Волшебство. Глава VI

VI. Ночь

Она наотрез отвергла его вялое предложение принять душ вместе. Наверное, и правильно сделала. Ибо он уже давно знал, что душ для женщины гораздо более интимен, чем секс. С другой стороны… жаль, конечно. Сексом заниматься в ванной ему никогда особо не нравилось, а вот купать женщину ему нравилось. Очень. Судя по отзывам, женщинам это тоже нравилось. И тоже очень.

Она вернулась из душа не обнажённой (впрочем, на это он и не рассчитывал). И даже не завернувшейся в полотенце (что, пожалуй, было наиболее вероятно). А облачённой в длинную – до середины голеней симпатичную шёлковую ночную рубашку. Довольно плотную – почти непрозрачную. И почему-то ярко-красного цвета…

Небрежно махнула рукой, давая понять, что ванная комната свободна и спокойным и уверенным шагом направилась в спальню. Он аж залюбовался. Ибо двигалась она, несмотря на свои далеко не субтильные формы, просто идеально. Мягко, красиво, изящно, пластично… Спасибо многолетним занятиям самыми разнообразными танцами – от бальных до восточных.

Он быстро принял душ. Натянул свою обычную ночную одежду – трусы и футболку (никаких пижам он в принципе не признавал), прошёл в спальню… Сушить волосы феном не стал, да и после совсем недавней стрижки и сушить-то было особо нечего. Ибо его многолетний парикмахер Ашот в последнее время настолько уверовал в то, что ножницы есть Зло, а машинка – Царь и Бог парикмахера, что… в общем стриг он так, что позавидовал бы любой сержант. Хоть российской, хоть американской армии.

Откинув простыню, он лёг рядом с ней. Она повернулась к нему и нежно обняла его, доверчиво прижавшись к нему... 

Она, конечно, была тем ещё магом… но и он был человеком не из простых. Иногда он вообще сомневался, человек ли он… В смысле, принадлежит ли к виду Homo Sapiens или к какому-либо другому… Тех же люденов Стругацких или чего-то в этом роде.

Когда в восемьдесят восьмом экстрасенсы его вытащили из той ещё ямы, они вдруг неожиданно стали проявлять к нему нешуточные знаки внимания. Приглашать к себе в офис на чай, брать на пикники и всё такое. Когда он удивлённо осведомился, за что ему, простому смертному, такая честь, то услышал совершенно неожиданный ответ:

«Ты не простой смертный, Юрген»

Его псевдоним к нему намертво «приклеился» уже тогда.

«Ты один из нас»

Потом он узнал, что у него волшебные руки. Что он умеет ими диагностировать. И лечить. Снимать головные боли, боли в спине, даже сердечный приступ однажды у мамы снял. Вытащив её с того света. Когда не сработало ни одно лекарство.

А уж как «улетали» от его рук его женщины… Причём просто от обычной ласки, даже не сексуальной…

Она обещала его отогреть… но он очень быстро понял, что сначала ему придётся отогреть её. Благо было совершенно очевидно, что от всей её решимости что-то для него делать не осталось и следа.

Как только на ней сомкнулись его объятия. И он начал медленно, осторожно, но настойчиво гладить ей спину. Главный «приёмник энергий» человеческого тела.

Ему часто приходилось слышать, что самое ужасное для женщины – это нехватка секса. Так сказать, «недотраханность», говоря совсем уж уличным языком. На самом деле это, конечно, собачья чушь. На самом деле, самое страшное для женщины (что, кстати, подтверждали многочисленные социологические опросы) – это нехватка ласки. Недоласканность.

И у неё, разумеется, была ровно та же проблема. Самая распространённая женская проблема Которую он и начал устранять. Как умел. А умел он очень даже неплохо.

Меньше, чем через час она уснула, расслабленная, согретая и убаюканная его ласками и до краёв наполненная его светлыми, добрыми, чистыми, нежными и любящими энергиями. Точнее, не его, а теми энергиями, которые он перекачивал через себя (своих бы ему не хватило и на малую часть того, чтоб было нужно для того, чтобы, говоря языком энерготерапии, заполнить её энергетические резервуары).

Ему же не спалось. Ничего удивительного – он всегда долго привыкал к новому месту. Осторожно поднялся с постели; тихо как мышка, чтобы не разбудить её, прошёл в гостиную. Открыл холодильник достал яблочный сок – свой любимый. Налил в высокий узкий стакан, с наслаждением сделал глоток…

«Браво, Юрген. Чеширский Лев в своём репертуаре…»

Оказывается, и святым не чужды ирония и сарказм. И сколько раз ей можно говорить, что его зовут совсем не Юрген…

Святая между тем продолжала:

«Опять отдаёшь… Ты вообще когда-нибудь принимать будешь?»

