статика. глаголы бездействия

1 .
Любить. Скучать. Ждать. Отчаиваться. Плакать. Не верить. Надеяться. Воображать. Придумывать. Молчать. Не сказать ни слова. Ходить. Умолкать. Не нарушать тишину. Смотреть на телефон. Писать. Отправлять. Набирать номер. Сбрасывать. Бросать трубку. Спросить мысленно. Рисовать в голове. Читать. Все не засыпать. Начинать заново. Зацикливаться. Прорабатывать возможные варианты. Слушать. Узнавать. Запоминать. Помнить. Вспоминать. Переделывать. Иначить. Погрязнуть. Испачкаться. Вымазаться. Не выдержать. Включать и сразу же выключать. Выходить из себя. Исправлять. Пытаться. Заблуждаться на сей счет. Ужасаться. Восхищаться. Забывать. Опаздывать. Плевать. Не выходить из дома. Уставать. Не находить выхода. Умываться. Мучиться. Напиваться. Болеть. Лечиться. Улыбаться. Все время повторять. Шептать. Переходить на стон. Пробовать. Не брать в голову. Дрожать. Вытирать пот. Ставить жирную точку. Подозревать.

Так я хотел написать о тебе. Совсем недавно, думая о тебе, я совершал механические, автоматические движения, производил непродуктивные действия. Это было мое состояние покоя. Я вроде бы продолжал жить, но жизнь эта была не жизнью, а набором глаголов. После меня не оставалось следов, каких-то знаков, указывающих на мое существование. Так же как и любовь. Она есть, но ее нет. Не ухватишь за хвост. Действие-состояние. Любить = любовь. Тогда еще я любил = любовь тебя. Во всем этом не было развития, движения. Просто два голоса, тянущихся друг к другу через расстояния, через тысячи километров. Набор символов во всемирной паутине, сигналы сотовой связи, вибрации телефонов, короткие сообщения. И двое нас, разделенных рельсовым полотном. Ты – там, я – здесь. Твое ТАМ ты осваивал без меня, но с мыслями обо мне. Я думал о тебе ЗДЕСЬ. Менялись только времена, числа, лица. Все остальное стояло на месте. Уверенность и стабильность. Окаменелость. Черствость. Бездействие. Бездушие. Безглагольность.
Наверное, все уже не так, но мне хочется, чтоб ты знал, как это было. Как это сейчас, я не смогу передать. Через какое-то время это станет ясно, но не будет ли поздно? В наших руках вечность. Время хватай за хвост! Слушай песню ветра. Танцуй-танцуй-танцуй. Иди от противного. Живи. Дыши. Возлюби ближнего своего. Вот так все путается, когда я думаю о тебе. Начиная писать о тебе, тебе, начинаю задумываться, стопорюсь. Не могу родить достойной тебя фразы. Правдивого слова. Не пишется.

2 .
Пиносол щекочет мои ноздри, обжигает слизистую. Я чихаю. Сразу дышится легко. Ароматы ментола и эвкалипта. Такая свежесть. Простудная. Охота закурить. И вот я уже у окна. Дым медленно вытекает на улицу. Курится легко. Сигарета как будто ментоловая. Из колонок – Ванесса Паради. И кружится голова. И не понятно уже, откуда это головокружение: от болезни, от лекарств или от музыки. Или от осени?
Любимое время года. Черт его дери!
Снова сажусь за компьютер. Вытираю бумажным платочком масляный след под носом. Пару раз шмыгаю. И снова поворачиваюсь к окну. Отворачиваюсь от тебя. Замечаю белую «семерку». Мальчика возле нее. Лет шесть. Смотрит в боковое зеркало. Вытирает мокрый снег с ветрового стекла. Лепит снежок. Кидает его. Просто. Никуда. Мои глаза находят двоих пьяных. В пурге они держатся друг за друга. Один что-то вертит в руках. Объясняет. Расходятся-расползаются. Дети идут в школу. Женщина придерживает капюшон от ветра. Руки без перчаток. Сумка, пакет. Наверное, неудобно, холодно. Спешит. Исчезает за углом. Из соседнего дома выходит Танька. Нет, не она. Я уже не узнаю ее, мы не виделись около года. Так странно, вроде бы друг, а поговорить нам не о чем. Встречаемся – молчим. Или расспрашиваем друг друга о знакомых. Все реже и реже мы все вместе собираемся. Реже встречаемся. Даже созваниваемся редко. Если созваниваемся, обещаем придти в гости. Не приходим. При редких встречах (в основном на Днях рождения) не узнаем друг друга. Меняемся. Пытаемся что-то вспомнить. Грустно как-то выходит. Напиваемся. Но не ведем уже долгих бесед на кухнях. Лень коснулась даже общения. Даже голосов и интонаций. Раскладываемся по комнатам спать. Утром, продрав глаза, кричим про твою-мать, быстро собираемся, бежим, опаздываем. Создаем видимость деятельности. Совершаем действия, которые ни на что не действуют. Непродуктивно. Безрезультатно. Обещаем друг другу созвониться-встретиться-отдать-вернуть что-то… И так по кругу. Раз от раза. Все дальше друг от друга. Все более чужие друг другу. Друг. Другу.

