77 или 66? - Библейский канон и протестантизм

Все христиане верят, что Библия непогрешима. Это воистину так. Но ясно, что эту непогрешимость Бог не сообщает внешним образом, игнорируя волю самих библейских писателей. Эта непогрешимость – результат союза Бога и человека. Понятно также, что непогрешимость не дана библейских писателям как их неотъемлемое свойство: согрешали и пророки, и апостолы. Вопрос в другом: распространяется ли понятие богодухновенности только на библейский канон, или нет? По этому вопросу Мецгер говорит следующее: «В письме, которое Августин написал Иерониму, епископ Гиппонский говорит, что Иероним не только удостоился божественной благодати, но пишет прямо под  диктовку Святого Духа .. Боговдохновенность Писания счиатлась одной из форм многообразной деятельности Духа; это видно по тому, как употребляли слово teopneustos.. Слово это, которое употреблено во фразе «все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3, 16), использовал и Григорий Нисский, когда отзывался о «Шестодневе» Василия Великого .. как о «боговдохновенном толковании» .. Оно же стоит в послании Эфесского собра, где соборное осуждения Нестория названо «решением, принятым по Божьему вдохновению». Писатель чуть более позднего времени даже эпитафию на могиле епископа Аверкия называет «боговдохновенным посвящением». Итак, Отцы не колеблясь называют разные документы, не входящие в Св. Писание, «боговдохновенными». Это говорит о том, что они не считают этот признак уникальным свойством канонических книг» . 
Мы знаем, что в Новом Завете цитируются ветхозаветные апокрифы. Например, в послании Иуды цитируется «Успение Моисея» (стих 9) и книга Еноха (стих 14). Что же, тексты, которые не были богодухновенны, стали таковыми спустя время? Стало быть, богодухновенность не ограничивается рамками библейского канона. Кроме того, само ограничение богодухновенности лишь определенным временем и определенными людьми ставит серьезный вопрос: неужели Святой Дух оставил Церковь, и не сообщает ей той меры благодати, которая была в апостольский период? Это скорее напоминало бы либо протестантское учение, либо католический взгляд на то, что период отцов Церкви ограничен св. Иоанном Дамаскиным. Наконец, и в православии встречалось мнение, что не может быть больше семи Вселенских соборов. Разве Святой Дух перестал дышать в Церкви с какого-то периода? Мы все знаем, что Дух дышит «где хочет» и когда хочет. Ограничение богодухновенности только каноном Писания означало бы попытку придать дыханию Духа пределы, т.е. ограничить деятельность Самого Бога. Надо учитывать, что при таком подходе все проваливается в бездну. Если только Библии свойственна богодухновенность, а последняя является синонимом непогрешимости, то это равносильно тому, что христиане послеапостольского периода должны отправиться в ад, ибо Церковь у протестантов не является гарантом истинности. Очевидно, что Святой Дух сообщает непогрешимость Церкви на протяжении всей ее истории, а не только в какой-то один период, т.е. Бог вдыхает истину в церковный организм всегда.
Мецгер замечает, что со временем каноничность и богодухновенность стали рассматриваться как тождественные понятия. Он же считает, что Церковь никогда не определяла, что такое вдохновенность Писания, т.к. ее скорее можно усмотреть, нежели определить . Интересно, что он обращает внимание на такой факт: «В Римской церкви сознание необходимости строго очертить рамки канона было .. сильнее, чем у греков. Здесь меньше, чем в Греческой церкви, чувствовали духовную значимость тех книг, которые признаны, и потому часто утверждали, что те книги, которые отвергаются, не имеют никакой духовной ценности. В поисках духовного авторитета Запад гораздо сильнее стремился достичь бескомпромиссного выбора между «да» и «нет» . Как видим, Запад уже тогда стремился к «юридическому» разграничению между «можно» и «нельзя», и ему была чужда духовная свобода Востока. Думается, что строгое разграничение между богодухновенным Писанием и небогодухновенными книгами других авторов – в большей степени плод схоластического интеллектуализма, который проповедуют и протестанты, чем позиция Церкви. Мецгер прав, когда пишет: «Писание канонично не потому, что автор был исполнен божественного вдохновения; скорее автор считается исполненным вдохновения, поскольку написанная им книга признана канонической, т.е. авторитетной для Церкви» .
