Дембельский аккорд

        Аннотация =
        Дембельские аккорды военнослужащих срочной службы, как правило, финализирующие двухгодичный срок обязательной воинской повинности, в Советской Армии бывали разные. Стройка вновь и восстановление обветшавшего, расчистка территорий и покраска потускневшего, слом необходимого и ремонт не нужного – тут чаще применялась одномоментная фантазия командиров подразделений, чем плановая служебная необходимость. Тяжесть аккордов была прямо пропорциональна личностным отношениям начальства и заканчивающих службу бойцов. В рассказе описано одно почти реальное приключение, которое уж никак не назовёшь  дембельским аккордом, с точки зрения командиров и как это подразумевает большинство бывших солдат, но участники тех событий называют свои похождения именно так. Вездесущий алкоголь знает своё дело правильно и умело перенаправляет пустую никчёмную болтовню в  лихие необузданные действия, неосознанно близко граничащие с безумством, но в пылу азарта не замечающие никаких препятствий.
        Собрались и напились, раззадорились и накуролесили, были пойманы, но остались не разоблачены! Подробности узнаете, прочитав рассказ.
===========================================================

        Полное название =
        Дембельский аккорд или «Джентльмены удачи –– 88»

        Итак, тому лет множество назад, где-то в кондовых лесах с корабельными соснами, где глушь девственных чащоб прячет за буревым валежником пышные подлески лещины и колючие малиновые ёрники, окармливающие только дикого зверя; где самотканой скатертью стелется луговой ковыль, василёк и ромашка, межуются ячменные поля и выколашиваются золотые нивы; где пресноводные реки полны непуганой рыбы – то есть там, где этот вечный уклад скрывается не только в беспробудных дембельских снах, но и каждой мимолётной дрёме...

В общем, в некотором царстве, в некотором государстве, среди лысых косогоров и плавунов отвердевшего песка раскинулся забытый Богом полигон. Подчас сюда заглядывало полчище для поддержания тонуса боеготовности, но большей частью симулировало службу одно его подразделение. Сбор элит, душ тридцать захребетников, достойно явивших себя на прежних местах службы и согнанных как на кошару...

Служба здесь распределялась так, что делом была занята треть личного состава. Остальные сами искали заботы для повседневного растягивания вялотекущего времени. В их распоряжении имелась казарма и обнесённая колючкой территория охранного армейского имущества с прицепом НЗ. Пяток стационарных складов и сотни единиц колёсного базирования.

Склад стрелкового оружия прятался внутри охраняемого огородка и позволял заведовать собой одному прапорщику Козину. Сохлый как ствол столетней арчи, среднего роста бобыль уже который год прикрывал Родину с южных рубежей, помимо солнца и разного бухла грелся мыслью – придёт время, переведут его служить куда-нибудь в Россию, желаннее Сибирь, места родные, а лучше в Восточную Европу, чтобы посмотреть, как там люди живут, чем дышат, что попивают...

А пока Туркестан, начальник оружейного склада, в котором десятки опломбированных ящиков с изделиями советских оружейных дел мастеров и сотни цинков с патронами всех калибров томно ждали прямого назначения. Стеллажи с шильдиками и коробки с бирками, иная номерная тара под вечной пылью и защитой аспидов вместо подворной скотинки. Змеи прекрасно отваживали грызунов, честно признать, потому попыток проникновения внутрь складских площадей не наблюдалось. Да и грызунам стрелковое оружие без надобности – его на месте не съешь и в закрома не утащишь. Съестного на складе камышовый кот наплакал – это тот самый дикий котяра, даже на безрыбье не охочий за беспечными раками...

Вода в войсковой части привозная; каждый день за водой гоняли на ближнюю артезианскую скважину прицепную бочку. Условия тяжкие: пресная вода под боком, но глубокого залегания, а собственного водоотвода у армии не было!

Самым привлекательным казался обжитой угол на входе складского помещения. Простенок у ворот боксового типа был оборудован письменным столом с тумбой и крепким буфетом, замазанным в тон инвентарного имущества. В углу стола Атлас автомобильных дорог СССР, школьный глобус, на стене Политическая карта мира. Буфет прятал утварь к праздному проведению пятниц: стаканы; гранёные, тарелки общепита и ложки алюминиевые. По поводу улучшения показателей по гепатиту и дизентерии, недопущения распространения инфекций и обсуждения политической раскладки карты мира, время от времени здесь собирались соседские хранители военного имущества. Армия срочной службы гоняла заразу верблюжьим чаем, профи войск без стеснения держали боеготовность алкоголем, а аристократы и дегенераты, пьющие шампанское по утрам, не приживались. Чаще пили пиво, реже креплёные и виноградные наливки типа «Сахра», «Копетдаг» и «Тер-Баш», по праздникам оборонялись водочкой. Не жаловали тут крепкую белую, часто не жаловали – климат без того сухмень! «Только спирт!»

Суббота. Войско выехало на учения окружного масштаба, на полигоне покой. Козин вошкался за столом, выверяя надфилем стопоренную тисками деталь, и наружу носа не казал. На складе жарковато, но на солнце вообще нещадное пекло, хоть и треть осени позади. Перерывы во внеслужебном занятии прапорщик соблюдал чётко: цедил пивко, к потолку пускал дымок, наслаждаясь малыми дозами ароматизированного табака.

Каждое дежурство Козин привозил литровину араки, выгнанной из остатков прошлогодних вин дружком с кишлака, но тем утром заправил пивом стеклянную пятилитровку, разумно выпрошенную к подобному случаю у собутыльника. Солодовая шалманка набиралась из «бурёнки» на площади возле дома в городе, носила название «бочковое», часто пахла мочой, может ею разбавлялась. По пути Козин отпил малую долю, но зарулил на кишлак и початую банку с пивом догнал поллитрой араки – тары «с собой» не нашлось. Аракой пиво знатно окрепло.

