Крылья для демона гл. 11

Глава 11. Артем.
      Артем припарковался кое-как, не видя тротуара, добрел до подъезда. Туфли размокли. Старушки на лавочке замолкли на полуслове, нетерпеливо придержав часть диалога, проводили соседа в четыре глаза. Он машинально кивнул, вдавил кнопки кодового замка. Железная дверь с лязгом закрылась за спиной. Ступенька за ступенькой – Артем поднялся на второй этаж, достал ключ. Он дергался в руках, не попадая в замочную скважину. Артем оперся лбом в дверь, зло посмотрел на чужие пальцы.
      - С-сука, - пробормотал он. Попробовал еще. Словно во сне, дверь поплыла. Артем с трудом удержался на ногах.
      - Ты чего?
      Артем поднял взгляд: Ромка в трусах и качковской майке; смятые дедовские шлепки смешно глядят носами в разные стороны. Рома догадался.
      - Бухой? А чего без меня?
      - А! - Артем покачнулся, игнорируя Ромкин локоть, пробрался через порог.
      - Фигасе! – присвистнул Ромка. – Ну-ну…
      - Чего «ну-ну»? – ботинки разлетелись по коридору.
      - Где так?
      - В п…де!
      - И там наливают? – Ромка сгреб его в охапку. – Давай в хату, зёма.
      - Да это не дом, балбес! – ноги вцепились в половик, как у повешенника.
      - Какой есть, - возразил Ромка. Дверь в комнату Артем открыл пинком. На шум выглянула из своей клетушки баба Нина. Она покачала головой, беззубый рот что-то прошамкал. Тусклая коридорная лампочка сделала старушку мертвенно желтой. Восковая покойницкая маска. Артем расперся в дверном проеме.
      - Бабуля, вы не сдохли? – он улыбнулся как смог. Баба Нина покачала указательным пальцем. Артем заигрался. – Бабуль, а я у бога был. Хреновенько у них за пазухой – старушки одни. Ни сисек, ни беляшей. Чего там так маетно? Денег дал. Когда с процентами отдаст, а? - Бабка, вопреки ожиданию, сарказм пропустила мимо. Она выкатилась из-за косяка, упирая руки в объемистый живот, пронзила Артема водянистыми глазами.
      - Не Богу ты – бесам кланялся. Им и денег дал на пряники. Дурак.
      - Карга старая, - беззлобно парировал Артем. – Сама велела кланяться.
      - Каяться, - поправила бабка. – Если ты на свадьбу весь в говне придешь, много той радости для невесты, Артемка?
      - Ты, так-то, мать, не права!
      - Может, от той правды сивуху глотаешь? – оборвала баба Нина.
      Артем покрылся багровыми пятнами, позволил запихать себя в комнату. Ромка подтолкнул его к дивану.
      - Сядь!
      - Да ну, нах!.. - пробурчал Артем. – Коза старая. Сейчас топор возьму…
      - Че-о! – не поверил Ромка. Чуть слышно, шепотом, добавил. – У нас и топора то нет… Жить будешь где, баран?
      - А где я сейчас живу? – он с ненавистью оглядел стены: обойки в пятнах, паутина по углам. Лампочка болтается под потолком на витом проводе. Платяной шкаф забит книгами – сейчас лопнет. Пыльные фолианты даже в пространстве между потолком и антресолью. Одежда же сиротски живет на подоконнике. Дежурной сериальной мутью светится давненько отработанный Funai. На табурете, что у Ромкиного дивана, разложен холостятский ужин из банки шпрот и холодной каши. В пустой консерве еще дымится скуренный «на нет» бычок. Курил - зараза. Ромка сел к себе, склонившись низко над табуретом, черпнул рыбину хлебной коркой.
      - Зачем банкет? – прошамкал он набитым ртом.
      - За сеном, - Артем откинулся на спину, вперился глазами в пыльный потолок. Когда-то резвая лепнина изуродована бесчисленными слоями известки и поколениями жильцов. Амурчик теперь больше походил на крылатую свинью с сифилисным носом. Сталлоне с плакатика «Кобры» пялился с осуждением. Артем отвернулся, через отрыжку пробормотал. – Ствол в жопу пидору!..
