Мой Израиль

                Предисловие.

     Я путешествовал по Израилю с рюкзаком, спал в палатке, а не в отелях, общался со многими людьми, которые становились моими друзьями. Купался в морях, ходил по пустыням, лазил по скалам. Побывал в израильских поселениях.

Приехав домой, я навсегда привёз в себе частицу этой замечательной страны, мужественного народа, который стал мне родным. И с нетерпением жду новой встречи с моим Израилём. Уверен, она состоится.               
               
                Глава 1.
                Саша.

- Саша, где же вы ходите! Я уже два раза в аэропорт звонила! – Таким возгласом встретила меня моя подруга Саша.

Она стояла у проёма двери, радостно-оживлённая, и мы сразу узнали друг друга, хотя раньше никогда не встречались лично. Я протиснулся в прихожую с огромным рюкзаком на спине и поздоровался. Из-за Сашиного плеча выглядывала её дочь, а чуть в стороне, у открытых дверей своей комнаты, находились её родители.

После того, как я немного распаковался и умылся, меня усадили за стол и предложили поужинать. Но, к огорчению гостеприимных хозяев, я попросил всего лишь чашку крепкого чая – необходимо было прийти в себя после утомительной дороги из аэропорта Бен Гурион сюда, в Кфар Сабу. А виной всему, забастовавшие в день моего прилёта в Израиль, железнодорожники, о чём меня заранее предупредила Саша по интернету, прислав список номеров автобусов, идущих из Тель-Авива в Кфар Сабу.

Если бы, я сразу, выйдя из терминала, спустился на эскалаторе вниз, где находилась станция и электричкой, прямиком, приехал бы к ним, то всё было бы легко и просто. А в сложившийся ситуации мне пришлось сменить три автобуса и потом, уже в вечернее время, искать нужную улицу и дом в совершенно незнакомом городе и в стране, языка которой я не знал, к моему стыду и огорчению.

Но, Бог не оставил меня. Сразу на выходе из пропускного пункта автостанции Кфар Сабы мне встретилась женщина, не только говорившая по-русски, но и рассказавшая мне до мельчайших подробностей, как найти нужный адрес. С остальным я справился, благо название улицы дублировалось на английском языке.

После душевой у меня проснулся аппетит. Саша потчевала меня экзотическими израильскими блюдами. От наперчённых оливок мне сразу приходилось переходить к помидорам и огурцам. Овощи, выращенные в Израиле, были великолепны, особенно помидоры черри.

После ужина мы вдвоём отправились гулять по вечернему городу. Разговаривая, долго ходили по огромному парку, конца которого я так и не увидел.

На следующий день, утром после завтрака, я проводил Сашу на работу и отправился бродить по городу. Конечно, заблудился. Вышел на окраину к картофельному полю. Из какой-то красноватой глины росли ухоженные кусты картофеля. Чувствовалось, что здесь знали толк в овощеводстве.

Долго бродил по улицам с одноэтажными коттеджами. Через заборы свешивались ветки с апельсинами, лимонами и другими плодами южных растений. Ешь, не хочу. Плоды валялись и под ногами. Я поднял один апельсин, понюхал. Апельсин, как апельсин, только измазался в уличной пыли, что и спасло его от немедленного поедания.

Без посторонней помощи нашёл обратную дорогу. Саша ещё не пришла с работы. Её родители, пенсионеры, первым делом предложили мне покушать. От супа я отказался, а чаю попил, чтобы скоротать время. Мне хотелось пообедать с Сашей, дождавшись её.

Так и получилось. Обедать с Сашей было одно сплошное удовольствие. Она была так внимательна и предупредительна ко мне, бродяге-путешественнику, что временами я казался себе наследным принцем. Как я понял, гостеприимство израильской семьи ограничивается лишь потребностями гостя.

