Темные глубины Главы 21, 22

                Глава двадцать первая

Я оказалась дома только в восемь вечера и, наспех переодевшись, устроилась перед телевизором в гостиной. Только ничего не из того, что видела на экране, не понимала. Я пыталась переварить случившееся во время сегодняшней поездки. Пока никак не удавалось. События этого дня будто комом застряли в желудке вместе с шавермой. Почти всю обратную дорогу мы с Дмитрием молчали, но он не выглядел подавленным, скорее, спокойным и уверенным в себе. Как я выглядела, не знаю, но я с трудом справлялась с охватившими меня противоречивыми чувствами. Звонить Максу в присутствии Дмитрия я не хотела, и Макс, не дождавшись моего звонка, позвонил сам. Мне пришлось призвать на помощь всю имеющуюся у меня выдержку, чтобы нормально разговаривать. Сказала, что поездка прошла удачно, мы кое до чего нового додумались, но обо всем расскажу дома. Вроде бы он ничего не заподозрил и предупредил, что вернется поздно. Я пожелала ему удачной игры и облегченно сунула телефон в сумочку.

- Во что они играют? - поинтересовался Дмитрий.

- В преферанс.

- На деньги?

- Да, но чисто символически. Он играет с близкими друзьями.

Эта тема была исчерпана, и мы опять надолго замолчали. Потом еще несколько раз касались каких-то незначительных тем и, лишь выходя из автомобиля, я сказала, что позвоню, когда появятся новости. Он посмотрел на меня так пронзительно, будто заглянул в душу, но сказал всего три слова:

- Я буду ждать.

Я никаких ободряющих слов ему не сказала и, махнув на прощание рукой, скрылась в подъезде. Поднявшись на четвертый этаж, взглянула в окно на лестничной площадке и увидела, что Дмитрий так и стоит возле своего автомобиля, но смотрит не на окна, а прямо перед собой. Чего он ждет? И как же это трудно не откликаться, когда кто-то испытывает к тебе такие сильные чувства! Нет, не трудно, а невозможно. Сегодня во мне опять что-то откликнулось. Какая-то моя часть, которую я не могу контролировать. Может, это и есть пресловутое естество, то есть самая суть человека? Нельзя было подпускать его к себе так близко! Поклонников у меня всегда хватало, но мне удавалось держать их на расстоянии. Потом подумала, что они просто были не столь настойчивы и уверены в себе, и окончательно запуталась в своих мыслях и чувствах. От взрыва мозга меня спас Машкин звонок:

- Нинок, привет! Как поживаешь? Разобралась со своим Искусителем?

Я хотела ответить, что всё в порядке, но не сумела сдержаться:

- Ох, Машка! Со мной черт знает что происходит.

- Похоже, и правда, дело серьезное, - вздохнула подруга,  - раньше не замечала за тобой, чтобы ты так не к месту чертыхалась.

Под ее мягким, но настойчивым напором я всё рассказала. Она ненадолго задумалась, а потом выдохнула:

- Ну, дела… И что ты собираешься делать?

- Ничего! Я люблю Макса и собираюсь прожить с ним до глубокой старости. Если дотянем до девяноста, тогда посмотрю, не переключиться ли на кого-нибудь помоложе. А пока подожду.

Машка хихикнула:

- Ответ понятен. Я полностью поддерживаю твои намерения. Но сумеешь ли ты их реализовать?

Мне стало легче оттого, что высказала наболевшее, но моя тайная надежда, что Машка каким-то волшебным образом  поможет мне справиться с проблемами, не оправдалась. Сегодня у нее не было великих идей. Поняв это, я поинтересовалась ее делами. Она сказала, что у нее всё нормально. Денис с братом Колей ушли в баню, а она убрала в квартире, проверила тетради и теперь полностью свободна. Впрочем, скоро пора ложиться спать.

- Знаешь, Нинок, - неожиданно добавила она. – У меня действительно всё хорошо, но один день так похож на другой, недели и месяцы бегут так быстро, что когда выдается свободная минутка, бывает, сядешь и задумаешься: «Неужели это ВСЁ и ждать больше нечего?» Я тебе в какой-то степени даже завидую. Ты вся кипишь и бурлишь, тебя страсти одолевают… - Она сделала небольшую паузу, потом продолжила: - И все же, в твоем Дмитрии есть что-то настораживающее. Сейчас ему очень плохо, и он вцепился в тебя, как клещ, несмотря ни на что и разрушая всё подряд, но неизвестно, что будет, когда всё успокоится, и он наберет силу. Ты, кажется, говорила, что он привык добиваться желаемого. С тобой ему это пока не удалось. А если удастся, не потеряет ли он к тебе интерес?

Мне показалось, что Машка вылила на меня ушат холодной воды, и я нервно рассмеялась:

- Ну, Машка, ты даешь! Откуда в тебе столько мудрости?

- Подожди с комплиментами, я еще не закончила. Ты вот в шоке, что тебя что-то там куда-то пронзило. Неужели непонятно? Это обычное сексуальное влечение. Ты молодая здоровая женщина и нет ничего удивительного в том, что ты испытываешь вполне естественные чувства, когда красивый мужик, весь из себя влюбленный и трагический, прижимает тебя к себе.

Я уже хохотала во весь голос:

- Машка, о самая великая из самых великих и мудрейшая из мудрейших! Как мне тебя благодарить? Ты в очередной раз внесла ясность в мои затуманенные мозги. Я поражена до глубины спинного мозга!

Машка тоже развеселилась и заявила, вроде бы в шутку, что ей обидно, что я каждый раз удивляюсь, когда она говорит что-то дельное. Мол, выглядит это так, будто «заговорила Валаамова ослица». Цитату из библии она использовала не совсем корректно, но я не стала ее поправлять, слушая ее полушутливые сетования: Неужели я считаю ее дурой? Я тут же заверила ее в обратном и не поскупилась на комплименты.

Разговор закончился ко взаимному удовольствию, так что я вошла в кухню в приподнятом настроении. Шаверма камнем лежала в желудке, и я включила чайник, решив протолкнуть ее чаем. Мои мысли были заняты Машкой. Она права, я ее всегда недооценивала и, хотя специально об этом не задумывалась, считала себя умней ее. Но не тут-то было. Я даже не знала радоваться или огорчаться своему открытию, всё же было бы лучше, если бы мы обе были умными. Чувствовать себя дурой я не привыкла. А ведь теперь Машка почти не использует свое пресловутое «Представляешь?!» – вдруг дошло до меня. Что это означает? Неужели она стала менее эмоциональной, но зато более мудрой? В конце концов, я успокоила себя тем, что иногда и во мне эмоции преобладают над разумом, а обычно я вполне ничего. Я заварила чай и, услышав, как во входной двери повернулся ключ, радостно помчалась в прихожую.

- Почему ты так рано? Я тебя еще не ждала.

Макс удивленно уставился на меня:

- Почему рано? Сейчас уже половина двенадцатого.

- Не может быть!

Он с подозрением осведомился:

- Чем это ты занималась, что времени не замечала?

