The dealer

ВЛАДИМИР ТОКАВЧУК


THE DEALER



ГЛАВА 1 «Had & Shoulders» – и ты готов, к встрече с мечтой

Июнь 2001 г.
У меня всегда был талант шоумена, талант организатора и талант убеждать людей. Со всей этой кучей талантов у меня, наверное, были все шансы стать хорошим адвокатом. Но судьба распорядилась так, что я стал дилером – продавцом.
Ни теми, что стоят за прилавками магазинов и даже ни теми, которые ходят в дорогих ателье и ублажают капризных покупателей. Я был лучшим продавцом высшего разряда, из тех, кто торгует машинами, недвижимостью и даже бизнесом. Чем хуже объект продажи – тем больше я брал, ведь приходиться обманывать людей. Справедливо ли это? Скорее всего, нет. Поэтому я знал – рано или поздно карма меня настигнет. Вопрос лишь когда?
Желающих продать всякий отстой подороже, всегда хоть отбавляй. Здесь присутствует извечное желание русского народа, когда хочется много и сразу. Халява – мечта каждого. Поэтому без денег я никогда не оставался. А поскольку в жизни я был неприхотлив, то и денег, которые я зарабатывал, мне хватало с излишками. Что мне нужно было для комфорта? Небольшой уютный домик, машина, да большой классный телевизор. Поскольку все это было приобретено очень скоро, оставалось копить деньги и надеяться, что их не «съест» очередная инфляция и наступит день, когда они по-настоящему пригодятся.
В то утро я был беззаботен: валялся на диване и пялился в экран, как вдруг зазвонил телефон. Я взял трубку, раздался хриплый мужской голос. Владелец голоса хотел продать какой-то коттедж. Как я понял, дело было серьезное.
Бог знает, кто он был такой. Его имя не внушало чувство подлинности (а есть и такое). Уж слишком оно было классически заурядно – Иван Иванов. «Подстава какая-то», - подумал я, спеша в автомобиле к нему на встречу.
Этот самый Иван Иванов не походил ни на бизнесмена, ни на бандита, и уж тем более на депутата (хотя последняя тенденция развития нашей страны все чаще объединяла все три рода деятельности), обычный мужик, который пытался продать какой-то выхват девяностых годов. «Эта развалюха скоро развалиться. Просто деньги очень нужны. Вы уж постарайтесь!» - сказал он мне в конце.
Дело обсуждалось за первыми летними столиками уличного кафе (едва кончился май).  Я был голоден и заказал шашлык. Обычно клиенты наоборот стараются убедить меня, что их товар не так уж и плох и этим только осложняют мне работу. Мы ведь с ними были в одной упряжке. И чем искреннее клиент расскажет мне о реальном положении дел, тем легче мне будет продать его товар. Иван Иванов же был подозрительно откровенен, видно дело было - полная дрянь.
- Сколько вы хотите за него выручить? – спокойно спросил я, поедая шашлык.
- Пятьсот тысяч.
- Это много, - беззаботно заметил я. – Четыреста пятьдесят. Вот если бы ваша развалюха была покрепче…
- Если бы она была покрепче, я бы хотел шестьсот.
- Ладно. Пятьсот так пятьсот. Ждать придется тогда дольше. Да и вообще, надо его посмотреть.
Это был коттедж, построенный вначале девяностых каким-то отстойным строительным кооперативом. Через десять лет он уже выглядел неважно. Он стоял на окраине города. Я ходил, осматривал комнаты, а мужик то и дело суетился: «Ну, как? Сможете за пятьсот?»
- Какого он года? – спросил я.
- Девяносто второго…
- Это хорошо, почти новый.
- Сможете?
- Ремонт нужен, косметический. На это нужно тысяч двадцать-двадцать пять. Тогда смогу за пятьсот.
Так я придал коттеджу торговый вид.
Сначала было глухо. Это же не квартира какая-нибудь в центре города. Потом позвонила молодая парочка. Видно было, что деньги у них есть, а умение разобраться в жилье – нет. Думал, клюнут, но их не устроило, что на коттедж на окраине города и они исчезли.
Каждым покупателям нужно продавать по-разному. Есть такие, которым все равно, что покупать, лишь бы перед ними бегали не цырлах. Как правило, у таких клиентов богатство появилось по схеме: продал - купил, что в девяностые не требовало большого количества ума. Они твердо убеждены, что на эти деньги можно купить, все что угодно (хотя фантазии обычно на «все что угодно» не хватает), но главное, на них можно купить лживое льстивое уважение продавца, перед которым они откроют свой кошелек набитый Франклинами. И тут они правы, только вот  в этой ситуации лохи они, а не я. Таких я кидаю без тени сожаления. Другому типу покупателей нужно посоветовать. Сделать вид, что ты в этой сфере наилучший специалист и приводить какие угодно доводы, пусть даже самые абсурдные. Таких тоже не жалко, надо разбираться в том, что приобретаешь. Третьи тип – самый сложный. Они подготовлены, иногда даже разбираются в том, что покупают лучше, чем я. Им главное поколупать. И главное задача – направить их колупать в нужное место. Иногда, когда все же удаются им всучить дерьмо, мне их даже жаль. Но бизнес не место для сентиментальности.
Телефонный звонок наметил нового клиента. Когда мы встретились, это был приятный молодой человек на старенькой японской иномарке и поношенных туфлях. Видно, что парень, выросший, скорее всего, в перенаселенной хрущевке, собирал копейки, чтобы купить воплощение своей мечты – загородный дом! Но и мне и Иванову нужны были деньги. Прости, приятель, но видно твоим детям тоже через пару-тройку лет придется переехать в хрущевку.
Парня звали Дима. Мы как-то сразу нашли общий язык. Он ходил по пустым комнатам и делился предстоящими планами. Рассказывал, что собирается здесь жить с бедующей женой Юлей.
- Ну, как нравиться? – спросил я под конец осмотра.
- В самый раз. Не слишком здоровый и не маленький. И цена приемлемая – шестьсот тысяч.
Тут я понял, что Дима клиент, относящийся ко второму типу и сейчас его нужно дожать советом.
- Да он вообще новый. Девяносто второго года. И тебе и твоим детям хватит. Кирпич советский, тогда качество не сравнить было с теперешнем. До города на машине минут десять максимум. В метрах пятьсот река. Вон там лес, грибы можно осенью собирать. Соседи все приличные. Да и недвижимость скоро опять подорожает.
- А ты сам женат? – вдруг спросил меня Дима.
- Да нет. Не сложилось как-то. Раньше думал о семье, а теперь, что-то все меньше и меньше. Не влюбился, наверное.
- Вот-вот. Я до встречи с Юлей тоже думал: к чему эта вся женитьба? А теперь все готов для нее сделать. Все остальные девушки на ее фоне смотрятся как-то нелепо. Я думал таких не бывает. Она и красавица и умница! А улыбка у нее какая!
- Значит, повезло, - ответил я, сомневаясь во всем, что мне поведал Дима. Любовь зла…
- Беру, - вдруг как-то сразу согласился Дима. – Сколько сил ушло, чтобы найти нормальный загородный дом за адекватную цену. А дом этот мне нужен. Ведь, чтобы завоевать хорошую девушку, мужчина должен быть на высоте!
Похоже, парнишке хорошо промыла мозг супер-Юля.
Мы договорись, что на следующей недели Дима приедет со своей супер-Юлей и они посмотрят дом вместе. Я был абсолютно спокоен, навряд ли, она разбиралась в недвижимости лучше своего жениха.
Дом меня все же подвел. Приличная трещина пошла прямо в холе, и пришлось в срочном порядке за личные деньги нанимать рабочих для косметической ликвидации неприятной неожиданности. Вообще фундамент дома уже давно лопнул, и чтобы даже самый дотошный покупатель этого не увидел, я перед трещиной организовал якобы будущую клумбу, закидав в поврежденном месте фундамент землей. Из-за всего это в день осмотра я был немного напряжен.
Я поджидал парочку у коттеджа, стоя у своей машины и поигрывая ключами. И вот свершилось, старый «японец» Димы подъехал к его недвижимой мечте, из которого появился сначала он сам, а потом и его потрясающая невеста. Издалека она показалась мне вполне симпатичной. Блондинка среднего роста. По-любому нашла мужика, который повелся на ее смазливую мордашку и теперь за трах с ней даже почку свою продаст, если потребуется. «Ведь, чтобы завоевать хорошую девушку, мужчина должен быть на высоте!» - вспомнил я слова Димы и усмехнулся про себя в очередной раз.
Парочка ко мне подходила, а лицо Юли становилось все знакомее и знакомее. Я напряг свои полушария. Юля, Юля… Ну, конечно! Юля Пименова! Она училась со мной в институте на юридическом факультете. Только на курс старше. Помнится в те смутные времена (начала девяностых) учеба вдруг неожиданно стала платной, а институт к концу моей учебы стал называться гордо – университетом. А когда я был на втором курсе, какой-то толстосум из «новых» организовал конкурс. Смысл его был таков: лучшие студенты юридического факультета третьих-пятых курсов защищают вымышленных обвиняемых, судьи – реальные юристы, включая преподавателей, а обвинение – студенты из другого ВУЗа. Я тогда туда попал только из-за отличной успеваемости и прозорливости, а еще выдал какой-то удачный доклад на студенческой конференции (так-то по установленным критериям, обучаясь лишь второй год, я на конкурс не подпадал). И вот отобрали нас пять человек. Попала в их число и Юлия Пименова. И она, кстати, была единственной, кто выиграл свое дело. Толстосум обещал ей сначала шикарную практику, потом взять на работу, да только через год его посадили. Я же тогда почти влюбился в Юлию Пименову…
Мои воспоминания прервала речь Димы:
- Здорово, - поздоровался он, и мы пожали друг другу руки. – Вот, моя невеста Юля.
- Кажется, мы уже знакомы. Привет Юля.
Юля, конечно же, улыбнулась. Она всегда так делала. Сначала это нравилось, потом не вызывало уже никаких эмоций, а затем начинало раздражать. Вообще она за прошедшие годы не слишком изменилась, и все манеры остались при ней.
- Привет.
- Все-таки у нас маленький город.
- Вы что, знакомы? – догадался Дима.
- Учились в одном институте, - пояснил я. – Ну, что? Пора приступить к осмотру!
Все прошло хорошо. Юле дом вроде понравился, а для ее жениха это было главным. Мы договорились оформить все бумаги через два дня.
Я уже и не вспоминал ту историю в институте. Пожалуй, Дима был прав, по сравнению с Юлей Пименовой другие девушки смотрятся как-то обыденно. Хотя это вовсе не значит, что она лучше других, просто в таких людей не влюбиться просто нельзя. В ней потрясающе сочетались мягкость и твердость. Она говорила так, что апеллировать к ее словам было весьма затруднительно. Тогда, на втором курсе, мне очень хотелось узнать, что же она действительно из себя представляет. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Все закончилось очень скоро. В институте я искал встречи с Юлей под любым предлогом. Она каждый раз терпела (иного слова я подобрать не могу) мое присутствие и придумывала какие угодно поводы, чтобы отказаться от моих предложений встретиться. В один прекрасный момент я подошел к ней, спросил: «Как дела?», на что она ответила: «Отлично!» - развернулась и пошла по своим делам. Больше Юлию Пименову я не тревожил.
И вот судьба улыбнулась мне в тридцать два зуба. Очень скоро, Юлия Пименова, твои дела будут действительно «отлично» с полуразвалившимся коттеджем и мужем - неудачником. Хотя, все это лишнее. Мстить было не за что. Какая-то давнишняя студенческая история. Как говорят крутые герои американских фильмов: «Ничего личного. Я просто делаю свою работу».
До предстоящей сделки оставалось часа три. Я брился и думал о сложившейся ситуации. В этот момент у меня промелькнуло в голове: «А ведь я мог быть на месте этого Димы». И действительно, разве я тогда не был готов на все что угодно ради этой Юли? И если бы она тогда ответила мне взаимностью…
Конечно же, я сделал это не из-за жалости к Диме. И даже не из-за того, что где-то позволил себе ассоциировать себя с ним. На самом деле я не знаю, почему я набрал номер этого обычного клиента-лоха и сказал ему:
- Послушай, Дима, не приезжай сегодня на сделку. Этот дом – полная хе…ня. У него фундамент лопнул, его через пару лет просто разорвет на части.
Чувствую, что будущий муж супер-Юли просто в шоке.
- Спасибо, - заторможено ответил он. Еще бы, он был в шаге, от того, чтобы выкинуть полмиллиона рублей на ветер. – Но почему ты меня предупредил?
- Даже не спрашивай об этом, - сказал я и положил трубку.
На сделку никто не приехал, из-за чего Иван Иванов весьма загрустил. «Может что-то заподозрили?» - лишь пожал я плечами. Сто тысяч рублей могли стать моими. Эта продажа могла бы быть очень хорошим делом.
Вечером мой телефон зазвонил. В который раз за день. «Очередной клиент», - подумал я.
- Привет. Это Юля Пименова. Спасибо, что предупредил.
- У братьев Адиевых тоже ничего не покупайте. Они мои конкуренты.
- Как тебя отблагодарить? Коньяк? Деньги?
- Распорядитесь деньгами с умом. Не люблю, когда их выкидывают на ветер.
- Может, посоветуешь, где купить хороший коттедж?
- Хороший – не мой профиль. Пока.
«Жизнь говно!» - подумал я, откупоривая бутылку пива. Коттедж я конечно продал. Через полтора месяца. За шестьсот пятьдесят тысяч рублей…

ГЛАВА 2 Макс по прозвищу Вазило

От жары город сошёл с ума. Идеальная летняя погода? Только не  в этих каменных коробках. А ещё этот день – седьмое июля – день Ивана-Купалы. Кто придумал этот идиотизм: обливаться водой? Когда я вышел из подъезда, кто-то с балкона вылил ведро воды. Она плюхнулась рядом со мной, и брызги полетели мне на ноги.
 - Эй, урод, ты чё, попутал?! Заорал я на «любителя традиций». Им оказался какой-то пацан с третьего этажа. Услышав моё гневное высказывание, он растворился в квартире.
Я сел в свой старый добрый «Опель» и отправился по делам. Но солнце и усталость брали своё. Часа в четыре я остановился у «грибков», чтобы отдохнуть и выпить пива (хотя и был за рулём). Купив банку, я стоял возле прилавка и пялился в толпу. Когда я дёрнул за кольцо, и раздалось ласкающее ухо «пш-ш-ш», я вдруг увидел молодую женщину, лицо которой показалось мне знакомым. Где-то секунду я вспоминал, кому оно принадлежит, а потом меня озарило: это же Лерка – бывшая одногруппница!
Видно, я настолько в неё упялился, что это привлекло ответное внимание. Лерка пристально посмотрела на меня, и через мгновение разулыбалась во всё лицо. Конечно, за семь лет мы изменились, но не настолько, чтобы не узнать друг друга.
- Макс, это ты? Не верю, хотя знала, что ты в городе, – сказала она, подойдя ко мне.
- Ну, как, Валерия, жизнь-то… Привет…
- Привет. Нормально, по-маленьку…
- Пойдём посидим, или торопишься куда?
- Да нет, пошли…
- Чем тебя угостить?
- Купи чего-нибудь попить. Соку, например…
Я рассказал о своих дилерских вехах, а Лерка меня спросила:
- А как тебя дилером-то угораздило стать?
- А помнишь тот экзамен, где мне «тройбан» закатали? С него всё и началось. В агентство помощником меня не взяли. Был вариант с ментовкой, но это – не моё. Совершенно случайно знакомый попросил продать дачу: он уезжал из города. Сделал доверенность. Он относился к тем, от кого с деньгами уйдёшь только на кладбище. Поэтому идеи продать дачу и смыться с деньгами не возникало. Зато возникла другая: продать дачу дороже, а прибыль забрать себе. И у меня получилось. Когда хозяин уезжал из города, то сказал: «Максим, становись дилером. Я распоряжусь, никто тебя в этом городе не тронет».
- Ничего себе! – удивилась Лерка. – Он, наверно, какой-то авторитет был?
- Вроде того. Его сын к ментам попал, когда я  там ошивался. Не дал злобному оперу отбить ему почки. Правда, чуть сам не получил. Так и познакомились. Да что я всё про себя, да про себя… Ты–то как?
- Да у меня–то что нового может быть? Я же ещё на пятом курсе замуж вышла, и мужа моего ты видел. Сейчас уже двое детей.
- Ничего себе, – теперь уже пробормотал я.
- Да, вот так. Девочка и мальчик. А вот ты всё не меняешься. Знаешь, каким ты мне запомнился?  Весёлый умный парень с вечной бутылкой пива. И где ты только его тогда брал? Ладно, на четвёртом-пятом курсе, но во времена Горбачёва и после распада Союза…
- Кстати, вот в эти времена я его не так уж часто пил.
- Вот, прошло семь лет, а ты опять весёлый, умный, и опять с пивом… Да, а что там у тебя на личном фронте?
- Личный фронт?  Я думаю, что всё у меня только начинается.
Я допил пиво и взглянул на Лерку. Только что она поведала о своих финансовых проблемах: вот, дочка у неё в школу идёт – нужны деньги; мебель новую хотят купить – нужны деньги; мужу надо купить зимние ботинки – нужны деньги…
- Лера, деньги – это бумага, - сказал я своей собеседнице.
- Ну, конечно! - тут же возразила она. – Когда их – пресс, конечно, это – бумага, а когда их нет…
Лерка даже закурила.
- Я всегда так думал, даже когда их не было. Ты думаешь, я счастлив от того, что стал дилером? Я мечтал совсем о другой жизни, возможно, даже о той, которой живёшь ты. И хрен с этими ботинками и мебелью! Ты прожила с мужем восемь лет, видно, не жалеешь об этом. А что я? Сама жизнь предала меня! Долбанный девяносто пятый! Всё с него пошло наперекосяк!
- Да успокойся ты, Макс, - стала утешать меня теперь уже Лера.
- Я спокоен. Всё равно уже ничего не изменить. Во всём есть плюсы и минусы. Возможно, я бы не понял того, что понял.
- Ты авторитетная личность в городе. Все всегда думали, что ты не будешь захудалым юристом.
- Авторитетная? Знаешь, какое погоняло у меня среди бизнесменов и братвы? Вазило! Что-то среднее между фамилией Васильков и производным от слова «разводить» или «развозить» на бабки. Я первое время с газовым пистолетом ходил, чтобы «счастливые» клиенты не отп…дели.
Лерка вздохнула.
- Ну, ладно, Максим, мне пора. Приятно было повидаться.
- Мне тоже, - ответил я и улыбнулся. – Заходи, - и, достав блокнот с ручкой, черканул бывшей одногруппнице адрес.
Оставшись не у дел в октябре 2001–го года, я приехал в посёлок к родителям. Просто, чтобы отдохнуть, вспомнить, с чего я начинал, припасть к истокам, вспомнить юность. Ну, и, конечно, пообщаться со своими близкими.
Я угрюмо бродил на фоне осенних пейзажей, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Встречался с остатками старых друзей, вспоминал о прошлом, ища в нём ответ, что меня ждёт в будущем. А в тумбочке среди старых фотографий, писем, потрескавшихся колод карт, я нашёл свои дневники. Эта находка оказалась весьма кстати. Как будто они были специально законсервированы в кипах ненужных бумаг и ждали своего второго предназначения. Дневники не были слишком ветхими: одни были написаны в мои студенческие годы, другие – уже после окончания института. Я читал их и думал: «Ну где, где я оступился? Ведь если я здесь, абсолютно не представляющий, что мне делать дальше, значит, я где-то что-то сделал не так…»  Но я не нашёл этого «неверного предательского» шага. Ну, разве я мог в далёком девяносто шестом году пойти работать в ментовку?

* * *
Октябрь 1996г.
- А, Васильков, это опять ты?
- Я только зашёл узнать, этого вашего Короедова на пенсию отправили?
- Пока нет. Зайди через неделю. Дела уже решаются.
- А потом ещё через неделю и ещё… Я, между прочим, уже третий раз прихожу.
- Ну, а я что сделаю, Васильков? Что ты с меня-то жилы тянешь?
- Понятно. До свидания, - ответил я и закрыл дверь.
«Вот, мусора, вот мудаки! Родная милиция меня бережёт! – думал я, идя по узкому коридору. – Да они радоваться должны, что к ним на работу ещё люди устроиться хотят!.. Да… Как там «Спартак» сыграл с «Гамбургом» в Кубке УЭФА ? Блин, хоть бы где радио послушать…»
Мои мысли прервал злобный крик:
- Ну, ты, урод, ублюдок, козёл!  Я тебе что, мальчик подождите?! Ты, вонючий урод, меня ещё пугать будешь?
Эти крики издавал не рецидивист, повязанный милицией, а… опер. Он вёл  молодого парня лет шестнадцати-восемнадцати и, колошматя его резиновой дубинкой, грубо толкал вперёд, так что парнишка только шмотался от стенки к стенке в этом узком коридоре. Его руки были в наручниках, а разбитое лицо он лишь отворачивал от ударов и со страхом закрывал глаза.
- Эй, ты чё зверствуешь? – сказал я оперу, кода, после очередного толчка, парень чуть не сбил меня.
-  Да ты мне ещё указывать будешь? Ты ваще кто такой?
- Я юрист, спокойно ответил я.
- Да хоть похренист! А это – урод! Будешь лезть, куда не следует, и тебе место в обезьяннике найдётся! Дай пройти!
- Ещё раз его ударишь – и будешь базарить не со мной, а с ОСБ !
- Чё ты сказал?
- Эй, Ващук, кончай на парня наезжать! Он вместо Короедова к нам устраивается! – Сообщил проходящий мимо другой опер.
Это успокоило Ващука. Он злобно посмотрел в мою сторону, хотел ещё что-то сказать, но «зажевал» эти слова, пристегнул арестованного к батарее и, развернувшись,  пошёл обратно со словами:
- Черёмуха! Забери свою дубину, на…!
   Я взглянул на парня. Он вытирал кровь с разбитых губ и тяжело дышал. На самом деле я был не намного старше него и жутко трухнул, сцепившись с этим опером. Когда я понял, что резиновая дубинка уже не настигнет мою голову, я спросил у арестованного:
- За что повязали?
- Это… слышь, спасибо…
- Да нормально всё. Так за что повязали?
- Да так, разборка одна была. Да ничё такого, без стволов. Пацана попинали. Он деньги был должен. А тот, козёл, с ментами… Стуканул. Со мной двое были, убежали… А меня догнали…
- Родителям будешь звонить?
- Угу, - кивнул парень.
- Сейчас, подожди…
В те времена я жил в семейной общаге. Мы снимали комнату с бывшим студенческим корешем Бальзаком. Мне, чтобы как-то заработать на жизнь, приходилось таскать коробки. Моим так называемым «работодателем» (я не могу не употребить это слово в кавычках) был таджикский предприниматель. Как он меня достал! Он даже не мог нормально говорить по-русски. Я работал с напарником Саней, тоже молодым парнем, который перебивался, чем бог пошлёт.  И вот, когда таскать было нечего, Саня курил, а я пил пиво; и этот «чурка» подходил и говорил со своим тупым азиатским акцентом: «Рюсский работает плёхо, - далее он смотрел на моё пиво,-  рюсский много пьёт и мало работает. Таджик много работает и мало пьёт. Поэтому таджик – хороший работник.
Нет, тогда меня этот черножопый совсем извлёк! Он рассказывал нам какую-то байку про то, как горбатился в Таджикистане за двенадцать долларов в месяц, а потом приехал в Россию, много работал и стал крутым. Гастарбайтер хренов!
Я слышал, что даже братья таджики показали ему задницы, потому что он был ужасно скупой, нудный и пантовый. Тех денег, что он платил, мне едва хватало, но терпение кончилось быстрее купюр. Неужели я пять лет горбатился в институте, чтобы таскать коробки у этого мудока!
У таджика была дочка лет семнадцати-восемнадцати. Она была модной девицей, несмотря на то, что являлась мусульманкой. И достаточно симпатичной. Носила карэ и всякие модные тряпки «маде ин Китай». Началась у них с моим напарником Саней любовь-морковь, а закончилось всё, когда папаша–таджик об этом узнал и стал напрягать Саньку на свадьбу… или на деньги: десять миллионов ещё неденоминированных рублей. Саня, конечно, с этой работы уволился, но крутой таджик быстро нашёл его и дал сроку две недели: либо под венец с дочуркой, которая позажигала до этого с половиной района, либо десять  «лимонов». Саня бегал, как обосранный, и, зная о моём адвокатском образовании, умолял призвать на помощь закон. Я лишь разводил руками…
Сидел я как-то возле магазина этого таджика с чёрного входа, как вдруг к нему подъехали две тачки. Не хилые такие: одна – «мерс», другая – «Джип». « Ну, вот, к «чурке» братва приехала», – подумал я и уже собирался исчезнуть – вдруг случайным свидетелем разборок стану, как из «мерса» вылезли братки, и главный среди них, мужчина лет сорока, на пальце которого красовалось кольцо, стоимостью с весь магазин моего «работодателя», подошёл ко мне и спросил:
- Ты Васильков?
- Ну, да… - ответил я, ожидая, чего угодно и будучи крайне удивлён всем происходящим.
- Я Роберт Аверьянов, - представился браток и протянул мне руку. Я краем уха слышал про него. В городе знали его как Авера.
Я осторожно поднялся с крыльца и протянул руку в ответ. Но я никак не мог понять, что происходит. Может, меня с кем-то спутали? Но он же назвал мою фамилию!
Аверьянов продолжил:
- Три дня назад ты помог моему сыну, когда тот попал к мусорам. Я хотел бы отблагодарить тебя…
Мне сразу полегчало, и я ответил:
- Ну, я помог ему не из какой-то выгоды, а просто из человеческих побуждений.
- Мальчик совсем отбился от рук… Я понимаю, что ты сделал это не из-за чего-то… Но сейчас ты растерян, не можешь собраться с мыслями. Но ты хороший парень, Максим. Подумай, чем я мог бы помочь тебе. И я подумаю об этом. Завтра я пришлю к тебе Михаила – моего сына. С ним тебе будет легче договориться. Бывай, Максим.
- До свиданья…
После этих слов мой собеседник исчез в своём «мерсе». Я серьёзно призадумался. Связываться с братвой мне не хотелось. Но, с другой стороны, я уже третий месяц таскаю эти долбанные коробки. Как же быть?
С Михой Аверьяновым действительно было проще. Он преобразился: в ментовке стоял униженный и запуганный пацан, а здесь – крутой браток, сыплющий блатными словами. А что же решил я ? Деньги мне были очень нужны, но это – бумага. Я же придумал сюрприз для своего «хозяина».
Миха с отцовскими братками, а также со мной и Саней, у которого осталось четыре дня, пришёл в пасмурное октябрьское утро к таджику в магазин.
- Эй, ты, черножопый! – начал базарить Аверьянов. – Здесь русская земля, а ты, чурка, бабки на ней делаешь!
- Ви кто такие? Я вас не знаю! Я всё заплятиль! Я плятиль Гарику-Удаву! – Стал мазаться таджик.
- Гарик-Удав – мой друг, я с ним побазарил и теперь ты, собака позорная, будешь ходить подо мной. Ты его знаешь? – Миха кивнул на Саньку.
- Этот человек обесчестил мою дочь! Он должен жениться…
- Да завали чавкало! Что у вас там обесчещивать?  Ты его на бабки поставил. Дочь за десять лимонов продаёшь?
- Но…
- Завали чавкало! Слушай сюда: он тебе ничего не должен, а дочку свою запри в сартире, чтобы по мужикам не бегала. Ты понял?!
- Поняль…
- Чё ты понял?!
- Всё поняль, всё…
- Тогда завтра готовь бабло, в два раза больше чем платил Удаву, - закончил Миха и запихал недокуренную сигарету в коробку для чеков.
Так я расстался с грёбаной работой, помог Сане (хотя он сам был виноват в своих проблемах), и заработал ящик пива (его поставил любитель таджикских девушек).
Мы с Бальзаком пили пиво с девками полночи, а утром я отправился в весьма помятом виде к отцу Михи. Он предложил мне работу: продать ту самую дачу. А был ли у меня выбор? Сменить таджика на азербайджанца, армянина, или пусть даже русского? Ну уж нет! Я действительно юрист! Я потратил на учёбу пять лет! И меня ожидали неплохие бабки…
В декабре девяносто шестого я не верил своему счастью. Дачу Авера, который в срочном порядке уезжал в Москву, удалось продать дороже назначенной стоимости: прибыль - моя!
Ещё два месяца назад я и мечтать не мог о такой сумме! Мой план подействовал. В течение двух недель я собирал  адреса элитных коттеджей и домов, а потом купил пятьдесят конвертов и разослал по этим адресам текст своего коммерческого предложения.
Конечно, Авер знал, что дача стоит дороже, но, видно, переезд был срочный; и, главное, похоже, он дал мне заработать.
- Мама, я купил квартиру! – Сообщил я, когда приехал встречать новый год к родителям.
- Какую квартиру!?
- Свою. Я заработал большую сумму денег и купил квартиру!
Глаза мамы увеличились вдвое. Она испуганно спросила:
- Где ты взял эти деньги?
- Да всё в порядке! Я и сам не думал, что всё сложится так удачно!
- Ещё в октябре ты писал, что по-прежнему носишь коробки и устраиваешься в милицию!
- Мама, ну неужели ты и вправду подумала, что я буду мусором?

