Россия и революция

Появилась весьма интересная и злободневная статья, выдержки из которой с комментариями предлагаю вам. Речь идет о нынешней революционной ситуации в России, ситуации, в которую страну загнал нынешний режим, реставрирующий некое переиздание СССР с тем исключением, что власть ныне закрепляется за криминалом.

Как показали последние события, демократическая процедура смены власти отвергнута, следовательно, мирный процесс развития страны прерван, исчерпан, и не остается никакой альтернативы революции.

Из этого положения всего два выхода: либо страна разродится очередной революцией, которой никто не желает, но без которой нет пути вперед, либо она тихо умрет, как умирает женщина, не выносившая плода, в чреве которой развилась гангрена.

Какова ситуация и что нам делать, чего бояться и чего ждать?

http://russoc.kprf.org/News/0000064.htm
«Крупный финансист, посетив дом Маркса в Трире, написал в книге отзывов: «Здесь жил автор самой наивной экономической программы человечества». Через два дня обвалился фондовый рынок, и финансист отреагировал так: «Все равно это не конец капитализма». У капитализма много возможностей спастись: инфляция, война, коллективизация. Когда сытые видят, что их власть под угрозой, начинается бунт сытых. Эта революция не уступает социалистической по размаху. Сегодня, когда снова заговорили про революцию, хорошо бы уточнить, о какой именно речь.

Революция социальная не может произойти по простой причине: чтобы подхватить лозунг, надо говорить на языке оратора. А общего языка нет. Сожаления об идее Октября понятны, но социальную революцию в XXI веке не сделать, оперируя словарем века XIX. Великая французская, Великая Октябрьская обладали метаязыком, который объединял все профессии, все возраста, а в случае Октября - все нации и сословия. Ленин писал о трех источниках и трех составных частях марксизма, имея в виду это: требуется инструментарий понятий, объединяющий людей, такое оружие куют веками.

Для того чтобы понятия Свобода, Равенство, Братство, начертанные на знамени, провели батальон марсельцев до Тюильри - требовался век Просвещения. Для того чтобы апрельские тезисы волновали толпу - требовался век работы марксистов.

Даже Перестройка выработала немудрящий язык, унаследованный от шестьдесят восьмого года (гласность, права человека, независимость частного сектора и т.п.).

Никакой из перечисленных языков сегодня не годится. В обществе, столь прочно разделенном на страты, что интересы одной страты не пересекаются с интересами другой, общий язык вообще проблематичен. Мы отменили борьбу классов, но отчужденность социальных групп - явление не менее страшное.

Интересы политиков, интересы деятелей современного искусства, интересы представителей медиа и интересы пенсионеров суть интересы разных корпораций: они встречаются на рынке, но не совпадают. Поэтому лозунги демократических партий мгновенно оказались скомпрометированы - они представляют корпоративный интерес, но звучат как общезначимые. «Хочешь жить, как в Европе, - голосуй за правых!» Трудно представить бабку из Пензы, которая хочет жить, как в Европе, с чего бы ей голосовать за правых?

Общего дела нет в принципе. Отменили горизонтальную нарезку общества (классы), но нарезали пирог вертикально. Если учесть при этом, что горизонтальная нарезка все равно существует, отменяй ее или нет, то общество выглядит мелко нашинкованным, как капуста перед употреблением в щи. И какой же язык может объединить людей, старательно разъединенных?

В обществе отсутствует критерий междисциплинарной оценки поступка - и это происходит не случайно, так устроили специально. Мы, собственно говоря, являемся жертвами плюрализма - того самого плюрализма, за который боролись. Есть соблазн сказать, что отсутствие междисциплинарного критерия оценки есть признак демократии и личной свободы, однако проблема в том, что отсутствие критерия оценки лишает возможности выносить суждение - и оставляет безнаказанными тех, кто варит щи. Мы, говоря словами Галича, хотели прогнать того, кто скажет «я знаю, как надо», и охотно подчинялись тем, кто не тратил слов на убеждения, а просто гнал стадо вперед.

При утрате общего языка социум делается управляемым и  - с неизбежностью - коррумпированным: междисциплинарную оценку заменяет финансовый интерес. Произведение искусств хорошо, поскольку дорогое, политик прав, потому что богат, банкир успешен, если у него есть яхта. В обществе, где искусство должно учить, политик защищать, а банкир обеспечивать, - существует оценка труда с позиций общего блага. В мафиозном клане  оценивают по количеству денег. Мафия потому торжествует над обществом, что в отличие от общего языка внедряет «понятия», т.е.  корпоративные правила поведения сытых в разрушенном социуме.

Если перестройка была возможна в России благодаря наличию советского общества (обманутого, разочарованного, но общества, скрепленного поруганными идеалами), то никакая социальная революция не может произойти в народе, который единого общества собой не представляет. Революцию социальную в стране победившей мафии ждать не приходится. Это не по понятиям.

