоела обыденная, бедная жизнь, что она наплевала на графскую фамилию, развелась и, оставив Алексею девятилетнюю дочь, уехала со своим, большим любителем хот-догов, толстым, как слон, американцем, через океан, в США. Скатертью дорога. В Баден-Баден, Алексей попал случайно: у дочки были каникулы, в Университете были каникулы, денег на моря-океаны тем более не было и товарищ, и друг с детства, тоже выходец из семьи русских эмигрантов Владимир Ростопчин, предложил поехать в этот городок поработать. Он водителем такси, Алексей, как знаток русского и других языков, переводчиком. И поехали. Ну, хоть какая-то копейка в дом.
Выбрали дешёвенькую гостиницу на Адлерштрасе 9 – Владимир в Бадене уже ранее подрабатывал, отель знал. Тем более, отель только что освободился - все постояльцы разом съехали. Сняли, чтобы дешевле, один номер на двоих и устроились на работу. После трёх дней работы, Владимир сказал:
- Пошли в казино!
- Зачем и на какие деньги? - спросил Алексей
- А мы особо и играть не будем, а вход там дешевле чем в кино. Пошли – развеемся. Галстуки только надо одеть.
Храм игры поразил своей помпезностью. Залы «Флорентийский», «Австрийский», Мадам Помпадур» восхитили своим роскошеством. Картины, фрески, китайские вазы, фонтаны, создавали иллюзию возвышенности, прикосновения к чему-то необычному, божественному. Гул тысячной толпы будоражил сознание. Владимир тянул и тянул в зал рулеток. Пошли. Владимир решил поиграть, а Алексей отказался. Владимир ставил на «красное-чёрное» и был примерно в «ноле». И вдруг в зале раздался шум, все побежали к одному и столов. К столу шла женщина в необыкновенной одежде – меховой расшитой шубе.
Владимир сказал Алексею:
- Пойдем, посмотрим на это шоу. Всё казино стоит от этой женщины на ушах. Люди едут со всей Германии и из нашей Франции, чтобы посмотреть, как она играет. Это ведьма из России.
Вокруг стола кругами стояли люди. Крупье был бледен. За столом сидели пять весёлых женщин и пять строгих мужчин. Правда, один был в каком-то блестящем костюме, что выдавало в нём артиста.
- Делайте ставки, - сказал крупье и повернул колесо. Потом бросил шарик. – Ставки сделаны. Ставок больше нет.
Колесо крутилось, шарик скакал.
- Семнадцать! – сказал крупье. – Ваш выигрыш мадам.
- Сколько тебе говорить, мадемуазель, - сказала женщина в шубе.
От её голоса Алексей Ростов вздрогнул. Голос ударил его в сердце. Голова необычно закружилась, как от бокала шампанского.
- Делайте ваши ставки, господа! – сказал крупье.
Необъяснимое чувство требовало от Алексея желания пробиться к столу.
- Я хочу сделать ставку! – сказал тихо, почти шёпотом своему другу Алексей.
- Зачем? Ты всё рано проиграешь. Бессмысленно, Алексей.
- Дай мне одну фишку!
- Зачем, Алексей? Ты проиграешь! – ещё раз сказал Владимир и протянул Алексею фишку.
- Нет, я хочу, - сказал Алексей и крикнул крупье. – Я хочу сделать ставку!
- Пожалуйста, молодой человек. Расступитесь, пропустите игрока.
Люди раздвинулись, и Алексей подошёл к столу. Он взглянул на игроков, а потом повернулся к женщине в малице. На него смотрели удивлённо-весёлые необыкновенной синевы глаза. Алексей смешался.
- Ну, что - вы будете делать ставку? – спросил крупье.
- Да, - сказал Алексей, три! – и положил фишку.
Все сделали ставки. Женщина посмотрела на Алексея лучезарным глазами, на его русую голову, серые глаза, красное от волнения лицо и положила фишки на десять. Пока крупье не успел закончить свою фразу: «Ставки сделаны. Ставок больше нет!», больше половины игроков передвинули свои фишки на «десять».
Шарик скакал вечно. Алексей его не видел. Он видел только эти прекрасные, смеющиеся глаза, это лицо, эти волосы. Он ничего больше не видел.
Это была любовь!
Если бы он знал, что в эту минуту Зоя видела только одного мужчину, в простом вельветовом пиджаке, больше похожего на художника, его большие серые глаза под чёрными ресницами, волнистые русые волосы. Зоя больше ничего не видела и не хотела видеть.
