гл. 19

19. Долгий путь к эшафоту.
Всю ночь Луис не мог сомкнуть глаз, и даже не пытался это сделать.  Не смотря на то, что все произошедшее за последнее время вымотало практически все его силы и душевные и физические, он даже помыслить не мог о том, чтоб заснуть. Ведь это его последняя ночь в этом мире! Завтра его убьют! Как только наступит рассвет, появится палач, чтоб забрать его отсюда и отвести на дворцовую площадь, где множество добрейших жителей этого королевства уже соберутся в ожидании бесплатного зрелища – его, Луиса, казни. А потом – котел, полный кипящего масла, где его сварят за живо, боль и смерть. Снова и снова Луис пытается гнать от себя эти образы, и снова и снова они возвращаются с безнадежной настойчивостью, каждый раз рисуя ужасающие воображение картины еще красочнее и подробнее предыдущих. Свернувшись клубочком на холодном жестком полу, он снова и снова безуспешно пытается справиться с колотящей все его тело сильнейшей дрожью. Тонкий кусок старой тряпки, брошенный ему перед уходом Игорем, в этом никак не помогал, хотя мальчик и завернулся в него словно в кокон. Лежа на боку, он с тоской следил за медленно, но неумолимо светлеющим в маленьком зарешеченном окошке небом. Чем ближе был рассвет, тем сильнее отчаяние охватывало мальчика. Он даже не пытался хоть как то смахнуть беспрерывно струящиеся по лицу слезы. Странно, что за ночь их под ним не накопилась целая лужа. Откуда только взялось столько влаги в худеньком теле? Боль, пытки, уже даже не они сильнее всего пугали несчастного паренька. Он просто до ужаса не хотел умирать! Небо помоги! Да пусть его хоть каждый день варят заживо, поджаривают, пытают как угодно, только пусть позволят жить! Он не мог, не хотел представлять как же это так – сегодня после утра как обычно наступит полдень, а за ним закат и новая ночь, но Луис уже не увидит ничего из этого! Так же как и тысячи новых рассветов, так же как…
 - Я не хочу! Я не хочу умирать! Пожалуйста, кто-нибудь: Боги, люди, демоны, кто угодно, кто только угодно, помогите мне! Спасите! – паника вновь подкатывает к горлу, хочется вскочить, кричать, бросаться на стены, делать хоть что-то. Но в этот самый миг громкий, противный скрип раздается со стоны входной решетки. Не долгая отсрочка закончилась, за ним пришли! Луис поднимает глаза и видит во входном проеме массивную фигуру Игоря, тот без колебаний входит в камеру приговоренного. Впрочем, стоящие с другой стороны решетки двое солдат со взведенными арбалетами чутко следят за всем что происходит в маленькой клетушке. Как будто, даже решись измученный обессиленный мальчик попытаться напасть на огромного сильного мужчину, то без этих стрелков у него мог бы быть хоть какой-то шанс. Понимая всю тщетность сопротивления, Луис, молча, встает и покорно подставляет руки под принесенные Игорем кандалы, но это усилие, похоже, исчерпало весь остаток его сил, так как сделать хоть малюхонький шажок вперед он просто не в состоянии. Стрелки хмурятся явно недовольные неожиданной заминкой, но помощник дознавателя явно прекрасно понимает что происходит, потому что в его руках немедля появляется уже знакомый Луису кубок и он сам подносит его к губам пленника, не дожидаясь сомнительной помощи скованных впереди рук. Но даже с такой помощью пареньку не удается сделать, ни единого глотка. Стучащие о край кубка зубы раскачивают его с такой силой, что вино проливается через край. Поняв, что так ничего не выйдет здоровенный мужчина, крепко обхватив затылок паренька широкой ладонью, другой рукой не менее крепко прижимает кубок к его губам, наклоняя его так, что вино само льется прямо в горло несчастного мальчика и тому ничего не остается как только захлебываться или глотать. С трудом, пролив никак не меньше половины, Луису все-таки  удается проглотить остатки вина. Как ни странно оно немного помогает. Луис чувствует, как охвативший все тело ступор немного отпускает и он хоть и с трудом, но делает маленький шаг вперед на по-прежнему негнущихся ногах.
