Фокус

  Я не стану писать о событиях прошедших дней, ибо это было бы чересчур утомительно. За пару дней до 31-ого декабря проявились первые, так сказать, симптомы. Я просто сидела и смотрела в окно, а за ним валил снег. Картина, которая ране вызывала во мне уныние такой силы, что хотелось спрятаться под кровать, словно мне 5 лет, и плакать. Сейчас я смотрела на неё с равнодушием, мне было всё равно настолько, что меня это даже не удивляло. Более того, мысль о приходе весны, воодушевлявшая когда-то мой поникший дух, так же ничем не выделялась, летела куда-то, чтобы погибнуть в каком-нибудь тихом, тёмном уголке моего сознания. Почему это происходило? У меня есть на этот счёт кое-какие ответы, но оглашать их не стану. Каждый из нас испытывал что-либо подобное. Однако я не знала, что всё зайдёт так далеко. Насколько далеко? Я умерла. Нет-нет, это была ни болезнь, ни несчастный случай. Слова не смогут передать того, что мне пришлось испытать. Вся поглощаемая мною пища задерживалась во мне ровно до совершаемого глотка. Я перестала спать. Хоть это и продолжалось уже несколько дней, я нисколько не встревожилась. Обычно, я туту же записывалась на приём чуть ли не к десяткам врачей. А тут - ничего. Моё тело стало лёгким и сильным, а всё потому, что сердце моё остановилось. Этот факт меня удивил, да, он просто меня удивил. Вскоре я поняла, что ни одно чувство, ни одна эмоция больше не потревожит мою душу, если она ещё оставалась в моём охладевшем теле. Оно действительно было холодным. Кожа стала бледной, пожалуй, даже неестественно бледной. С каждым днём мои глаза всё более чернели и мутнели. Мои голубые глаза гасли как свеча. Вместе с огоньками в моих глазах угасали мечты, цели, размывалось прошлое, как таял след дыхания на стекле, будущее отныне не имело смысла и никакой власти над тем, что от меня осталось. Я часами лежала на своей кровати, тупо уставясь в потолок. Моим любимым положением было закинуть руки за голову, лёжа на спине. Будь я человеком живым, то наверняка бы моё тело затекло. А так, я лежала, ни о чём не думая, ничего не желая. Время шло. Единственное, что я ощущала, так это вес моего тела. Во всех смыслах. Оно становилось тяжёлым для меня. Я не ощущала ни тепла, ни холода, ни запаха, ни тем более вкуса. После тщательных долгих раздумий я решила, что моё тело умерло вместе с мозгом, однако душа всё ещё находилось в рамках бренной оболочки и носит память, а точнее копию разума. Или наоборот. Какая разница. Иногда я выходила погулять. Но теперь мне казалось, что этот мир также мёртв. Мимо туда-сюда сновали серые лица, однообразные, до омерзения некрасивые. Я садилась в парке и наблюдала за ними: пожилая женщина выгуливает крохотную собаку, мамаша ловит своих чересчур разыгравшихся детей, а на скамье, словно обособившись от всех, сидит парочка, греясь в лучах обоюдной любви. Здесь было всё, и не было ничего. Я так была близка к этому, но я уже не одна из них. Я не завидую, я даже не знаю - какие чувства могла бы вызвать во мне это утопическая картина. Люди учатся, чтобы работать, чего-то добиваются, женятся, умирают, вновь рождаются. Неужели смерть подгоняет человечество? Заставляет любить, мечтать, создавать? А без неё и жизнь теряет смысл, как теряет смысл свет без тьмы, добро без зла, тепло без холода. Так что же? Даже после жизни, не после смерти, я не получила ответы на вопросы. Какой смысл, обретя вечное существование, куда-то стремится и вообще что-то делать? Мне не в чем нуждаться, я не была одинока, не несчастна, не счастлива, я не чувствовала ни превосходства, ни жалости к самой себе. В зеркале я видела существо прекрасное и ужасное: моя кожа стала гладкой и бархатистой, глаза почернели, волосы, хоть и не росли, ложились на плечи тяжёлыми волнами. Я ощущала своё тело, словно со стороны. Всё было глупо и бессмысленно. А я всё равно приходила и садилась на одну и ту же скамейку. Однажды ко мне подсел какой-то человек. Я бы не обратила на него внимания, если бы он не заговорил. Да даже и после того. Он что-то говорил и говорил. Я быстро научилась не слушать всех тех, кто без серьёзной причины пытался вызвать волнение моего внимания. Свою речь он закончил вопросом, который я не расслышала. Машинально я повернула голову. Лицо его было таким же безжизненным, уродливая улыбка сжала его губы и обнажила мелкие зубы.