ГЛАВА 3 FuCk you «Solovushky»

В конце ноября была уже настоящая зима, пусть и щадящая. До начала нового, 2002-го года, оставалось чуть больше месяца. Ветхие дневники были прочитаны и отправлены в печную топку. После насыщенной сумасшедшей жизни в городе в посёлке было как-то тихо, спокойно и уютно. Последнее придавала горящая печка. В последний раз я смотрел на тлеющие угли в апреле этого года, когда ещё жил  в коттедже и топил камин. Теперь же у меня четырёхкомнатная квартира. Сменил жильё третий раз за последние пять лет. Не хило я суетился! А сколько было радости, когда я покупал свою первую однокомнатную квартиру! Пусть на окраине города, с видом на помойку и на первом этаже – зато свою…
Мне было интересно читать дневники. И приключений у меня было предостаточно, пусть даже  бытовых, без крутых разборок (и слава Богу!), слитых с повседневностью. Теперь же я абсолютно не знал, что делать. Как-то совершенно неожиданно и стремительно, я понял, что из глубины моей души вырвался какой-то глобальный протест, и словно смерч начал разрушать мою жизнь. Я перестал получать удовольствие от удачных сделок, деньги меня уже не интересовали как раньше, а чувство превосходства после развода лохов, все чаще заменялось жалостью к этим лохам. Начало было положено историей с Пименовой, конец же положила другая женщина… 

Август 2001 г.
В машине на всю громкость орала мою любимая песня «Я люблю людей» в исполнении Дельфина, а сам автомобиль гнал, насколько это возможно по дырявой асфальтированной дороге, в город Соловушки. Дело было серьезное. Возможно даже самое серьезное в моей дилерской карьере. Вчера мне позвонила Елена Спиленко – единственный учредитель ООО «Футбольный клуб «Соловушки», а от того и его президент. Историю про футбольный клуб и бизнес-леди Спиленко знала вся область, и по своей сути она была комичной. И не потому, что футболом взялась руководить женщина. Все дело было в обстоятельствах того, из-за которых она за это взялась.
Спиленко была владелицей сети супермаркетов, кафе и автозаправок в Соловушках, что делало ее одним из самых богатых человеком в городе. Как ей удалось приподняться -  разговор отдельный, но говорят, там обошлось богатыми мужиками и трахом с ними по минимуму, чем теперь бизнес-леди очень гордится. Предыдущее руководство, приватизировавшее главный актив нынешнего футбольного клуба – загородную базу с лысым футбольным полем за «три копейки», наплодило долгов и, распродав всех футболистов, на какого был хоть какой-то спрос, спокойно ждало вылет в КФК (соревнование для коллективов физической культуры). Стадион был муниципальной собственностью и брал с клуба арендную плату за проведения матчей. Таким образом, цена клуба была приравнена к цене ветхого кирпичного здания и куска загородной земли. Именно их, плюс сомнительный бренд «ФК Соловушки» и купила в 1999 году Елена Спиленко за символические двести тысяч долларов. Однако, на самом деле, ее расходы только начались. Потому что в ее задачи входило сохранение футбольной команды для своего возлюбленного. Будучи как-то по делам в Москве Елена Федоровна познакомилась в ночном клубе с молодым человеком, который был на лет десять ее моложе, но у них завязался моментальный роман. В процессе которого выяснилось, что молодой человек – футболист дублирующего состава одного из московских клубов. Спиленко увезла его с собой и решила вокруг этого парня построить футбольный клуб. Говорят, она была восхищена его футбольным талантом и считала московских селекционеров дебилами. Ей особенно нравился какой-то там финт ее бой-френда. Влюбленной женщине было невдомек, что с парой финтов не станешь звездой футбола, пусть даже российского.
Чтобы привести дела футбольного клуба в порядок потребовались вложения и посерьезнее, чем две сотни «зеленых». Сколько именно пришлось вкинуть, думаю, знает только сама Спиленко. Но надо отдать должное бизнесвумен Соловушек – клуб сохранил прописку во второй лиге зоны «восток», что удалось сделать и в 2000 году. Но, незадолго до наступления 2001 возлюбленный Спиленко разругался со своей воздыхательницей и уехал из Соловушек. Говорят, он очень расстроился, прилетев из Таиланда и обнаружив в Сибири мороз в минус пятьдесят. И вроде как какой-то клуб Нечерноземья из первой лиги предложил ему контракт. Да и Елена Федоровна с каждым годом не молодела. В общем, этот мезальянс, как сотни других потерпел крах.
Проект закончился вместе с любовью. В межсезонье Спиленко поступила как предыдущие хозяева клуба – распродала основной состав и теперь хотела избавиться от остального. И именно в этом и состояла моя миссия.
Соловушки находились на самом юге области, где-то в двух часах езды от областного центра. Наконец-то дырявая дорога закончилась, и я попал в город.
Про то, что наши бизнесмены придумывают «неповторимые» названия для своих юридических лиц неоднократно говорил Задорнов. Главная контора моей клиентки, которая и занималась торговлей и сферой досуга жителей Соловушек носила гордое название ООО «Содома». «Может быть, у Спиленко есть и ООО «Гоморра?» - подумал  я, поднимаясь по ступенькам в приемную к бизнес-леди.
- Елена Федоровна сейчас Вас примет, - сообщила мне улыбчивая секретарша, и я присел на диван.
Через минут десять меня пригласили.
Елена Федоровна сидела за огромным столом и при моем виде расплылась в улыбке. Она выглядела очень ухоженной и красивой, хотя я бы не сказал, что природа одарила ее какими-то особенными данными, а ее внешность скрывала ее истинный возраст. Нет, эта среднестатистическая женщина выглядела на свои тридцать шесть лет, только вот на салон красоты и бутики Спиленко денег, скорее всего, не жалела.
- Максим Викторович! Рада вас видеть! Присаживайтесь! Чего желаете? Чай, кофе? – Спиленко было облечена в элегантный белый костюм, а над ее темно-коричневыми волосами, судя по всему, совсем недавно колдовал парикмахер.
- Ваша секретарша меня уже всем напоила, - ответил я, улыбнувшись в ответ, - поэтому перейдем сразу к делу.
- Какой вы не терпеливый! Ну, давайте. Задачу в целом я изложила вам по телефону, пора приступить к частностям.
Несмотря на мои пожелания, передо мной и Еленой выросли две чашки, чай, кофе, сахар, всякие вкусности и кувшин с соком, похожим на фреш.
- Я, знаете ли, специалист по недвижимости и автомобилям, а не футбольным клубам. А в этом деле есть такие активы как контракты футболистов и собственно бренд. Оценить какова трансфертная стоимость состава «Соловушек» я не в состоянии, здесь нужен человек из кругов футбола. Что же касается бренда, то за него вполне можно выручить триста-четыреста тысяч рублей. Все же вторая лига зоны «восток» - это соревнование, за которым следит огромный регион, если сказать не вся страна.
- Такой человек есть, - ответила Спиленко. – Это Гаттенман, мой менеджер. На счет бренда… Он может привлечь только покупателей из Соловушек, а здесь футбольный клуб никому не нужен.
- Получается, клуб ликвидируем, а все остальное продаем по частям?
- Нет.
- ?
- Максим Викторович, этот план не так уж и гениален, чтобы я не смогла его осуществить без вашей помощи. Вы здесь не для того, чтобы продать все по отдельности, вы здесь для того, чтобы продать футбольный клуб.
«Что за е…ный пи…ец!» - подумал я и налил себе фреша, я понятия не имел, кому нужен этот убогий клуб в городе с населением в сто пятьдесят тысяч человек.
- Будем решать! – ответил я и по-дурацки улыбнулся.
Вечером бизнес-леди пригласила меня на ужин в свой коттедж. У Спиленко было две домработницы, которые, по ее словам, готовили лучше, чем в любом ресторане. Когда в холе появилась одна из домработниц, а это была совсем молодая симпатичная девушка с удивительно добрыми глазами, я подумал, что, наверное, мне тоже нужно завести у себя прислугу. По-крайней мере, такую можно.
- Будите что-нибудь? – спросила она меня. Судя по тому, как к ней обращалась хозяйка дома, девушку звали Лариса.
- Непременно! А что есть?
- Скоро ужин. Будите минеральную воду?
- Давайте.
Спиленко куда-то удалилась «попудрить носик», а я спросил Ларису:
- Учусь заочно, а чтобы оплатить учебу работаю здесь. Елена Федоровна это только поддерживает.
- Круто, - ответил я, не зная, что сказать.
- А на кого учишься?
- На юриста.
- Я тоже юрист, по образованию. А вообще-то я дилер.
- Ну, это понятно.
- Максим, - Спиленко спускалась по лестнице в коротком декатированном платье, и надо сказать фигура у нее была что надо, и я до того загляделся на нее, что даже не заметил, что она обратилась ко мне просто по имени и мы перешли на «ты», - все готово. У меня на втором этаже кабинет,  поужинаем там.
- Ладно, Лариса, удачи в твоем деле, - подытожил я разговор с девушкой и отправился вместе с Еленой.
Кабинет был весьма интересным. Он больше напоминал столовую при спальне, так как в нем стоял накрытый белой скатертью стол, а дверь напротив вела комнату с огромной кроватью, дверь в которую хозяйка дома, чуть-чуть смутившись, прикрыла (непонятно было, дверь действительно оказалась открыта случайно или так задумывалось). Конечно, в кабинете был диванчик, какие-то полки и шкафчики, но в целом, как мне казалось, главным предметом здесь был обеденный стол, за которым Спиленко, наверное, завтракала по утрам.
Разговор начался по делу, но чем дольше он шел, тем больше отдалялся в абстрактно-житейскую тему. После того как нами было осилено две трети бутылки конька из провинции Коньяк, беседа и вовсе перетекла в личную. Пьяненькая Спиленко выглядела как-то беззащитно и забавно, а ее рассказ о том, что клуб ей дорог как часть счастливых воспоминаний и вовсе растрогал меня. В конце концов, я решил, что ужин устроен неспроста, и мои попытки сдерживать влечение к этой женщине не имеют ни какой почвы, кроме как профессиональной, поскольку в иной ситуации я бы уже приложил все усилия, чтобы она стонала подо мной. Могло ли это помешать мне продать ее футбольный клуб? Да кто ж знает? Тогда я решил, что е…ни все равно не избежать, так уж получить хоть какое-то удовольствие от процесса. В общем, все закончилось так, как и хотелось нам обоим – бурным сексом. Лена оказалась очень страстной женщиной и когда после второго раза я спросил, не слышат ли нас ее домработницы, она сказала, что отпустила их еще в одиннадцать и дома давно уже никого кроме нас нет. Почему-то меня это обрадовало.
Далее у нас были довольно странные отношения. Иногда мы встречались и также бурно трахались, а днем ни с ее, ни с моей стороны не было ни какой нежности. Просто рабочие отношения, пусть и с отсутствием элементов официальности.
Я пытался продать футбольный клуб, считая теперь это делом чести, и так этим увлекся, что забросил все остальные продажи. А в один прекрасный день я понял, что ни рубля наличности у меня уже и нет, и надо ехать в банк за деньгами, чего со мной не случалось уже очень давно, так как деньги я обычно отвозил в противоположном направлении.
Я начал ловить себя на мысли, что давно бы бросил продавать этот FuCk you «Solovushky» если бы не секс с Леной, а теперь только так я и называл свою клиентку. Мне уже казалось, что я такой же футболист-любовник, и разница между нами лишь в том, что ему купили этот футбольный клуб, а я теперь должен его продать. Процесс же использования нас Спилекно сильно не изменился. Конечно, я не жил на деньги Елены, но если разобраться, то и футболист на них не жил, так как при всей своей посредственности он был игроком основного состава и номинально получал зарплату по контракту. Нас объединяло другое: и мне, и ему работу давала бизнес-леди Соловушек.
Как-то раз Соляник позвал меня в сауну с проститутками, а я отказался. И когда через пару дней, после копания в себе, я все же понял истинную причину этого отказ, я был в шоке. Где-то в глубине души я не хотел… изменять Лене!
- Максим, «Дуганскнефть», ты встречался с ними? – спросила меня Лена, когда мы сидели у меня дома одним октябрьским утром в девять утра.
Нет, на этот раз ночь мы провели раздельно, просто Лена приехала по делам в областной центр и сразу же заскочила ко мне.
- Ты знаешь, что твой клуб вылетел в КФК? – я сидел небритый в халате и, не смотря на раннее время, открыл бутылку пива. Надо сказать, что до нее была еще полбутылки текилы.
- Конечно, - ответила Спилекно, неодобрительно посмотрев на бутылку.
- Какая на хрен «Дуганскнефть»? У меня из-за этой херни все дела встали. Это говно ни кому не нужно! Ни «Дуганскнефти», ни хрену лысому!
- Насколько я знаю, дорогой, - (она впервые меня назвала так!), - ты у нас специалист по продаже говна? Так в чем дело? На уровне «Дуганснефти» лохов нету?
- Лена, скажи, почему мы с тобой занимаемся сексом? – вдруг спросил я, наверное, потому что вопрос: «На уровне «Дуганснефти» лохов нету?» - был риторическим. – И вообще, как назвать наши отношения?
- Знаешь, Максим, мне хватило футболистов и альфонсов, хочу, чтобы рядом был достойный партнер, с которым можно делать бизнес, а не говно делить. Но я смотрю, как-то ты подздулся, видно коттеджи и иномарки это твой конечный уровень. Как и уровень всей этой шоблы, с которой ты трешься, типа Соляника.
- Так если олигархи – это твой уровень, почему же «Соловушки» в КФК, а не в Кубке УЕФА? – это был сарказм.
- Потому что любой женщине хочется, чтобы мужчина, который был рядом, был сильнее и умнее ее, даже если он младше на восемь лет. Но мне такие еще не встречались.
- Хочешь, я открою тебе тайну, я ненавижу свою профессию. Профессию дилера. И я ломаюсь. У меня был шанс продать коттедж одной парочке. Коттедж был еще та mathefuckia! И знаешь, почему я не продал?
- Почему?
- Потому что девушка из этой пары, она мне очень нравилась в студенчестве. И я не смог… Я желаю ей счастье даже если она не выбрала меня.
- А знаешь, что случилось с моим бывшим футболистом?
«Бывшим или бывшим футболистом? Звучало как-то двусмысленно и угрожающи».
- Через Гаттенмана я подкупила одного защитника из первой лиги. Думаю теперь мой бывший теперь не только бывший любовник, но еще и бывший футболист. Мне рассказали, что он описался от боли, так ему въехали в колено. Но почему-то я об этом не сожалею.
- Типа я размазня?
- Продал бы футбольный клуб, я бы тебя никуда не отпустила!
- Старушка, пока-а-а, - прошептал я, наклонившись к Спиленко. – Иди ты в жопу со своим футбольным клубом и фильдеперсовым трахом. Я тебе ни футболист и ни альфонс. Я сам решаю, куда я рулю и с кем я рулю.
- Сразу видно, что твоя компания – это приподнявшиеся гопники типа Соляника. Пока, Максимка, удачи с ларьками. Хотя, трахаешься ты конечно не плохо, но знаешь, меня этим не удивишь.
- Ну «не шмогла я»!
- Дебил. Ни свет, ни заря, а ты уже пьяный в жопу. Ты уволен! Не хочу даже слышать о тебе!

* * *
Вот так мне указали на мое истинное место. И сделала это, конечно же, не Спиленко, а само проведение. Я уже не мог представить, что вернусь к дилерской работе. А чтобы организовать что-то грандиозное – открыть адвокатскую контору, например, - нужны деньги. А мои финансы в последнее время пели романсы.
И всё же я нашёл решение, хотя оно далось очень нелегко. Практически я все  поставил на одну карту, так как вторая неудача в этом деле окончательно надломила бы меня. Зато победа приносила все: и покинувшее меня чувство уверенности в своих возможностях, и уважение окружающих, и, конечно же, деньги. Я отправился обратно в город, чтобы совершить последнюю сделку дилера. Я, все-таки, решил продать этот долбанный футбольный клуб «Соловушки». Работа над ошибками была сделана, и пора было забивать гол Спиленко, а то после нашего расставания я чувствовал себя как тот несчастный футболист с переломанным коленом. Только переломано было не колено, а самолюбие. Надо признать, тогда фраза: «Я сам решаю, куда я рулю и с кем я рулю», - звучала как-то неубедительно. В общем, я решил доказать, что действительно сам решаю куда и с кем рулить, а заодно свести многие свои финансовые проблемы на нет.
После этого я никогда больше ничего не буду продавать! Кайф!
Но все оказалось не так просто. Сотовый Спиленко был недоступен, секретарша в офисе говорила, что Елена Федоровна в отъезде. Похоже, Леночка решительно не хочет со мной общаться. Ну, ничего, мы зайдем виражом…

ГЛАВА 4 Письма

В пасмурный день середины января я зашёл к Трифилину. Когда железная дверь открылась, я сказал:
- Ну, что, перец?  Не ждал? Здорово, Федя.
- Здорово, блин, - ответил он и предложил войти. – Чем занимался? Пропал на три месяца. Уезжал куда?
- Проводил работу над ошибками и теперь снова хочу продать футбольный клуб. Чувствую, что один не справлюсь. Окажешь поддержку, помощник депутата?
- А, ты в курсе? Значит, не уезжал.  Ну, что ж, помогу, чем смогу.
- Я хочу к Солянику съездить.
- К Солянику? Это же бандюк!
- Я в курсе. Он с меня дань собирал. Зато я до сих пор живой. Кстати, прикольный мужик. Владелица клуба «Соловушки» - Спиленко на меня злая, потому что я не смог продать это говно по осени. Даже трах с ней меня не вдохновил.
- Макс, ты что Спиленко пер? – засмеялся Трифилин.
- Ну, да… - как-то обидно он это спросил.
- Ее же депутат Цветкович прет. Ну ты кадр!
   Дела закрутили меня в свой водоворот. Я сам не знал, зачем я это делаю. Я договорился о встрече в ресторане с Соляником и Трифилиным.
- Вазило, мать твою! – протянул Соляник при встрече. – Сколько я тебя не видел!
- Да тебя и твоих ребят  я тоже давно не замечал. Получается, ты самый осведомлённый человек в городе.
- Работа такая. А что, адвокатская карьера не удалась?
- Всё ещё впереди. Вот, познакомься, помощник депутата – Фёдор Трифилин, мой друг. Это Соляник, он же – Жека Солянкин.
- Очень приятно, - ответил Фёдор, пожимая руку Соляника.
- Ну, что, господа, кушать будем или в шары долбиться? – спросил Солянкин.
- Я по делу, - начал я разговор. В это время потух свет, и на сцене объявили какую-то певицу. – Я как бы решил вернуться в дело, но это дело – последнее. К тому же, у меня кое-какие проблемы.
- Вернуться? После того, как до ёжиков в желудке насмешил братьев Адиевых?
- Слышал про Спиленко? Она все Соловушки купила, и местный футбольный клуб тоже.
- Слышал.
- Предлагала мне его продать. Но тогда мы с ней не сошлись в работе.  Нужно ей объяснить: клуб в КФК, то есть в полной заднице; базу можно продать под склад или ещё что-нибудь. Её же это всё разорит скоро. Наверняка она и хочет это сделать.
- Ну, так и езжай к ней, - ответил Соляник.
- Она на меня, походу, злая. Там много чего было, мне теперь на нее выход нужен.
- Ясно. Слушай, есть у меня в Соловушках свой человек. Предприниматель. Питерский.
- Питерские совсем обнаглели, - с иронией произнёс Трифилин.
- Да не питерский он…Тут где-то родился, в соседней области, - продолжил Соляник, - в Питере бизнес делал. Ну, его друг и кинул на бабки. Прятался от братвы в Соловушках. Ну, мы с пацанами этот вопрос решили, денег ему дали, долги вернуть. Нам был нужен свой человек в Соловушках. Деньги, правда, он мне вернул. Но долг ведь не только баблом красен, а?
- Ну, я понял, - ответил я. – С ним стыконуться нужно. Говно вопрос. Где и как его найти?
- Адреса у меня нет. Пацанов пришлю, они передадут. Где ты, кстати, сейчас обитаешь?
- Да в квартире одной, - ответил я, и, черканув на листке из блокнота адрес, протянул Солянику: - Вот.
- А кента того Сергей Глазунов зовут, - дополнил мой собеседник.
Выражение моего лица почти не изменилось. Я лишь упёрся взглядом в стол. «Глазунов… - думал я, - …делал бизнес в Питере…из соседней области…»
- Эй, Макс, ты сюда слушай, - повысил голос Соляник. – Я говорю, пацаны завтра в полдень приедут.
- Всё понятно… А у этого Глазунова сестра есть?
- Да я откуда знаю, чё у него есть? В общем, Макс, всё, доля – как обычно. Я пойду вон с той певицей пообщаюсь, - с этими словами Соляник бросил салфетку на стол и, вставая, добавил: - Удачного бизнеса, пацаны.
- Вроде всё пучком, - сказал Фёдор, когда Соляник ушёл.
- Пора мне в Соловушки собираться.
- Ты уже уходишь? Может, с девушками потанцуем?
- Можно было бы…Но, Федя, боюсь, что сейчас в моей голове только одна девушка, и если я её найду – это будет нечто!

* * *
Январь 1994 г.
На третьем курсе ко мне в руки попала одна местная газета. В то время я жил в общаге. В нашей комнате подобралась отличная компания из трех человек. Помимо меня это были Андрей Бальзамов, по прозвищу Бальзак, и здоровяк Рома с банальной фамилией Петров, оттого, наверное, и прозвища у него не было. В принципе, мы были разными людьми: Бальзак очень любил женщин и даже вел личный счет того, сколько их у него побывало; Рома любил бухать и не любил учиться – каждые выходные напивался «в жопу»; я же, увлекался мелкими разводками на бабло, и как выяснилось позже, ничему другому я так и не научился. И если мы были не друзья, то уж точно добрыми соседями, выручающими друг друга. Как-то спасали Бальзака от мужа - бодибилдера очередной его «телочки», Роме помогали учиться, а со мной пару раз ходили на стрелы, где мне хотели предъявить за «развод». Но были у нас и общие интересы – это пиво и карты. Сколько раз мы коротали вечера за этими занятиями!
И вот, кто-то из соседей по комнате принес эту газету. В комнате я был один и стал ее читать. Так я добрался до объявлений, где мой взгляд привлек раздел «знакомства». Надо сказать, что находить девушек для секса я никогда не умел. По этому делу мастером был Бальзак, иногда он приводил в комнату не только свою девушку, но и ее подружек, так что раза три мне по этой теме кое-что перепадало. Как, впрочем, и Роме. Однако сам по себе, при этом имея еще и нормальные для студента деньги, я замутить ничего не мог. Если девушка меня интересовала только для секса, я просто не знал, что я должен ей еще сказать кроме как: «Давай потрахаемся?». Это было очень странно, ведь я мог убедить человека вложить деньги в сомнительное мероприятие, но не мог приболтать телочку раздвинуть передо мной ноги. Возможно, это было связано с тем, что я мог логически обосновать выгодные стороны любого дела, если оно сулило, хоть какую-то прибыль, пусть даже иллюзорную. А какую прибыль может сулить девушке секс со мной, если она эта делает бесплатно? Аргументов как-то не находилось. В конце концов, я смерился и решил, что найду себе девушку и для души, и для траха. Может именно поэтому я заглянул в раздел «знакомства»?
Ничего особенного там не было, люди искали свою вторую половину, и большинство традиционно имело возраст за тридцать. Список последних попыток неудачников, страхолюдин и просто мудаков. Я не знаю почему, но мое внимание привлекло самое обычное объявление. Ничего особенного там не было. Девятнадцатилетняя девушка среднего роста и веса, считающая себя симпатичной и доброй, искала парня: надежного, доброго, с чувством юмора.
Я не любил писать писем. И все же почему-то мне хотелось написать ей. Именно ей. В этой истории было много непонятно откуда возникших желаний.
Она даже не указала своего имени, оставив в адресе лишь фразу по которой хорошо было идентифицировать роботов: «пред. док.№604937». Я забросил газету, но на следующий вечер достал ее и сел писать письмо. Удивительно, но я сочинял его весь день помимо своей воли!
О любом человеке можно написать десятки страниц, а тут несколько сакраментальных фраз и даже отсутствие имени. Пришлось так и обращаться: «Привет, пред. док.№604937». Мое письмо было лаконичным и вряд ли носило завлекательный характер. Письмо носило скорее философский характер. Я даже не послал свою фотографию, ведь девушка была из Барабинска и, скорее всего, романы по переписке с парнями из других городов ее не интересовали. Осуждать за это кого-то было глупо и, не особо надеясь получить ответ, я решил, что мне просто была нужна маленькая исповедь. Все лучше исповедоваться молодой девушке, чем старому мужику в рясе у которого все завязано на вере.
Ответ шел долго. В обратном адресе я также указал предъявителя документы и чувствовал себя даже как-то виновато, когда работник связи, перебрав конверты в очередной раз, говорил, что ничего нет и, как-то небрежно, отдавал мне мой студенческий. Когда я уже решил, что пришел за письмом в последний раз, мне, вдруг, вместе с документом подали и письмо. Честно сказать, я уже и не надеялся.
Я зашел в столовку, взял чего-то поесть и открыл конверт. Там лежал почти весь исписанный мелким почерком двойной тетрадный листок и фотография. Взглянув на эту девушку, я сразу понял – она мне нравиться! И как здорово, что она ответила мне!
На меня смотрела девушка с каким-то благородным лицом и ее зеленые глаза излучали это самое благородство, перемешанное с глубокой грустью. Открытый лоб и длинные слегка вьющиеся темно-русые волосы. Определить форму носа было затруднительно, девушка была сфотографирована в фас, но скорее всего он был курносый.
Я спешно стал читать письмо. Первая строчка гласила: «Добрый день (утро, вечер), Максим! Пред. док.№604937 зовут Варвара Глазунова. Теперь знакомы. Честно сказать мне мое старославянское имя не слишком нравится. По-моему им уже давно никого не называют». Она была не права, это было отличное имя! Банальные строчки ее объявления оно могло украсить, как ничто другое. Дальше она писала, что немного удивлена моим письмом и даже как-то боялась писать на него ответ. А заканчивалось письмо и вовсе словами, приведшими меня в шок: «Прошу тебя, напиши мне еще раз! Знаешь, как надоел одноцветный мир!» И какие после таких слов меня могли еще интересовать девушки кроме Варвары? Я практически сразу влюбился в нее! И я непременно решил сделать ее мир разноцветным!
Варвара Глазунова жила в небольшом городке – Барабинске, что находился в соседней Новосибирской области, и второй год училась в училище по специальности что-то типа – химик-лаборант. По ее словам в этом училище жизнь умерла не родившись. Почти все окружающие люди у Варвары не вызывали никакого интереса. «Кругом наркоманят, пьют технический спирт, не то, что водку, курят, спят с кем попало и где попало. Эти люди даже не помнят того, что с ними вчера было, не говоря уже о прописных истинах. Стадо тупых скотов. Мне больно это писать, ведь они же люди, да еще и мое окружение, но это так!» - вот что писала Глазунова в своем первом письме.
Так мы начали переписываться. Она нуждалась во мне, я в ней. Мы считали невероятным везением и счастьем то, что нашли друг друга. «Жду твоего письма как глотка воздуха! Только ты меня понимаешь!» - вот, что мне писала Варвара.
Часто мы писали друг другу всякую ерунду, но нам это нравилось. Варвара как-то писала, как готовила суп, а я про свою жизнь в общаге.
Понятное дело, что очень скоро нашей главной мечтой стало встретиться лично. В моем городе у Глазуновой жила двоюродная тетя и Варвара твердо решила погостить у нее летом. Так и случилось. Я еще пахал на практике, а Варвара уже прислало письмо, смысл которого можно было выразить одним словом – «встречай».
Когда я открыл глаза в очередное утро, я понял, что этот день настал. Поезд с моей любимой уже подъезжал к городу. Мы узнали друг друга. Варвара стояла на перроне в джинсах, черной дерьмонтиновой ветровке и в футболке с каким-то замысловатым рисунком на груди. Ее русые волосы развивал ветер, а левая рука сжимала ручку какого-то старого советского чемодана (она вообще была левша). Я не мог поверить, что она стояла передо мной в каких-то двадцати метрах, и я могу подойти к ней и прикоснуться!
Я быстрым шагом направился к Варваре. Почему-то в моей голове она казалась мне ниже, хотя я тут же вспомнил, что ее рост 168 сантиметров, что не так уж и мало, а нос оказался вовсе не курносый.
Мы знали друг о друге очень много, иногда делись тем, с чем не делились с близкими окружающими людьми, но отсутствие элементарного личного общения приводило нас в ступор и делало какими-то чужими. Мы точно знали, что писать в письмах, но не знали, что сказать при встрече. Кое как разговор завелся, Варвара предложила мне зайти к ее тети.
Так как Глазунова прибыла весьма рано, тетю мы успели застать, она собиралась на работу. Когда тетя ушла, я со своей девушкой остался наедине. Мы долго разговаривали, и нам удалось справиться со всеми возникшими трудностями, так как первый день с Варварой закончился поцелуем. Потом мы встречались каждый день.
Тетя Варвары была старой девой, но при этом либерально относилась к тому, что я просиживал у Глазуновой все время как приезжал с практики. А один раз тетя сказала, что зайдет к подруге и приедет поздно. Мы с Варварой уже сидели в заходящих лучах летнего солнца, когда я вдруг сказал своей девушке:
- Я люблю тебя.
Варвара улыбнулась и ответила:
- Мы оба знаем, что любим друг друга. И мы оба помним о тех двух письмах… В которых мы мечтали не только наговориться вдовль.
- А разве что-то изменилось при нашей встрече? – спросил я и честно сказть немного боялся, что моя девушка ответит утвердительно.
- Мы постоянно упоминаем в разговорах письма. Но письма – это всего лишь письма, - как обычно неоднозначно ответила Варвара, но по ее улыбке я понял, что она готова все воплотить в жизнь.
- Твоя тетя скоро приедет…
- Не приедет, она сказала мне, что будет ночевать у подруге. Она все поняла и, можно сказать, дала нам эту возможность.
Я больше не мог ждать, да и ждать было уже нечего. Я накинулся на Варвару и обрушил на нее поток поцелуев…
Варвара пробыла в городе еще неделю. Неудивительно, что я считаю то лето одним из лучших в жизни. На прощание мы сфотографировались. Я гордился тем, что у меня есть такая девушка и был уверен, что это только начало. У меня дух захватывало, когда я представлял нашу долгую счастливую жизнь. Когда мы расставались, то оба были уверены, что непременно встретимся через год.
После того лета наши письма изменились. Они стали более взрослыми. Мы все чаще упоминали о свадьбе. Варвара должна была на следующий год  закончить свое училище и приехать ко мне. Сначала остановиться у тети, а потом, когда я еще через год окончу свой университет и у меня и у нее все устаканится с работой, вместе свить где-нибудь любовное гнездышко. Но все вышло не так.
Еще в конце января 95-го Варвара написала новость, что ее брат замутил бизнес в Питере. Уже тогда я должен был заподозрить неладное. Да, наш город не сравнить с Барабинском, все-таки областной центр, но Питер – есть Питер, и я должен был понять, что брат обязательно перетащит туда и сестру. Но тогда я и мысли такой не допустил. Был ли у нее выбор? Думаю да! Потому что выбор есть всегда, а тут он был очевиден: или любовь, или Питер. Наверное, она думала, что делает благо нам обоим, и сможет перетащить потом и меня туда. Но она никогда не говорила об этом или иначе я бы написал ей, что мне не нужен никакой Санкт-Петербург, а нужна только она – моя любовь Варвара Глазунова.
Варвара писала о своей темной жизни и что я для нее «как луч света сквозь тучи». Я уверен – она не лгала. Просто, наверное, Питер был для нее солнцем.
Мы больше так и не встретились. Я ждал, что она напишет: «Я еду к тебе, мой дорогой!», а прочитал: «Я еду в Санкт-Петербург!» Она была счастлива, что ее война закончилась, и она выиграла ее. Ад был позади. «Три года мучений! – писала Глазунова. – Я заслужила это. И ты мне помог как никто. Я знаю, что ты расстроишься, ведь мы снова не будем вместе, но разве тысячи километров что-то значат, если мы любим друг друга? Не знаю, как там все у меня сложится, но уверена, что когда ты окончишь университет, мы встретимся и уже будем вместе до конца наших дней!» Она ошиблась.
Мои же дела ухудшались с каждым днем. Рома окончил университет, Бальзака выгнали из общаги за какую-то оргию с абитуриентками и ко мне в комнату подселили двух отмороженных первокурсников, а потом такого же гопоря второкурсника. Вся эта куча пид…ов спелась и стала творить просто беспредел. Дело закончилось дракой. Одному я сломал нос, но мне прилетело табуреткой и на голову наложили четыре шва. Многовато. Я собрал пацанов и еще один «мой сосед» попал в больницу. Второкурсник зачуял неладное и пропал. Я остался в комнате один, но когда пришел какой-то бугай и объяснил, что ссоры должны закончиться и ему все равно, кто виноват, понял, что надо искать новое жилье. А потом наступило 22 сентября…
Я помню этот день. Было тепло и сухо. В последнее время я не знал, что меня ждет с Варварой. Даже после моего окончания я не понимал, как нам встретиться, обустроить свою жизнь… Я так ждал прошедшего лета, но все, что оно принесло – это чувство глубокого разочарования. Счастье, которое казалось уже в руках, утекало как песок сквозь пальцы. От всего это я пребывал в жуткой депрессии. И все же, я жил надеждой. Но 22 сентября пропала и она.
Видно Варвара тоже не могла ответить на этот вопрос: что нам делать дальше? И рассудила по-своему. Такая девушка как она, не могла остаться не замеченной. В последнем письме она написала, что никогда бы не полюбила другого мужчину, если бы судьба не раскидала нас так далеко. «Но смысл?  - писала она. – Человек, который рядом со мной ничуть не лучше тебя, но он рядом. Я могу увидеть его, если захочу в любое время суток. Если я захочу выйти за него замуж, то не будет ни одной причины, чтобы этого не произошло. Он друг моего брата, состоявшийся человек. Не подумай, что это главное. Главное – он часть моей повседневной жизни. Прости, мне очень, очень жаль. Но еще давно, на заре нашей переписки, мы договорились, что если найдем половинку в своей повседневной жизни, то прямо напишем об этом и поймем этот выбор. Я выполнила обещание, хотя мне очень не хочется терять общение с тобой и соблазн продолжать переписку, будучи с другим, был весьма велик. Но я считаю, что поступить с тобой честно – это единственное и главное, что я могу сейчас сделать для тебя. Чтобы ты тоже мог найти свою девушку в повседневной жизни, которая была бы с тобой рядом двадцать четыре часа в судки. Я надеюсь, ты оценишь мой поступок. Все кончено (я сейчас разрыдаюсь прямо на письмо). Через девять дней аренда абонентского ящика истечет. Писать на него нет смысла. Прощай, Макс. Я действительно тебя любила! Варвара».
Я в порыве что-то изменить бросился писать ответ, но свое заказное письмо я получил обратно по истечению срока хранения. Она не прочла его. Она все решила за нас двоих!
«Она предала меня! Она предала наши мечты, идеалы, любовь! Конечно, у меня нет денег! Я не состоявшийся человек. Всего лишь студент! Он рядом? Гон! Этот мудак крутой, а я нет. Вот и все!» - вот что я говорил самому себе, бухая в одного в пустой комнате общаги.
Потом я перестал на нее злиться. Может быть, она была и права? По-своему. По-женски. Иногда я вспоминал ее, и мне просто хотелось узнать, что с ней. Почему-то я представлял ее счастливой, с кучей детей и живущей в Питере…