Дежурства на точке не так напряжны, как в действующих войсках. Дежурка в теории существовала, но на практике имела только лежак, телефон, радиоприёмник и окно на парк отстоя техники. Вдали от начальства главное, чтобы маячил крайний на случай «чем чёрт не шутит, пока Боже спит!». В субботу прапор приехал на службу по личным делам. Любил он уединяться под разными предлогами, бочковое нарушением не считал, а нахождение «посторонних» лиц на подконтрольном объекте не нарушение, а закоренелая обыденщина! Отношения между военнослужащих специфичны, все знаются как облупленные – не один литр с одного стакана откушан, служба на виду, ибо поочерёдно делается одно дело. Круговая порука – кто пикнет?

Два бойца появились возле склада в самый подходящий момент, когда надфиль отдыхал от поступательных движений, ёмкость прапорщика распрощалась уже с литром довольствия, а настроение хозяина колебалось между задуманной работой и поиском хоть какого собеседника. Босые ноги хранителя оружия были вальяжно взвалены на рабочий стол, руки поддерживали хмельную голову за затылок, таявшая во рту папироса отслаивалась к потолку прозрачными струйками дыма. Нега!

– Здра желаем, тарищ прапщик!

– Здарова, коль не шутите! Шо, заняться нечем? – даже не повернувшись в сторону входа, заколыхался дымок.

– Бакшиш, как договаривались! – к столу подошёл младший сержант и выставил две заряженные бомбы чемена. Ноль семь каждая! Второй боец как обездоленный родственник стоял на пороге, плечом подпирая створ ворот.

– Бакшиш? Вот это вовремя! – ноги не успели втиснуться в сапоги, как одна из бомб завертелась в руках хозяина этикеткой к носу. Папироска небрежно юркнула в надвое спиленный и склеенный под пепельницу панцирь черепахи. Полусфера для окурков и полусфера основание. Фантазии такие!

– Долг платежом красен, поговорка есть! Я увидел, вы сегодня в парке, вот и подсуетился не затягивая!

– Отож! Колись, где портвешок взял? Тут же не оставишь такое добро надолго? Быстро оприходуют...

– Только что бочку гоняли за водой, вернулись через магазин. И не пустые ессесно. Чеменчиком вот отоварились...

– Малацы! Из начальства Гавроша или Штанга здесь?

– Никого! Дежурит сегодня прапорщик Ким. Он да вы! Вася почему-то в дежурке с утра сидит не высовывается.

– Вася-таблетка? И пусть не высовывается – лишнее рыло как нож в спину! Пиво будете? Заходите! Из буфета доставайте стаканы! – воодушевлённо рявкнул прапор подпиравшему ворота рядовому. Наученные местным климатом завсегдатаи полулитровыми кружками пиво не пьют. Иначе оно обильно выделяется солёным потом, впитывается одёжкой, начинает каменеть. Стаканами в самый раз – вкус почувствуешь, какой заложен, жажду утолишь и малой испариной отделаешься.

Практика другого не подсказывала!

Хмельное состояние мозгов повеселевшего бобыля побороло желание трудиться сразу, как рядом появилась живая душа. Точение уже изрядно поднадоело, захотелось бросить – вот он повод. И неважно, что профессионал армии зовёт к столу её недолгих любителей. Пробегая взглядом этикетку удлинителя хмельных волнений, Козин пресыщенно морщил нос. Свободной рукой доставал из тряпичной котомки припасы на обед: две банки тушёной говядины, две больших пачки печенья и свежие чуреки, «тоже два», бережно завёрнутые в газету.

Похоже, в котомке лежал и ужин. Как сговорились – всего по два получилось. Лишь хайла три... Нестыко;вочка!

– К столу зовёте, тарищ прапщик?

– Садитесь, то передумаю! – настоял Козин больше иронией, нежели запугиванием, – Приберитесь на столе.

Когда всё ненужное со стола юркнуло в тумбочку, стаканы наполнились жёлтым цвета утренней мочи младенца веществом – прапорщик двинул в массы отчаянный тост:

– Ну, за дембель? Вам второго дня свободу объявили? – хозяин вытянул над столом руку, и глухой звон от столкновения гранёных сосудов возвестил перерыв в службе до следующего утра. Не хрусталь, чтобы звенеть!

– За дембель не грешно выпить! Однако свободу увидим в лучшем случае зимой, судя по настрою Гавроши! – поддержал младший сержант. Рядовой цедил пивко, не растрачивая время на раскладку понятного, и бунчал под нос:

– Это если с аккордом повезёт!

– Как зовут вас, кто откеда родом? – Козин начал адаптировать спонтанную пирушку к дружеским посиделкам.

– Имя Георгий, наши зовут Жора, родом из Горького я! – откликнулся младший сержант.

– Рифат, привык как Риф, я из Кустаная, это Казахстан! – не отстал рядовой, – Пиво какое-то цепкое у вас.

– Николай зовите! Пиво самое то – исклюзив! Не бывал в ваших краях, но может служба закинет?..

Вновь испечённые знакомые бок о бок прослужили около полугода, но знакомство дальше принятого обращения по званиям и фамилиям не переступало. Субординация, поддерживаемая скорее уважительными отношениями между военнослужащими, нежели красными линиями устава!

«Исклюзив» был ужасно тёплым, начал мутнеть, хотя из двух зол «пить или не пить» всегда выбиралось «нашёл, о чём спрашивать»! Жизнь мыслеформами не мудрствовала!

Жора с Рифом подтянули к столу ближний ящик, уселись и угостились сигаретами одного из них. Двадцати пятикопеечная «Астра» младшего сержанта пришлась прекрасным составляющим неожиданной застолицы, обычную шестнадцатикопеечную дешёвку «Прима» рядового не западло послюнявить в будни. Хотя дисперсии и знатоки-кубинцы не почуют, даже если не помрут во время дегустации табачных изделий третьего класса от удушения. На складе повисла тишина.

– Докуривайте быстрее, откупоривайте, шо там принесли, – первым не выдержал Николай, – Стаканы; пивком сполоснули, пора и портвешком обезжирить!

Лёгкий смешок препроводился последними затяжками и склад повеселел. Панцирь бережно схватил окурки и начал выдувать остатки дыма. Без всякой застенчивости Риф вполовину наполнил стаканы дезинфицирующим раствором и хозяйской рукой взялся за открытие тушёнки. Едва проткнул жестянку, как задеревенел, выслушивая нравоучения:

– Не замай, Кустанай! Шо мы, не;люди шо ли? Открывалка же есть! Поищи в буфете, заодно ложку достань.