3 .
Сплошные несоответствия. Собираясь пообедать, разогреваю вчерашний ужин. Так глупо все это. Вся жизнь отмечена печатью глупости. Слышал, в маршрутке один что-то доказывал другому. Что-то простое, о чем и говорить-то незачем, такое очевидное. Так глупо. Из пустого в порожнее. «Все закрючковано. Все имеет свои запросы и заделы» – слова Офы из «Трех историй». Не чувствую я что-то этих крючочков. Не потому что не верю. Не вижу их. Не вижу последовательности. Просто чувствую безысходную глупость и ненастоящность всего. Пластмассовый мир победил. Мы погребены под спудом лени. Нам лень шевелить пальцами, нам влом поводить глазами. Но все же интересно, что будет дальше. Сторонний наблюдатель. Внутренний визор.
Ем из сковороды. Лень мыть посуду. Так просто. Вилка скрипит по тефлону. Не надо бы. Впрочем… какая разница? Потом, конечно, пожалею, когда буду что-нибудь готовить в этой сковороде, когда все пригорит. Но будет поздно. А сейчас все равно. Вчерашний ужин заканчивается сегодняшним обедом. Соус по-грузински. Майонез «Mr. Ricco». Все дело в яйцах. Точно. Ab ovo. Per aspera, ad astra. Или наоборот? И еще, перефразируя Бутусова, или кто там это сочинил (Кормильцев?): она читала мир как повесть, а он оказался романом. Эпопеей.
Как же мы все изменились! Когда успели? Ну, нет у нас проблемы выбора. Он нам и не нужен.
– Винни, тебе чем хлеб намазать? Медом или сгущенным молоком?
– И тем, и другим. И можно без хлеба!
Я не хочу выбирать. Пусть все будет, как будет. Если что-то вообще случится.

4 .
Все началось с письма. С моего одиночества под дождем. С твоего голоса в трубке телефона. С желтоватой плотной бумаги, на которой я выводил слова. Глаголы.