- Ну, так что, идём?
Я смотрела на его нахальную физиономию совершенно бесстрастно. Под моим взглядом он начинал чувствовать себя неловко, его глаза забегали как у робкого мальчишки. Спустя довольно продолжительное время я ответила:
- Нет.
- Почему? – он явно не привык к отказу.
- Потому что ты ничтожество, - после чего я встала и пошла прочь.
Мой голос прозвучал ровно, ни одна эмоция не проскользнула в нём, а потому не вызвала гнева или чего-то подобного у человека, оставшегося сидеть, устремив сой взгляд себе под ноги. Я понимала, что это смешно, смешно не то, что он остался один с надломленной человеческой гордостью, а то, что я была таким же ничтожеством, или даже ещё более ничтожной. Вот оно моё тщеславие. Вообще всё для меня изменилось. В один день я поняла, что люблю людей. Я не чувствовала любовь, а просто знала, что она есть. Не знаю, как это объяснить. Люди для меня являлись чем-то чужим. Когда кто-то обращался ко мне или просил о помощи, я, молча, уходила. Я бы сказала, что презираю, но как я могла? Скорее я полюбила чужую жизнь, стала к ней бережно относится. Это как заброшенная клумба: смотришь на чахлые цветы, жалеешь их, радуешься, местами поправляешь листочки и т.д., а хозяина клумбы ругаешь. Аллегория ясна? Нет? Только любовь моя ничего не стоила, ибо я во имя неё не приложила ни никаких усилий, ничем не пожертвовала. Что именно, так сказать, приходилось мне по душе? Всё вокруг было мёртво. Я сидела всё на той же скамейке, а мимо ходили люди. Я поняла, что красота ничего не стоит. Многие пытаются выделиться из толпы, орудуя фальшивыми манерами, какой-то низкой пошлостью. Казалось, одни говорили: «Я не такой как все», другие это просто кричали. Чего мне стоило понять, что быть как все – это мечта. Хоть я и была мертва, и по идее должна была оставаться равнодушной ко всему этому, но… Но вся неестественность это мира давила на меня. Я невольно сморщила нос. Кто-то носит дорогую одежду, дорогую обувь, выделывает со своей внешностью что-то эдакое, эпатажное. Зачем? И что? Где в этом правда или смысл? Я думала много, каждый день, сидя на одном и том же месте, пока однажды не поняла, что мне больше не о чем думать. Если раньше меня окружала пустота, то теперь я сама ею стала. И что было бы потом, не случись следующего…
Я сидела как обычно в своём состоянии забвения, когда на ту же скамью, на которой сидела я, подсел мужчина.
- У вас есть деньги? – спросил он так легко, как если бы спросил: «Чудесная ныне погодка, не так ли?».
Я не отреагировала на его вопрос. Тогда он немного приблизился, скользнув по гладкой поверхности скамьи.
- Вы любите карты? – продолжал он. Я молчала, - а я вот люблю. Хотите, сыграем?
Что-то было в этом типе, но что я не понимала. Я внезапно ощутила это и подняла голову, чтобы рассмотреть его: взлохмаченные волосы, старое, плюшевое, чёрное пальто, стоптанные, пыльные туфли. Одна деталь особенно выделялась – золотая цепочка, свисавшая с кармана. Что же касается его лица, то оно мне чем-то приглянулось. Оно не было таким же серым, как у остальных. Что-то было такое, что я не могла определить. У него было вытянутое лицо, губы, скривленные в кроткой, полу безумной, полу блаженной улыбке, длинный нос с горбинкой, острый как клюв. Цвет его глаз… затрудняюсь сказать: они были спрятаны за темно-жёлтыми стёклами небольших очков.