- Идти сам можешь? – подождав несколько мгновений, спрашивает Игорь. Из-за почти оглушительного гула в ушах его слова звучат в голове паренька как-то странно, словно издалека, но он все-таки понимает их. Так же как и то, что если он сейчас попытается упрямиться, то здоровенный мужчина попросту скрутит его и все равно доставит к месту казни. А если Луис попробует отбиваться, то его вдобавок еще и подстрелят, но конечно не убьют, эти солдаты не впервые сопровождают приговоренных и им не впервой усмирять отчаявшихся людей, а толпа на площади в любом случае получит свое развлечение, обещанное ей королем. Парень в последний раз поднимает исполненный мольбы взгляд на единственного хоть немного знакомое лицо – лицо помощника палача, но тот упорно смотрит в центр груди паренек, не желая не встречаться с ним глазами. Что-то с болью обрывается в груди Луиса, он почувствовал такое сильное головокружение какого не испытывал еще никогда в жизни, но каким то чудом устояв на ногах сделал еще один шажок, выдавливая из себя сквозь крепко стиснутое спазмом горло.
- Да, смогу. – Надежда окончательно покидает его, даже надежда на чудо что не давала ему сойти с ума этой самой, пожалуй, длинной и одновременно самой короткой в его жизни ночью. Странная апатия полностью овладевает им.  - Ну и пусть казнят, чего трепыхаться, если все равно это неизбежно?  Никто не спасет его, ни люди, ни Боги. Даже Гейв не захотел подойти тогда к нему хотя бы чтоб бросить пару прощальных слов. Он никому в этом мире не нужен, так пусть поскорее все закончится, раз уж так написано у него на роду.  Низко опустив голову, на каждом шагу ожидая собственного падения, такая слабость охватила все тело, он движется вперед по камере  к выходу. Слабость заставляет каждую мышцу дрожать нервной, противной дрожью, а все предметы вокруг, включая пол и стены, то приближаться, расплываясь в глазах, то удаляться, наклоняясь под странными углами. Дождавшись, когда головокружение хоть немного ослабнет, мальчик покорно направляется за одним из арбалетчиков, второй, как и Игорь, следуют сзади, на всякий случай сторожа каждое движение пленника. Идти оказалось совсем не долго. Возле самого входа в темницу стоит низкая крытая повозка с двойкой черных жалких лошадей, запряженных черной же сбруей. – Вот и тог моей жизни, с горечью усмехается про себя Луис, лошади одевают по мне траур, а люди сейчас будут ликовать, радуясь моим мучениям и подбадривать палача что, в конце концов, лишит меня жизни. Но даже эта мысль не в силах преодолеть странного равнодушного оцепенения, охватившего его душу и тело. Он подходит к телеге и безропотно забирается в нее. Вдоль бортов с обеих сторон в потемневшее от времени твердое дерево вкреплены несколько широких медных колец. Подошедший Игорь немедленно закрепляет кандалы Луиса в одном из них и, опустив полог, видимо дает знак вознице трогаться, потому что повозка медленно сдвигается с места. Старая кожаная накидка, закрывшая от Луиса весь мир вне повозки, не давала увидеть, куда они едут и как долго им еще осталось. Впрочем, он все равно не знал города, так что если бы и мог смотреть наружу все равно не смог бы понять будут ли они двигаться еще час или остановятся за следующим поворотом. Так что не было ни малейшей причины переживать из-за накидки. Правда когда-то он хотел посмотреть столицу, но вряд ли бы Игорь согласился бы рассказать ему мимо каких интересных мест они сейчас проезжают. Лениво поразившись краем сознания, какой бред лезет ему в голову в его последние часы, Луис снова погружается в ленивое безразличие.  Сидеть, сгорбившись над бортом, стараясь не натягивать цепь кандалов, чтоб не причинять себе боли было ужасно неудобно. Поэтому, паренек осторожно ложится на спину, и, пристраивая скованные ладони на низеньком бортике, находит такое положение, в котом может спокойно лежать, мерно раскачиваясь в такт медленно движущимся лошадям. Небо! Неужели всего несколько дней назад он точно так же лежал укрытый ото всех в совсем другой повозке и за что-то там обижался на Гейвина? Каким же идиотом он был, - потерял столько времени на дурацкие ссоры. Сейчас он отдал бы все на свете, включая половину из оставшегося у него времени,  за то чтоб только вторую половину этого самого времени провести рядом с капитаном! Да хоть за то, чтоб