ГЛАВА 5 Лебединая песня лучшего дилера

Когда я ехал в Соловушки, погода была ясной. Лёгкий утренний морозец, снежинки, играющие в лучах  восходящего солнца. И мысли только о ней – о Варваре Глазуновой. Конечно, она никогда не жила в Соловушках, но для укрытия её брата – место самое подходящее: сто пятьдесят тысяч жителей, даже железная дорога через этот городок не проходит. А что Сергей Глазунов – её брат, сомнений почти не было. Уже потом я вспомнил его имя. И мне ли не знать, кто заманил её в этот грёбаный Питер. Последние известия я получал о ней шесть с половиной лет назад. Неужели я узнаю, что с ней было дальше? Вот это сюрприз мне преподнесла жизнь! Значит, Глазунова кинул друг… А что же Варвара? Где она сейчас? В Питере? В родном городе? В Соловушках?
Глазунов жил в центре города в пятиэтажке. Как я понял, он сделал из двух соседних квартир одну, так как дверь рядом была заложена кирпичами. «Похоже, этот чувак тут приподнялся», - подумал я и нажал кнопку звонка.
- Кто там? – послышался женский голос за дверью.
- Я от Соляника. Мне нужен Сергей Глазунов. Соляник просил передать: долг не только деньгами красен. Это что-то вроде пароля.
Дверь открылась на цепочку, и из-за неё показалась молодая женщина лет тридцати в махровом халате. Она была стройной, с короткой стрижкой и цветом волос «красного дерева». Похоже, это была жена Глазунова.
- Сергея дома нет. Что ему передать?
- Передавать ничего не надо. Дело надо делать. Да не бойтесь, я, правда, от Соляника. знаете такого?
- Да.
- Мне ваш муж нужен. Я дилер, а не киллер, -  попытался пошутить я. Это подействовало. Жена Глазунова улыбнулась и ответила:
- Я вспомнила…ну, про этот пароль, что ли… Заходите. Сергей скоро подъедет. А вы по какому делу? – спросила она, когда я уже раздевался.
- Нужно на одного местного человека выйти. Соляник как бы мой партнёр по бизнесу. Он отправил меня к вашему мужу.
- Понятно. Чай, кофе?
- Чай! – решительно кивнул я.
- Зелёный или чёрный?
- Чёрный.
- Проходите в зал, - предложила хозяйка, а сама отправилась на кухню. В принципе, она вела себя достаточно уверенно, из чего я сделал вывод, что Глазунов уже ни от кого не прячется.
Я сел в зале на шикарный диван-уголок и осмотрелся. Судя по обстановке, дела бывшего питерского бизнесмена шли неплохо. Квартира действительно была «спаренная». Огромный телевизор, как у меня, музыкальный центр, дорогая мебель, люстра… Где-то в дальних комнатах слышались детские голоса…
Тут моё внимание привлекла фотография, висевшая на стене в рамке. Я встал, чтобы рассмотреть её поближе. Фото было качественное, яркое, чёткое. Там, на фоне знаменитого памятника Петру Первому, было изображено три фигуры: мужская и две женских. Мужчине было лет двадцать шесть-двадцать восемь, он был с короткой стрижкой, в кожаном пиджаке, тёмно-синей футболке и чёрных брюках. Слева от него стояла девушка, в которой я узнал хозяйку квартиры. Только тогда она была русой и носила карэ. На ней было дорогое платье. Но я смотрел уже не на неё, а на девушку справа. Ведь это была… Варвара Глазунова! Её лицо, как всегда, имело одухотворённое благородное выражение: едва заметная улыбка, глаза, в которых можно утонуть… Волосы развивались на ветру… Одежда в её стиле – белая футболка с вышивкой и кремовые брюки. Это была старая фотография, ведь на ней Варвара выглядела почти так же, какой я запомнил её летом девяносто четвёртого. Волнение охватило меня, по коже пробежали мурашки…Как будто прошлое вернулось, чтобы меня забрать…
- Тогда мы жили в Петербурге, - раздался голос жены Глазунова. Я даже вздрогнул: я не заметил, как она вошла. – Правда, красивая фотография? – продолжала хозяйка. – Здесь я, Сергей и его сестра – Варя.
«Варя!» - мне даже резануло слух. Ведь я всегда называл её полным именем – Варвара!
- Ваш чай, - сообщила хозяйка, поставила поднос на столик и предложила: - Да вы присаживайтесь. Как вас зовут?
- Максим.
- Полина.
- Очень приятно. У вас такой вид растерянный… Всё в порядке?
- Да, спасибо.
Мы приступили к чаепитию, и Полина попросила:
- Расскажите что-нибудь о себе.
- Я дилер. Ваш муж должен свести меня с одним влиятельным человеком в этом городе.
Мы поговорили о всякой ерунде. Я не пытался ничего выведать о Варваре. Ведь именно её брат приложил руку к тому, что мы расстались. Глазунов пришёл где-то через час. Уже на пороге жена объяснила ему ситуацию.
- Здравствуйте, - поздоровался хозяин дома, войдя в комнату, и представился: - Сергей Глазунов.
- Максим. Я от Соляника. Вы должны устроить мне встречу со Спиленко.
- Спиленко… Эта дамочка – практически первый человек в городе, а уже потом идёт мэр и все остальные.
- Ну, я думаю, и вы человек не последний.
- Да, действительно… И со Спиленко знаком.
- Тогда нужно поговорить о деле.
О деле мы поехали говорить в ресторан. Глазунов сказал, что он совладелец этого заведения. И повёз меня туда на своей «Хонде».
- Соляник рассказывал, что один «совладелец» в Питере тебя уже кинул, - высказался я.
- Соляник меня, конечно, выручил, но это не его дело – кто, где меня кинул. Деньги я ему отдал. Всех его ребят принимаю, как родных. А он продолжает всем трепать, как спас меня! Я ведь не уголовник какой. Я предприниматель. Налоги плачу, работу людям даю. В этом городе с работой туго.
- Значит, это и не моё дело… Извини.
- Не знаю, почему, но ты мне нравишься, Максим. Чувствуется, что ты не из людей Соляника. Верно?
- Верно. Я сам по себе. Соляник – моя крыша. И я ему ничего не должен.
В ресторане я объяснил суть дела. Глазунов обещал встретиться со Спиленко в ближайшие два дня. Если она в Соловушках. Я же отправился в единственную гостиницу в городе, которая принадлежала… Спиленко. Вечером брат Варвары снова позвал меня в ресторан, сказав, что будет с женой и, возможно, с уже известной бизнес-леди.
Но Спиленко в ресторане не было. А Глазунов пришёл один. Мы сели ужинать. Выпивка, дружеская атмосфера… И тут, подвыпив и сочтя меня своим человеком, Глазунов начал рассказывать о событиях в Питере.
- Андрей был из Владика. Я тоже был не местный. Вот мы и решили делать вместе бизнес. Он уже тусовался там дольше меня, и, хотя был младше, взял ведущую роль на себя. Мы были друзьями, но деньги всё же считали врозь. А тут как раз моя сестра Варька закончила училище дома. Ну, я подумал: надо сестре помочь. А Андрей стал за ней ухлёстывать. Варя тогда с каким-то фуфловым студентом переписывалась. Всё говорила, что у них там любовь, и Андрея сначала не подпускала. Ну, а мы с Полинкой всё говорили ей: какой, нах, студент? Здесь человек состоявшийся, мой лучший друг! Понимаешь, Макс… Ну, был же я студентом! Знаю я эту любовь! У него, может, таких там полгорода было. Но Варька всегда была упёртая, как утюг в плинтус. И если бы Андрей не нашёл к ней подход, мы бы с Полинкой ничего не сделали. А ему это нужно было: как же, он же тогда моим родственником становился!
Слушая его, я с негодованием думал: «Фуфловый студент!? Как я хочу дать ему в морду!.. Спокойно, Макс, спокойно… Надо узнать, что с Варварой…»
- Ну, в общем, мы уже к свадьбе готовились, - продолжал Глазунов. – Варька ещё что-то заподозрила… Она в людях разбирается… Но он капитально втёрся мне в доверие, и однажды смылся с бабками, которые я под проценты брал. Я не мог поверить! Варя тоже переживала. Продал квартиру, машину, но этого хватило только на половину…
- А что с Варей было?- не выдержал я.
- Она была в ударе… не могла себе простить, что бросила того студента. Уехала обратно к родителям.
- А что с ней сейчас?
- Живёт там же, работает. Замуж так и не вышла… Хотя встречалась с кем-то. А ты что так интересуешься?
- Да жалко девчонку…
- А меня кто бы тогда пожалел? У неё там любовь какая-то, а у меня – жизнь под угрозой !А Полинка же из Петербурга, пришлось хрен знает куда срываться. За маму свою переживала…
- Но ведь уже всё позади, а? – пытался я подбодрить собеседника.
- Да уж… Макс, выпьем за удачную сделку!
- Выпьем!
«Ну и денёк!» - думал я, стоя под душем в гостинице. – «Карма – страшная вещь! Всех достанет, всех настигнет! Как бы быстро ни бегал! Варвара! Она не поверила в меня, поверила какому-то крутому. Увидеться  с ней? Не время! Да и зачем? Увижу какое-нибудь жалкое её подобие, забитое рутиной и депрессиями. Всё уже поросло быльём. Все уже не те: я, Варвара, её брат… Только в чём был виноват я? Что был «фуфловым студентом»? Этот идиот говори о моей любви, как о туалетной бумаге! Хотя, он уже получил своё».
Всю ночь мне снилась какая-то ерунда про Варвару.  Во сне она приехала ко мне в номер, чтобы поговорить, но чем закончился этот разговор, я не знаю, потому что проснулся.
- Я ожидал два звонка: один от Глазунова, другой от Трифилина. Последний должен был навести справки сред народных избранников: не нужны ли им такие дороги и экстравагантные покупки, как футбольный клуб? Но я решил не рассчитывать на него, готовясь искать покупателя по старым каналам.
Утро я начал с прогулки. Я подумывал уехать из Соловушек, если к вечеру Глазунов так и не найдёт Спиленко. Два часа езды – не так уж много. Тут зазвонил сотовый.
- Да? – спросил я.
- Максим? – послышался в трубке знакомый женский голос. – Это Лена. Я узнала, что ты в городе.
- Елена Фёдоровна! Рад тебя слышать! Да, я в Соловушках. Ты с Глазуновым виделись?
- Глазунов? А я думала, что он от меня хотел? Думала, опять лезет со своими тупыми предложениями.
Я засмеялся.
- Глазунов работает с тобой? – спросила Спиленко.
- Что ты, Елена Фёдоровна! Я бы этого не пережил! Мы с тобой расстались как-то не совсем хорошо… Если честно за тот разговор меня до сих пор мучает совесть. Хотел извиниться. Я действительно тогда был пьяный «в жопу».
- Максим! У нас был практически один бизнес и чуть-чуть секса. Секс хотела закончить я, а бизнес ты. Так, что по бизнесу у тебя ко мне претензий не должно быть, а у меня к тебе по сексу. Каждый получил то, что хотел. Я уже и не злюсь по этому поводу давно. Как говорится, кто старое помянет… Зачем ты в городе?
- Мне не даёт спать твой футбольный клуб.
- Хочешь доказать мне, что все таки «шмогла»?
- Ты хочешь его до сих пор продать? Оптом или в розницу?
- Да, хотела бы… Но мне как-то тоже не удалось. Так ты здесь для этого? Жду тебя сегодня у себя дома к семи вечера.
- Дни сейчас короткие, а ночевать в гостинице мне не хочется. Я не в смысле, что хочу ночевать у тебя. На одни и те же грабли предпочитаю не вставать. Я в смысле: может, пораньше?
- А что, в гостинице были проблемы?
- Никаких. Ладно, в семь, значит, в семь.
- Всего доброго.
- До семи…
Всё сложилось само собой. Оставалось только сообщить Глазунову, что его помощь уже не нужна. Но сотовый этого засранца не отвечал. Я ждал его в «Опеле» возле дома. Мою дремоту в машине прервал шум колёс: это была «Хонда» Глазунова. Я вышел и подошёл к нему.
- Секретарша Спиленко постоянно говорит, что она в отъезде, - сообщил Глазунов. – Хотя, по-моему, она пи…ит.
- Она звонила мне. Мы с ней договорились встретиться.
- Ну, вот и отлично. Значит, моя помощь больше не нужна. Может, ещё как-нибудь посидим? – предложил бизнесмен, видимо, зачуяв бабки и надеясь «на гонорар».
- Глазунов, ты так ничему и не научился. Не знаю, кто был этот Андрей из Владивостока, был ли он твой друг или кидало, но одно он понял точно: ты же сестру родную за бабки продашь! Ты всё продашь! Знаешь, кто я? Я тот самый «фуфловый студент», который переписывался с Варварой! Я до сих пор по памяти могу твой родительский адрес назвать, на который я ей писал!
- И не подумал бы… – пробормотал Глазунов с изумлением. – А че теперь-то хочешь? Я же тебе как человеку всё рассказал!
- Вот я и говорю: ничему не научился. Варваре передай, что я на неё не злюсь. Жизнь нас рассудила. Какая там любовь, говоришь!? Да я же твою сестру любил больше всего на этом грёбаном  голубом шарике! Сам ты, Глазунов, фуфло. И жизнь твоя – фуфло. И будешь ты до конца этой жизни у Соляника отсасывать, потому что он жопу твою дырявую спас.
Глазунов рассвирепел. Он хотел накинуться на меня, но сдержался и лишь проревел:
- Да пошёл ты, дилер хренов! Вазило – Х…ило. Думаешь, на тебя управа не найдётся!? Крутым себя возомнил?
- Моя крыша – Соляник. Вот и думай – найдётся, или нет, – закончил я и сел в свой «Опель».

* * *
Уже без десяти семь я был у коттеджа Спиленко. Вокруг тишина, свет фонарей, снег… И тут эту безмолвную тишину прервало поскрипывание снега.  Я посмотрел в улицу: по тротуару шла одинокая фигура девушки. Это было удивительно, ведь в этом районе мало кто передвигался пешком. На улице вообще был один ряд домов, напротив которых было лишь заснеженное поле, и где-то недалеко гудели провода. Вся эта «атмосфера» наталкивала на мысли, что вообще-то здесь немного опасно ходить одинокой девушке. Я даже повременил с визитом к бизнес-леди, чтобы только увидеть эту храбрую девушку.
Фигура то затемнялась, то вновь выходила на свет фонарей. Вот её уже можно было рассмотреть: она была одета прилично, но недорого: чёрное пальто ниже колен, такого же цвета шарф и сапоги, и только шапка-боярка, из-под которой развивались чёрные волосы, была коричневого цвета. Похоже, девушка только теперь заметила меня, и даже напугалась. Но не сбавила шаг. Её лицо мне показалось знакомым. Я стоял у ворот Спиленко, и, к моему удивлению, незнакомка, казавшаяся знакомой, повернула туда же.
- Максим Викторович, это вы? – спросила девушка и представилась: - Я Лариса. Помните, вы приходили к нам пару раз летом? - (я заходил к Спиленко по понятным причинам еще раз пять осенью, но Ларисы почему-то тогда не было).
- Лариса! Ну, конечно! Я тебя и не узнал в темноте и в зимней одежде. Ты студентка, учишься заочно на юриста, подрабатываешь у Спиленко. Так?
- Подрабатывала. Один её хахаль стал приставать ко мне и сказал, что если я не соглашусь, то он пожалуется хозяйке, что это типа я его соблазняю. Во хам! Он думал, я соглашусь из страха потерять работу! Поэтому, когда я его послала, он страшно разозлился и учинил жуткий скандал.
- Фамилия хахаля не Цветкович?
- Не знаю, депутат какой-то.
- Хочешь, я поговорю со Спиленко?
- Да что вы! Не надо. Подумаешь, ценное место! И вообще, она помешана на мужиках. Одному на футбольный клуб раскошелилась, а с этого видно уже что-то сама имеет. У нее все романы на бабле замешаны, - (похоже, о моем бизнес-романе с Еленой Федоровной девушка ничего не знала).
- А теперь ты здесь зачем?
- Расчет получить.
- Понятно. Ну, что, будем заходить?
- Ага, - кивнула Лариса.
Лариса мне понравилась ещё тогда. Очень приятная, обаятельная, милая… Но это совсем не означало, что я хочу ей присунуть. Я вообще никогда не умел соблазнять и тем более снимать женщин. А уж теперь, я - старый засранец, уж и подавно не знал, что сказать этой двадцатилетней девушке. Женщины моего возраста в своём большинстве хотят выйти замуж, родить детей, или ищут «отцов» для детей от предыдущих браков. Хотят иметь богатого мужа и предлагают взамен, что угодно: секс, любовь, дружбу… Как будто помидорами торгуют… А по сути хотят удачно пристроить свою жопу. Я, как лучший дилер этого города, мог продать что угодно, но никогда не торговал ни дружбой, ни любовью. Нельзя просто так, взамен квартиры, машины, зарплаты, дать любовь. Она – либо есть, либо – нет.
Когда мы шли по двору, Лариса сказала:
- Я пройду с чёрного хода.
- Можешь меня подождать? Я знаю, что это долго, но я могу тебя подвезти.
- Спасибо, автобусная остановка здесь рядом.
- Я слышал, в Соловушках плохо с работой. Если что, заезжай ко мне. У меня дома стабильный бардак. Хотя, я против домработниц, но… Квартира большая, с зарплатой договоримся.
- Я живу здесь с родителями. Наверно, нет смысла.
- И всё же, я дам тебе адрес, - ответил я, вытащил из кармана свой знаменитый исписанный до дыр блокнот, черканул наспех на листке и протянул Ларисе: - Вот.
- Спасибо. В жизни всё может пригодиться.
- Счастливо, Лариса!
- Вам того же, - ответила она и скрылась за углом.
Я и охранник угрюмо поплелись к парадному входу.
Спиленко предстала передо мной в дорогом вечернем платье.
- Елена Фёдоровна! Рад снова оказаться у тебя!
Спиленко рассыпалась в ответных любезностях. В общем, всё было, как я думал. Я оказался все за тем же столом, накрытым бархатной скатертью, а на самом столе в изобилии стояли осетрина, чёрная икра, омары, экзотические фрукты и вино какого-то древнего года.
Как только мы сели, новая домработница Спиленко – немолодая полная женщина (видимо, теперь таких решила нанимать во избежание инцидентов) -  сообщила хозяйке почти шёпотом:
- Там Раздобреева пришла за расчетом.
- Принесло же… - сквасила мину Спиленко. – Скажи Виолетте Павловне, пусть рассчитает.
- Её же нет. Она у вас ещё днём отпрашивалась.
- Тогда пусть ждёт! У меня важная встреча! – отрезала Спиленко.
- Я могу подождать, - предложил я.
- Ничего серьёзного, Макс. Бывшая домработница пришла за расчетом. Она мне никогда не нравилась: ангельские глазки, а в сущности обыкновенная шалава.
«Как меня бесит эта бля…на!» - подумал я.
Разговор был скучным. Спиленко сообщила, что почти весь состав распущен, и, скорее всего, клуб не стартует даже в КФК. Поэтому она была не против продажи клубного имущества по частям.
Оказавшись в машине, я уткнулся в руль. Лариса не выходила у меня из головы, и я решил, что точно подвезу бедную девушку! «Шалава»? Конечно, депутат чуть не «изменил» Леночки с ее домработницей. Такого удара стареющая Елена Федоровна бы не пережила!
Тут хлопнули железные двери: это как раз вышла Раздобреева.
- Лариса! – высунулся я из открытой дверцы машины. – Сожалею, что тебе пришлось так долго ждать. Я пытался отправить к тебе Спиленко, но… -  хлопнул я по ноге и снова предложил: - Садись, подвезу.
- Хорошо, спасибо, - ответила Раздобреева и села в «Опель».
- Куда ехать?
- Прямо, потом направо. Дальше я покажу.
- Поехали,  - ответил я, поворачивая ключи, и поинтересовался: - Как учёба?
- Хорошо.
- Долго ещё учиться?
- Два с половиной года. А вы зачем к Спиленко приезжали?
- Буду продавать футбольный клуб. Уже второй раз…
Лариса разулыбалась. Дальше мы ехали молча: у неё не было настроения, что и понятно, после двух часов ожидания, а я был слишком уставшим.
Лариса жила в старом городе, который состоял главным образом из частных домов в деревенском стиле. Возле одного такого дома мы и остановились.
- Всё, приехали. Большое спасибо, что подвезли.
  - Если будет плохо с работой, заезжай, - сказал я ещё раз напоследок.
- Это зависит от множества обстоятельств. До свиданья, - с этими словами девушка вышла из машины и, вонзаясь каблуками в снег, неуклюже, но ужасно мило, пошла к воротам своего дома.

* * *
Февраль, 1997 г.
Я проснулся в своей новой квартире, сполз с дивана и подошёл к окну, чтобы раздвинуть шторы. Протирая глаза, я посмотрел на унылый февральский пейзаж. Небо было затянуто серо-белыми тучами, которые лениво сыпали мелкий снег. А над помойкой, что находилась метрах в двадцати от моих окон, как всегда летали жирные вороны.
Тут зазвонил звонок, и в глазок я увидел своего недавнего соседа Бальзака. Обычно в выходные он спит до последнего, уж мне ли не знать этого, прожив с ним четыре года студенческой общаге и полгода в семейной.
- Здорово, - промямлил я, открыв. – Что-то ты рановато – ещё и одиннадцати нет.
Бальзак юркнул в прихожую, пожал мне руку и поправил очки (он был умным парнем и сейчас учился в аспирантуре).
- Макс, что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он.
- Ты меня как девушку спрашиваешь!
- В том-то и дело, Макс, девушки… Позавчера я познакомился с одной… В общем – супер. Назначил свидание, но она сказала, что придёт с подружкой. Пойдёшь?
- Подожди, Андрей… Что-то мне эта история уже знакома. Только тогда подружка твоей тёлки оказалась страшной, как русалка в запое. Я больше на такие подставы не пойду.
- Макс, да тебе-то что? Главное, составить компанию. А когда мы с Машкой уедем в общагу, ты можешь делать, что хочешь.
Мне даже иногда казалось, что Бальзак умнее меня. Он нашёл-таки аргументы, чтобы убедить меня пойти с ним. А потом оказалось, что у него ещё и нет денег и я должен ему их занять. Я занял ему денег, и вечером мы отправились в бар.
Подружек звали Маша и Женя. Они были студентками четвёртого курса. Маша пришла к Бальзаку, значит, мне доставалась Женя. Но такому раскладу я был даже рад. Ведь Женя мне понравилась гораздо больше своей подруги. Пока Бальзак втирал Маше про какие-то генетические коды, которые подсознательно влияют на выбор партнёра, я по-простому разговаривал с Женей. Спрашивая её, чем она занимается, кем хочет стать и какие у неё увлечения. Оказалось, что она убивается по модной тогда поп-группе, ходит в бассейн и когда-нибудь хочет собрать коллекцию вин.
Итог этого вечера был предсказуем: Бальзак с Машей уехали к нему в общагу, а я лишь проводил Женю до дома. Когда она шла в сторону своего подъезда, я подумал, что так будет лучше. К тому же мне достались адрес, и приглашение зайти в гости…

* * *
…Я вспомнил тот вечер, проводив Ларису  взглядом до ворот. Но теперь это была другая ситуация…
Утором я был уже на стадионе «Соловушек». Небо разъяснилось, стоял лёгкий морозец. По утоптанному  снегу бегало несколько футболистов в шапочках и спортивных костюмах. Тут ко мне подошёл менеджер Спиленко -  Гаттенман, и я спросил его:
- Неужели футбольный клуб нельзя спасти?
- Что вы! Это всё, что осталось. Можно набрать футболистов с улицы, но какой от них будет толк?
- Клуб официально прекратил существование?
- Мы объявим об этом только в начале марта.
- Значит, всё можно продать именно клубом?
- Пока да. Но, Максим Викторович, какой в этом смысл? Выгодно всё распродать по частям. Вы думаете, кому-то в этом городе нужен футбол?
- Кому-то, может, и нужен, только не в этом городе, - задумчиво произнёс я и пнул подкатившийся мяч. – Пойдёмте, займёмся документами.
Когда я вернулся из Соловушек, то поспешил к так и не позвонившему Фёдору.  Тот сообщил, что у него – ноль:
- Выборы закончились месяц назад. Футбольный клуб – это пиаровский ход. Кому он теперь нужен? Недвижимостью в Соловушках тоже мало кто интересуется. Можно, конечно, продать всё за бесценок, но тебе оно надо?
Я поблагодарил Фёдора и рассуждал уже у себя дома: «Пиаровский ход? В этом что-то есть… Футбольный клуб – это не ларёк, здесь старые схемы не помогут… Раз уж это венец моей дилерской карьеры, глупо всё распродавать по частям. Похоже, я общаюсь не с теми людьми… «Соловушки» нужно продавать не просто богатым людям, а богатым до неприличия».
У меня была одна знакомая, которая по долгу службы часто общалась с олигархами. Она жила в Москве, но её папа жил здесь. И, когда умер, оставил в наследство квартиру, машину и гараж. Продавал всё это, конечно, я. Это было всего два года назад и, надеюсь, она не сменила номер сотового…
- Наташа, это ты? – спросил я, услышав в трубке женский голос.
- Да. Кто говорит?
- Помнишь дилера, который продавал два года назад наследство твоего отца? Это я.
- А, Максим… Конечно, помню. Ты единственный в этом городе, кто оставил у меня приятное впечатление.
- Да? Спасибо. Но сейчас уже я хочу попросить у тебя помощи. Ты экономический эксперт, работаешь на телевиденье… Не знаешь какого-нибудь олигарха, которого мог бы заинтересовать футбольный клуб из небольшого сибирского городка?
Наташа расхохоталась в трубку и ответила:
- Ну, если только Йедрушинского! Он у нас любитель Сибири! Ну, это шутка. Просто он вашим музеям помогал, Ермаком интересовался. А вообще-то он бабочек собирает.
- Говоришь, Ермаком интересовался… Знаешь, по какой-то случайности этот клуб называется «Ермак». У них на гербе даже этот мужик изображён.
- Вот оно как…
- Но у клуба проблемы: вылетел в КФК – любительскую лигу. Его бывший руководитель – женщина, далёкая от футбола. И она хочет его продать.
- Максим, я экономический эксперт. Продавать – это твоя работа. Йедрушинского так просто не найдёшь и не зайдёшь к нему на чашечку кофе.  А Ермака он любит, как исторического персонажа. Но стоимость этого клуба для него – семечки.
- Йедрушинский же у нас по цветмету, верно? И вроде, имеет своих людей в нашей местной думе? Мне кажется, возможность связаться с ним будет. А за совет, Наташенька, спасибо.
- Что ты, Максим, не за что…
Уже через пять минут я звонил Гаттенману:
- Готовьтесь менять название клуба. «Соловушки» никуда не годится, оно – не коммерческое.  А вот «Ермак» - другое дело!

