Последний день Тельца Глава 8

Глава 8.

Наташа провернула ключ в замочной скважине и вошла в квартиру. Мама встречала ее в коридоре.

- Доченька, я уже начала волноваться!
- Мама, я же говорила, что мы с Ленкой посидим на площадке.
- А я-то все равно волнуюсь! Мало ли кто пристанет, дураков хватает ночью на улице. Андрюша тебя нашел? Он около часа сидел на скамейке, а потом, видно, пошел навстречу. По тому, как он не вернулся, я решила, что вы встретились.
- Да, мамочка, мы встретились, - сняв туфли и проходя в комнату, ответила девушка. Она скинула блузку, расстегнула молнию на юбке и сняла ее, перешагивая, как через скакалку. Затем присела на край дивана и скатала со стройных ног тонкие, телесного цвета колготы – дань официальности занимаемой должности. Наташа уже думала завести привычку переодеваться в офисе, чтобы не париться в колготах идя на работу и возвращаясь домой, но так и не сделала этого. Наверно, потому что в течение дня она остывала, находясь в прохладной атмосфере кондиционированного воздуха, и не успевала устать от летнего зноя, пока добиралась домой. Сняв с себя всю одежду, девушка натянула огромную белую майку, которая по длине вполне походила на платье, и вошла в ванную комнату помыть руки и умыться. Она набрала в сложенные ладошки холодной воды и остудила лицо, пытаясь смыть с него все неприятные воспоминания насыщенного вечера. Затем вытерлась махровым полотенцем и, приблизившись к зеркалу над раковиной, заглянула в свои выразительные карие глаза. Густые брови поблескивали чернотой. Сильный прямой волос в свете стоваттной лампочки тоже отливал здоровьем и молодостью. На фоне этой красоты Наташа вспомнила Андрея, убегающего от опасности, забыв о ней, о своих обещаниях и предложениях. Стало так неприятно от его позорного бегства. Гена был прав, когда говорил, что иногда лучше походить в синяках, чем проявить себя таким трусом. Интересно, где сейчас Соколов! Наверное, дома со своей семьей. Как все-таки должна быть счастлива женщина, когда рядом с ней такой сильный и надежный защитник, как Сан Саныч! Может у них и не все в семье гладко, но если отбросить мелкое и объективно посмотреть на те условия, которые Соколов создал для своей семьи, то Машу с уверенностью можно назвать счастливым человеком. Уж ее-то муж точно не убежит, если жене будет угрожать опасность. Этот зубами порвет, но семью в обиду не даст. Как бы ей хотелось видеть рядом с собой такого сильного человека!
 
- Доченька, ты кушать будешь? – спросила через дверь мама.
- Нет, мамочка, я не голодна.
- А чаек со мной выпьешь? – мама умела предлагать так, что невозможно было отказаться.
- Чаек выпью, - улыбнулась Наташа своему отражению и вышла из ванной. Она села за стол в уголок около холодильника. Места в маленькой кухне едва хватало, чтобы разминулись двое.
- Андрюша ходил в магазин и купил печенья. Ты будешь пить с печеньем или намазать тебе бутербродик с колбаской?

Имя Андрюша после вечерних событий сильно раздражало Наташу, и она решила пожертвовать маминым спокойствием ради того, чтобы избавиться и от внимания навязчивого одноклассника и от разговоров о нем.
 