- Меня не интересуют карты, - ответила я.
- Ну и что? Вы всё равно ничем не заняты, сыграем просто так, - а он был прав, я могла делать что-либо просто так. Делать, чтобы делать.
- Вы хотите играть на деньги? – спросила я.
- А они у вас есть?
- Нет.
- Мы будем играть на кое-что более интересное.
- А зачем вы спрашивали? – последний раз я так много говорила только при жизни. Сама не понимаю, что вытягивало из меня слова. Он пожал плечами.
- Просто.
- На что будем играть? – это его «просто» как будто сделала мою жизнь (условное обозначение) проще. Теперь я задавала вопросы и собиралась играть. «А зачем? А просто» понеслось у меня в голове глупой ритмичной песенкой.
- На секреты.
- А зачем вам мои секреты?
- А вам они зачем?
Может для какого-то этот ответ вряд ли оказался исчерпывающим., но мне вполне его хватило. Он, ответ, не давал мне никаких объяснений, но действительно, мне не нужны были секреты, так почему не сыграть на них? Если я проиграю, то могу лишиться их всех.
- Играем, - сказала я.
Незнакомец стал тасовать карты, мгновенно выскочившие у него из кармана, а затем раздавать, напевая какую-то незнакомую мне мелодию. Игра началась. Раз, два – я проиграла. Как это произошло? Я ничего не успела понять.
- С вас секрет.
Я рассказала одну человеческую тайну. Она всплыла у мня в голове. Это воспоминание явилось, словно из прошлой жизни. Глупое, смешное, и не такое уж секретное. Незнакомец самодовольно ухмыльнулся и снова принялся тасовать карты. За всё время наших партий он ни разу не проиграл, а я выкладывала одни секрет за другим. Незнакомец выслушивал их, не комментируя, никак не реагируя. Я перебирала в голове все воспоминания, которые, кстати, потускнели со времени моего последнего вздоха, и обнаружила, что мне нечего скоро будет рассказывать. Тем не менее, игра продолжалась. Одна карта, вторая, третья. Масти мелькали у меня перед глазами. Снова проигрыш. Я молчала. Незнакомец терпеливо ждал.
- Как сегодня тепло.
Я отвлеклась от раздумий.
 - Что?
- Тепло, говорю.
Тут я наконец поняла, что пришла весна. Я видела это, но не думала. Пометки «Пришла весна» не было в моей голове. Сейчас, наверное, середина апреля. Все ещё ходили в теплой одежде, поснимав шапки, стянув шарфы и расстегнув пару верхних пуговиц. Я поняла, какой секрет у меня ещё оставался.
- Я вижу, у вас есть, что сказать, - поторопил меня незнакомец, жонглируя картами.
- Нет, - сказала я спокойно. Карты послушно собрались у него в руке, другой он извлёк одну из них и показал мне. Джокер. Ранее этой карты в колоде не было.
- И что это значит?
- А это значит, что вы лжёте, - ситуация стала принимать опасный оборот.
- А даже если и так?
- Тогда я трачу своё время зря, - опасность миновала.
- Вы же сказали, что мы играем просто так, чтобы играть.
- Неужели, вы думаете, что нельзя делать  что-либо просто так, но не зря? Удивите меня, - он дразнил.
Ну ладно, посмотрим. И я тихо сказала:
- Я труп.
Карты вновь полились из одной его руки в другую. Я ждала какой-нибудь реакции. Незнакомец минуты три сидел, как будто был один и давно позабыл о моём присутствии, а затем искоса посмотрел на меня.
- Знаете что, играйте в карты. Они никогда не станут навязываться вам, надоедать, - говорил он медленно, следя за вереницам карт, проносящихся у него под носом. – Единственное, что не сольётся в потоке жизни.