Таким образом, богодухновенность всегда свойственна Церкви. В Писание включены книги, которые соответствуют вере Церкви, имеют апостольское происхождение и широко употребляются, признаются в Церкви. Это не значит, что между книгами Библии и книгами отцов Церкви нет никакой разницы, кроме апостольского происхождения. Нет, Библия уникальна. Но богодухновенность присуща не только Библии: она не чужда и святым Церкви, когда бы они ни жили. Библию нельзя абсолютно противопоставлять писаниям других церковных авторов. С другой стороны, Библию нельзя абсолютно уравнивать с другими церковными творениями. Библия совершенно непогрешима; в творениях отцов могут быть погрешности; но в той степени, в которой они непогрешимы, они богодухновенны. Церковь включила в состав Библии только часть произведений апостолов, - по крайней мере, нет явных аргументов, что это все произведения Павла, Петра, Иоанна и других. Было же послание Павла к Лаодикийцам. Если сегодня будут найдены новые послания Павла или иных апостолов, и Церковь увидит в них то же дыхание Духа, что и в канонических, она может включить их в канон. Непогрешимость, которую Бог милостиво дарует Церкви, означает, что она истинно свидетельствует о Христе: и в Писании, и в творениях отцов, и в постановлениях соборов. Если бы не было богодухновенности в произведениях святых и в решениях Соборов, то сегодня не было бы Церкви. Церковь – вечно длящееся Писание, ибо Бог непрерывно пишет слова истины в сердцах верных. Т.е. мы не можем противопоставлять Писание дальнейшему бытию Церкви как нормирующую норму – норме нормированной. Нормирующая норма – это Бог, Живущий в Церкви, которой Он дал и Писание, и святых отцов.
Обращает на себя внимание, что протестанты, которые так четко разграничивают богодухновенность Писания от остальной «безблагодатной пустыни», в вопросе о библейском каноне, мягко говоря, колебались. Всем известны попытки Лютера отвергнуть послание Иакова. У виттенбергского вождя был такой критерий каноничности: учит ли эта книга Христу. Причем под «акцентированием» Христа Лютер был склонен понимать доктрину оправдания по вере. Порой такой взгляд приводил к непредсказуемым последствиям: «все, что учит о Христе, является апостольским, даже если бы это делали Иуда, Анна, Пилат или Ирод .. если наши противники настаивают на Писании, мы настаиваем на Христе вопреки Писанию» . Потрясает. Напрасно Мюллер пытается доказать, что в этой фразе Лютер говорит не о Писании, а Библии в ее истолковании «папистами». Ведь таких «крайних» выражений у Лютера довольно много: нельзя же все списывать на «папистов». Лютер был готов разнести все, включая Церковь и Писание, если только там нет его концепции оправдания. В жертву своему оправданию он и принес 1500 лет христианской истории. Критерий «учит о Христе» странен еще и потому, что тогда множество произведений христианских писателей можно было бы включить в Библию. Лютеране вполне могли бы в этом случае включить в Писание труды самого Лютера, ведь с их точки зрения они учат Христу.. В состав Библии включаются определенные книги не потому, что их написали Петр, Павел или Иоанн, иначе нужно включить все их книги. Не потому, что они написаны апостолами: апостолов было 12 (в Писании говорится и о 70 учениках), но книг Фомы, Филиппа, Андрея в Писании нет. Апостолы – это не римские папы, которым автоматически гарантируется непогрешимость. Но Церковь опознает в этих книгах истинное, совершенное, первоначальное свидетельство о Слове во плоти, обнаруживает в церковном теле эти драгоценные слова, - и тогда уже важно, что они переданы очевидцами Слова. Т.е. от истинности переходят к апостольскому происхождению.
Канон Писания подвергался ревизии со стороны протестантов не только у Лютера. Например, Андреас Карлштадт, бывший одно время соратником Лютера, а потом ушедший с головой в радикальную реформацию, в 1520 году опубликовал труд, в котором книги Нового Завета делились так: в первый класс входили Евангелия и Деяния, во второй – Послания Павла бесспорного авторства, а также 1 Пет. и 1 Ин., а в третий – «спорные книги»: Послание Иакова, 2 Пет., 2 Ин., 3 Ин., Послание Иуды, Послание к Евреям и Откровение . Лютер сомневался не только в каноничности Послания Иакова, но и в Послании Иуды, Послании к Евреям и Откровении. Швейцарский реформат Эколампадий говорил, что он «не сравнивает» Откровение, Иак., Иуд., 2 Пет., 2 Ин. и 3 Ин. с остальным Новым Заветом. В Библии, изданной лютеранином Якобом Люциусом в 1596г. в Гамбурге, четыре книги Нового Завета, подвергаемые сомнению Лютером, названы «апокрифами». В других изданиях они называются неканоническими. В шведской Библии Густава Адольфа (1618) упомянутые четыре книги названы Апокрифическим Новым Заветом. Т.е. существуют канонический Новый Завет и апокрифический. Мецгер упоминает, что такая разбивка Нового Завета сохранялась почти 150 лет в более чем «дюжине изданий» .