      - Та-ак, - затянул Лысый. Откуда-то из-под дивана взялся стакан, затем, отшлепав тапками по коридору, друг  вернулся с початой поллитровкой. Водка булькнула «на два пальца», Ромка подтолкнул бухло вместе с табуретом. Потребовал спокойно. – Поясни…
      За полчаса, в пяток глотков, Артема закручинило окончательно. Он умывался пьяной слезой и орал сквозь Ромку обкусанному ковру:
      - Её… Лысый! Она же чистая, как ребенок… Девочка моя… Девочку мою… Растоптали, с-суки! Ей жить бы… Лысый, как мне жить?! Я, получилось, ее под Шлюмку подложил…
      - Херня, - возразил Ромка.
      - Ангелочка моего… - Артем охватил голову, - в три хера… – пальцы готовы были раздавить череп. Если б смог. Он надорвался и страшно завыл: жалко, по волчьи. Его качало из стороны в сторону. Ненавистная комната плыла перед глазами. Из темноты возник Ромка.
      - Может, «дунешь», братан? – отпустит!..
      ***
      Артем оттолкнулся, упав на диван. Руки натянули на голову подушку. Скрипнула дверь, без стука открылась.
      - Вкусны, Артемка, прянички? - раздался скрипучий голос бабы Нины.
      - Пошла прочь! - промямлил он.
      - А то смотри, - ее голос вдруг сломался, сделался знакомо молодым. – Я ведь тоже привет передать смогу, как Мишеньку просил.
      - Тварь! - сил на большее не находилось. Он подтянул колени к груди, зажмурился. В голове закружилось, пришлось вцепиться в покрывало, чтобы не взлететь под потолок. Дверь стукнула о косяк. Закрылась. Вдалеке шлепает задниками чужих тапок Ромка, катается по полу последняя бутылка водки. Дребезжит за окном троллейбус. Рассохшаяся оконная рама того и гляди выпадет. Артем уткнулся носом в одеяло, через прокисшую вонь пьянок и ****ства он увидел себя: жалкого скрюченного уродца, залитого крокодильими слезами по гадскому прошлому и никогда не состоявшемуся будущему.
      - Друзья, бля… Девочка моя, - как заговор заканючил он. – Нежная моя, ласковая моя, хорошая моя… – В руке незаметно оказался обрывок бумаги: чернильные крылья в бурых пятнах Дашкиной крови. Артем схватил их губами. Вдруг прорвало – он по-детски заплакал.
      Утром в больницу не пошел. Тихо, чтобы не разбудить соседей, выскользнул из квартиры. Чумная голова не советовала ничего хорошего, лишь тяжело щемило сердце. У машины воняло прелыми листьями и собачьим дерьмом. Бич, что копался в мусорном контейнере, по-свойски поздоровался. А-а, пустое. Двигатель долго не хотел заводиться, дохлый аккумулятор еле шевелил стартер. Наконец схватило, машина с конвульсиями заработала. Артем сунул руку под сиденье, проверил – на месте. Неспешно вывел машину со двора и влился в поток - заспанных, злых, раздраженных.
      Под «Серой лошадью» как всегда было людно – машины ютились, словно фигурки в тетрисе. На фронтоне и перилах тяжелой гранитной лестницы перхоть голубиного помета. Дворничиха с нервным лицом обметает ведьмячим помелом шикарные тачки. Артем припарковался, как попало, не дожидаясь подхода плюгавого охранника, взлетел через ступеньку. Чужая похмельная голова плелась сзади. В приемной было пусто. Секретарша Зоя строго выглянула из подсобки, но не успела открыть рта, как Артем ввалился в кабинет Моленко. Андрей Юрьевич был не один. Напротив генеральского стола развалился в кресле поджарый старичок: короткая стрижка с благородной сединой, добро подогнанный костюм, огромный хронометр на тонком запястье неутомимого борца с инфарктом. Собеседники удивились нежданному гостю, но остались подчеркнуто вежливы. Моленко лишь дернул бровью. Его глаза спрыгнули с Артема на бедра Зои, холеная ручонка шефа отмахнулась: «Пускай будет». Зоя облегченно фыркнула и ушла, вихляя задом.
      - Как дела, Артем? – Моленко продолжал хмуриться. Старичок же натянул губы в тонкую нитку, волчьи глаза уже давно размазали Артема по стене.
      - Поговорить!.. - через отдышку звуки раздались юношескими скачками. Моленко заметно боролся с раздражением, покосился по-птичьи на седого.
