Здесь цедится время

      ЗДЕСЬ ЦЕДИТСЯ ВРЕМЯ
Здесь цедится время из ручки в ячейки кроссворда.
Событий так мало, что слышно, как время шуршит
под лапкою мыши, крошится под зубиком твердым.
Секунды, шурша, осыпаются в сонной тиши.

И от шевеленья секунд уберечься не может
двойник, мне пытливо глядящий в глаза. Он один,
и время течет сквозь него, набрякает под кожей
у пристальных глаз, размывает бороздки морщин.

Оно колыхается в плеске сердечных ударов.
В пещеристом мясе качается красная взвесь,
струится, смывая изношенные капилляры,
и строит их снова. И он замещается. Весь.

Дремотная тишь. Смена целей, эпох и столетий,
движение медленных, неотвратимых работ.
В бездонных расселинах времени тонет планета,
и мера у вечности – полный ее оборот.

И в мире все движется. Всюду текучие формы.
Сквозь эры по магме плывет подо мной материк
и дыбится по миллиметру цепочкою горной,
и в глиняных недрах пласты раздвигает родник.

Как мальчик в песочнице, прежней пресытясь игрою,
Господь, наигравшись, рассыплет творенья свои.
Прах в прах опрокинув, опять он и лепит, и строит,
и, замысел Свой проживая, героев и сцену творит.

Ему, Изначальному, быть умиравшим не внове.
Он пережил видов расцветы и гибель миров.
И даже в антрактах, в периоды межледниковий,
на каждую тварь хватит личных ее катастроф.

Разбеги галактик. Вселенский размах постановки.
А здесь, в захолустье миров, на заштатной из сцен
я – наживо сцепленный с плотью, - чудной и неловкий
участник и зритель свершающихся перемен.

Пространство дрожит, как дрожит на ветру паутина,
и всюду находится – из напряжений свита –
все сущее в мире связующая воедино
трепещущая пустота.

И звездные волны к земным притекая предметам,
и в них преломившись, в распахнутый хлынут зрачок
и пресуществляются в жизнь из движенья и цвета,
и полнят меня. И становится мною поток.

Я сделан из длящихся звуков, из бывшего света,
из шелеста ветра, не тающего в тишине.
Я сон и дыханье, я медленный лучик рассвета,
крадущийся к медному локону на простыне.

А вещи – уйдут и рассыпятся в пыль. Остается
во мне – непрерывном – и через меня – навсегда
овраг у околицы, мокрые бревна колодца
и бьющая звонко о донце ведерка вода.

И воздух на просеке весь в полутенях и бликах,
гудение крыльев и в брызгах янтарных сосна,
и праязыком на шершавых листах земляники
тончайшими жилками вытканные письмена.

В клекочущем горле срывается говор певучий,
остыла земля и притихшая меркнет листва.
И я возвращаюсь в себя и по сходству созвучий
промчавшийся мир, словно в плоть, облекаю в слова.