Быть заложником дождя. Сидеть на веранде. Смотреть на промокший сад. Слушать сырое дыхание вечера, стук капель по крыше, по листве, по лужицам. Жужжание мух. Скрип, шуршание ручки по бумаге. Лай собак. Еще какие-то только здешние звуки. Только здешние, «тутошние» голоса. Из окна: покосившиеся домишки, лес вдалеке, осколок серого неба, ветка яблони, три яблока на ней, еще зеленые, отяжелевшая трава и вода, вода, вода. По стеклу струи. Неприятно руку на пыльный подоконник. Неприятно босые ноги на голый холодный пол. Неприятно замерзшее тело, гусиную кожу в отсыревшую одежду. Чувствовать себя рептилией. Грустно разулыбаться. Терять фокус. Картинки сливаются в какую-то серо-зеленую кляксу. Нет четкости. Нет границ. Даже эти цветные неяркие пятна как-то неясно перетекают одно в другое.
Быть заложником всего этого. Не сопротивляться сырости. Чувствовать кисловатый запашок. Не знать, носится ли это в воздухе или исходит от собственного тела. Не видеть дальше оконного стекла. Постепенно различить свое отражение. Такое же неясное и нечеткое, как мысли, копошащиеся в голове. Бледное отражение лица в стекле. Холодное. Сырое. Только блеск темных глаз скажет о том, что все-таки я думаю о тебе. Две искорки жизни. Два черных огонька. Это ты внутри меня. И от этого становится еще более одиноко. Ощутить твое присутствие и не мочь прикоснуться к тебе. Не иметь возможности заговорить с тобой. Телефон мертв. Расстояние сближает. Могло бы сблизить нас. А присутствие твое внутри меня только длит и длит пространственно-временные рамки-параметры-координаты-ориентиры-показатели невиданных приборов. Ты смотришь на меня моими глазами из этого отражения. Такой живой, но такой… нездешний. Не мой. Невозможный. Такой же невозможный, как окончание этого потопа, как солнечное тепло, как дневной свет.
И снова гром. Нестрашный. Неспособный напугать меня. Не гром среди ясного… среди белого… Гром как данность. Как привычный аккомпанемент моего существования. Саундтрек к моей, все еще не обретшей смысл, жизни. Все это какое-то недоделанное, недосказанное. Непрекращающийся дождь, идущий вполсилы, но уже вторые сутки. Нерасцветший, не просиявший день, дающий лишь сырость и кислый привкус по краям языка. Нестрашный, нераскатистый гром. Комары и мухи жужжащие вполголоса. Вспышки в моей голове, не разжигающие пламени. Ветер, не раскачивающий деревья. Не вызревшие яблоки, упавшие в траву. И, если прислушаться, глухая тишина, пронизанная простыми, но такими естественными, без затей звуками.
Смотреть, как кривыми струйками искажается мое отражение. Как взгляд твой из моих глазниц то вспыхивает с новой силой-яркостью-пылом-жаром-отравленным соком-ядом, то гаснет-меркнет-распадается на никогда-мной-не-зазубренные химические элементы никогда-мной-не-понятой таблицы… Знать только голос твой. Только тексты твои. Только то, что ты – чудо. И не верить в эти «только». Знать, что не «только». Знать тебя тысячу лет. Еще до рождения. И бояться встречи с тобой. Придумывать-обыгрывать-фантазировать-видеть сны. Вернее один и тот же сон. Засыпать и просыпаться с тобой. Так банально, но искренне. Ловить себя на мысли. Дрожать от т.д. Почему-то обращаться к Кундере. Не помня толком то, что хотелось запомнить. То, что, вряд ли, еще когда-нибудь перечитаешь. Тут же захотеть перечитать, но, увы… не иметь под рукой. И снова неприятно, на этот раз левую, на пыльный подоконник. Снова вспомнить о тебе. Поднять глаза к окну, чтобы увидеть взор твой. Убрать челку со лба. Как странно все получается. Поставить под сомнение это «получается». Может быть, и не увидеть тебя никогда. Но знать, что ты – внутри уже. Разозлиться. Но тут же сказать себе: увижу. Услышу дыхание. Отвечу: дыши. Отвечу на что? На какой твой вопрос незаданный?
Ты где-то рядом. И этот ветер, этот дождь, эти холод и сырость – все это – ты. Дыхание твое. Стук твоего сердца. Слова и смех твои. Я слышу все это. Я вижу, как горят твои глаза. Мне страшно разочаровать тебя. И этот страх, эта боязнь мне говорит уже о многом. И обилие в моей речи этих «уже» тоже придает мне сил. И может – терпения?
Уже.
Как что-то свершившееся-успевшее-начавшееся-ожившее-рожденное. Дышащее полной грудью. Вдох. Выдох. Вдох – выдох.
У – же.
У – же…
Почувствовать легкость. Разрешиться от бремени? Осознать? Принять? Вспомнить, как это бывает? Бывало ли? Это ли?
Уже. Как тайное магическое слово. Как заклятие. Как знак, который мне все-таки удалось расшифровать.