Он молчал. Ибо сказать ему было нечего.

«Я тебя с ней не для этого знакомила, вообще-то»

«Я знаю»

«Тогда…»

Надо же. И святые не безгрешны. В смысле бесконечно старого, но не очень доброго гнева.

«Ты же знаешь, я давно уже освоил автоматический перехват управления»

«Знаю. Тебе нравится доминировать?»

«Нет»

«Ты лукавишь»

«Не лукавлю. Ты же знаешь, что я предпочитаю плыть по течению. Здорово экономит силы. В моём возрасте…»

Она смеётся весёлым, задорным, искрящимся девичьим смехом…

«Не говори глупостей. Ты же отлично знаешь, что хронологический возраст значения не имеет. Тебе будет сорок пять так долго, как ты захочешь. И в этом мире ты будешь жить ровно столько, сколько захочешь»

Он, конечно, не сильно в это верил. Но допускал. Ибо приходилось ему сталкиваться с фактами, упрямо свидетельствовавшими о том, что любой процесс в человеческом теле можно не только остановить, но и обратить. В том числе, и процесс старения.

«Тогда почему…»

Он вздыхает.

«Ты же знаешь, что мне безразлично, чьё решение будет оптимальным. Главное, чтобы оно было оптимальным…»

Она снова смеётся.

«Ты перфекционист…»

«А ты – нет? Я думал, все святые – перфекционисты…»

«Это не так»

«А как?»

«Я просто люблю. Люблю ближних своих. Я далеко не столь талантлива, как ты…»

Это была, конечно, чепуха. Её автобиография – «История одной души» - уже через год (!) после её смерти имела такой оглушительный успех, что тиражи следовали один за другим, епископы и ведущие богословы Франции выражали своё восхищение наряду с простыми читателями.

А уже в начале XX века – всего через пять лет после выхода в свет - «История одной души» была переведена на все ведущие европейские языки. Да и пьесы и стихи её были очень даже талантливы. В 1907 году – всего через десять лет после её смерти - Папа Пий Х впервые выразил желание, чтобы Тереза была прославлена. На одной частной аудиенции он, предвосхищая будущее, назвал её «величайшей святой нашего времени».

Он о таком и мечтать не мог. По крайней мере, пока.

«… поэтому я не могу выражать свою любовь какими-то особо значимыми поступками. Я не могу совершить великих деяний. Единственный способ доказать мою любовь к ближнему — это разбрасывать цветы, и эти цветы будут маленькими пожертвованиями, как и каждый мой взгляд, слово и все мои внешне непримечательные поступки, которые я буду совершать ради любви. Это и есть мой Малый путь…»

«Я делаю ровно то же самое…»

«Ты ошибаешься»

«В чём?»

«Вспомни, о чём ты говорил, когда объяснял, что значит по образу и подобию Божьему…»

«Что человек унаследовал от своего Творца три важнейшие потребности – творить, любить и быть любимым…»

«Вот»

«Что – вот?»

«Ты удовлетворяешь её – и не только её, всех своих в конечном итоге Галатей – потребности в том, чтобы творить и в том, чтобы быть любимой. В получении ласки, нежности, заботы, тепла…»

«И что в этом плохого?»

«Ничего»

Она с ним очень терпелива. Впрочем, это обычное дело для святой…

«Только ты совсем забыл про третью потребность – потребность в том, чтобы любить…»

«Но она же готовит мне крылышки…»

Она уже не просто смеётся. А вовсю хохочет. По-детски весело, задорно и заливисто.

«Ты сам-то хоть понял, что только что сказал? Крылышки… Она же хочет подарить тебе ровно то, что ты даришь ей - ласку, нежность, заботу, тепло. А ты ей этого не позволяешь. Ты лишаешь её счастья дарения любви. Бескорыстного дарения – дарения просто так… А это величайшая радость и счастье в этом мире…»

«Потому, что любить важнее, чем быть любимым?»

«Ты опять пытаешься оправдать своё нежелание принимать любовь…»

«Неумение»

«Не лукавь. Именно нежелание. Ты же сам знаешь – и учишь других на своих семинарах – что все проблемы внутри человека. А не вне. Захочешь – научишься…»

«А если я не хочу?»