Я объяснила, что весь вечер болтала с Машкой. Макс снисходительно улыбнулся и чмокнул меня в щеку. Ужинать он отказался, объяснив, что новая цыпочка Алекса их накормила, а вот выпить чаю согласился с удовольствием. Я удивилась, что цыпочка умеет готовить. Макс пояснил, что на бывших подружек она совсем не похожа. Далеко не красавица, старше Алекса на пару лет, но не просто заходит к Алексу в гости, а поселилась у него. Когда Санек это обнаружил, то приуныл, боится остаться единственным холостяком в компании. Однако цыпочка довольно сообразительная, так что, накормив их, отправилась к подруге.

Когда обсуждение личной жизни Алекса было закончено, я предложила обсудить дела и быстро изложила все свои новости. Макс, как обычно, покивал, но ничем особо не заинтересовался. Затем весьма неохотно рассказал о своем визите к соседу Валентина. Это толстый и занудливый дядька далеко за шестьдесят, - так описал его Макс.  Никаких интересов, кроме собственного благополучия, не имеет, поэтому, когда он представился ему по полной форме, продемонстрировав удостоверение частного сыщика, тот жутко перепугался и долго не мог прийти в себя. Затем стал ссылаться на склероз и прочие немочи. Максу с трудом удалось его вернуть к давним воспоминаниям, и ему показалось, что тот отлично помнит лишь единственную деталь:  как ему что-то попало в глаза, и он их протирал. Понадобилось некоторое время и наводящие вопросы, чтобы он озвучил, что как раз в этот знаменательный момент мимо него пронесся разъяренный Дмитрий, после чего раздались его яростные вопли. Ответить на главные вопросы свидетель затруднился. А Макса интересовало, через какое время Дмитрий вышел из дома и в каком состоянии, а также, кого свидетель видел не только в тот период, о котором его опрашивали, но и раньше, хотя бы на час-полтора. Тут дядька опять сослался на прогрессирующий склероз, и Максу пришлось удалиться ни с чем.

Макс проверил и мою версию насчет прихода и ухода преступника через соседние участки. По его мнению, такое было маловероятно. Во-первых, между участками достаточно высокие заборы, возможно, тогда они были пониже, но это ничего не меняет. Опрашивали жителей всей улицы. Летним вечером в пятницу во всех домах были люди, и нужно быть сумасшедшим, чтобы выбрать такой путь отхода. Если бы это было заказное убийство, то его наверняка совершили бы ночью. В общем, Макс был не только скептически настроен, но и разражен.

- А что насчет утешений? – небрежно осведомился он.

Господи, да он же ревнует!

- Нормально. Жить будет. Во всяком случае, пообещал, - нейтрально ответила я.

- Значит, наша совесть чиста, - сказал он и, вымыв за собой чашку, отправился в ванную.

Я изумленно уставилась ему вслед, но решила на его поведение никак не реагировать. Сегодня с меня хватит всяких выкрутасов. Потом мы долго лежали молча – рядом, но не вместе. Я понимала, что нужно что-то делать, но почему-то ничего делать не хотелось. Пусть будут, что будет. Я чувствовала себя слишком усталой. Макс все-таки не выдержал и обнял меня, я положила голову ему на плечо и вскоре уснула. Вот такая вот семейная жизнь.

Утром я поднялась раньше него и отправилась готовить завтрак, размышляя, как себя вести. Я была виновата перед ним, так как почувствовала то, что не должна была  чувствовать. Стоит ли теперь делать обиженную мину, если он продолжит дуться? Не стоит, пусть сам выпутывается. Однако наутро он появился как ни в чем ни бывало и, нежно приложившись к моим губам, произнес: «Милая, с добрым утром!» Я даже испытала к нему прилив благодарности. Вопреки выводам высоколобых психологов я не считаю, что нужно абсолютно все свои переживания вываливать на свою половину. В нас столько всего происходит, противоречивого и взаимоисключающего, что бедная половина может и не выдержать. А Макс наверняка потом еще и извиняться будет за то, что дулся. Кое-какой опыт у меня появился.

Война войной, а обед по расписанию. Так и у нас. Рабочий день, что бы там ни было, начинался с чаепития в кабинете. Макс, наконец, высказался по поводу нашей с Дмитрием версии о том, что роковую смс-ку послал Волков. Он считал ее вполне правдоподобной, хотя она не согласовывалась со многим другим. Если некто по неизвестным нам причинам решил убить Арзамасова, говорил Макс, почему тогда он выбрал для этого столь неудачное время? В начале июня вечером светло, как днем, во всех домах и на участках люди.

- На берегу кроме Кузьмича никого не было, - буркнула я.

Макс высказал сожаление, что теперь с Кузьмичем нельзя поговорить, разве что через медиума. Затем заявил, что в киллера не верит – либо убийство не было запланировано заранее, и кто-то в ходе общения с Валентином принял спонтанное решение, либо это все-таки дело рук нашего клиента.

- Он ведь, кажется, усомнился в себе?

- Когда момент слабости прошел, сомнения исчезли, - сказала я и почувствовала, сколь неубедительно прозвучали мои слова.

- Ну-ну, - протянул Макс. – В общем, в ближайшее время надо с этим делом кончать. У меня такое чувство, что мы, как мулы, ходим по кругу, но делаем вид, что двигаемся вперед. У меня начинает развиваться комплекс неполноценности.

Нас отвлек телефонный звонок. Один из наших негласных сотрудников сообщил, что прислали выписку из дела Татьяны Лёвочкиной, утонувшей двадцать один год назад в Приозерском районе. Макс сразу вскочил, чтобы помчаться за этой выпиской, но я его остановила:

- Может, мне пока съездить к тетушке Валентина? Пора бы с ней пообщаться.

Макс некоторое время изучающе смотрел на меня, а потом сказал, что подбросит меня туда на машине, а уж затем поедет в прокуратуру. Через полчаса мы были в поселке Горюново и остановились в самом начале Береговой улицы.

- К Климову будешь заходить? – равнодушно спросил он.

Я понимающе улыбнулась:

- Зачем?

Мы обменялись выразительными взглядами, после чего Макс рассмеялся и, помахав мне рукой, сел в автомобиль. Через пару минут я стояла у калитки перед домом Арзамасовых. Она была закрыта, но рядом имелся звонок, которым я тотчас воспользовалась. Вскоре на крыльце появилась пожилая грузная женщина. Она была в черных брюках и зеленой кофте ручной вязки, седые волосы на макушке стянуты в щуплый пучок. Когда она подошла ближе, я заметила, что у нее очень гладкое лицо, почти без морщин.

- Чего вы хотите? – не слишком любезно осведомилась она. – Я ничего не покупаю.

- А я ничего не продаю. Вы ведь Вера Степановна Арзамасова? – Она кивнула. – Мне нужно поговорить с вами о вашем племяннике Валентине. – Она насторожилась, и ее взгляд стал еще более неприязненным. – Я, вернее мы с одной известной журналисткой на пару, хотим написать роман о Валентине. Сейчас собираем материалы, общаемся с его знакомыми.

- А документ у вас имеется?

Я достала паспорт и протянула через штакетник. Она стала внимательно его изучать, то и дело поглядывая на меня, будто сверяя с фотографией. Затем открыла калитку. Я протянула руку за паспортом, но он уже перекочевал в карман ее необъятной кофты.

