В белой тайге

       
      Срезанная сталью береза падает медленно, в    последнем своем поклоне    прогнётся   долгим телом,  прошумит прощально   вершиной    и тяжко ударится о мёрзлую землю. Бригадир Паша Костенко накинет  петлю витого  стального  троса на её толстый грубый комель,  махнет дизелисту рукой.
  -Давай!

   Тракторист  оглянется  через  запыленное окно кабины, прибавит оборотов двигателю. Пыхнет темной гарью труба над капотом  трактора, и, мелькая отбеленными траками, машина  двинется вперед.  Под действием страшной  силы трос станет  натягиваться тугой дрожащей струной.  Берёза вдруг вздрогнет, качнётся из стороны в сторону и с безвольной покорностью начнёт волочиться по снегу к эстакаде.

             Там   её очистят    от налитых весенними соками ветвей, и  она  станет похожей   на белый скелет доисторического животного. Отсечённые    топорами, ветки  бросят в   костёр.  Вихри дегтярно - оранжевого дыма тут же охватят  их со всех сторон, и тысячеградусная плазма огня  с яростной  силой   рванётся к  выцветшему небу. В эти минуты  можно    услышать, как в гуле пламени   лопаются      почки. Вот они  на миг озеленились мелкой листвой,   почернели, и     вспыхнули  перебегающим жёлтым огнём.

               Оглушённый почти неумолкаемым  треском бензопил, с резью  в груди  от попавших в легкие выхлопных газов, я, как и все ослеплён весенним солнцем и слюдяным блеском    снегов. Весь день работаю с топором на эстакаде. Стараюсь по мере возможности экономить свои силы. Взмах, еще один. Очистил  от ветвей пару берёз, бросил чащу в костер, а возле меня  уже отцепляют    очередную  связку деревьев. И лишь поздним вечером звучит команда бригадира.
  -Шабаш, мужики!

   Мы устало присаживаемся на плоские срезы берёзовых кругляшей возле костра. Становится слышно, как за  слоями дыма, повисшими над порубкой, разливает   неизбывную тоску о чём -то своём таежный дятел желна.
  Раз в три дня, по «мерзлякам» к нам за сотню километров  прорывается совхозный транспорт. Три тяжёлых колесных трактора,  с двадцатитонными прицепами  приходят  поздно. Светом  фар ощупывают прихотливую лесную трассу, поленницы, вагончик,  и тогда начинается наша третья  смена. В кабинах тракторов нет грузчиков. Бригадир экономит на них, чтоб не дробить наш будущий наряд на «лишних» работников. В перекрестном свете прожекторов, в клубах едкого дыма, (бензопилы продолжают работать) мы  устало, на втором дыхании, снуем  туда- сюда по площадке.  И почти до рассвета  гремят по железным бокам и днищам телег  швырки*. Трактористы следят, чтоб телеги  загружались  с тщательной  укладкой. Высокие борта  для большей вместимости наращиваются  вертикально поставленными по их периметру крепкими стояками, вырубленных из тонкомерных  деревьев. После окончания ночной вахты, когда зашли в тускло освещенный ночником вагончик, я в сердцах заметил.

  - Мужики, - это ведь  уже не работа, а какое - то издевательство над природой человека. 
   -В деревне у нас вся жизнь такая,- откликнулся с верхних нар  наш главный  пильщик Виктор Альберт. Не снимая с себя теплой одежды, он уже укладывался спать, но   прокашлявшись  добавил.
   - Будь это  посевная, или  уборочная, работаем  всегда до темноты.
    -Нам солнца не надо, нам партия светит. Нам хлеба не надо - работу давай,- иронически вставил свою любимую присказку Володя  Чеглаков.  Без шуток этого зеленоглазого парня, без  его песен и  баяна в нашем селе не обходится ни одна свадьба.
   -Хочешь опять сказать, что  главной твоей  наградой будет   орден Сутулого? -усмехнулся Михаил Романов.
   Честно сказать, я самым первым напросился в бригаду лесорубов. Хотелось  встретить новую весну подольше от дома, от деревенского злословия, в новой для себя  обстановке, а сейчас  самым  первым  выказал вслух свою усталость.

    Трактористы, чтоб не заснуть в  ночной дороге,   пьют  возле стола, крепко заваренный  чай,  а уже  с  рассвета в    вагончике лесорубов будет  жарко гудеть буржуйка. Мы начнем соскакивать с нар, загремим сапогами  по грязным половицам,   распахнём  настежь дверь.Волна  свежего  воздуха ворвется  в наше временное жилище, и  станет слышно, как за дощатой стеной   под ногами  товарищей  черепично трещит  и ломается тонкий мартовский ледок.
   