- Мама, я тебя очень прошу, не принимай больше Андрея у нас и не вспоминай о нем при мне!
- Ой, доченька, вы что поссорились? Ну, ты так строга к бедному парню!
- Мама, это я бедная от этого парня! Неужели ты не видишь, что он мне совершенно не пара? Зачем нужны эти бесполезные встречи, это навязанное общение? Ведь он никакой! Никчема! Не способен заработать, не способен даже работать! Он остался ребенком, школьником, дергающим за косички. У него с головой не все в порядке! Ведь не зря же его не взяли в армию! – Наташа очень разнервничалась, когда говорила все это.
- Девочка моя, да что же там у вас произошло? – удивленно и даже испуганно поинтересовалась мама, видя, как Наташа возбуждена.
- Мамочка, он трус! Самый обыкновенный трус! Убежал, когда к нам пристали пацаны. Мы с Ленкой его защищали, а он, как только вырвался, так побежал, что только пятки сверкали. Он от страха забыл и обо мне и о гордости. Стыдно вспоминать.
- Ой, да его что ж там били?
- Если бы хоть раз ударили, то можно было бы понять, а на него даже замахнуться не успели. Я не хочу о нем больше говорить! Никогда!
- А что же дальше было, когда Андрей вас бросил? – уже серьезно напуганная продолжала расспрашивать мама.
- Да ты не волнуйся, мамочка, - увидев эту тревогу, попыталась успокоить ее Наташа. – За нас заступился хозяин кафе и разогнал этих малолеток, как щенков. Такой оказался интересный и грамотный парень! Ленке очень понравился, она до сих пор с ним на площадке сидит.
- А что ж эти хулиганы от вас хотели? – не успокаивалась растревоженная мать.
- Просто познакомиться, пива вместе попить. Но они были выпившие и вели себя шумно. А тут как раз Андрей подошел, все и началось. Ты не переживай, все уже в порядке, но Андрея я больше видеть не хочу!
- Конечно, детка моя! Зачем тебе такой ухажер, который может бросить тебя и убежать! – заключила мама, ставя на стол вазу с печеньем. – Ты у меня молодая, красивая, умная такая. Встретишь нормального мужчину, с работой, с деньгами. Все у тебя сложится хорошо, девочка моя родная! – обнадеживала дочку заботливая мать, целуя ее гладкие волосы.

Две женщины выпили чай. Наташа искупалась под душем, высушила волосы феном в прихожей перед зеркалом, минут пять посмотрела телевизор и, поцеловав маму, ушла в свою комнату.
 
Здесь она родилась и выросла. В этой комнате она засыпала уже двадцать три года, кроме редких случаев, когда не ночевала дома, оставаясь у бабушки, которой не стало два года назад, или у двоюродной сестры, к которой иногда ездила погостить в райцентр. Пару раз летом на каникулах родители отправляли девочку в пионерский лагерь, но она не была в восторге от этого отдыха. Наташа не очень легко в детстве сходилась с чужими, и еще ее утомляли стаи комаров, не дающие заснуть, доводя ночью до изнеможения.

Эта комната была ее миром, ее крепостью, наполненной воспоминаниями и надеждами. Здесь вперемешку стояли куклы и книги, прочитанные в юности. Детская фотография с пальцами во рту и снимок прошедшего Нового года, где она в компании сотрудников, увешанных серпантином и засыпанных конфетти, танцует около елки. А в центре Соколов с бокалом шампанского и красным клоунским носом на резинке. Тогда было так весело! Они проводили конкурсы и танцевали. Сан Саныч пригласил ее, но только они начали танец, как свет погас, и в комнату внесли огромный торт со свечами, все стали аплодировать, музыку выключили, и они так и не смогли дотанцевать. Именно в тот вечер, положив свою руку в ладонь директора, она ощутила какой он большой рядом с ней, сильный и надежный. Как папа в детстве, которого ей уже много лет так не хватает.
 
Наташа легла и попыталась уснуть, но мысли вьюжились в голове обрывками фраз, вспышками лиц. Вспоминался и скандал на площадке и спина Андрея, убегающего в темноту. Вспоминались слова Соколова, который ждет, когда же она освободится от Андрюши. Он, наверное, посмеивается над ее выбором, считая, что Наташа серьезно встречается с бывшим одноклассником. Ведь Соколов очень хорошо разбирается в людях и наверняка, увидев однажды Андрея во дворе своего офиса, он мгновенно распознал и его неприспособленность к жизни и трусость. Ей снова стало стыдно. Нужно будет сказать Соколову, что ее с Андреем ничего не связывает, и никогда не связывало, кроме вынужденного общения. Словно пелена вдруг упала с глаз девушки. Как могла она столько лет терпеть эти непонятные, никому не нужные аморфные отношения с неинтересным и слабым человеком. Она будто проснулась от гипноза, в который погружал ее Андрей своими ежедневными ожиданиями, навязыванием бесполезных встреч. Она боялась его обидеть, не имела возможности с кем-нибудь по-настоящему встречаться, потому что Андрюша заполнил ее свободное время своим присутствием, и даже смог добиться от нее ответственности перед ним. Он методически посещал ее маму, воздействуя таким образом на обеих женщин. Наташа не могла сказать, делал ли он это умышленно, следуя потаенному, продуманному плану или поддавался наитию, подсознательной способности к порабощению воли. И как она могла этого не замечать на протяжении столь длительного времени? Как могла позволить втянуть себя в серость Андреевой безысходности?