– Одну ложку?

– Отож... Там нет больше, остальные у Кучерова в подсобке с прошлой пятницы лежат... не позванивают.

– Праздник праздновали? – поинтересовался Жора.

– Праздник один – конец недели! А, нет, вру: Саша-узбек отпуск проставлял! – Николай раскрываться дальше не стал, и отвёл досужий разговор к другим направляющим, – Риф, как-то переводится твой Кустанай с казахского на русский?

– Не знаю, я татарин, а Кустанай, было время, Николаевск назывался. В честь царствующего тёзки вашего.

– А твой Горький как-то переводится? – с ноткой издёвки обратился к младшо;му хмельной прапор.

– Мой Горький был Пешков! – не поддался Жорка.

– Тоже ранее звался? – допытывался Николай, не спуская с лица гримасу непризнанного интеллектуала.

– Горький всегда звался Максимом, Пешков Алексей Максимычем, город мой раньше назывался Нижний Новгород!

– Тады, Пешков-Николаевск, давайте за Родину чокнемся шо ль? Ать... – стаканы столкнулись и компания обеззаразилась виноградной панацеей, – Ху-у, два!

Тёплое лекарство ещё больше всколыхнуло настроение, остатки неуместной субординации самоустранились с охраняемого огородка. Прапор отломил кусок чурека, ложкой выковырял из жестянки шмат тушёнки и ловко размазал по хлебу. Остальные тоже не постыдились. Никогда лепёшки не хрустели за солдатскими ушами так аппетитно.

Всеми силами борясь с сытной закуской, хмель уверенно простилал щупальца по истощённым солдатским организмам.

– Тыщ... – неправильно начал обращение Жорка, и тут же поправился, – Николай, не было слышно, какие аккорды придумают дембелям этой осенью? Мы не в курсе, какие тут вообще дембельские аккорды практикуются...

– У Гавроши каждый сезон один геморрой – то баня ваша! Ишо казарму краской подновите. Хотя вряд ли вас этой осенью долго держать будут. Домой скоро повыгоняют.

– Это с каких гор такая радость спустится? – переглянулись от удивления завтрашние дембеля.

 – Войска с Афгана по;тиху выводят, осень-зима пик намечает. Здесь вы будете уже лишними седоками. Скажу секретом: Штанга расщеколдил, по нашему округу дано устное распоряжение раскидать дембелей по домам в течение месяца опосля приказа министра обороны. Выведенные бойцы на ваши места придут, получается. Пока то слух, но на основе слухов вводные пишутся. Так шо вам реально повезло! Но только не вздумайте помирать от разрыва радости...

– Здо;рово! Эту новость стоит протостировать! – не было бы предупреждения, радость запустила бы танцы вприсядку.

– Тостуй чеменом, исклюзив вместо лимонада пейте!

– За дембель! Кто не пил чемен, тот не джентльмен!

– А кто не пил портвейн, тот не джентльмейн! – переиначил профессионал, – Каким словом службу поминать будете?

– У меня ничего плохого в памяти нет! Здесь не служба, а работа по графику, по-другому не скажешь. Караул сутки через двое, вот и вся недолга;. Если армию вспомню матом, то только в шутку! – Жорка порядком захмелел.

– Я до этой части первый год летал как чиж, ещё год тоже не шиковал. Сюда за драку перевели, хорошо дисбата избежать удалось, – отрешённо бормотал Риф, – и не знаю, добрыми или какими словами службу вспоминать буду.

– Мне в учебке тяжело пришлось, но там все одного призыва, работы сплошь, сержанты лишь в охотку дрючили, когда самим не лень было. С подсудной дедовщиной не столкнулся и после учебки. Везливо сложилось, – Жорка не унывал. Какой смысл унывать, ежели служба посильной ношей оказалась?

– Ты связист, ты пехота, я в артиллеристах начал. Затем решил прапорщиком остаться, глядя на товарища. В селе никакой перспективы, а тут страну посмотрю, думал. Полгода Школы Прапорщиков и вот уже шесть лет на складе глобус изучаю. Карту как лама мантру знаю... Атлас вот до дыр истрепал...

– А перевод вообще не обещают?

– Пока фигу кажут! Из ТуркВО только через Афган можно вырваться, ежли быстро хочется. Выведут войска, буду настойчивее просить. Наливайте, иначе навзрыд расстроюсь!

Бомба разряжалась медленно, но уверенно. Три тоста позади – заряда больше четверти ёмкости. Пятилитровая задача тоже исподволь решалась. Складские балки еле заметно начинали гнуться и подыскивать подходящую статичную форму. Не получалось... Когда строить научатся?

– Зато научился стрелять из разного оружия. Из миномётов и гранатомётов палил, о пулемётах с автоматами говорить нечего: мы с полигона не вылезали! Должен был в Афганистан попасть – нас туда и готовили, как известно, но не глянулся...

Риф метил похвастаться, но истинную причину опалы умолчал, что зримо выдала растянутая морда лица и заметно угасшая на полслова концовка бравады.

– Тебе обзавидуешься! – поддержал Жорка, – Я за службу рожка не истратил. Двенадцать патронов... и всё, гуляй, Вася...

– Как так? Воюющий округ, но его стрелять не научили? – почти криком вонзился в исповедь прапорщик.

– Вот так вот! В учебке вывозили пару раз на стрельбище, чтобы не выучить по-хорошему, а видимость создать! Выдали дюжину патронов и ни в чём себе не отказывай. Считай, через пару месяцев дома буду, теперь уже не постреляю, – уныло посетовал младший сержант.

– Связист, потому что! – дошло до пехотинца и от догадки почему-то повеселели все.

– Непорядок! Я начальник оружейного склада или почто? Устал трястись с излишками, они со временем накапливаются. Там недодашь, тут спишут, не спросив, но вдруг проверка? Чем шайтан не шутит? За всякий лишний патрон взгреют пуще, чем недостачу целого цинка! Щас будете мой личный дембельский аккорд отрабатывать, – Козин решился исправить огрехи подготовки завтрашних солдат запаса, да и бочковое с чеменом не терпят непорядка в Вооружённых Силах.