просто увидеть его еще раз, услышать его голос, прикоснуться и почувствовать его такое родное тепло. Глаза странно защипало. Неужели за эти пару дней они так и не успели привыкнуть к уже постоянным слезам и все еще реагируют на каждые новые? – Где ты Гейви? Придешь ли вместе с любопытной толпой посмотреть на мою казнь? Или все-таки тебе будет не совсем приятно смотреть как заживо варят того кто столько раз засыпал счастливый в твоих объятиях, пусть он и предал тебя? В прочем, о чем он думает, у капитана наверняка не будет выбора – он же слуга короля и обязан присутствовать на казни, рядом со своим повелителем. Интересно сумеет ли Луис увидеть его в королевской ложе? Хоть на единственный миг? Повозка останавливается. Наверно приехали. И действительно, резко  отдернутый полог открывает вид на заполненную народом огромную площадь, с большим помостом в самом ее центре. За время их недолгой поездки солнце успело порядком взойти и теперь равнодушным, хотя и теплым оком, освещало последнее в жизни Луиса утро… Внезапно со стороны площади доносится истошный человеческий, точнее почти не человеческий вопль, заставивший Луиса буквально подскочить на повозке, забыв про прикованные руки. От резкого движения он, не удержавшись, вываливается за борт, и только быстрая реакция мгновенно поймавшего его на руки Игоря спасает его от возможности жестоко поранить скованные и прикованные к повозке кисти. Крик, между тем быстро набирает силу, он заполняет все пространство вокруг, но добравшись до самой высокой ноты, тонет в ликующем одобрительном реве собравшейся тут толпы. Когда радостные крики множества глоток, наконец, начинают стихать, так испугавший паренька крик тоже больше не слышен. Поняв, что могут означать все эти звуки, Луис устремляет огромные цвета полуночного неба полные ужаса газа на держащего его мужчину.
- Казнь уже началась! – потрясенно шепчет он. – Она уже началась. Кого-то только что уже убили
- Да, началась, - равнодушно произносит тот, опуская паренька на землю,  отцепляя, наконец, от повозки и подталкивая его в сторону площади. – Я подумал, что незачем тащить тебя сюда заранее, чтоб ты наблюдал тут за всеми приготовлениями. Радости ни они, ни ожидание прямо тут тебе бы точно не принесли. Да и поспать ты смог подольше.
- Я не спал, - безразлично роняет Луис, думая все еще о том, чей же именно из его прежних приятелей крик они сейчас слышали.
- Да? Ну и зря. Но в любом случае, ты, же не обидишься на меня за это небольшое опоздание? В любом случае можешь быть уверен, ничего для себя важного ты все равно не пропустил. – Делает помощник палача неуклюжую попытку пошутить, и вновь сильно толкает мальчика в сторону площади. – Пошли, нам уже пора. – Луис снова чувствует, как неудержимая паника накрывает его с головой. В последней отчаянной попытке он хватает скованными руками широкие ладони.
- Игорь, пожалуйста, - но тут, же натыкается на предостерегающий взгляд.
- Перестань, парень. Я ничего не могу поделать. И ты не можешь. Все уже решено.  Тебе остается только смириться и принять уготованное тебе судьбой, как и подобает мужчине.
- Но я не хочу принимать смерть как мужчина! – В панике думает Луис. Не хочу! Небо! Я не хочу умирать.  Все это просто какой-то дурной сон! – сердце его колотится так быстро и сильно, что кажется, он уже не различает в его отдельных ударов, только один сплошной все нарастающий гул в висках. Голову сдавило, словно обручем и на миг показалось, что весь мир затянула кроваво багровая пелена. Луису  показалось, что ставшее горячим, внезапно сдавленное, чьей-то сильной рукой горло больше не сможет сделать не единого вздоха. Постепенно странный приступ заканчивается, дышать становится немного легче и только одна мысль все еще колотится и колотится в воспаленном мозгу в такт с мечущимся, словно перепуганный кролик сердцем – Этого просто не может быть! Это не может быть правдой! Это просто, какой-то кошмарный сон! – Сколько раз, что-то подобное снилось Луису прежде, долгими ночами, когда он позволял своей совести просыпаться и начинать нашептывать ему прямо на ухо чего он заслуживает своими преступлениями в банде. Но прежде всегда наступало утро, и кошмар рассеивался. Вот и теперь он просто должен   проснуться! Он должен проснуться пока с ним не произошло действительно что-то ужасное.