Наташа так сильно разозлилась на себя за эту мягкость, что о сне не могло быть и речи. Она слышала, как мама выключила в зале телевизор и стала укладываться, скрипя старым пружинным диваном. Наташе вдруг так захотелось вырваться из оков своей бесперспективной жизни, скинуть с себя печать бедности, закружить в водовороте развлечений, денег, красивых лиц и внимательного обхождения. На секунду, не превращая эту мысль в осознанные видения, она представила себя в роли любовницы Соколова, мчащейся с ним в автомобиле по загородному шоссе навстречу неизведанным удовольствиям и роскоши. Не позволив этой слабости обрести очертания фантазии, Наташа включила настольную лампу на столе около кровати, за которым в течение десяти лет прилежно выполняла домашние задания, и взяла в руки томик Чехова с линейкой-закладкой на рассказе «Тина». Она вчиталась в увлекательное повествование и отвлеклась от своего настроения, а когда свет в комнате девушки погас во второй раз, ее тревоги отодвинулись на задний план, уступив место осмыслению подсознательной тяги человека к порочному. Вскоре Наташа уснула, запутанная обрывками образов, созданных русским классиком.

Соколов вернулся в комнату отдыха и предложил тост за женщин, которые знают, чего хотят сами и способны сделать то, чего хочет мужчина. Разгулявшаяся компания встретила эти слова возгласами восхищения и громким звоном наполненных рюмок. Затем мужчины снова парились, отхлестав друг друга вениками, а потом все вместе прыгали в ледяную воду бассейна. После душа, который Сан Саныч принял вместе с Мариной, предоставив ей возможность вымыть всего себя мочалкой, вся компания вышла в общий зал, где играли музыканты и было немноголюдно в половине двенадцатого ночи. Александра была пьяна и пару раз выходила на улицу подышать свежим воздухом, а потом легла на заднем сидении «Мерседеса», в котором к этому времени уже дремал Володя, и заснула младенческим сном, не чувствуя, что из открытого ее рта на кожу кресла потянулась сладкая слюна. Соколов спел несколько песен, объявляя посвящения своей очаровательной спутнице, они танцевали и пили, пока Марина не стала заговариваться от опьянения. Около часа, когда музыканты начали складывать инструменты, Сергей, Соколов и Марина, поддерживаемая ним под руку, вышли из заведения и погрузились в машину, растолкав спящую Сашу и вытирая брюками намокшее сидение. Володя рванул в сторону дома, обрадованный окончанием веселья, и из открытых окон черного «Мерседеса» по всему лесу разнеслось пение нескольких, теряющих мотив, голосов. Немного успокоившись дорогой, компания стала высаживаться по ходу следования спешащего на покой автомобиля, управляемого стойким водителем, вполне осознающим, за что именно он получает свою немалую зарплату. Сначала завезли Александру, которую Сергей довел до двери ее квартиры на первом этаже, позвонил в дверь и по-мальчишьи сбежал со ступенек, не желая сталкиваться с ее разбуженными родителями.
Далее вот таких ни к чему не обязывающих встреч, без углубления в личную жизнь друг друга, Сергей отношения не запускал. Сегодня аналогичная встреча произошла и в жизни Сан Саныча, и когда они высадили Марину около ее подъезда, тот похвастал товарищу, какой удобный договор заключил с девушкой, доставившей ему столько удовольствия за один вечер.
 
Марина поднялась пешком на седьмой этаж, потому что лифт не работал уже полгода, после произошедшего в нем пожара, и позвонила в звонок, не найдя в своей сумочке ключа. Дверь немедленно открылась и на пороге появилась мать девушки, невероятно худая, с седыми прядями волос, выбившихся из резинки, тонкими руками с вздувшимися венами и сморщенной от неестественной худобы кожей. Бледность женщины была подчеркнута болезненными синяками вокруг глаз. Было тяжело угадать, то ли женщина на самом деле больна, то ли ее вид – это следствие регулярного употребления алкоголя. Она попыталась накричать на загулявшуюся дочь, но голос ее был слишком слаб, чтобы называться криком.

