Глава 76. Новая фаворитка Соломона

       После обеденного застолья с братьями, сыновьями и послами из соседних царств Соломон, сославшись на неотложные дела, стараясь не привлекать излишнего внимания, с тремя телохранителями выехал мимо стройки нового дворца навстречу приближающейся Зелфе.

        Перед городом Гаваон они увидели три медлительные колесницы. Соломон пересадил невесту к себе на жеребца, оставив нагруженные колесницы с возницами самим добираться в Иерусалим, под охраной двух стражников. По дороге развлекал спутницу рассказом о своём недавнем пленении разбойниками. Зелфа восторженно ахала.

— Как они посмели?! Царя обнажить, словно раба! Ты их убил?

— Незачем. Пусть потомятся в подвале, чтобы стали сговорчивее. Не до них было в эти дни. Они ещё не рассказали, где прячутся сообщники, которые тоже не один год занимаются разбоем. Нужно их захватить, чтобы всех вместе отправить на золотые и медные рудники. Там высокая смертность среди проходчиков. Ахисар не успевает приобретать рабов и поставлять взамен выбывшим. Каждый месяц снижается выработка. И я ничего не могу изменить и проконтролировать: то ли рудник истощается, то ли нерадивость управляющего и рабов. Как прошла свадьба Нахамы? Понравился ли ей мой подарок?

— Она была в восторге от шёлкового платья. По её росту. Переделок не потребовалось. Передаёт тебе благодарность и тысячу поцелуев через меня. Вечером передам. Я устала от свадебной суматохи. Невестой быть лучше.

— Особенно такой, как ты, — заметил Соломон, целуя в шею и вдыхая аромат женского тела — какой-то новый и незнакомый, но будоражащий воображение и память. Осторожно прикусил зубами нежную кожу, оставляя красный след. — Не надо было стражников с собой брать, сейчас бы уединились в фиговой рощице. Я знаю там уютную полянку.

— А если снова разбойники нападут?
— Они сейчас после задержания банды Кемуила попритихли. Выжидают, какое последует наказание. Его братья уже размахивают кайлом на рудниках Эйлата.
— Неужели он мстил?

— Не думаю. Он не мог знать, где я нахожусь. Скорей всего, встреча была случайной. Место уединённое. Вдали от дороги. Казалось, и им там нечего было делать, нечем поживиться. Редкий купец отклонится от основного пути и останется без защиты. Там удобно сделать тайник. Надо будет их расспросить, или послать Иаиля, чтобы он и там поискал следы схрона. Порой случайные находки могут быть весьма ценными.

 К закату въехали в распахнутые ворота дворца. Стражников предупредили, что колесницы с ценным грузом приедут позже. Тогда и следует закрыть ворота. Перед дворцом наскоро из кувшина Афары смыли дорожную пыль, и поспешили в трапезную, ярко освещённую светильниками Хутуба. С аппетитом поужинали в одиночестве, перебрасываясь короткими фразами, и пошли в спальную. После непродолжительных ласк и последующего взрыва страсти беспробудно уснули.

Колесницы с возницами приехали ближе к полуночи. Разгружать не стали из-за усталости и неспешности груза, на который пока не получили никакого распоряжения. Знали, излишняя инициатива часто бывает наказуемой. Вааса с помощью подручных слуг выпряг лошадей и увел в стойла. Стоящему на посту стражнику Ашбелу приказали присматривать и за грузом колесниц.

Утром Соломон был занят устройством Зелфы. Её выгружаемым манускриптам и чистым папирусам, потеснив свои, выделил отдельный стеллаж в книгохранилище. В спальне — под её платья поставил сандаловый сундук, окованный медными пластинами с затейливой гравировкой диких африканских зверей — давнишний подарок тестя Суссакима, когда-то полученного им от нубийского царя, заполненным золотом в виде дани.

К Соломону он попал в качестве футляра чистых папирусов, которые давно уже закончились, и сундук долго стоял пустым, изредка пополняясь случайными вещами. До этого в нём хранились заготовки для царских стрел.

Соломон заметил озабоченно внимательный взгляд, которым она обвела комнату, скупое, почти аскетическое убранство, низкий стол с кувшином и серебряной чашей, наполненной водой, и единственную отдушину, через которую проникал дневной свет, оставляя в полутёмном помещении яркий косой пыльный столб.

— Я понимаю, Зелфа, в Яффе вид из твоей опочивальни был намного живописней. К сожалению, у меня нет моря, и даже широкого окна в сад. Через подобный проём в стене легко может пробраться убийца, и стражники не помогут. Так погиб Валак, мой лучший телохранитель и жених Милки.