- Когда будете уходить, отдам, - резко сказала она.

Я пожала плечами и вслед за ней вошла в дом. Там царил идеальный порядок и во всем чувствовался достаток, но, на мой взгляд, убранство дома выглядело несколько аляповато и кичливо. Однако я сделала несколько комплиментов хозяйке и ее жилищу. Она довольно улыбнулась и предложила разместиться в огромном вычурном кресле. Сама разместилась точно в таком же напротив. Видимо, поить меня чаем в ее планы не входило.

- Что вас интересует?

- Всё, что касается Валентина.

Я решила не делать упор на убийстве, чтобы не насторожить Веру Степановну, и подкорректировала первоначальную легенду, которую мы разработали вместе с Милой. Теперь мы якобы собираемся написать документально-художественную повесть о жизни Валентина.

- Он был таким талантливым, а умер таким молодым, - говорила я, - будет несправедливым, если люди не узнают о нем побольше. Ведь он мог еще столько всего написать! Смерть настигла его на самом взлете.

Я внимательно наблюдала за реакцией Веры Степановны на мою высокопарную речь. Похоже, моя речь ей нравилась. Я продолжила в том же духе:

- Хотелось бы проследить за тем, как развивался его талант. Ведь близкие люди наверняка оказывали на него влияние и помогали. Вы, например…

- Я была ему вместо матери, - с гордостью обронила она.

- Вот-вот, именно поэтому я к вам и пришла.

Вскоре Вера Степановна уже заливалась соловьем, рассказывая о своей роли в воспитании и становлении личности писателя. Я попросила разрешения записать наш разговор на диктофон, она не возражала. Раннее детство Валентина меня мало интересовало, но я удерживала на лице маску почтительного внимания, время от времени вставляя ремарки и задавая вопросы. Вскоре мне уже не нужно было ничего из себя изображать. Вера Степановна подошла к весьма интересному моменту.
- После десятого класса Валя поехал в лагерь на Карельском перешейке, а когда вернулся, то моя мать померла, мы втроем отправились на похороны. - Она тяжело вздохнула: - И всё это так на Валечку подействовало, что он сам на себя стал не похож, с отцом чего-то повздорил. Они так и не помирились, правда, этот дом отец все-таки оставил ему, но я не в обиде. Мне квартира досталась.

Во время разговора она частенько сбивалась в сторону, но я ее не прерывала.

- Так вот, - продолжила Вера Степановна, - беда не приходит одна. Валина девочка – Лерочка – сломала позвоночник. Валя чуть не умер от горя. Сходит к ней в больницу, а потом весь вечер плачет. Не знаю, как у него сил хватило школу закончить, а потом еще в университет поступить. И брат мой, такой суровый, совсем его не поддерживал, так что иногда мы с Валей на пару плакали. Мы, Арзамасовы, не больно-то счастливые. Брат рано жену потерял, я замуж не вышла, да и Валечка после того, что случилось с Лерой, на девчонок не смотрел. А эта Маринка к нему уж и так и этак подъезжала.

- Марина Клёнова, его агент? – уточнила я.

- Да, агент. Только этого ей было мало, она хотела еще и в постель к нему залезть. Я слышала, как она орала: «Ты самый гнусный обманщик!» Только я точно знаю, что он ей ничего не обещал. Он мне как-то прямо так и сказал: «Тетя Вера, мне все женщины до лампочки. Главное – работа».

Я поинтересовалась, почему Валентин решил сменить агента. Вера Степановна считала, что всему виной домогательства Марины, которые Валя больше не мог терпеть.

- Он вам так это и объяснил? - уточнила я.

- Нет, он сказал, что у них возникли деловые разногласия, но уж я-то знаю, что это за дела такие.

В отличие от Веры Степановны я была в этом не так уверена. Разногласия, скорее всего, и впрямь были деловыми. Но в чем они заключались? С новым агентом Вера Степановна виделась только на похоронах, и я поинтересовалась, в курсе ли она, что книги ее племянника изданы за границей. Она даже с места вскочила, так потрясла ее эта новость. Я еще добавила масла в огонь, посоветовав обратиться к адвокату, чтобы уточнить, не причитается ли ей чего с тех изданий. Ошеломленная Вера Степановна на радостях предложила мне чаю. Я согласилась, и хозяйка, несмотря на свою тучность, быстро всё организовала, расщедрившись на красивую посуду и дорогие конфеты. Мне пришлось постараться, чтобы вернуть наш разговор в прежнее русло, так как теперь ее мысли были заняты предстоящим разговором с адвокатом и подсчетом будущих барышей.

- Валя всегда был таким расточительным, - сокрушалась она, - о будущем совершенно не думал. Ведь зарабатывал очень много, а незадолго до смерти вдруг просит у меня взаймы, да не какую-нибудь сотню, а пятьдесят тысяч! Это и сейчас немаленькие деньги, а тогда вообще невообразимая сумма.

- И вы ему дали?

- Ничего не дала, еще и отчитала как следует. Да и не было у меня таких денег!

- А ему зачем понадобились?

- Не знаю, только сказал, что это потом окупится с лихвой. Еще и посмеивался: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского».

Похоже, дорисковался, подумала я. От возбуждения мне не сиделось на месте. Неужели я приблизилась к чему-то по-настоящему важному? Я ведь давно собиралась навестить тетушку Валентина, но всё откладывала. Казалось, что она ничего полезного не может сказать, будет только защищать племянника и нападать на Климова. Пожалуй, так и произошло бы, если бы я начала разговор с того, что Дмитрий не виноват, а Валентина убил кто-то другой. Хорошо, что хоть в последнюю минуту изменила первоначальную легенду. Тем временем через непростой этап становления Валентина как писателя мы подошли к заключительному периоду его жизни.

- Валечка с Димой ведь дружили по-настоящему, - вдруг всхлипнула Вера Степановна. – Валя очень уважал его, и Димина жена ему нравилась. Он говорил, Оля очень хорошая девочка, только несчастная, мол, Димка ей не по зубам. А этот негодяй, - она повысила голос, - приревновал моего мальчика к жене и убил! Он просто зверь! Сейчас тут опять гоголем ходит, весь из себя такой барин, целый полк рабочих на него спину гнет, а Валечка уже восемь лет в земле лежит.

Вера Степановна уже рыдала навзрыд, я спросила, где у нее валерьянка, но она отрицательно покачала головой  и, прежде чем успокоиться, допустила еще одну вспышку:

- Иногда мне хочется убить его своими руками! Или хотя бы плюнуть в рожу!

Меня так и подмывало сказать, что Дмитрий, возможно, не убийца, а пострадавший, но я побоялась, что такое высказывание нарушит доверительные отношения, которые каким-то чудом успели сложиться между нами. А мне еще многое предстояло выяснить. Нужно кропотливо собирать информацию и не делать преждевременных выводов. Но фантазия помимо моей воли уже выстроила цепочку из нескольких фактов, полученных из разных источников.

Факт первый. Наталья Якушева в разговоре упомянула слова Валентина: «Скоро кому-то сильно не поздоровится!» (Явная угроза со стороны Валентина в чей-то адрес).