После обеда мы вдвоём отправились в город, покупать для меня необходимые продукты в дорогу.
Ибо Саша знала, что я буду путешествовать по Израилю не как обычный турист, ночующий в отелях и питающийся там же, а как турист – экстримал. А это значит, что моим домом в течение месяца будет палатка, и пищу я буду готовить сам на костре или примусе, если удастся купить подходящий газовый баллончик для моей горелки. И ходить я буду не только по дорогам, но и по пустыне. Что вполне возможно в зимнее время. А летом находиться в пустынях Израиля смертельно опасно даже при наличии достаточного количества воды.

Мы не только купили мне продукты, но и сорвали плодов китайского апельсина, растущего в разных местах городского центра. Чем мне эти плоды понравились, так это тем, что есть их нужно было прямо с кожурой. А в кожуре то, самая сладость. И ещё я купил бутылку хорошего красного вина, которое мы, вдвоём, выпили во время нашего долгого, прощального ужина.
               
                Глава 2.            
                Мёртвое море.

На следующий день я ушёл достаточно рано, когда Саша ещё спала. Её родители напоили меня чаем, а Саше я оставил записку. Мой путь лежал к Мёртвому морю.

Добравшись до Иерусалима, пересел в автобус до Эйн Бокека. Вместе со мной ехали туристы из Чехии. Они довольно сносно говорили на русском языке. Тоже, как и я, с рюкзаками и палатками. Такие милые, родные, свои люди. Жаль только, что они сошли чуть раньше, в Эйн Геди.

Девушка, с которой я сидел на одном сиденье в автобусе, и которая очень понравилась мне, долго махала мне на прощанье рукой. А я увёз с собой сожаленье, что не успел обменяться с ней контактными данными.

В Эйн Бокеке, где я вышел из автобуса, я сразу отправился на общий пляж, который находился в центре, среди других пляжей, принадлежавших отелям. На всём протяжении пляжной полосы стояли кемпинговые навесы, под которыми разрешалось ставить палатки. Я остановился у одного навеса, под которым стояли три странные палатки, сделанные, как казалось, из отходов.

Спросил у человека, сидевшего на складном стуле, где можно поставить палатку. Ответ был однозначен, под любым из навесов. Человек этот курил кальян, что, скорее всего, определяло его принадлежность к арабскому населению Израиля.

Я двинулся по пляжу дальше, выискивая место по моему вкусу. И в самом конце, под последним навесом, увидел ещё одну палатку, нормальную, современную палатку. Подошёл и спросил у молодого, чернявого парня, говорит ли он по-русски.

- Катя! – Сразу позвал он. Из палатки выглянула рослая, красивая девушка, Катя, говорившая на русском языке. В Израиле часто, потом, я встречал бывших граждан России, Украины и прочих республик бывшего Союза, которые прекрасно владели русским. А вот их дети говорили на русском плохо, с акцентом. Их родным языком уже стал иврит. Хотя, во многих школах, наряду с английским, учили ещё и русскому.

Катя объяснила мне, что и как. Я поставил палатку под соседним навесом. А молодые люди вскоре собрались и уехали на своём автомобиле, в который погрузили весь туристический скарб. Они просто провели здесь выходной день.

Я быстро обжился в Эйн Бокеке, среди крутых, пятизвёздочных отелей. Каждое утро, независимо от погоды, а по утрам было довольно прохладно, всего 15 градусов тепла, меня будили голоса купающихся русских туристов, совершающих экскурсию в Иерусалим из Египта. Остановка и купание в Мёртвом море было обязательным пунктом экскурсионной программы. Холодно, не холодно, а купаться надо, раз деньги уплачены.

Ох, уж, эти отчаянные русские! И не только парни, но и девушки, ежась от холодного утреннего ветра, лезли в воду Мёртвого моря, которая была немного теплее, чем воздух.

Обычно, температура воды зимой держится здесь на уровне 20-22 градусов тепла.  А воздух днём, в солнечную погоду прогревался до 27-30 градусов тепла. И это в феврале месяце, когда Россия буквально трещала от морозов.

За неделю пребывания здесь я успел слегка загореть, хотя ультрафиолетовое излучение почти полностью рассеивалось в этой глубочайшей (420 метров ниже уровня мирового океана) впадине Земли.             

                Глава 3.               
               
