Махачкала, девушки, лЮбля!

Слово «секс» в Махачкале произносят редко.
Наверное потому, что его нет в Каране.
Девушки в Махачкале горды и неприступны.
И даже если девушка влюблена,
она будет держать оборону до конца.
И европейцу никогда не понять:
дала она тебе по любви или ты ее изнасиловал.
В момент моей жизни в Махачкале
мне было 21 и проблему с девушками
надо было как-то решать.
Я приехал из европейского города Львова,
куда уже давно докатилась волна сексуальной революции,
и весь город давно уже спал под одним одеялом.
В Махачкале все было совсем по другому.
Гордые девушки любят дерзких пацанов.
Однажды я подслушал такой разговор:
"Мадина, я не гоню - у Идриса машина, корочи, газ давишь, а предела нету!"
Машины у меня не было и я не знал что делать.
Но однажды я решил соблазнить одну девушку.
Я видел и чувствовал, что я ей нравлюсь
и пригласил ее в ресторан.
Звали ее Зурия, а среди своих Зурка.
Мы поужинали, выпили вина и коньяка
и я начал за ней ухаживать.
Но ухаживать я умел только по львовски...
Когда я рассказал уже все анекдоты и спел все сладкие комплименты
я решил нанести последний смертельный удар Монтеньи.
Я схватил со стола салфетку, попросил у Зурии ручку,
и прямо в ресторане написал на салфетке
стихотворение Николая Гумилева выдав его за своё
и посвятил прекрасной Зурие.
Вот этот стих:

В узких вазах томленье умирающих лилий.
Запад был медно-красный. Вечер был голубой.
О Леконте де Лиле мы с тобой говорили,
О холодном поэте мы грустили с тобой.
Мы не раз открывали шелковистые томы
И читали спокойно и шептали: «Не тот!»
Но тогда нам сверкнули все слова, все истомы,
Как кочевницы-звёзды, что восходят раз в год.
Так певучи и странны, в наших душах воскресли
Рифмы древнего Солнца, мир нежданно большой,
И сквозь сумрак вечерний запрокинутый в кресле
Резкий профиль креола с лебединой душой.