ГЛАВА 6 Олигарх

Всю субботу я безуспешно пытался найти Фёдора, а утром третьего февраля меня разбудил звонок в дверь. Я был почти уверен, что это Трифилин, но долгие годы ожидания обманутых покупателей приучили меня смотреть в глазок. И оказалось, что я ошибся. На лестничной площадке стояла… Лариса.
- Лариса, здравствуй…
- Здравствуйте, Максим Викторович. Вот, решила воспользоваться вашим  предложением.
- Заходи…
- Пришло время оплачивать учёбу, а у родителей сейчас нет денег. У меня нынче брат в университет учиться пошёл, очно. И ещё сестра в шестом классе. Мама не работает. Я тоже работу найти не смогла. Ваше предложение ещё в силе?
- Честно сказать, я не думал, что ты придёшь… Но предложение в силе.
- Я должна была посоветоваться с родителями.
- И что они сказали?
- Мама хотела на вас посмотреть, а папа… сказал, что, может, замуж выйду. А вообще, они за меня переживают. И мне пришлось приложить усилия, чтобы их убедить. Деньги всё равно нужны, а мыть полы в магазине за тысячу – не решение проблемы. Так что – или пан, или пропал…
- А почему пропал то? Я тебя в сексуальное рабство не забираю. Я думаю, ты понимаешь, что для этих вопросов я найду деньги на специально обученных людей?
- Ну, я примерно так все родителям и объяснила.
- Сколько ты получала у Спиленко?
- Пять тысяч.
- Блин… Я не смогу тебе столько платить… Ну, вообще, раздевайся, проходи. За чашечкой кофе решим вопрос.
Когда Раздобреева сидела на кухне в уголке перед дымящейся  чашкой чая то я, сдирая целлофан с коробки конфет, вернулся к финансовому вопросу:
- Какая зарплата тебя устроит?
- Всё зависит от ваших возможностей.
- Мои возможности сейчас невелики. Я давно не работал. Мои запасы на чёрный день порядком истощились. Давай я сделаю тебе предложение с перспективой. Ты в курсе, что я занимаюсь очень выгодным делом. Если всё пройдёт удачно, то на вырученные деньги я открою адвокатскую контору. Тебя, как будущего юриста, возьму в помощники. Что скажешь?
- Действительно, перспективное предложение. Особенно с адвокатской конторой.
- Ну, а пока я предлагаю две с половиной тысячи в месяц.
- Лариса сделала задумчивое лицо и, вздохнув, сказала:
- А вы можете дать что-то вроде кредита? Чтобы заплатить за семестр, нужно шесть тысяч, точнее, столько не хватает.  А потом вы могли бы вычитать из зарплаты по тысячи рублей. Я расписку напишу.
- Говно воп… то есть … Сделаем!
Лариса улыбнулась.
Затем мы просто поговорили. Лариса поведала о нелёгкой жизни в Соловушках, я кое-что о дилерской карьере мечте работать адвокатом.
- Сегодня мне нужно вернуться домой на автобусе, - сообщила в завершении разговора  моя собеседница.
- Хорошо. Завтра я всё равно в твой город поеду, буду с Гаттенманом в срочном порядке переименовывать ваш клуб в «Ермак».
- «Ермак»?
- Это коммерческий проект, - авторитетно, но в шутку, заявил я. – Заеду за тобой и познакомлюсь с твоей мамой, чтобы она не переживала. А заодно захвачу деньги – шесть тысяч.
- Спасибо, Максим Викторович. И за чай, и за то, что мне помогаете. Но я хотела бы обсудить ещё один вопрос. Мы его уже касались, но я лишилась работы по известной вам причине и не хотела бы, чтобы повторилось нечто подобное. Вы меня понимаете?
- Вполне. Обещаю, что нас будут связывать только хорошие рабочие отношения. Но раз уж ты заговорила об этом, то и я хочу предупредить: моя личная жизнь касается только меня.
- Разумеется, Максим Викторович.
- Ну, вот и отлично. Пойдём, покажу свои апартаменты. Заодно оценишь уровень их загрязнённости.
Когда Лариса отправилась на автобус, я стоял на кухне и в окно видел, как она вышла из подъезда, пошла по двору…
- О чём она думает? – задал я себе вопрос.

Март, 1997 г.
Я отправился к Жене в гости уже второй раз. Пока Бальзак совершал подвиги в постели с Машкой, я с её подружкой даже не целовался. С тех пор, как Варвара канула в Питер, прошло почти полгода, и мне хотелось завязать с кем-нибудь нормальные отношения. Тем более  я нашёл более-менее нормальную работу в жилищном агентстве и обзавёлся квартирой.
Чтобы дела шли быстрее, я купил бутылку вина, коробку конфет и плакат  с любимой группой Жени. Евгения Триннер была дома одна, и, увидев меня со всем этим богатством, весьма обрадовалась. Пока я мыл руки в ванной, она кричала, что я понравился её папе – тоже юристу.
С Варварой всё было как-то естественно, мы понимали друг друга с полуслова. Но тогда я думал, раз с Глазуновой всё так вышло, значит, ничего идеального в этом не было. Здесь же всё было как-то наиграно и произвольно. Как выяснилось позже, все это было связано с тем, что Женя уже хотела секса со мной, а все эти ухаживания, похоже, были нужны больше мне, чем ей.
Мы выпили вина, попробовали конфеты. Я стоял и говорил что-то о своих делах, когда Женя подошла ко мне и, не говоря ни слова, положила руки на плечи. «Сейчас нужно её поцеловать», - промелькнуло у меня в голове, но события развивались со стремительной скоростью. Через секунду Женя уже расстёгивала мою рубашку. Затем припала головой к груди, и я понял, что нечто подобное происходит с моими брюками. Я хотел унести её в спальню, но понял, что не подниму её (Женя была крупной девушкой, но не толстой). Я осторожно обнял её и прошептал на ухо: «Пошли к тебе в комнату». На что Евгения ответила: «Давай здесь». Я собрался с силами, взяв её за попу, прижал к себе и приподнял. Она обхватила меня ногами, и вот в таком виде её пришлось транспортировать в спальню. Когда всё закончилось, я лежал и думал «А что я здесь делаю»?
Я понимал, что был у своей подружки не первым, и даже не вторым. Но Женя не была озабоченной тупой девахой. И это играло свою роль.  А её бесшабашность мне даже нравилась.  Нравилась она мне и внешне: тёмно-русые, почти чёрные, волосы до плеч, голубые глаза, что редко встречается у брюнеток, груди четвертого размера. И всё же каждый раз, когда я лежал с ней, я задавал себе вопрос: « А что я здесь делаю?»
Бальзак уже отправил свою «собирать бобы», а я продолжал свои сумасшедшие отношения в эту сумасшедшую весну. Она была прямо не сибирской. Снег исчез в считанные дни. В городе его уже не было в начале марта, за городом он грозил исчезнуть к началу апреля. И что мне несет эта сумасшедшая весна, я не знал.

* * *
В воскресенье я всё же нашёл Фёдора, и он  мне обещал помочь с Йедрушинским. А в понедельник я уже ехал в Соловушки. Решив все вопросы с Гаттенманом, я подъехал к дому семейства Раздобреевых. Ворота, скрипнув, отворились, и передо мной предстала Лариса в халате и шлёпанцах.  Увидев друг друга, мы заулыбались, и после приветствия она предложила мне войти.
Так как был будний день, то из всей семьи, дома была только мама.  Это была стройная для своих лет высокая женщина. Я поздоровался. Мама Ларисы была настроена дружелюбно. Сообщила, что дочь ей всё рассказала. Я отдал деньги Ларисе, и на все уговоры написать расписку ответил отказом.
- Лариса – умная девушка, - говорил я, - и мне приятно ей помочь.
Затем было решено, что на новое рабочее место я заберу Ларису прямо сейчас. Пока она собиралась, я разговаривал с её мамой.  Как юрист, я уловил её тонкий намёк, что в качестве зятя я бы здесь всех устроил. Помимо Ларисы у Раздобреевых работал только глава семейства - он занимал какой-то руководящий пост на электростанции. Но с тех пор, как брат Ларисы пошёл учиться, у семьи начались финансовые проблемы.
Я закинул сумку Раздобреевой в багажник, и спросил:
- Не боишься?
- Нет, - ответила она, слегка покачав головой.
- Ну, и правильно. Слышала про олигарха Йедрушинского?
- Слышала.
- Если продать ему ваши «Соловушки», то через год мы будем самыми крутыми адвокатами в городе.
В тот вечер обстановка в моей квартире изменилась.  Моё жилище перестало походить на пустой каменный мешок, набитый отборной мебелью, которая от невостребованности покрывалась пылью, а в тишине всегда было слышно, как работает стиральная машина. Я не боялся одиночества, но иногда оно всё же угнетало меня.  Теперь кто-то что-то жарил на кухне, я разговаривал по телефону с Трифилиным, а в комнате работал телевизор. Это напоминало какой-то семейный уют, где каждый сам по себе и все вместе одновременно.
Не следовало лукавить:  в моей голове появились мысли, что Лариса – хорошая девушка, и из неё будет хорошая жена. И почему бы нет? Ведь всё складывалось само собой. Но, с другой стороны, не следовало торопить события. Она ясно дала понять, что не потерпит приставаний с моей стороны. Найди она нормальную работу в Соловушках, наверняка и не появилась бы здесь.
За ужином Лариса сказала (а она ужинала вместе со мной, а не отдельно, как прислуга, потому что это даже не обсуждалось),  что завтра ей нужно отлучиться, чтобы заплатить за учёбу, а ключей у неё нет.
- Сделаем, - ответил я. – У меня завтра сложный день: поедим с Трифилиным к депутату, попытаемся добраться до Йедрушинского. Успех отнюдь не гарантирован. Вот Фёдор удивится, увидев тебя здесь! Кстати, ты можешь впускать его без базара. С остальными лучше общайся через дверь. У меня есть ещё приятели: Андрей Бальзамов и Игорь  Кухтинов, но они заходят редко.
- А как поступать с лицами женского пола?
- Никак. С ними я сам разберусь.
- А что вы хотите на ужин?
- Не знаю… придумай что-нибудь сама.
Утром я очутился на кухне и обнаружил там Раздобрееву. Она уже вскипятила чай и приготовила бутерброды. Она уже знала, что я ем на завтрак.
- Доброе утро, - поздоровался я.
- Извините… доброе утро. Я задумалась: в голове столько дел…
- Понимаю, - промямлил я и сел за стол.
Я посмотрел на Ларису. Она была в спортивных брюках, футболке и фартуке. И задавала вопросы про грязное бельё в ванной. Боже мой! Последняя романтика, которая захлестнула меня вчера, улетучилась. Ларисе  до меня нет дела. Я за всё это ей  деньги плачу.
Вот так и началась моя новая жизнь. От всего этого меня ломало. Ведь я привык выкраивать время и все дела по дому делать сам. А Лариса спрашивала: «Вам что-нибудь нужно?» - и, получив отрицательный ответ, уходила по своим делам.  В выходные она уезжала в Соловушки, и всё становилось, как прежде. Где-то в моём городе у неё училась подружка, и они иногда говорили по телефону. Из разговора я понял, что Ларису куда-то зовут, но она ответила:
- Я на работе. Я могу уйти из дома днём, когда Максима Викторовича нет, а вечером нужно готовить ужин.
- Мне захотелось крикнуть: «Я  - в ресторан. Иди, отдохни!», но вышло бы что подслушал разговор… Она вела себя идеально, а меня это всегда настораживало. Ведь Иуда тоже был лучшим учеником Иисуса. Нет, в предательстве Ларису я не подозревал, скорее, я был против излишне строгих рамок, в которые она сама себя поставила. Хотя, наверно, это бывшая хозяйка её так отдрессировала.
Продажа футбольного клуба затягивалась. Найти Йедрушинского было проблематично. Деньги кончались. И хотя теперь я всегда был вкусно накормлен, обстиран и избавлен от уборки, содержание домработницы съедало мои финансы.
Двадцать пятого марта я, наконец-то услышал голос Аркадия Валерьевича Йедрушинского по телефону:
- Вы продаёте футбольный клуб? – как бы зная ответ, спросил олигарх.
- Да, с очень символичным сибирским названием «Ермак». Знаете положение в современном футболе: без денег никто сейчас не выживет. У предыдущих владельцев деньги закончились, да и управление клубом – дело специфическое. Боюсь, что если не продать его в течение двух недель, клуб прекратит своё существование.
- Я бы хотел обсудить это с вами лично. Сейчас я в Грузии – пытаюсь поймать редкий вид бабочки: зеринтию кавказскую. Это моя третья попытка. Свяжитесь с менеджером завода ферросплавов - Варламова, он должен в среду прилететь ко мне чартерным  рейсом. Прилетайте с ним, привозите документы. Покупка футбольного клуба не входила в мои планы, но… в общем, обговорим всё при встрече. До свиданья.
Найти Варламова была не проблема: ведь именно благодаря ему я связался с Йедрушинским. Почему два месяца попыток закончились полётом к чёрту на кулички? За это время я уже нашёл покупателя на базу, но вариант с олигархом решил отработать да конца.
Лариса, тебе придётся похозяйничать без меня.  – Сообщил я своей домработнице. – Я всё же дозвонился до Йедрушинского, и во вторник вечером вылетаю в Батуми.
- В Батуми? – удивилась Лариса.
- Да. С одним из его менеджеров. Чартером.
- Он сказал, что купит клуб?
- Он ничего не сказал. Он ловит там какую-то редкую бабочку.
- А у меня сессия началась.
- И как успехи?
- Пока никак. Возвращайтесь с победой.
- Лариса, ты какая-то грустная из Соловушек приехала. Что-то случилось?
- Да… - махнула рукой Раздобреева и увела взгляд в сторону. – Я там с одним парнем познакомилась. В принципе, ничего серьёзного: пообщались, погуляли, чебуреков поели… В общем, он парень неплохой, добрый… но вчера мы поругались: он сказал, что я с вами сплю…
- Люди перестали верить в порядочность, ответил я, садясь напротив. У них есть на это причины. Но главное – быть честным перед самим собой. Не потерять себя. И обязательно найдутся люди, которые это оценят, - если честно я давно уже не знал, потерял я себя или нет, но девчонку надо было поддержать.
- Я мечтала стать журналистом, - вдруг произнесла Лариса. – но не поступила на этот факультет. Кто-то дал взятки, а у меня, кроме своих мозгов, ничего нет. Пока Спиленко жрала осетрину и швырялась деньгами, мне приходилось убирать блевотину за её обожранным мужиком, чтобы платить за учёбу. А вы говорите, не потерять себя…
- Всё это позади, Лариса. Скоро мы позажигаем. Васильков ещё не сказал своё последнее слово! Небытие – это не для меня. Вайцеховский, Соколов, кто там ещё… Это – лучшие адвокаты города. Придёт время, и я встану в один ряд с ними.
- Не встанете, - вдруг ответила Лариса. –  Хороший адвокат не может быть хорошим человеком.
- Когда я был студентом, как ты, я мечтал оправдывать невиновных… Да только кто их разберёт? Ладно, утро вечера мудренее. Приеду из Грузии, будет видно…
Оформив все формальности и договорившись с Гаттенманом, я отправился домой, чтобы перед отъездом попрощаться с Ларисой. Но её дома не оказалось. Всё, что я обнаружил – записку, приклеенную жвачкой к холодильнику. Послание гласило: «Максим Викторович! Занятия закончатся в 18:00. Обед на плите. Счастливой поездки!» Эта записка меня почему-то растрогала.  Всё-таки, Лариса не была такой уж сухой, как мне казалось в последнее время. Она прилепила записку жвачкой: это так непосредственно и по молодёжному!
Я встретил в аэропорту Гаттенмана и Варламова. В лучах заходящего солнца мы поднимались по трапу в небольшой самолёт, где оказались бар, телевизор, и всё, что душе угодно. Лететь предстояло долго, и я решил пережить перелёт во сне.
Компания была откровенно скучной: рядом сидел Гаттенман, а ещё Варламов с каким-то цивильно одетым партнёром по бизнесу. А часть мест вообще пустовало.
Когда самолёт приземлился в Батуми, было темно, несмотря на разницу во времени. На лимузине нас повезли в отель, где халява кончилась, и пришлось платить своими.
Номер я не покинул до самого утра, когда Варламов и его ребята отправились в ресторан, после чего мы поехали за город и остановились у какой-то виллы, где охраны было не меньше, чем комнат.
Что удивило меня в Грузии – так это погода. Жара после сибирского марта! Мы вышли из машины, и моё внимание привлёк мужчина лет сорока. Я не знал, кто он, ведь на нём были панамка, футболка и шорты. Когда он стал бурно приветствовать Варламова, я понял, что это… Йедрушинский! Вот вам и олигарх. Не думал, что увижу его именно таким. Затем Йедрушинский всем пожал руки.
- Вы дилер, который продаёт футбольный клуб?
- Это я. Максим Викторович Васильков.
- Очень приятно. Сейчас вас проводят, а потом я вас приму.
- Со мной менеджер клуба.
- Очень хорошо.
Через час я сидел на лоджии и пил дорогой сок. Гаттенман нервно кусал соломинку. И вот появился он – Аркадий Йедрушинский! Каждый час он зарабатывает сто тысяч рублей, даже когда сидит в туалете. Он преобразился. На нём были уже белоснежная рубашка и кремовые брюки. Его, как тень, сопровождал охранник. Олигарх сел напротив и взял из рук охранника рамку, где под стеклом на бархате красовалась серо-жёлтая бабочка, ничем не примечательная и не шокирующая.
- Сегодня был удачный день, - объявил Йедрушинский. – Прошу, господа, - и он протянул нам с Гаттенманом рамку. – Зеринтия кавказская – редчайший вид, эндемик Кавказа. В моей коллекции есть все редкие виды бабочек с территории бывшего Советского Союза. Дневных. Не хватало только её. И до сих пор нет одного парусника с Приморья – алкиноя. Конечно, далеко не всех я поймал лично, но… - Йедрушинский заметил непонимание и незаинтересованность на наших с Гаттенманом лицах.
- Оригинальная бабочка, - поспешил заметить я, отдавая экспонат хозяину. – У вас редкое и интересное хобби, Аркадий Валерьевич. Вот я – не очень оригинален. Я люблю футбол.
- Футбол я тоже люблю, - ответил олигарх, - правда, не так, как мой сын Виталий. Собственно, из-за него я решил рассмотреть ваше предложение. Знаете, он даже хочет  стать футбольным менеджером. Ему нынче исполняется двадцать лет. Думал, что ему купить в подарок? А тут вы – продаёте футбольный клуб.
- Клуб базируется в периферии. Это, конечно, недостаток, - сообщил я.
– Где-то в небольшом сибирском городке, - продолжил Йедрушинский. – Посмотрите вокруг: тишина, нет суеты, давящей толпы… Здесь каждый такой, какой он есть. Сибирь – это моя родина. Я родился в Иркутске. Объездил полмира, и до сих пор убеждён, что сибирские девушки – самые красивые. Мой сын учится в Лондоне, а небольшой сибирский городок сделает из него мужика. Так что это – здорово.  Сколько вы хотите за клуб?
- Девятьсот тысяч долларов. База с тренировочным полем, столовая, тренажёрный зал. Некоторые объекты нуждаются в ремонте. Правда, поле оставляют желать лучшего, а состав почти полностью расформирован. А тех, кто остался, тренирует тренер по физподготовке и массажист. Но в Соловушках футбол любят, многие люди работают в этом клубе, и если всё пойдёт с молотка по частям, многие потеряют работу. А ещё там красивые места. Это не конфетка, но главное – приложить руки, и мы получим крепкий клуб второй лиги. Если вы поставите у руля своего сына - ему будет чему поучиться…
- Девятьсот тысяч долларов…. – задумался Йедрушинский.
Насколько я знал, он был почти миллиардером.
- Хорошо, по рукам, - как-то небрежно бросил олигарх, как будто продавец с рынка убедил его купить джинсы. – Я пришлю в Соловушки своего человека, он осмотрит объекты. И если всё в порядке, то через две недели клуб будет продан.
Тут вмешался Гаттенман:
- Мы привезли фотографии стадиона, базы, и проект предварительного контракта.
- Я не подписываю предварительных контрактов, - ответил олигарх. – Но фотографии могу посмотреть, передайте их охране.
Тут Йдрушинский поднялся и произнёс:
- Господа, рад был пообщаться и иметь с вами дело. Будем считать, что сделка состоялась. Можете передать это хозяйке клуба. Всё-таки футбол – это не женское дело. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли в гостиницу. Всего доброго.
Йедрушинский исчез.
- Я бы спросил, как вам это удалось, но мы не подписали даже предварительного контракта. Зачем мы сюда летели? Чтобы говорить о бабочках  и сибирских девушках? – сокрушался Гаттенман.
- Да успокойтесь! Он – нормальный мужик. Всё будет как надо, – уверял его я.
Говорят, когда в июне в Соловушки приехал сын Йедрушинского – был жуткий ажиотаж. Гаттенмана повысили до Президента клуба, а свой матч в присутствии нового богатого молодого хозяина «Ермак» выиграл со счётом 8:1.

ГЛАВА 7 Беззаботные дни

Я прилетел из Грузии, когда была уже полночь. Поблагодарив Варламова за бесплатный чартер, я отправился домой.
Когда я вошёл в прихожую, свет был везде выключен, а Лариса спала. Я принял душ, достал и сделал себе бутерброд с беконом. Ночной город совсем стих. Неожиданно в дверях появилась Раздобреева.
- Вы приехали… Как поездка?
- Здравствуй, Лариса. Всё хорошо. Удалось продать за девятьсот тысяч долларов. Садись, поговорим.
- Сколько вам полагается?
- Десять процентов от сделки. Этих денег хватит на контору.
- Здорово!
- А у тебя как дела? – в свою очередь спросил я.
- Сдала экзамен на пять.
- Молодец! Знаешь, я бы хотел тебя повысить. Хочу поручить тебе несколько другую работу. Но об этом – позже.
Йедрушинский сдержал слово, но клуб продали, все же, дешевле - за восемьсот тысяч, что тоже было неплохо. Я получил свои восемьдесят тысяч долларов, из которых пришлось заплатить налоги и долю Солянику.  Мои финансовые проблемы решились. Теперь меня и мою помощницу ждали другие дела.
Но перед тем, как их начать, я решил просто отдохнуть. В середине апреля весна, наконец, вспомнила про наши края. Лариса сдала сессию, и однажды я спросил её:
- Ты когда-нибудь была в театре?
- Нет. У нас театр закрыли ещё в начале девяностых. Я тогда маленькая была.
- Хочешь сходить?
На лице Ларисы появилась растерянность, но всё-таки она сказала:
- Это было бы неплохо.
- Тогда одевайся. Ты работаешь у меня два месяца, и за это время мне не к чему было придраться. Так что, пора расслабиться.
Лариса не впала в восторг и  не походила на деревенскую дурочку, каких показывают в тупых сериалах. Она быстро оделась, и со спокойным видом, лишённым всякой благодарности, ждала, пока я разберусь с костюмом и галстуком.
Всё прошло замечательно. По дороге домой мы делились впечатлениями. Я тоже давно не был в театре, был слегка взволнован.

Май, 1997 г.
Я не любил опережать события. В детстве редко подражал взрослым, а когда был студентом – был им на все сто: пиво, карты, вечеринки… Ну и, конечно, учёба. Но прошёл  всего год, как  я закончил университет, а у меня уже была нормальная работа, своя квартира, девушка из приличной семьи. Пригласить Женю на дискотеку было уже как-то несолидно. Конечно, есть хорошие дискотеки, но они всё равно ассоциируются у меня с тинейджерами. Я раскидывал мозгами, и… Театр! А почему бы и нет? За шесть лет я там так и не был. И однажды, в тёплый майский вечер, когда небо было нежно-голубое, а свежая листва так непривычно смотрелась на деревьях ярко-зелёным покрывалом, я зашёл к семье Триннер и пригласил Женю в театр. Не пить шандык и колбаситься на дешевой дискотеке, а – в театр! Я почувствовал, как вырос в глазах её отца ещё как минимум на полголовы, хотя он и так меня уважал. И хотя я не думал о свадьбе, жениться на Жене было выгодно. Её отец имел связи, и помог бы мне стать адвокатом. Может, даже открыть своё дело. И окончательно подчёркивало мою харизму одна  история в семье Триннеров. Я узнал об этом как раз от папы Жени, а не от неё самой, что меня насторожило. Ещё когда Женя училась в одиннадцатом классе, она стала встречаться с одним парнем. В принципе, он был не плохим, наверное, но богатых родителей единственной дочки он категорически не устраивал. Он был сиротой, рос в детдоме, затем закончил ПТУ и работал слесарем. Жил  в какой-то общаге. Как я понял, парень тянулся к светлому, но кому это было нужно? Итог понятен: Женя с ним рассталась. Но тут начались другие проблемы: дочурка стала не приходить ночевать, курить (бросила только полгода назад) и могла послать всех куда подальше. С тех пор, как у нас завязались отношения, прогресс был налицо. За два месяца в доме Триннров не было ни одной ссоры. Триннер рассказывал мне всё это за партией в шахматы, а я в это время думал, какая же он сволочь. Но почему я должен его не любить?  Он же от меня тащится.
Но на этом мои панты не закончились. Меня потянуло на рестораны. Но для этого нужны деньги. Я жил не то чтобы слишком скромно, но той зарплаты, которую я получал, хватало только на необходимое. Какие уж тут рестораны? Но мне в голову пришла мутная идея. Моя работа заключалась в состыковке продавца и покупателя и оформлении купли-продажи. В агентство шёл определённый процент от сделки. Мне же и вовсе доставались крохи. Конечно, люди приходили в агентство, а не лично к риэлтеру Василькову, но всё же мне казалось это несправедливым. И я решил всё исправить.
Всё было просто, как в зоопарке. Я договаривался с продавцом, покупателем и нотариусом. Благо, я имел дело с одним и тем же.  Суть договора: продать всё на бумаге за гроши, а реально – совсем за другую сумму, намного больше. Часть сэкономленных денег отправлялась в карманы ко мне и нотариусу, я показывал своей начальнице fuck, а левая зарплата намного превышала реальную. Когда я всё это придумал, меня волновал только нотариус Мансур Аскеров. Но этот азер любил делать деньги, и мы быстро нашли общий язык.
И уже после двух таких сделок мы с Женькой отправились в ресторан. Всё было здорово. Моя девушка не была в таких заведениях и не скрывала своего восторга. А когда мы приехали ко мне, она буквально впилась в мои губы и уже не дала мне опомниться.
Когда я проснулся, было уже девять часов. Это означало две вещи: я опоздал на работу и должен был внятно объяснить родителям Жени, где она была всю ночь. А сама виновница происшедшего мирно сопела у меня под боком. Но проблем не возникло, ни там, ни сям. На работу я пришёл в отсутствие начальницы, а Триннеры узнав, что дочка была со мной, только поддержали такие близкие отношения. Они были уверены в нашей с Женькой скорой свадьбе.
Но во всём этом меня гложило одно: та история, что поведал мне папаша Триннер. То, что Женя не заикнулась о ней, говорило об одном: это была не зажившая рана…

* * *
Лариса не хотела оставаться в долгу, и на следующий день сообщила, что меня ждёт сюрприз. Я решил ей подыграть, и, когда она пошла в магазин, исчез из квартиры. Зашёл в гости к Трифилину: он усердно обучался игре в биллиард. С тех пор, как он стал помощником депутата, снимал двухкомнатную квартиру, где теперь красовался взятый где-то в аренду биллиардный стол. Вообще, я удивлялся Фёдору: денег у него было намного меньше, чем у меня, но благодаря пронырливости и умению себя преподать, он всегда получал то, что хотел. Снятый в аренду стол, съёмная квартира, депутатская машина… У него не было ничего своего, но было всё! А сам он высказался по этому поводу просто: «Если вдруг всё это исчезнет, то трагедии не произойдёт. Это не то, ради чего стоит гробить свою жизнь. Уеду в деревню, буду колоть дрова, наслаждаться тишиной и чистым воздухом, париться в бане… Возьму у отца старенький ИЖ и пойду на охоту. Женюсь на деревенской девушке, откормленной на молоке и сметане… Нет, не толстой, а чтобы было, за что подержаться…»  По-моему, он так говорит, потому что никогда не жил в деревне. И даже старенький ИЖ он возьмёт у отца. Халявщик! Куда уж мне – типичному «продукту» бизнеса девяностых, когда всё следовало закону «не нагреешь – не разбогатеешь»!
Но кто меня действительно удивлял, то это даже не Фёдор, а Лариса! Светлая голова, своё собственное мнение на всё происходящее, и всё это сочеталось с выдержанностью, деловитостью, аккуратностью. Ко всему этому она была ещё и отличной хозяйкой. Мне кажется, она вполне реально себя оценивала, сознавая, что пока ещё ничего не добилась, но в то же время, понимая, что уже что-то из себя представляет.  Она вряд ли ждала «принца на белом коне» - просто искала человека, которого может полюбить.
Возвращаясь домой, я купил бутылку дорогого красного вина, и когда открыл дверь, сразу понял: сюрприз удался. Так вкусно пахло в моей квартире! Я шмыгнул на кухню, и увидел на столе курицу, запечённую в духовке, по бокам которой лежали золотистые ломтики картофеля.
- Куда же вы пропали? – с лёгкой досадой спросила Раздобреева. – Всё уже готово.
- Лариса, ты чудо! – улыбнулся я.
Мы сели за стол. Выпили по бокалу вина, отведали курицы.
- Как вы стали дилером? – вдруг спросила Лариса.
- Лихие девяностые, - попытался я отшутиться.
- Не любите вспоминать прошлое?
- Наверно, для меня важнее, кем я не стал, чем то, кем стал, - ответил я. – Жизнь навязала мне что-то своё…
- Но это не правильно! Получается, вы живёте прошлым. Вы не цените себя сегодняшнего.
- Ну, это громко сказано.
- Я заметила, что вы только и делаете, что говорите о том, какой вы плохой. Но если вы осознали свои грехи, значит, всё уже не так плохо. По своей природе вы – хороший человек, только доведённый до отчаяния и пытающийся приспособиться к окружающему миру.
Я рассмеялся.
- Спасибо, Лариса.
Я занимался получением лицензии на адвокатскую деятельность, а тем временем весна достигла стадии тёплых майских дней, и как выяснилось из случайно попавшейся на глаза в кабинете ксерокопии паспорта Ларисы, у моей помощницы скоро должен наступить день рождения. А именно – двадцать первого мая. Я сказал, что могу отпустить её домой, чтобы она отметила его вместе с родными, но Лариса отреагировала как-то вяло. Так что я не понял, нужно ей это, или нет. Я же думал, что ей подарить. Как-то в разговоре я услышал, что ей не хватает плеера. Ну, что ж, неплохой вариант: не то, чтобы неприлично дорого, но и не дёшево.
Вечером перед праздником будущая именинница спросила меня:
- Максим Викторович, у меня день рожденья на будни выпал. Можно, подружка с братом придут ко мне сюда? Правда, Лена с парнем придёт. Но всё будет в порядке: мы посидим часа два, и все разойдутся.
Конечно, я разрешил.
Лариса испекла торт, пришли её гости. Я решил не выходить, пока все не сели за стол. Моё появление было встречено смущённым: «Здрасти»…  Я пожал руку брату Ларисы Антону и парню ее подруги. Далее последовало вручение плеера Раздобреевой, после чего из буфета появилась бутылка коньяка.
- Я ещё не такой старый, чтобы быть занудным, - в шутку сказал я. – Так что веселитесь. Лариса, музыкальный центр -  в твоём распоряжении.
Когда я закрыл дверь, то услышал слова Лены: «Вообще, классный мужик!»
Погода была уже летняя. Свежая молодая листва, тёплый ветерок… Так что прогуляться по городу было в самый раз.