- Марина, я же тебя столько раз просила, пожалей меня, не загоняй в могилу раньше времени! Без пятнадцати два! Я вся извелась около окна! Как тебе не стыдно? Почему ты не берешь трубку? Почему не позвонила?
- Если бы я позвонила, то выслушивала бы все это по телефону! А оно мне ни тогда, ни сейчас не нужно! – отвечала девушка, пытаясь выглядеть трезвой. Она вошла в свою комнату и хотела закрыть дверь, но мать зашла следом и продолжила разговор, который готовила несколько бессонных часов, переживая у окна за восемнадцатилетнюю дочку, давным-давно переставшую быть послушным ребенком.
- Ты что, снова пила? А ну дыхни! – приказала женщина, стараясь придать слабому голосу настойчивости.
- Мама, ты издеваешься? Не буду я на тебя дышать! Я и так скажу, что пила. Ну и что? Мне это нравится! Я уже совершеннолетняя.
- Может ты и совершеннолетняя, но живешь ты под моей крышей, и кормлю тебя я! На свою крошечную пенсию. А значит, ты должна меня слушаться и хоть чуть-чуть уважать мое мнение! – сипела женщина, уставая от каждого выдавленного слова.      
- Что ты меня всю жизнь попрекаешь этим домом? Я не просила, что б ты меня рожала! – крикнула в ответ девушка, нервно сбрасывая с себя одежду и расстилая постель в маленькой комнате, с детскими фотографиями на стене. - И не надо меня больше кормить, я теперь сама смогу прокормиться! – продолжала она отстаивать свою свободу и в подтверждение слов достала из сумочки пять новеньких стогривенных купюр, покрутив ими перед удивленным бледным лицом несчастной матери.
- Откуда эти деньги, - садясь на стул и осунувшись, спросила женщина совершенно спокойным, тихим голосом, пытаясь вложить в этот тон максимум серьезности, принуждающей к правдивому ответу.
- Любимый человек дал! – гордо заявила Марина и направилась в ванную комнату, но цепкие пальцы материнской руки остановили ее, схватив за запястье.
- За какие же заслуги он тебе дал такие деньги?
- Потому что любит меня, - соврала девушка.
- Это он сегодня успел тебя полюбить? Еще вчера ты ничего не говорила ни о каком любимом! Признавайся, откуда у тебя деньги? Не ври мне!               
- Да, я тебе не вру! Саша дал, чтобы я купила себе одежды и продуктов.            
- Как это дал? – удивилась женщина, поверив дочке, которая назвала имя незнакомого мужчины. – Тут ведь полторы моих пенсии! Как можно просто так дать такие деньги? Кем он работает?            
- Бизнесменом.
- Чем он занимается?    
- Да откуда я знаю?
- Он что, вор? Бандит?
- Мама, что ты выдумываешь! Отпусти меня, я хочу в туалет.
- Марина, - не отпуская руки, продолжала женщина, – ты должна вернуть эти деньги! Дочь, ведь ты уже взрослая и должна понимать, что такие суммы не дают просто так! Тебя втянут в какую-нибудь аферу или наколют наркотиками, и ты уже никогда не сможешь вырваться из этого порочного круга. Доченька, я тебя умоляю, давай вернем деньги! Они не принесут тебе счастья! Это грязные деньги! Только с краденным можно так легко расставаться! Разве мыслимо, что бы парень в первый день знакомства дарил пятьсот гривен? Тебя заманят подачками, а потом продадут в порнографический фильм или на органы разрежут, как корову на бойне! – заключила взволнованная женщина, и крупные слезы потекли по ее морщинистым щекам.   
- Мама, тебе надо сценарий написать и отправить Спилбергу, чтобы он снял кровавый фильм об украинских бизнесменах-вампирах, пожирающих органы грудных детей, - наконец освободив руку, зло пошутила девушка и вошла в ванную комнату.

Не вставая со стула, мать продолжала разговаривать с ней через открытую дверь ванной, совмещенной с туалетом. – Мариночка, давай позвоним ему, скажем, что нам не нужны эти деньги. Хочешь, я сама с ним поговорю и отвезу их?

Тут она увидела сумку дочери, и стала искать в ней блокнот или бумажку, на которой мог быть записан телефон нового знакомого. Марина вышла из ванной и застала мать за этим занятием, позабывшую от страха за дочь о приличиях.
 