Сегодня даже протестантские авторы готовы признать, что Лютер переборщил: «Главный объект моей критики в позиции Лютера – его узкая христоцентричность при отсутствии богоцентричности, что обедняет и приглушает Благую весть Нового Завета. Сколь бы важным ни был критерий «что ведет речь о Христе», он не открывает нужной перспективы, например, когда речь идет о наступлении Царства Божьего. Подчеркнутая эсхатологичность благовествования .. позволяет избежать узкого взгляда на Новый Завет как на одно лишь свидетельство о Христе и индивидуальном спасении» . Конечно, нельзя назвать узким взгляд, согласно которому Новый Завет есть свидетельство о Христе, Который и явил Царство Божие на земле, но в одном автор прав: Лютер был слишком озабочен индивидуальным спасением, и потому отвергал ясное свидетельство Церкви. Следовательно, протестантам не нужно очень уж настаивать на своем библиоцентризме: их история говорит нам о том, что они могли перекраивать Библию так, как было угодно их вождям. И это была не только «перекройка» Писания, - это была в первую очередь «перекройка» Предания.

Рассмотрим и еще одну проблему, связанную с данной темой, - например, проблему апокрифов в том плане, как она решается кальвинистами (впрочем, как и всеми протестантами). Как известно, протестанты признают в составе Ветхого Завета только 39 книг, в то время как католики - 45, а православные - чаще всего 50. Cтало быть, протестантские издания Библии насчитывают 66 книг, православные же - 77. Разумеется, «лишние» для протестантов книги в составе Ветхого Завета считаются апокрифическими. Американский баптистский теолог Норман Гайслер предлагает следующую аргументацию в этом вопросе: Христос и апостолы ни разу не цитируют спорные книги как Писание, и, кроме того, здесь не было всеобщего согласия Церкви . Предлагается развернутая полемика с позицией католической церкви по поводу ветхозаветного канона. Как всегда, православная позиция практически не учитывается, и автор имеет о ней довольно смутное представление, судя по замечанию о том, что точка зрения православной церкви «неоднозначна» по этому вопросу, и она, дескать, то признает «апокрифы», то отвергает их, как и протестанты  (на самом деле точка зрения православных качественно иная и не сводится просто к признанию/непризнанию спорных книг). Естественно, у Гайслера и отцы Церкви, и соборы оказывается самыми что ни на есть «ортодоксально протестантскими». Хотя, конечно, нельзя не учесть, что названный автор-кальвинист придерживается (это нередко у многих протестантов) доктрины «если нам это выгодно». Если это выгодно для защиты реформатской теологии, то он цитирует отцов или иных раннехристианских авторов, постановления соборов, а если нет, то тут же читаешь до боли знакомые заявления, что авторитет святоотеческой традиции для протестанта вовсе не авторитет, и если уж авторитет, то относительный, а истинный сын реформации должен опираться исключительно на абсолютный авторитет Писания. Замечательно, м-р Гайслер, замечательно! Вот только в Библии мы ни слова не встретим о том, какие ее книги считать каноническими, а какие - нет.. Приходится пользоваться другими аргументами, небиблейскими, что делает и данный теолог. Не совсем по-протестантски, но что поделаешь..
Все же, не перестаешь изумляться тому, как протестантские теологи придерживаются в данном вопросе политики «двойных стандартов». Казалось бы, если уж вы всерьез считаете себя верным учеником Лютера, Кальвина и Цвингли, то не может быть иного выхода по данной проблеме, чем попытка обосновать канон Писания ссылками исключительно на само Писание. Вместо этого автор предпочитает полемизировать с католической точкой зрения, видящей основание для своего ветхозаветного канона в постановлениях соборов и цитатах из святых отцов. Итак, вместо положительного обоснования идеи исключения «апокрифов» из протестантского канона, нам предлагается критический анализ доказательств в защиту канона католического. Но опровергнуть католический подход – еще не значит доказать истинность подхода протестантского. Всегда замечаешь, что запал отрицания у протестантов заметно больше, чем потенциал утверждения. В качестве положительных аргументов в пользу протестантского канона Гайслер ссылается на то, что таков он был у иудеев, в подтверждение чего он приводит примеры из Филона Александрийского и Иосифа Флавия. Нет, ну каков протестант! Вот уж действительно «библейские» аргументы! А как же быть с принципом «Писание толкует само себя»? Вот и обоснуй канон, исходя из Писания, процитируй хотя бы раз Христа и его апостолов, или ветхозаветных пророков.. 
Вместо этого наш баптист противопоставляет отцам Церкви и соборам других отцов и другие соборы, а также двух известных иудейских авторов, - по сути, это полный отказ от принципа «только Писание». Т.е. аргументация данного автора столь же традиционна, как и у его католических оппонентов, только он делает противоположные выводы. Это аргументация не «от Писания», а «от предания»: он ссылается на иудейское предание, а также пытается превратно истолковать предание церковное, - тем самым, конструируется «предание реформации», но никаких аргументов «от Библии» мы все равно не видим. Перед нами – протестантствующий католик; если бы он был настоящим протестантом, то не использовал бы ни одного аргумента «от Предания», а либо конструировал состав Библии по собственному усмотрению, либо предлагал бы совершенно иную «библию» вместо традиционной. Именно этим и занимаются секты типа свидетелей Иеговы или мормонов. Однако Норман Гайслер быть сектантом в данном вопросе не желает. И потому он скорее стремится «реформировать» католическую точку зрения, чем предлагать собственно протестантскую, ибо никакой подлинно протестантской точки зрения в вопросе о составе ветхозаветного канона просто быть не может, - он в принципе не выводим из себя самого..