Первая бомба рванула всласть, вторая ждала своего часа с не вынутой чекой. Склад уже ходил ходуном, раздвигал углы и выворачивал шаткие перекрытия! Пыль, странно, не сыпалась. Прапор неожиданно вскочил – чужбина качнулась в такт перекрытиям. Сдвинув брови, Козин вперил хмурый взгляд во вверенное имущество и твёрдо скомандовал:

– Николаевск, из того ящика готовь РПК! Пешков, вот на этом стеллаже найди ящик с АКа-47 и тащи к выходу!

Не дожидаясь выполнения команд, начальник скрылся в дальнем конце склада, а солдаты приказов не обсуждают.

День вызревал приключением...

– Тарищ прапщик, пломбы срывать?

– Отож... рвите! – донеслось из дальних стеллажей.

С пломбами и замками солдаты справились быстро и уже ждали начальство с промасленным пулемётом и двумя автоматами. Через пару минут из-за стеллажей показалась довольная физиономия начальника склада. Прапор скалился ли, лыбился, неся в подмышках три небрежно обёрнутых какой-то рогожей цинковых контейнера для хранения патронов. В руках держал суконные портянки. Радость солдатская на самом деле чуть не порвалась, когда пьяной серостью догнала, что предстоит утилизировать три цинка боеприпасов.

Стопкой сложив цинки на рабочий стол, распорядитель бирок и этикеток отдал поручение:

– Готовьте оружие к стрельбе, я сидорок соберу! Пивко и винцо возьмём с собой, но в дороге терпеть будем. Протрезветь надо для дальнейших побед. Мне, во всяком случае...

– Что такое сидорок и далеко ли терпеть?

– Сидор – это вещмешок, неучи! Уйдём подальше в горы. Глухое ущелье надо найти. Кто на постах сегодня знаете?

– Через второй пост пойдём. Там Говорков вторую смену периметр топчет – наш человек! Заодно обстановку разведаем. Подъездная дорога у него как на ладони, должен видеть, кто приехал, – определил маршрут младший сержант.

– Говорков не отрапортует втишка?

– Парень в доску свой. На язык не трепло, да и пишет как курица лапой. Рапортов отродясь не писал – наш человек!

На сбор много времени не ушло. Остатки бухла убрались в трёхлитровую банку как раз под горлышко. И такая ёмкость была в неприкосновенном запасе Козина. Банка тушёнки, так и не початое печенье, вторая лепёшка уложились в одну сторону вещевого мешка, алкоголь, скудная утварь в другую, в серёдку с великим трудом, но пропихнулась пара цинков.

– Николаевск, РПК и вещмешок твои, автомат мне, другой Пешкову, третий цинк суй в подмышку, – распределил нагрузку старший, и войско вышло в поход.

Говорков ниспал на колючку своей части периметра, когда из-за КУНГа с охраняемой территории донёсся окрик:

– Баец, ста-ять!

– Стой, кто идёт? – часовой правильно обучен начинать диалог с нарушающими порядок личностями.

– Свои, дурень! – к ограждениям подошла датая троица, спереди любители, позади профессионал, задержавшийся, пока по привычке опечатывал склад, – В Багдаде всё спокойно?

– Да всё спокойно, вроде, а вы чо по парку болтаетесь?

– Короче, бае;ц, мы на пару часиков прогуляться сходим, ты нас не видел! Якши?

– Понял! А мне ужо нича не будет? – вопросительно смотрел на прапорщика Говорков, не оставляя ясности, какой ответ хотел слышать? Успокаивающий, судя по всему...

– Пломбиру с вишнёвым сиропом в увольнении куплю, – поиздевался Николаевск, но прапорщик успокоил:

– Ты нас не видел, надеюсь понятно, а за «невидел» в армии только расстреливают! Ишь ты, сиропа захотел...

И какой варвар так плотно напутал колючую проволоку? Все портки в лохмотья перервёшь, пока наружу вылезешь. Тут щедро мат помогает... Не помог, но душу отвели!

Преодолев неприступный рубеж отборным красноречием, троица вышла на ближние косогоры Копетдага. В переводе с тюркских диалектов – Многогорье. Ёмкое название придумали стародавние наблюдатели: бесчисленное количество относительно плоских горных вершин, подбрюшными всхолмлениями и недолазными хребтами поднявших ландшафт над бесконечными Каракумами. Другими словами, что воякам в масть! Перевалы невысокие, по скалам карабкаться не придётся, и эхо предательское должно быстро теряться. А столь зычные глашатаи в секретных операциях не в почёте!

В поисках хожей тропы войско отшлёпало километра три, как вдруг воеводу осенило:

– Стоп, дальше погранцы;! КГБ срисует – шо будет? Цирк: клоунада будет или бега по кругу – они же на лошадях ходют!

– Нам бы в Иран заневедь не уйти, – несостоявшиеся клоуны кивнули, просчитывая последствия напасти.

– Не ссыте, до границы ещё дойти надо. Хотя мой дружок-туркмен, араку у него беру, болтал, что тропы есть, по которым можно в Иран выйти, минуя пограничников. Есть поводыри, за мзду малую туркменов к родственникам на ту сторону водят. Ладно, ищем тропы и чаще осматриваемся...

Следующий километр ничего кроме жажды не принёс. Не разговаривали, шли, мучились. Подуставшие вояки дозировано присасывались к рифовой баклажке, а туркестанские полиэтиленовые фляжки ёмкие, вмещают полтора литра – осьмериковый штоф! Вероятно чтобы солдатские глотки, пересохшие от горячего воздуха, в терниях длительных маршей не матюгали судьбу. Во фляжке заварка верблюжьего чая, естественно, который, учитывая ситуацию, вкусовыми рецепторами чувствовался как сладкий компот. Вещмешок давил на плечи Рифа, на ходьбе не отражаясь, а вот Жоркин цинковый контейнер прыгал с плеча на плечо, из подмышки в подмышку, обжимался у груди обеими руками и с нервным вздохом прятался за ремень. Ужасно неудобным оказался этот небольшой ящичек без ручек.

