Рабочее общежитие. Гостья

 
Аннотация:
 Рабочая общага. Почти эротическое знакомство с ребёнком, прошедшим школу проституции.

      Я бы сказал, что нынешние повествования из жизни простых рабочих окраин - лакированная действительность, такая , блин, гламурненькая, у виззажиста прилохмаченная.
  Если не слишком утомлю, посмотрите одно реальное моё наблюдение.
  Комнатка в рабочем общежитии от давно разгромленного градообразующего завода. За мутным стеклом окна Весна:  холодная, в грязи и саже, в талом снегу, перемешанная с золой и угольной пылью, - Весна шахтёрского, угледобывающего сибирского города. Батареи еле тёплые, греюсь чаем, заполняю отчётные бумаги.  Комнатку эту уже много лет  арендую под склад и  офис одновременно. Удобно - общага эта рядом и с Автовокзалом, и с рынком.
Стук в дверь.
  - Дядя Костя, Вам девочка не нужна?
  - ???
  - Ну, там , полы помыть, сготовить на кухне, постирать..., она и шить может, и гладить.. И вообще, она Вам всё может сделать! Хотите, покажет, прям сейчас.
  - Звать то как, твоё протеже?
  - Марина.
  - А сколько Марине лет?
  - 18, наверное, скоро.
  - Знаете, (громким шепотом), - она проститутка, но от хозяйки ушла, сбежала, у неё вообще ни денег, ни документов никаких вообще нет! Она сейчас у меня в комнате живёт, но ко мне сейчас мой парень приходить будет, и мне выставить бы её куда-нибудь, да она и сама хочет уехать, где её ни кто не знает, тут она даже в магазин ходить боится, только выйдет - её сразу цепляют, то менты, то ещё кто-нибудь. Дядь Кость, мне говорили, у Вас родственник в деревне где-то, дедушка, болеет, ему готовить надо и убираться?
  Поясняю. Да, двоюродному брату моему, Виталию, - старше меня - удалили желчный пузырь, камни в почках раздробили, после операций развилось осложнение: сепсис, гемоглобин упал в три раза, потеря веса более 40 кг.., слабость. А он - фермер, у него - хозяйство, дом в два этажа,.. огород. Жены нет, взрослый сын в городе и с сыном у Виталия  очень сложные отношения.
     Вот я и забросил удочку в общаге. Не поселится ли кто из общаговских девчонок в его доме на хозяйство, за умеренную плату, интим не предлагать.
  Не отрываясь от бумаг, спрашиваю
  - А где эта Марина ?
  - Здесь, за дверью.
  - Пусть зайдёт, посмотрим, что умеет.
  Шепот, переговоры за дверью.
  - Нет, Дядя Костя, она стесняется при мне, сказала, что при мне делать не хочет.
   Я - хлоп себя по лбу, блин, сказал и не вник в двусмысленность собственных слов.
  - Она лучше Вам сама вечером позвонит ...
  - Ладно, пусть звонит.
  В 20-00 оставляю свою общаговскую комнатку, перекочёвываю на съёмную квартиру, ставлю ужин на плиту, наполняю ванну (пока горячую воду не отключили, ловим момент кайфа!). 21-40 запел телефон.
  - Это Марина, где Вы сейчас?
   
  Объясняю как добраться, полчаса - и звонок в дверь. Помогаю снять куртку, пододвигаю тапочки. Шлёпает за мной на кухню.
  Господи, какие там 18 лет, были бы 13. Бесцветная, голые ножки - спички (где колготки?), цыпки на руках. Ни кровинки в лице. Но глаза! Серые, семитские, в пол-лица! Обжигает морозом по коже: такие глаза - на фотографиях узников Бухенвальда! Узкий, правильный носик с точёными до прозрачности крыльями... .
  - Что делать?
  Делю свой ужин на две персоны:
  - Есть !
  Невпопад каламбурю: Счастье есть, не есть - вот несчастье.