      - Подожди, - вместо ответа показал по-ленински на дверь. – Зоя!
      - Да, Андрей Юрьевич! - секретарша отстранила Артема от дверного проема. Сладковатый запах свеже-опрокинутых духов шибанул колуном по прокуренному воздуху.
      - Чаю сделай волчаре! - велел Моленко.
      - Какого? – удивилась она. Окинула Артема глазами с ног до головы.
      Моленко вспыхнул.
      - Да, мля, без разницы! Горячего! Иди!
      - Пошли, - позвала Зоя. Артем оттолкнул ее руку.
      - Юрич, мне поговорить!!! – крикнул он.
      Моленко выскочил пробкой из кресла, грузное тело повисло на руках, упершихся в стол. Внешне безобидный америкашка: длинные сальные волосики, будто неделю немытые, висят сосульками на глазах. Твидовый пиджак в катышках, джинсы из секонд-хенда – если не знать, сколько стоят на самом деле. Глаза по-бычьи покраснели, желваки играют. Обстановку неожиданно разрядил пожилой. Он привычно вскинул хронометр к глазам.
      - Юрьевич, остынь! – посоветовал, не отрываясь от циферблата. Моленко упал в кресло, пальцы левой руки проколотили дробь. Шикарный Монблан, сверкнув малахитовым боком, покатился к краю. Собеседник подхватил его, вернул к письменному прибору. - Вдруг, правда, очень важно! - седой встал, оправил брюки и, запахнув пиджак, выбрался из-за стола. Артем посторонился. Неожиданно нарисовалась Зоя с чашкой чая. Столкнувшись нос к носу с седым, она растерялась.
      - А кому?..
      - Этому вот отдай! – зло отмахнулся Моленко.
      - Пошли, голуба! - старичок молодецки толкнул в голое бедро.
      - Мы не долго, Вадим Сергеевич! – крикнул вслед Моленко. – Извините.
      Дверь закрылась. Они уставились друг на друга. Неожиданно Артему показалось, что ему нечего сказать.
      - Сядь! – потребовал Моленко. Артем обошел кожаное кресло, перевернул неброский стул  и уселся на него, как на коня, подчеркнуто небрежно. Моленко поморщился. - Что за цирк? – Артем не ответил. Моленко принюхался. – Бухой что-ли? А я думаю!.. – Он пристально заглянул в лицо, изучал долго, перетирая что-то у себя в голове. Наконец, начал с неожиданного вопроса. – Машина нравится?
      Артем выдавил.
      - Нормально.
      - Оставляете себе – сложилось!
      Артем кивнул. Начать никак не получалось. Моленко выразительно заглянул в часы. Холеный ноготь постучал по циферблату.
      - Ты знаешь, кто это был?
      Артем качнул головой.
      - Нет.
      - Заметно. – Моленко снова пробарабанил кончиками пальцев. – Я, по секрету, сам его боюсь. То-то ему потеха… А ты: «Поговорить!».
      - Простите.
      - Бог простит. Из гонорара вычту. Да не напрягайся – юмор. – Моленко снисходительно окинул его взглядом. Поморщился на небритую рожу, куртку в пятнах; воротник рубахи топорщится – хорошо не в блевоте. – Ну, про что спешка? Совет нужен или предъявлять станешь?
      - Шлёма где? – решился Артем.
      Андрей Юрьевич реально удивился.
      - Зачем тебе?
      - К нему предъява.
      - На кой тебе жук богемный? Ты же офицер? Или того… – Моленко потер с улыбкой указательными пальцами. – Вместе америкашек пялите? Он из-за зуда в жопе, а ты елдой за Союз мстишь. Тихо-тихо! – Моленко перевалился в кресле. Голос стал жестче. – Чего хотел, Тёма? Только быстро, бравый дед выжрет весь чай, а мне с ним долго…
      - Где Шлёма? – повторил Артем.
      - Как попугай! - выругался Моленко. Вздохнул обреченно. – Синий, как изолента наш Вовчик.
      - Где! – напрягся Артем. Моленко погрозил пальцем.
      - Не гони, военный. Ты ничего не попутал? Хозяин здесь я. Чего у тебя к нему?
      - Потому и пришел. Хотел бы сам спросить – спросил бы.
      - Без отмашки?