                Через пустыню в Арад.

Мне, человеку активному, деятельному, конечно было невозможно целый день купаться в море и валяться на пляже. И я начал совершать пешие походы-экскурсии по Иудейской пустыне.

Готовясь к месячному путешествию по Израилю, я нашёл в Интернете и распечатал описание многих туристических пешеходных маршрутов по пустыням здешних мест. А пустыни занимают более половины территории страны. И не простые, песчаные пустыни, вроде Сахары, а пустыни, представляющие в своей структуре постоянную цепь горных вершин с глубокими каньонами паводковых ручьёв, наполняющимися ревущими потоками, ворочающими огромные камни в дождливое время года, зимой. В руслах этих ручьёв, где всегда держится минимальное количество влаги, достаточно пустынной растительности для верблюдов, косуль и прочих, населяющих эти места, животных.

Дикие козы подпускали меня на расстояние 20-30 метров, и потом не спеша убегали. Живут здесь и волки, помёт которых я часто видел в пустыне. Пустынный волк не крупный, до двадцати кг весом.

По одному из таких маршрутов я рано утром отправился в сторону небольшого города Арада. Хотя тропа маршрута выводила не в сам город, а лишь на шоссе, связывающее Арад с Мёртвым морем. А идти прямиком через пустыню было бы настоящей авантюрой, в чём я быстро убедился, когда остался наедине с природой.

Как я уже упоминал ранее, пустыни Израиля не просто обширные ровные пространства с песочком, наметённым барханами, а настоящие, серьёзные горы, хотя и невысокие. Обычно с обрывистыми, высокими, скалистыми стенами, примером чему может служить крепость Мецада.

С собой я взял все необходимые на случай экстремальной ситуации вещи: палатку, спальный мешок, котелок и спички. И конечно, в обязательном порядке, пять литров воды в полиэтиленовых бутылках.

Жители Арада, которые работали в Эйн Бокеке и с которыми я общался, ибо почти все они говорили на русском языке, предупреждали меня о нежелательных встречах с бедуинами, считающими пустыни своей территорией, о волках, скорпионах. В общем,  нагоняли на меня страху.

После часа подъёма по извилистой, крутой тропке, помеченной чёрными метками, я вышел на гористое плато пустыни. Метки тропы изменились на зелёный цвет. И сама тропа повернула на юго-запад. После часа движения по тропе я перестал встречать меченные зелёными полосками камни. Куда они подевались? Может быть, бедуины так пошутили?

Решил идти по той тропке, где было больше следов. Но, эта тропка оказалась неверной и завела меня далеко в сторону. Возвращаться назад не имело смысла, слишком далеко я зашёл, и я решил идти наперерез той, нужной мне тропы, надеясь, в конце концов, выйти на неё.

Мой рюкзак, около двадцати кг весом, после нескольких часов пути по неровной, каменистой пустыне, довольно ощутимо отдавил мне плечи, хотя и был анатомическим. Представляю, что бы было с моими плечами, если бы за спиной был простой мешок, как раньше, до изобретения подогнанных по фигуре рюкзаков. Ноги тоже достаточно устали, ведь я прошёл уже не менее 10 км. А скорей всего, более.

Продолжая упрямо идти в выбранном направлении, я вдруг услышал далеко впереди голоса людей. Двинулся в ту сторону и с одного возвышения увидел впереди группу туристов, идущих по той, нужной мне тропе.

Выйдя на тропу, я опять увидел привычные зелёные метки на камнях. А вскоре увидел ещё группу туристов, израильских школьников, которые шли в сопровождении проводников в сторону источника Бокек. Короче, на встречу, мне.

Одна женщина из группы знала русский и послужила мне переводчицей, когда я общался с проводником. Оказалось, что до дороги, где они высадились из автобусов, чтобы дойти до ручья Бокек, не более двух часов пути. Проводник предупредил меня, чтобы я обошёл возвышающуюся впереди гору, с названием – Столовая, слева, не поднимаясь вверх, ибо довольно круто.