- Мама, что ты делаешь? – крикнула девушка и вырвала сумку из худощавых рук. Все содержимое разлетелось по комнате, зазвенев мелочью и загремев стареньким мобильным телефоном. – Ты что с ума сошла? Оставь меня в покое! У тебя паранойя? Так иди лечиться! Меня только не впутывай в свой бред и человека чужого тоже! Сделал доброе дело на свою голову – помог бедной девушке несколькими бумажками! Так ты его теперь в тюрьму готова отправить за наркотики и торговлю детьми. Приди в себя! Радоваться надо, что завтра будет за что пожрать, а ты мне нервы треплешь!
- Я тебя спасаю! Ты еще дура и не понимаешь, куда могут завести эти подачки. Сегодня он тебя шампанским напоил, а завтра изнасилует в лесу и убьет!
- Мама, - срывающимся голосом кричала Марина, удивляясь, что мать ничего не понимает и не замечает ее раннего взросления. – Ты что, и вправду такая дура? Зачем меня насиловать, если я сама ему даю? Ты что, думаешь, что я до сих пор маленькая, думаешь, что я девочка? Ты наверно невинность мою хранишь для сказочного принца на белом коне? Открой глаза! Я взрослая, я сплю с мужиками и доставляю им такое удовольствие, что они готовы платить мне тысячи! На дворе двадцать первый век! Это у вас всю жизнь секса не было, и детей аисты приносили. У нас все по-другому! У меня есть товар, и я его продаю! И поверь мне, платят совсем не плохо!

Мать сидела с открытым ртом, а ее руки плетьми повисли над полом. Когда дочь закончила свои откровения, женщина подняла на нее глаза и тихо, шепотом спросила, надеясь, что чего-то все-таки не поняла. – Ты что, проститутка?

- Можешь называть меня как угодно, но я тебе скажу, что за один вечер я получила столько, сколько твое государство платит тебе за полтора месяца, невзирая на то, что ты отработала двадцать лет в горячем цеху. И еще меня накормили и напоили!
 
Женщина судорожно вздохнула и рухнула со стула.

Когда она очнулась, над ней склонился врач скорой помощи, водивший ваткой с нашатырем около носа. Он заговорил, называя ее по имени, и попросил ответить, слышит ли она его, но язык не поворачивался. Женщина хотела показать рукой, что во рту все онемело, но и рука ее не послушалась. В голове все закружилось, потемнело, и она снова потеряла сознание.

- Нам придется ее забрать. Похоже на инсульт, - обратился врач к девушке, которая стояла рядом и была почти в таком же состоянии, как и ее мать, не перенесшая шокирующих откровений пьяной дочери. – Вы поедете с нами?
- Я не знаю, - ответила Марина, не в состоянии оценить угрозы, нависшей над старенькой мамой, и представить свой завтрашний день, когда заботливая изможденная рука не разбудит ее утром к чаю. 
- Мне кажется, вам незачем сейчас ехать в больницу, - предложил доктор, еще с порога обративший внимание на запах спиртного, пышущий из уст молодого, но видимо уже взрослого дитя. – Приезжайте утром, и возьмите с собой деньги на лекарства (если это инсульт, то их понадобиться много), постельные принадлежности, полотенце, мыло и прочее необходимое. Вы меня слышите? – махнув рукой перед глазами Марины, и пытаясь привлечь ее внимание, произнес врач.
- Да, - тихо отозвалась девушка.
- Вы знаете, что такое инсульт? - спросил он, заглядывая ей в глаза.
- Нет.
- А отец у вас есть?
- Он погиб десять лет назад.
- Сожалею… Вы знаете, что в результате инсульта человека может парализовать? Это не обязательно, но не исключено. Так что вы высыпайтесь и с утра в больницу. Утром уже будет что-то известно.

Пока доктор разговаривал с Мариной, санитары положили ее маму на носилки и вынесли в машину скорой помощи. На листочке, предназначенном для выписки рецепта, врач написал номер больницы и свою фамилию, попрощался и ушел. Когда машина выехала со двора, квартира наполнилась тишиной, которую нарушали лишь сверчки, своими неугомонными трелями, и комары, кружащие над головой Марины. Из окна на нее подуло ночной свежестью, девушка встрепенулась и, обнаружив свое одиночество, горько расплакалась.