- Три! - сказал крупье. – Ваш выигрыш месье!
Все ахнули! Все захлопали.
Алексей не обратил внимания на слова крупье. Он видел только Зою. И Зоя не смотрела на стол, и ей было всё равно, выиграла она или проиграла. Она видела только это лицо.
Одна из девушек сказала своим товарищам по игре:
- Кажется, интервью для моего журнала не состоялось?
- Интервью-то не состоялось, - сказал стоявший у стола Александр, - а вот сенсация точно. Вы зря уехали из отеля – всё самое интересное в нём ещё впереди.
- А там места ещё есть? – спросила Изабелла. – Отто, не пора ли нам вернуться?
А Алексей подошёл к Зое и, протянув руку, сказал:
- Алексей.
- Зоя, - ответила женщина в малице.
- Душно здесь Зоя, пойдёмте гулять.
- Пойдёмте, Алексей.
- А выигрыш? – крикнул крупье.
- Володя, забери его, - сказал Алексей.
- Зоя, а мне, что делать с этим? – сказал Александр и показал ранец с деньгами.
- А что хотите, Александр делайте – можете их проиграть! – весело сказала Зоя. – Мне всё равно!
И взяв Алексея под руку, добавила:
- Здесь и правда, душно.
И молодые люди, под рукоплескания и восхищённые возгласы пошли к выходу из казино.
- Вот как любить надо! – сказала Изабелла.
- Где же моя любовь? Где моя Маша? – тихо прошептал, опустив голову Прохор…
А молодые люди всю ночь гуляли по Лихтентальской аллее и Алексей, что не делал никогда, забрался в знаменитый сад роз, и нарвал для свой возлюбленной цветов. Полиция свистела им вслед, а они бежали и смеялись. Зоя прижимала розы к груди. Ей ещё никто и никогда не дарил цветов, даже полевых, тундровых…
Утром Александр, угощая завтраком Зою в своём маленьком кафе, положил ранец и сказал:
- Все деньги в целостности. Я немножко поиграл, но ничего не проиграл. Как себя чувствует мадемуазель?
- С сегодняшнего дня - мадам, Александр. У меня к вам просьба – приготовьте яичницу с беконом, хороший кофе, бутылочку хорошего шампанского и принесите ко мне в номер.
- На сколько персон сервировать? – с юмором спросил Александр.
- Вы меня удивляете, Саша. Такой сообразительный…
- Я очень рад за вас, мадам Зоя!
- А как я рада!..
- Звонили ваши знакомые по игре. Они приглашают вас вечером, вдвоём, в Дворец фестивалей. Там будет петь Коля, а Настя будет танцевать. Билеты распроданы. Сплошной аншлаг! Вам оставлена ложа.
- Хорошо! Придётся только идти в магазин за платьем и в парикмахерскую. Отвыкла я от этого на Севере. Придётся снова привыкать. Алексей зовёт меня в Париж. А я его на Чукотку.
- Это же так здорово! Весь мир ваш! – сказал Александр…
Вечером, во Дворце фестивалей было, не протолкнутся. Коля был бесподобен. Настя танцевала, как богиня.
Многие обратили внимание на красивую, великолепно одетую пару, сидящую в ложе. Шептались: «Это граф Ростов с супругой… Хороши!.. А она, говорят, русская ведьма. Посмотрите только на её глаза – колдунья!.. Хорошо, что у нас в Европе нет таких красивых женщин, наши предки были правы, когда их сжигали на кострах и топили в реках. Чтобы было с нашими мужчинами? Чтобы было с нами?..»
***
В салоне бизнес-класса свободных мест не было. Домой летели Володя Танин, Прохор, Коля, Ксения и Анастасия. В гости, просить руки дочери, летел Генрих Бауман, на подписание контракта на работу Отто Шварц с Изабеллой. Аня и Яна не полетели. На деньги, выигранные в казино, они поехали играть в Монте-Карло. Там, в маленькой стране Монако, говорят лучше, чем в Баден-Бадене, да и море, и яхты, и миллионеров побольше. Венценосный княжеский сын свободен. Девушкам очень захотелось выйти замуж за миллионеров или за принцев – чем они хуже Зои! Но они взяли с Прохора слово, что если с ними что… он их выручит. Прохор не возражал. Это же друзья. Все пассажиры были загорелые, весёлые, смеялись и шутили. Все, кроме Прохора. Прохор был грустный - он вспоминал только одну девушку – ту, стюардессу Машу.