5 .
Лежать в постели и весь день смотреть кино. В перерывах на еду ставить русских рэпперов. Готовить что-нибудь простое и жирное. Есть, подавляя рвотный рефлекс, буквально давя рвотные позывы. Наливать слишком горячий и слишком крепкий чай. Из-за лени не ходить в магазин за сигаретами и молоком. Быть приветливым по телефону и скучным при встрече. Иметь почему-то усталый вид. Надевать на себя что-нибудь эдакое: между высоким стилем и бомжовским прикидом, что-то гранжевое, что-то, как говорит Литвинова, в стиле городских сумасшедших. Хотеть фотографироваться. Искать места для этих никогда не сделанных фото. Кирпичные стены, сырые подворотни, полутемные парадные, разваливающиеся дома старого Томска, тот самый двор-лабиринт на Гагарина (я – Минотавр), гаражи на Иркутском, заводские здания на Комсомольском, внутренние дворы политеха. Вымокать по колено, кашлять, даже закашливаться. Курить-курить-курить. Смотреть в витрины дорогих магазинов. Улыбаться дождю и ветру, редкому снегу.
Вспоминать, что все закончилось, когда шел дождь. Не тот мой дачный летний дождь, когда я спал на веранде, а наш с тобой ветхозаветный ливень, когда гром и молния били совсем рядом (девятый этаж), когда я был в тебе, когда целую ночь вспышки за занавесками, и знали мы, что дождь не кончится.
Вот тогда все и закончилось. Я потом долго еще пытался как-то оживить в себе тебя, память о тебе. Но остался лишь голос твой.

6 .
Неожиданно услышать твой звонок. Нереальный для этого времени суток. Для времени этих суток? После разговора много писать. Со сносками. Скобками. Отступлениями. Пояснениями. Внутренними развертками. Остановиться. Не мочь объяснить тривиальности. Даже захотеть этого, но… не смочь. Зачем объяснять ясное? Белее белого не сделаешь. Выдыхать дым в монитор. Подумывать о вечернем коньяке. Об утренних ментоловых. О долгой прогулке с температурой. Вспомнить, как шатались вокруг Тверской закоулками: ты – высокий и слабый, я – болеющий, но сильный, скрывающий свое предобморочное состояние, не желающий возвращаться домой, где придется отвечать на ласки твои, целовать твои губы, терпеть твои руки у себя на спине. В итоге оставляю тебя на мосту у Христа Спасителя. Я порчусь. Теряю себя.
Ночь начинается с «Человеком-слоном» Линча. Потом снова твой звонок. И снова так непривычно слышать тебя. Это какой-то странный день. Ты как будто вычеркнут из него, но пытаешься пробиться через невидимую стену, через тысячи километров, разделяющие нас. Слышу, как вибрирует телефон. Беру его в руку. Вижу на дисплее твое имя. Дальше разговор. Как будто его не было. Как будто он мне приснился. Во мне еще борются два противоположных чувства. Пока ни одно не победило, я не чувствую к тебе ничего. Ни нежности, ни отвращения. Иду курить. Сна ни в одном глазу.
О чем ты там лепетал? Нет, не помню, как смотрел исподлобья. Наверное, сидя в кресле? Или на кухне с сигаретой? Что-то в этом духе? Помню лишь чудесный вид на Москва-реку, на пугающие тебя башенные краны.