Нашёл он кому говорить об этом. Я как раз поступил с точностью – наоборот. Да, подъёмчик был крут, бесспорно, но, зато какой вид открывался с совершенно ровной вершины. Потрясающий! Затвор моего фотоаппарата, наверное, нагрелся от многочисленных снимков, сделанных мною.

Спустившись с горы, я вышел к извилистой, горной дороге, ведущей в город Арад. Поставил рюкзак на обочине и поднял руку, голосуя. Восьмой по счёту автомобиль резко принял вправо и остановился.

Средних лет еврей, ни слова не знающий по-русски, открыл мне дверцу заднего сидения, куда я положил свой рюкзак.  Когда я уселся рядом с ним, на переднем сидении и пристегнулся ремнём, она протянул мне бутылку холодной воды и разовый стаканчик, спрашивая на английском, хочу ли я пить. Конечно, хочу. Водичка была превосходной, холодной и вкусной.

По телефону с громкой связью он завёл разговор с приятелем, рассказывая, как я понял в дальнейшем, обо мне. Во время разговора, его приятель сказал одно русское слово –  молодец, которое мой водитель долго не мог понять и выговорить. Оказалось, это слово предназначалось мне.

Вскоре я уже прощался с этим приятным человеком, довёзшим меня до нужного места в Араде, где можно было поставить палатку для ночёвки. Это был небольшой придорожный парк, с фонтанчиком питьевой воды и туалетом, в некотором отдалении, у ресторана.

А здесь меня ждала ещё одна интересная встреча, теперь уже с настоящими русскими людьми, но гражданами Израиля, живущими в Араде. К слову сказать, половина населения города говорила на русском языке, в чём я убедился очень скоро.

Эти парни работали рядом с парком, строя какие-то каменные бордюры, облагораживая территорию города. Все в зрелом возрасте, около пятидесяти лет по внешнему виду. Когда я обратился к ним с вопросом, где здесь поблизости продуктовый магазин, они явно заинтересовались мной.

 Конечно, выглядел я не как подавляющее большинство людей, чем вызывал неизменный интерес к своей личности. Показав направление к ближайшему магазину, а точнее, к нескольким небольшим магазинчикам в общем ряду, они, узнав, что я путешествую с рюкзаком и сплю в палатке, снабдили меня всей необходимой информацией, касающейся моего пребывания в их городе. Показали даже, в какой стороне находится кемпинг. Вдобавок, мы тут же познакомились.

 Один из них, высокий, рослый мужчина, по имени – Владимир, в знак своего расположения, подарил мне хорошую джинсовую куртку, которую снял с себя.

Подарок пришлось принять, чтобы не обидеть человека. И, как оказалось, это был далеко не последний подарок от жителей Израиля, с которыми я встречался во время своего путешествия по  стране.

Продавец в продуктовом магазине внешне выглядел явным ортодоксом, но общался со мной на русском языке.  У него я купил всё необходимое, включая батон прекрасного ржаного хлева, с названием – Иерусалимский и бутылку недорогого, сухого, красного вина, которое он сам посоветовал мне купить, когда я остановился у винного ряда в нерешительности, не зная марок местных вин.

Вернувшись назад в парк, около которого продолжали трудиться мои новые знакомые, я расположился за одним из столиков, чтобы пообедать. Здесь, в Араде, было гораздо холодней, чем во впадине Мёртвого моря, и мне пришлось надеть мою альпийскую куртку с капюшоном. А подарок Володи я упрятал в рюкзак, тем увеличив его тяжесть.

Пока я обедал, парни продолжали общаться со мной, часто усаживаясь  рядом, чтобы передохнуть во время работы. Не было заметно, что эта работа изматывает их. В одной бригаде с ними работал негр. Володя сказал, что его зовут Авраам.

Один из моих новых знакомых, показывая мне на одно из строений, расположенное на противоположной стороне дороги, сказал, что в том месте, в 16-00, каждый день раздают бесплатные обеды, только надо подойти со своей посудой. Это была интересная новость для меня, хотя я, конечно, не собирался этим воспользоваться.