Перегар выветривался одышкой, организмы неудержимо выводили хмель тремя холодными потами, обильно смачивая бочины от запястий до поясницы. И на спинах вырисовывая по треугольнику. Широты здесь жаркие такие!

Внезапно заводила вскинул руку вверх, отряд застыл как заговорённая кровь. Окинули взглядами даль, ожидая выявления конного пограннаряда. Передового, будем гадать, так как основной сюда никаким калачом не заманишь.

– Нафиг, вертаемся! Видели тропу? Лезем по ней.

Козину надоело искать неведомо что, полчище вернулось к натоптышу, вскарабкалось на перевал. Почти не выдохлось...

Разреженным воздухом с непривычки дышать тяжело, но вопреки здравому смыслу закурили. Пивасом восполнили достаток влаги, лишнее слили. Осмотрели красоты – статики нет! Ладно, горизонт в постоянной дисперсии – «оптическом явлении нижних слоёв атмосферы», но горы кто корёжит?..

– Говорят, повыше можно встретить безоарового козла.

– Знаю, в высоте гор растёт эдельвейс – цветок благородный, по названию которого гитлеровцы даже горнострелковую дивизию назвали. Читал раньше, – не в вопрос ответил Риф.

Предаваясь романтикой, на одну из вершин прапор нанизывал дымовые кольца. Докурив, потушил папироску об каблук и обратил взоры в низину, откуда карабкались на перевал:

– Мы не немцы, назвать бы нас Джентльмены удачи. Вон видите раскоп на холмах возле посёлка? Сам Македонский Саня хаживал тут, кады походом империю расширял. Одно тутошнее ущелье зовётся Тропа Македонского. Ахалцы величали его Искендер Зулькарнайн – Двурогий. Кино смарели, надеюсь?

– Знаем мы байки этих мест, будто именно здесь выкопали шлём Александра Македонского археологи из «Джентльменов удачи», – опередил воеводу один из ведомых.

– Точно! Потом троица осоловевших придурков вроде нас шлём свистнула! – второй ведомый состроил гримасу Косого.

– Отож, джентльмены удачи, хватит морга;лами хлопать! Конец перекурам, двигаем дальше! – Воевода сказал, начавшая лениться рать неохотно взбрыкнула, но повиновалась.

– Козла хорошо бы подстрелить. За тушу неплохую маржу у туркмен выручишь. Рога и кость на сувениры идут, безоар на лекарства лучше змеиного яда, – шёл и бормотал Козин.

За перешейком развилка: ущелья в очертаниях трезубца. Ступать решили центром. Натоптыш вёл влево, а встречные и попутчики воякам ни к чему. Пьяному море по колено, лужа по уши – каждый знает, но один неусидчивый и заразно мудрый таракан постоянно напоминал, что операция задумана секретная, и выполнять её необходимо инкогнито.

Неисследованные дали хранили ландшафт бесчисленных холмов, простилались верхом, спускались к петлявшему между высоких теснин извилистому руслу старицы. Воеводе гля;нулся каньон, сошли по валунам. Следуя дном, подрулили к разлому с малозаметным лазом в затерянные миры. Рискнули сунуться, влезли в каменистую горловину с тощими признаками жизни: три прозрачных коряжки арчи да пара веников сухого саксаула, но никаких затерянных миров с безоаровыми козлами, пленяющимися эдельвейсами, не было. Иначе пальнули бы...

Каменная падь подходила для стрельб, виделась тупиковой, дальний склон представал единым монолитом из щерблёного вроде как гранита. Природа, разумница, учудила!

– Смари;те, какое место подходящее! Кто ищет, тот всегда найдёт! – возвестил воевода, – Сымайте поклажу, приказываю чинить привал с глотка чемена! Кустанай, колпачки доставай!

Всем одинаково показалось, что уместное «разливай» эхо вернуло трижды, а противоречить никто не собирался!

Силёнки пришли азартом предстоящего ученья! На теневом склоне впадины Жорка разведал квадратов сорок площади как отличное место для стрельб: некое подобие балкона – каменную террасу из вывороченного куска скалы и отваленного видимо специально для подобных случаев.

– Сюда подымайтесь, здесь все условия в одном флаконе!

Немедля раскинув чудом не забытую газетку-самобранку, армия начала отработку дембельского аккорда с ласкающего слух столкновения полиэтиленовых колпачков от форменных армейских фляжек и определяющего возгласа Жорки:

– Ну-сь, господа-товарищи, с прие;халом!

– Тостуешь ты интересно, – подивился Николай, – надо на будущее запомнить.

– Любимый тост отцовского друга, тот дальнобойщиком всю страну исколесил. Хвастал, что не один баррель вылопал.

Выпили жадно, закусили смачно, зачадили дымно.

– Ёмкое словечко подобрано! Сразу повод есть, и причина проясняется. Кустанай, цинки вскрывай! – с табачных уст прапорщика не впервой слетала рифма.

Риф полез в карман за ножом. Каждый уважающий себя военнослужащий срочной службы имел при себе складной нож, не всегда перочинный, но, как правило, пристёгнутый длинной цепочкой к поясным петлям штанов.

– Атставить, Кустанай! Мы туристы шо ли? Открывалка ж есть! Ножами пусть туристы ковыряют, – опередил прапорщик действия рядового и подал инструмент, – это же обычная консервная банка, только большая. Учись, студент!

Цинки сопротивлялись недолго. Прапор ссыпал патроны на другую газету, пустую тару протянул господину-товарищу в звании младшего сержанта:

– Дуй на противоположный склон и примастрячь ящики где-нибудь повыше. Мишенью будут. Каждому по одному.

Собирая разлетевшиеся патроны в общую кучку, Козин поучительно приговаривал:

– Патронов на повид уйма, а улетать оне будут ой быстро! Старайтесь палить короткими очередями. И время растянете, и удовольствия больше получите!

