Левша и Полина

Когда мы учились в школе, в нашей среде оказался мальчик, имя которому было Павел. Все его называли Левша. С оттенком пренебрежения, превосходства, и даже неприязненной стыдливости, как будто прикасаешься к чему-то гадкому. Мальчик был из наполовину мусульманской семьи и был очень пуглив, будто одичавшая кошка. Весь его облик, поступки говорили о том, что в его семье не всё благополучно. Но учился он отлично, превосходно запоминал все объяснения учителя, молча впитывая всю грамоту, которая выпадала на нашу долю. Однажды он пришёл в класс в рубашке, одетой наизнанку и тут же был поднят на смех. Забитость, неуклюжесть так и сквозила из него все ** лет, что он учился в школе.

Со временем стало заметно, что мальчик в юношеском возрасте влюбился в Полину, девочку, которая была самой красивой в своём классе. Она была не просто красавица, она была озорной и весёлой, и всегда и всюду соперничала с мальчишками в их играх, сражаясь до конца, до сжатых губ и затаённой злости, когда проигрывала – в шахматы или теннис.

        Мальчик же был неуклюж, в мальчишеских забавах участия не принимал и только издали подолгу открыто любовался Полиной. А она, наитием отодвигая его взгляд, жила себе в своём мире, со своими друзьями, в своих привычках, в своих играх.

Они встретились много лет спустя, на изломе своих судеб. Павел выглядел уже преуспевающим и самостоятельным, но это была кажущаяся видимость. То, чего ему не хватало в детстве, не доставало ему и сейчас – он был пронзительно одинок. И эта печать одиночества затравленно сквозила в его глазах. Понять это было несложно, особенно ей, наделённой женской природой особой наблюдательностью.

Её судьбу – как это ни странно могло показаться – тоже пронизывало одиночество. Любови встречались, но какими-то мелкими и преходящими оказывались и те, и другие, когда на поверку вставал вопрос о таинстве брака, развитии семейных отношений в перспективе бытовых проблем, упирающихся в один и тот же пресловутый материальный интерес.

        Сломались почти все знакомые ей мужчины – кто спивался, кто бравировал и пускал сквозь пальцы золотые монеты, кто гулял напропалую, ни в грош не ставя ни кодекс морали, ни библейские заветы. Кто предавал свою любовь в пользу карьеры и перспективных связей.

        А Полина, как-то незаметно глубинно повзрослев, к своим 45-ти вдруг каким-то чудом поняла всю безыскусность отношений между мужчиной и женщиной. Воспитанная вдали от мусульманских традиций, она вдруг сумела понять святость и нерушимость законов далёких предков. Её словно охватило жаром, и враз стали понятными и истоки кровавой мести горцев, и нескончаемые войны на Земле, и провокационное соотношение: мужчина – человек, женщина только его половина.

Женски чувствуя всю несправедливость книги бытия, удалить её из своей памяти оказалось не так-то просто. «Хоть самой переписывай книгу судеб…» - не раз горько усмехалась своим мыслям Полина, кровью которой, как оказалось, пророчески владел тот же самый ген левши, который был абсолютным в случае с Павлом.

       И она в очередной раз задумалась о превратностях судьбы, посредством  мимолётных встреч и ситуаций которой перед ней раскрылась в непревзойдённой подлинности и страницы библейских откровений, и красочно-книжная философия классиков и современников, во всех вариациях перекраивающая жизнь людей той или иной эпохи.

      - Если в обычаях мусульман до сих пор сохранился закон брать жён в гарем, и этот закон был незыблемым в течение **тысячелетий… что должна была чувствовать женщина, невольно полюбившая другого мужчину? Не с этого ли началось суицидное начало?

Но чем лучше мусульманских православные обычаи, когда воспользоваться правом на развод с нелюбимым сравнимо с прелюбодеянием, а открытое прелюбодеяние откровенно афишируется всеми СМИ, потому что закон православных чиновников (законодателей) это позволяет?

       «Как будто сама побывала на эшафоте», - подвела итог Полина, пронзительно вспомнив, как из-за предательства любимого человека ушла из жизни дочь «Чайки»…

      ...В тот раз Павел пригласил её на творческий вечер заслуженного деятеля искусств ***, в котором он должен был принимать участие. Она не могла отказаться и оказалась среди зрителей в великолепном концертном зале, где яблоку негде было упасть от поклонников юбиляра. Выступление Павла в сводном концерте маэстро было в самом начале. По замыслу режиссёра он должен был сопровождать своей музыкой первое отделение концерта.

Организаторы вечера построили начало концерта в виде интервью. Конферансье заученно задавал вопросы, а Павел заученно на них отвечал. Нелепость сквозила в каждом звуке его голоса, он панически-видимо боялся аудитории, казалось, ещё чуть-чуть и он упадёт в обморок….  Зрители замерли, точно также как и Полина, остро ощущая предгрозовой накал ситуации.

Наконец, интервью было закончено, и Павла пригласили к роялю. Он взял аккорды «Школьного вальса» собственного сочинения. Музыка полилась волшебная, она бурлила, как тёплый, весенний, солнечный ручеёк, собранный из мозаики школьных воспоминаний…

Зал, облегчённо выдохнув после первых аккордов как единая энергетическая волна, взорвался аплодисментами после последних звуков, сразу простив, поняв и прочувствовав то, на что обречены дети, которых называют Индиго.

РАЦИО – ЦАРИ Отечества.