Пообедав, я решил двигаться назад, в Эйн Бокек, ночевать в Араде мне не хотелось, да и делать здесь больше было нечего. Главное было достигнуто – я прошёл через пустыню и купил нужные мне продукты.
 А в Эйн Бокеке, где основное питание осуществлялось в отелях, купить продукты питания в трёх небольших магазинчиках было возможно, но по сильно завышенной цене. Что является обычной практикой в любой стране мира – скорее выдоить лоха-туриста.

И в Эйн Бокеке, в одном минимаркете, которых там всего три, был со мной такой случай. Когда я с двумя банками рыбных консервов подошёл к кассе, чтобы расплатиться, продавец-араб объявил мне цену почти в два раза превышающую стоимость выбранного мною товара. Кассовый аппарат показывал сумму в сорок шекелей, хотя я взял две банки по 12-90, каждая.

 Когда я указал продавцу на явную ошибку, он долго стрекотал кассовым аппаратом, где на табло поочерёдно вылетали разные суммы. Конечным итогом долгих манипуляций была сумма 23-90, которую я безоговорочно уплатил. Как оказалось, продавец в этот раз обсчитал не меня, а себя на сумму в 1-90 шекеля. Ну, что ж, и на старуху бывает проруха.

Хотя в двух других магазинчиках, а больше продуктовых в Эйн Бокеке нет, меня не обсчитывали так явно, ибо обсчёт уже был заложен в сумму товара, выставленного на прилавке.

Распрощавшись с парнями, я вышел на дорогу, ведущую к Мёртвому морю. На остановке автобуса стал ждать попутный транспорт. И пяти минут не прошло, как около меня остановился минивен, хотя я не поднимал руку.

Водитель – араб предложил мне ехать с ним до Эйн Бокека за 50 шекелей. Когда я резонно заметил, что это для меня дорого, он тут же соврал, что даже на автобусе проезд стоит 40 шекелей, а у него маршрутка, хотя и без опознавательных знаков.
 Как я узнал позже, проезд в автобусе стоит 20 шекелей. В результате длительного торга мы сошлись на тридцати шекелях. Араб потребовал деньги вперёд, так как ему, видите ли, надо сначала заправиться. Короче, началось.

Поскольку я уже уложил мой рюкзак в багажник, который находился сзади машины, а сам сидел на переднем сидении, рядом с водителем, пристегнувшись ремнём безопасности, просто так выйти, не получалось. После заправки он поехал ещё в одно место, где у него были дела.
Здесь я уже не выдержал и в резкой форме заявил, чтобы он ехал по назначению, а не катал меня по Араду. Кажется, подействовало, выехал он на нужную дорогу. И вдруг на спуске, неожиданно для меня, резко бьёт по тормозам, поворачивает голову в мою сторону и смеётся. Так прикалывается, по-арабски.

Частью на русском, частью на английском я ему объяснил, что я сам водитель и меня такими финтами не испугаешь. Тем более, на меня этот его прикол нисколько не подействовал. Просто было неприятно, что человек так мерзко себя ведёт.

После этого он успокоился и начал спрашивать меня о моих доходах, семейном положении и о чём-то там ещё. И я выспросил его кое о чём. Узнал, что у него пятеро взрослых детей, которые все семейные, есть внуки.

Потом, когда разговор на семейную тему иссяк, он начал ругать правительство Израиля, используя русские маты, может быть из-за моей персоны, чтобы мне было понятней, как он относится к правительству страны, гражданином которой является.

Когда я наконец-то покинул пространство его автомашины и с облегчением вздохнул, то сразу же дал себе зарок – с арабами в этой стране дел никаких не иметь.

               
                Глава 4.
               
                Две Тани.

Когда я пришёл на своё прежнее место, там стояла женщина, которую я видел мельком ранее. Вчера она проходила мимо, когда я сидел вечером в палатке, выставив голые ноги наружу и любуясь горами Иордании в золотистом свете заходящего солнца.