Факт второй. Директор автомастерской рассказал об испорченных тормозах в автомобиле Валентина. (Возможно, покушение на жизнь писателя).

Факт третий. По словам тетушки, незадолго до смерти Валентин нуждался в больших деньгах. (Деньги).

Факт четвертый. Убийство.

Я не располагала  точными данными, чтобы выстроить все факты в хронологическом порядке, поэтому записала их так, как пришло в голову.

Угроза со стороны Валентина – покушение на его жизнь – деньги – убийство. Можно было не сомневаться, что последний факт расположен на единственно возможном месте. А что насчет других?  Если рассматривать события в такой последовательности, то получается следующее. Валентин кому-то угрожал, кто-то решил с ним расправиться, покушение не удалось, но Валентин испугался и решил откупиться. Но его всё равно убили. Тогда причем его фраза «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», к тому же, произнесенная с усмешкой? Нет, что-то тут не так. Весь вопрос в том, для чего ему были нужны деньги. Может, поставить их на первое место? Что-то смутное забрезжило в голове, но в это время в комнату вернулась хозяйка с горячим чайником и сдобным печеньем собственного изготовления. Похоже, наша дружба крепла.

Засунув в рот печенинку и отхлебнув свежего чая, я поинтересовалась, не осталось ли после племянника каких-то заметок или набросков, это могло бы помочь при написании повести. Выяснилось, что Валентин очень редко писал на бумаге, разве что в самом начале, когда только выстраивал план романа, а обычно пользовался компьютером. Я сразу же спросила, где сейчас этот компьютер.

- Так украли его, - поджав губы, ответила она.

- Вас ограбили?!

- Нет, замки были исправными. Не знаю, когда это произошло. У него компьютер был небольшой, книжечкой. Может, во время поминок вынесли. Тут много всякого народу ходило.

- Неужели ничего не осталось? – огорчилась я.

Она немного подумала, а потом поднялась:

- Сейчас принесу.

У меня радостно забилось сердце, но я старалась себя сдерживать, ведь возможно, это просто какие-то каракули, не имеющие никакого значения. И всё же, появилось предчувствие, что сейчас я узнаю нечто очень важное. Вскоре Вера Степановна вернулась с голубой коленкоровой папкой в руках. Стерев с нее несуществующую пыль, она протянула ее мне: «Вот, смотрите». Я развязала тесемки и чуть не задохнулась от волнения. У меня было достаточно сыщицкого опыта, чтобы с первого взгляда определить, что в папке лежит компромат. Стараясь казаться спокойной, я стала просматривать документы и, натолкнувшись на знакомую фамилию, затаила дыхание.

Наконец, я оторвалась от бумаг и увидела, что Вера Степановна очень внимательно меня разглядывает.

- Вижу, бумаги ценные, - констатировала она.

Я сразу поняла, что просто так она мне их не отдаст, но завышать цену не хотела.

- Конечно, ценные! – воскликнула я. – Это наверняка материалы для его будущего романа. По ним, возможно, удастся догадаться, о чем он хотел писать в следующей книге. Думаю, читателям нашей повести это будет интересно.

Хищный взгляд Веры Степановны несколько померк, но она старалась не сдавать позиций:

- И все же, просто так я их не отдам!

- Но я же потом верну…

- А я почем знаю, вернешь или нет. Мне что, потом с тобой судиться из-за этой макулатуры? – От волнения она перешла на ты.

На самом деле этим бумагам не было цены, но я постаралась этого не показать и, как бы нехотя полезла за кошельком.

- Пяти тысяч хватит?

Мозг Веры Степановны вел интенсивную работу, чтобы, не дай бог, не продешевить.

- В наше время пять тысяч не деньги, - хрипло произнесла она.

Я опять взялась за кошелек и вывернула ее перед алчной женщиной:

- Вот, у меня есть еще пять тысяч и двести рублей. Если  я вам отдам эту пятерку, то мне даже на такси не хватит!

- У нас тут автобусы ходят.

Я отдала ей деньги и стала обладательницей бесценной папки, изо всех сил пытаясь скрыть охватившее меня ликование. Меня интересовало, как ей удалось сохранить это сокровище. Если Валентина убили из-за этих документов, то почему их не нашли? Мало-помалу, исподволь задавая безобидные вопросы, я подталкивала Веру Степановну в нужном направлении. Она, похоже, не догадывалась, что именно мне от нее нужно, и была так довольна проведенной сделкой, что даже решила меня немного утешить:

- Не переживай ты так, десять тысяч невеликие деньги, а для твоей книжки, глядишь, поможет.

Приканчивая третью чашку чая, я уже знала всё, что мне было нужно. За пару месяцев до гибели Валентин попросил тетушку спрятать папку в своей квартире. Сказал, что вскоре она ему понадобится, а пока не хочет держать ее дома, так как Марина постоянно его навещает и рыщет везде. Вера Степановна не удивилась просьбе. Валентин раньше работал в архиве и часто приносил домой всякие документы, которые ему были нужны для работы. Она убрала папку на антресоли в своей квартире и забыла о ней. Потом произошел весь этот ужас – убийство, похороны, поминки. Она плохо помнит те дни. Потом было несколько звонков – от каких-то агентов, из писательской организации, из издательства, и все интересовались, не оставил ли Валентин каких-то неоконченных рукописей или просто заметок. Она всем отвечала, что ничего не оставил и начинала рыдать в трубку.

- А про компьютер спрашивали?

- Вроде бы нет, - не слишком уверенно ответила Вера Степановна.

Уже после сороковин она стала делать генеральную уборку и обнаружила пропажу компьютера, а также многочисленных коробочек с компьютерными дисками. Она немного посокрушалась, но в милицию заявлять не стала, всё равно не найдут. В тот период Вера Степановна появлялась в доме наездами, ведь она еще работала и жила в своей квартире, а дом решила продать. Однако дом никак не продавался, и вдруг появился мужчина, решивший снять его на несколько месяцев. Понятно, она свою выгоду не упустила. Только тот жилец прожил в доме совсем недолго, зато всё в нем перевернул вверх дном.

- Что-то сломал или просто напачкал? – уточнила я.

- Да нет, с виду всё было в порядке, - задумчиво сказала она. – Просто такое было впечатление, что он мебель переставлял, причем, везде, даже до чердака добрался.

В этот момент я испугалась, что она догадается, для чего он это делал и, чтобы сбить ее со следа, рассказала историю о свой приятельнице. Она якобы снимает квартиру и, где бы ни поселилась, не только всё переставляет по-своему, но даже обои переклеивает. Говорит, что только после этого чувствует, что она дома.

- Вот и этот, видать, из той породы. Но у меня нет на него обиды. Он хоть и съехал раньше, но расплатился сполна.

Дальше последовал рассказ, как Вера Степановна решила бросить работу и переселиться сюда. Когда стала освобождать квартиру для будущих жильцов, наткнулась на эту папку, сначала хотела выбросить, а потом все-таки оставила. На чердаке места хватает, пусть себе лежит в память о Валечке.