В салон вошла стюардесса Маша. Прохор вскочил и ударился головой о потолок.
- Наконец-то, я вас нашёл! – воскликнул Прохор. – Друзья – это Маша!
Все дружно засмеялись.
- Маша! – сказал Прохор. – Станьте моей женой. Если вы согласны, то это будет ваш последний полёт.
- Я без неба умру! – сказала Маша. – Я очень люблю свою работу.
- Тогда я подарю тебе самолет, и ты сможешь летать на нём стюардессой, - воскликнул Прохор.
- Тогда, я – согласна!
- Друзья, Маша согласилась стать моей женой! – обратился к друзьям Прохор.
- Ура! – закричали все. – Пора налить.
- Я, сейчас, - сказала Маша.
- Не бегай Маша, у нас всё есть! – сказала Ксения и позвенела большим пакетом. – Мы с Генрихом затарились. На всю дорогу хватит.
И все опять дружно засмеялись…
Из кабины пилотов, в салон, вышел командир корабля.
- О, какие девушки! Где мои шестнадцать лет?.. Куда летите, товарищи?
- В Москву! – закричали все весело. – Присоединяйтесь к нам. Ваша Маша выходит замуж за Прохора.
- Да, - сказала Маша. – Я нашла его – своего принца.
- Ну, раз такое дело, - сказал командир, - Маша, принеси-ка мою, заветную. Ради такого события вскроем.
Маша сходила и принесла бутылку коньяка на этикетке, которого было написано большими жирными буквами «КВ ВК».
- Что это? - спросил у Ксюши Генрих.
- Это очень старинный коньяк. Таких лет двадцать не выпускают.
- О-о-о! Зер гуд! – вскричал Генрих. – Наливай!
Это слово за последние десять дней, как он выписался из госпиталя, он выучил очень хорошо. Всем налили и все выпили.
- А куда вы летите? – спросил командир.
- В Москву! – ответили все хором.
- Вот видишь Маша, они летят в Москву. А мы куда?
- В Москву.
- Тогда я предлагаю выпить за самый прекрасный, самый красивый город в мире, за город-герой Москву, который мы не отдадим никаким супостатам. Пусть они всегда помнят сорок первый год.
Хорошо, что Генрих не понимал всего по-русски, а то мог бы и обидеться за «супостатов». Но он вместе со всеми прокричал «Ура!» и выпил до дна.
- А куда вы летите, молодые люди? – спросил командир.
- В Москву!
- Вот видишь, Маша они летят в Москву. А мы куда?
- В Москву!
- Значит нам по пути! В Москву – это хорошо. Москва самый красивый город на земле. Как это в песне «Ты, к нам в Москву приезжай…», Коля великолепно подтянул: «И пройдись по Арбату… Песня плывёт, сердце поёт. Эти слова, о тебе Москва...» Все захлопали. Настя поцеловала Колю в щёку.
- И ты научишь меня так петь? – спросила Колю Настя.
- Конечно, даже лучше. Ты талантливая и у тебя есть голос. Друзья, Настя будет петь со мной.
- Молодец, Настя, - сказала Ксюша. – Наконец-то ты нашла себя, и открыла свой талант! А то всё – передок… Давайте выпьем за новую талантливую пару.
И все выпили за Колю с Настей.
- А куда вы летите, молодые люди? – спросил командир.
- В Москву!
- В Москву – это хорошо. А мы, Маша – куда?
- В Москву.
- В Москву – это, очень хорошо. Давайте выпьем за сердце нашей Родины, город-герой Москву!
Все с удовольствием выпили.
- А мы, с Изабеллой, летим в Москву к Прохору, подписывать контракт на работу, - сказал Отто.
- Да, - сказал Прохор. – Отто будет руководить в Германии заводом по производству «Ё»-мобилей.
- Молодцы! Молодец Отто! Молодец Изабелла! Молодец, Прохор! – закричали все. – За это надо выпить.
- А я всегда знала, что в Отто что-то есть! – сказала Изабелла и обняла Отто.
- А куда мы летим? – спросил командир.
- В Москву! – радостно ответили все, хором.
- Тогда надо выпить за нашу любимую Москву. Ура, товарищи!
- Ура! – закричали все и выпили.
- А я, - сказал Генрих, не только лечу в Москву, чтобы просить руки Ксюши, но и подписывать с Владимиром контракт на строительство в России самого большого завода в мире по производству пива «Бауман».
