Сычуаньская опера

Опера в Чунцине

    Все имеет конец даже сычуаньская опера. Сегодня я  неосторожно согласиться посетить её. Пожалуй, большие мучения я испытал только на одном исключительно нудном и длинном заседании в Канаде, когда я не мог уйти, поскольку председательствовал. Там все происходило после нескольких бутылок пива, и меня просто раздирало на части желание сбегать, чтобы отлить.  Но все никак не удавалось. Конечно, потом я насладился сполна. Вот и здесь, на опере, состоящей, как мне показалось, из 4 совершенно несвязанных частей, наивнейшего содержания, как китайская шутка или сказка, я изнывал от зевоты и почти падал со стула. Хорошо хоть этот позор не является таковым в Китае. Все, что естественно...

    Я, конечно, снял на пленку несколько сценок, одна из которых предшествует моим воспоминаниям. Она о том, как вредно нашим подругам бегать “по-за углами” - (выражение отчима), а так же о том, что из этого может получиться. Когда я вышел из оперы, шатаясь от постоянно прерываемых оргазмов сна, Борис (Чжан ДунСян) спросил меня: “Ну, как? Надя сказала, что американцам понравилось”.

    И тут я не выдержал и сказал правду, да еще вспомнил Канаду. Неожиданно Борис рассмеялся и сказал, что он также очень скучал и почти ничего не понимал из-за сычуаньского диалекта.
“Что вы думаете о восторженных американцах”- спросил он. Я вновь ответил честно, что с моей точки зрения они либо кривляки, либо мудаки. Вновь смеялись. И весь вечер Борис был со мной как-то по-особому откровенен. Он, за время аспирантуры в России, познал смысл слова "мудак".

    Вторая часть представления - историческая опера “Черный халат”. Никакого, правда, черного халата не было - он, как обычно, подразумевался. Так что, первое мое возбуждение от возможности посмотреть халаты, которые я собираюсь покупать, быстро рассеялось. Одним словом, какому-то генералу император династии Тан (2000 лет назад, а все помнят, хитрецы!) подарил халат. А он, неблагодарный, возьми да побей его дядю. Правда, это я понял только к концу оперы. Все время сбивало то, что Борис повторял, что генерал “много пил чачу”. Я, конечно, не врубился, почему это его сослали в деревню только за то, что он пил чачу. Да, бог их разберет, этих китайцев. Ну, строго так у них. Вот поэтому и сейчас нет пьяных.
Только в финале я понял, что генерал не ”пил чачу”, а “бил дядю”. За это-то он и был сослал.

В ссылке генерал ловил рыбу и, когда пришли войска (4 китайчонка с лохматыми палками, обозначающими лошадей), то генерал продолжал ловить рыбу. Его позвали, чтобы простить, но он отказался принимать прощение и продолжал ловить рыбу.

Скажите, мне идиоту, ну причем здесь черный халат. Финал меня окончательно расстроил: войска ушли, как только их предводитель получил, пойманную генералом,  рыбу. И рыба-то была никудышняя. Одно я все же вынес из этой оперы. Если начнется война с Китаем, то я знаю теперь как себя вести.   

    Вторая опера была про купца (Боря все время его называл бизнесменом). Так вот этот купец часто покидал молодую жену. И допокидался. Одним словом, соблазнил ее кто-то из-за кулис. Так этого соблазнителя даже не показали. Да не в нем дело! Теперь по строгим китайским правилам жену должны были жестоко наказать. Речь шла о порке, и я уже предвкушал наслаждение от этой экзекуции. Но этот бизнесмен херов поступил, как сволочь. Он просто оставил женщину, которая бегала по-за углами. О, какие мысли!

    Третья опера была вновь патриотической. Я успел назвать ее “Китайский Сусанин в юбке”. Речь шла о женщине небесной красоты, в которую по портрету (т.е. заочно, как наши заключенные) влюбился северный император. Уж было началась война из-за этой красотки, но вдруг она сама захотела северного императора, и стала изображать, будто идет к нему в постель, как Матросов на амбразуру, сиречь жертвует собой. Народ (в лице одного поющего) стал ее прославлять, тут я, кажется, заснул, поскольку, когда Боря обратился ко мне как-то слишком громко, то на сцене уже не  пели, а разговаривал какой-то простолюдин. И даже декорации были другие, сиречь, вместо одного ящика посредине сцены, уже стояли два.

    Насчет декораций. Оперу от оперы отличали декорации. В первой опере был один ящик посредине сцены. Во второй - два. В третьей - снова один, а в четвертом - не было ящиков совсем. Поскольку, когда я пришел в себя - ящиков не быпо - значит шла уже, к счастью, четвертая опера!

    Четвертая опера вообще была не опера, а задушевный разговор того самого простолюдина - батрака с какими-то тетками. При этом весь зал и Борис то же, время от времени, взрывались от хохота. Ну, когда это кто-либо из Вас, о, мои россияне, хохотал в опере? Только я не позволил себе в этом месте хехетать (по-китайски не хохочут, а хехечут!), а занялся земляными орешками, которые стоят у каждого слушателя оперы. Несмотря на все мои предосторожности сору от них многовато, однако.

ВТ.