ГЛАВА 8 Лицо прошлого

Когда в середине июля я сдал экзамен квалификационной комиссии Адвокатской палаты и получил все бумаги, чтобы заняться адвокатской деятельностью, то стал подыскивать местечко для офиса. Оно должно было находиться неподалёку и быть небольшим. Прогуливаясь по улицам, я вдруг увидел помещение жилищного агентства, где я когда-то работал. Это была перестроенная квартира на первом этаже. Я знал, что оно находилось где-то неподалёку, но как-то забыл об этом. Но агентства уже давно не существовало – оно обанкротилось ещё в девяносто девятом. И я решил выяснить, кому сейчас принадлежит офис. Моя бывшая начальница Анастасия Поспелова продала его каким-то армянам под магазин, но на тех наехали азербайджанцы, и что-то у них не вышло. Теперь здание принадлежало человеку с плохим здоровьем и мало интересующемуся бизнесом. Он согласился продать офис за приемлемую цену.
Мы с Ларисой пришли осмотреть здание. Здесь, как прежде, было две комнаты,  в одной из которых раньше сидела начальница, а в другой – рабочий коллектив из четырёх человек: меня, Людмилы Рябовой, Раиски, которая любила выпить, и Валеры, которому в тридцать лет невесту искала мама (а может, и до сих пор ищет). Из всей этой компании, включая Поспелову, я уважал только Людмилу. Она была нормальной бабой: у неё муж погиб в Чечне, и она растила сына одна.
- Вот, Лариса, в этой комнате сидела моя начальница, - рассказывал я Раздобреевой.
- Почему вы уволились из агентства? – вдруг спросила она.
- Ну… Это было неприбыльное дело… А, вообще, всё здесь в хорошем состоянии. Поверь глазу старого дилера. Ну, что, Лариса, берём?

Август, 1997 г.
- Максим, тебя Поспелова вызывает, говорит – срочно. И, по-моему, она не в настроении, – сообщила мне Рябова, когда я зашёл.
- Не в настроении? За последний месяц я продал девять квартир! Нет предела беспределу! Возмутился я  и отправился к Анастасии Егоровне Поспеловой. Это была женщина небольшого роста тридцати с лишним лет. Она была  не  замужем и носила мини-юбки, которые едва прикрывали её толстую задницу.
- Садись, Васильков, - кинула она, даже не поздоровавшись, и закурила.
Она любила курить при своих подчиненных, тем самым пытаясь их унизить. Всем остальным курить в офисе было запрещено.
  - Да насижусь ещё, Анастасия Егоровна, - ответил я, завалившись на стул и закинув ногу на ногу.
- Ты, Васильков, совсем страх потерял? Ты что, себя самым умным считаешь?
- Что случилось?
- Что случилось?! Ты меня спрашиваешь? – Поспелова перешла на крик. – Ты меня за дурочку держишь? А вот это что такое?!
Она бросила передо мной на стол папку с документами.
Я приоткрыл её и ответил:
- Договор о купле-продаже моих клиентов…
- Вот именно, Васильков! Лучший агент! Дошло уже до того, что люди приходят и спрашивают: «А где у вас тут Васильков? Мы хотим иметь дело только с ним!»  Что это за смешные суммы в договорах? За такие деньги даже халупу не купишь! Ты совсем оборзел?!
- Здесь всё по закону! И какого хрена вы на меня орёте? Кто вам дал такое право? И прекратите курить! Я вообще-то не курю!
- По закону, говоришь?! А ты знаешь, что в бизнесе свои законы, умник? – Поспелова перегнулась через стол.
- А вы меня не пугайте. Я уже пуганый. Кто вы вообще такая? Кто у вас работает? Мать-одиночка, полуалкашка и этот маменькин сынок Закускин. Пусть Раиска выйдет за него замуж, и тогда фамилия у неё будет говорящая! Вы набиваете карманы за счёт этих лохов, только Рябову загнала сюда нужда. Запихайте свою зарплату себе в задницу! Слышали про Соляника? Когда известный в городе авторитет Авер уезжал в Москву, то наказал ему присматривать за мной, чтобы такие уроды, как ты, даже не думали на меня тявкать!
Я выхватил у своей начальницы сигарету прямо изо рта и бросил в пепельницу.
Поспелова не ожидала от меня такой наглости. Прикол состоял в том, что я даже не видел Соляника, просто знал, как его найти. Чтобы Соляник понял, что я не левый, я должен был сказать фразу «Долг не только деньгами красен». Якобы, так любил говорить Авер.
- Ты уволен! – подытожила Поспелова после небольшой паузы.
- Да ну нах..й? - ответил я, вышел, и написал заявление.
- Людмила, кто меня сдал? – шепнул я Рябовой напоследок.
- Ты сам себя сдал, - ответила она.
- Всем счастливо, - громко сказал я и ушёл.
Я предупредил Аскерова, но тот даже и не думал волноваться. У него крыша была ещё круче моей. По-моему, кто-то из администрации… Конфликт не прибавил мне настроения, да и прибыльное дело накрылось. Я хотел увидеть Женю, но в это время она обычно была в бассейне.
Людмила была права. Я сам себя сдал. Сарафанное радио работало быстро. Я уже собирался купить машину. Ещё одна-две сделки и… Но это было уже не важно. Я бы мог обратиться за помощью к папаше Триннеру, но есть с его руки мне не хотелось.
- Что ты здесь делаешь? – удивилась Женя, увидев меня в бассейне.
- Хотелось тебя увидеть. Нужно поговорить.
Она вылезла из воды и ответила:
- Хорошо, сейчас…
Когда мы шли по городу, я, наконец-то, сказал:
- Меня с работы уволили.
- Как это?
- Вообще-то, я сам виноват. Но моя начальница – последняя мудачка. Где искать новую работу – ума не приложу.
- Поговори с папой, он должен тебе помочь.
- Твоим  папой? Твой папа – кидало!
- Ты что, охренел? Он-то причём, что тебя уволили?
- Он мне рассказал ту историю про тебя и того парня, детдомовца.
- Ну, и что? Папа был прав. Как бы я сейчас жила?
- Мне казалось, ты переживаешь из-за этого.
- С чего ты взял? Макс, ты что? Слушай меня, психоаналитик, тебе нужно расслабиться. Поехали ко мне, а завтра зайдёшь и поговоришь с папой. Ты ему нравишься. Он обязательно что-нибудь придумает. Хорошо?
- Хорошо, - флегматично ответил я, и мы направились на автобусную остановку.

* * *
После того, как рабочие сделали ремонт моей будущей конторы, мы с Ларисой наводили в ней порядок. Я мог бы и для этого нанять рабочих, но сказал Раздобреевой: «Нужно соединиться с будущим местом работы ментально, почувствовать его, войти в контакт». Лариса пожала плечами и взялась за работу.
Наконец-то агентство откроется совсем скоро!
Лето выдалось чудесным. Немного дождливым, но это ерунда! Давно на душе не было так спокойно. И давно я не был всем доволен: своей жизнью, работой, окружением.
Двадцатого августа мне должно было исполниться двадцать девять лет. Мне хотелось отметить это, пригласив всех дорогих людей. И чтобы показать им своё агентство, его следует открыть раньше. Я хотел совместить эти два события, но потом решил, что не стоит: одно из них всё-таки личное, а другое – деловое.
Открытие офиса я назначил на 11 августа. Это было воскресенье, так что все были свободны.  Я пригласил Гаттенмана,  который перед этим позвал меня на матч «Ермака» бомбившего в КФК всех подряд;  конечно, пригласил Фёдора, Кухтинова с женой, Соляника, чтобы он «благословил» моё дело; нашёлся и старый добрый Бальзак – ныне кандидат наук Бальзамов. Ну, а присутствие Ларисы было само собой разумеющимся.  Пришли, правда, не все. Соляник прислал пацанов, которые в честь такого события  подогнали лазерный принтер и  передали привет от братвы. Зато остальные присутствовали. Из всей этой компании я не был знаком только с женой Бальзака. Она тоже занималась наукой, носила очки. И Бальзак её страшно боялся. Когда он подвыпил, то шепнул мне, что женился на ней потому, что она была единственной, кого он не смог соблазнить. Хотя, по-моему, он гонит. Не думаю, что она – единственная, кого он не соблазнил. Иначе я бы разочаровался во всех женщинах.
Когда фуршет был в самом разгаре, Лариса подошла ко мне с какой-то девушкой и сообщила, что это сотрудница рекламного агентства. Я поручал своей помощнице заняться этим вопросом. Сотрудница агентства была высокая, стройная, симпатичная, с длинными милированными волосами, но излишне самоуверенная.
- Здравствуйте, - начала она разговор. Меня зовут Стелла.
- Маским, - представился в ответ я, будучи уже навеселе.
- Очень приятно. Ну, а с вашей подсобной силой я уже знакома, - это она имела в виду Ларису. – Могу предложить вам баннер в центре города, а также рекламу в газете «Юридический вестник», - продолжала Стелла.
- А что с газетой нельзя связать без вашей помощи?
- Не поверите, Максим, нет!
- Лариса, это правда? – переспросил я Раздобрееву.
- Я не связывалась с «Юридическим вестником».
Сотрудница агентства продолжила:
- Эта очень крупная газета, я думаю, вы знаете. Издается в 5 регионах.
- А в какой газете поместили объявление мы? – спросил я Ларису.
- «Покупайка», - буркнула Раздобреева.
- «Покупайка»? – переспросил я.
- Там дешево! – пыталась оправдаться моя помощница.
- Ее читают люди, чтобы гостинку снять, а не адвоката найти! – возмутился я.
- И где вы только были раньше, - грустно подытожила Лариса, обратившись к Стеле, и демонстративно ушла.
- Сегодня у нас фуршет по поводу открытия моего офиса. Хотите выпить? – спросил я девушку из агентства, когда Раздобреева отошла.
- Да, пожалуй…Ваша помощница просто сама непосредственность…
- Она хорошая помощница, так что ваш сарказм неуместен, - закончил я, подавая бокал с непенящимся шампанским. – Просто неопытная. Студентка.
- Извините. Если честно я наслышана о ваших способностях продавца. Потом продажа футбольного клуба… Почему бы не использовать ваши достижения в новой сфере? Как вам такой слоган: «Раньше он мог продать все что угодно, теперь выиграет любое дело! Максим Васильков – талантливые люди, талантливы во всем!»
Я расхохотался.
- Знаете, Стелла, я смотрю вы тоже сама непосредственность!
Стелла лишь улыбнулась и посмотрела на меня так, что мне захотелось начинать стягивать ее белую блузку прямо сейчас.
- Конечно, баннеры и объявления в «Юридическом вестнике» - это все очень хорошо, но у нас есть еще одна очень, очень интересная услуга, - девушка продолжила о деле, а не о блузке. Жаль.
- Что за услуга?
- Презентация. Мы приглашаем на них влиятельных людей города и журналистов. Вот список, - и Стелла достала его из своего милого сиреневого портфельчика, сделанного под крокодилью кожу.
В списке был заместитель главы города, пара депутатов местного созыва, пара крупных бизнесменов и несколько известных в городе адвокатов.
- Адвокатов добавили специально для вас! – прокомментировала моя собеседница.
- Неплохой перечень.
- Конечно, мы не гарантируем, что будут все, но три четверти из этого списка, будут точно.
- А где будет проходить конференция?
- В конференц-зале «Евразия». После презентации – фуршет!
- И сколько стоит эта услуга?
- Две тысячи долларов. Если хотите, чтобы присутствовал заместитель мэра, то две тысячи пятьсот. Он берет пятьсот долларов. И пьет только «Хеннесси».
- Дороговато!
- Зато скидки на баннер! Третий месяц бесплатно!
- Хорошо. Только давайте без заместителя мэра. Навряд ли он станет моим клиентом. Хотя, с такими замашками…
- Отлично! Будем считать, что мы договорились! Выпьем за успех?
- Давайте, -  согласился я, и мы чокнулись бокалами.
- Жду вас в агентстве. И, если можно, приходите без своей помощницы…
Стелла лёгкой походкой отправилась к двери, а я окинул взглядом помещение с неубранным столом и пустыми бутылками на полу. «Пора расходиться», - подумал я.
Последним ушёл Трифилин, и была уже почти полночь.  Мы с Ларисой сели на диван, и она сказала:
- Идите домой, я всё уберу.
- И пойдёшь одна по ночному городу? Нет, уберём завтра вместе.
- Но это же моя работа…
- Лариса, ты запарила: твоя, моя…Сказал – вместе, значит, вместе. Фуршет был из-за меня, свинячили мои гости, так что убирать будем вместе.
- Хорошо, - согласилась Лариса. Мы закрыли офис и пошли домой. Идти было всего минут десять.

* * *
Я сходил в рекламное агентство и договорился о баннере, объявлении в газете «Юридический вестник» и презентации.  Как сказал мне директор агентства (Стелла была менеджером по продажам), презентация приносит реальную пользу для начинающего бизнеса, так как считается, что если у человека есть две тысячи долларов, то он человек серьезный. «Тем более, это необходимо в вашем случае, - убеждал меня директор. – Ведь все вас знают как дилера, а не адвоката».
Презентацию назначили на семнадцатое августа. Сначала планировалось представление слайдов и общение с присутствующими, включая журналистов. Это планировалось в конференц-зале, вход в который был свободным для всех желающих. Затем, в соседнем зале должен был пройти банкет и туда вход был уже по приглашениям. Агентство, с которым я заключил договор, было серьезной конторой, довольно известной  в городе, поэтому оставалось позаботиться только о презентации.
Зал был небольшой и довольно уютный, с невысокой сценой, где стоял стол, за которым сидели я и Стелла. Я должен был комментировать слайды, Стелла взяла на себя проектор. Была суббота, и Лариса уехала в Соловушки. Хотя я уговаривал ее остаться, ведь презентацию мы создавали вместе. Но, что, ни делается, то к лучшему. Чувствовалось, что Раздобреева меня ревнует к менеджеру агентства, а сама менеджер всячески давала мне понять, что не безразлична ко мне.  Поэтому в моей голове зрели мысли о продолжении мероприятия у меня дома…
Затрудняюсь сказать, сколько пришло народу, но, наверно, человек пятьдесят было. Пришли обещанные депутаты, бизнесмены, адвокаты, а также представители телевиденья и газет. Похоже, были и простые обыватели, которых заинтересовало это мероприятие. А пожилого мужика в очках с толстенными линзами я определенно где-то видел.
В презентации пришлось сообщить о своей биографии. Я акцентировал внимание на том, что проработал два с половиной года у Аскерова помощником нотариуса. Ну а потом был период дилерской карьеры. В этот момент мужик в очках с толстенными линзами поднялся с места и начал орать на весь зал: «Этот человек не может быть адвокатом! Он обманщик! Он продал мне «Газель», которая развалилась через две недели. А он говорил, что она после капремонта и взял в полтора раза больше ее рыночной цены! Да, чтоб ты подавился моими деньгами! А теперь он адвокат! Будешь отмазывать от тюрьмы своих друзей бандюков!?»
Стелла нажала какую-то кнопку, и мужика попросил выйти появившийся охранник. Презентация продолжилась и уже прошла без экцессов. Я начал отвечать на адекватные вопросы присутствующих и в этот момент увидел… ее.
Воспроизвести в памяти это лицо было уже сложно, но не узнать было нельзя. Конечно, она изменилась, но не намного. Те же слегка вьющиеся волосы, то же благородное выражение чуть-чуть располневшего лица, те же зелёные глаза… Это была Варвара Глазунова. Передо мной уже стали мелькать картины из прошлого, но шоу требовало продолжения и взяв в себя в руки я начал отвечать на очередной вопрос. Кажется, известный в городе адвокат Сизов предлагал мне вступить в коллегию. Наконец презентация подошла к концу, народ поднялся со своих мест, а Стелла объявила о банкете. Я же выскочил из-за стола и кинулся за Варварой. Но меня задержал все тот же Сизов. Сказав, что все вопросы мы непременно обсудим за коньячком, я выбежал сначала в холл, а затем на улицу. Среди припаркованных машин ходили фигуры людей, но Варвары не было видно.
Ну, где же она? Где? Неужели я её потерял? Я озирался по сторонам, но Варвары и след простыл. Может она все еще в «Евразии» и просто зашла в туалет?
Ко мне подошла Стелла.
- Что случилось?  - спросила она.
- В зале была девушка?! Она моя знакомая.
- Знакомая? Ты как будто привидение увидел.
- Это и есть привидение. Из моего прошлого.
- Ладно, Максим. Она подходила ко мне и просила передать вот это, - девушка протянула мне записку. – Она сказала, что знает тебя со студенческих лет.
Я выхватил записку у Стеллы, и готов был её расцеловать.
- Нам нужно вернуться, - напомнила тем временем она.

* * *
 «Максим, я приехала сюда восемь лет спустя. Раньше не могла, потому что этот город ассоциировался с тобой. Приехала – и увидела этот баннер. Это как дежа-вю. Окажись здесь я раньше – и не нашла бы тебя, да и не искала бы. Ну, что ж, наверно, так угодно судьбе… Если хочешь поговорить – я у своей тёти. Мне же очень хочется с тобой встретиться. Варвара».
Это был её почерк! Я не перепутал бы его ни с одним в мире. Ведь я изучал его досконально, пытаясь с помощью графологии лучше узнать её характер, компенсируя, таким образом, нехватку общения с ней.
Банкет подошел к концу, пьяный Фёдор прикорнул на диванчике, а его босс-депутат, как и все остальные, уехал по своим делам. Официантки убирали грязную посуду, я же сидел почти трезвый напротив бокала с коньяком и недоеденного салата.
Все прошло хорошо. Сизов позвал в коллегию и обещал помочь с клиентами, депутат Брызгун сказал, что уже сейчас готов нанять меня, чтобы выиграть какой-то гражданский спор в суде, а я уже пятый раз перечитал записку Варвары.
- Максим, всё в порядке? – Снова услышал я голос Стеллы. – Ты всем доволен?
- Да, конечно. Тебе за это отдельное спасибо.
- Я думаю, это нужно отметить, - девушка подняла свой бокал с белым вином.
- За адвоката Василькова! – подхватил я, и мы чокнулись.
- С тех пор, как ты увидел эту девушку, на тебе лица нет. Что случилось? – снова осторожно спросила Стелла.
- Ты не читала записку? – вдруг спросил я.
- Конечно, нет. Она же была адресована тебе. Это так важно?
- Не знаю… Я уже думал, что никогда не увижу это лицо… Ладно, разберусь.
- Ты когда-нибудь читал литературную газету «Осенние стихи»? – вдруг спросила моя помощница по прошедшей презентации.
- Стелла, я даже «Юридический вестник» не читаю, хотя теперь, наверное, придется.
- Я там стихи печатаю. И должна тебе кое в чем сознаться, - смущенно добавила девушка и опустила глаза. - Меня зовут не Стелла, а Наташа. Стелла – что-то вроде творческого псевдонима,  прижившегося в обычной жизни.
- Вот те раз! И как же мне тебя теперь называть?
- Как хочешь. Но все друзья и близкие мне люди называют меня Наташей.
- Так вот к чему это признание? Ты хочешь предложить мне дружбу! Ну, мне очень приятно, Наташа. Будем дружить!
Стелла – Наташа смущенно заулыбалась.
Я никогда не умел «снимать» девушек, зато у них, после того как стал не самым бедным человеком в городе, обнаружил потрясающую способность уметь «снимать» меня.
- Ты любишь стихи? – продолжила вот так неожиданно преобразовавшаяся в Наташу Стелла.
- Если честно, я не люблю стихи. Вернее, я понимаю их суть, но мало какие стихи меня затрагивают.
- Но это не обязательно. Они могут быть просто красивыми.
- Может быть… Как красивый футбольный матч. Наверно, ты считаешь меня топорной личностью?

Слышишь ты за окном этот шорох? Это август листвой зашуршал.
Незаметно и тихо ушёл он, и сентябрь в окно постучал.
Ничего мы с тобой на теряем – лишь ещё одно лето ушло.
Никогда уже – мы это знаем – не вернётся обратно оно…

- Здорово, - ответил я через несколько секунд прослушав стих поэтессы Стеллы.
- Вот видишь, а ты говоришь – топорная личность.
И Наташа взяла меня за руку…
Ведь все было уже запланировано. Сейчас мы должны еще накатить и поехать ко мне трахаться. Наташа была такой милой! А ее модельная внешность! Эти стройные длинные ноги, светлые вьющиеся волосы, маленькие но, наверняка, упругие и аппетитные груди… Но долбанная записка Варвары не выходила у меня из головы.
В конце концов, кто мне была эта Варвара? Есть потрясающий термин, характеризующий таких как она – «бывшая». И на самом деле в этом прилагательном скрывается больше, чем просто характеристика объекта из прошлого. У бывшей все бывшее. Включая чувства. Просто охота поболтать с ней, узнать, как сложилась ее жизнь. А поскольку уже известно, что сложилась она неважно, получить удовольствие от потешенного самолюбия. А трахаться сегодня надо со Стеллой,  то есть Наташей.

* * *
Наташа уже мирно сопела у меня в постели, а мне что-то не спалось. И это не смотря на секс, который, надо сказать, получился скучноватым. Старушка Спиленко дала бы фору модели – поэтессе. Но не спалось мне, ни из-за скучного секса с Наташей… Я встал с кровати и вышел в зал.
Открыв дверь, я глянул на часы: было уже два часа ночи. Я сел на диван, включил торшер. В квартире было так же пусто, как до появления в ней Ларисы. Хорошо, что она уехала. Я снова достал записку от Варвары и перечитал её.
Она пишет, что хочет со мной встретиться. Конечно, что меня теперь не любить, если я начинающий адвокат, открываю агентство, живу в четырёхкомнатной квартире и езжу на «Опеле». Где она была семь лет назад? Почему я должен ехать к ней? Кто она такая? Мне плевать на все её оправдания! Она предала меня! «Раз так угодно судьбе…» А то, что произошло семь лет назад – это тоже было угодно судьбе?
Но тут я вспомнил, как побежал искать её после презентации, и всё встало на свои места. Конечно, теперь я зол, охвачен воспоминаниями и обидой, но моя первая реакция говорила о том, что я небезразличен к этому человеку.

ГЛАВА 9 Забытая мечта

- Не умею готовить, - развила руки Наташа на моей кухне с утра и мило улыбнулась.
- Я тоже. Будем голодными, - буркнул я в ответ.
- Чашечки кофе вполне достаточно. Все равно я на диете. Да и тебе бы не помешало на нее сесть, - весело продолжила моя гостья и похлопала меня по начинающему появляться животу.
Я приготовил кофе. Наташа достала сигарету и закурила прямо на кухне. Еще со времен бывшей начальницы Поспеловой, любившей курить в кабинете при подчиненных, я этого не выношу.
- Вообще-то я не курю.
- Тебе жалко, что я покурю на кухне? Ну, прости! – ответила Наташа и продолжила курить.
Мне хотелось поступить так же, как при нашей последней встрече с Поспеловой – вырвать из рта Наташи сигарету, но я сдержался. Есть месть более циничная и приятная – навсегда забыть телефон менеджера рекламного агентства Стеллы.
Как-то сильно все изменилось после единственной палки, брошенной ей. На самом деле у меня было куча дел, и избавиться от новой подружки не составило труда. Интересно, она поймет, что все это было в первый и последний раз?
У меня складывалось впечатление, что кто-то на небе сидит, наблюдает за мной и периодически издевается. Вот Наташа. Приличная красивая девушка, стихи пишет. Но как же ей было далеко до Варвары – простого химика-лаборанта из Барабинска! И как будто, чтобы я не слишком злился на неожиданно появившуюся Глазунову, мне и дали для сравнения поэтессу Стеллу.
Должны ли люди прощать ошибки? Да, потому что ошибаются все. Поговорка гласит: не ошибается тот, кто ничего не делает. Я уже никогда не смогу относиться к Варваре так, как прежде. Но это не значит, что я должен заклеймить её вечным позором. Тем более, что я этого не хочу.
Да уж, только Варвара могла всё обставить так, что это я приезжаю к ней поговорить. При этом инициатива исходит от неё. Как после этого можно с неё ругаться, предъявлять претензии, если я пришёл сам? Можно, конечно, не приходить, но тогда точно не узнаешь, что у неё на уме. А узнать хотелось. Как она ко мне относится? Что она думает о тех далёких событиях? «Люблю умных женщин», - подумал я.

Сентябрь, 1997 г.
Чтобы стать адвокатом, нужно было иметь два года юридической практики, а в агентство помощником адвоката меня не взяли, так как позиция руководителя была не брать в агентство молодых специалистов с тройками в дипломе. Приличную работу можно было найти прибегнув к помощи папаши Триннера, но это было исключено. Я понял, что не смогу породниться с этой семьёй, и никакие их «плюсы» уже не изменят моего мнения. Они были образованны, интеллигентны, уважаемы, но им были чужды человеческие ценности: милосердие, любовь к ближнему, самопожертвование. Они были далеки от этого. Любая гадость могла быть оправдана тем, что имеет для них значение. Мне казалось, что Женя – жертва родителей-деспотов, но, как говориться, яблоко-то от яблони… Я встречался с Триннер скорее по привычке, нежели из желания быть с ней. Она как будто чувствовала это и всегда находила меня первой. И ещё удивлялась, почему я отказывался от помощи её долбанного папаши.
Аскеров согласился взять меня помощником нотариуса, но на самом деле это была фикция. Он сделал это, чтобы моя трудовая не валялась в тумбочке, а мне шел полезный юридический стаж. В реалии же, Аскеров предупредил сразу, работы мне почти не будет, и как следствие – денег. Зная, что каждый вечер он дерет на своем столе двадцатитрехлетнюю помощницу Инну, я был даже рад, что не оказался на ее месте.
Деньги безнадёжно кончались, просить у родителей было стыдно. И тут я вспомнил про благословение Авера. Чтобы стать дилером, не нужно было иметь юридический стаж, вступать в какие-то коллегии, а просто оформить свою деятельность в налоговой полиции, проще говоря, стать частным предпринимателем. Но даже этого делать я сначала не стал. Во-первых я был помощником нотариуса, а во вторых это же были лихие девяностые!
У Аскерова пустовала комната, в которой он принимал клиентов на заре своей нотариальной карьеры, и я временно решил снять её. Мой подельник по продаже квартир помнил, что имел бабки с моего дела, и взял за аренду символическую плату. Тогда в моей голове ещё не было мысли продавать всякий отстой под видом конфетки, я просто решил зарабатывать на жизнь.
Что же касается «горячо любимой» Евгении Германовны Триннер, то причина, по которой мы расстались, никак не связана с моей новой деятельностью. В те времена  Женя серьёзно увлекалась плаваньем. Не для удовольствия, а как видом спорта. Она неплохо проплывала стометровку на спине, и её зачислили в кандидаты на прохождение в сборную города. Студентка пятого курса  педуниверситета, спортсменка, дочь уважаемых родителей… Как в старой комедии: « Студентка, спортсменка, комсомолка…» Казалось, она была мечтой любого идиота. Но я не был идиотом. И может быть поэтому не дошёл в один сентябрьский день до её бассейна, где она совершала заплыв, а остановился у катка с искусственным  льдом, где каталась одна девушка. Как все фигуристки она была небольшого роста, хрупкая и лёгкая. (Сколько бы её влезло в Триннер, у которой ещё и начались проблемы с лишним весом!) Фигуристке наверняка не было ещё и двадцати. Светлые крашенные волосы, убранные в хвост, наивное оптимистичное лицо… Я понял, что мне не хватает именно этого.
Навряд ли она была крутой фигуристкой, поэтому и каталось соответственно. Но делала она это как-то по-своему искренне. Было видно, что она получает от этого удовольствие.  К тому же, я ещё не видел и не слышал, чтобы фигуристы исполняли свои композиции под зарубежный рок. Я помнил,  что обещал поболеть за Триннер, но уже не мог оторваться от катка. Песня звучала снова и снова, в перерывах фигуристка что-то обсуждала со своим тренером-женщиной, и всё повторялось. А я уже понимал, что опоздал, но стоял и смотрел…
Я подошёл к мужчине, который тоже внимательно наблюдал за происходящим на катке и спросил, не знает ли он, как зовут девушку.
- Юля Журбенко, - ответил он. – Талантливая девушка, скоро её заберут в Москву. Но спорт – это не самоцель для неё. На будущий год она хочет попасть в московский ВУЗ. Даже нынче никуда не поступала.
- Она только закончила школу? – спросил я.
- Да, просто ответил мой собеседник.
- А вы здесь тренером работаете?
- Нет, я журналист. Буду брать у неё интервью.
Я хотел попроситься с ним, но было как-то неудобно.
- Где ты был?! –  с негодованием выкрикнула Триннер. – Я так и не дождалась тебя, расстроилась и всё провалила! Мой папа пришёл меня поддержать, а ты знаешь, какой он занятой человек!
- Мне плевать на твоего папу! – кинул я. – Да, я опоздал! Я могу опоздать?! А проиграла ты потому, что у тебя жирная задница!
- Да пошёл ты! Козёл! Как ты со мной разговариваешь?!
- Да иди ты сама! – ответил я и удалился.
Но глупо было надеяться, что на этом всё закончится. Хотя, было бы неплохо. Через три дня Триннер сама пришла ко мне мириться. Но это лишь отдалило наш разрыв.