Горячо поблагодарив Веру Степановну за подробный рассказ и получив назад свой паспорт, я вышла из дома. Я провела у нее больше двух часов, и за это время солнце успело скрыться за плотными облаками. Я мельком погрустила по этому поводу и бросила взгляд по сторонам. Вдоль ограды, разделяющей соседние участки, рос высокий кустарник, но листвы еще не было, так что всё отлично просматривалось. Из коттеджа вышел смуглый черноволосый рабочий в спецовке и направился к дому. Джип Дмитрия стоял возле ворот, а не в гараже, видимо, он только что откуда-то приехал или куда-то собирается. Я быстро миновала двор и вышла на улицу. У меня внутри всё дрожало. Полиэтиленовый пакет с эмблемой дешевого гастронома, который мне одолжила Вера Степановна, казалось, оттягивал руку, так как лежащая в нем папка с документами источала смертельную угрозу.


                Глава двадцать вторая

Свернув с Береговой улицы, я трясущимися руками достала телефон.

- Максик, я тут такое раскопала! У меня в руках настоящая бомба!

- Милая, не кричи! Расскажи подробно.

- Не могу. Это не телефонный разговор, - стуча зубами, сказала я. – В доме Веры Степановны я изо всех сил старалась держаться спокойно, а тут нервишки что-то разгулялись. – Когда ты освободишься?!

Макс сказал, что  уже освободился, но сейчас на Петроградской стороне, а там жуткие пробки, просто транспортный коллапс, так что не знает, когда и куда доберется.

- Бери такси и дуй в офис, - приказал он.

- Не могу, денег нет.

Он опешил:

- Как это?

- Бомба не бесплатная. Придется ехать на автобусе.

В это время я услышала гудок и посторонилась, чтобы пропустить автомобиль, и в двух шагах от себя увидела джип. Улыбаясь мне, из него выбирался Дмитрий. Он был в джинсах и темно-синем джемпере, даже куртку не надел. Видимо, увидел меня в окно и сразу помчался к автомобилю. Я попросила Макса подождать минуточку и  спросила Дмитрия, не довезет ли он меня до офиса.

- Всегда к твоим услугам, - галантно ответил он.

Я тут же проинформировала мужа и шефа, что всё уладилось наилучшим образом. Он, един в двух лицах, скрипнул зубами и велел, как только окажусь в офисе, сразу ему позвонить. Закончив разговор, я с облегчением уселась на переднее сиденье, прижимая к себе пакет со смертоносной папкой.

- Что там у тебя?

- Документы.

Не вдаваясь в подробности, я рассказала о своей встрече с Верой Степановной Арзамасовой. Упомянула и о деньгах, которые потребовались Валентину за пару месяцев до смерти, но которые тетушка ему не дала.

- Так он их у меня занял,  - спокойно произнес Дмитрий. – Двадцать тысяч долларов.

Я едва не застонала:

- Дима, почему ты об этом раньше не сказал?

- Не думал, что это имеет отношение к делу.

- А ты взял у него расписку?

Он изумленно посмотрел на меня:

- Мы же были друзьями. Он обещал вернуть, когда выйдет новая книга. Для меня в то время двадцать тысяч были незначительной суммой.

Я была уверена, что Валентину понадобились деньги на то, чтобы купить компромат. Вряд ли теперь мы узнаем, кто был продавцом, но сделка явно состоялась. Валентин как работник архива привык работать с документами, бывшие сотрудники отмечали его скрупулезную точность даже в мельчайших деталях. Вот и к написанию нового романа он подошел обстоятельно, запасся необходимыми материалами, чтобы на их основе строить свою интригу. Я ведь нашла в интернете упоминание о том, что он собирался написать современный детективный роман, в котором будет расследоваться заказное политическое убийство. Значит, он все-таки начал над ним работу и наверняка у него это отлично получилось бы. Но чего испугались прообразы главных героев? Валентин ведь не был журналистом, пишущим на злободневные темы. Неужели он все-таки решился на шантаж?

Я была так взбудоражена последними новостями, что совершенно спокойно реагировала на присутствие Дмитрия, в чьих объятиях накануне едва не теряла сознание. Он тоже вел себя вполне адекватно, и я мельком подумала, что всё налаживается.
По пути мы несколько раз попадали в пробки, так что добрались до офиса только через час. Макса там еще не было, и я ему позвонила. Он пообещал подъехать минут через двадцать слишком сдержанным тоном, и я не стала предупреждать, что Дмитрий решил его дождаться. Нашему клиенту не терпелось узнать о содержимом папки, так как я ничего внятного не сказала.

Когда появился Макс, мы пили чай, сидя на угловом диване в приемной. Я поднялась ему навстречу, он сначала пожал руку Дмитрию, затем обнял меня и поцеловал в губы, слишком нарочито, чего я ужасно не люблю, но вырываться всё же не стала.

- Ну, показывай свою бомбу, - несколько снисходительно произнес он.

Я чуть не запустила в него папкой, еле сдержалась. Макс выразил желание ознакомиться с документами в своем кабинете, чтобы не отвлекаться. А вы пока еще чайку попейте, великодушно разрешил он. Я всё же налила ему чаю и отнесла в кабинет.

- Почему ты так себя ведешь? – прошипела я. – Тебе нравится меня унижать?

Сначала он дар речи потерял, потом возмутился:

- Как тебе такое в голову пришло?!

- Мне ничего никуда не пришло, но выглядело это именно так. Неужели сам не понимаешь?

Я повернулась, чтобы уйти, но он удержал меня за руку:

- Милая, прости. Просто я не могу видеть вас рядом. Я знаю, КАК он к тебе относится, и мне это очень не нравится.

- Я тебе предлагала отказаться от этого дела, но ты не захотел, так что теперь терпи. Уже недолго осталось.

Он опять полез целоваться, но я его отодвинула и, равнодушно чмокнув в щеку, удалилась. Дмитрий встретил меня вопросом:

- Ревнует?

Я кивнула и попросила больше этой темы не касаться.

- Но ведь у него есть основания?

И тут я разозлилась по-настоящему.

- У него нет никаких оснований, - жестко и уверенно заявила я. – Просто ты иногда пользуешься запрещенными приемами, рассчитывая на мать-природу. Да, она обычно не подводит. Но это ничего не значит!

Мне хотелось сказать еще что-нибудь резкое и даже не просто резкое, а сокрушительное, но тут я вспомнила, что вчера он был близок к самоубийству, и решила всё спустить на тормозах. Некоторое время мы молчали, потом я поинтересовалась, во сколько у него сегодня деловая встреча. Он ответил, что в семь, и я пожелала ему удачи. Чаю больше не хотелось, и я стала убирать со стола. Когда с уборкой было покончено, в приемную вошел Макс – серьезный и сосредоточенный.

- Вот что, господа-товарищи, - сказал он, опускаясь на диван рядом со мной, - у нас в руках просто убийственная информация на Миронова Алексея Павловича, то бишь, Мирона. Если Валентин его шантажировал или просто Мирону стало известно, что у популярного писателя есть такие материалы на него, то он вполне мог захотеть расправиться с ним.

Дмитрий вскочил:

- Я же говорил, что не убивал Валентина! Это Мирон подослал к нему убийцу!