- Пойдем, - берет его за плечо и без того уже долго ждавший своего подопечного Игорь, и не дожидаясь когда погруженный в свои мысли и не реагирующий больше на происходящее паренек опомнится почти волоком тащит его куда-то. Очередная апатия Луиса снова длится не долго. Подняв, что они движутся вовсе не к центру площади, туда, где расположен эшафот, а отклоняются в сторону он, с некоторым удивлением и возродившейся надеждой смотрит на сопровождающего его мужчину.
- Куда мы идем? Нам ведь туда надо, - он указывает скованными руками в сторону зловещего сооружения, куда прикованы все взгляды собравшейся вокруг толпы.
- Нет, нам прежде надо пройти через ложу, где расположился король, - возражает Игорь, указывая, куда-то в сторону. Луис видит лишь самый верх странного тента, сооруженного из цветного шелка.
- Зачем нам к королю? Ты же сказал, что он уже все решил и изменить… - мужчин перебивает его
- Таков, уж закон. Все преступники перед казнью проходят перед глазами короля. Считается, что королевский взор способен видеть правду и если случилось невероятное и по какой-то ошибке осудили невиновного, то это его последний шанс. – Луис вновь низко опускает голову. В его случае, ни о какой невиновности, конечно же, речь идти не могла. Еще одна безумная надежда развеялась как дым. Кто сказал, что эти самые надежды умирают последними? Сегодня они явно спешили покинуть паренька намного раньше, чем жизнь. Проталкиваться сквозь толпу пришлось не долго, тем более что осторожный Игорь не стал пробираться с пленником прямым путем, через самые людные места, а направился в обход по самому краю площади, где людей было намного меньше. Не смотря на то, что полностью находящийся во власти ужаса паренек почти окончательно потерял способность мыслить разумно, ему ни на миг не приходит в голову, что он сумеет воспользоваться возможностью и сбежать, затерявшись в толпе. И дело было вовсе не в кандалах с тяжелой цепью, что украшали его тонкие запястья. И не в двух стрелках,  что неотрывно следуют по пятам и не спускают с пленника готовых к стрельбе арбалетов. И не во множестве солдат в мундирах королевских гвардейцев, что зорко следят за порядком на заполненной людьми площади. Даже не в тяжелой лапище Игоря, что крепко удерживала за плечо, прижимая мальчика к земле. Нет не это было ужаснее всего, а взгляды окружавших его горожан, что бросали они на сопровождаемого конвоирами парнишку. Взгляды полные ненависти, неутоленной жажды крови. Мужчины ли, женщины ли, даже несколько затесавшихся в плотную толпу детей. Все лица были одинаково искажены злорадством и предвкушением скорой и неминуемой расправы над злосчастным молодым разбойником. Ни в одном не мелькнуло ни малейшей тени сочувствия при виде избитого,  смертельно напуганного и заплаканного мальчишки. Почтенные отцы и матери семейств, добропорядочные граждане королевства, наверняка при других обстоятельствах милые и незлобивые мужчины и женщины, все они были привлечены сегодня на эту площадь смердящим запахом чужой скорой смерти. Все пришли сюда посмотреть на то, как свершится королевское правосудие. На его, Луиса казнь! И попробуй он только бежать эти люди сами вернут его обратно палачам. Даже без помощи солдат, с радостью наградив предварительно новыми ранениями. Они и сейчас не пытались отбить его у конвоиров и не растерзать собственными руками наверняка лишь потому, что такая смерть была бы милосердием по сравнению с тем, что ожидало бы молоденького бандита на эшафоте. А облегчать его судьбу, пусть даже и в такой малости, никто не собирался, равно, как и лишать себя жестокого, но волнительного зрелища. Лишь на мгновение, перестав считать каждый пройденный шаг, Луис с удивлением обнаружил, что они успели подняться на помост возведенной столичными мастерами для короля ложи. Всего несколько шагов отделяли их от сооруженного на этом возвышении укрытия из цветного шелка, призванного защищать Его Величество и его приближенных от постепенно начинавшего припекать солнца. Теперь только предстать перед королем – и все! Отсрочки закончились! Отсюда только одна дорога – на эшафот, который с этого возвышения можно было разглядеть в мельчайших подробностях. И огромные котлы с пузырящейся в них густой буро – коричневой жидкостью, с неспешно тлеющими под ними кострами, не дающими им остывать. И расположенные позади большинства из них широкие, прочные, вертикально стоящие удерживаясь на толстых натянутых веревках доски с крепко привязанными к ним людьми. И торчащие над поверхностью других котлов верхушки таких же точно досок, показывающие, куда подевались остальные несчастные. Веревки, протянутые через сложную систему конструкций,  позволяют нескольким стоящим там же на эшафоте палачам легко поднимать и опускать казнимых бандитов. Луиса снова замутило, и он в очередной раз останавливается, будучи не в силах сделать ни единого шага. Игорь, чувствуя заминку, немедленно поворачивается к нему.