Тяжёлый вздох. Видимо, ей с ним действительно трудно. Даже очень трудно…

«Я знаю, чего ты хочешь. Но это невозможно. Никто, даже Он, не в состоянии отправить тебя в Берлин сорок четвёртого в обличье майора люфтваффе Пауля Кёртнера»

«Жаль»

«Нет»

«Почему?»

«Потому, что в Царствии Небесном лучше, чем в Валгалле»

«Валгалла – один из кругов Ада?»

«Нет»

«А что это?»

«Просто Валгалла. Вечная обитель павших воинов. Павших в бою с достоинством и честью. Смертью храбрых»

«Скандинавы правы?»

«Почти»

«Почти?»

«Свет и Любовь Господа проникают в Валгаллу. Скандинавам это было неведомо»

«Как в чистилище?»

«Примерно»

«Гейдрих обитает там?»

«Гейдрих – вообще отдельная история»

«Это как?»

«Это очень сложно объяснить земным языком. Придёт время – узнаешь. И вообще, не увиливай...»

О! Это уже речь не святой Терезы, но Терезы Мартен.

«…ибо речь о твоих желаниях, а не о Рейнгарде Гейдрихе…»

«Но я действительно не хочу. Я просто ничего не хочу. Слишком долго вы…»

«Я не имела и не имею к этому никакого отношения. И ты это прекрасно знаешь»

«Хорошо. Слишком долго небесная канцелярия убивала во мне все и всяческие желания, кроме желания мученически отдать свою жизнь за Христа. Загоняя меня то в жуткую болезнь, то в одиночество, то в нищету, то в… Продолжать?»

«Нет. Я всегда была категорически против. И таких целей, и таких методов. Никого нельзя загонять в святость насильно»

«Вот и я о том же. И теперь вы хотите…»

«Хотим»

«…чтобы я восстановил в себе нормальные человеческие желания за несколько дней?»
«Не дней. Мы реалисты»

«Хорошо. Недель, месяцев… какая разница. Вы же понимаете, что это нереально»

Она улыбается.

«Невозможное человеку возможно Всевышнему. А Любовь – как ты же сам и проповедуешь – действительно самая могущественная сила во Вселенной. Ей под силу и не такие перемены…»

«Без комментариев»

«Мне уйти?»

«На время. Мне нужно подумать»

«Тебе нужно почувствовать, а не подумать. ДКНЖ была права в одном – тебе нужно отключить свой визжащий мозг…»

«Возможно. Только вот методы у неё были…»

«А другими к тебе земной женщине и не пробиться было. Даже домине»

«Было?»

«Ты изменился. Теперь с тобой гораздо легче»

«Неужели?»

«Да. Мне это хорошо видно. Отсюда виднее»

«Я рад»

«Честно?»

«Честно. Тем более, что врать тебе бессмысленно. Святую не обманешь»

«Верно. Не обманешь»

«Когда мне вернуться?»

«Уже завтра»

«Хорошо»

Она исчезла.

Он вернулся в постель. Самое странное, что ему действительно ничего не хотелось. А может, и не странное. То ли он действительно слишком много занимался психотерапией, целительством и прочими МЧЧ-проектами (этим прозвищем его наградила мама). То ли ещё что…

В общем, он очень быстро научился выявлять и удовлетворять желания (и, что немаловажно, потребности) своих женщин, после чего… они либо просто забывали о его существовании (что его вполне устраивало), либо… он успешно (сказывался многолетний опыт игры в любительских театрах) делал вид, что ему тоже хорошо и он тоже удовлетворяет свои желания. В силу почти повальной эгоистичности женщин глубоко они не копали.

А потом он вообще перестал встречаться с женщинами. Нет, ориентацию он не поменял (хотя он абсолютно спокойно и с пониманием относился к лесбийской любви, к голубым мужчинам от относился лишь чуть получше Томаса Торквемады или Генриха Гиммлера). Просто принял для себя стиль жизни нумерариев – «мирских монахов» - Опуса Деи, не считая целесообразным нарушать соответствую Заповедь Господню. Не прелюбодействуй, то есть.

Она проснулась, потянулась и обняла его. У него уже был достаточный опыт постельного общения с женщинами, чтобы понять, что будет дальше. Точнее, чего ей сейчас захочется. Точнее, уже хочется.

Секса. Ибо она уже достаточно расслабилась и возбудилась (как ни крути, а ласки мужчины женщину возбуждают неизбежно, даже спустя краткий период сна). Который, как ни странно, возбуждение только усиливает.