Она прошла непозволительно близко от моих ног и поздоровалась со мной на английском языке, из чего я заключил, что она англичанка. Видимо, высмотрела меня раньше, когда я купался или занимался гимнастикой.

И вот сегодня она снова здесь. Я поздоровался с ней на английском и сразу, чтобы не париться, спросил:
- Do you speak Russian?
- Да, - отвечает, - я говорю на русском и уже давно жду вас.

Вот так, да! Чем это я пленил её, не иначе, как своим экстравагантным видом.

Из дальнейшего общения выяснилось, что она ни англичанка, а русская девушка, Таня и приехала сюда с мамой из Питера, которой врачи назначили лечение на курортах Мёртвого моря.

Я начал ставить палатку, а Таня помогала мне. Когда установка жилья была закончена и все вещи разложены по своим местам, мы выпили немного вина, которое я купил в Араде.

В общем, познакомились  серьёзно. Во время общения, когда ты коснулись Божественной темы, Таня заявила, что, поскольку она углублённо изучала многие исторические процессы, то это привело её на позиции атеизма.

Я, конечно, не стал убеждать её в обратном, но, когда Таня показала мне на самом дальнем пляже одного из отелей фонтанчик настоящей питьевой воды, которую можно было бесплатно набирать в бутылку, я ей сказал:

- Таня, хотя вы и не верите в Бога, но, для меня вы явились, как ангел.

Питьевую воду в Израиле приходится покупать, и стоит она не так уж и дёшево, по 7 шекелей за полуторалитровую бутылку. А в обычном кране течёт вода опреснённая, техническая, пить которую можно только в крайнем случае. А в сутки, в этом сухом, жарком климате необходимо выпивать не менее трёх литров воды. Зимой, конечно, немного меньше.

У себя дома, в России, я покупал воду лишь, в крайнем случае, обычно пользуясь колодезной или родниковой водой. И хотя родник был довольно далеко от моего дома, но я всегда ходил к нему за водой, уж очень она вкусная.

Вечером Таня привела маму, с которой я познакомился, и притащила мне целую кучу различных фруктов, со шведского стола отеля, в котором они проживали.
На следующий день они уехали домой.

А другая девушка Таня, с которой я познакомился тоже здесь, жила в Араде, а работала в Эйн Бокеке. Мы часто общались, симпатизируя друг другу.

Стоило мне появиться рядом с ней, как она первым делом лезла в свою сумочку и угощала меня чем-нибудь вкусным, приговаривая:
- Вот, я тебе тут принесла.

Эти милые девушки хорошо знают путь к сердцу мужчины.

                Глава 5.

                Ручей источника Бокек.

Живя в палатке у самого берега Мёртвого моря, я каждый день ходил к источнику Бокек. Хотя, дойти до того места, где, как я понимал, источник выбивался из скал, мне не удалось. Первый раз я дошёл до небольшого, около трёх метров, водопада, а дальше путь преградили дикие заросли тростника и других растений этих мест, названия которых я не знаю. И ещё стоял знак-трафарет, предупреждающий на иврите и английском языках, что дальше хода нет.

Ну, что там какой-то знак упёртому путешественнику из России. Ведь полицейский рядом не стоял. И по еле заметной тропинке, между зарослями и стеной каньона, я попытался проникнуть дальше, вглубь. Но, табличка-предупреждение видимо была поставлена не зря. Когда я ободрал руку о какие-то колючие кусты и ничего не увидел, кроме тех же зарослей, понял, что пора повернуть назад.

Тем более, мне предстояло ещё одно важное занятие. Так как подходящий баллончик для газовой горелки, которую я взял с собой, я до сих пор не купил, хотя и заходил в соответствующий магазин в Кфар Сабе, мне предстояло приготовить себе пищу самым простым и старым способом – на костре. Дров под ногами было достаточно, всякие мелкие палочки и веточки от кустов и низкорослых, раскидистых деревьев валялись повсюду.

Пара камней, на них котелок, а под ним небольшой костерок. Всё быстро и просто. Вот только одно я упустил, вода из источника не была пригодна для питья. Она оказалась, когда я догадался её попробовать, горько-солёной. Хотя, верблюды и козы её пили. Пили эту воду и люди, гуляющие здесь, кроме меня. Даже говорили, что она лечебная.