Жорка убежал, остальные взялись за набивку магазинов. Вещмешок таил четыре рожка на тридцать патронов каждый и два удлинённых от коллекционного РПК. Сигареты дымились, работа кипела, Жорка исследовал склон. Николай пичкал патронами длинный рожок и на глазок крутил дальномеры прицела пулемёта. Против поговорки, младший сержант вернулся быстрее быстрого – смерть, за которой часто отсылают в таких случаях, безучастно хныкала за хребтом. Вполовину наполненные колпаки, который раз отвлекли от апогея приключения. Впрочем, тут же поддержали и продолжили.

Уничтожение мишеней началось из положения лёжа, на бруствер первым отправили Жорку:

– Пешков, приручай пулемёт.

– Так пулемёт с момента создания ручной?

– Догадливый... а я брякнул не подумав.

Жорка приручил пулемёт, насколько получилось твёрдо воткнул сошки между булыжников, сощурился, прицелился и...

– Ни хера не видно!

– Да ты чо? Вон оне стоят как на ладони! Забыл, поставил где? Глаза разуй, видно всё отчётливо! Тебе пальцем тыкнуть? – воспитывали стоявшие по;дать пестуны.

– Это вам как на ладони, а мне без оптики не разглядеть! – младший сержант сунул руку в грудной карман, достал очечник, вынул очки и подвесил как пенсне на кончике носа. Далее по-профессорски вытянул губы, прижал верхнюю к носу, ускоренно заморгал и двинул очки вверх вдоль переносицы указательным пальцем. – Вот мой оптический прицел!

– Харэ прикалываться, время не тяни – натерпелись, пали давай! – сквозь смешок торопил Риф.

Короткая очередь улетела в сторону скал. Цинки приняли на корпус груду выбитого сверху щебня, но не шевельнулись. Эхо дало понять, дальше котловины о присутствии недоумков никого оповещать не собирается, но сей Колизей по периметру обогнёт не единожды. Берегите уши, девочки!

– Опусти прицел ишо на одну риску и заново попробуй, – научил Николай, – пусть палит из пулемёта, раз оружие в руки не давали, а мы с Кустанаем с автоматов постреляем!

Стрельба пошла с трёх позиций и короткими очередями. Прилип к курку – магазины быстро пустеют, ибо обоймы как женщины – лишнего веса не терпят, короткой очередью бить мишени интереснее. Ещё придумать бы, чтобы не отвлекаться частыми перерывами на переупаковку рожков...

«Па-па-па!» – строчил автомат. «Бу-бу-бу!» – заглушал пулемёт – уши в восторге! Разница восприятия звуков примерно та же, как сквозь надрывное щебетание подросткового мопеда «Верховина» слышно ласковое ворчание деревенского трудяги «Урала». Каким брутальным профундо терзает искушённое ухо чопер «Harley-Davidson» советские воины пока не знали, иначе в сравнении была заморская невидаль. Бойки стукали капсюли, скала крошилась, чемен дохся, но чей-то творческий порыв ангажировал это диво до боли знакомой хрипотцой: «Лучше гор могут быть только горы, по которым ещё не стрелял!»

– Поэзия! Алё, стрелки, стормозите малость. Передохнуть ушам дайте! Вы так застолье закинете? – среди любителей был профессионал, о перекурах помнящий нутром!

Николай закурил, восполнил полиэтиленовые колпачки. Пробегавшее следующий круг эхо который раз пустило слюни. Вино отразило небо в последний раз и блаженно отсосалось жадными глотками. Сознание привыкло к постоянному пополнению организма бодрящей жидкостью, потому склоны корёжились уже не так заметно, как поначалу. Захрустев печеньем, прапор явил лицом всю грусть русского народа и посетовал:

– Неправильно мы провиант рассчитали. Закусывать уже нечем, одно печенье осталось, а патронов полкучи всего испалили. Вы хоть колючки догадались бы оставить каплю-другую, шобы на обратном пути было чем жажду утолить...

– У нас и на тут кое-что ещё есть, – поделился радостью Жорка, – это у Рифа колючка, у меня чемен, едва ли не полная фляжка. Дембель же на днях, мы и затарились во все ёмкости, в надежде встретить его правильно. Никто из начальства в наши фляжки не заглядывает, вот мы и вогнали две бомбы портвейна в мою бездонную. Чего уж теперь скрывать-то?

– Шо за день-то сегодня удачливый! – прапорщика растянуло от приятной новости больше, чем растягивало пойло.

День в разгаре, солнце в зените дневного пути – знойно, но огневой рубеж в тени, зад прямым лучом не печёт. Дунув по колпачку усыпляющей жидкости, стрельбище по воле случая свалила дрёма. На небе ни облачка, над душой никто не стоит, в обратную дорогу не гонит – божество мимолётного сна такой идиллии не упускает. Просто блаженство!

После непродолжительных сладких снов, демонстрировавших цветные картины начала рассказа, продолжился расстрел всего, что попадало под руку. Стеклянная тара ноль семь из-под чемена, трёхлитровый пузырёк из-под пива, цинковые ящики, солдатские панамы и ремни – все, что не давало покоя глазам, мозолив их одним своим видом, послужило мишенями. Когда отведённое количеством патронов и объёмом алкоголя время сошло на нет, импровизированное стрельбище оставило от солдатских панам одни поля как кольца без Сатурна, ремни походили на истерзанных мангустами змей, цинки превратились в мятые дуршлаги, стекло смешалось со щебнем и обрывками рогожи. Самыми долгоживущими оказались фляжки, одна была добита по занавес, вторая спаслась от расстрела благодаря недопитому вину. Но, главное: скала навеки оставила на отколе образованную выщерблинами от пуль роспись, хорошо различимую лишь понимающим глазом – «ДМБ 88»!

Войско стрельбу закончило!

Портвейна осталось лишь на попятную. Головы были не просто хмельные – по-настоящему дубовые. В глотке першит, в ушах звенит, во рту насрано, не иначе. Печенье под портвейн с верблюжьей колючкой сделали из желудка настоящую помойную яму, иканием вперемежку с отрыжкой выкидывающую в ущелье взрывоопасное зловонье. Казалось, чиркни спичкой и поползут по кишлакам слухи, что в ближайших горах наконец-то завёлся долгожданный Шайтан-Горыныч!

