Глава 74. Дом преткновения

За ужином Соломон как бы невзначай спокойно сказал Милке:
— Завтра приезжает Зелфа.
— Благодарю за своевременное сообщение, — язвительно произнесла Милка. — Как я понимаю, Зелфа займет моё место на твоем ложе? Значит, в эту ночь мне есть, где преклонить голову, а на другой день, куда мне податься? В спальню служанок? Побитой собачкой вернуться к Хогле? Другого крова в Иерусалиме у меня нет.

— Ну, зачем ты так? Ты же помнишь, в гареме есть свободная комната, которую обещал Суламифи, если она согласится вернуться. Займи ты, на изначальное время. Потом что-нибудь придумаем. Кстати, какие известия о ней? Вернется ли в Иерусалим? Ты отправила нарочных в Эйлат?

— Послала. Но они её уже не застали. Хозяйка дома передала мне устное послание Суламиты:  На одной из прогулок по городу, её красотой пленился заезжий египтянин, управляющий номом, и предложил своё покровительство. Суламита согласилась, ибо ей не из чего выбирать. Уехала с ним на корабле. Мне передала слова благодарности за участие в её  судьбе. Она почему-то не сообщила, из какого нома её новый покровитель. Забыла? Или же он ей не сказал? Я не смогу узнать о дальнейшей участи своей подруги. Опасаюсь за её судьбу, — мужчины коварны, пообещает покровительство, а сам продаст в рабство. Много таких историй наслышана.

— Будем надеяться на лучшее, — примирительно сказал Соломон.
— Другого не остаётся. Комнату Суламиты я не могу занять. Я пока ещё не твоя жена, чтобы жить в гареме, а комнаты наложниц переполнены. По две-три живут в каждой. Не хочу стеснять твоих возлюбленных. Там и без меня постоянные ссоры, обиды, слёзы. Недавно Хела вырвала клок волос из головы Афары. Пожалею свои локоны. До этого у меня с твоими жёнами были хорошие отношения, сейчас же смотрят так, словно я одна виновата во всех их бедах. Но, если занедужат, зовут, про все обиды забывают.
Соломон задумался.

— Действительно, дворец устарел, нет ни одной свободной комнаты. А новый дворец неизвестно когда будет завершен. Все воруют и думают, что крадут у меня. Я же с получаемого золота ничего не имею, даже порой не вижу его. Возвращенное золото и драгоценные камни уйдут как дань сильным царям. Я не могу набрать новых рабочих, чтобы ускорить стройку, закупить добавочный лес, на это не хватает золота, серебра, меди. Что же делать?

— Ты меня спрашиваешь? Ищешь моего сочувствия? В этом я плохая помощница. Наверное, не надо было тебе недавно ездить в Яффу, не было б дополнительных расходов и лишних забот.
Соломон покивал, соглашаясь. Взял со стола крупный гранат, чуть ли не с детскую головку, с трудом разломил и половинку подал Милке.

— Иерихонский — символ плодородия почти у всех народов. Самые сладкие в моём царстве. Попробуй. Укрепляет силы. Бехер однажды гранатовым соком излечил умирающую. Она была в печали после смерти сына, отказывалась есть. Три дня Бехер отпаивал её только соком. Сам выдавливал. Помогло. Однажды встала и заявила, что глупо всё время лежать, когда столько незавершенных дел. Кстати, ты знаешь, что экстрактом граната успешно изгоняются глисты. Каждый плод что-то да лечит. Вспомнил! Мои покои! Там вполне просторно, можно устроить хорошее ложе. Никто не побеспокоит.

— Среди языческих богов?! Разве я жрица, чтобы с богами жить? Они меня покарают за святотатство.
— В Ассирии богу Мардуку в его храме постоянно предлагают красивейших женщин. Они даже беременеют от него.
— И ты хочешь, чтобы я понесла от этих чудовищ?! — притворно ужаснулась Милка, едва сдерживая улыбку на крае губ.

— От этих богов при всем желании не понесешь. Бездушные истуканы. Держу, как забавное напоминание о языческих богах, глупых верованиях. Иным гостям приятно увидеть своих богов в моём дворце, приносят им жертвы. Порой даже золотом. Я не возражаю. Другого места для тебя у меня нет. Потерпи немного. Скоро Зелфа перейдет в новый дом, который сейчас строит себе Рекем, воруя у меня камни, лес, рабочих. И ты вернешься на своё ложе, а там и нашу свадьбу сыграем.

— А Рекем куда перейдёт?
— В наказание за воровство отправлю в город Вирсавию строить крепостную стену, и день завершения строительства назову. Пусть там проявляет чудеса своей изворотливости.
— И где же Рекем строит дом?
— Возле Гефсиманского сада у подножия Масличной горы. Неподалеку от дома Завуфа. Возможно, ты его видела.