Но, всё же, гречневую кашу, которую я сварил на этой воде, я съел и чай выпил, хотя чайный лист даже не развернулся полностью в этой специфичной водичке. В следующие мои вылазки я стал приносить питьевую воду с собой, так как постоянно ходил готовить себе пищу в это место.

Народу в русле ручья ходило немало, не столько иностранцы - отдыхающие, сколько израильтяне. Однажды напоролся на четверых молодых арабов, завтракающих прямо на тропинке. Неизменный кальян стоял рядом. Обычно арабы не позволяют себя фотографировать, закрывая лица или бросая камни, как это было со мной один раз в Иерусалиме. Но, эти были более светские. Один, раздетый до пояса, даже позировал мне. Остальные, правда, спрятали лица, что я увидел потом, просматривая фото на мониторе компьютера.

А сколько было шума и визга, когда к водопаду источника пришла группа девочек-школьниц. В закрывающих грудь блузках и длинных юбках, как обычно ходят дети соблюдающих заповеди иудеев, они стали купаться прямо в одежде. Некоторые забрались на невысокую скальную полку и оттуда махали мне руками, когда я фотографировал их. Прекрасные создания – дети.

Здесь же, у ручья, я сорвался, когда спускался на жёстком спуске вниз, к воде. Обычные люди в этом месте не ходили, предпочитая передвигаться по тропинкам, ограждённым перилами.
 А я – альпинист, скалолаз, какие там мне ограждённые тропинки. Я всегда лезу по опасным местам, не до фанатизма, конечно.

В этом месте я уже спускался к ручью раньше, потому и расслабился. Хотя, виной всему была охапка хвороста, который я собирал по пути, зная, что на месте моей стоянки дрова уже закончились.

Я всегда спускаюсь в опасных местах, придерживаясь за скалы руками. А здесь руки оказались заняты, и нога соскользнула на рыхлом щебне. 

Я рухнул вниз, с двухметровой высоты на каменную плиту, не успев сгруппироваться, правой стороной тела. Головой не ударился и сознание не потерял, но, первое ощущение после падения, что внутри всё тело наполняется кровью из лопнувших сосудов. Было очень больно, о камень, всё-таки, ударился.

Сразу начал вставать, анализируя состояние тела.

Так, рука сгибается и в локте и в кисти, хотя на торце ладони рассечена кожа и сочится кровь. Так же и локоть в крови.

Теперь ноги. Пробую идти. Сильная боль в бедре и в ступне правой ноги. Левая нога не пострадала, я свалился на правую сторону. Кажется, перелома нет. Прыгаю через ручей, сам не свой от злости, что так нелепо лоханулся.

Прыжок через ручей подтвердил, что переломов нет, лишь ушибы. Отлегло от сердца, а то уже испугался, что остаток месяца придётся провести на больничной койке здесь, в Израиле.

А дрова пришлось собирать снова, разлетелись во все стороны. Так же развёл костёр и приготовил пищу и всё бегал по камням, разминая ушибленную ногу.

Нога, особенно в бедре и пятке, ещё долго, не меньше месяца болела, не давая мне полноценно передвигаться и спать на правой стороне. Но, как обычно, всё зажило, без всякого обращения к врачам, как на бродячей собаке.

                Глава 6.               

                Эйлат.

Полученные травмы требовали внести коррективы в мои прежние планы, в которых было: пройти по пустыне, автомобильной дорогой для джипов, ведущей из Арада до крепости Мецада (Моссада). И, конечно, осмотреть крепость.

Но, теперь я не мог долго ходить, нога сильно болела, опухая в лодыжке. Болела и правая рука, но это было не так существенно.

Посему принял решение – ехать в Эйлат, отдыхать и залечивать травмы на Красном море. А здесь мне уже стало скучно.