Двумя пальцами он снял очки  и положил их в карман. Незнакомец повернулся всем корпусом и опёрся локтём об спинку скамьи. Я увидела своё отражение в чёрных, мутных глазах. И так, какова вероятность того, что в забытом городке встретятся два трупа, не нашедших приюта под землёй? Кто-то назвал бы это судьбой. Но судьба – величина векторная, она имеет направление, в отличие от меня и моего нового знакомого, чьего имени я не знала. В общем, все векторы человеческих жизней параллельны и сонаправлены вектору судьбы. Я погрузилась в мысли. У меня снова появилась пища для размышлений. Неизвестно, сколько прошло времени, не могу даже примерно назвать интервал.
- О чём вы думаете? – услышала я.
- Не о чём.
- Хотите фокус?
- Не хочу.
- А если бы вы были живой?
- Хотела бы.
- Совет от меня: поступайте всегда так, как поступил бы живой. И так, ещё раз – хотите фокус?
- Хочу, - я ответила.
- Какую карту я достал, когда обвинил вас  во лжи?
Странно, но я забыла.
- Не обратила внимания.
- Нет, вы забыли. Подумайте о ваших прошедших днях.
Я стала думать, но в голову ничего не приходило. Чистый лист, словно я только что проснулась после сна длиною в одну жизнь, и жизнь моя мне приснилась.
- Я ничего не помню.
Незнакомец тяжело вздохнул.
- Вот и я не помню.
И как в доброй сказке, с тех пор мы стали существовать в этом необъятном вакууме вместе. Только сказка наша вовсе не добрая, и не добрая, и не злая. Мой новый друг, хотя на самом деле он не был мне ни другом, ни врагом, часто появлялся в моей квартире. Иногда мы разговаривали. Он рассказал мне, что не помнит своего имени, что путешествует. В его памяти всплывали отрывки и картины того времени, когда  его сердце ещё билось. Как оказалось, он был очень стар. Он рассказывал о сожжении на кострах ведьм, о страхе перед анафемой, о вельможах, грязных эпидемиях и о многом другом. Он говорил, что все, что у него осталось – это золотые часы. Их стрелки были бездвижны. Незнакомец их сам остановил, когда прекратилось биения его сердца. Часы показывали без двух минут двенадцать. Это произошло в тёмное время суток. Незнакомец сказал, что уже больше двух веков для него длится 17ое июля (по старому стилю). Некоторые моменты я особенно хорошо запоминала: «Вот живу я уже более двухсот лет. Думаешь они меня чему-то научили? Проживи я ещё хоть тысячу лет, останусь таким же прохвостом и вором. Я – плохой человек. Я убивал, обманывал, крал и буду это делать до тех пор, пока буду способен». Однажды находясь в своей комнате, в кромешной темноте, я понемногу стала вспоминать какие-то моменты. Я вспомнила, как кто-то назвал меня «бездушной тварью». Голос звучал в моих ушах, где-то уже слышанный мною. Вспомнила, как посреди ночи ко мне в дверь постучалась подруга, вся в слезах. Имени её я не помнила. Открыв, я ответила, что мне плевать на неё и на её проблемы, назвала дурой и закрыла дверь перед её носом. Помню, как отвечала на некоторые телефонные звонки, но разговор длился не более  30ти секунд. К своему удивлению, я запомнила довольно много визитов моего единственного гостя. Он приходил и всегда садился в кресло в углу. В эти моменты он устремлял свой взгляд куда-то в пустоту. Его глаза становились ещё более мутными. По крайней мере, мне так казалось. Иногда он доставал из кармана  деньги, смятые как ненужная бумага, считал, разглаживал пальцами фарфоровых рук и стопками складывал в мой ящичек. Один раз я нашла там несколько банкнот вымазанных в крови. Их я сожгла прямо на кухонном полу. В ящике, помимо денег, я находила драгоценности, мобильные телефоны и другие ценные вещи. Они -то появлялись, то исчезали. А однажды исчез мой друг. В непогоду он всегда приходил, но не в этот раз. За окном разыгралась целая стихия. Неукротимая, непокорная. Молния зловеще освещала землю синим, белёсым светом; гром заставлял дребезжать стёкла в рамах, а тучи только сгущались. Меня нисколько это не напугало, но я чувствовала нарастающее беспокойство. Где он мог быть? Жизнь так непредсказуема. Я металась по комнате и уже собралась отправиться на поиски, но моё тело вдруг стало таким тяжёлым. Я почувствовала, как земля притягивает его. Единственное что я успела сделать – лечь на кровать. Странные ощущения закружили меня.  