Кулёк печенья

       Удивительная пора детства вспоминается со щемящим чувством неповторимости и невозвратности.  Детство моё, деревенское, с длинными, теплыми летами, бесконечным купанием в пруде, пыльной околицей и мягкой травой-муравой под босыми ногами,  дерзкими проказами, гуляньем до темной ночи, костерками и печеной картошкой, диким луком, перепачканным черникой ртом, тайными ночными вылазками по чужим и своим садам и огородам, играми в прятки, догонялки, двенадцать палочек, утку и охотника, штандр, чижик…  А поиски клада!  Вы когда-нибудь искали клад?  А мы искали! Но не об этом мой рассказ. 
       Кончилась моя деревенская вольница как-то неожиданно, когда наша семья переехала жить в ближний поселок.  Было мне 13 лет.  Каждый день тогда был наполнен новизной и радостью. Шли в школу с девчонками и мальчишками и постоянно смеялись, палец покажи - и обхохочешься.  Радовались, что родители давали 10 копеек на пирожок, петушок, фруктовое или молочное мороженое,  сладкие кубики какао или кофе с сахаром, которые можно было грызть как конфетки, и у которых был необычный и совсем не конфетный вкус. Да мало ли на что можно было потратить эти «капиталы».  Девчонки все поголовно собирали фантики от конфет, которые называли «патретики».  Причем, собирали их по дороге в школу и из школы прямо на улице. А надо вам сказать, что во времена моего детства на улице мало что валялось на земле. Когда находили «патретик», да если он был свеженький, не выцветший и с запахом съеденной конфеты, то радости нашедшего не было предела.  Я думала, что эта радость будет с нами всегда, но, увы…  Мы переехали, и в школу я уже ходила не с деревенскими подружками. А радости потом были уже совсем другие. 
      Отрыв от родной деревеньки, которая гордо носила (и до сих пор носит) название Козловка, проходил болезненно. Меня постоянно туда тянуло. Из школы шла с деревенскими девчонками часть пути.  Когда они уходили дальше, а я сворачивала на свою улицу, то хотелось разреветься и броситься за ними и идти знакомой дорожкой через знакомые лужи, мимо родных березок и кустиков, мимо окоп, доставшихся в наследство нашей деревне от войны. И пройти домой ближней дорогой через сад.  Но, дом был уже не наш, там жила приезжая старушка. И мне было как-то дико и непонятно, почему в нашем родном доме живет чужой человек. Эх, сейчас-то понимаю, что это все происки переходного возраста. Тем более что в деревне остались жить мои бабка и дед, дядя и тетя с семьями. Да и от нового места жительства до деревни было рукой подать, минут 20  пешего ходу.
        В поселке мы жили в  новом доме, который родители строили несколько лет на свои фабричные зарплаты, отказывая порой себе в самом необходимом. Переехали, когда дом ещё был не достроен,  попутно достраивали, доделывали. Улица новая, заселялась новоселами по мере строительства. Удобств никаких. Колодец далековато, так что со стиркой и помывкой были временные трудности.  Какое-то время ходили в баню к бабушке в Козловку. Зимой и ранней весной, когда на улице  было холодно, мы с братом выпрашивали остаться ночевать после бани, а утром в воскресенье возвращались домой.  Мама не всегда разрешала, потому что  тесновато было в небольшом бабушкином домике, там и без нас жило 5 человек, а тут еще мы… Но когда нам разрешали остаться, мы так радовались, что можно будет поиграть с двоюродной сестренкой, попить вкусного чаю с белым хлебом и сливочным маслом. А в воскресенье бабушка обязательно пекла пироги с какой-нибудь незамысловатой начинкой, то с картошкой, то с калиной, то с сушеными яблоками.   Какой стоял аромат!
        Однажды, после такой ночевки, мы не ранним мартовским утром собирались идти домой.  Днями снег уже таял вовсю, а ночами еще подмораживало. Бабка торопила нас, чтобы шли, пока дорогу не развезет.  Дала нам в дорогу кулек с печеньем. Было это единственный раз, насколько помню, бабушка печенье не покупала, а только пряники, которые хранила у себя в сумке до деревоподобного состояния. А тут вдруг – печенье. Удивилась я, но виду не подала. Сунула кулек в карман. Кто бы сказал, что это печенье здорово нас выручит, а может даже и жизни наши спасет, не поверила бы. А так оно и вышло.