В свете этой дискуссии, кстати говоря, совершенно непонятно, почему реформатский теолог не подвергает критике также и «католический» канон Нового Завета. Ведь та контраргументация, которую он предлагает относительно ветхозаветного канона у католиков (неоднозначность мнений у соборов и отцов, отсутствие всеобщего согласия) может быть с успехом применена и к традиционному новозаветному канону: чего стоит хотя бы история с вхождением Апокалипсиса в канон на христианском Востоке; Эфиопская церковь до сих пор не придерживается стандартного канона Нового Завета из 27 книг, - в своем каноне они насчитывают 35 книг. По каким же основаниям Гайслер в вопросе о новозаветном каноне остается «традиционалистом» и «католиком»? По-видимому, основания эти вероучительные. В традиционном каноне Нового Завета наш автор не видит чего-то такого, что в принципе исключала бы протестантская догматика. Правда, в послании Иакова и некоторых других апостолов говорится о спасении «по делам», но реформационное богословие еще в 16 веке нашло способ примирить позицию этих посланий с жизненно важными для протестантов двумя посланиями апостола Павла (к Римлянам и к Галатам), где, как они считают, говорится о спасении «по вере». Хотя, несмотря на это, Лютер, а также некоторые реформатские теологии собирались реформировать новозаветный канон. Но богословие и здравый смысл все-таки победили.
Правда, и по сию пору протестантских теологов посещают сомнения относительно состава новозаветного канона. В частности, лютеранин Мартин Францманн утверждает, что «Церковь не может стереть границу между антилегоменами (спорными книгами канона) и гомолугенами (общепризнанными). Она не может переписать или не дописать историю. И слабость исторического засвидетельствования Второго Послания Петра .. и особый характер этого произведения не могут и не должны быть просто проигнорированы» . Этот фрагмент из труда лютеранского теолога  заставляет усомниться в том, насколько правомерно помещать данное послание Петра в новозаветный канон. Понятно, что этому посланию Петра «не повезло» с репутацией у протестантов: они видели в нем аргументы в пользу спасения «по делам». Если и сегодня «трудности» этого послания не могут быть «проигнорированы», то, что же делать, если протестанты включили его все-таки в свой канон? Меньше цитировать? Не опираться на него, доказывая догматические истины? Ясно только одно: сомнения в каноничности некоторых книг Нового Завета полностью не оставили протестантскую мысль и в настоящее время. И все же, со времен реформации позиция протестантских церквей относительно канона Нового Завета мало чем отличается от традиционной.

В ситуации с ветхозаветным каноном все произошло по-другому, поскольку в спорных книгах были не просто неприемлемые для протестантов идеи, но их богословие не смогло согласовать эти идеи с идеями из иудейского канона. Особенное неприятие вызывала у реформаторов молитва и жертвоприношение мессы за усопших, что ассоциировалось у них с торговлей индульгенциями, спасением «по заслугам» и т.д. Католики, оправдывая подобную практику, часто цитировали фрагмент из 2-й Маккавейской книги (12, 39-45). К тому же, для римской церкви этот фрагмент оправдывал и учение о чистилище. Протестантским теологам не удалось примирить это фрагмент со своей доктриной, и потому он не мог не быть исключен из канона. Как видим, аргументация здесь в любом случае небиблейская: в Писании мы не встретим ни одного аргумента против Маккавейских книг. Правда, Гайслер пытается использовать следующий аргумент: он говорит, что спорные книги ни разу не цитируют Иисус или апостолы. Аргумент этот весьма слабый: во-первых, если это и так, то факт «нецитирования» сам по себе еще не означает, что Христос и апостолы исключают эти книги из канона, ибо они вообще ни разу не говорят о составе канона как таковом; во-вторых, в Новом Завете ни разу не цитируется Песнь Песней, например, - что же, тоже отнести эту книгу в состав «апокрифов»?! Вообще, сам факт цитирования или отсутствия такового еще никак не решает каноничность цитируемого. Хрестоматийные примеры: апостол Павел цитирует языческих поэтов (1Кор. 15, 33; Тит. 1, 12), но он, конечно, не собирается включать их произведения в состав Библии; 9-й стих послания Иуды пересказывает апокриф «Успение Моисея», но он не входит ни в протестантский, ни в католический, ни в православный ветхозаветный канон. Так что Маккавейские и другие книги исключены протестантами не по библейским принципам, а, скорее, по принципу «ну не нравишься ты мне!».