Мне казалось, что я умираю, хоть вовсе и не знала, как это бывает у нормальных людей. Я не могла пошевелиться. Бессвязные мысли ворвались в мою голову, словно вода, прорвавшая дамбу. И в этой какофонии сотни собственных голосов, голосов чужих,  ярких воспоминаний, не всегда достоверных, мои веки отяжелели и наконец, сомкнулись. Я видела чёрную пустоту. Что бы я отдала за то, чтобы остаться здесь, в этой уютной невесомости, которой не существует. Я лежала, не чувствуя тела, пыталась пошевелиться, но безуспешно. Меня как будто кто-то заставлял смотреть. А потом я вовсе стала исчезать…
Мне пришлось приподнять руку, чтобы почесать нос, а затем мои глаза открылись. О чём бы я ни пыталась думать, ничего не выходило, словно там, под коркой мозга, я стала немой. Форточка была открыта, и в неё, принесённые тёплым, лёгким ветерком, залетали маленькие белые лепесточки. Они устилали пол и содрогались при более сильном движении ветерка. На моё лицо лёг тёплый луч, пробившийся через занавешенное окно. До того он был приятным, что мне хотелось его пить. Я вдохнула ароматный воздух. Его запах обволакивал мои ноздри и лёгкие, которые моментально наполнились жизнью. Я чувствовала себя птицей, расправлявшей свои крылья, насыщая их силой. Коснулась своего лица. Оно, мои руки тёплые, мягкие. Я подскочила и побежала к зеркалу. Тело было моим, я была им, оно поддавалось мне, рассекая прозрачную толщу тёплого воздуха. И я увидела себя в зеркале. Мои глаза! Они вновь лучились! Мои голубые глаза! По квартире разлился звонкий смех. Это смеялась я, от счастья, которое разрывало мою грудь. Побежала на кухню. А там я замерла на месте. На столе лежало большое, красное яблоко. Я села на стул. Он был здесь, приходил. Я взяла яблоко, повертела его в руках, приложила к щеке. Моё сердце забилось учащенней. Оно забилось. Сильное. И я прислушивалось к его одинокому голосу. Представить себя на моём месте. Слова излишни. Я поняла причину моей смерти, но причина возрождения была более очевидной. После нескольких дней безудержной эйфории ко мне кто-то постучался в дверь. Я судорожно открыла, храня тайную надежду… Почтальон. Он принёс посылку. Занеся её домой, я нетерпеливо разорвала толстый конверт. Что-то блеснуло на его дне. Оттуда я извлекла не что иное, как золотые часы, те самые, но их механизм был снова заведён. Необъяснимая боль сжала мне горло, и я заплакала. Заглянув ещё раз в конверт, я обнаружила маленькую записку, на которой изящным почерком было выведено: «12.00». Я стала хвататься за сердце, словно пытаясь сказать ему: «Смотри!».
Теперь я налаживала свою жизнь. Года два после того, я находилась под тяжелейшим давлением двух сторон одной медали. Что было правдой из того, что я видела? Вот этот мир или тот, который я видела глазами мертвеца? А потом вспомнила: первое – поступать всегда так, как поступил бы живой, и второе – просто. Видать, и у жизни и у  смерти есть общие мотивы. В общем, всё у меня было, всё успевала. Время шло. Всего один шанс мне выпал увидеть незнакомца после того, как он покинул меня. Я сидела в парке. На той же скамье. И вот, среди людей он возвышался, всё такой же молодой и красивый, шагая медленно и уверенно. Он видел гораздо больше, дальше, выше, то ,чего нет, то, чего никто не знает и в то же время ничего не видел. Его чёрные мутные глаза остались такими же холодными и непроницаемыми. Он прошёл мимо.
- Бабушка! – я очнулась от мыслей, - Пойдём домой.
- Пойдём, - ответила я и взяла маленькую ручку в свою сухую и потемневшую.
У двери квартиры я искала в кармане ключ и на что-то наткнулась. Из кармана я достала карту «джокер», карту, которой ранее в колоде не было.