       Танюха, двоюродная сестренка, проводила нас за деревню. Светило ослепительное мартовское солнце, пригревало. В зимнем пальто было жарко, ноги разъезжались по набухшей водой и снегом тропинке. Я была в резиновых сапогах, а братишка – в валенках с галошами. Где воды было много, приходилось перетаскивать его. Шли, проваливались, смеялись.  Радовались весне и этой талой воде, и теплому солнцу, и набухшим уже березовым почкам, и какому-то бездонному бирюзовому небу.  Тропинка проходила через небольшой лесочек, вернее – парк, который лет пять назад разбили на болотистом пустыре.  Березки и сосенки были совсем молоденькие, невысокие.   Вдруг мы увидели вдалеке между деревцами несколько собак, а среди них – нашего Шарика, сбежавшего с цепи неделю назад. Помню, мы с братом тогда горевали, что Шарик  не вернулся домой. А отец говорил нам, Шарик, наверно, пропал совсем, может под колеса угодил.  И мы даже плакали, жалея его.  И вот сюрприз – наш Шарик, живой и невредимый, разгуливает в парке.  Мы обрадовались и стали орать, как сумасшедшие: «Шарик, Шарик!». Шарик был крупным псом – полукровкой, наполовину овчарка, наполовину дворняга.  Он увидел нас, но не подошел.  Нам бы, маленьким дурачкам, идти дальше домой. Но мы же не знали, что такое весенняя собачья стая, которую называют ещё собачье свадьбой. 
           Продолжали орать, что есть мочи, звать нашего Шарика.  И докричались!  Шарик оторвался от стаи и прыжками побежал по талому снегу в нашу сторону. А мы подбадривали его, хлопали по карманам, заманивали, как будто дадим что-нибудь вкусненькое. На полпути он остановился, обернулся на своих дружков, раздумывал к нам бежать, или остаться. Немного пометался туда- сюда, и все-таки выбрал стаю.  Мы, расстроенные пошли дальше, а когда обернулись, увидели, что Шарик, а с ним и вся собачья компания, уже выбежали на тропку и двигаются в нашу сторону.  Когда мы звали Шарика, видели 3-4 собаки, а оказалось, что их было здесь голов пятнадцать.   Собаки были разные: и огромные, и маленькие совсем, и средние, типа нашего пса. Они бежали, заигрывали с собачьей дамой, лаяли, поминутно подбегали к деревьям и метили их.  Иногда начинали свирепо грызться между собой. 
        Брат смеялся и звал Шарика, а мне стало, вдруг,  страшно.  И больше страха было за брата, он был совсем небольшой, да еще в этих неуклюжих валенках с галошами, в которых далеко не убежишь.  Я тихонько говорю: «Юр, не зови, они же голодные!  Побежали скорей до первого дома!». И мы побежали!  Ноги разъезжались, спотыкались, проваливались в снежные ловушки, как в страшном сне, когда нужно бежать, а не бежится!  Первым нас догнал Шарик. Он напрыгивал, пытался толи лизнуть, толи куснуть! Через несколько метров  догнали и остальные.  Что-то мне подсказало, что надо остановиться и повернуться лицом к этой своре! Я держала брата за рукав пальто, вцепившись до боли, укрывала его от нашего «милого» ошалевшего Шарика.  Собаки встали полукругом и наблюдали, повизгивали в каком-то нетерпении.  До ближнего дома оставалось совсем немного, может метров пятьдесят. Говорю брату: «Беги что есть силы и прячься за калитку!»  А он со страху: «Она, наверно, за-а-а-пертая? Я не достану-у-у, они меня догонят!»   И тут я вспомнила про кулек с печеньем!  «Беги! Я их печеньем отвлеку!»  Он побежал, неуклюже и проскальзывая, собаки, было, пустились за ним. Я достала кулёк дрожащими руками и стала швырять в свору печенье. Они набросились, отбирая друг у друга, огрызаясь и рыча!  А я оглядывалась, добежал ли брат до калитки?  Наконец-то он был у цели! Я швырнула остатки печенья вместе с бумагой, стараясь кинуть подальше от себя, и побежала к заветной калитке. Мне казалось, что вся свора уже рядом, вот-вот схватит за пальто, повалит, и как печенье разорвет меня, размелет своими клычищами! Оглянуться на собак не хватало смелости!  Слава Богу, калитка была не заперта, брат уже из-за нее кричал мне: «Быстрее, быстрее!»  Еще немного - и мы захлопнули дверь в чужой двор, который спас нас!  Сколько времени мы там стояли, вглядываясь в щелочки на улицу, не знаю!  Наконец осмелились выйти из укрытия и на ватных ногах дошли до своего дома.
        Много лет вспоминаю эту историю во всех подробностях и вновь и вновь переживаю  тот ужас, который мы испытали с братом. Он был маленький и с возрастом позабыл, а я помню.  Это было наше первое знакомство с  совсем другой, взрослой собачьей жизнью.  И каждый раз мысленно благодарю свою бабушку, Марию Васильевну,  за тот неожиданный кулёк печенья, который к нашему счастью, оказался в нужном месте в нужное время.   


                Март 2012.