- А также на подписании о строительстве в Германии завода по производству сверхпрочных и сверхлёгких деталей из титановых сплавов. Это будет проект века! – сказал Володя Танин.
- Ура! Молодцы! – закричали все. – Давайте за это выпьем!
Все, с огромным удовольствием, выпили.
Командир начал: «А куда мы летим…», как подошёл второй пилот и сказал:
- Товарищ командир, немцы уже по-русски, матом, кричат и требуют, чтобы мы освободили взлётную полосу и улетали. У них уже сотня самолётов кружит над аэродромом, сжигая последние литры топлива; скоро падать начнут, как воробьи в Китае.
- А ты был в Китае? Вот, как сейчас помню – это было при Мао Дзедуне. Летим мы как-то в Пекин…
- Командир, что прикажете делать?
- А что я должен вам приказать?
- Улетайте.
- Улетайте.
- А куда?
- Маша, нам куда?
- В Москву.
- Вот. Улетайте в Москву.
- Есть, командир.
«Товарищи пассажиры, пристегните привязные ремни… Приятного полёта…»
Пассажиры не слышали, они, утомлённые, спали крепким сном.
- Так куда мы летим? – спросил командир…
Через час, командир заклевал носом, и Прохор, Коля, Генрихи, Отто с трудом, но бережно, внесли его в пилотскую кабину…
За дверью раздалось «Под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги…» Потом, раздался стук падающего тела, и наступила тишина. Только монотонный гул двигателей разрезал пространство.
- А давайте выпьем за Россию!
- За Россию и за дружбу с Германией!
- Ура!..
В динамиках звучал бодрый голос: «Уважаемые пассажиры. С вами говорит командир корабля, лётчик первого класса… Мы прилетаем в столицу России, город-герой Москву. Прошу пристегнуть привязные ремни…»
В иллюминаторах виднелась пустынная, малолюдная, неряшливая, грязноватенькая, но такая дорогая и любимая Россия.
Как всё-таки, хорошо дома!..
***
Профессору Берлинского Университета и по совместительству, мужу Канцлера Германии, было плохо. Они вчера были на приёме во Французском посольстве и он, по незнанию, что-то съел. Говорила же ему жена, чтобы ни к чему не притрагивался, так ведь нет, только отвернулась поговорить со своим коллегой, французским Кайзером, как мужу, почти насильно, сунули какую-то лягушку в рот. Взял бы, да и выплюнул! Так нет – проглотил. Ну, что с него взять – профессор, интеллигент! И вот с утра болел – сидел на горшке и стонал. Даже умереть собрался. Канцлер, как всякая жена, бегала к дверям туалета и обратно, и спрашивала, и ругала, и слёзы лила – ничего не помогало. И что делать? Не в больницу же его, дурака такого, вести – завтра вся Германия знать будет о болезни её мужа, и никто руку ей не подаст! А вдруг что-то заразное? Она, конечно, слышала о каком-то удивительном русском лекарстве, но о каком не знала. Саму её, Бог миловал, она иностранной пищей не пользовалась – всё своё приносила с собой, точнее помощники приносили, и она во время застолий отходила тихонько в сторонку, вроде как посоветоваться с помощниками, и съедала кусочек свиной рульки или баварскую сосисочку, да пивом «Бауман» запивала. И чувствовала всегда себя здоровой и полной энергии. Правда, живот тоже сегодня покручивало – хорошо, что в квартире было целых два туалета. Может, отравили?
Тут позвонил, по партийным делам, наставник её, бывший Канцлер Гельмут и начал, по стариковски, жаловаться, что его никто не вспоминает, на встречи не приглашает. Приходиться самому себе готовить еду.
Тут-то Канцлер и вспомнила, что старый Канцлер о России многое знает.
- Послушайте, дружище Гельмут, - сказала Канцлер, - вы же всё о русских знаете: у них есть какое-то лекарство, которое помогает при несварении желудка.
- А, так у тебя понос! – воскликнул старый Канцлер.
- Не у меня – у мужа, - сказала Канцлер.
- А какая разница. Как говорят русские: «Муж, да жена – одна сатана!» Тебе нужен калган на спирту. Пока был жив «БН», светлая ему память, у меня всегда была бутылочка в запасе. Звони своему другу, русскому Канцлеру – он то должен знать о таком лекарстве, он всё о своей стране знает.
Канцлер позвонила русскому Канцлеру.