Можно констатировать, что найти математически точную и доказательную аргументацию в защиту протестантского канона Ветхого Завета традиционными способами (Писание, соборы, отцы) Гайслеру не удается. Как замечает по этому поводу православный библеист Андрей Десницкий, «для разрешения своих споров разные деноминации, как обычно, обращаются к опыту  первых веков христианства и, что тоже обычно, четкого и однозначного ответа там не находят» . В связи с дискуссиями о библейском каноне это подтверждается полностью: первые столетия христианства демонстрируют нам множество разногласий по вопросу о том, какие именно книги должны включаться в состав Священного Писания. Тем не менее, такая ситуация не приводит к кризису в Церкви. Хотя, если следовать протестантской логике, отсутствие четкого деления книг на канонические/не-канонические или богодухновенные/не богодухновенные должно было бы чуть ли не немедленно привести к уничтожению христианства. Однако этого не происходит, что лишний раз доказывает: христиане первых столетий явно не придерживались протестантских взглядов на исключительность Писания..
Впрочем, и Гайслер то придерживается подобных взглядов, то нет. Например, оправдывая протестантский канон, он ссылается на мнение св. Афанасия Великого, который не упоминает об «апокрифах». В тот же момент он упоминает и более традиционные для протестанта аргументы: апокрифы не содержат пророческих предсказаний; в них нет новых мессианских истин; они не цитируется в качестве авторитетного источника какой-либо канонической книгой, написанной после них . Замечательные аргументы, но легко оспариваемые: а как быть с той же книгой Песни Песней? Какие там предсказания? Какие новые мессианские истины, особенно, если учитывать «эротическую» трактовку этой книги у большинства современных протестантов? Где бесспорные цитаты из нее в более поздних книгах? Что г-н Гайслер сказал бы в связи со своими «критериями апокрифичности» о книге Есфири? Что касается ссылки на св. Афанасия, то у православных на этот счет иное мнение. Да, в своем 39-м праздничном послании святитель перечисляет канонические книги Ветхого и Нового Заветов. Однако в каноне Ветхого Завета он не упоминает книгу Есфири; зато в него включаются книга Варуха и послание Иеремии, относимые протестантами к числу апокрифов . Св. Афанасий делит книги на канонические, неканонические, но предназначенные для чтения, и те, что читать не следует. Состав канона, как видим, у него отличается от протестантского. К тому же, отец Церкви не упоминает, какие именно книги в канон нельзя включать в принципе. Вот что в связи с этим пишет Андрей Десницкий: «св. Афанасий .. списка этих ненужных книг не приводит. Значит ли это, что он отвергает Маккавейские книги? Не обязательно. Возможно, в данном месте и в данное время их просто не было в наличии, и поэтому говорить о степени их пригодности было просто ни к чему» .
Таким образом, ссылку на св. Афанасия у Гайслера нельзя назвать слишком удачной. Не говоря уже о том, что святитель был активным сторонником монашества и даже написал житие св. Антония Великого. В глазах настоящего протестанта это огромное пятно на репутации. Стало быть, нужно поискать авторитетов с более чистой «биографией». Гайслер находит их в иудейской среде, - например, Иосиф Флавий говорит о 22-х книгах Ветхого Завета (у иудеев 39 книг традиционно объединялись в 22). Но тот же А.С. Десницкий настроен скептически по поводу этого аргумента, ведь Иосиф Флавий не говорит, какие именно книги он включает в число 22-х. Он комментирует эту ситуацию так: «число 22, впервые отмеченное Иосифом Флавием, у св. Афанасия носит уже чисто символическое значение. Есфирь из этого числа выпала, в то же время Варух и Послание Иеремии, будучи присоединены к книге Иеремии вместе с Плачем, в него вошли. Очевидно, что в своем выборе св. Афанасий руководствовался не верностью иудейскому канону, а совершенно иными критериями. Понятно, что книга Есфири могла быть исключена из основного списка просто потому, что ее содержание показалось св. Афанасию не самым подходящим для наставления своей паствы» . То, что  показалось св. Афанасию «неподходящим» в книге Есфири, кажется проблематичным и сегодня. Вот цитата из кальвинистской Новой Женевской Библии: «Возражения христиан, оспаривавших священных характер Книги Есфири, сводятся, в частности, к тому, что ее нет в самых ранних списках канонических книг, что на нее нет ссылок в НЗ, что в ней отсутствуют прямые упоминания о Боге, она не имеет явного религиозного значения, и, кроме того, книга пропитана национализмом и духом мщения» . Кальвинистам вторит баптистский теолог Джон Мак-Артур: «Проблемы и вопросы в книге Есфирь исходят из того, что Бог в книге нигде не упоминается .. Нигде также нет ссылок на Божий закон, левитские жертвоприношения, поклонение и молитвы. Скептик может спросить: «Почему Бог ни разу не упомянут, в то время как персидский царь упоминается 175 раз? Если Божья сила одержала победу в спасении евреев, почему тогда Бог не получает соответствующего признания?» . Как же книга Есфири все-таки попала в канон? Мак-Артур предлагает такую версию: греческая Септуагинта (LXX) добавила в книгу  апокрифические стихи, куда вошли сон Мардохея о грядущем уничтожении евреев, а также молитвы Есфири и Мардохея об избавлении от беды, - именно это помогло компенсировать «недостатки» данной книги . Заметим, что данный аргумент прямо-таки смертелен для позиции Гайслера: получается, что только благодаря «апокрифу» данная книга закрепилась в христианском каноне! Еще заметим, что мы здесь не собираемся отрицать правомерность вхождения книги Есфири в библейский канон…