Надо было чиркнуть! Глядишь, подняли падшую экономику за счёт притока большого количества любопытных туристов со всего СССР? И оттащили бы страну от выгребной ямы загнившего капитализма, из которой Отчизна взялась черпать подати столовыми ложками! Поздно проснулась идейка!

Бараны двинулись на родное стойбище. Хорошо, оружие додумались не бросить. Из расстрелянного имущества в обратную дорогу были подобраны слегка раненые поясные ремни и, понятное дело, единственная уцелевшая баклажка с остатками некогда бодрящей жидкости. Налегке, короче. Обратная дорога оказалась намного длиннее. Тропа та, но спьяну подковыливающие ноги ступали куда угодно, только не по ней. Возвращавшееся воинство шарахало из стороны в сторону как катыш, попадавший в пылевые завихрения буйствующих ветров.

– И как в этих горах Македонский ходил? Трезвый шо ли был? Или разлихой? – спросил у тропинки воевода, сотый раз вильнув возле скального выступа, огибая пренемалых размеров гром-камень как под памятником Петру Алексеевичу.

– Македонский тут вряд ли ногою ступал! – интригующе вставил своё слово Жорка.

– Обоснуй. А как быть с легендой, как в этих горах плутал сам Македонский, когда Персию завоёвывал, и нашёл выход к бескрайним пескам? – Риф подыграл первым.

– Уж незнамо, кто кого завоёвывал, – раскрывал интригу сержант, – но полководец не пешим хаживал. Летописцем быть не надо. Про Буцефала слышали что-нибудь? Вот Буцефал тут и цокал копытами, Македонский на его горбу по;том истекал да слюни сглатывал, как мы... Точно баю?

– Отож, верно смечено! – согласился воевода и вспомнил «джентльменов...», – Я тоже сейчас не отказался бы прокатиться на том верблюде Васе из кино. Даже пусть плюётся...

– Осталось найти верблюда и обозначить козла отпущения, кто оплёванным останется! – незлословный Риф хлестнул сарказмом, неприятным для воеводы.

– Ищи не ищи, случись плохое, тадысь никто не отмоется без последствий. Собливо я! – воевода слегка сник, не договорив наиболее понятные последствия, но Жоркин неувядающий оптимизм вернул суесловие к прежней теме:

– Ничего не случится, будем надеяться! А с ущельем, получается, правильнее его называть «Тропа Буцефала!»

Интрига разродилась переосмыслением древних легенд. История переписана! Пока головы просчитывали нестыковки извечно переписываемых свидетельств, ноги шаг за шагом вывели на широкий плёс гравиевой реки. Не успело вояк занести на противоположный берег, пойму преградил упитанный шакал, до пушистости начёсанный хозяйской рукой и выкрашенный под служебную овчарку чепрачной масти. Богато награждённая интеллектом собачья мордаха полуповернулась вдоль оси натянутого позвоночника, приоткрыла клыкастую пасть и оскалилась согласно уставу. Из пасти вывалился язык, угрожающе увлажнил чёрный кожаный нос, после чего на чистейшем русском псина рыкнула упреждающую команду:

– Внимание, военные! Остановились! Автоматы на землю, старший медленно ко мне! И давайте-ка без выкрутасов!

– Накаркал, на сувениры пустят меня! – дыхнул Николай, дыхание спёрло у всего войска. Секундой раньше, шедший первым Козин смачно втянул дурман, который не нашёл обратного пути к гортани и вмиг выскользнул с тыльной стороны.

Предводитель вскинул голову, молчаливо взывая к небесам о пощаде, и высмотрел на безоблачном туркестанском небе чёткий крест, прорисованный торсионными бороздами сверхзвуковых истребителей, рыщущих в поисках нарушителей государственной границы. По всему сложилось, это был жирный крест на его беззаботной службе в тёплом месте на неприметной должности, которая ни проблем ни неурядиц не приносила. В мгновение ока окружающие хребты выровнялись как по линейке, глаза застлал белый свет, а ниоткуда прорвавшийся прохладный ветерок проскочил от копчика до макушки лёгкой испариной. Хотя, скорее всего, спину холодил папиросный дым, успевший поостыть на выходе, и в поисках отдушины щекотал телеса под одёжкой... Прапор бзднул реально...

– Ло;жим, ло;жим автоматы на землю и подходим ко мне! Все подходим, медленно! – «собачьим» же голосом распорядился стоящий поодаль незнакомый солдат, понимавший – лучше будет, если от оружия отойдёт всё пойманное войско.

Посреди каменной осыпи, с автоматами наготове, смело сказать с пальцами на курке стояли трое военнослужащих погранвойск. Форма горный камуфляж, головы под панамами родимой армии. Принадлежность к другому роду войск определяли лишь выцветшие погоны зеленоватого оттенка с трудом просматриваемыми литерами «ПВ». Команды отдавал старший сержант, поодаль младший держал на длинном поводке кудлатого шакала служебной породы восточно-европейская овчарка, а на дальней дистанции метрах в тридцати виднелся рядовой погранвойск, осевший для прицельной стрельбы с колена.

Эх, так и протрезветь можно полностью?

Немота длилась минуту. Просчитав нежеланные выверты судьбы, не провоцируя КГБ на лишние действия, армия сложила автоматы на грунт и с лебезением поверженного пустобрёха подошла к старшему. Младший пограничник подтянул шакала на короткий поводок, рядовой погране;ц пулей обежал нарушителей посолонь и собрал вразброс лежавшее оружие. Как делается с пойманными нарушителями госграницы, стоит предположить, пограничники окружили угарных вояк, замкнув с трёх сторон пути трусливого побега. Три ствола целенаправленно держали отмеренный мушками периметр.

– Старший пограннаряда старший сержант Афанасьев! – не опуская оружия, представился старший сержант, продолжая наседать, – Представьтесь!

– Прапо... – начал Козин, но из средоточия войска его прервал истошный окрик, от которого вздрогнули даже валуны:

– Афоня-я, друг, рубль давай!