— Помню эту историю, Завуф мне рассказывал. Нет, Соломон, ты неправильно истолковал мой взгляд. Я впервые в чужом городе. Смущена. Я ещё никогда не выезжала из Яффы. Детские впечатления не в счет, мало что помню.

— Эти неудобства временны. Года через два-три построится новый дворец. Там в моей спальне на третьем этаже будет большое окно выходящее в сад. Зато зимой здесь теплее, стоит в холода заделать отдушину, и легко можно согреться горячими камнями.

— Соломон, ты покажешь обещанный мне дом? Хочу увидеть, какой он?

Царь замялся, не ожидая, что Зелфа так быстро вспомнит суленное второпях.

— Увы, нет. Не смогу. Я его позавчера отдал Милке, которая не стала настаивать на свадьбе, хотя обещал. Взамен дома она отдала уже почти выкупленное место напротив моего нового дворца. Конечно, обмен неравноценен, но я ей благодарен за понимание. Позже там я выстрою тебе отдельный дом. Может быть, это и к лучшему. Ты сможешь руководить его возведением, сообразуясь со своими желаниями.

— Спешишь освободить место в спальне для новой невесты?

Соломон усмехнулся.

— Пчёлка. Ты разишь не хуже Милки. Она тоже любит уколоть меня привязанностью к новым девам.

— Ты нас познакомишь? Я столько о ней слышала, что даже немного побаиваюсь. Лучше сразу увидеть, чем воображать лишние страхи.

— Милка умна. Ты тоже. У вас должно хватить разума, чтобы не враждовать между собой. Я бы этого не хотел.

— Я никогда ни с кем не враждую, — с пафосом заявила Зелфа.
— Не зарекайся, у тебя всё впереди. Жизнь большая, всё может случиться.
— Значит ли её отказ от свадьбы, что она не станет твоей женой?

— Это лишь означает, что в ближайшее время моей свадьбы с ней не будет. У меня не хватает золота и серебра на все мои расходы, которые изо дня в день лишь увеличиваются. Если бы не это повальное воровство! Твой отец один из немногих. Не всех я могу схватить за руку и заставить отдать, хотя бы часть похищенного. Всё золото имеет свойство растворяться в окружающем, и конца не найдёшь, за которое его можно вытащить. Пойдем, я покажу тебе дворец, представлю служанкам, рабыням. Не споткнись — здесь высокий порожек, многие падали. Это спальня рабынь. Сейчас пусто, но зимой, когда стоит ненастье, они здесь работают, поют песни.

Они вышли из спальни во внутренний двор, залитый солнцем. Соломон увидел пробегающую по портику Эстер и окликнул её:

— Эстер, ты знаешь, где сейчас Милка? Найди и скажи, что её присутствие на обеде обязательно. Пусть не опаздывает.
— Я разыщу и передам! — с готовностью выкрикнула девочка и, окинув недоброжелательным взглядом спутницу царя, побежала дальше.

— Это та самая сиротка, которую ты спас от длительного сна? — спросила Зелфа.
— Разбудил. И это было очень трудно сделать.
— Красивая. Ты не устоишь перед ней. Не сейчас. Когда придёт её время. Я ей почему-то не понравилась.
— Ты мне должна нравиться, а не моим слугам.

— Эстер — служанка?

— Нет. Воспитанница. Но это ничего не меняет. Зара, моя бывшая рабыня, приглядывает за девочкой. Её некуда было определить после смерти родителей, вот и осталась при дворце. Да и забавная. С ней веселей стало. Не сравнить с моими дочерями. От них веет скукой и напыщенностью.

— Это потому, что не ты их воспитываешь, редко видят тебя. Девочки стесняются при встрече, а у тебя создаётся ложное впечатление.

— Наверное, ты права. Но царство придёт в упадок, если займусь воспитанием своих детей, а на всё остальное махну рукой.

— Можно хотя бы приглядывать, разговаривать, изредка давать советы наставницам. Кто лучше тебя знает, какими ты видишь своих дочерей в будущем, какими они должны быть? Но тебе виднее, что и как делать. Со стороны легко советовать. Я боюсь. Впервые в столь огромном дворце, много слуг. Все бегают, суетятся. Того и гляди скажут: Не мешай нам и Соломону. Всегда так суматошно?

— Это потому, что готовятся к нашей свадьбе. Особой пышности не получится, нам нужно спешить, чтобы потом не возникали лишние разговоры, — проговорил Соломон и погладил Зелфу по животу, который, впрочем, пока и не был заметен в складках просторного виссонового платья.