* * *
Помнил ли я, где живёт тётя Варвары? Ещё бы! Я столько раз поднимался по этой лестнице, предвкушая встречу с любимой девушкой. Мне кажется, я не забыл бы эту дорогу даже в глубокой старости.
Восемь лет прошло с тех пор, как я не был здесь. А ничего вокруг почти не изменилось. Только на подъезде появилась железная дверь с кодом, который я подобрал по стёртым кнопкам. Бог мой, да тут даже звонок тот же самый!
Дверь открыла Варвара. Мы взглянули друг на друга, и первой поздоровалась она:
- Привет.
- Привет, - ответил я.  – Мне передали твою записку.
- Писать друг другу – основной способ нашего общения. Зайдёшь?
- На самом деле  у меня было к тебе много претензий, - начал я, входя в квартиру, но теперь это уже не важно. За давностью лет всё перегорело.
- А я нашла тебя не для того, чтобы оправдываться. Но действительно хочу сказать: прости! Каждый собрал свой урожай. Вспомни меня тогдашнюю – я же воевала со всем миром! Ты же был всем доволен. В этом было различие между нами. Только потом я поняла, что когда встретила тебя – война была окончена. Я стала искать добра от добра… Но всё это в прошлом.
- Всё просто, - ехидно заметил я.
Тут я прошёл в зал и увидел мальчика лет пяти.
- Это не твой? – спросил я.
- Тётин. Она всё же вышла замуж.
- Водишься?
- Да, тётя на работе, её муж в командировке, а в детском садике ремонт.
- Как тебя зовут, малец? – спросил я ребёнка.
Он испуганно посмотрел на меня, но всё-таки ответил:
- Лёша.
- Ну, и как тебе сестрёнка, Лёша? – продолжил я, присев перед ним на корточки.
- Тётя Варя мне не сестра, - ответил мальчик, ничего не понимая в родственных связях.
- Сколько тебе лет?
- Пять.
- Вот видишь, Варвара – твоя двоюродная сестра, только старшая. Когда ты родился, ей было уже двадцать три года. Это очень много. Поэтому, ты называешь её тетей. Ты же не играешь с ней в песочнице, как другие со своими сёстрами?
-А как вас зовут? – вдруг спросил Лёша, обратившись ко мне.
- Вазило, - ответил я.
– Такого имени не бывает!
- Ну хватит пудрить ему мозг, - не выдержала Варвара, и обратилась к брату: - Лёша, ты тут пока мультики посмотри, мне с дядей поговорить надо…
- Дядя Вазило и тётя Кидало, - съязвил я по пути на кухню.
- Ты стал ужасно общаться! – Заметила Варвара. – Профессия дилера тебя испортила. Будем говорить, или так и не достигнем понимания, как оркестр с пьяным дирижёром?
- Метафоры! Ты всегда ими говорила! Ты не можешь ответить просто «да» или «нет». Неужели нельзя сказать: Васильков, ты мне по ушам ездить пришёл или базар вести?
- А, ну да, конечно! Мы же теперь из братвы! Вазило – это же оттуда? Как я не догадалась? Садись… Ой, нет, присаживайся. Братве же так не говорят, они же все ещё насидятся.
- Ладно, Варвара, не из какой я не из братвы. И панты мои действительно не уместны. Просто с тех пор, как мы расстались, меня преследуют сплошные неприятности.
- Неприятности? Я разговаривала с братом. Он был в шоке, что судьба вас так свела. Так знаешь, что он сказал? Он сказал, что ты просто ох…ая лошадь. На его языке – это комплемент.
- Да, это была «картина Репина». Ты бы стала меня искать, если бы не презентация?
- Нет, я не думала, что имею на это право. Написать когда-то «не ищи меня» и теперь искать самой? А вдруг я разрушу твою идиллию? Может, ты счастлив с другой. А вообще мы не общались с братом пять с половиной лет. Мы, конечно, всё знали друг о друге – ведь у нас общие родители. Вернее, уже только мама. Папа умер от сердечного приступа, когда узнал, что его сын скрывается от долгов. Мама и Сергей считают, что это – случайность. Видишь, каждый собрал свой урожай. Ты жалуешься на разбитую  жизнь? Моя тоже не лучше.
- Ты до сих пор одна?
- Да. Как видишь, я могу ответить просто. Хотя, один парень ухаживал за мной. На прощанье он сказал: « Если захочешь быть со мной – всегда буду рад». Но я не могла простить себе, что рассталась с тобой.
- Я разрешаю тебе простить себя. Восемь лет!
Я встал из-за стола, взял Варвару за руки, и поднял её со стула.
- Ну, что ж, раз так угодно судьбе…
Я убрал с лица Варвары волосы, и мы поцеловались.
Мечта, которая была забыта – это мечта быть с Варварой. Она была забыта настолько основательно, что я не мог и подумать о её исполнении. Но что теперь мешало ей свершиться? Работа Варвары, за которую она получает чуть больше трёх тысяч? Или её мама, которую Глазунова не хотела оставлять? Нет, Варвара дала мне понять, что быть лаборантом за гроши ей уже надоело, а рядом с мамой живёт куча родственников. Она больше не искала причин, чтобы не быть со мной.
Я пробыл у Варвары до прихода тёти, которая теперь пекла хлеб в частной пекарне. А когда-то в ресторане работала… Передав ей Лёшу, мы с отправились гулять.
Судя по всему, все эти годы ты жила скромно? – спросил я у Варвары, когда мы вышли из подъезда.
- Нормально, - ответила она.
- Ну уж на такой машине ты точно не ездила. Опель Омега». Я купил её за два месяца до дефолта. Это было моё второе крупное приобретение после однокомнатной квартиры. Коттедж, который я купил потом, я обменял на четырёхкомнатную, где сейчас живу. Уютный был такой коттеджик… Но я в нём был слишком одинок…
- Максим, ты что, себя рекламируешь, что ли?
- Нет. Просто сейчас я покажу тебе, чего добился «фуфловый студент».
- Ну, конечно, рекламируешь. И вообще, так назвал тебя мой брат, а не я. Что ты мне-то этим тычешь?
Мы решили больше не спорить, и отправились в вояж по вечернему городу.
Это был незабываемый вечер! Сначала я повёз Варвару в самый дорогой ресторан. Я сам был здесь только один раз, в период своего финансового благополучия. Я решил, что она о таком даже не мечтала. Зря решил. Забыл, где и с кем она была в Питере.
Потом мы поехали в парк, где забыли старые обиды, ходили в обнимку, целовались и смеялись, вспоминая всякую забавную байду. Когда мы приехали домой, уставшие от ресторанов, аттракционов и бурного вечера, я вдруг вспомнил, что у меня до сих пор хранится фотография, которую Варвара прислала мне в первый раз.
- Ты не разорвал её со психу? – удивилась она и тут же потребовала показать её.
Уже давно перевалило за полночь, а мы сидели, обнявшись на диване, откинув фотоальбом со старыми фотографиями. Вопрос о воспоминаниях был весьма кстати:
- Помнишь нашу единственную ночь в девяносто четвёртом? – спросил я.
- Конечно, помню.
- Тогда твоя тётя осталась ночевать у подруги. Надо ей позвонить и предупредить, что ты ночуешь у меня, - и я протянул Варваре сотовый телефон.
- Она уже спит. Не стоит будить их с Лёшей, - ответила Глазунова.
- Это точно. Пойдёшь в душ?
- Одна или с тобой?
- Даже так? Ну, тогда со мной. Я помогу тебе раздеться, - ответил я и стал снимать с ног Варвары тапки.
- Максим, перестань! – закричала Глазунова, но было уже поздно: я укусил её за лодыжку. Варвара хохотала, вырывала ногу и кричала:
- Максим, дурак, прекрати!
В душ мы пошли всё-таки по отдельности. Зато договорились встретиться в моей спальне.
Когда утром я открыл глаза – вот оно, счастье! Любимая работа, любимая женщина рядом, и никаких материальных проблем! Варвара! Кто бы мог подумать, что она снова будет со мной! Завтра у меня день рожденья, приедут мои родители, представлю им свою невесту. Теперь уже Варвара от меня никуда не денется!  Надо ей приготовить завтрак. И тут меня стукнуло: Лариса! Сегодня же понедельник, её автобус приходит полдесятого, а сейчас уже десять!
Мои мысли прервали звуки поворачивающегося в двери ключа. Я быстро вылез кровати и оделся. Когда я вышел из спальни, то увидел Ларису: она растерянно стояла  в зале.
- У вас кто-то есть? – шёпотом спросила она.  Лариса уже давно стала хозяйкой моей квартиры и не могла не заметить в прихожей чужие женские туфли и сумочку.
  - Да, - так же шёпотом ответил я.
- И что мне делать? – продолжала шептать Раздобреева.
- Пошли на кухню готовить завтрак, заодно и поговорим.
На кухне Лариса спросила:
- К вам приехал кто-то из родственников, или это личная жизнь?
- Это личная жизнь… - едва  успел  закончить я, как на пороге появилась Варвара в моём халате.
- Ты, наверно, Лариса?  - спросила она у Раздобреевой. – Максим говорил мне, что у него есть помощница и домработница в одном лице. Честно сказать, я была удивлена. Деньги его совсем испортили. Эксплуатировать такую обаятельную девушку – это как порезать в салат цветок с подоконника.
- Вы – Варвара, - вдруг сказала Раздобреева.
- Я не успел сказать ей! – удивлённо воскликнул я. – Лариса, как ты догадалась?
- Как-то Максим Викторович разоткровенничался про свою самую большую любовь и описал вас именно такой. Это вы сказали про другие письма, что они как «рельсы на железной дороге – всегда знаешь, что будет дальше». А про письма Максима Викторовича – что они «как луч сквозь тучи». Только Варвара Глазунова могла сказать «это как порезать в салат цветок с подоконника»
Вот это был анализ!
- Видно, Макс хороший рассказчик, если ты узнала меня по его описаниям. Да, я действительно Варвара Глазунова. Очень рада с тобой познакомиться, Лариса. Максим рассказывал про тебя много хорошего.
- Я тоже рада с вами познакомиться, Варвара… Как  ваше отчество?
- Никаких отчеств. Это наш новоиспечённый аристократ развёл здесь «Максимов Викторовичей». Я просто Варвара.
- Хорошо, что не просто Мария. Кошмар! – вмешался я. – Стоило в моём доме появиться двум женщинам, как они тут же объединились против меня!
- Макс, - Варвара положила мне руку на плечо, - ну ты что? Я сама разберусь, как мне себя вести с Ларисой. Я же простая девушка, как я могу гнуть пальцы перед этой очаровательной студенткой?
Иногда мне казалось, что Глазунова училась на психолога, а не на химика-лаборанта.  Она сразу решила подружиться  с Ларисой, понимая, что эта девушка хоть и домработница, но имеет влияние на меня. А главное – появилась здесь раньше неё! Она молодая, симпатичная, умная – зачем рисковать? А вдруг она меня соблазнит и оставит Варвару не у дел. Видно, жизнь хорошо побила Глазунову, раньше она была намного прямолинейней.
А что же Лариса? Мне даже показалось, что она восприняла появление Варвары как должное. Я посмотрел на всё это, и решил взять инициативу в свои руки, показав, «кто в доме хозяин»:
- Варвара, иди, переоденься, а мы  с Ларисой приготовим завтрак.
- Хорошо. Хотя я сама предпочитаю готовить себе завтрак.
Варвара ушла, а я продолжил разговор с Ларисой:
- Сегодня у нас первый рабочий день. Сходишь в агентство? Вдруг появятся клиенты.
- Конечно. Что будет есть Варвара…?
- Она Александровна. Не знаю. Я не видел её восемь лет. Ты, конечно, удивлена её появлением? Знаешь, я тоже! Расскажу потом…
Лариса отправилась в агентство, а Варвара к тёте. Последняя, перед тем, как уйти, сказала:
- Сегодня я не смогу ночевать у тебя. Тётя работает в ночь, её муж по-прежнему в командировке, и я должна присматривать за Лёшей.
Я же решил поехать в агентство.

ГЛАВА 10 Изгнание из рая

Когда я зашёл в агентство, то увидел Ларису. Она грустно  сидела, уронив голову на левую руку, а правой что-то черкала ручкой на листке бумаги. Увидев меня, она откинула ручку на стол.
- Скучаешь? – спросил я.
- Угу, - промычала Лариса.
- Я хотел бы поговорить насчёт завтра. Ты знаешь, у меня день рожденья. Приедут мои родственники. Варвара придёт. Ты не могла бы подежурить здесь? От работы по дому я тебя освобожу.
- Конечно.
- Ты правда узнала Варвару по её высказываниям?
- Я видела её фотографию в вашем альбоме. Ту, где вы вдвоём. Высказывания лишь дополнили картину.
- А я-то думал… Но всё равно, молодец. Придумала, что сказать. Ты будешь хорошим адвокатом.
- Мы так и не съездили к Гаттенману на матч «Ермака». – напомнила Раздорреева, по-прежнему сидя облокотившись на стол.
- Действительно, нехорошо получается… Он был на открытии офиса, а я к нему так и не съездил…
Наступила молчаливая пауза. Я вспомнил, что обещал рассказать, как я встретил Варвару, но ситуация к этому не располагала. Да и Ларисе, похоже, было всё равно. Я никогда не видел её такой безразличной. Она могла быть занятой или уставшей, но у неё никогда не было вида, что ей всё по барабану. Неужели на неё так повлияло появление Варвары?  Уж не влюбилась ли она в меня? Но я не помню каких-либо проявлений её чувств. Лариса просто всегда делала свою работу. Я больше не мог терпеть её убитый вид и отправил Раздобрееву домой.
Просидев в офисе до вечера, я долго думал, заезжать ли к Варваре, и решил не заезжать. И не ошибся.
- Максим Викторович – подбежала ко мне Лариса, едва я успел зайти. – Извините меня, пожалуйста, получился инцидент… Ваш брат… Я не знала, что он приедет и не открывала ему дверь.
- Слава здесь?! – удивился я.
Нынче я их не ждал:  у Славы вроде бы отпуск выпадал на другое время, а Ольга была беременна.
- Да, - кивнула Лариса. – Они с женой минут пять мне доказывали, что они ваши родственники. Я даже вам звонила, но никто не брал трубку.
- Это я к Сизову мотался. Буду в коллегию вступать. Успокойся, Лариса, всё уже в порядке.
Тут в прихожей появились мой младший брат Слава и его жена Ольга.  Приветствия, вопросы, комментарии по поводу появления у меня Раздобреевой… Его жена была уже на шестом месяце беременности, а это означало,  что скоро у меня появится племянник, а у моих родителей внук. Подумать только! Слава был на пять лет младше меня, а уже успел жениться, уехать в Тюмень, обосноваться там и теперь ждёт сына. Я же только начал приводить свою жизнь в божеский вид. Ну, ничего, мне теперь тоже есть чем похвастаться. У меня теперь есть Варвара. И о ней никто из моих родственников пока не знал.
На следующее утро Лариса ушла дежурить в офис, а мы со всем семейством и Варварой поехали встречать моих родителей. Перед этим у нас с Глазуновой состоялся небольшой разговор. Я спросил её, не против ли она, если я представлю её как свою невесту. «Это предложение», - спросила Варвара. Я растерялся. Уж если делать предложение, то не так буднично и скучно. «Предложение выйти замуж ещё поступит, - ответил наконец я, - а пока я предлагаю тебе стать моей невестой. На западе это называется помолвленной парой». Она согласилась.
Ну, вот и мама с папой стоят на перроне. Как они были удивлены, увидев вместе со мной Славу и Олю! Пока мы все «братались», Варвара скромно стояла в стороне. Наконец, мама спросила «А кто эта девушка?» Оказалось, моя невеста.
К часу пришла Лариса. Наличие у меня домработницы вызвало у моего папы такую реакцию: «Здоровый мужик, а с хозяйством справиться не можешь?» Я объяснил, что надо было как-то помочь девушке, а он спросил: «Зачем тебе тогда Варвара?»
- Папа, я не сплю с Ларисой! – обескуражено оправдывался я.
Маме Лариса понравилась. Она с ней поговорила, что её сын не деспот и не озабоченный, а действительно помог девушке.
Что же касается Варвары, то её в роли моей будущей жены все одобрили. А тут мама ещё и вспомнила, что это та самая Варвара, про которую я рассказывал ещё студентом.
- Что, лучше не нашла? – напрямую спросила мама.
Глазунова лишь улыбалась и ответила:
- Не нашла.
Лариса же, похоже, чувствовала себя не очень удобно. Её неуверенные попытки отпраздновать с нами провалились, но после ужина, который она приготовила сама вместе с Глазуновой, куда-то таинственно исчезла. Ну, и конечно, мне надарили кучу подарков.
В девять вечера Варвара ушла, а мама и Оля принялись мыть посуду.  Я же уже начал волноваться за Раздобрееву. Она пришла без десяти десять и сообщила:
- Максим Викторович, у нас первый клиент!
Неужели Лора ходила по улицам и спрашивала прохожих: «Вам адвокат не нужен?»
Конечно, всё было не так. После ужина Лариса отправилась в офис, и, подойдя к зданию, увидела сидящего на крыльце парня. Он был неплохо одет, но вид у него был явно отчаявшийся. Лариса спросила его:
- Вам нужен адвокат?
- Да, - ответил парень.
- Давайте зайдём внутрь и поговорим, - предложила Лариса.
Раздобреева объяснила, что она – помощница адвоката и ей можно довериться. И парень рассказал ей потрясающую историю. Его звали Юрий Панов. Когда ему было девять лет, отец оставил их семью, и мама воспитывала Юру одна. Говорить, что в смутные девяностые ей было тяжело, было бы лишним. После девяти классов Юра бросил школу и пошёл работать. Но через три года, как и следовало ожидать,  родина-мать призвала его в ряды вооружённых сил. Такой расклад не устраивал ни Юру, ни его маму. Чтобы получить отсрочку, Панов поступил  в ПТУ, естественно, на базе девяти классов. Восемнадцатилетнему парню пришлось учиться с малолетками. Это не понравилось главе военкома, и он пламенно поклялся выловить уклониста по окончании учёбы и сослать куда-нибудь подальше. Хоть в стройбат.
И тогда Юра и его мать решили найти богатую невесту, жениться и завести ребёнка, а потом, может, и второго, но ясен пень в ПТУ богатые невесты не водятся.  Тогда Пановы продали дачный участок, купила Юре хороший костюм, и он отправился в дорогое кафе с дискотекой. Парень умел пудрить мозги, к тому же, был не урод. В общем, невеста была найдена. И поскольку семья Пановых была бедна по-чёрному, родители невесты дали часть денег на организацию будущей свадьбы. И тут матери и сыну пришла в голову идея: а зачем жениться, если этой суммы им могло хватить на четверть года? Можно просто исчезнуть, продать квартиру и уехать с деньгами от ненужной невесты, от военкомата, долбанного ПТУ и всех проблем. А как зарабатывать деньги, было уже ясно.
И началось турне по городам России. За это время прошло уже четыре года и не состоялось двадцать пять свадеб. Схема была проста: молодёжная тусовка – знакомство – будущая свадьба – просьба помочь с деньгами - исчезновение- новый город – съёмная квартира – молодёжная тусовка…
Но сколько верёвочке не виться, а конец всё равно будет. Знаю по своим афёрам с продажей квартир по липовой цене. Пап очередной «невесты» оказался прокурором. Он тоже был небедным человеком, дал денег на свадьбу. Но когда семья Пановых собиралась сбежать в очередной раз, раздался звонок в дверь. Пришли менты и повязали горе-мамашу. Оказалось, что о подвигах семейства прокурор был наслышан и собирался осудить Панову за организацию преступного сообщества. Но всё же был один выход: у прокурора была вторая дочь. Про таких говорят: в семье не без урода. В прямом смысле. Толстая, страшная, со скверным характером. Её шансы выйти замуж были невелики. И, чтобы мама вышла на свободу, Юра должен жениться на этой дочке прокурора. Его мама говорит: «Сынок, не губи свою жизнь. Лучше я отсижу». Но на авантюриста Панова свалился ещё и военкомат со статьёй об уклонении от службы в армии.
Было видно, что Ларисе жаль этого горе-авантюриста и что она надеется на мою заинтересованность. К тому же, семья Пановых теперь стала небедной и могла заплатить. «Будет видно», - сказал я, хотя и понимая, что первого клиента упускать нельзя. Плохая примета.

* * *
- Ну, что, Лариса, где твой горе-авантюрист? – спросил я Раздобрееву, ожидая Панова в офисе.
- Он должен прийти.
- Может, он придумал всю эту историю, чтобы познакомиться с тобой?
- Тогда это дорогого стоит… - слова Ларисы прервала открывающаяся дверь, и на пороге появился Панов.
- Вы Максим Викторович Васильков? – Спросил он.
- Да. Садитесь. Лариса рассказала мне вашу историю. И у меня для вас две новости. По традиции хорошая и плохая. Хорошая: вашу маму мы, скорее всего, освободим. Ну, а плохая – в армии придётся отслужить…
Так начались рабочие будни. Слава и Ольга уехали вечером, а мама и папа в четверг. Потом должна была уехать Варвара, ведь её отпуск подходил к концу. Но о том, чтобы мы разъехались, не могло быть и речи. Поэтому в пятницу, дождавшись отъезда Ларисы в Соловушки, я решил поговорить с Варварой, пригласив её жить к себе.
Однако я всегда знал, что любой поступок имеет последствия. Я уже думал, что Стелла – Наташа поняла одноразовый тип нашего траха, но видно переоценил проницательность модели – менеджера – поэтессы.
Она появилась в офисе под вечер. У меня был клиент – человек от депутата Брызгуна, который судился с бывшим партнером по бизнесу. Чтобы принять правильное решение по делу, мне предстояло перелопатить кучу гражданско-правовых нормативных актов, а тут Наташа. Хотя друзьями мы так и не стали, поэтому все-таки Стелла.
Она дождалась, когда клиент уйдет, села напротив и, мило улыбнувшись, сказала:
- Может, сходим куда-нибудь?
- Сама видишь, куча дел. Не могу.
- Неужели я хуже твоей деревенской домработницы? Ее-то ты, наверное, прёшь регулярно?
- Стелла, ты не поверишь, та девушка, которая тебе передала записку – моя старая любовь. Она снова появилась в моей жизни, я этому очень рад, поэтому спасибо тебе за все, но пру я теперь ее.
- М-м, - специально наигранно согласилась Стелла, понимающе качая головой.
Помолчав, она продолжила:
- Из твоей биографии я узнала, что ты вырос в каком-то поселке. Это с тех пор у тебя любовь к таким быдловатым неухоженным девкам?
Наташа – Стелла могла насрать в душу. Да уж, ни у Варвары, ни у Ларисы не было такого маникюра, макияжа, дорогих шмоток и духов. Ну, почему-то они мне импонировали больше.
Впрочем, в душу срать умею и я.
- Не знаю как Лариса, с ней у меня секса не было, но зато Варвара...
- Как ее зовут? Варвара? Даже имя как у доярки! – и Стелла залилась смехом,  я же ее уже ненавидел.
- Так вот, Варвара по сравнению с тобой просто богиня секса, а не полено… Хотя в твоем случае это скорее каменный неодушевленный предмет, то есть - стела. Псевдонимчик, думаю, придумали твои мужчины. И знаешь, после этого наискучнейшего секса, у меня не встанет на тебя, даже будь у тебя самые дорогие духи в городе.
Как-то моя собеседница поменялась в лице. Ей было уже не так весело. Мне даже показалось, что она сдержалась, чтобы не заплакать. Она даже не представляла сколько раз мне приходилось унижать людей, которые приходили бить мне морду после очередной дерьмо - покупки. А удалось только одному. Но он разговоров не вел… Впрочем, Соляник потом с ним тоже.
- Глупый ты, Максим. У меня и без тебя мужиков хватает. Думала ты более интересный… А оказалось обычное быдло.
Стелла удалилась, а я вспомнил, что почему-то уже не одна девушка, с которой я расставался, мне об этом говорила. Может за столько лет общения с торгашами и бандюками я и правда стал быдлом? Хотя, наверное, дело не в этом…

Сентябрь 1997 г.
Я ещё и ещё приходил на каток, чтобы посмотреть на Юлю Журбенко. Я узнал расписание её тренировок, а песня с заунылым мотивом звенела в моей голове по ночам. Продолжать какие-либо отношения с Триннер было бессмысленно.
Не буду лукавить, двадцать второго сентября я вспомнил, что два года назад в этот день пришло последнее письмо от Варвары. Тот день походил на этот: такой же сухой и солнечный. Я решил его отметить ещё одним разрывом, только теперь уже с моей стороны.
Я пришёл к Триннер домой. Женя открыла дверь и, увидев меня, сказала:
- Привет, Макс… Давно тебя не видела. Ну, что встал? Проходи.
- Женя, между нами всё кончено…
- То есть как?!
- Неужели ты не видишь, что я тебя не люблю?
- О чём ты говоришь, Макс?  - вид у неё был весьма расстроенный. – Разве я была плохой девушкой? Мы же занимались любовью чуть ли не при каждой встрече! Что тебе ещё надо?
Я издал тупой циничный смех.
- Ты ничего не поняла! Это не главное! Я не бык-оплодотворитель! Ну, скажи, какой у меня любимый фильм? Или за какую футбольную команду я болею? Или хотя бы что я люблю на завтрак?
- Ты идиот, Макс! Ты думаешь, я от тебя прямо в каком-то диком восторге? Всех все устраивает: тебя, меня, моих родителей… А любовь… Что такое вообще это любовь? Знать какая у тебя любимая футбольная команда? Ну, «Спартак», наверное…
- Вообще-то «Торпедо». А ведь мы встречаемся уже восемь месяцев! С меня хватит! Мы расстаемся! Я знаю, что ты хочешь замуж, но я никогда не подпишусь на это!
- Но почему? Потому что я не знаю, какая у тебя любимая футбольная команда?
Продолжать этот разговор было бессмысленно. Я развернулся и пошёл вниз по лестнице.
- Ты просто быдло, которому нужны только футбол и пиво. Моя семья сделала бы из тебя толк, а так будешь и дальше болтаться как говно в проруби! – раздался мне вслед голос «бывшей».
По-моему, потом она заплакала. Мне было жаль её, но так было лучше для всех. В наших отношениях не нашлось места для любви…

* * *
Разговор с Варварой о переезде начался неожиданно, в два часа ночи. Мы лежали в постели, горел ночник, как вдруг я спросил:
- Варвара, что нас ждёт, когда ты уедешь домой?
- В каком смысле? – отвечать вопросом на вопрос было в её стиле.
- Ты должна вернуться.
- Я обязательно вернусь, ты же знаешь. Мы же говорили об этом.
- Сколько тебе нужно времени, чтобы уволиться с работы и уладить проблемы с мамой?
- Где-то месяц.
- Приезжай с ней.
- Зачем?
- Варвара, выходи за меня замуж.
Настала недолгая пауза.
- Прямо сейчас?
- Нет, конечно, когда приедешь. Поэтому приезжай с мамой, я ведь её ещё ни разу не видел.
- Конечно, я выйду за тебя замуж. Мне казалось, что ты сделаешь это предложение в более торжественной обстановке…
- Ты разочарована?
- Нет, это всё стереотипы.
Двадцать восьмого августа Варвара уже собиралась на поезд. На вокзал её привёз, конечно, я. Я же был единственным провожающим. Последние десять дней, проведённые с ней, были просто сказкой. Я поцеловал Варвару на прощанье и сказал:
- Через месяц мы обязательно встретимся.
- Как солнце и небо, - ответила моя возлюбленная, и это была её самая прекрасная метафора…

* * *
Зато теперь можно было полностью сосредоточиться на деле Панова. Ещё  на первом слушанье я заасфальтировал прокурора, а девятнадцатого сентября дело закрыли за отсутствием состава преступления. Мама Панова и её сын готовы были расцеловать меня и Ларису. На самом деле они всё делали юридически правильно. Все деньги были отданы добровольно, и они не написали ни одной расписки.
Я заявил:
- Молодой человек просто передумывал жениться. Это что, преступление? Может, он искал девушку своей мечты. Да сколько было не состоявшихся свадеб? И никто ни на кого не подавал в суд! Или тогда следовало сразу заключить соответствующее  соглашение, чесли свадьба не состоится, сторона жениха должна компенсировать ущерб. Я ни одного такого соглашения не видел.
Парень, который соблазнил так много богатых девушек, вызывал уважение. Когда его маму отпустили, а дочка прокурора осталась на бобах, Панов признался мне, что в одну из своих жертв он действительно влюбился и сожалеет, что не остановился вовремя. Теперь Панова ждал осенний призыв, но перед службой он решил поехать в город, где жила та девушка в надежде, что она простит его. Я попросил его сообщить, чем всё закончится.
А тем временем Варвара писала, что с работой она разобралась и приедет в начале октября, а при самом хорошем раскладе и в конце сентября. Оставалось только ждать.
В понедельник, двадцать третьего сентября, мы с Ларисой сидели в офисе и пили кофе. На улице было холодно и промозгло. И тут вместо очередного клиента на пороге появился Гаттенман.
- Савва Лазаревич, какими судьбами? Лариса, приготовь Савве Лазаревичу кофе. Чая у нас всё равно нет.
- Максим Викторович, что-то вы так и не посетили ни один матч «Ермака», а ведь спасли клуб вы практически в одиночку.
- Ну, что вы? С вашей помощью…
- Льстите?
- Нисколько. Ведь управляете им теперь вы.
- В субботу состоится очередной матч. Такого КФК ещё не видел. За сезон мы не проиграли ни одного матча. Если мы выигрываем, то разрыв в  девятнадцать очков сохраняется, и мы досрочно обеспечиваем первое место в зоне. Если это случится, в местном кафе будет праздник. Я приглашаю вас и вашу ассистентку. Тем более, насколько мне известно, она является жительницей Соловушек.
- Максим Викторович, давайте съездим, - сказала Лариса, подавая кофе Гаттенману.
- Конечно, съездим. Как там реконструкция стадиона, Савва Лазаревич?
- Зона ВИП уже в полном порядке. Вы будете наблюдать оттуда.
- Тогда точно едем.
Мы попали в один ряд с мэром города, бывшей хозяйкой клуба старой доброй Еленой Федоровной (я был рад ее видеть, но её лицо, когда она поняла, что будет сидеть рядом с бывшей домработницей говорило об обратном),  спонсором клуба – местным бизнесменом, варящим пиво, и самим Гаттенманом.  Никто из Йедрушинских не приехал. Но в октябре обещал быть младший. В ФК «Ермак», теперь играли футболисты из первой лиги, а один успел провести пару сезонов в высшей. Игроки сразу стали штурмовать ворота соперника. Первый гол был забит уже на одиннадцатой минуте.  Под занавес тайма счёт увеличился – игрок «Ермака» реализовал пенальти.
В перерыве Гаттенман всех пригласил в спецбар.
По пути туда Спиленко шепнула мне:
- Максимка, не думала, что вы опуститесь до прислуги.
- Лариса – моя помощница. И все! К тому же, Леночка, ты согласишься, что она была отличной прислугой? – ответил я.
- Неужели ты с ней не спишь?
- Так-то, Лена, я жениться собрался. Не на Ларисе, правда. Хотя из нее вышла бы хорошая жена.
- Неужели? Поздравляю! Кого осчастливил?
- Старая студенческая любовь. Случайно встретились снова.
После перерыва соперники забили «Ермаку» один мяч, но это лишь разозлило местных футболистов. Три гола влетело в ворота приезжей команды, и общий счёт 5:1 принёс в город праздник. Команда заняла в зоне первое место.
В девять в кафе собрались футболисты и те, кто должен был их поздравлять. Мы с Ларисой уселись за столик и тоже решили выпить за клуб, который я так удачно продал.
- А теперь я хочу обратиться к жёнам и подругам игроков, - говорил ведущий праздника. – Дорогие дамы! После этой тяжёлой игры только вы  сможете оторвать от стульев своих уставших возлюбленных! Поэтому, я объявляю белый танец!
Мы с Ларисой даже не отмечали наше первое удачное дело, и это мероприятие было весьма кстати. А тут Раздобреева еще и пригласила меня потанцевать. Я конечно же согласился, а Спиленко, сидевшая недалеко от нас с каким-то очередным хахалем, с презрительной улыбкой помахала нам рукой. В этот момент она напомнила мне стелу  Наташу и я даже чуть-чуть разозлился.
- Лариса, - шепнул я ей на ухо, - твоя бывшая хозяйка сейчас поперхнётся.
- Вы хотите ей насолить?
- Скорее поиздеваться… У нас с Еленой Федоровной странные отношения. Вроде мы друг друга уважаем, но подтрунить возможности не упустим.
- Если хотите поиздеваться, давайте поцелуемся. Разумеется, Варваре Александровне никто ничего не скажет.
- А что? Давай.  Только нужно выбрать момент, когда Спиленко посмотрит на нас. Вот!
И мы поцеловались. А потом посмотрели друг на друга, затем на ох…ревшую мину бизнес-леди, и залились в смехе.