      - На кой мне твои отмашки? Я знамени в вашем сортире не целовал. - Они уставились друг на друга. Моленко поиграл скулами, неожиданно отходчиво усмехнулся.
      - Жалко не было времени поговорить. Может, с Рядовым рокернуть? – он выжидательно помолчал.
      - Обойдусь.
      - Гордый?
      - Шлёму отдай, - потребовал Артем вместо ответа. Моленко, напротив, с усмешкой заметил.
      - Для храбрости бухал?
      Артем устоял.
      - Отдашь?
      Моленко откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе. Покачиваясь, он рассматривал Артема: пусто, без интереса, словно экспонат в краеведческом музее – под стеклом, но нахрен никому не нужен. Спустя долгую паузу, он заявил.
      - А ты обоснуй. Словами. Объясни дяде Андрею, почему его деловой партнер поедет в «тыщу»? Или не в «тыщу»? – Моленко задержался на Артеме. – Ты же не мокрушник, Тёма. Так, боксер «за дешево». Хулиган в тридцатку. Может, из-за телки цапнулись? За подбитый глаз не спрошу. Херякайтесь на здоровье! Или ты реально контрабандой барабаны от Страдивари гоняешь? Пойму, за долю малую… Ну?
      - Он… - Артем подыскивал слова. И по всему, как не смотри, выходила дрянь. Моленко наклонил голову. Рассказать о щемлении в сердце? о желании сдохнуть?.. Артем покачал головой. Встал. Моленко не проронил ни слова. Поставил стул на место. Слова упали, как камни в ведро. - Ты прав, Юрич - из-за телки.
      Моленко одобрительно отпустил.
      - Видишь?
      - Вижу, Юрич -  все фигня!
      - Понимаю тебя, Артем, - Моленко переключился на учительскую интонацию, – кризис среднего возраста. Сам проходил. Тяжко. Поверь, у тебя хорошая работа. Видишь ли, - он покрутил пальцем крохотный сувенирный глобус. – одни жопу себе рвут, чтобы у них все было, а другие жилы… Чтобы кого-то было меньше.
      - Кого же? - Переспросил Артем от порога.
      - Ну, мудаков, например.
      - Учту, - угрюмо пообещал Артем.
      - Ты у бабки живешь?
      - Ну.
      - Не дохнет?
      - Нас переживет.
      Моленко выдержал паузу.
      - Насчет кризиса. Давай так: бабку отыграете – хата твоя.
      Артем опешил.
      - Как это?..
      - Каком кверху! Лет тебе под сраку - пора. Договорились?
      Артем помедлил.
      - Ну, - родил он, наконец.
      - Ладно, не мычи. Меня Вадим Сергеевич ждет. Рядов с тобой свяжется. Работенка есть. С коровой, кстати, хорошо придумал. Молодец. Проняло козла. Все, вали-вали! – Моленко замахал рукой.
      Артем долго сидел под «Серой лошадью», тупо смотрел на руль и клял себя за мягкотелость. Как всегда, после драки, стаями хорохорились правильные слова. Мимо проходили люди: ухоженные, в пиджаках, с мыслями на миллион. Выскочила Зоя, оправив юбку, с солдатской спешкой выкурила сигарету. Бычок кувыркнулся за леера, остался дымиться среди машин. За спиной мерзко квакнул клаксон. Артем бросил взгляд на зеркало. Из зеленого крузака нервно выглядывал лысый тип. Артем завелся, небрежно закинул револьвер под сиденье, по ходу выворачивая с парковки.
      - Работа, говоришь, хорошая! - пробурчал он. Колесо провалилось в колдобину. Бампер высунулся на проезжую часть, щелкая поворотником. – Будет тебе доля с барабана, козлина!
      Как он и ожидал, Шлёмы в галерее не было. Артем прошел сквозь ряды картин, игнорируя оклики. Дернув дверь фотостудии, встревожил рой полуголых красавиц. Модели подтянули тряпки на уровень груди. Субтильный супчик с огромной фотокамерой жеманно разобиделся. Попробовал шипеть, но Артем заткнул его встречным вопросом.
      - Начальник где?!
      - А вы, собственно, кто? – заартачился фотограф.
      - Конь в пальто!
      - Артем, мы работаем, - заступилась одна из девушек.
      - Привет, Инна! - сухо поздоровался Артем. – Где Шлюмкин, знаешь?
