Нейрочипы и нейронавты. Отсель грозить мы будем 2

2. Четыре этажа счастья.

   В прошлый четверг пришел ко мне профессор Голд и попер на меня как танк.
 – Ты должен будешь выступить на олимпиаде и получить золотую медаль.
– Медведь, я никому ничего не должен. Я все долги оплачиваю во время.
– Операция на твоей черепной коробке обошлась в два миллиона евро.
– Я не просил её делать.
– Ты подписал соответствующие бумаги. Забыл?
– Я что их читал?
– Ладно,  Волк, это всё шуточки. Ты понимаешь, что нам нужно финансирование.  Громадное финансирование.
– А я тут причём? У меня и в мыслях таких денег никогда и не было.
– Если ты победишь на олимпиаде. Да, дорогой, ты один это можешь. Победишь  и  у нас будет какое угодно финансирование. Да и ты получишь приз победителя и дикое восхищение женщин.
– И внуки перестанут меня узнавать.
– Не морочь мне голову. Внуки ничего не узнают. И никто ничего не узнает.  Даже твоя жена. Если в дело впрягутся военные, то … да ты сам понимаешь.
– Я уже однажды сидел в Почтовом Ящике у не здешних военных. Тесно там и страшновато.
– Ладно , ты тут посиди, побеседуй со своей гражданской совестью, а я пошел. Меня ждет седьмая операция.

Вот такие пироги испекла мне судьба на семьдесят четвертом году жизни. Вместо того чтобы заниматься наукой занялся я спортом. На воинской базе нас таких трое , а тренеров и врачей десятка полтора.  Заставили меня пробежать все дистанции от ста метров и до десяти тысяч. Ну не сразу конечно, а за три дня. И решили мудрые спортивные головы, что  бежать мне 800 и 1500. Мол у меня больше всего шансов именно на этих дистанциях.
 Жене я морочил голову.
  –  Милая, большие деньги требуют жертв. Я в командировке. Опытом делюсь с риодижанерцами.
 – Скучаю , а внуки так просто замотали. Где дедушка? У старшего свадьба скоро. Явишься?
– Не уверен –  не обгоняй.
  Вот так мы и побеседовали.

 Спортивная жизнь оказалась скучной как казарма. Я таки завоевал полторы медали. Сначала и одной не хотел. Ну зачем мне эта спортивная жизнь. Влепят по заплатке для мозга и конец мне. Булочку жалко, да и жену тоже. Вот уговорю её сделать такую же операцию и конец грехам.
  Да так на восьмисотке я последним шел весь первый круг, но как посмотрел на ухмыляющиеся лица ( мол чего жид может) так затарабанил по тартану, что  безо всяких фотофинишей оторвался. Ещё и рекорд побил.
   А как дело дошло до полуторки, мне и говорят.
   – Хватит высовываться. Достаточно второго места и нькаких рекордов.
 – Марк Спиц тоже еврей. Ему же простили 7 золотых медалей на одной олимпиаде.
– У него наших проблем нет и не было.
 Но это ещё не самое обидное. На банкет и к журналистам вышел вовсе не я. Двойник вышел. А я сел на карантин. Волосы вырастил, опять перекисью высветил. Бодрый  ничего не скажешь, но старик. Таким и вернулся домой.  Одно радует, на мой счет перевели сто тысяч шекелей и зарплату удвоили. Внуку на свадьбу сорок тысяч отвалил.  Что ещё нужно для счастья.

 Все, что имеет начало, имеет и конец. Удивительный  огромный больничный корпус ростом в 25 этажей наконец-то достроили. Нам в полное распоряжение четыре верхних этажа.  Морозовская больница в Москве, по-моему, меньше лечебной площадью.
  Лифты к нам в отдельном коридорчике. На нем так и написано. «Вход только для персонала». Охрана невидима, но стоит крепко. Сотрудникам вшили пропуска на грудь. Если чужой войдет в лифт, он как бы поломается и  не двинется. А когда двери лифта откроются двое дюжих санитара гостя непрошеного выведут и документы проверят. И есть у него большие шансы забыть, где он был, но сильно бояться этого места.

 Сегодня прикинул. Нас таких как я тут уже пятнадцать. Двое имели в прошлой жизни докторские степени, четверо кандидатские, один даже академик америкаенский .   Все сидят и расшифровывают иероглифы мозга. А там, на следующем этаже, каждый день пять операций заметно усовершенствованных.
 Впрочем, может  и больше, мне не докладывают.
Где-то только треплются о транслюдях, а это вот они мы. И нас становится все больше. Сам Дов Голд среди нас. Только он молодой трудится не здесь, а   на своём этаже. Наверно уже по две операции в день делает.
   А у нас во дворе свой молодежный фольклор родился. Чес слов не я родил.
 
Из импульса  рожденного пси смехом
В нейроне ламр пошла  вдалёк потеха.
Скользнули нейронавты на волну
И испытали клёвую жену

А нейрокап закапал по пути
Промачивая нговые пути.
И в зажидане жадностью томим
Крутился одинокий нейромим.

Его освободили « На идти»
А он ответил «Мне не по пути»

Ну что ж тогда попутки и не жди
« Так я и жду не вас маму Ди»

Потом  нейрон по имени Химер.
Задрал колени выше всяких мер
За что и был наказан с потолка
Козявкою по имени Слегка.

 С трудом уловил, что это дело вышло за пределы нашей Хадассы. Мы тут вроде как науку двигаем практически.  А кто-то  где-то в своей тайне двигает че-то другое.  Слух прошел, что иранский запас расщепляющихся материалов исчез и никто не знает как, а местные фольклористы рассказывают как. Некая интеллектуальная пыль всыпалась на Иран и сожрала все,  что распадается.  Я спрашиваю, а куда она потом делась? Точных ответов никто не знает, зато неточных гора.
 Пылинки мол сорганизовались в жуков и улетели.
А жуки выходит в птиц, потому что жуки далеко не улетят, разве что ветер их понесет.
А мне говорят, а саранча мол далеко летает. Так по ветру же.
А климатическое оружие и ветер организовало.
  Ну вот такой треп.
  Потом вдруг все соседи наши возлюбили Израиль, а египтяне и вообще Синайский полуостров обратно отдали. Плодитесь, мол, и размножайтесь и заселяйте эту пустыню.
 Ну-ну вот так мир принял нас трансгуманистов.
 Семен Перский так прямо и заявил (дома за обедом)
«Боссы барбосы объединяйтесь, чтоб вымолить у Израиля права на вторую молодость».
  А Шломо Занд заявил:
  «Отсель грозить мы будем миру
Здесь будет
      новый
        заложен
               народ.
Я воспою, мне дайте лиру».

 Чудит еврей, но разве он первый.