Макс терпеливо выслушал  взволнованные возгласы клиента и продолжил свой монолог:

- Это весьма вероятно, - согласился он. – Но мы опять сталкиваемся с той же проблемой. У нас по-прежнему нет никаких доказательств, что кто-то еще, кроме тебя, Дима, приближался к дому Арзамасова в нужный период. Мы просто получили еще один мотив, возможно самый веский, но суть дела это не меняет. Нужно найти доказательства. Я кое-что придумал, но это требует проверки.

Макс был сама мудрость и рассудительность. В такие минуты я очень им гордилась. Сказал, что ни в коем случае нельзя расслабляться, нужно продолжать действовать во всех направлениях. Сегодня еще одно направление появилось. В справке, которую прислали из Приозерского района, гибель девушки представлена совсем не так, как рассказывал о ней Валентин своей подружке Лере. Таня не отдыхала в молодежном лагере «Рассвет над озером», а проживала в соседней с ним деревне.  Может, они всего раз  случайно встретились на берегу озера, поэтому никто и не знал о их знакомстве. Судя по всему, она действительно утонула добровольно, но перед этим у нее был сексуальный контакт, причем, насильственный. Подозрение пало на местных парней, наведывались и в лагерь, но ни до чего не докопались. Вывод по факту гибели девушки такой - самоубийство, но было открыто дело и по факту изнасилования, и оно до сих пор не закрыто, хотя уже давно не расследуется.

Мы с Дмитрием ошеломленно переглянулись, а Макс с горькой усмешкой произнес:

- Похоже, наш писатель в юности не смог совладать со своими гормонами и совершил страшное преступление, потом еще жертва покончила с собой…

- А вскоре любимая девушка стала калекой, и тоже не без его участия, - добавила я.

Дмитрий продолжил:

- И он наложил на себя епитимью, отказался от женщин. А я, дурак, приревновал к нему Ольгу!  Да его ничего не интересовало кроме его книжек! В общении с другими он просто черпал для них материал!

- Сублимация, - многозначительно подвела я итог в обсуждении этой новости.

Макс выглядел обеспокоенным, и вскоре стало ясно, почему. С теми документами, что раздобыла Нина, говорил он, даже самый посредственный следователь легко доведет дело до обвинительного приговора. К тому же, они обличают не только самого Мирона, но и указывают ниточки, ведущие наверх. С тех пор прошло восемь лет, но многие персонажи до сих пор на виду. Если даже Валентина убили не по приказу Мирона, то, узнав, что такие документы имеются, заинтересованные лица не остановятся ни перед чем.

В такой ситуации наш сейф в офисе казался Максу не очень надежным местом для хранения, несмотря на сигнализацию.

- Я могу их сохранить, - подал голос Дмитрий. – Мои денежки семь лет меня дожидались, и никто до них не добрался.

Макс сразу отказался:

- Подставлять клиента – последнее дело. Я что-нибудь придумаю. Вы уверены, что за вами слежка прекратилась?

Я вопросительно посмотрела на Дмитрия. Он заверил, что с тех пор, как впервые обнаружил слежку, постоянно проверяется.

- А сегодня? – уточнил Макс.

- Конечно.

Я почему-то не была в этом уверена. Макс стал сокрушаться, что сам не занялся проверкой, когда вернулся из поездки, он чуть ли ни рвал на себе волосы. Представляешь, горячо говорил он, если за тобой следили, то наверняка заметили, что ты вошла в дом Арзамасовой только с маленькой сумочкой, а оттуда вышла с этим дурацким пакетом. Черт, я и предположить не мог, что старушка хранит такие секреты! Да они могли напасть на тебя по дороге и убить! Он неожиданно пожал руку Дмитрию:

- Димка, спасибо, что ты вовремя подвернулся и привез Нину сюда.

Дмитрий хотел что-то сказать, но лишь кивнул. Макс вскочил с места и стал мерить шагами приемную.

- С этой минуты нам всем нужно быть очень осторожными. Это не паранойя. Это всего лишь предусмотрительность. Я кое-где «засветился», наводя справки о Мироне.

- Может, отдать документы в милицию, то есть в полицию, и дело с концом? – предложил Дмитрий.

Макс отрицательно помотал головой:

- Нет, ни в коем случае! У Мирона везде связи, он как-нибудь пронюхает обо всем и до нас доберется. – Он перевел взгляд на меня: - Милая, я больше никогда и близко не подпущу тебя к расследованию! Я ведь пытался отстранить тебя от оперативной работы, когда вернулся и узнал о слежке, но ты настояла на своем. На этом всё! Сегодня же купим тебе путевку, и ты уедешь куда-нибудь далеко-далеко.

- Макс, - укоризненно произнесла я, – чего ты так всполошился? На мой взгляд, это уже не осторожность, а та самая паранойя. Хватит сеять панику. Давай сначала с делами разберемся, а потом обсудим всё остальное.

Макс немного успокоился, но, сев на прежнее место, обнял меня за плечи. Он сделал это интуитивно, будто пытаясь защитить меня от грядущих опасностей, и это мне понравилось, хотя Дмитрию наверняка было неприятно. Ну, и бог с ним. Почему-то я была уверена, что мысли о самоубийстве покинули его навсегда. Макс тем временем продолжил обсуждение будущей судьбы смертоносных документов. У Бориса есть выходы на Генеральную прокуратуру, говорил он, надо переправить документы в Москву, а то тут их быстро «потеряют». Любые копии для суда не улики. Он этим займется сегодня же, но на это потребуется время. А нам пока следует продолжать расследование. Похоже, он оставил нелепую мысль отправить меня куда-нибудь подальше.
Дмитрию он поручил встретиться с Роксаной и хорошенько надавить на нее, чтобы выложила, по чьей указке действовала. Если будет запираться, то подключить к делу меня. Уж меня-то она не станет уверять, что она несчастная Катюша, потерявшая жениха и старого друга.

Мимоходом Макс попенял мне на то, что я не запомнила номер синего фольксвагена, что на меня совсем не похоже. Знал бы он, чем, а вернее кем, была занята моя голова в те дни! Теперь трудно установить, кто организовал слежку, продолжал Макс, но он попытается. Затем опять вернулся к моей безопасности, заявив, что с этого момента и вплоть до окончания расследования я не появлюсь на улице без его сопровождения. Я лишь покорно кивнула, с ужасом представляя череду унылых дней в заточении. Больше всего не люблю, когда покушаются на мою свободу.

Макс просто подавлял своим напором и вездесущностью. Через минуту он уже интересовался у Дмитрия, нельзя ли в ближайшее время устроить у него вечеринку в том же составе, что и на дне рождения. К этому времени кое-что должно проясниться, и он хотел бы застать подозреваемых врасплох и надавить на них. Дмитрий ненадолго задумался, потом сказал, что найдет подходящий повод. Сегодня у него встреча с возможным партнером и, если они хотя бы в общих чертах договорятся, то можно будет отпраздновать его возвращение в деловую жизнь. Обычно дела так быстро не делаются, но как повод использовать можно.

- У меня уже руки чешутся, - неожиданно улыбнулся Дмитрий. – Хочется делом заняться. Чем бы ни закончилось расследование, теперь я буду уверен, что сделал всё возможное, и смогу жить дальше.

