Рассказы геолога Кошкина. О любви

Ну вот - был такой человек, Степан Петрович Кошкин. Геолог, путешественник и прочая, прочая, прочая. Интересный человек. Любитель выпить и порассказывать "всяких баек".
Я, конечно, же, как истинная рыба-прилипала, им с удовольствием питался. В смысле, не им персонально, а его жизненным опытом. Его, этот самый опыт, я с удовольствием превращаю в псевдолитературные экзерсисы и беззастенчиво приписываю авторство себе.

Рассказы Степана Петровича Кошкина

1. О ЛЮБВИ НЕМАЛО ПЕСЕН СЛОЖЕНО
– Работала наша партия геологическая как-то раз на Полярном Урале северо-восточнее железнодорожной ветки Сейда-Лабытнанги. Связывались с базой посредством радиостанций «Карат» или «Ангара» –  в зависимости от того, какую из них смог выбить из жадных снабженцев начальник отряда. У нас был слабенький «Карат».

А контора наша называлась тогда... э-э-э... ну как-то так: «Полярноуральское производственное геологоразведочное объединение». Мы ее называли сокращенно ПУПГРО или ПУПГРОБ, а это, как ты понимаешь, о многом говорит.

…И мы выходим на связь дважды в день, докладываемся и отключаемся, чтоб батареи экономить. Сами себе предоставлены остальное время. В маршруты ходим, шлихи моем. Золото искали, его там до хера, а просто так не взять. Одичали уже, даже до базы дойти некогда было, она тогда на станции Полярный была, ну то есть «110-й километр». Магазин там был, помню… «Медвежью кровь» там брали, хлеб, картошку…

Иногда связь есть, а чаще – какие-то хрипы и бульканья… горы все-таки. А однажды, ну хоть тресни – нету связи: начальник кричит позывные: «Баня, Баня, я Портос… Баня, Баня, я Портос, приём…». «Баня» это позывной базы, а «Портос» – это мы. И какой дурак такие позывные придумывал?

Но всё равно ничего не слышно, помехи в атмосфере. Дождь идет мелкий осенний, иногда даже со снегом. Осень уже, а мы еще не все ручьи прошлиховали.

И вдруг – чудо: ловим Амдерму, побережье Карского моря. Метеосводка. Красивый, хорошо поставленный девичий голос сообщает мариманам о погоде, о ветрах, о штормовом предупреждении. В Карскую губу унесло лодку с двумя рыбаками. На Новой Земле температура около ноля, мокрый снег, а в проливе Югорский Шар дрейфует рыбацкое судно «Петр Заломов», ходовая у него поломалась. Дрейфует в направлении поселка Варнек на острове Вайгач. И тому подобные вещи.

Мы слушаем и тихонько диву даёмся – до девушки, ну до Амдермы то есть, наверное, километров двести пятьдесят, а может больше! А «Карат» наш на такое расстояние принципиально не берет. Ну километров 50-60 максимум. Иногда Воркуту ловили, правда, до нее километров сто было, вояки там стояли, мы их слушали…

Ну вот, проговорила она сводку и тишина.
Потом после минутной паузы мужской голос из динамика произносит:

– Маша, а ты сегодня вечером в клуб пойдешь?

– Семенов, а ну-ка не хулиганьте в эфире!

Это, понятное дело, Маша ему отвечает. Строгим голосом, заметь.

– Приходи, Маш, я ждать буду. Потанцуем.

Пауза.

– Игорь, я начальнику скажу, что ты рабочую частоту засоряешь.

– Маш… ну я ж от всего сердца… приходи, а?…

Девичий голос смягчается:

– Ну ладно, посмотрим. Только сейчас уходи с волны!

Неведомый Игорь с радостью вскрикивает:

– Да! Маша, жду сегодня в семь!

Совсем уже мягкий голос:

– Хорошо-хорошо… а сейчас – брысь!

– Слушаюсь! – счастливый голос.

И отключился.

…И знаешь, Андрюха, на душе стало так хорошо, так светло… что прямо как будто стены нашей выцветшей под полярными ветрами палатки луговыми цветами зацвели.

И подумал я, что любовь… она… пусть не врут некоторые, что нету её… ну вот есть любовь на свете, чёрт возьми!