— Неужели этот каменный дом?! Между старым тутовником и двумя общественными финиковыми пальмами? Великолепное здание будет! С хорошими пропорциями. Неподалёку колодец Рахили, который славится вкусной водой. Многие водоносы стремятся только там заполнять бурдюки. Забавно. Я летом увидела эту новостройку, как-то случайно проходила мимо и позавидовала будущим жильцам. Дом очень хорош, как и место, на котором он стоит. Иной царь не погнушается жить в таких хоромах.

— Я предложил Зелфе, чтобы она завершила строительство дома под себя, как ей понравится. Там сейчас идет настил полов ливанским кедром. Крыша уже готова. Рекем торопится закончить дом к зимнему ненастью. А Зелфе, кроме мебели и разнообразной посуды, нужны стеллажи для хранения папирусов, комната для писцов, которых позже привезет из Яффы. Она увлечена собиранием редких и интересных манускриптов. Знает наизусть многие греческие мифы.

— Дом далеко от дворца. Негоже царице жить в отдалении от царя.
— Я пообещал, что когда будет свободное золото, выстрою ей новый дом поблизости от моего нового дворца.
— То есть там, где я собираюсь строить дом?
— Вполне возможно, ваши дома будут стоять рядом. Но это свершится не скоро, не в этом году. Нужно время, чтобы собрать золото для оплаты труда рабочих, закупить и подготовить нужный материал, который сейчас полностью уходит на мой новый дворец. А там, ты же видела, и на одну пятую часть работ не сделано.

— Соломон, меня устроит, если дом Рекема ты отдашь мне. Взамен я передам уже почти выкупленную землю напротив твоего дворца. Там лишь один владелец дома уперся, запросил неслыханное количество золота, когда узнал, что это я скупаю дома. Но ты с ним быстро договоришься. И тебе лучше — Зелфа будет под боком. Страждущие болезнями не станут обременять твой покой, толпиться перед воротами твоего нового дворца. И мне хорошо, потому что дом у Гефсиманского сада больше подходит под мои цели. В иные дни больных приходит множество, и у них будет место, где можно дождаться своей очереди.

Соломон пристально посмотрел на Милку.
— Ты меня не любишь — хочешь отдалиться от меня.

— Соломон, я тебе уже надоела, — увещевающе, произнесла Милка. — Ты так быстро нашел мне замену. Быстрей чем при Суламифи Лейлой. Ты и Зелфу вскоре оставишь из-за неспособности на постоянные чувства. Отдай мне дом Рекема и я не стану настаивать на свадьбе, не буду надоедать своим присутствием. Одной заботой и головной болью у тебя будет меньше. Освободится время для твоих любимых папирусов.
Соломон задумался, глядя на взволнованную женщину. Поднялся из-за стола, протягивая ей руку:

— Пойдем в спальню, там договорим. Трудно смотреть на тебя и спорить, доказывать, что я не смогу без тебя жить.
Милка усмехнулась.
— Чем больше я тебя узнаю, тем лучше понимаю, почему тебя так любят женщины — ты говоришь им те слова, которые они хотят услышать.
— Это слова правды.

— Хорошо, если ты им веришь. Большего я не могу просить.
— Милка, ты должна понимать: я в долгу перед Зелфой и памятью о Завуфе, да и к тому же, она красивая женщина. Я не переношу, когда чарующие женщины достаются другим.
— Ни один смертный не может осчастливить всех красивых женщин.

— Если не вижу, я к ним равнодушен. Мне трудно представить, что где-то могут быть женщины ещё красивее, чем мои жены.

В темном коридоре, освещаемом редкими жировыми светильниками на терракотовых канделябрах, из-за угла со смехом выбежали Эстер и Лия, которые пронзительно взвизгнули, натолкнувшись на идущих. Соломон придержал Эстер, бегущую первой.
— Девочкам уже пора лежать в постели и видеть сны, а не мчаться по дворцу сломя голову. Не понимаю, что за удовольствие гоняться ночью, чтобы утром допоздна спать? — спросил он Милку.

— Ночью интереснее, — пояснила Милка. — В прятки хорошо играть. Лия, завтра утром, если пожелаешь, можешь пойти со мной в мой новый дом.
— Можно и я пойду? — вскинулась Эстер.
— Если поможешь нести посуду.
— Конечно, помогу! Разве я похожа на изнеженную принцессу? Мне разбудить тебя?
— Как бы мне ни пришлось тебя будить. Ты всю ночь так пробегаешь, а я буду спать.

— С Соломоном, что ли? С ним уснешь, как же.
— А ты откуда знаешь?
— Я с ним тоже спала! — хвастливо воскликнула Эстер и победно посмотрела на Лию.

Соломон улыбнулся.
— Пожалуй, тогда ты мне не давала спать, а не я тебе. Трещала сорокой.
— Но у меня был повод для разговора! Я же не знала, что ты разрешишь мне жить при дворе, спешила воспользоваться удобным случаем. Больше не буду мешать. Возьми и сейчас меня с собой спать.