 По всему видно, что от «ясности» протестантской позиции в вопросе о каноне не остается и следа. Особенно, если познакомиться с тем, как православие издавна смотрело на эту проблему. Точнее, сама проблема носила иной характер. Десницкий отмечает, что среди материалов Вселенских соборов мы не обнаруживаем списка книг Священного Писания. Поместные соборы дают различные списки библейских книг. Поэтому православный библеист констатирует: «Если же обратиться к первым спискам библейских книг, составленных .. в первые века н.э., то .. невольно возникнет недоумение, почему эти списки так разнятся и почему сами Отцы Церкви этих разногласий как бы не замечали .. Разнообразие списков станет понятнее, если мы примем во внимание, что Отцы стремились не столько дать недвусмысленное правило на все времена, сколько указать своей собственной пастве, какие книги стоит принимать как вероучительные, а какие – нет» . Вот такой православный парадокс: канон есть, но канона нет! Есть книги, которые включаются в православные издания Библии и читаются во время богослужения в православных храмах. Но отсутствует «математически точный канон», который проводил бы четкую разграничительную линию, - вот здесь богодухновенные книги, а вот там – апокрифы, в которых никакой богодухновенности нет.
Тем самым вся протестантская полемика рушится и летит в бездну, ведь и католики, и протестанты, пусть и по-разному, но исходили из мысли, что есть все-таки точный и выверенный канон Писания, только состав его был у них неодинаков. Конечно же, здесь существует разница в образе мышления: Запад стремится к схоластической точности и рациональной ясности, - отсюда тяга к строгому канону и определению границ; Восток не чувствует нужды в строгих исключительных списках правильных книг, - для него ясно, что Дух дышит, где хочет; Восток скорее указывает книги, в которых Дух дышал с наибольшей силой, - но не более того; канон Запада принудителен; канон Востока свободен и допускает «мнения». Запад пытается с математической точностью вычислить меру богодухновенности; для Востока это невозможно и даже богохульно. Поэтому для одних богодухновенность «заперта» в Библии (особенно у протестантов), для других она присутствует всегда и везде. Как в таком случае спорящим сторонам понять специфику позиции друг друга?
Для западнохристианского сознания богодухновенность может быть точно установлена вплоть до «где» и «когда»: с такой точки зрения есть строгое число божественных книг и в послеапостольский период  никакие божественные книги появляться не могут. Восточное сознание бежит от такой «точности»: оно может указать, «где» Писание, но оно не может однозначно определить, «где» Писание (богодухновенность) заканчивается и исчезает. Нет, конечно же, всегда можно сказать, что у маркиза де Сада, например, богодухновенность отсутствует. Но как быть с раннехристианскими авторами, с отцами Церкви? Западу важно провести строгую границу между черным (не-Писание) и белым (Писание); Восток понимает, что это утопия, ибо такой границы не существует. Для Запада, особенно, в эпоху реформации, необходимо «удержать» дыхание Бога в раз и навсегда данных контурах библейского текста: после католической «порчи христианства» боятся потерять Бога совсем. Бога «отпускают» из причастия, чтобы не «пустить» Его из Писания. Здесь очень пригодилось печатание Библии, которое на зрительном уровне как бы фиксировало идею четких границ, законченности, «застывания» Откровения. Запад всегда пытался быть еще с кем-то, - с папой, с Библией. Восток предпочитает быть с Богом.  Для него чересчур наивны попытки протестантов опереться исключительно на Писание: что есть Библия без богообщения? Вот Гайслер изо всех сил пытается доказать апокрифичность 2-й Маккавейской книги: он полагает, что если добьется своего, то у католической церкви не будет возможности защищать молитвы за умерших. Баптистский теолог не понимает, что молитвы Церкви за умерших строятся не на одном фрагменте из Маккавейской книги, а на опыте причастия Богу. Сами по себе библейские цитаты не могут служить окончательным аргументом. Ведь и протестанты отрицают молитвы за усопших вовсе не на основании только лишь библейских фрагментов. В значительной степени это вытекает из их разочарования католической практикой в этой области, ее злоупотреблениями. Так что у сторонников реформации здесь тоже особый опыт богообщения, исключающий попытки помочь усопшим душам. Православных такой опыт не устраивает: они видят в этом недостаток любви, - достаточно вспомнить о жестокостях Кальвина, «женевского папы»..