 Я не только удивилась его высказыванию, но и обрадовалась, так что от всей души поздравила его с возвращением в Жизнь. Затем совсем не к месту вспомнила, что накануне он заявил, что я – его Жизнь. Как всё переменчиво! Дмитрий предложил отметить это знаменательное событие совместным  обедом в ресторане, но Макс решительно отказался, заявив, что у нас еще есть дела.

Когда клиент удалился, мы оба почувствовали облегчение и некоторое время сидели, обнявшись, не произнося ни слова. Потом вернулись к делам. Сначала я сняла копии с документов, потом мы их спрятали в подвале флигеля, о котором никто кроме нас не подозревал. Однажды к нам в офис вломились бандиты, как раз в поисках компрометирующих документов, но вход во флигель не нашли. Надеюсь, и впредь никто не найдет. Макс позвонил Борису и договорился о встрече. Поскольку он не хотел оставлять меня без присмотра, встреча должна была состояться у нас дома в девять вечера. Закончив разговор, Макс с облегчением произнес:

- Теперь можно и пообедать.

Мы отправились в «Улыбку», где быстро, недорого и достаточно вкусно пообедали, обсуждая всевозможные варианты того, кому и зачем понадобилось следить за мной. Ты считаешь, что за тобой стали следить с Сиверской, говорил Макс, но это лишь потому, что ты заметила преследователя на обратной дороге оттуда. Но он мог сесть тебе на хвост и раньше и вместе с тобой скататься в Сиверскую, так что Ольга здесь, скорее всего, ни при чем. Я с ним не согласилась:

- Если ему уже было известно, кто я, зачем он продолжал слежку?

- Пытался выяснить твои связи и планы.

По мнению Макса, слежку организовал Олег, так как кое-что во мне ему наверняка показалось подозрительным. Во-первых, я слишком внезапно возникла в жизни Дмитрия. Во-вторых, слишком настойчиво интересовалась давним убийством. В-третьих, наши отношения с Дмитрием выглядели не совсем такими, какими мы их пытались представить в глазах окружающих. Возможно, у Олега не было никакого злого умысла, просто очередная забота о друге, а в том, что он не умеет выбирать сыщиков, мы уже убедились. 

Версия Макса выглядела ничуть не менее убедительной, чем моя, и мне опять пришла на память фраза, которая сопутствует мне с тех пор, как я стала заниматься частным сыском: «Сомнению всегда найдется место». Как же всё было на самом деле? Когда мы вышли из кафе и сели в автомобиль, Макс сказал, что сейчас немного прокатимся, у него есть кое-какие мысли, которые следует проверить. О подробностях он говорить отказался, заявив, что заодно протестирует мою сообразительность.

- Значит, до сих пор во мне сомневаешься?

Он улыбнулся:

- Не сомневаюсь, но тренировка не помешает.

Я пробурчала, что тренировок в последнее время и так хватает, всё время новые версии появляются.

- Вот-вот, - подхватил он, - ты, как никто, умеешь выдвигать новые версии и бываешь так убедительна, что я «ведусь». И вскоре вместо двух-трех вариантов у нас их уже, как минимум, десять, и мы трепыхаемся, пытаясь объять необъятное, и пускаем пузыри.

- Конечно, во всем виновата женщина, - обиделась я, - а мужчина лишь жертва женских козней.

Макс тут же сказал, что он пошутил и попенял мне на отсутствие чувства юмора, но, как известно, во всякой шутке есть доля правды, так что настроение у меня, и без того довольно унылое, еще ухудшилось. Тем временем мы уже продвигались по Шлиссельбургскому шоссе, то и дело замечая сквозь голые деревья поблескивающие воды Невы.

- Ну как, догадалась? – весело поинтересовался Макс.

- Я не гадалка, - хмуро ответила я.

- Но у тебя отличные аналитические способности.

- Не подлизывайся, не поможет. Ты только что обвинил меня в том, что из-за меня расследование слишком затянулось и ушло в сторону. Я с тобой не согласна. Разве тебе было известно, в какую сторону надо двигаться? По-моему, ты и сейчас этого не знаешь.

Макс выглядел не только растерянным, но и расстроенным:

- Милая, я не хотел тебя обидеть. Обычно ты на такие подколы внимания не обращаешь. Кстати, и сама на них не скупишься.

Я почувствовала себя дурой и сварливой старой девой, поэтому решила исправиться:

- Дай мне подсказку, и я применю свои аналитические способности.

Макс тут же включился в игру:

- Скажи, на каком берегу Невы мы сейчас находимся?

- На левом.

- Это наводит тебя на какие-то мысли?

- Нет.

- Тогда еще вопрос: На каком берегу находится дом Дмитрия и, соответственно, дом Арзамасова?

- На правом.

- Теперь думай. Даю подсказку: до конечного пункта нашего путешествия осталось минут десять езды.

У меня мозг чуть не плавился от усиленной работы. Осталось десять минут езды, сказал Макс. Время само по себе вряд ли имеет значение, значит, намекал на расстояние, которое можно преодолеть за это время. Еще он упомянул  о домах Дмитрия и Арзамасова, расположенных на противоположном берегу. На каком расстоянии от города они находятся, сколько до них добираться? Так и есть! То место, куда мы едем, и эти дома находятся примерно на одинаковом расстоянии от города, но на противоположных берегах. Я повернулась к Максу:

- Макс, ты гений!

Он довольно усмехнулся и сделал ответный комплимент:

- Раз ты догадалась, значит, тоже близка к гениальности.

- Ничего, - рассмеялась я, - я еще до тебя дотянусь.

Вскоре мы оказались в небольшом и уютном поселке. Макс почти сразу съехал на обочину, и мы вышли из автомобиля. Между двумя домами была узкая дорожка, которая вела к реке. Вскоре мы уже стояли на берегу Невы. Солнце выглянуло из-за туч, и перед нами открылась роскошная панорама. Почти напротив нас, отражая солнечные лучи, сверкал известняковый дворец Дмитрия. По Неве лениво плыла баржа, груженная лесом.

- Родину продают, - то ли в шутку, то ли всерьез прокомментировал Макс.

Я не могла на глаз определить, какова ширина реки в этом месте, и спросила у него. Он считал, что не более четырехсот метров, в этой части не самое широкое место.

- Но ведь это случилось восемь лет назад, - задумчиво произнесла я, - слишком давно.

- Да, шансов мало, - согласился Макс, - если честно, их практически нет, но утопающий хватается и за соломинку.

Здесь берег был пологим, и всевозможные ограждения и заборчики, огораживающие участки, были отодвинуты от кромки воды метров на десять-пятнадцать. Оно и понятно. В ледоход выскакивающие на берег льдины мигом бы их смели. Мы шли вдоль берега и рассматривали дома, затем, как по команде, оба остановились. Наше внимание привлек симпатичный двухэтажный домик, недавно выкрашенный в бежевый цвет. На балконе второго этажа стоял штатив с закрепленным на нем фотоаппаратом и, судя по всему, в настоящий момент велась съемка. Хозяина фотоаппарата видно не было, видимо, съемка осуществлялась в автоматическом режиме. Мы переглянулись и взялись за руки. Момент истины приближался. Это была, пожалуй, последняя надежда приблизиться к Истине.