- Давай парень, осталось уже совсем немножко. Ты неплохо держался до сих пор, так что не нужно… - Его прерывает очередной восторженный рев толпы. С помоста ответным эхом звучит громкий, полный ужаса крик, И Луис, окончательно обратившись в статую, не может ни на миг отвести взгляд от вновь начавшегося там ужаса. Уже поднятая в воздух одна из досок с привязанным к ней несчастным начала медленно опускаться вниз, нацеливаясь в самый центр кипящего котла. Разбойник страшно извивается всем телом в удерживающих его путах, тщетно пытаясь избежать встречи с влажно булькающим маслом. Из под связывающих его ремней от безумных усилий по голому, (только теперь Луис обратил внимание на то, что все бандиты абсолютно раздеты) телу потекли быстрые струйки алой крови. Бандит почти непрерывно издает громкие жалобные вопли, заставлявшие и без того бешено колотившееся сердце парнишки больно сжиматься от жалости и страха. Толпу же эти крики наоборот приводят в неописуемый восторг, заставляющий сопровождать каждый из них радостным гулом. Глаза несчастного почти вылезли из орбит, и теперь непрерывно вращаются, сверкая огромными выпуклыми белками. С искаженного оскаленного рта на подбородок стекает обильная пена. Вот край доски с привязанными ступнями коснулся поверхности кипящего масла. Над площадью немедленно разносится истошный не человеческий вопль – вой, точное повторение того что так напугал Луиса когда его только подвезли сюда. Едва держащийся на подгибающихся ногах паренек видит, как кожа на ногах несчастного мгновенно краснеет и покрывается отвратительными волдырями. Застывший от ужаса Луис наблюдает за медленным погружением несчастного вглубь котла. Только в самый последний миг он узнает это искаженное в невыразимой муке, покрытое коркой запекшейся крови от недавних побоев и пыток лицо – Деймон! Это казнь атамана разворачивается сейчас перед его глазами! Наконец отчаянные вопли окончательно затихают. Почти по самую шею опустившееся в котел тело замирает и Луису кажется, что неподвижный взгляд налившихся кровью глаз останавливается прямо на нем. Видимо это уже намного больше, чем в силах вынести несчастный паренек за одно утро. Все вокруг и люди и эшафот и земля и небо закружилось с невероятной скоростью в каком-то безумном вихре. Невероятно громкий звон в ушах заглушил все остальные звуки. Непонятные, невидимые тиски с такой силой сдавили виски и затылок, что казалось, голова вот-вот расколется. Что-то горячее неудержимым потоком хлынуло по лицу, затекая в широко открытый в бесплотной попытке вдохнуть рот. Последнее что он еще может увидеть, это как Игорь с растерянным лицом смотрит на него, а потом Земля стремительно ринулась ему навстречу словно старинный друг, что после долгой разлуки при встрече спешит поскорее обнять и расцеловать. В следующее мгновение Луис едва не оглох от громкого стука,  с которым, его и без того уже больная голова, столкнулась с этой самой землей. Затем наступила тьма.