— То есть тебя и Милку?
— Да. Ты так давно со мной не разговаривал, обещал проверить, как я читаю… Другого свободного времени у тебя нет.
— Я тебе верю, что ты умеешь.
— А вот и нет — я плохо читаю, очень медленно.

— Это поправимо. Скоро Хуттуб выстроит специальный дом для учеников, желающих научиться грамоте. Ты будешь первой среди них. Это я тебе обещаю. А пока позволь нам пройти, и сами отправляйтесь спать. Завтра много дел. Милке нужны бодрые помощницы, а не зевающие. Добрых вам снов.

— И вам тоже, — откликнулись девочки и потеснились к стенке.
Когда пара отошла на несколько шагов, Эстер окликнула:
— Соломон, ты мне часто снишься! К чему бы это?
— Совесть не чиста, — отозвался царь, не останавливаясь. — Опасаешься, что узнаю про все твои проделки.

— Всем бы такую совесть, — пробурчала Эстер, провожая их застывшим, задумчивым взглядом. 
— А чем твоя совесть отличается от моей? — удивленно спросила Лия, когда царь и Милка скрылись в спальне.
— Чем? — задумалась Эстер, но вскоре нашлась: — Я же ему отвечала, а не тебе. Не принимай на свой счет. А ты с кем спишь?

— С Наарой.
— Не обижает тебя?
— Нет. А тебя Зара?
— Меня только Хогла обижала. Я же тебе рассказывала. Во дворце все женщины добрые.
— Не скажи. Заметила, какой строгий взгляд у Вирсавии, словно у петуха старухи Мары? Никому не даёт приблизиться к своим курам.

— Но царица живет в своём дворце, здесь бывает редко, — Лия стала говорить заметно тише, они приближались к спальне рабынь. — Хозяйкой везде себя чувствует.
— Ей можно. Она родила Соломона. Я тоже хочу родить такого же сына, чтобы всё царство о нём знало.

— Рожать больно. Я однажды помогала Милке у рожающей соседки. Она так ужасно кричала, что у меня мурашки по коже побежали, ноги отнялись. А ночью снились кошмары. Милка говорит, что нужно притерпеться. Как можно привыкнуть к этому ужасу?! Я никогда не стану рожать. Никого к себе не допущу. Лучше смерть.
— Ты боишься боли?

— Очень. Хогла то и дело больно стукала костяшками пальцев по моей голове. Но чаще до крови стегала пальмовым стеблем по голым ногам. Вечером ставила в угол на горох. У меня глаза опухали от слёз. Когда-нибудь я вырасту, приду к ней и хорошенько отстегаю таким же стеблем. Столько раз, сколько она меня била.
— Мне мама говорила, что мстят только слабые люди.

— А я кто? Сильная?
— Нет, она имела в виду — слабые духом.
— Значит, я слабая, — упрямо произнесла Лия. — Я хочу, чтобы она сгорела в своём доме. Если бы не Милка и её травы в доме, я бы давно так и сделала. Подожгла бы дом, а дверь приперла колодой.
— Она же тяжёлая.

— Я же не дура, чтобы её поднимать! Прикатила бы. Дверь уж точно Хогла не смогла бы открыть. Ничего, когда-нибудь я с ней в шеоле встречусь, уж тогда и поквитаюсь. Как ты думаешь, через много-много лет я смогу её узнать?
— Девочки, хватит секретничать! Утром не дам отсыпаться, — негромко сказала Наара из темной комнаты спальни.

Подружки обнялись и расстались, хихикнув на прощание. Эстер пошла в душную каморку Зары, которая из-за ноги уже третью ночь спала в комнате рабынь, и без неё было довольно скучно, не поговоришь перед сном, не посплетничаешь о последних дворцовых событиях. Попросить, чтобы и её приютили в общей спальне? Наара часто рассказывает интересные и смешные истории. Даже над своей поркой подшучивала, когда разбила любимую вазу Вирсавии. Она тоже сирота. Последствия набегов аравийских племён.

Наощупь вошла в каморку и улеглась на своё место, раздумывая о Лие, о её несчастливой судьбе. При живых родителях быть сиротой. Хуже этого ничего нет на свете. И трудно сказать, чья  судьба предпочтительней? У Лии родители не любят её, потому что она некрасива, или же не хватает любви на всех своих детей. Так не должно быть. Но так есть. Что-то в этой жизни неправильно. Зачем Элохиму нужна столь мелкая, недостойная Бога несправедливость?

Эстер начала припоминать все причинённые ей обиды, но скоро запуталась, можно ли каждую неприятность считать обидой? Потеря всех родных — это горе, а не обида. Пожалуй, про все мелкие невзгоды можно забыть и не вспоминать, они несопоставимы с основной бедой. Их можно и простить. Незаметно уснула.

продолжение следует: http://proza.ru/2012/03/20/521