  Ловлю подобие улыбки
  Помните, как "В круге первом" пытались подкормить З.К. к приезду госпожи Рузвельт? "Подали миски куринной лапши, обслуга потянулась за ложками, - свистящий звук,- З.К. ложки не потребовались". Вот, примерно так,  улетел и мой ужин - её и моя порции, улетел мой завтрак.. Пока завтрак поедался,- разогрел банку тушенки, на сковороде, с луком - подал прямо на шкварчащей сковороде
  - чистая сковорода засияла! (Впервые вижу, как ребёнок, девочка (!) не куксясь, ест лук!)
  Начинаю опасаться, как бы не случилось пищевою комы у моей гостьи. Глазки её засияли, на щёчках появились какие то краски. Пресекаю попытку мытья посуды:
  - Это я сам. Сейчас раздевайся и марш в ванну, пока вода горячая. Дверь на крючок не закрывай!
  Смотрю, глазки моей гостьи потухли каким-то печальным безразличием. (Ругаю мысленно себя - за словами своими следить надо):
  - Не бойся, залазь в ванну прямо в трусах, - за одно и постираешь. Лифчик только сними..
  Молча кивает.
  Мою посуду, прислушиваюсь к шуму душа из-за стены. Споласкиваю руки. Толкаю дверь в ванну, - открыто. Сидит, вытянув ноги, душ в руках, смотрит на меня. Поднимаю её взглядом на ноги. Встаёт. Ключицы.. никаких грудей (у меня самого, когда я был вот с неё ростом, грудь была больше, чем сейчас у неё, раза в три).
  Слава Богу, не вижу ни каких татуировок: розочек, кошечек, паучков, скорпионов, и прочей нательной живописи - профессиональных клейм проституток, вороваек, наркуш. Не наблюдаю так же и гепатитовых звёздочек, желтизны, дорожек - (следов инъекций).
- Повернись.                Струнка выступающих позвонков, крылышки лопаток, тазобедренные суставы - как два кулачка. И как два кулачка - полное отсутствие попки под прозрачными мокрыми трусиками (как ей не больно на жёстком стуле сидеть-то!)
  - Колешься?
  - Нет.
  Не спрашивая стягиваю с неё трусы, стоит не шелохнувшись. Чистые, без наколок, худющие ягодицы, анал - выпяченным плотным бугорком, нет ни ссадин, ни папилом (на жаргоне  "путан" -капусты), то есть не видно, снаружи, по крайней мере.
 - Повернись.                Под впалым животиком - дочиста выскоблено, из плотной узенькой щелочки высовывается треугольничек плоти.
 Двумя пальцами раздвигаю щелку. Так, мацерованная краснеющая ткань, несвежий запах, рыбный. (Как же без этого-то?)
  - Чешется?
  Кивок.
  - Будем лечить.
  Паховые лимфо-узлы нормальные, не увеличены, ни высыпаний не вижу,  ни следов уколов в паху. Впрочем? - Делаю пробу на тонус. Послушно внезапному нажиму моей ладони - в дно ванны ударила, побежала в слив янтарная струя. Терпко запахло...   
 - Не бойся, так надо.
  - Я знаю, девочки рассказывали. Я правда не колюсь - ни в п****у, ни в жопу, и колёса не глотаю .., и я не курю... вообще. (Ага, так я и поверил)
  Отрываю руку, струя послушно иссякает, последние капли стекают омывая бёдрышки.
  - Я по-большому хочу, очень сильно хочу. Можно я схожу.
  - Можно.
  Выбирается из ванны, бежит в коридор, спрашивает от туалетной двери:
  - Мне это стоя делать?
  - ???
  - Ну, это, по - большому, стоя? Вы смотреть  будете? 
  - Нет, я верю тебе, всё нормально.
  - Тогда можно дверь закрыть?
  -  Можно.
  Щелчок щеколды, минут через пять - шум воды. Возвращение в ванну. Грею её горячим душем, тру спинку, шкорябую ногтями голову под шампунной пеной (как я сам в детстве любил, когда мне вот так же, почёсывая, мыли голову!) Господи, ведь ребёнок ещё! Кто же таких детей покупает? Ей же и проституировать-то нечем, ничего же ещё не выросло.
 - Дальше сама мойся. Трусы отожми, повесь сушиться. Вот большое полотенце, потом иди в комнату.