- Привет, мне нужна ваша помощь – достаньте мне в России калган на спирту.
- У тебя болит живот?
- У мужа.
- А какая разница. Муж, да жена – одна сатана! Я о таком лекарстве, конечно, знаю. Какой русский не знает. У меня бабка деда в деревне всегда лечила калганом на самогонке. Деду очень даже нравилось болеть и лечиться. Позвоню на родину, в деревню, попрошу найти…
Через час русский Канцлер позвонил Канцлеру немецкому:
- Всё в порядке, привезли вертолётом. Сейчас спецсвязью передам, через час у тебя будет. Ты разрешение дай, чтобы мой, личный истребитель не сбивали. Кстати, мне сказали, что все русские, после предварительного лечения калганом, ездят лечиться к вам в Баден-Баден, и даже адресок дали: Адлерштрассе 9. Там какой-то маленький отель, и не дорого и, главное, полная анонимность. Мне, по секрету, подтвердили эту информацию наши миллиардеры Володя Танин и Прохор. Кстати, говорят, и ваш пивной король Бауман там лечился. Поезжай. Расскажешь потом.
- Откуда у тебя такие подробные сведения о Германии?
- Так у меня профессия такая – всё знать!
- А, может, вместе, по-семейному?
- А что, сейчас, переговорю с Кайзером и может с ним, семьями, к вам, здоровье подлечить. К вечеру позвоню! Не болей! Целую! Нет – обнимаю! Пока…
Через полгода «отель Счастья» нельзя было узнать. Все номера были отремонтированы. За чистотой следили невероятно красивые хохлушки в расписных коротких рубашках. Чистота была изумительная. Жаль только, что часто приходилось набирать других – очень быстро украинки беременели и выходили замуж за состоятельных постояльцев. Но проблем с кадрами не было. На Украине никогда не убавится женская красота. И мест в отеле не было. На полгода вперёд всё номера были забронированы.
Утром обитатели номеров, почему-то, в основном, состоятельные немцы, русские и французы, пили крепкий чай из самовара и не с пакетиками, а из заварного чайника. Было огромное разнообразие свежайшей русско-украинской выпечки, варенья, мясных изделий, горных сыров, прекрасной северной рыбы… При желании подавалась запотевшая рюмочка водочки или горилки с огурчиком и блином с икрой, для тех, кто болел после вчерашнего. А «болели», в удовольствие, все! В углу, на почётном месте, стояла большая бутыль с калганом. Надпись на трёх языках гласила «От всех болезней!» Все, по мере необходимости, лечились и этой настойкой. А вечером, многие постояльцы, не уходили в казино, посетители стояли в очередь, чтобы попасть в кафе гостиницы.
Под цыганские песни и пляски всем подносили водочку с икрой. Каждому наливали обязательную порцию украинского борща с пампушками, сметаной и чесноком. И всё под водочку. Потом шли блины, расстегаи, пироги, рыба, холодцы, варенья, русские салаты… Вино не подавалось. Только чистейшая, по особому заказу сделанная во Франции, русская водка и немецкое пиво «Бауман». Не воспрещалось эти напитки смешивать. Особо стремились попасть в ресторан русские, приехавшие отдохнуть в Баден-Баден. Им в России так надоела псевдорусскость и, особенно, в еде, когда украинский борщ готовит негр, а сибирские пельмени араб, что они заранее заказывали столики, чтобы поесть настоящей русской и украинской еды.
Но когда балалаечники начинали играть «Степь широкая» все начинали, обнявшись, петь. Особенно эту песню любили немцы. Они начинали раскачиваться, трясти кружками, подпевать и плакать. И русские плакали. И заказывали «Ещё водочки!»
Все были счастливы!
Отель процветал! Название оправдывалось!..
Иногда, в отель приезжали почётные гости из Германии и России. Полечиться! Они все старались приехать в один день и уехать в один день. На этот период отель закрывался. Как же было в эти дни весело.
Реже, но всё-таки, в отель приезжало из Франции семейство Ростовых, с многочисленными детьми. Зоя немножко поправилась, но была всё также чудно хороша. Чете Ростовых отводили самый дорогой номер, где в шкафу, на это время, появлялась необыкновенной красоты меховая одежда северных народов – малица…
Санкт-Петербург, январь, 2012г.
Баден Юмористическая повесть о некоторых наших зна
© Copyright: Дмитрий Ружников 2, 2012
Свидетельство о публикации №212031502110
Свидетельство о публикации №212031502110
Рецензии