Вирсавия, которую посетили в её дворце, когда она, сидя у окна спальной на втором этаже, расшивала цветными нитками красочный узор на льняном полотне, не удивилась появлению новой фаворитки, но озадаченно приподняла бровь, заметив своеобразную особенность фигуры будущей невестки, мудро не стала задавать наводящие вопросы сыну. Доброхоты скоро донесут всё, о чём она должна знать и догадываться.

Соломон, как послушный сын, спросил у матери совета по поводу проведения предстоящей свадьбы и кандидатур основных распорядителей, чтобы не навлечь гнев первосвященников. Вирсавия не удержалась от ехидного замечания:

— При таком любвеобилии к красавицам, тебе уже сейчас придется закладывать третий дворец, ибо в двух — всем жёнам и детям будет тесно.

— Это умная и вовремя произнесённая мысль! — воскликнул Соломон. — Я передам Азарию, чтобы подобрал подходящее место и срочно приступил к строительству. Промедление недопустимо. Я уже в который раз убеждаюсь, что только ты и радеешь за мои интересы, все остальные лишь делают вид участия.

— Мальчишка, — отмахнулась мать. — Ты не изменился. Таким же и детстве был. Колючим, слова не скажи. Зачем спрашивал, если всё сам знаешь? Лишь бы понасмешничать над матерью.

— Ну что ты, мама. Ты же знаешь, как я тебя люблю! — проговорил Соломон, целуя мать в надушенную щеку. — Это по совету Милки ты сменила благовония? Эти духи тебе больше подходят. Не столь вызывающи. Ты уже не девушка. Увы. Хотя до сих пор многие на тебя заглядываются. Помнишь митаннийского посла? По-моему ты тогда покраснела от откровенно пристального взгляда.

— Тебе показалось. В зале было душно.
— Настолько душно, что ты его пригласила к себе во дворец?
— Я хотела его расспросить о судьбе дочери митаннийского царя Тушрата принцессе Тадухепа, которая отдала свою дочь в жёны Эхнатону.
— Неужели там её ещё помнят?!
— Не только помнят, но и гордятся. Ты против моих встреч с послами?

 — Нет. Я только рад за тебя, что ты можешь кому-то нравится, как женщина. Думаю, и Давид будет не против. Скажи Милке, она приготовит благовония, от которых твои поклонники с ума сойдут от страсти к тебе.

— Мне это не нужно. Пусть сама пользуется. Хотя и тебе эти благовония ни к чему, ты и без того женолюбив. Милка единственная из твоих наложниц, с которой можно разговаривать на любую тему. Обо всём имеет своё мнение, и ей веришь.
— Она не наложница. Относись к ней как к моей невесте.

— Которой по счёту? Впрочем, против неё я слова не скажу. Будет хорошей женой тебе. Но мы потеряем целительницу. Царице не пристало принимать роды у кого бы то ни было,  тем более у служанок. Сколько раз пеняла, как ни кинешься её звать, всё она занята чьими-то родами. Для себя не живёт.

— Милка не мыслит себя без работы. Ей нравится лечить. От одного её вида больным становится легче. Но ты права, роды принять сумеет любая повитуха. Другое дело, что все желают заполучить Милку, у неё дар успокаивать и делать роды менее болезненными. Обещает этому научить своих учениц. Скоро их у неё будет много.

— Хвалилась лягушка море выпить, — Вирсавия завершила разговор словами известной притчи.

Зелфа с неловким чувством отстранённости и ненужности осматривала спальную Вирсавии: пять сундуков из тёмного дерева, два больших стола с бесчисленными сосудами, коробочками различной ёмкости, толщины и высоты. Два круглых отполированных зеркала из меди и бронзы, в которых тускло, и искаженно отражались флаконы из стекла, алебастра, размытые, призрачные тени взмахов руки Соломона.

Царские дворцы её разочаровали. На расстоянии всё виделось иначе. Величественней, красивее. Лишь Соломон соответствовал выдуманному миру. Она была признательна ему, что он так решительно вмешался в её жизнь, не дал пропасть в безвестности, третьей женой старого купца выделанных кож. От купца с толстым животом, несмотря на пролитые на него благовония, тошнотворно и стойко воняло сухим гнилым мясом и застарелым потом, словно он ни разу в жизни не мылся в щелочной воде.

Зелфа с ужасом и содроганием представляла, каково ей будет под ним, и долго ли сможет выдержать такую жизнь? Но иного выхода не было. Ей, домашней девочке, было бы трудно приспосабливаться к грубой улице, если бы вздумала уйти из дома, чтобы не слышать оскорбления отца и его молодых жён.

продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/02/835