  В комнате раскладываю на ночь ей кресло, застилаю, достаю с антресолей зимнее пуховое одеяло. Явилась. Разматываю с неё полотенце. Промакиваю. Укладываю в кресло. Подтыкиваю одеяло со всех сторон - один носик снаружи.
  - Всё. Спим. Гашу свет.
  - А Вам ничего от меня не надо?
  - Надо. Что бы не делала глупостей. Спи.
  - Дедушка, Я Вас люблю!
  - За дедушку - отдельное спасибо.
  Утро. Спит в кресле. Кажется, так всю ночь и не шелохнулась, - торчит из под одеяла носик. Мысль: как бы она мне кресло и одеяло не опрудила?
  К завтраку готовлю для неё ударную дозу: грамм "метронидазола", плюс три таблетки "пирантела" (это, что бы горькое зажевать сладким - детский фокус).
  Жарю яичницу с остатками колбасы. Голос за спиной:
  - Мне опять по-большому, можно?
  - Иди.
  - Можно я дверь закрою?
  - Закрывай.
  Позавтракали.
  - Теперь ложись в кресло и раздвигай ноги.
  - Ой? - Вы?
  - Не бойся, лечить будем.
  Даю ей в руку глобулу "клеона", показываю, как ввести и удержать. Так. Теперь вот три таблетки - это "летенурин". Смочи слюной и сразу же засовывай туда как можно глубже. Сжимай ноги и задирай их на стену. Так лежи, будет шипеть и пенится, ничего, старайся, что бы пена не выливалась
  - Ой, смешно, там трещит! И щиплет, немного. Дедушка, я ведь правда здоровая? Я кровь сдавала, за деньги, много раз сдавала,там сначала анализы брали. Два раза. А эта фигня в п....де не знаю от чего привязалась.
  - Не от "чего", а от "кого". Теперь будешь вот эти горькие таблетки глотать по три раза в день, по три таблетки сразу, без перерыва, две недели подряд. И в письку эти глобулы засовывать, глубоко-глубоко, каждый вечер , так же две недели. Я пойду мимо аптеки, закуплю тебе весь набор.
  - А как это, что у меня, называется?
  - Трихомониаз.
  - Я знаю, девочки рассказывали. Ой, а если там - "букет"?
  Ужас в глазах. Недолгое молчание. - У меня парень есть, недавно. Я без гандона - только с ним. Он обо мне всё знает, говорит, - любит, ребёночка хочет, жениться. А если теперь "Это" и у него?
  - Откуда мне знать, вот пролечимся, тогда поймём, "букет", или нет. А про парня своего пока забудь. Отсюда, пожалуйста, не выходить, никому не звонить.
Значит так. Я сейчас пойду на работу, затем зайду в аптеку за лекарствами для тебя, в магазин за продуктами. Еда - что найдёшь в холодильнике. Разогрей и ешь. Свари что-нибудь на ужин. Полы помой, свои одежды постирай - пусть сохнут.. ну, порядок наведи, цветы полей. Главное, сама не засвечивайся, не высовывайся, не звони, не отвечай, телефон отключи. Всё. До вечера.
  К 17-00, пораньше, через аптеку и магазины, бегу домой. Поднимаюсь до своего этажа. На лестничной площадке, у окна , моя гостья, в своей курточке. Слилась губами с каким-то долговязым пацанчиком. Клювик в клювик, глазки закрыты, только горлышки вздрагивают. Голубки, блин.
  - Ой, это Вы? А говорили - вечером.. . А это мой парень, я позвонила, он сразу за мной приехал! Мы сейчас с ним уезжаем.
  Смотрю, как парочка живо сбегает вниз по лестнице. Толкаю дверь, вхожу в квартиру. На плите какая-то горелая раскисшая каша из макарон в выкипевшей кастрюле. Не тронутая грязная посуда. Сухие цветы. Сухие половые тряпки. Веник, правда, перевёрнут, стоит метёлкой вверх, ручкой вниз. Фэн-шуй, блин.
  Вся закупленная аптека осталась при мне. Из дома ничего не пропало. Звонков больше не было.
  Её трусы из ванной, майка и джинсики с пола прихожей, были убраны мной в полиэтиленовый пакет и болтались всюду до зимы, затем пошли в мусорное ведро.