Сначала я хотел посмотреть горы Сдома (Содом), которые были недалеко. С моим тяжеленным рюкзаком я смог пройти два км в южном направлении и, не добравшись до Сдомских гор, вышел на дорогу, чтобы ехать дальше попутным транспортом. Ибо моя правая нога была на пределе. Эти горы я потом видел несколько раз, проезжая мимо. А вот потрогать их пока не удалось.

Что-то с попутным транспортом в этот раз не везло, никто не хотел останавливаться или показывали знаками, что едут недалеко. Экскурсионные автобусы тоже проезжали мимо, но их я не пытался остановить, зная, что попутных пассажиров в них не берут.

Наконец остановился один минивен, с двумя мужчинами, сидевшими впереди. Салон был пуст. Водитель был араб, но сидевший рядом смахивал на европейца. Араб озвучил сумму за проезд до Эйлата в размере 15 шекелей. Так и сказал на русском – пятнадцать. Почему то арабы всегда в первую очередь ведут разговор о деньгах, а евреи, сколько я с ними потом не ездил, денег за проезд в попутном направлении не берут. И даже никогда не говорят об этом. Два народа – две крайности.

Хотя я зарёкся ездить с арабами, но уже устал от ожидания, да и сумма оплаты была смехотворной. И ещё его попутчик с европейским лицом, перевесил чашу весов моих колебаний.

Забрался я в салон, и мы поехали. Всё было чинно и корректно. Мои попутчики всю дорогу разговаривали между собой, покуривая сигареты. На меня почти не обращали внимания.

Заехали в придорожное кафе, где мне тоже предложили пойти перекусить. Я остался ждать в машине.

На въезде в город парень с европейским лицом вышел, а мне водитель остановил в самом центре. Когда я протянул ему 15 шекелей, выяснилось, что он имел в виду 50. Так я и чувствовал, что что-то в нашей сделке не так. Уж больно названная им сумма была маленькой, нетипично для араба. Просто он ошибся, не зная толком русского языка.

Наша небольшая перепалка не принесла успеха арабской стороне. Как я понял, на этой машине он просто работал и деньги от подвоза пассажиров были дополнением к основному заработку. В конце концов, он взял эти пятнадцать шекелей, хотя поначалу совал мне их обратно в руку, и уехал, а я извинился, что так получилось. Мне не резон было раскидываться деньгами, коих у меня было совсем немного.

И вот я в центре незнакомого города. Уже начинало темнеть. Я вышел на городской пляж, присел у каменного ограждения и просто поужинал. Среди сложенных стопкой пластмассовых лежаков, я увидел спящего человека, укрывшегося покрывалом.  Чуть дальше, в многочисленных кафе и ресторанах бурлила вечерняя жизнь курортного города. А на пляже было тихо и спокойно, и лишь холодный северный ветер нагонял волну Красного моря.

Я уже было подумал поставить палатку прямо здесь, на песке, но было очень ветрено и в рыхлом песке плохо держались колышки. Наверняка, мою палатку бы сорвало ветром. И я отправился дальше, искать более достойное место.

И вот, за огромным зданием Макдональдса, которое мне пришлось обойти, я нашёл небольшой парк, с выходом на пляж. Здесь, под двумя низкорослыми деревьями, в трёх метрах от прибоя, я и поставил свою палатку.

Ночь прошла спокойно, меня никто не тревожил. А утром я увидел пловца, когда спустился к морю, чтобы умыться. Он был единственным, кто купался в этот ранний час,  плавая возле буёв, ограждающих выход в акваторию залива. И ещё один человек ловил рыбу удочкой с мостков в десяти метрах от меня.

Когда я уложил свой рюкзак, собираясь идти дальше, в поисках постоянного места для отдыха и купания, мимо прошёл бродяга – араб, который, видимо, и спал между лежаками.
Длинные волосы и окладистая борода обрамляли его худощавое, смуглое лицо. На спине болтался спальный мешок.
Проходя мимо, он поздоровался со мной на арабском языке:
- Салам алейкум!
Не ручаюсь, что именно так, но весьма похоже. Признаться, я почувствовал явную симпатию к нему, почти такому же бродяге, как и я.