* * *
Таксист отвёз Ларису домой и переночевал в гостинице, а утром отправился к себе. Едва я завалился спать – раздался звонок в дверь. Я посмотрел в глазок и чуть не прикрикнул от радости. На лестничной площадке стояла Варвара! Я спешно открыл дверь, и мы кинулись в объятья друг друга.
- Я торопилась, как только могла! – сказала Глазунова.
- Всё! Теперь уже никто не разлучит нас! – и мы поцеловались, даже не закрыв дверь на лестничную площадку.
- Что сказала твоя мама? – спросил я.
- Она ждёт приглашения на свадьбу.
Варвара больше не жила у тёти, а переехала ко мне. Она намекнула, что наличие домработницы теперь излишне. Но как я мог сказать об этом Ларисе? Дело было даже не в работе, а в том, что она жила у меня. Куда я мог её отправить?
Я решил ненавязчиво поговорить с Раздобреевой на эту тему. Мол, что она об этом думает. Лариса вздохнула, увела взгляд и сказала, что всё понимает. Но с жильём у неё проблемы. Если только поселиться где-нибудь в общаге у подруги Лены. Я же сказал, что пока эта проблема не решится, всё будет, как прежде.
Мы с Варварой готовились к свадьбе. Хотя она и обещала быть скромной, всё равно гостей намечалось человек двадцать, среди которых не было брата Глазуновой. Он был на меня в обиде за наш жесткий разговор, да и с Варварой их отношения полностью так и не наладились. И я заметил, что почему-то моей невесте на все это было как-то «фиолетово». Мне казалось это неправильным.  Для меня эта вражда была плохой приметой. Как последний косяк прошлого. Настали новые времена, и я бы не хотел, чтобы что-то их омрачало. Я поговорил с Варварой, и она решила съездить в Соловушки к Глазунову и поговорить с ним, пригласить на свадьбу.
В воскресенье двадцатого октября она уехала. То, что она не вернулась в понедельник утром, могло означать, что они нашли общий язык. Но всё оказалось не так просто. Вечером мы с Ларисой смотрели местные новости, и увидели сюжет про Соловушки, в котором говорилось об убийстве, поставившем на уши весь городок. «Сестра убила своего  брата из-за мести или наследства», - сообщала белобрысая журналистка. Убийцу звали… Варвара Глазунова?!!


ГЛАВА 11 Агония бессилия

Я не мог в это поверить. Что к чему?  Мы с Ларисой тупо смотрели друг на друга. Я готов был рвануть в Соловушки прямо сейчас, но Раздобреева убедила меня дождаться утра. Дождаться? Это было так просто и сложно одновременно. Время текло, как тягучая жидкость. Ночь прошла в какой-то полудрёме. Едва стало светать, я отправился в путь.
Унылые октябрьские пейзажи казались веселее, чем моё внутреннее состояние. Наконец-то я нахожу следственный изолятор и добиваюсь встречи с Варварой.
Её лицо от происшедшего казалось постаревшим, а глаза были потухшими. Мы сели друг против друга.
- Привет, - начал первым я.
- Привет…
- Что происходит? Почему они даже не дали тебе позвонить?
- Это полный кошмар! Я ничего не понимаю! Меня обвиняют в убийстве Сергея!
- Успокойся, - сказал я, видя, как разволновалась Варвара. – Я буду тебя защищать, я адвокат. Расскажи всё по порядку, не упускай ничего. Сто пятая статья – это не шутки. По ней и пожизненное могут дать. Но если ты не виновна, всё будет в порядке.
Варвара начала свой рассказ. Итак, в воскресенье, двадцатого октября,  она  благополучно добралась до квартиры брата. Со времен похорон отца, это была лишь третья встреча Сергея Глазунова с сестрой и первая, когда она приехала к нему в гости. Поэтому Варвару встретили с распростёртыми объятиями. Более того, брат заявил, что чувство вины не покидало его, и, дабы избавиться от этого чувства, он завещал сестре пару своих магазинов. Варвара была, конечно же, удивлена. Она заявила, что ей это всё не нужно, тем более, что она выходит замуж. Это-то они и поехали отмечать в братов ресторан. Но, подвыпив, Глазунов стал жаловаться, что и ему пришлось несладко, а сестра такая неблагодарная, даже не хочет ему посочувствовать. В общем, брат Варвары был в своём стиле. Они слегка поругались (принципиальности Глазуновой всегда было не занимать), брат выбежал на улицу, Варвара, через секунд тридцать, - за ним. Она считала глупым опять ссориться, но не нашла его. У всего этого была куча свидетелей. Глазуновой ничего не оставалось, как вернуться в квартиру брата. Но его и там не было. Жена Полина успокоила её, мол, куда он денется. Но Сергей Глазунов так и не появился. А утром пришла  милиция, арестовала Варвару и нашла в её сумке пистолет. Как оказалось, из него вечером возле ресторана был застрелен её брат.
Всё бы ничего, но на пистолете были отпечатки пальцев Варвары…
- Но там не может быть моих отпечатков, - чуть не плача выдавила Глазунова. – Я ни разу в жизни не держала в руках пистолет!
- Но пойми, Варвара, пистолет могли подбросить менты, но они не могли прилепить туда твои отпечатки. Ты точно не убивала своего брата? Из-за него последние семь лет твоей жизни были не слишком удачными.
- Ты с ума сошёл?! Ты же знаешь, я пацифистка,  и вообще боюсь оружия. И испортить всё этим… - Варвара не могла подобрать слов, чего с ней раньше никогда не было. Эмоции совсем захлестнули её, она уткнулась головой в стол и заплакала.
- Да, это было бы нелогично. Наконец-то пришло счастье, и всё испортить тупой непонятной местью. Варвара, ну, успокойся. Думаю, что в этой истории всё слишком гладко. Гладко до тупости. Тебя явно подставили. Подумаем, кто бы это мог быть. В суде ведь тоже не дураки.
Глазунова подняла голову. По её щекам текли слёзы. Она протянула руки, и осторожно накрыл их своими ладонями. Никогда её зелёные глаза не были такими грустными.
- Всё будет хорошо, - тихо сказал я. – Я уже добился того, чтобы тебя перевели в отдельную камеру. Попробую освободить тебя под поручительство.
Все осложнялось еще и тем, что делом занималась прокуратура Соловушек, в городе где кроме Спиленко и Гаттенмана у меня не было совсем никаких связей.
Я поехал к Полине Глазуновой, но не затем, чтобы пристроить у неё золовку. Мне просто нужно было узнать, что она обо всём этом думает.
Серое небо, грязь, и редкие падающие снежинки. На этом фоне Полина Глазунова в чёрном платке возле своего подъезда выглядела ещё тоскливей.
- Здравствуйте. Помните меня? – подошёл я к вдове.
- Конечно, - Глазунова слегка улыбнулась, и я понял, что разговор удастся. – Вы Максим Васильков, дилер, продавший клуб, и жених Варвары.
- Зимой мы с вашим мужем немного поругались. Но это всё были дела прошлого. Когда мы с его сестрой собрались пожениться, я уговорил Варвару пригласить брата. Да… Вы верите, что Варвара убила вашего мужа?
- Конечно, нет. Её подставили.
- Подставили? Варвара приехала на автобусе в полвосьмого, убийство произошло полдвенадцатого. О её приезде знали только вы и муж. Кто мог её подставить?
- В ресторане было много народу, все видели её ссору с Сергеем.
- Это да, но пистолет нашли в сумочке, которая лежала дома у вас…
- По-моему, Варя уезжала в ресторан с ней… Я не знаю… Максим, я овдовела, у меня двое детей. Поверьте, у меня в голове сто одна мысль. Я не представляю, кто бы мог подставить Варю, но я глубоко убеждена, что она не виновна. Кстати, я хочу её навестить.
- Я попытаюсь освободить её под поручительство. Но дело ведёт прокуратура Соловушек. Вы можете приютить её до суда?
- Конечно. Потерять брата и терпеть обвинения в этом? Ей нужна сейчас поддержка. Позаботьтесь о том, чтобы Варю не посадили за эту чудовищную ошибку. Я очень переживаю за неё…
- Я сделаю всё, что в моих силах. Возможно, вызову вас как свидетеля.
- Я дам какие угодно показания.
- Я слышал, похороны Сергея завтра?
- Да.
- Возможно, Варвара будет на них. Спасибо и до свиданья, - попрощался я, оставив вдову у подъезда.
Впереди было много дел.

* * *
- Ваша честь, за Варвару Александровну Глазунову поручились уважаемые люди города. Президент ФК «Ермак» Савва Гаттенман и бизнесмен Роман Дмитриев. Хочу заметить, что Варвара Глазунова не является социально опасным человеком, ранее не судима и не состоявшая в преступных группировках. Более того, её прямая вина ещё отнюдь не доказана.  В этом деле налицо подлог. Зачем Глазуновой брать с собой орудие преступления, не зарегистрированное на неё, со стёртыми номерами? – так я пытался вытащить Варвару из СИзо.
- Защита сказала своё слово, - высказалась судья Ирина Никифоровна Юрзинова, женщина лет пятидесяти. – Что скажет обвинение?
Прокурором был молодой мужчина Станислав Бояринцев. Я наводил по нему справки. Все говорили, что он карьерист, и это дело для него как очередная ступень, очередная крепость, которую нужно взять любой ценой.
- Ваша честь, - начал Бояринцев, - в этом деле не стоит пренебрегать личностью адвоката, защищающего подсудимую. Максим Викторович Васильков – бывший дилер, удачно продавший бывший футбольный клуб «Соловушки». Люди, которые поручились за Глазунову, попали в этот клуб, ныне довольно преуспевающий, во многом благодаря Василькову. Конечно, они поручатся за Глазунову…
- Я протестую! – выкрикнул я. – Это ничего не значит!
- Протест принят.
- Хорошо, - продолжал Бояринцев, - Сергей Александрович Глазунов был известной личностью в городе. Он имел три магазина, владел половиной единственного в городе ресторана. За это время он ни разу не обращался в милицию с заявлением, что ему угрожают или требуют денег. Но как только приезжает его сестра – его убивают. Все улики говорят о том, что убийца – варвара Глазунова. Да, Глазунова не была социально  опасной личностью, у неё не было опыта убивать…
- Я протестую, ваша честь! Вина Глазуновой ещё не доказана!
- Протест принят.
- Вот поэтому она и не выкинула орудие преступления – пистолет марки ТТ. На нём её отпечатки. Доказать вину Глазуновой – лишь дело времени.
- Я протестую, ваша честь! Приговор ещё не был вынесен!
- Защита, не теряйте самообладания! Ваш протест принят. Обвинение, у вас всё?
- А, собственно, да, - с иронией ответил Бояринцев.
Варвару не отпустили. Бояринцев играл не по правилам. Да, все мои протесты были приняты, но по лицу судьи я видел, что она согласна с обвинением. Соловушки – маленький город, и персоны типа меня вызывают здесь зависть и раздражение. Какой-то Васильков продал клуб, а теперь пришёл с поручительством от тех, кто поимел от этого, как и он.

* * *
- Варвара, - я снова сидел напротив Глазуновой, - давай вспомним всё ещё раз. Ты оставляла сумочку, когда искала брата возле ресторана?
- Оставляла.
- Пистолет ТТ – не брелок для ключей. Ты почувствовала, что сумка стала тяжёлой?
- Нет, - Варвара покачала головой. – Более того, я пришла в квартиру брата и лазила в сумке. Что-то искала или доставала. Я бы заметила пистолет.
- Значит, его подбросили при обыске.
- Скорее всего. Нет, точно при обыске. Максим, ты знаешь, что Сергей был связан с братвой из твоего города. Как ты называл их главаря, Соляник? Милиция не получала от бизнеса брата ничего. Они запросто могли его убить!
- Я думал об этом. Но я так здесь персона нон-грата. Если я начну строить свою защиту, обвиняя местных ментов, нас точно «закатают в асфальт». Бояринцев гнал одну софистику, а тебя так и не отпустили.
- И что делать?
- Знаешь, чего я не могу понять? Откуда на пистолете твои отпечатки?
- Я сама не знаю!
- Абсурд какой-то…
- Да, ко мне Полина приходила. Она тоже не верит, что я убила Сергея. Мы с ней всегда друг друга понимали. Ей надо теперь растить двоих детей, а я получилась владелицей двух магазинов. Мне же это не нужно! Если я откажусь – это будет хороший ход? Ведь тогда наследство как мотив отпадёт?
- Возможно… Я люблю тебя. Какой кошмар сейчас творится в моей жизни!
Первое слушание по делу должно было состояться пятого ноября. Пока я пропадал в Соловушках, Лариса хозяйничала дома и в офисе. Что бы я делал без неё! Но кто бы мог подумать, что следующим клиентом станет Варвара!
- Сегодня приходила женщина, - рассказывала Лариса, подавая мне кофе с несладким печеньем, - у неё муж бизнесмен. Они в разводе и она хочет оставить сына у себя… Как Варвара?
- Знаешь, Лариса, в Соловушках уже снег, а у нас всё ещё слякоть. В этом городе всё против меня.
- Вы когда-то сказали, что «небытие» - это не для вас.
- Ты не понимаешь! Если Варвару посадят – это будет конец! Это та игла, которую нельзя ломать! Это убьёт меня!
- Я понимаю. Счастье ведь не может исчезнуть вот так вдруг. Но почему-то исчезает… Соберитесь с остатками сил и покажите на слушанье, на что вы способны.
- Да, Лариса. Эта битва, которую нельзя проиграть.

* * *
- Встать, суд идёт! – это было начало. Рядом со мной сидела Раздобреева, а напротив – Бояринцев. Видеть Варвару за решёткой было ужасно, но волнение не должно было захлестнуть меня.
- Слово предоставляется защите.
- Спасибо, ваша честь. Защита вызывает для дачи показаний Полину Алексеевну Глазунову – жену покойного Сергея Глазунова. Скажите, Полина Алексеевна, вы присутствовали в квартире, когда подсудимая приехала к вашему брату? – начал я задавать вопросы.
- Да.
- Во сколько это было?
- Где-то в полвосьмого. Плюс-минус десять минут.
- Как ваш муж встретил подсудимую?
- Хорошо. Он был рад, они ведь давно не виделись. Он предложил ей пройти, напоить чаем. А потом предложил отметить встречу в ресторане.
- Во сколько они туда поехали?
- Около десяти.
- Правда, что ваш муж завещал сестре два магазина?
- Да.
- Вы знали об этом?
- Да.
- В тот вечер он сообщил это подсудимой?
- Сообщил.
- Какова была её реакция?
- Она сказала, что ей ничего этого не нужно.
- Хочу заметить, что несколько дней назад Варвара Глазунова отказалась от наследства, и теперь весь бизнес достанется жене и детям покойного, а также матери, которая так и не смогла приехать даже на похороны сына в связи с тяжёлой болезнью. Хочу заметить также, что у Варвары Глазуновой не было никакого повода убивать брата. Как мы видим, её не интересует наследство, а если предположить, что ей двигало чувство мести, то как она не могла вспомнить о своей маме, у которой было плохое здоровье и которая не была в ссоре со своим сыном. Скажите, когда подсудимая вернулась из ресторана, вы заметили что-то странное в её поведении?
- Нет. Она сказала, что поссорилась с братом из-за ерунды. Он вышел, и она больше не видела его. Она ждала Сергея, понимаете, она за него переживала.
- Спасибо. У защиты нет больше вопросов.
- Зато есть у обвинения, - начал Бояринцев. – Разрешите, ваша честь?
- Конечно.
- Тогда начнём, - лицо Бояринцева показывало одно: вы все – никто, я съем вас и не поперхнусь. – Скажите, по какой причине подсудимая и покойный были в ссоре?
- Семь лет назад Варвара переехала к брату в Санкт-Петербург. Он познакомил её со своим другом Андреем. Варя тогда переписывалась с одним студентом, а брат стал её всячески сводить со своим другом. В результате она рассталась со студентом и собралась выходить замуж за Андрея. Но тот кинул всех и уехал с деньгами, которые Сергей Глазунов занимал под проценты.
- Но это ещё не всё! Вам известно, что семь лет назад скончался отец Варвары и Сергея Глазуновых?
- Да.
- Вы можете назвать причину смерти?
- Инфаркт.
- А почему произошёл инфаркт?
- Ваша честь! – вмешался я. – Я протестую! Мы не можем знать, почему  семь лет назад у Александра Глазунова случился инфаркт. Причин могло быть множество. Тем более, Полина Глазунова не врач.
- Протест принят.
- Хорошо, - продолжал Бояринцев, - поставим вопрос иначе. Ваш муж когда-нибудь винил себя в смерти отца?
- Я протестую!
- Протест отклонён. Продолжайте.
- Да, он чувствовал вину и в смерти отца, и в несостоявшейся судьбе сестры.
- А кто был тем студентом, с которым переписывалась подсудимая? Вы знаете его имя?
- Да!
- Назовите его! – почти приказал Бояринцев.
- Максим Васильков, - едва слышно произнесла Полина, и по залу прокатился шум.
- Попрошу соблюдать тишину в зале!
- Он присутствует здесь?
- Да.
- Вы можете указать на него?
- Ваша честь, я протестую!
- Протест принят. То, что адвокат подсудимой имел с ней личную связь, не имеет отношения к делу. Задавайте вопросы по существу, пожалуйста.
- По существу? Да ради бога. Заметьте, брат и сестра толком не общались семь лет, и вот они встречаются, брат приглашает сестру в ресторан – и они снова ругаются! А по какому поводу? Может быть, ответит подсудимая?
Бедная Варвара лишь упёрлась глазами в пол и кусала губу.
- Уважаемый адвокат, – Бояринцев указал на меня пальцем, – утверждает, что у подсудимой не было мотива. Нет! Он был! И ещё каким! Смерть отца! Искалеченная судьба! И, когда она возобновила отношения с тем бывшим студентом, ныне уважаемым адвокатом Максимом Васильковым, воспоминания и обида захлестнули её, и она убила своего брата! Она даже не выбросила пистолет, потому что возомнила себя карателем! Судьёй своих семейных конфликтов!
Это был конец! Я казался ничтожным и растоптанным. А был ещё и пистолет с отпечатками Варвары. Всё для меня стало как в чёрно-белом кино. Кино с плохим концом.
Наверное, это расплата за мою дилерскую карьеру. Наивно было думать, что со всего этого можно было вот так просто соскочить и быть счастливым. Любой поступок имеет последствие. А сколько их было, этих поступков? Перед глазами поплыли обманутые клиенты, но вспомнить их всех было просто невозможно…

Октябрь 1997 г.
С дачей Авера у меня всё получилось, но это ничего не значило. И вот, в один солнечный сентябрьский день, ко мне пожаловало сразу двое.  Один мужик хотел продать разбитую «Волгу» ГАЗ 24-10, а женщина лет пятидесяти свою дачу – тоже не лучшего вида. Итак, Васильков, твоя дилерская карьера началась!
Я ещё не получил права, поэтому попросил пригнать «Волгу» к знакомому автослесарю. Им был тот самый Саня,  с которым я таскал коробки у таджика. Он осмотрел машину и заявил:
- Тебе по очереди перечислять, что у этой тачки скоро накроется,  или сразу сказать: она – полное говно!
Я съездил к хозяину «Волги» и разъяснил, что если её покрасить и заменить разбитый замок багажника, то она уйдёт чуть ли не в два раза дороже.  Тот не был бивнем и выделил нужные деньги. Я решил продать её человеку, мало понимающему в авто. Как правило, это лица женского пола. И вот на пороге моего кабинета появилась высокая девушка с русыми волосами и в сером плаще. Я сразу понял: машина её. Девушка представилась Анной Зарянкой. Теперь она – одна из лучших адвокатов города, но тогда лишь начинала своё дело. Эта была добрая, наивная девушка, мечтающая о хорошей карьере. Она даже придумала слоган: Анна Зарянка – адвокат, творящий чудеса. Всё это вызывало у меня лишь сарказм и улыбку.
- Посмотрите, - показывал я Зарянке «Волгу». – Ещё десять лет назад это была машина элиты.  Посмотрите, в каком она хорошем состоянии! – Я провёл рукой по свежевыкрашенному капоту. – Вы будете выглядеть на ней очень солидно!
- А какой у неё пробег? – вдруг спросила Анна.
- Посмотрите на спидометр. Там всё видно… Хотите, осмотрите мотор. Механик! – обратился я к Сане. – Скажите, машина же в хорошем состоянии?
- Да… В неплохом. – Саня не хотел авторитетно заявлять это покупателю, но ему пришлось на это согласиться. Ведь год назад он был не против прибегнуть к моей помощи, хотя она тоже была отнюдь не легальной.
Когда Зарянка не стала смотреть на спидометр, я понял, что машина продана. Продана за деньги, которых она не стоила. Как оказалось, у новой хозяйки она не проездила и до конца года.

* * *
Но может быть все, что я делал, было не так уж цинично и плохо? Ведь могла же Зарянка посмотреть на спидометр, который я даже не отматывал. Или позвать с собой человека разбирающегося в машинах? Значит, это был ее выбор. Ее, пусть и не лучший. Все мы иногда делаем не лучший выбор. И к тому же, когда спустя много лет я встретился с Зарянкой в коллегии адвокатов, она призналась, что никогда бы не стала хорошим адвокатом, если бы не тот случай с машиной. «Не хватило бы элементарной жизненной злости», - сказала она.
Нет ничего страшнее, чем чувство бессилия.  Но приговор ещё не был вынесен, а надежда умирает последней.  Не помню, зачем я заехал к Полине Глазуновой. Я был полностью разбит, мысли гуляли сами по себе, а вот вдова мне показалась вполне довольной.
- А, Максим, здравствуйте. Заходите, - пригласила меня жена убитого. – Опять насчёт дела?
Я что-то ответил. Глазунова пригласила меня войти в зал, а сама ушла на кухню. На пороге появились двое мальчиков – дети Полины и Сергея. Одному было года четыре, другому лет шесть. Тот, который старше, спросил меня.
- Это вы защищаете тётю Варю в суде?
- А ты смышлёный малый. Да, я. Как тебя зовут?
- Саша.
- А тебя? – спросил я младшего.
- Гена. Хотите посмотреть мой новый пистолет?
- Ну, давай, - согласился я, и мальчик подбежал и протянул мне игрушку.
Я взял её, покрутил в руках, ненадолго задумался, а затем посмотрел в сторону кухни  и тихо спросил:
- Гена, а мама не давала тебе поиграть большой чёрный пистолет? Ну, прямо как настоящий.
- Давала, только она сказала, чтобы я никому не говорил…




ГЛАВА 12 Зал суда

- Варвара, - я снова встретился со своей возлюбленной, - я знаю, кто убил твоего брата и кто подставил тебя. А главное, я знаю, откуда на пистолете взялись твои отпечатки!
Я увидел, как глаза Варвары от удивления расширились, и впервые за долгие недели в них появилась искра радости и надежды.
- Говори же! – лишь вымолвила Глазунова с волнением.
- Вспомни тот вечер в квартире брата. Его младший сын Гена не показывал тебе свою новую игрушку – большой чёрный пистолет?
- Показывал. Я ещё удивилось: он был слишком тяжёлым для детской игрушки.
- Варвара, всё просто! Твоего брата убила его жена, а в тот вечер она просто вытащила из настоящего пистолета все патроны и, отдав его сыну, сказала, чтобы он показал его тебе. Она же знала, что ты ничего не понимаешь в оружии, а сейчас делают такие игрушки, что и от настоящего не отличишь.
- Действительно! Я держала его в руках! Вот откуда на нём мои отпечатки! Но как ты догадался?
- Дети! Стоит их чему-то научить, и они будут делать  это снова.  Гена показал мне другой, действительно игрушечный пистолет, но когда я держал его, то подумал про отпечатки пальцев. Потому что они всё время не выходили из моей головы!
- Но Полина! Как она могла!?
- Не знаю. Но всё сходится. Подбросить потом пистолет тебе не составляло труда. Правда, я не знаю, кто позвонил в милицию. Это был анонимный звонок с вокзала, звонил мужчина и записи звонка нет. Именно он указал на тебя, а куча людей в ресторане видела, как вы поссорились и вышли по очереди. Теперь я склонен считать, что это любовник Полины, а раньше склонялся к тому, что звонил кто-то от ментов, поскольку думал, что пистолет тебе подбросила милиция. Пока всё это секрет, но, думаю, мы с Ларисой освободим тебя.
Как только я оказался дома, я рассказал всё Ларисе. Мы долго обсуждали, как теперь строить защиту. Я читал в деле о смазанных отпечатках. Скорее всего, это – Генины. Но впутывать сюда ребёнка не хотелось. А что делать? То, что я узнал, следовало ещё доказать. Можно было поискать продавца оружия, но кто знает, где взяла пистолет вдова-убийца и покупала ли она его лично. Да, немного полегчало, но до победы было ещё далеко.
Я ужасно уставал, приезжал домой часов в десять-одиннадцать вечера и часто падал на диван прямо в одежде. Езда в Соловушки совсем вымотала меня. В один из таких вечеров я приехал, и к своему удивлению не нашёл Ларису. В записке, которую она снова приклеила жвачкой на кухонную дверь, говорилось: «Уехала в Соловушки. Буду завтра».
Я проснулся от того,  что кто-то толкал меня в плечо, а затем услышал голос Раздобреевой. Я открыл глаза, увидел Ларису и спросил:
- Что случилось?
- Максим Викторович! Считайте, что дело выиграно!
- То есть как!? – подскочил я на диване.
-  Помните, вы говорили, что с вокзала был анонимный звонок, в котором указали на Глазунову?
- Конечно.
- Я изучила материалы. Звонивший не указал, какая именно Глазунова. Ведь их две: Полина носит такую же фамилию. Милиция просто решила, что это Варвара, потому что все видели её ссору с братом в ресторане.  Тогда я предположила, что звонить мог не сообщник Полины, а свидетель. Он просто мог не знать о существовании второй Глазуновой – Варвары. Я поехала в соловушки и попыталась найти его. Мне удалось.
- Ты нашла свидетеля, который видел, как Полина Глазунова убила своего мужа?
- Ну да.
- Но как?
- Максим Викторович, я всю жизнь прожила в Соловушках, причём в довольно криминальном районе. Поспрашивала у знакомых…
- Лариса! Ты чудо! – и я уже не мог не наброситься с объятиями на самую лучшую помощницу в мире.
Второе слушание нашумевшего дела проходило восемнадцатого ноября. Я и Лариса ожидали суда с нетерпением. Мы здорово всё спланировали, и я намеревался уничтожить Бояринцева, который нехило меня достал.
- Лариса, - тихонько обратился я к Раздобреевой. – Видишь ту женщину во втором ряду, слева от нас, у неё бледное лицо?
- Да, а кто это?
- Это мама Варвары. Она всё-таки сумела приехать на суд. Рядом с ней сидит тётя Варвары – её сестра.
- Боже мой! Какая между ними разница! А сколько лет маме Варвары Александровны?
- По-моему, в прошлом году ушла на пенсию.
- А выглядит на лет десять постарше.
- Лариса, она схоронила сначала мужа, потом сына, а её дочь сейчас приведут и посадят на скамью подсудимых.
- Действительно, страшная судьба.
А вот и ведут Варвару. Она обо всём знала и даже слегка повеселела. Увидев маму и тётю, она вовсе улыбнулась им.
- Встать, суд идёт!
«Ну, вот и началось», - подумал я.