Т.е. нужно сказать, что даже если бы исчезли все книги Библии и никто не помнил ее содержания наизусть, то православные все равно молились бы об упокоении душ, а протестанты все равно отрицали бы это. Тут разная «интуиция» и разная «совесть». Но Гайслер думает, что все дело лишь в разном составе Писания и в разном отношении к нему.  Для этого он предлагает распространенную у протестантов схему из «неправильного» и «правильного» взглядов на канон Писания. Черное: Церковь определяет, регулирует канон; она – мать, судья, хозяин канона. Белое: Церковь – дитя, исполнитель, свидетель, слуга канона; она выявляет и осознает канон. Как любят протестанты эти ложные дилеммы: или вера, или дела; или Церковь, или Библия. Как будто Библия возникла не в Церкви! Однако у этого теолога читаем: «именно Бог породил (через вдохновение священнописателей) канонические Писания, а отнюдь не Церковь» . С ума сойти! А священнописатели, - они что, не входили в состав Церкви?! Или они были антицерковными и сектантскими элементами?! Такое впечатление, что протестанты, сами отколовшиеся от Церкви, и в библейских авторах склонны видеть таких же раскольников..  Гайслер настаивает, что позднейшая церковь не является для канона свидетелем-очевидцем, поэтому она только наблюдает и выявляет то свидетельство, которое сохранилось после изначального подтверждения канонических книг.
Это мнение вызывает ряд возражений: во-первых, как было показано выше, свидетельства древности относительно библейского канона не всегда однозначны, - как быть тогда с каноном вообще, какие свидетельства выбирать? Во-вторых, хотя ныне живущие на земле участники Церкви не являются историческими современниками Христа и апостолов, однако, сама Церковь всегда – свидетель и очевидец Христа, иначе она не была бы Церковью. Церковь всегда богодухновенна и всегда в состоянии решить, что канонично, а что – нет. Она непрестанно общается с Богом и потому прошедшие столетия для нее не преграда, - они преодолеваются божественной вечностью, например, в таинстве Евхаристии, т.е. Церковь всегда «современна Христу». Не будем забывать, что у баптистов таинство причастия отсутствует, поэтому-то они убеждены, что времена Христа давно позади, и можно только повторять мнения, прозвучавшие много сотен лет тому назад: реформаторы не чувствуют себя современниками Христа, Бог для них «не здесь и не сейчас». Но и в этом случае они не очень последовательны: они ведь не просто воспроизводят мнения древности о каноне; среди них они выбирают такие, которые лучше всего соответствуют их пониманию христианства, - «свидетельство Кальвина» оказывается важнее свидетельств современников Христа.

Вернемся теперь к схеме Гайслера о каноне. Ее суть ясна, это почти комикс: с одной стороны злобная католическая церковь, которая столетиями по своему произволу меняет канон как ей заблагорассудится; с другой стороны смиренные протестантские овечки, которые послушно следуют за каноном и во всем слушают только Писание, а не дышащего огнем папу. В общем, опять боевик на тему «плохие парни» и «хорошие парни»..  По всему видно, что Гайслер пытается четко разделить Бога и Церковь: не Церковь судит о каноне, а Бог, Который его распознает. В этом случае вообще непонятно, зачем тогда Церковь? Если Бог все делает непосредственно, то Он мог бы сообщить содержание канона каждому христианину отдельно, - идея, которая была близка Кальвину (т.н. «свидетельство Святого Духа»). Быть может, в этом настойчивом стремлении отделить Церковь от Бога, или исключить Его из Церкви скрыто внутреннее самоощущение общин реформации? Как бы там ни было, но такое мнение противоречит истине. Бог судит о каноне только через Церковь: в противном случае Он либо сообщал его каждому христианину, либо на землю с небес падала книга, в которой бы утверждался тот или иной канон, либо просто каноничный экземпляр Библии. Все три варианта ошибочны, следовательно.. Схема Нормана Гайслера некорректна уже в том, как жестко он противопоставляет Церковь и Писание: для него это две совершенно различных сущности, сама-по-себе-церковь и сама-по-себе-Библия. Да еще Бог, Существующий отдельно от Церкви и от Писания!