Я в очередной раз восхитилась Максом. Он никогда не упускает ни одной детали. Чем бы ни закончилась наша сегодняшняя поездка, всё равно он большой молодец. Я ведь тоже слышала, как Дмитрий рассказывал на своем дне рождения, что напротив его дома, на противоположном берегу Невы, живет астроном-любитель, который помимо изучения космических объектов ведет чуть ли ни круглосуточную фотосъемку окрестностей. Но мне и в голову не пришло подойти к этой информации с такой стороны. Конечно, неизвестно, с каких пор загадочный астроном этим занимается, но мое сердце преисполнилось надежды.

Калитка оказалась открытой, и мы вошли во двор. Сразу залаяла появившаяся откуда-то маленькая собачонка, и на пороге дома появился хозяин. Он выглядел еще крепким и бодрым, но тяжелая походка и обветренное лицо, изборожденное морщинами, выдавали его весьма преклонный возраст.

Мы поздоровались, и он с интересом взглянул на нас:

- По какому поводу пожаловали? Я ничего не покупаю, а политикой и религией не интересуюсь.

- А астрономией? – спросил Макс.

Хозяин сразу распахнул дверь и весело произнес:

- Заходите! – И крикнул: - Мать, ставь чай и неси свои пироги. У нас гости!

На такой радушный прием мы не рассчитывали. Тем временем хозяин провел нас в гостиную, все стены которой были завешаны макетами кораблей. Тут я обратила внимание, что из-под джемпера ручной вязки виднеется ворот тельняшки. Понятно, моряк. Вскоре появилась маленькая и уютная женщина. Ее лицо было гладким и даже свежим, но ссутулившиеся плечи и абсолютно седые волосы, забранные в пучок, не оставляли сомнений в том, что вряд ли она намного моложе мужа.  На столе, как по волшебству, появились чашки с дымящимся чаем и блюдо с пирогами.

- Максим Морозов, а это моя жена Нина, - начал Макс процедуру знакомства.

- Валерий Борисович и Надежда Павловна Ветровы, - ответствовал хозяин.

Вскоре мы вчетвером дружно попивали чаек, обсуждая погоду и красоту природы. Хозяева, видимо, придерживались старомодных правил, по которым нельзя беседовать о делах во время трапезы. Макс все-таки не выдержал и сказал, что мы не астрономы, но наш друг, живущий в доме напротив, очень даже этим увлекается. От него мы и узнали о том, что Валерий Борисович помимо астрономии интересуется фотосъемками.

- Всю жизнь этим увлекался, - ответил он, - а когда списали на берег, занялся вплотную.

Вскоре мы ознакомились с краткой биографией Валерия Борисовича. Он моряк, штурман, с юности ходил в море. Побывал во многих странах, везде фотографировал, а во время долгих морских походов мастерил макеты кораблей. Мы отдали дань восхищения плодам этого увлечения. Тогда же, в юности, Валерий Борисович приобрел первый телескоп. Ему как штурману, звезды всегда были близки. Он повсюду возил телескоп за собой, так как на берегу не было возможности заниматься астрономией. Они жили в центре города, какие уж там звезды. Десять лет назад, как раз перед тем как его списали на берег из-за болезни ног, жене по наследству достался этот дом. Они его отремонтировали, всё обустроили и переехали сюда, оставив квартиру младшему сыну. Он занимается наукой, так что больших денег не имеет. Старший пошел по стопам отца, выбрал море и теперь капитан на огромном контейнеровозе.
Макс между делом похвалил пироги:

- Мои любимые, с капустой.

- Надя, поставь еще чайку, - поддержал тему Валерий Борисович.

Чаепитие продолжилось. И чай, и пироги были отменного качества, так что мы отдали им должное, несмотря на то, что недавно пообедали. Я поинтересовалась у хозяина, давно ли он занимается фотосъемкой окрестностей.

- Около десяти лет, как только въехали сюда.

- Каждый день, круглый год?

- Нет, только во время навигации. Люблю корабли. Конечно, здесь не океанские лайнеры, на которых я в свое время ходил, но я полюбил и речные суденышки. Теперь мастерю их модели. И у меня самая обширная коллекция фотографий судов речного флота!

Затем Валерий Борисович с большим воодушевлением рассказал о пятнадцатилетнем внуке, который полностью разделяет увлечения деда, и дедушка с бабушкой с нетерпением ждут, когда закончится учебный год и внук приедет к ним на каникулы. Хозяева были радушными и интересными людьми, но день клонился к вечеру, и пора было приступать к делу. Макс поинтересовался, сохранились ли снимки за июнь 2003 года. Валерий Борисович впервые насторожился:

- Зачем это вам?

И Макс без утайки рассказал печальную историю Дмитрия и даже не скрыл нашу роль в этом деле. Надежда Павловна прослезилась:

- Восемь лет за убийство, которого не совершал! Как жестоко!

Валерий Борисович нахмурился:

- Значит, парень, с которым мы обмениваемся приветствиями, год назад вышел из тюрьмы? – Макс кивнул. – То-то я смотрю, что этот дворец, долго стоявший в запустении, вдруг стал преображаться. Я думал, хозяин сменился. Ладно, попытаюсь помочь ему. За какой период вас интересуют записи?

- С первого по третье июня.

Хозяин с любовью и гордостью сообщил, что жена у него за архивариуса, и попросил ее принести диски. Макс, с улыбкой глядя на дружную пару, выразил желание забрать диски с собой. Конечно, мы можем переписать всё на флэшку, сказал он, но вдруг изображение окажется не слишком качественным? Всегда лучше работать с оригиналом, ведь при любой перезаписи часть информации теряется.

- Забирайте, чего уж там, - пробурчал Валерий Борисович, - а если надумаете вернуть, то знаете, где меня найти. Хотелось бы узнать, помогли мои снимки или нет. У меня тогда была неплохая аппаратура, но, конечно, не такая, как сейчас. Недавно и камеру, и компьютер сменил.
 
Макс заверил, что и снимки вернет, и обо всем расскажет, затем стал расспрашивать о различных технических тонкостях – через какой промежуток делались снимки, и по сколько штук в день. Надежда Павловна, личный архивариус мужа, быстро справилась с поставленной задачей и принесла целую кипу дисков.

- Это за три дня?! – ахнула я. – Наверное, ваш архив занимает целую комнату!

Хозяин пояснил, что это только в первые годы он записывал на CD-диски, потом появились DVD c гораздо большей памятью, а теперь он всю информацию держит на жестких дисках. Собирался переработать старые записи, да пока руки не дошли. Мы искренне поблагодарили хозяев, и на прощание Макс дал Валерию Борисовичу свою визитку и записал его данные.

- Как хорошо, что еще есть такие люди! – с чувством произнес Макс, когда мы вышли из гостеприимного дома. – Может, и мы с тобой на старости лет поселимся где-нибудь за городом и будем наблюдать за звездами?

Я ему улыбнулась:

- По-моему, совсем неплохая перспектива.



    Окончание следует...