    После авральной ночи держится за поясницу Романов Михаил.  В молодости он успел  надорвать спину  на прокладке столбовой связи по району. Таскал вместе с  товарищами по работе на своих плечах сосновые столбы. Стонет во время обеда Володя Чеглаков. Осколком падающего дерева ему   зашибло  плечо. 
     В районной больнице, я   однажды видел, как в очереди  к  хирургу с искалеченной ногой сидел молодой мужчина. Это был лесоруб.
       Когда падающее дерево мощным толчком вырвало   из его  рук    работающую бензопилу, ему упавшему   в снег, просто не хватило реакции, чтоб вовремя убрать ногу.  Цепь  быстро  рассекла ему сапог и начала  резать  по живому. 

     Солнце медленно катится к закату. Над костром поднимаются волны горячего воздуха. За  его прозрачным дымом  колышется и дрожит  отступившая от нас белоствольная  чаща. Вечер. Мы все сидим у затухающего  костра. Огонь  еще полон силы. Магия его света успокаивает, снимает накопившее за  день усталость и раздражение. Не устаю наблюдать, как искры красными гибкими стрелами уходят в темное небо и начинают кишеть там  сотнями блуждающих звезд. Покружив, они падают к нашим ногам медленными перьями неведомых жар птиц, а потом  гаснут и чернеют на снегу.Фиолетовое пламя струится над  раскаленными углями. Трещат головёшки. Дым мутит  созвездия, застит луну.

    На освещённых   лицах товарищей   нескрываемое утомление, но в первый раз не  слышу   разговоров   о заготовленных кубах, и  будущих нарядах.
    Бригадир  посмотрел на  полную луну в ночном небе и прозаическим, но  хитрым голоском, заметил
 -Балда светит.  .
   Молодой   лесоруб   с соседнего пенька  долгим взглядом посмотрел в том же направлении, где  ночное светило  в темных пятнах лунных морей,  изумлённо  обозревало нашу кампанию
     -380 тысяч километров до него, всего -то.
     -Кто бы это мерил. Смешно.
     -Там уже шесть американских экспедиций побывало. Измерили.
      -Не может быть.
      -Камней лунных привезли.
      - В горах, где - нибудь насобирали.

    Я знаю, Павел специально «включил простака», но не вмешиваюсь в разговор. Жду, куда он выведет сегодня только что начатый им   разговор.
    -Я,   Паша, конечно, уважаю тебя, но ты оказывается еще и Фома Неверующий.
   -А зачем туда летать, на эту Луну?  Лучше бы придумали, как нашим лесорубам труд облегчить,- притворно раздражается Павел.
    -Как в сибирском цирюльнике, что ли?
     -Да хотя  бы. А то все на пупе, да на ломе. Мы пять лет назад под Беляковкой  три трактора утопили. Там кругом  болота. Асфальт нашим селам нужен, а не Луна.

   Разговор этот продолжается  некоторое время в том же духе. Мне, кажется, за всеми  словами  мужчин зияет  саднящая тоска  о другом, более радостном существовании. Многие из них   умирают часто, не успев дожить до пенсии, не потому что они   чрезмерно работают, а потому что она, эта работа нередко оказывается бессмысленной.  Иногда, глядишь,  горы зерна лежат у крестьянина осенью на  площадке, а продать, выращенный хлеб ему  некому, а если и  есть кому, то за гроши перекупщику. Как здесь не запереживать? А где беспокойство, там часто и тоска, а где тоска, там и временная подпорка мужскому  духу  требуется –   водка.

   Никто из нас и в мыслях не держит, что государство может отнять у нас небольшие, но потом и кровью заработанные  сбережения. Это случится  уже через  два года. А потом в село  приедет главный чиновник района.  Засунув руки в карманы своего  черного  полушубка, он будет уверенно, без тени сомнения в своей правоте, говорить людям, собравшимся в бревенчатом клубе, что время совхозов ушло, и что настала пора идти по жизни  рассыпным строем, как в Голландии, где народ кормят фермерские хозяйства. И не выдержав равнодушно занудного  тона  оратора,  гневно крикнет ему из рядов тракторист совхоза Алексей Миняйло.
    -Руки вынь из карманов, - перед народом стоишь!

   Я помню выражения лиц собравшихся в том невысоком зале односельчан. Им  будто объявили войну. Уже давно нет на свете Паши Костенко, который бригадирил у нас  на том  лесоповале.  Жизнь его, как и у многих,  не заладилась  в перестроечные годы. А время летит, что -то, меняя вокруг нас.
К большинству  сел Армизонья за последние годы власти  успели подвести   газ.  Многие  дороги оделись в  асфальт. Но каждую весну, как и в прежние времена,  в белой тайге  звучат голоса  лесорубов,  стучат топоры, и в последнем поклоне падают березы.

Швырок* — это полуметровое полено диаметром от 20 и более см.