      - Вчера бухал. У Питера… наверное.
      Во дворе убогой «сталинки» тихо и по-домашнему уютно. Голосят воробьи, перескакивают стаей с места на место. Под стенкой покосившегося сарая наслаждается костью барбос. Он трогательно вышаркивает языком недоступные места, карий глаз по пиратски, с прищуром, задевает каждого, кто проходит мимо. Таких немного: дедок с ведром и Артем. Ранние птахи все на работе, трутни досыпают честно нажитое. Время тикает к полудню. Солнце взобралось над невысокими крышами, по деревьям блескуче рассыпалась «бриллиантовая зелень». Словно проснувшись, то тут, то там, осыпаются мохнатые «снежинки», ленивый ветер сталкивает их в орды, да укладывает сугробиками по ямкам и вдоль бордюр – тополя отдавали пух.
      Окно второго этажа по-буржуйски солировало между «гегемонских» рассохшихся рам. Ни тебе цветочного горшка, ни занавесочек – шикарная авангардная штора в лиловых пятнах полоскалась через створку. По-нынешнему - почти пиратский флаг. Артем медленно пересек детскую площадку. В песочнице кто-то забыл туфлю. Не иначе бедолажка удирала босиком. Бутылка из-под «Амареты» глумливо закатилась под качельку - крохотную, малышковую. Под отпечатками каблуков, в песке, бычки и фольга от чипсов. В клумбе усердно возделанную неизвестной старушкой, греется белая кошка. Белая условно – клочковатая шерсть давно утратила исходный колер. Под носом счастливицы – промасленная газетка с рыбными трупиками.
      Подъезд дыхнул холодом. Артем переступил порог, обволокла давящая тишина. Широкие ступени лестницы истерты с краев, мраморная крошка светится в бетоне, будто сало бумажной колбасы. В узкое оконце с верхней площадки режет темноту свет. Стекло замазано многолетней пылью. Артем заглянул на двор, перечеркнутый узором трещин. Никого. Прислушался. За дверями – неторопливая суета. Бубнят голоса, вякает урывками ребенок. Из-за самой богатой, стальной, с бронзовой цифрой «11» - ни звука. Рука нащупала рукоять револьвера. Чужие, немеющие пальцы ощутили ребристую поверхность. «Бом-бом», - сказал дверной звонок. Когда успел? Все происходило само собой. Голова отдельно, руки сами по себе, задубевшие ноги вросли столбами в бетон. «Бом-бом», - повторил звонок. Моргнул глазок. Артем автоматически оглянулся. Назад, в глубину подъезда. За дверью – чужое дыхание. Писклявый голос поинтересовался.
      - Кто? – осторожно, заспанно, но по-женски истерично.
      - Конь в пальто! – раздраженно откликнулся Артем. – Питер дома? – На всякий случай добавил. – С работы. У него холодильник мыши унесли.
      - Какие мыши? – опешила девушка.
      - Серые, американские. Открывай, давай!
      В квартире зашушукались. Затем раздался тяжелый шаг, тапки шлепают задниками. Еще, наверное, и шелковый халат… Опять мигнул глазок, через паузу, в два щелчка замок провернулся. Дверь приоткрылась.
      - Хай! – Что за талант скрывать под восклицанием вопрос!
      - Здорово, Пидер! – Артем бесцеремонно ввалился в квартиру. Старательно закрыл дверь, и лишь затем повернулся к хозяину. Директор ресторана вмещал в себе настороженность с негодованием. Но интеллигентно, глубоко внутри – помнит, собака, тонкости перевода. И ведь, правда, в халате! – Как дела?!
      - Ты почему? – спросил Питер.
      - Не «почему», а «зачем», - поправил Артем.
      - Спасибо.
      - Пожалуйста, - Артем изо всех сил играл в доброжелательность. Трещало за ушами от улыбки. – Не пригласишь? Да ты, брат, не обижайся! У нас здесь всегда так: сначала в морду, потом – не разлей вода.
      - Понимаю, - Питер дернул щекой.
      - Чего ты понимаешь? – Артем похлопал его по плечу правой рукой, левую свело до судорог на рукояти. Длинный коридор за спиной Питера заканчивался кухней. Влево-вправо – три двери. Артем нагло обошел хозяина. – Ну, показывай свою общагу! – весело потребовал он, заглядывая в ближайшую комнату. – Здесь у тебя зала?