Бунт сытых - это война. Война - и те явления, что сопровождают и подготавливают смертоубийство. «Уровень инфляции»,  «демографические проблемы», «миграции населения», «переделы границ», «межбанковский процент», «ставки по кредитам» - слова эти звучат профессионально сухо, кажется, прямой опасности в них нет, на деле они так же смертельны, как термины «карательный отряд» и «зачистка местности».  Это все - бунт сытых, так сытые мстят миру за свое беспокойство. Вы думаете, только нищие могут схватиться за топор?

Гораздо чаще за топор хватаются именно сытые - они-то знают, по какому месту бить, чтобы насмерть. Одна из распространенных исторических аберраций - это страх перед бунтом «бессмысленным и беспощадным», перед стихией варварства низов. Мы привыкли бояться некормленых пауперов, некоего обобщенного матроса Железняка, разгоняющего Учредительное собрание, а депутатов самого Учредительного собрания мы не боимся. Словно бы именно матрос гадит нашей с вами истории, а не депутат парламента.

В отличие от революции голодных, война может длиться бесконечно, столетняя - не предел. Сытые не воюют сами - они только посылают на смерть, это упоительное занятие можно длить долго.

Затея Пугачева идти на Москву, эскапады Че в Боливии - эти кустарные планы абсолютно не сравнимы со стратегией настоящих политиков. Если авантюристы-утописты (что в России, что в Германии, что в Испании, что в Мексике) подбивали бедноту на революционные войны, то бунт голодных завершался стремительно. Инициативу в убийстве всегда перехватывает власть имущий: смерть бедняка есть цемент империи - нельзя позволить бедняку умереть за собственную свободу.

Во-первых, свободы он все одно  не обретет, просто сгинет бессмысленно. Во-вторых, когда бедняк гибнет на передовых государства (скажем, тонет на подлодке, закрывает амбразуру, дохнет с голоду), он делает это к вящей славе устройства мира - а не вопреки таковой

Некогда Ленин бросил лозунг «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую!» - и на краткий период показалось, что передел мира будет заменен на выяснение отношений между рабами и господами. Но революцию голодных стремительно вернули в прежнее состояние бунта сытых - в мировую войну.

Финал наблюдаем сегодня, последние сцены впереди. Та финансовая пропасть, что поглотила сегодня многих бедняков, демографическая катастрофа России, миграции населения - это все и есть мизансцены бунта сытых.

Вы ждете революции - так вот она, перед вами, эта желанная революция. Может быть, она выглядит не так, как вам хочется: без красных знамен, без Ильичей на броневиках. Но это просто типологически иная революция. И другой, извините, не предвидится.

Крайне неприятная правда состоит в том, что реальность не зависит от партийной программы. Курьезно, но именно тотальные государства и прикончили мафию, и мафия тиранам этого не простила - способствовала падению тотальных режимов. Именно боевики мафиозных кланов брали Сицилию, а отъявленные российские мафиози сделались непримиримыми врагами сталинского наследия.

«Великая криминальная революция» в России происходила повсеместно - диктатора в большинстве случаев сменил не правозащитник, но прагматичный мафиози. Диктаторские пирамиды растаскивали на куски, строили из них корпорации.

Конкретная драма России состоит в том, что межеумочная страна никак не может выбрать из двух зол. Россия на протяжении своей истории не в силах понять, чего же хочет: то дает волю сословиям, то душит бояр, то стирает различие меж городом и деревней, то отправляет писателей в лагеря.

Президент пишет послание за посланием, и простая вроде бы задача - уйти от пирамиды режима к федеральному союзу равных. Но вот беда: пирамидой можно управлять, а с мафией надо договариваться. Выясняется, что за каждым мафиози стоит и другой, корпоративные обязательства ширятся, решения принимать непросто.

Чтобы управлять обществом, необходимо предъявить обществу идеал развития, а идеала нет, его не придумали. Ну ведь не деньги же в самом деле считать целью развития. А в течение двадцать лет г-на Путина подряд иного идеала и не было.

И президент заговаривает рассыпающееся общество: есть, мол, у нас задумки. Быть богаче, здоровее, заняться чем-то помимо продажи сырья - обещания заманчивые, но все-таки каков общественный идеал? Что строить будем, граждане?

Коммунистический идеал (общество равных) отменили, религиозный идеал (жизнь вечная) не позволяет принять прагматика века, демократический идеал (открытое общество) оказался еще менее жизнеспособен.

В строительстве общества крайне важен энтузиазм, вера в то, что усилия не напрасны - за хорошее дело, за благо народа можно и жизнь отдать, к этому порой и призывают.

Тотальные режимы эксплуатировали эту посылку - призывали граждан жертвовать собой за равенство и светлое будущее. Это демагогия. Но, согласитесь, еще более нелепо отдавать жизнь за неравенство и несветлое будущее.