Это напоминает кальвинистское восприятие причастия: хлеб отдельно, Тело Христово отдельно, и одно не может присутствовать в другом. Богообщение в Евхаристии исключается; по-видимому, такая же идея присутствует и здесь. На самом же деле, Писание возникает благодаря Богу в Церкви. Рассуждая о каноне, Церковь судит о нем не как о внешней и чуждой сущности, но распознает в нем свое, то, что принадлежит ей и вышло из ее среды. Итак, Писание находится «в» Церкви, а Церковь – в Боге. Взгляд, который Гайслер в данном случае считает правильным, предполагает, что Церковь – слуга канона: это было бы верно, если бы канон был Самим Богом; однако, думать так – значит впадать в очередное идолопоклонство (или «канонопоклонство»). Нет, Церковь служит и поклоняется только Богу. Библейский канон не сошел с неба и не распинался за нас. Нелепо также считать, что Церковь – дитя канона: протестанты с удивительным упрямством повторяют миф о том, что Библия «творит» Церковь, как если бы Библия была самостоятельным свободным существом. Опять мы наблюдаем обожествление Писания. Разве можно говорить, что Церковь – «исполнитель канона»? Церковь исполняет волю Божью. Скажут: а разве воля Божья не содержится в каноне? Конечно, да. Но как быть с теми временами, когда библейского канона не было? Исполняла тогда Церковь волю Божью, или нет? И потом, разве воля Божья осуществляется только через текст Писания? Откуда такое ограничение Его могущества у конфессии, больше других восхваляющих предопределение? Если уж кальвинисты хотят исключить вторичные причины, стоящие между божественной первопричиной и людьми, тогда они должны были бы исключить не только посредничество Церкви, но и посредничество Писания. Тем не менее, посреднические функции Церкви отныне приписываются Библии, но она-то напечатана на бумаге..
В известном смысле, оба взгляда на канон, предложенные Гайслером, верны: Церковь и определяет, и выявляет канон; она и регулирует, и осознает его; она и судья, и свидетель канона. Это верно, если не придерживаться крайних интерпретаций, если не считать, что церковь по своему произволу делает с каноном все, что угодно, или, напротив, канон по своему произволу создает церковь из ничего. Церковь по воле Божьей отделяет истинные книги от неистинных; исходя из Предания, т.е. своей жизни в Боге, она узнает эту жизнь в книгах, которые и составляют Писание. Другое дело, если как Гайслер думать, что канон фактически утверждает сам себя, Писание само себя канонизирует и «заставляет» Церковь признать себя таковым. Эта мифология совершенно неприемлема хотя бы потому, что она противоречит историческим фактам: Гайслер сам упоминает историю утверждения канонических книг, и она, мягко говоря, не совпадает с идеей немедленного принятия книг в качестве канонических. Баптистский теолог все-таки вынужден признать, что Церковь судит о каноне. Он считает, что протестанты судят о нем наподобие суда присяжных, рассматривающих свидетельства, а католики – как судья, решающий, что считать свидетельством. Но здесь нет противоречия: ведь и присяжные отбирают и взвешивают свидетельства, - стало быть, они все равно решают, какое свидетельство истинно, а какое ложно, и поэтому не является таковым. При этом надо помнить, что Церковь должна всегда исполнять волю Бога, а не волю пап, вождей реформации или кого-либо еще, - только мнение всей полноты Церкви играет существенную роль; когда об этом забывают, то возникают те нелепые ошибки в понимании связи между Церковью и Писанием, о которых говорится здесь.

В рассуждениях Гайслера о каноне есть еще один интересный аргумент. Понимая, что единого мнения о ветхозаветном каноне у христиан не было, и в него часто входили «апокрифы», он защищает иудейский канон так: «эти книги не были христианскими произведениями. Поэтому решения о них не входят в компетенцию христианской церкви. Это компетенция иудейского сообщества .. которое .. не признало их частью канона» . При этом христианские суждения о каноне названы им свидетельствами из вторых рук, а иудейские – из первых. Автор признает, что отрицание «апокрифов» иудеями произошло не ранее 90 г., т.е., когда иудейская община окончательно отвергла Христа. Как можно считать компетентными в библейском каноне людей, являвшихся противниками Христа, просто уму непостижимо! А как же Бог, Который решает, что канонично, а что – нет? Бог больше не действует через Свою Церковь? Или речь идет только о церквах протестантов? Для православных достаточно того, что эти книги были написаны в ветхозаветной церкви; христианская Церковь является ее истинной преемницей, поэтому вправе судить о каноничности данных произведений. Неужели же Христос не может сообщить Церкви, что канонично в Ветхом Завете, а что – нет?! Опять какие-то кощунственные ограничения могущества Бога.. Получается, Бог продолжает действовать в данном случае через иудеев, отвергших и распявших Его Сына, а через христиан – отказывается. Причем свидетельство распявших Бога – из первых рук, а свидетельство распятых – из вторых! Не странно ли приписывать Богу путаницу в принципах? Впрочем, протестантизм уже в 16 веке следовал иудейскому канону, и чаще католиков обращался к Ветхому Завету, - поэтому они видели в этом «реиудаизацию» христианства.