7 .
Умыться. Приготовиться. Не знать с чего начать. Не отвлекаться на шум за окном. Не обращать внимания на комаров. Пытаться всего себя отдать тебе. Все свое короткое время до сна. Выложить остатки сегодняшнего меня. Тебе. Ворохом – по частям – клочками. Всего сумбурного себя. Все, что произошло за день. Неделю. Месяц. Больше? Время перестало существовать. Растеклось. Растянулось. Лопнуло. Жидкое время Сальвадора. Спасителя. Реальность нынче отменена. Есть только чужое, но… такое родное уже. Двое стали одним? Никогда не испытывал единения. Оно ли это? Так оно и бывает?
Честно говоря, не помню цвета твоих глаз. Только то, что они светлые. Да и это не так четко, чтоб можно было называть это памятью. Не помню запаха твоего. Не помню рук твоих. Пальцев. Губ. Не помню, как целовал ты меня. Только одно четко – та самая косточка на твоем плече. Не помню, на каком. Не знаю, откуда черпать воспоминания. Картинки. Ощущения. Помню лишь состояния. Тепло. Нежность. Покой. Тишина. Чуткость. Темнота. И отсутствие страха перед грозой, которую раньше боялся. Даже прятался от нее. Уже взрослый. С тобой все иначе. Гроза – лишь воспоминание сквозь сон. Не сумела стихия нарушить покой подаренный мне тобой. Крепче обнял тебя и снова провалился. Затемнение. Не хочу помнить тебя, вспоминать, иметь память о тебе. Мне нужен ты сам.
Возможно ли это передать словами? Не обижайся, что так много молчал с тобой. Мне и писать-то неловко. Мне не по себе наедине со словами. Мне проста твоя сложность. Тебе же, видимо, сложна моя простота. Как донести каждый нюанс того огромного и размытого, перемешанного, до тошноты головокружительного, того, что вырывается наружу, но не может жить при свете дня, тает, исчезает. Изрекая, уничтожаю. Я не хочу лишиться того, что имею сейчас. Я не могу быть окруженным этим. Я сам хочу окружать его.
Мне невозможно выстроить предложения. Сформулировать мысль в слова – нужны ли они вообще? – для меня сейчас пытка. И я не ведаю, как долго продлиться это «сейчас». И не знаю, закончится ли оно. Мне хочется сказать: «Я люблю тебя», но ни язык, ни пальцы не повинуются мне. Нужно ли мне говорить это, когда все мое естество кричит об этом? Ты хочешь это услышать. Ты хочешь прочесть это. Ты хочешь быть уверенным. Без страха. Без риска. Прости, но я не дам тебе этого покоя.
Читая твои письма, не мог никак отреагировать на них. Они поразили меня. Ввели в ступор. Одних их достаточно для того, чтобы не захотеть расставаться с тобой. Твои воспоминания о том, как я ушел тогда от тебя на мосту, как я молчал, как тянулись часы на вокзале. Ты же сам все понял. Тебе было достаточно моего молчания.
Пойми меня правильно. Пойми меня таким, каков я. Не интерпретируй. Будь мной. А не рядом.

8 .
Моя просьба... Я не пытаюсь что-то завуалировать, скрыть, я не прошу читать между строк. Как раз наоборот, я пишу только то, что хочу написать, в моих словах нет второго или иного смысла. Только то, что написано. Если я захочу написать что-либо, пусть даже неприятное тебе, я напишу это. Не заставлю искать, разгадывать. Я совсем не похож на Сфинкса. Я – не загадка, не тайна. Я весь на ладони. Чист. Нет во мне двойного дна. Правда – лишь то, что высказано. Что осталось за кадром – не существует.
Будь мной. Не интерпретируй. Не ищи подсмысла. Я реален, я – не сновидение. Не надо меня толковать.
Я буду говорить, что люблю тебя, когда захочу этого, а не когда этого захочешь ты. Я не стану напоминать тебе об этом. Эмоции сотрутся, поблекнут, останутся лишь слова. Вижу, как ты нуждаешься в этих словах. Обязательно их скажу. Когда настанет время.
Говоришь, что пытаешься понять, что со мной происходит… Поверь, со мной не происходит ничего. Мне проще заполнить эту дыру тишиной. Молчанием. Стуком клавиш в темноте. Хвостом на затылке. Покрасневшими глазами. Запахом кофе. Скрипом пола, когда крадусь покурить. Так глупо… таким нематериальным пытаться занять такое почти физическое пространство.
И снова молотит телевизор, отвлекая меня от тебя…