В идеологии сложилась ситуация, которую шахматисты именуют «цугцванг» - т.е. невозможность сделать ход. Общественного идеала нет и не будет, однако энтузиазм нужен для строительства пирамиды, которая мешает развиваться свободам, которые нужны для обогащения мафиозных кланов.

Выход придумывается такой: появляются корпоративные идеалы мафиозных структур, так сказать, идеалы для семейного употребления, а общая сумма этих прагматических устремлений считается общественной идеологией.

Как результат возник феномен, коего еще не знала российская история: наше государство есть пирамида из мафиозных кланов - и вот эту шаткую конструкцию мы тщимся реставрировать. Сказать, что народ уйдет из-под государства в мафию, значит, по сути, сказать, что народ перейдет из одной мафиозной ячейки в другую, потом в третью - все вокруг есть мафия, и одновременно все есть государство.

Обнаружилось, что российская конструкция такая нелепая, что всем вокруг неудобно. Вопрос: как перестроить пирамиду из мафиозных кланов - в пирамиду просто или в федеративное государство - и является предметом дебатов сытых. Впрочем, один раз уже перестраивали. Особенность сегодняшней перестройки в том, что она пройдет не по воле общества, а по сценарию бунта сытых, то есть по законам военного времени.

Как же быть? Перестать жить «по понятиям» отдельной - пусть прогрессивной - страты. Преодолеть замкнутый характер социальных страт. Создание междисциплинарной оценки деятельности и есть философия общего дела.  По  сути это означает возрождение российской интеллигенции.

Создать самостоятельный социальный язык, иными словами, создать новую эстетику. Ее можно определить как «поставангард» или «контравангард». Во время гибели виртуальных ценностей обществу требуется эстетика реализма.

Признать принцип братства более необходимым человеческому обществу, нежели принцип соревнования. Соревновательный характер развития современной цивилизации некогда был объявлен благом - в мире, где девять десятых не допущены к участию в соревновании, этот принцип является субститутом расизма. Так мафия наследует побежденным диктатурам. Критерии и оценки статуса общественного развития должны выноситься, исходя из принципа братства, и только из него.

При наличии этих трех компонентов - междисциплинарного критерия оценки, новой эстетики, принципа братства - можно говорить об изменениях, которые оздоровят общество. Или мы примем участие в очередном бунте сытых, осмысленном и беспощадном - и будем именовать очередную резню революцией».    КОНЕЦ  ЦИТАТЫ.

Вот вам новый Манифест революции, нынешний аналог некогда с таким пафосом обнародованного «Манифеста коммунистической партии», и ставшего программным документом грядущей тогда революции. Станет ли этот столь же результативным?

Ситуации и тогда, и сейчас сходные. И тогда, и сейчас власти предержащие решили идти ва-банк. И тогда, и сейчас «верха не могут, а низа не хотят». И тогда, и сейчас революция неизбежна, она осталась единственным средством, другие у нас отняли.

Но нынешняя революционная ситуация в корне отличается от той, что была сто лет назад.

Во-первых, за прошедший век сильно изменился народ. В нем произошли изменения количественные, которые перешли в качество, а именно я говорю об известной деградации, алкогольном вырождении. Образовалось то самое «63%», дебильно-быдлоидное большинство.

Этой новой страте общества пока есть водка и телевизор никакие революции не нужны. Это надежнейший щит власти, сколь бы разложившейся эта власть ни была.

Во-вторых, и в оставшихся 37% нет согласия, зато наличествует усталость и апатия, что делает иллюзорной даже попытку представить, что эта часть общества могла бы даже чисто теоретически выделить лидера, способного объединить нацию вокруг идеи обновления.

Если мы посмотрим на тех личностей, что представляются лидерами оппозиции, то мы не найдем там ни единого сколь либо стоящего человека, пользующегося уважением хотя бы этих 37% населения. А без лидера нет революции.

Общество российское настолько деградировало, опошлилось и окретинилось, что даже не может разработать реальной программы преобразований, и в первую очередь экономической программы. Даже если вообразить, что революция свершилась, и даже свершилась практически бескровно, и власть оказалась волшебным образом в руках нынешних «трибунов Болотной», то экономика-то как была, так и останется экономикой «трубы». Как создать нормальную экономику в конкретных условиях России, никто не знает!

Нужны новые, умные люди, но их сто лет старательно выпалывали, они гибли от пуль террористов, потом гнили в Гулаге, и в результате имеем то что имеем. Нет ни рядовых бойцов революции, ни командиров. Полное отсутствие всякого присутствия.

В России произошло самое страшное, что может произойти со страной: ее покинуло чувство самосохранения. Та самая жажда жизни, которая и движит все живое. Страна уже умерла морально, и физическая смерть – лишь вопрос времени. Нельзя заставить жить то, что не желает жить, в чем угас жизненный огонь.

Поэтому Россия не разродится революцией. Плод в ее чреве погибнет, и она, родимая, умрет от гангрены.

Валентин Спицин.