      - Я, как это… - заблеял Питер.
      - О, Анжелка! – восхитился Артем.
      - Не один! - закончил американец.
      - Родину за пиастры продаешь? – Артем зашел в гостиную. Официантка с «Океана» сидела на разложенном диване, подобрав под себя ноги.
      - Пошел ты, Тёма! – огрызнулась она. Пальцы теребят воротник мужской рубахи, застегнутой второпях не на те пуговицы. Артем обернулся к Питеру.
      - О, служебный роман! – восхитился он. Питер ничего не понял, но улыбнулся. Ухоженная квартира. Ничего не скажешь. Ровные стены, мебель, огромный телевизор, как славянский шкаф. Цветастый ковролин под ногами. Жуть, как захотелось разуться. Ну, извини, Америка… Простыни под Анжелой взъерошены – силен, самец! Пододеяльник на полу, из-под него торчит горлышко Ред Лебла. В «правильных» бокалах буреют на донышке остатки. Надо же, ни капли кока-колы. – Как же ты, Анжела? – Артем удрученно покачал головой. Девушка фыркнула. Артем поискал стул, не нашел. Подхватив стакан, допил остатки вискаря. Засек, как Анжелка кусает нижнюю губу. Подмигнул. – Ох, дрянь вы пьете! – Обернулся к Питеру. – Ну, ты и жмот, Пидер. Зачетная ж телка! - Анжела на этот раз промолчала. «И правильно, коза - сечешь, чем пахнет…». Стакан встал неровно, с краю, глухо упал на пододеяльник. По шелку – россыпь коричневых пятен. Артем съязвил. – Пардоньте!
      - Что ты… вы хотел? – с педантичной расстановкой выложил Питер.
      Артем стер улыбку.
      - Вова где?..
      ***
      За дверью честно сражались с утренней эрекцией. Кровать ритмично грохочет ножками, с совиным уханьем подпевает Шлёмина счастливица. Или счастливец?
      - Вот с кокса прет! - Артем отпустил набалдашник двери. – Да, Анжела?
      - Не знаю, - огрызнулась она, подставляя чайник под струю воды.
      - С кокса! - настоял Артем, вдруг заметил, что Питер топчется на пороге кухни. – Да, ты садись, Америка. Не в гостях. – Ладони взмокли, Артем отер руки о скатерть. – Анжелка, давно ты с ним?
      - У тебя не спросила! – фыркнула она. Щелкнуло, по газовой конфорке побежало пламя. Анжела поставила чайник.
      - Вот я и интересуюсь.
      - Тёма, ты бухой! – официантка оперлась о подоконник.
      - Ну и что? – удивился Артем. – И он бухой. Слушай, Сомова, а давай мы «в трояка»?
      - Мудак!
      - Чего это? Со мной было, с ним тоже – поместимся как-нибудь.
      - Пошел в жопу! Или к мыши своей, - посоветовала Анжела.
      - Че-о, у меня денег нет?
      - Мозгов у тебя нет.
      - Нет, - согласился Артем. Вдруг прислушался. – О, отпускает уже! – В комнате мычали в два голоса под хаотичную аритмию. Артем поинтересовался. – Баба хоть? – он кивнул в сторону двери. – С бомонда станется! – Анжела проследила за левой рукой, что спряталась в карман. «Что ж ты бледнеешь, дурочка?». – Анжела, а хочешь, я на тебе америкашку женю? По старой дружбе. (Пауза). Слышь, Пидер, у нас строго: поимел – кольцо на палец. Чем имел – туда и кольцо… - Артем резко велел. - Анжел, иди домой! - Пусто, без эмоций.
      - Ты…
      - Домой! - прошипел Артем. Глаза ничего не видят, только вращающуюся ручку. Там – сдавленное хихиканье, там весело.
      - Ты мокрый весь, - не унималась Анжела. – Давай налью, поговорим, успокоишься! – раскрыв бар, она плеснула в рюмку из первой попавшейся бутылки. Бейлис. Богато…
      - Я уже бухой! - он взвел курок. Американец, даром, что таксист, замер с отвисшей челюстью. Ножки-спички смешно белеют, он как баба стиснул колени, трясущиеся руки натянули друг на друга полы халата, будто нет ничего важнее цвета его трусов. Вон на Анжелке их нет вообще. Согнулась в углу, ладони на ушах, а из-под края рубахи торчит попа. Правильно, голуба! – случается, башка значительнее жопы.