Мир зажмурился, не желая становиться свидетелем расстрела обалдевшей, и мало что понимавшей армии.

– Жоря, ты ли это? – тон старшего пограннаряда непредсказуемо поубавился, сменившись с сурового на приветливый и озорной. Автомат Афанасьева шмыгнул за плечо, и служивые схватились в крепких объятиях, поочерёдно подбрасывая друг друга не разжимая рук. Остатки армии с нескрываемой хитрецой перемигнулись, указательные пальцы недоумевающих пограничников обмякли на спусковых крючках. Погранцы вдруг поняли, будущие медали откладываются в ящик долгий и их во веки вечные не предстоит потрогать.

– Афоня-я, друг, рубль гони... – Жорка повторялся, ничего не лезло в его голову от переизбытка чувств.

– Жоря, как тут оказался? Мне родители писали, ты тоже на югах служишь, но чтобы так близко... – у погранцо;в нервы крепче стали, да и трезвыми они по горным тропам шныряют.

– Я в учебке был в Узбекистане, в Туркмении уже полтора года скоро на исход.

– Вот и я примерно также!

Друзья росли в одном дворе, учились в одной школе и по-шабровски жили в одноподъездной высотке. Почему Афанасьева погоняли нарицательным «Афоня», очевидно каждому советскому киноману, но Жорку звал «Жорей» только Афоня, вероятно в отместку задорившись на смешное прилипало. Будущий пограничник годом старше будущего связиста, что только подстёгивало их на совместные ребяческие похождения. Пути друзей развильнули года четыре назад, когда старший решил лускать науки в ВУЗе, младший пошёл точить зубы гранитами профтехучилища. И вот жизнь неожиданно свела их в берендеевых землях, чему оба возрадовались от души.

Мир сжался до теснее тесного!

Когда друзья вспомнили об остальных, те уже без видимых признаков беспокойства перекрёстно полировали своими нежными ягодицами местные монолиты. Камни не ощущали такой ласки со дня сотворения мира и с нежностью отвечали внутренним теплом, веками копившимся под жарким каракумским солнцем. Вспотели даже. Остальные глыбы рыдали от зависти, наблюдая это пасторальное умиротворение.

– Вы в горах что делаете? – главный пограничник начал прояснять ситуацию, взывая вроде как ко всем.

– Я начальник оружейного склада. Переизбыток патронов утилизировали. Накопились излишки, воспользовался обстоятельствами по случаю, – в диалоге любителей Козину надоело быть вторым, и он за всех ответил первым.

– Так, значит, это вы стреляли? Погранзона километрах в десяти и дома отдыха россыпью – с огнём играли, идиоты!

– Слышал кто-то? И не думали мы про дома отдыха...

– Оттуда в головной погранотряд звонок поступил, будто отдыхающие слышат перестрелку в горах. В ружьё две заставы подняли, сейчас по горам снуют – ищут, кто палил.

– Мы палили, а в каких дебрях уже не найдём. Не запоминали. С полчаса ходьбы. Но специально дальше в горы уводил и глухой котлован выбирал, шобы меньше шума издавать. Нас отпустите без приключений? Иначе горя не оберёмся...

– Да ступайте, хер с вами! Не встреть Жорку – не отвертелись бы. Мы не видели вас, вы не видели нас – идёт?

– Идёт! – встрял в разговор командиров Жорка.

– А за «невидел» в армии расстреливают! – снова пахнуло оптимизмом от Рифа.

– А ты, Жоря, стаканом от меня не отделаешься!

– Да хоть щас! – отозвалось войско, – У нас как раз есть с половину баклажки чемена, будете?

– Будем, но на гражданке! – Афанасьев был непреклонен, граница должна оставаться трезвой. – Всё, расходимся! Эх, раскудрить твою через коромысло, столько сил на вас угрохали!..

Армия смылась, не мешкая. Осознав безнаказанность, на очередном коротком перекуре прапорщик пустил скоротечную слезу и радостно сболтнул: «Всё-таки нам сегодня везёт!»

Вскоре войско вернулось на место приписки. Усталость и остатки отёкших извилин повели прапорщика с бойцами прямо через главные ворота парка НЗ. Им уже было безразлично кто на постах периметр топчет, являлось ли начальство, и высунулся ли к ужину дежурный по войсковой части...

Высунулся! И встретить хотел подобающе! Но инициативу Васи-таблетки похоронил Коля-патрон: отозвал коллегу в сторону, о чём-то они там пошептались, Вася показно покрутил пальцем у виска, сплюнул на нервах, после чего угарная троица неполной окружностью шмыгнула на оружейный склад.

Наутро головы не болели. Бошки раскалывались от каждого скрипа солдатских коек и вздохов рядом сопящих. Бойцы до подвоза бочки мучились в казарме, Козин спал в дежурке. Никто литров не считал, а с ведром воды бочка рассталась ещё на подъезде, оттого что на неё сходу набросились мятые вояки, не дав водовозу остановиться по-хорошему. Похмелье требовало немедленной очистки крови, спеша нейтрализовать природной панацеей столь живучие алкогольные токсины.

Дембельский аккорд прапорщик закончил после завтрака. Бойцы привели оружие в требуемое складское состояние, и хранитель навеки стиснул свинцовыми пломбами тайну заднего дня. Излишки патронов утилизированы, память о похождениях записана в извилинах серой массы! Всё шито-крыто!..

Недоумение на лицах командования мобгруппы казалось неподдельным, когда в сопровождении верхушки погранотряда и прокурорского следака на полигон нагрянул особист кромешник для вынюхивания событий прошедшего дня.

Не там рыли, господа опричники! В войсках всё спокойно! Спокойно как никогда – вооружённые силы притаились возле телевизоров в ожидании футбола. Футбольная сборная СССР в оный день станет олимпийским чемпионом!


Рецензии
Здравствуйте , Юрий. Дембель всегда прекрасен. С уважением.

Александр Евгеньевич Закатов   12.07.2020 18:11     Заявить о нарушении
Абсолютно с вами согласен... благодарю за визит...

Юрий Назаров   12.07.2020 21:11   Заявить о нарушении
На это произведение написано 20 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.