Проблема состояла в том, что ему-то как раз секса категорически не хотелось. Не потому, что он считал её сексуально непривлекательной (ровно наоборот);  не потому, что боялся, что она «залетит» (предохранение они уже обсуждали, и его её подход вполне устроил) и уж точно не потому, что опасался пресловутых ЗППП (они оба совсем недавно проверялись) …

Ему просто категорически не хотелось. Не хотелось – и всё.

Он рассмеялся про себя. Ибо, конечно же, он знал, почему ему не хотелось секса. Ни с ней, ни с кем бы то ни было ещё. Он всё ещё был в небе Берлина. Пикирую на «летающую крепость» в кабине своего надёжного «Густава». С Рейнгардом Гейдрихом в качестве ведомого…

Но женщину нужно было как-то удовлетворить. Но как? Впрочем, он знал как… Это было долго, нудно… но, в общем, эффективно. Если между ним и женщиной была хотя бы минимальная эмоциональная и энергетическая совместимость. К счастью, с этой женщиной совместимость была почти идеальной.

И всё же… что-то подсказывало ему, что есть какой-то совсем иной – и радикально более эффективный способ «решения проблемы»…

«Чувствуй» - приказал он себе. «Отключи свой визжащий мозг. Чувствуй. Чувствуй. Чувствуй…»

Перед глазами мгновенно возникла Марина. 25 лет, нижняя по полной программе, редкостная оторва (до кучи любительница группового секса, что немедленно сделало невозможным какие-либо интимные отношения с ней). И обладательница совершенно роскошных волос, за которые она очень любила, чтобы её таскали…

Повинуясь обрушившемуся на него словно из ниоткуда чувственному импульсу промышленной интенсивности, он запустил руку в шевелюру своей подруги (жаль, недавно коротко постриглась), ухватил волосы у корней в районе затылка. Резко рванул на себя.

Она кончила. Мгновенно, сильно и громко. Так кончала далеко не каждая из его прежних. С такими судорогами по всему телу и таким «звуковым оформлением», что ни о какой симуляции оргазма не могло быть и речи. Да и не было у неё времени ни на какую симуляцию. Слишком неожиданным был его рывок.

Он дал ей отдохнуть минут пять, потом столь же резко и неожиданно повторил. Второй её оргазм оказался ещё сильнее и дольше первого.

«Так» - подумал он. «Занятно. Похоже, меня наградили супер-мазой. Ультра-мазой»

Что радовало. По крайней мере, с её удовлетворением проблем не будет. Впрочем, это ещё надо было ещё проверить.

Вспомнив, что он по тематическому позиционированию хоть и Пигмалион, но всё же доминант, он резким движением сдёрнул с неё простыню, оголив её изумительной красоты груди аж пятого размера с великолепными сосками и ареолами, на которых поместились бы и четыре прищепки (ну любил он это дело)…

Но сейчас у него прищепок не было. Да и не нужны они были ему. А то и противопоказаны – если его догадка была правильной.

Он аккуратно, но решительно повернул её на спину (она покорно подчинилась), взял её за соски большим и указательным пальцами рук. На мгновение сильно и резко сдавил (не прищепка, конечно, но вполне сравнимо) и столь же резко отпустил.

Он снова кончила. И даже сильнее, чем раньше.

Дав её отдохнуть ещё несколько минут, он не менее решительно повернул её на живот, поднялся и без предупреждения отвесил ей два десятка очень сильных шлепков ладонью по обнажённой «пятой точке».

Она кончила минимум дважды.

Всё было понятно. И, в общем, очень и очень даже приятно. Ему и самому понравилось.

Он дал ей отдышаться, лёг рядом с ней, обнял, крепко прижал к себе и нежно зашептал на ухо.

«Всё с тобой ясно, моя дорогая. Ты просто супер-маза. Поэтому завтра вечером у нас с тобой будет сессия. Самая настоящая тематическая сессия»

Она согласно кивнула, погружаясь в очередной транс.

К его немалому удивлению, она кончила ещё дважды – от его объятий (энергий) и яркого и красочного описания того, что её ждёт на завтрашней сессии.

Затем она снова заснула. Теперь уже в его объятьях. Он вставать не стал, просто долго лежал в темноте, пытаясь понять, что бы это значило в более общей картине вещей. Пока на ум не приходило решительно ничего.

«Я же говорил – идеальная жена…»

«Брысь» - рявкнул он на Рейнгарда Гейдриха. Тот усмехнулся и исчез.

«Это всё, конечно, замечательно. Но это не решает твоих проблем…»

«Кто-то мне обещал…»

«Извини…» - святая исчезла.

Он глубоко вздохнул – и провалился в тяжёлый, липкий, тревожный сон без сновидений…