      - Не надо! – её голос чуть слышен за свистом чайника. Дверь в прихожей со скрипом раскрылась. Артем шагнул к проему на негнущихся ногах. Шлёма: тщедушное тельце, бедра обмотаны полотенцем.
      - Чего не надо? – Шлюмкин сослепу присмотрелся к силуэту. – О, старичок!..
      Ствол на уровне глаз… Банг! Белая тень сорвалась из-под среза ствола. Банг, банг! Артем перешагнул через что-то липкое, поймал простыню у двери. Револьвер дернулся. Глухой стук о пол. В ушах – звон. Кислый запах пороха режет глаза. Трясется вместе с сердцем рука. Визг за спиной, грохот мебели – отдаленный, будто через вату. Он прислонился к стене, успев переложить ствол в правую руку. Пуля перевернулся чайник, кухню обдало кипятком. Анжелка дернулась. Глаз из-под предплечья смотрит укоризненно. По дорогой американской рубахе потянулся темный ручеек. Щелчок. Ствол отработал вхолостую. Механически - рывок экстрактора: посыпались гильзы, обжигая руки. Питер под столом, колотится и шепчет невпопад огромные несвязанные предложения, речь путается – английская, русская. Рука в карман. Пусто. Патронов нет. Артем хапнул вонючего воздуха, закашлялся. Ноги подогнулись, он опустился на пол. Рядом, раскинувшись, глазел в потолок Шлёма. Артем, не соображая, повернулся к двери. В луже крови, на боку, вывернув руки, лежит женщина. Ирка…
      - Ты чего, старичок, заснул?
      Артем тряхнул головой, отгоняя наваждения. Шумно вздохнул.
      - Ну, тебя и прет! – посочувствовал Шлёма. Из-за его спины выглянула конопатая мордашка.
      - Хай! – непременная белозубая улыбка.
      - Хай, - кивнул Артем. Он отпустил револьвер, заметил, как с облегчением поднимается с пола Анжелка:
      - Мудак! - он скорее догадался, чем услышал.
      - А чего это вы тут делаете? – Шлёма оттер Артема из коридора. Бледный Питер еле пошевелил губами. Шлёма развеселился – Тём, чего ты им принес? Есть еще? Анжел, почему без трусов?
      Официантка продолжала коситься на Артема. Он показал ей пустые ладони. Кивнул. Она отвернулась.
      - Я ухожу, - Артем направился к двери.
      - Бай! – конопатая помахала вслед.
      Уже у порога, его догнал оклик.
      - Тёма, чего приходил то? – Шлёма добрался, теряя тапки. Его глаза загадочно заблестели. – Слушай, спасибо за подгон. Две сотни – шлак. Но сука твоя – отпад. Слушай, в мусарню не побежит? Чего молчишь? – он попробовал догадаться. - А, ты про Анжелку! Да плюнь, шалава и есть…
      - Вова! – позвала конопатая.
      - Ща, подожди, корова! – он ехидно приблизился к Артему. – Представляешь, по-нашему ни бельмеса. Ее штырить, как радио послушать - «Голос Америки». Ха-ха.
      - ЗдОрово, - согласился Артем. Он навис над щуплым Шлемой, тяжелая рука легла на плечо. Заглянул в глаза. – Скажи, Вовчик, зачем ты… девок?
      - Ты че, больно! - Шлема поправил полотенце. - Ведь клево! – Анжелка выглянула в коридор. Словив неприязненный взгляд, сгинула.
      - Художницу «клево»? – спросил Артем.
      - Я же сказал – отпад! Не представляешь – целка!
      - Не представляю…
      - Ты смотри, старичок - профотбор прошла, - Шлема захихикал, - пускай приходит.
      - Ты на работу ее звал, - напомнил Артем.
      - Слушай - бабки взяла? Че ныть-то? Да и кому ее мазня нужна? – Шлема вдруг забеспокоился. – Слушай, может, стукнула ментам?
      - Нет.
      - Точно?
      - Точно.
      - Ну, брат, я перед тобой в долгу! – Шлема вывернулся, не оборачиваясь, замахал рукой.
      - Да, сочтемся! - Артем громко хлопнул дверью.