После такого номера во Львове
девушки обычно сами хватали меня руками за половой ***
и сами прыгали в постель.
Но коварная Зурия схватила салфетку и убежала,
Так и не подарив мне своё юное тельце.
И, как настоящая женщина,
пошла по всей Махачкале хвастаться
и показывать салфетку со стихами.
Шла-шла и дошла да Светы Анохиной.
И похваталась Свете стихами и приключением.
Зурия тогда вернулась из Питера думала,
что я как бы сильно уважал ее за то,
что она читала «Степного волка».
А Свете было обидно, потму что она его тоже читала,
а я, как казалось Свете, её не уважал.
Ну вы понимаете, что я имею ввиду под словом уважение.
Зурия рассказала, как мы  сидели в ресторане Лезгинка, а рядом шевелилось море,
а Бергер писал и посвящал ей стихи. Картина маслом.
Рассказала, как она указала Бергеру на ошибку  "мы не раз открывали шелковистые томы"
и я в ответ сказал - да, неудачная рифма. Бывает...
А Света Анохина умная, начитанная, злая и ревнивая
всегда была главным борцом за справедливость.
«Мало "своей правды", хочется "истины для других".
И как отличить здесь гордыню просветительства от желания помочь?»
Света раскрыла обман юного фокусника Зурие
и настучала на меня Оксане Данилюк –
главной светской даме нашей львовской интеллектуальной тусовки.
Оксана всегда была строга донельзя к таким выходкам.
И вообще была и есть женщина серьёзная.
Приехав к нам с Таней в Германию в гости из Иерусалима,
она в числе подарков привезла такую штучку,
которую надевают на тюбик зубной пасты,
чтобы выдавить всю пасту до последней капли.
И такая она во всем, что характерно.
Когда я приехал во Львов, я был подвергнут остракизму.
В нашей тусовке такой ***ни не прощали,
и такие выкрутасы были не в моде.
Однажды поэты Дмитровский и Волошин дрались на шпагах
на дуэли, чтобы в поединке доказать кому принадлежит
1 строчка из стихотворения, которая была у обоих.
Лучшие друзья дрались в 6 утра на мосту до первой крови.
«Ах какие были времена, как люди жили, как тонко чувствовали...»
Просто ****ец. Больно вспминать. Пишу и плачу.
И вот надо мной свершился страшный суд подъёбок и пристыдок.
Я очнь расстроился. Ко мне прибегал Дмитровский и говорил:
«Ты хороший, мы все тебя очень любим, но сейчас ты условно плохой.
Пойми – условно». Но мне было грустно и свой условный срок -
около месяца я отсидел дома, читая книжки и угрызаясь совестью.
Как учил меня потом покойный Муслим, надо было завести Зурку домой
и трахать прямо в коридоре не раздеваясь.
А Муслим знал толк в женщинах и вырос в Махачкале.
Вспоминая все это, в памяти всплывает смешная история.
В Муслима и Юлада в тусовке был такой знакомый веселый полубандит
по кличке Тигра. Он жил где-то в центре в двухкомнатной квартире.
А у Тигры был друг по кличке Цыклоп.
Цыклоп был одноглазым, огромным, страшным как Квазимода
и весь покрытый густыми чёрными волосами.
Весь с головы до ног.
Но ведь он был мужчиной альфа самцом и ему тоже
нужно было как-то решать свои сексуальные проблемы.
И они с Тигрой придумали такой трюк.
Красивый и веселый Тигра приглашал девушку к себе в гости.
Они слегка выпивали, включали музыку и как бы расслаблялись.
И в какой-то момент, внезапно открывалась дверь,
и из другой комнаты с криком: ЫЫЫЫЫЫЫЫ!
Выходил совершенно голый Цыклоп, страшно размахивая руками.
Зрелише было настолько фантастически страшным,
что многие девушки падали в обморок и теряли сознание.
Или просто теряли волю к сопротивлению.
Тогда Циклоп хватал девушку и относил в другую комнату,
чтобы совершить там сами знаете что.
Михаил Эпштейн — философ, филолог, культуролог, литературовед, эссеист, заслуженный профессор теории культуры и русской литературы придумал слово «ЛЮБЛЯ».
В русской эротической лексике явно не хватает стилистически нейтральных слов.
Как известно, преобладающая дуальность русской культуры наложила сильный отпечаток
 и на эту сферу, которая резко делится на высокие, книжные, поэтические — и низовые, просторечные, бранные регистры.
       лЮбля (ударение на первом слоге, ср. «купля», «ловля») — физическая близость, плотская любовь, любовь как игра и наслаждение.
Так вот Цыклоп устраивал там страшную лЮблю.
Так продолжалось до тех пор, пока одна из жертв не пожаловалась своему брату.
Брат пошел пошел к отцу Тигры и рассказал, про бесчинства,
что творятся в этой квартире.
Отец Тигры пошел к сыну в гости на разборки.
Тигра был очень сильно пьян и не узнал отца.
И внезпно заехал ему в челюсь с правой.
Отец ахуел и с криком: «Отца – боксом?!!!»
Бросился на Тигру.
Как поёт Наггано:
«Махачкала... Махачкала...
По улицам гуляют бойцы -
Махачкалинские борцы.
Если что, то впрогиб.
Встретил Ибрагима?
Встретил Ибрагима?
Встретил Ибрагима?
Значит ты погиб!»
Отца Тигры звали Ибрагимом и в юности он был борцом.
Каким-то хитрым приёмом он скрутил пьяного Тигру и начал его убивать.
И убил бы, если бы не выскочил Цыклоп и не разнял их.
После чего извинился и пообещал, что такого больше никогда не будет.
Вот такие дела... Вот такая лЮбля...
Хочу закончить этот текст
стихотворением любимого поэта
Бисултана Биссерханова:
Я вчера писал Адат
На трусах у Хаписат
Только это будет тайной
Для первухинских ребят.

Борис Бергер
Эссен 2012-03-16