* * *
- Я вызываю для дачи показаний, – начал я защиту, – дежурного отделения милиции, куда в ночь убийства поступил анонимный звонок.  Это Александр Петрович Скобляк. Скажите, что вы услышали в трубке?
- Мужчина сообщил, что видел убийство Сергея Глазунова.
- Вы можете сообщить нам его слова от первого лица?
- Ну, он сказал примерно следующее: «Алло, милиция? Возле ресторана «Старая роща» произошло убийство хозяина. Стреляла Глазунова. Из пистолета. Она не выбросила пистолет. Она положила его в сумку». Всё. Что-то вроде такого. Звонивший очень волновался и после этих слов сразу бросил трубку.
- Насколько известно, звонок был сделан где-то через час после убийства и минут через сорок после обнаружения трупа. Значит, свидетель не мог соврать. Информацию об убийстве знала мизерная кучка людей.
- Он абсолютно не мог соврать. О том, что Глазунов был убит из пистолета, на тот момент знали только сотрудники милиции.
- Вы можете вспомнить – это очень важно – упоминал ли этот свидетель имя убийцы? Именно имя, а не фамилию?
- Нет. Он сказал просто: «Глазунова».
- Вы уверены?
- Да.
- У меня всё.
- Обвинение, у вас есть вопросы? – задала необходимый вопрос Юрзинова.
- Конечно, ваша честь, - как всегда с ехидцей ответил Бояринцев. – Скажите, разве позже в сумке Варвары Глазуновой не был обнаружен пистолет, из которого был сделан выстрел?
- Я не проводил обыск.
- Но именно по вашей сводке прокуратура выписала ордер?
- Да, это так.
- Остальные вопросы вместо меня любезно задал господин Васильков. Свидетель не мог врать.
- Ваша честь, у меня ходатайство, - попросил я слова. – Я специально уточнил: не звучало ли имя убийцы? Потому что насколько известно, существует как минимум две Глазуновы, которые находились  в тот вечер в Соловушках. Это Варвара и жена покойного Полина.
По залу пробежали шушуканья, Юрзинова стала стучать молотком, а лицо Полины Глазуновой стало чернее, чем на похоронах мужа. Мы посмотрели друг на друга, и я понял, что вдова почувствовала свой конец.
- Но это ещё не всё! – продолжал я.- Этот загадочный свидетель сегодня здесь. Это официант ресторана «Старая роща» Владимир Алексеенко. И я ходатайствую о его вызове.
- Я протестую! – завопил Бояринцев. – Обвинение не знало об этом свидетеле!
- По закону это разрешено, - ответила Юрзинова. – Максим Викторович, когда вы нашли этого свидетеля?
- Сегодня утром, ваша честь, – ответил я, хотя до этого он добрую неделю отъедался у меня.
- Тишина в зале! – стучала молотком судья. – Приглашайте вашего свидетеля.
А вот и он – бывший официант Алексеенко, уволившийся из «Старой рощи» через неделю после убийства и прятавшийся где-то в деревне возле Соловушек.  Ему было едва за двадцать.
- Назовите ваше имя, - начал я.
- Владимир Васильевич Алексеенко.
- Кем вы недавно работали?
- Официантом в ресторане «Старая роща».
- Что произошло в ночь с двадцатого на двадцать первое октября две тысячи второго года?
- Я вышел покурить. С чёрного хода, конечно. Он находится рядом с частным сектором. Там у них ещё туалеты такие – старые, деревянные. Там место тёмное, незаметное, мы всегда там курим. И только я затушил окурок,  как из-за угла выше мой хозяин Сергей Александрович и его жена Полина Алексеевна. Они из-за чего-то ругались. Полина Алексеевна обвиняла его в угробленной в Соловушках жизни, ещё о каком-то завещании говорила… Ну, он послал её и отвернулся зачем-то, а она достала пистолет. Когда он обернулся и увидел это, он спросил: «Ты чего!?» А она ничего не ответила и выстрелила. Сергей Александрович упал, а она положила пистолет обратно в сумку и ушла. Я испугался страшно, смотрю – хозяин не дышит, вся левая часть груди в крови. Я отпросился с работы, у меня якобы голова болела, решил в милицию позвонить. С автомата. А он только на автовокзале и на почте есть.
- Почему вы раньше не пришли в милицию? – спросила Юрзинова.
- Я боялся очень… Вдруг меня тоже… Даже из ресторана уволился.
- Скажите, убийца Глазунова присутствует в зале? – спросил я.
- Да.
- Вы можете на него указать?
Алексеенко обернулся и указал… на не верящую своим ушам Полину Глазунову.
- Хочу лишь добавить, - заканчивал я, что затем подбросить пистолет Варваре Глазуновой не составляло труда. А Алексеенко вряд ли мог ошибиться. Он проработал в ресторане почти год и прекрасно знал и Глазунова, и его жену.
Что тут началось! Вдову арестовали прямо в зале суда, кругом стоял шум, а судья в итоге вынесла оправдательный приговор.
Варвара была без ума от счастья. Она кинулась  в мои объятия и заплакала. Плакала и её мама, только в объятиях своей сестры. А главная спасительница Варвары Лариса лишь скромно стояла в стороне и улыбалась.

* * *
Порывы холодного зимнего ветра, гул проводов, проходящих где-то рядом, и заснеженное кладбище. У могилы Сергея Глазунова стояли Варвара, её мама и я. Глазунов ушёл от питерской братвы, пережил предательство друга и смерть отца, а в итоге его убила собственная жена. За что? Наверно, вразумительного ответа теперь не даст и сама вдова. Но понять – это наполовину простить. И, когда мама Варвары спрашивала сквозь слёзы: «За что она убила моего мальчика?» - никто не мог дать ей ответа, никто не мог помочь простить невестку.
Полина Глазунова родилась в Питере, прожила там всю жизнь. Конечно, променять культурную столицу России на захолустье типа Соловушек – это грустно, но это не трагедия. Ведь с милым рай и в шалаше. Да и имела ли она право во всём обвинять только мужа, которому, наверно, было не менее, а, может, и более горько от всего происходящего.
Ни о какой свадьбе сейчас уже речи быть не могло. Предстояло ещё оформить на мать Варвары опекунство двух мальчиков, её внуков – Саши и Гены. Варвара сказала, что мама двоих не потянет, поэтому она хочет взять одного из них. Разделять двоих братьев - это плохо, но учитывая наши с Варварой совместные планы, она спросила, как я к этому отношусь. Наверно, она надеялась услышать: «Давай возьмём опекунство над обоими», но я молчал. Нет, у «старичка» Глазунова были славные парни, в моих планах не было быть бедным человеком, и их, и наших общих с Варварой детей я бы вырастил, и из всех сделал бы людей. Но дело было не в этом. Просто всё происшедшее казалось мне какой-то громадной глупостью. Я знал, что всё закончилось хорошо: Варвара на свободе, её мама поправилась, а «чёрная вдова» вряд ли открутится от тюрьмы, но было какое-то чувство неудовлетворённости. Как будто у меня что-то украли и не вернули…
Это покажется странным, но за ответом я пошёл… к Полине.
- Удивлена видеть меня здесь? – спросил я, хотя ответ был на её лице.
- Ко мне только свекровь приходила. Ни в чём не обвиняла, лишь сказала, что позаботится о детях. А так – никого.
- Хоть сейчас ты осознаёшь, что натворила?
- Когда я была молодой, мне было лет восемнадцать-девятнадцать, я считала, что женщина должна быть стервой. Этакий рецепт удачи. Но в последние годы я чувствовала себя ковриком под ногами Глазунова. Я всё думала, кто это позвонил в ту ночь в милицию? Где ты нашёл этого долбанного Алексеенко?
- Это не я. Полина, ты же вроде была нормальной бабой, а теперь тебя все называют «чёрной вдовой». Ну, ладно, Глазунов, но Гена! Как ты могла его впутать в эту грязную историю? Дать ему пистолет, послать показать тёте Варе? Ты же мать!
- Как ты догадался? Ты рассказал это после суда Бояринцеву. Бояринцеву? Этому уроду, который готов был закидать тебя любой грязью!
- И ты меня спрашиваешь, не отвечая на мои вопросы? Бояринцев делал свою работу, я – свою.  А вот мои вопросы остаются без ответа. Но ответь хотя бы на этот: почему? Почему ты убила его? 
- Глазунов выбрал меня из огромной толпы петербургских  девушек и убил намного раньше, чем я его. Только изнутри. Понимаешь, никто не мог вернуть мне того, что он отнял. Никто не мог вернуть мне прошлого, того времени, когда я была юной и беззаботной. Когда вся жизнь была впереди и, казалось, весь мир у твоих ног! А он нашёл меня, именно меня, никого другого! И принёс только одни несчастья. Он же убивал всё, к чему прикасался: Андрея, меня, Варвару, отца. Мир должен благодарить меня, что я убила этого отвратительного червяка, забрызгивающего всё вокруг своим гноем и отравой! Разве тебе не хотелось его убить, когда ты встретил его зимой и узнал, что он думал о тебе и твоей любви к Варваре? А?
Я лишь увёл взгляд, ведь я действительно был очень зол на него.
- А Варе? Разве ей этого не хотелось, когда она не желала знать его пять с половиной лет? А потом общалась с ним скрепя сердце. Все хотели этого, а духу хватило только у меня!
- Нет! Ты не права! Никто не хотел его смерти. Нужно уметь прощать. Я простил его, собираясь пригласить на нашу свадьбу. Варвара простила его, она поехала его пригласить. Винить во всех проблемах одного Глазунова?  Кто виноват Варваре, что она поменяла меня на кидальщика из Владика? А тебе, что вышла замуж за Глазунова? Да даже мне? Ведь мог же съездить в Барабинск до отъезда Варвары в Питер и отговорить ее. Но мы поступили так, как поступили. Ты считаешь себя героиней? Убила урода, которого никто не любил? Да ты ничтожней его, если не смогла ответить за свои проблемы перед собой!
Настала тишина. Каждый из нас думал о чём-то своём. Первый её прервал я:
- Скоро новый год. Я принёс тебе подарок – немного сладкого.
- Спасибо. В отличие от своего мужа ты всегда был настоящим мужиком.
- Ты же теперь сидеть будешь, дура, - вздохнул я. – Ну, неужели нельзя было поступить по-другому? Ну, развелась бы с ним! Неужели при твоих деньгах ты не нашла бы адвоката, чтобы отсудить у него детей?  Тем более, других зачем было подставлять?! Почему кто-то должен отвечать за твои проблемы? Если бы я защищал тебя в этот раз в суде, я бы настаивал на состоянии аффекта. Хотя какой нах…р аффект? Больше здесь нечего сказать. Прощай.
Полина Глазунова решила убить мужа задолго до приезда Варвары. Она даже купила на чёрном рынке «криминальный» ТТ. В тот вечер, когда к Сергею приехала сестра, она поняла: пора действовать. Дала Гене пустой пистолет, попросила показать его тёте Варе, а потом поехала в ресторан и встретила мужа у дверей. Ночь, холод, пустые улицы… Идеальное место. Перед смертью мужа она сказала ему примерно то же, что и мне, а он, любящий деньги больше всего на свете, решил, что скандал из-за наследства. Быть может, если бы он понял свою жену, то этого бы не произошло. Но его «толстокожесть» стоила ему жизни. Разгневанная этим жена выстрелила ему в сердце и собралась вернуться с детьми в родной Питер, засадив вместо себя золовку. Но вместо Питера она теперь поедет в другие места, ведь незадолго до нового года Полине Глазуновой дали двенадцать лет.

Январь 1998 г.
Я не знал, влюбился я в Юлю Журбенко или не влюбился, но после трагичной истории моей любви по переписке и быдло – бытовушной истории с семьей Триннеров, я видел успокоение именно в этой упорной хрупкой девушке. Но чтобы хотя бы попытаться наладить личные отношения с Юлей, нужно было начать делать хоть какие-то действия. Я уже сделал попытку познакомиться с ней. Именно попытку: иначе пять минут разговора и не назовёшь. Она не воспринимала меня, меня просто не было в её мире.
Я никогда не умел снимать девушек. До того момента, пока я не стал богатым мужиком с иномаркой и коттеджем, девушки не умели и не хотели снимать меня.
Я купил цветов и отправился в очередной раз на каток. Но там никого не было. Была зима, и Журбенко теперь тренировалась на открытом воздухе, на настоящим льду. Но на этот раз она каталась без музыки и тренера.
Я сел лавочку понаблюдать за ней. Хотя правильнее было бы сказать – полюбоваться. И вот… О ужас! Юля растянулась на льду, и, кажется, травмировалась.
- Привет, - я неуклюже подкатился к ней на ботинках. – Давай помогу?
- Нет, спасибо, я сама… - Журбенко как будто даже испугалась и тут же подскочила.
- Сегодня ты без тренера…
- Да. Катаюсь ради удовольствия. А вы что хотели?  - спросила она и сама же ответила. – Помочь?  Всё в порядке.
- Я хотел поговорить. Пойдём, посидим на трибуне.
- Не-е-т. Я сейчас катаюсь. Вы не стойте на льду, а то поскользнётесь.
- Я взглянул на цветы, лежавшие на лавочке. Их нужно было как-то подарить.
- Может, всё же сходим? Отдохнёшь. И это не займёт много времени.
- Нет, не стоит, - и Журбенко покатилась от меня в глубь ледяного поля.
Она видела цветы, и все поняла… Я же, лишь выдыхал пар и чувствовал себя полным дебилом. Кто она такая? Малолетняя «зелёная» деваха, которая живёт в своём детсадовском мире! Пусть катится и в прямом и в переносном смысле!
Я неуклюже, чтобы не упасть, пошёл обратно к лавочке, где так и остался лежать на морозе замерзающие цветы.
В этом мире явно что-то не так! Вот к какому выводу я пришёл после истории с Юлей Журбенко. Ведь мне казалось, что я всё сделал правильно. Послал тупую материалистку Триннер ради светлых чувств к неизвестной фигуристке. Но это было так глупо! Да, Триннер не была проницательной, заботливой, хрупкой девушкой, но по крайней мере я что-то значил для неё. Для Журбенко же я был нулём. Кому всё это нужно: искренность, нежность, проницательность, если это не было нужно даже мне? Все вокруг алчные уроды, а все эти мои идеалы – полное фуфло. Я не смог ничего изменить в этом грязном, предательском мире! Так заполучите, господа человеки! Кто вы такие? Тупые лохи! Никто! Я продаю вам всё это Говно, а вы, алчные пид…сы, готовы повестись на что угодно. У вас не хватает мозгов понять  элементарные вещи. Что нельзя купить  «Мерседес», покупая восьмилетний «Жигуль». Что солидность – это умение соображать, а не разбитая «Волга». Таких примеров было столько, что всё и не вспомнить.
Я стал просто делать деньги. Ведь деньги дают человеку многое, но, по сути, не дают ничего. Нет, деньги – это не плохо. Но тупые лохи – это всё, что окружает нас. И каждый лох тоже считает остальных тупыми лохами. Как пресловутый Сергей Глазунов, который когда-то назвал меня «фуфловым студентом».
В 1998 году я и стал тем дилером, которым был последующие четыре года. Хотя официально свою деятельность оформил только в декабре 1999, действуя через подставных лиц. Все это время я еще не терял надежду стать адвокатом, и моя трудовая болталась у Аскерова. А потом я вдруг понял, что меня все устраивает. Именно тогда я достиг верха цинизма и материального благополучия.
Но все же, иногда в моей памяти всплывали образы прошлого, где мир был другим, где я был счастлив, просто ожидая письма от любимой девушки.
Иногда я вспоминал, как мы гуляем с ней по улицам города, вокруг кружат опадающие желтые листья, мы смеемся, шутим, снимаем что-то на видеокамеру, а потом заходим в кофейню и выпиваем по чашечки капучино, чтобы согреться… В этот момент меня как будто расталкивали во сне. Я приходил в себя и понимал, что этого никогда не было и уже никогда не будет. Что это просто бред моего ума, а Варвара живет в Питере и даже не вспоминает обо мне.
Может быть, только из-за этого бреда я со временем все же стал видеть в окружающих не только тупых лохов.
И, кто знает, может, если бы один питерский бизнесмен объяснил своей младшей сестре, что люди делятся не на лохов и крутых, а просто людей, где каждый – личность и имеет право на счастье, может, и не было бы лучшего дилера в городе - Максима Василькова…


ГЛАВА 13 Прошлого не изменишь…

Варвара уехала с мамой и племянниками в Барабинск незадолго до нового года. Лариса видела, что я остался в этот праздник совсем один, и предложила провести его вместе. Но я отправил Раздобрееву домой. Так что моим единственным компаньоном в тот вечер был Президент. Ну, а после двенадцати на улицы высыпала толпа народа, и затеряться в ней было не сложно.
Варвара уехала не навсегда. Ей нужно было побыть с мамой, разобраться с судьбой племянников. Никто не знал, когда она вернётся. Даже размытое слово «скоро» было неуместным. Оставалось ждать, и просто заниматься повседневными делами. После двух выигранных уголовных дел клиенты потянулись в мой офис. Работы хватало, но и деньги были не лишними. Так закончилась эта жуткая зима, а весна растопила снег. И уже в один майский день я получил письмо, что Варвара приезжает, но не одна, а с племянником Сашей.
Я поехал встречать её в этом распустившимся зеленью городе. Всё было, как в «Бриллиантовой руке»: «детям – мороженое, бабе – цветы». Варвара сказала, что дети не потеряют связь с матерью, несмотря на все её злодеяния. Это избавит её и маму от проблем, когда Полина выйдет. Дети чётко будут знать, кто и где их мать, а кто их воспитал. И Полина одобрила это.
Вскоре после приезда Варвары мы с ней гуляли по парку. У нас было хорошее настроение, но разговор как-то не шёл. Я решил поговорить со своей невестой о свадьбе, которая так глупо сорвалась осенью прошлого года.
- Ну, что, Варвара, какие у тебя планы на будущее?
- На глобальное будущее? – она как обычно отвечала вопросом на вопрос.
- На глобальное.
- А что предложит адвокат Васильков?
- Выйти за него замуж. Уже второй раз. Видно, я совсем потерял оригинальность.
- Видно, я тоже. Я соглашусь.
- И на этот раз всё будет хорошо, как ни банально это звучит, – заверил я Варвару.
Установка сработала. Но всё же каждый раз, когда мы с Варварой решаем быть вместе, это вызывает какое-то напряжение, резонанс. Нет, слава Богу, больше ничего страшного не произошло, но что-то всё же произошло…
Лариса с успехом сдала очередную сессию, через год она получит диплом. Я решил сообщить ей новость (хотя, какую там новость) о свадьбе.
- Лариса, твоё присутствие обязательно. Ведь именно ты помогла спасти Варвару от тюрьмы, - безапелляционно заявил я.
А Раздобреева лишь загадочно улыбнулась и ответила:
- Конечно.

* * *
Это случилось уже в летний вечер. Варвара с Сашей была у своей тёти. Я сидел на кухне и думал о чём-то своём. Как вдруг на пороге появилась Лариса. Рядом она поставила нагруженную спортивную сумку.
- Я ухожу от вас, - спокойно сообщила она.
- Как это? – абсолютно не понял я.
- Я не съезжаю, - продолжала Лариса и подошла к столу. – Я ухожу насовсем. Из офиса тоже.
- Я ничего не понимаю. Что случилось?
- Я всё объясню. Не думайте, что вы чем-то обидели меня или сделали что-то не так. Дело не в этом, - Лариса взглянула в мои глаза и добавила: - Я люблю вас. И теперь я не могу здесь оставаться. Я здесь лишний человек. У меня нет никаких претензий ни к вам, ни к Варваре. Вы были вместе, когда а ещё в седьмом классе училась. Наверно, я опоздала родиться. И не думайте, что эта глупость! Если бы вы знали, какие я к вам испытываю чувства!
Её голос замолчал. Концовка фразы прозвенела и растворилась в тишине.
- Я не знаю, что ответить, - как-то осторожно прервал я тишину. – Лариса, ты удивительная девушка. Ты буквально освободила Варвару, зная, что она твоя соперница.
- Для меня главное, чтобы вы были счастливы. Вот так всё просто.
- Но я не так хорош, как ты думаешь. Ты просто идеализировала меня. Ты прекрасно знаешь о моей дилерской карьере, но это еще не все. Я трахался со Спиленко!
- И вы думали, я этого не знала? Надо отдать Елене Федоровне должное, она умеет соблазнять мужчин. Не то, что я…Вот ключи. И не стоит меня провожать. Просто пожелайте мне удачи. А я желаю вам счастья. Вы прошли долгий путь, чтобы обрести его, и заслуживаете этого. Прощайте.
Лариса подхватила свою сумку, и через пару секунд раздался хлопок тяжёлой двери. Я подошёл к окну и проводил эту удивительную девушку взглядом. Но Лариса не обернулась, чтобы посмотреть на мои окна в последний раз.
- А где Лариса? – спросила Варвара за ужином. – И еду явно готовила не она.
- Еду готовил я, а Лариса ушла.
- Куда? Вроде, её сессия закончилась.
- Не в этом дело. Она ушла навсегда. Сказала, что любит меня и ушла…
- А ты только узнал это? Бедная девочка…
Всё стало не так. Её комната пустовала, готовить стала Варвара, а в офисе и вовсе душила тоска. Лариса, скромная Лариса! Она никогда не выпячивалась, а просто делала свою работу, и немалую. Но жизнь продолжалась. Впереди была моя свадьба (неужели она наконец-то наступит?) и к ней нужно было готовиться.
Мы с Варварой подписывали приглашения. Саша был у её тёти, где играл с Лёшей – своим дядей (бывает и такое!). Стояла тишина, и тут моя невеста спросила:
- Макс, хочешь, я угадаю, о чём ты думаешь?
- Откуда тебе знать, о чём я думаю?
- Ты думаешь: «Как меня достал этот Глазунов! Мало того, что этот урод насрал мне восемь лет назад, так теперь ещё и воспитывай его ребёнка!» Я старалась выдержать твой стиль речи.
Я растерянно взглянул на Варвару.
- Я знаю, ты не подтвердишь мои слова, потому что, по сути, ты добрый человек, но по твоему взгляду всё видно. Максим, наши отношения, как разбитая тарелка, склеенная не один раз. Прошлого не изменишь. Я виновата перед нами обоими. Если бы я приехала сюда, а не в Петербург, мы бы прожили счастливо уже не один год. Но я не приехала. И с этим уже ничего не поделаешь. Поэтому не порти оставшиеся приглашения, вам с Ларисой они ещё пригодятся.
- Нам с Ларисой?
- Ты прекрасно знаешь, о чём я. С тех пор, как она ушла, на тебе лица нет, у тебя бессонница, тебе перестало нравиться ходить на работу, а ещё ты считаешь, что она готовит лучше меня. Макс, очень хорошо, что мы встретились через столько лет, это освободило нас от недосказанных обид. Но теперь, когда мы свободны, пора расстаться.
- А как же ты?
- Не переживай за меня. Я буду с Борисом. Это тот мужчина, который за мной ухаживал. Помнишь, я рассказывала? Между прочим, мой бывший начальник и порядочный человек. Потому что, когда я ему отказала, у меня не возникло проблем на работе. И к тому же у нас с ним паритет – у него двое детей от первого брака, у меня теперь тоже двое… От брата.
- Но ты же не любишь его!
- Почему ты так решил? Люблю, но не так, как тебя. Он не имеет претензий к моему брату, помогал нам с мамой последние полгода, и мальчики его любят. Кстати, о мальчиках. Ты сам говорил, что разделять двух братьев – это не дело.
- Варвара, и почему ты не психолог? – этой фразой было сказано всё.

Август, 1994 г.
Я поднимался по лестнице, когда встретил Варвару. Сегодня она уезжала, и я приехал её проводить.
- Привет, - начал я.
- Привет, а я думала, что ты уже и не придёшь.
- Долбанный автобус! Давай помогу, - я взял у своей девушки багаж. - Как я мог не прийти?
- Может, ты стал бы ждать меня на вокзале.
- С этими автобусами полная…задница! Сейчас поймаем тачку и уедем.
- Макс, не надо, это же дорого.
- Приятно, что у меня такая сознательная девушка, но я уже решил.
Мы махом добрались до вокзала, была хорошая погода. Мы стояли на перроне возле первого пути, ожидая объявления поезда.
- Грустно расставаться? – спросил я у Варвары.
- Конечно, грустно, но в наших отношениях был такой прорыв! Но мы встретимся через год. А этот год пролетит незаметно, ведь мы снова будем писать друг другу письма.
- Может, почтовых голубей заведём?
- Может, но тогда краткость станет не только сестрой таланта, но и нашей.
- Я всегда буду писать тебе одну фразу: «Варвара, я тебя люблю, люблю и ещё раз люблю».
Что могла ответить на это моя девушка? Что она любит меня четыре раза подряд? Поэтому она приняла правильное решение – просто поцеловала. Под «аккомпанемент»  нашего поцелуя объявили поезд Глазуновой. Знал ли я, что лет через семь-восемь провожать её станет традицией?




* * *
Только на этот раз всё было не так. Дело было совсем не племяннике Глазуновой, которого Варвара держала за руку. Дело было в моих чувствах. Впервые при этой сцене мне не было тоскливо, впервые я не задавал вопрос: «Когда же мы снова встретимся?»
- Ты правильно поступила, - сказал я Глазуновой.
- Я знаю. Я не могла ошибиться второй раз.
- Да дело не в ошибках. Несмотря ни на что, ты никогда не понимала меня до конца. Да, ты знаешь, какой у меня любимый фильм…
- Английский «Робин Гуд» с Майклом Прайдом в главной роли. Ты увидел его в тринадцать лет.
- Знаешь, какая моя любимая футбольная команда…
- Московское «Торпедо».
- Знаешь, что я люблю на завтрак…
- Только бутерброды.
- А ведь когда-то у меня была девушка, которая не знала и этого.
- Правда?
- Но ты никогда не знала главного: что ты действительно значила для меня. Ты не поняла этого до конца, иначе считала бы своей «победой» не окончание училища в Барабинске, а нашу встречу. Ну, что, теперь я проявил знание психологии?
- Пожалуй, ты прав. Видишь, мой поезд загорелся на табло. Мне пора. Вон, идёт моя тётя с мужем и Лёшей. Они меня и проводят дальше. А ты, Макс, пиши, ведь письма – это основной способ нашего общения…
Но она написала первой. Написала, что вышла замуж, и теперь уже не Глазунова, а Смирнова. Всё в нашем мире очень сакраментально.
А что же я? Я нашёл того человека, который бы понимал меня до конца. Иначе, как ещё можно объяснить поступок Ларисы? Но почему-то я не спешил к ней и оказался прав. С каждым днём я убеждался, что люблю именно её, что мне не хватает её всё больше и больше.

* * *
Город умирал от жары, был день Ивана Купалы, а я не видел Ларису уже месяц. Сегодня я встретился сбывшей одногруппницей Лерой. Она спрашивала меня про личный фронт, а я даже не знал, что ответить. Ведь Лариса даже не моя девушка! Хватит! Даже когда всё ясно, у меня неопределённость. До Соловушек два часа езды. В полпервого ночи я буду у Ларисы. Для летних дней это совсем не поздно.
Я купил букет белых роз и прыгнул в свой «Опель». Но я не спешил, потому что действительно хотел успеть. Но когда огни Соловушек показались из-за горизонта, я разволновался. Был чудный вечер. Я, как говорится в одной песне, «опускался по течению огней». И я не мог не согласиться с этими словами, так же, как и с другими: «Этот город стал твоей тенью». Да, для меня Соловушки были н местом, где я трахался когда-то со Спиленко, где продал футбольный клуб, и даже ни местом, где спасал Глазунову от тюрьмы. Для меня Соловушки были местом, где я встретил Ларису.
Не заметить, как к твоему дому подъезжает «Опель» было,  наверно, трудно, и Лариса вышла на мостик.
- Максим Викторович? Здравствуйте! Что вы делаете здесь в такой час? – удивлённо спросила она.
- Больше никаких «Викторовичей», Лариса! Это тебе! – И я протянул ей букет. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой!
- А как же Варвара?
- Она давно уехала. Мы расстались друзьями.
Лариса подошла, взяла букет, и когда я взглянул в её чудесные глаза, мне было уже ясно, что она ответит. Может, поэтому я вдруг решил продолжить:
- Никто и никогда не понимал меня так, как ты…
- Я согласна, Максим, - просто ответила Лариса. 
Медовый месяц мы провели в офисе. Спиленко, когда узнала о нашей с Ларисой свадьбе, прислала в офис большой букет. В букете была записка. Я всегда, где-то в глубине души, уважал Елену Федоровну, не смотря на ее любовь к молодым мальчикам, но признаюсь честно, ожидал, что в записке будет написано о моем глубоком дебилизме. Там же оказался следующий текст: «Лариса, пять балов! Встретимся через десять лет на Боро-Боро, когда ты уже разведешься с Васильковым и найдешь себе олигарха. Макс, поздравляю! Просто поздравляю. Несколько лет ты будешь счастлив!»
- Что такое Боро-Боро? – спросила Лариса Василькова.
- Остров. Элитный курорт какой-то.
- Ух ты! Так мне Спилекно комплимент, что ли сделала?
- В ее мире – это комплимент!
Да уж, Елена Федоровна умела добавить ложку дегтя в бочку меда…

* * *
В октябре ко мне зашел Игорь Кухтинов – мой приятель и давний клиент по дилерской карьере. Но клиентом Кухтинов был всегда особенным. В ноябре 1999 года он пришел ко мне в качестве налогового инспектора и бросил на стол дело. Согласно представленным документам мне предстояло испытать большие проблемы с законом. Но раз дело лежало передо мной, а не перед прокурором, Кухтинов пришел, чтобы договориться, а не изничтожить меня. Я достал бутылку коньяка и предложил поговорить. На вопрос: «По-любому Вам что-то нужно продать. И конечно Вы хотели бы сделать за сумму, которая превысит Ваши ожидание?» - инспектор разразился целым списком, вплоть до старой шубы жены. Шубами я не занимался, но и не каждый день передо мной лежал хороший компромат на меня самого, и ответил: «Говно вопрос!» Потом, когда Кухтинов продал все что только могло не пригодиться в его быту (старую машину, ветхую дачу тещи, гостинку в криминальном районе города и уже упомянутую шубу жены) он достал то самое дело и сжег его на шашлыках. К тому времени, пересравшись, я уже уволился от Аскерова и оформил частного предпринимателя. Позже, Кухтинов имел привычку ездить на машине год, а потом отдавать ее мне. Мне, после лишнего года пробега, удавалось продавать ее на десять – пятнадцать процентов дороже, чем он купил ее год назад. Я даже не брал комиссию с этого клиента и каждый раз он покупал иномарку чуть-чуть новее или лучше. И вот он хотел, чтобы я продал ее снова. Но продать ее я уже не мог, так как предпринимательскую деятельность прекратил и уже давно был адвокатом.
- Да кто ж узнает! – не соглашался Кухтинов. – Я тебя прикрою. Я тебя все года прикрывал. Я думаю, что с половины всех своих сделок ты вообще ни рубля налогов заплатил.
Я улыбнулся и добавил:
- Чтобы у тебя снова появился компромат на меня?
Мой бывший элитный клиент разозлился, поскольку осознал, что халява закончилась, и, обещая мне все адские инквизиции, на которые способен, ушел, хлопнув дверью. Я же уже давно знал, что у Кухтинова на меня нет ничего, потому что все последующие года ему этого просто было не нужно.
Прошлого не изменишь, но настоящее изменить вполне в наших силах…


Рецензии