Последний день Тельца Глава 9

Глава 9.

Ровно в два часа ночи Мария услышала, что к воротам подъехала машина. Не включая в спальне свет, она подошла к окну и стала ждать, когда знакомый силуэт пройдет к дому по асфальтированной дорожке. Увидев Соколова, Маша мгновенно поняла, что он сильно пьян, и ее ожидания задушевного разговора и романтической ночи разрушились. Она, правда, уже успела поспать, пока муж «решал вопросы их семейного благополучия», но настроение, рожденное днем после общения со Светой, продолжало согревать надеждой на улучшение пошатнувшихся отношений. И еще, хорошо зная своего мужа, Мария все же допускала мысль о том, что он в состоянии и, что более важно, в настроении будет уделить ей время, ведь под действием алкоголя Соколов становился иногда необыкновенно нежным и сексуальным. Все будет зависеть от степени опьянения. Но когда она увидела остекленевшие глаза и почувствовала резкий запах спиртного, то поняла, что сегодня ее любимый уже не будет способен ни на разговоры, ни на интим. Хотя права в этом Маша была лишь отчасти.

Соколов вошел в дом потихоньку, чтобы не разбудить жену, но сделал это не из жалости к ней, а от нежелания объяснять, где и с кем так долго сегодня пил. Стоило ему переступить порог, как вся собранность и стремление не выглядеть пьяным улетучились. Так иногда бывало, когда приходилось пить на деловых встречах и держать себя в руках усилием воли для того, чтобы в здравом рассудке завершить начатые переговоры. Соколову это всегда удавалось. Зачастую он пьянел позже остальных участников встречи и в этом сконцентрированном состоянии находился до того момента, пока не возвращался домой, где чувствовал себя в безопасности и мог спокойно отдаться действию алкоголя. Сегодня произошло то же самое, и все, что происходило после того, как Сан Саныч закрыл за собой дверь, наутро он не только не мог вспомнить, а даже не мог представить, что сказанные слова принадлежали именно ему.

Маша включила в коридоре свет, и Соколов увидел перед собой жену в обворожительном пеньюаре, с искусно растрепанной прической, благоухающую свежими ароматами парфюмов, но с грустным взглядом. У женщины автоматически сорвались слова, которые мгновенно задали тон будущей беседе.

- Саша, какой ты пьяный! Где ж ты так…
- Тебя интересует только место, или ты хочешь узнать еще с кем, по какому поводу, на какую сумму, и какова была причина того, что мне не хотелось идти домой?
- Тебе не хотелось идти домой? – удивилась Маша и попыталась помочь мужу снять рубашку, которую он расстегнул тут же в коридоре и чуть не упал, когда начал выворачивать из нее руки. Соколов оттолкнул ее помощь.
- А разве мне может хотеться идти домой, если здесь меня ждут одни претензии? Мне хватило обеда, который ты не дала мне даже попробовать. И телефонного разговора.
- Саша, я же извинилась перед тобой! – растерянно произнесла Мария, считавшая, что дневное недоразумение исчерпано после ее звонка мужу. Она поняла, как агрессивно он настроен и хотела отмолчаться, уложить его спать, а утром, если он захочет, продолжить этот разговор на трезвую голову, но Соколова было уже не унять. Он швырнул рубашку в прихожей и прошел в кухню, где достал из бара бутылку водки и налил из нее полную рюмку.
 
Маша подняла с пола рубашку и следом за мужем вошла в кухню, но по дороге вспомнила слова Светы о том, как нужно бороться за свое счастье любыми средствами. Она поднесла рубашку к лицу и сделала глубокий вдох. В голову ударил незнакомый запах женских духов, судя по всему – совсем недорогих. Мария внимательно осмотрела рубашку и не нашла на ней никаких следов, но понюхав еще раз, снова уловила присутствие чужой женщины. Она растерялась. Хотела сразу расспросить у мужа, где и с кем он был, но вдруг стало стыдно подозревать его и унижаться внезапной необоснованной ревностью. В растерянности войдя в кухню, она увидела на столе открытую бутылку водки.

- Сашенька, хватит, я тебя прошу! – взмолилась Маша, понимая, что, чем больше муж будет пьянеть, тем более неприятные слова ей придется выслушать.
- Я тебя умоляю! – сказал Соколов, отодвигая руку, которой жена пыталась помешать ему выпить. – Я тебя тоже просил остановиться, но ты меня не собиралась слушать. Тебе все равно, нравится мне или нет, главное высказать то, что ты заготовила. Прочитать текст, а потом – хоть потоп. Вот и я не собираюсь останавливаться! Хочу пить и пью! А нравится тебе это или нет - это твоя проблема.
- Значит, ты хочешь сказать, что из-за меня так напился? – спросила растерянная женщина после того, как муж выпил одним глотком всю налитую водку и запил соком прямо из пакета.
Она села на стул около стола, решив поддержать разговор, которого не могла избежать.
- В чем же я так перед тобой виновата, что тебе не хочется идти домой? Чем я могла тебя оскорбить, что бы ты не хотел меня видеть? Тем, что попыталась понять твою мать, тем, что попыталась объяснить тебе, что счастье ее не в деньгах, которые ты им отсылаешь, а во внимании сына, который не может набрать телефонный номер? Объясни мне!
- Я тебе объясню! Ты сидишь дома целыми днями и не знаешь, чем бы тебе заняться, куда бы растратить свою энергию. И самый лучший и легкий выход, который ты для нее нашла – это срываться на мне. А что? Куда он денется? Послушает, сглотнет и пойдет дальше. Он сильный, терпеливый, да еще и муж. А на ком же пар спускать, если не на самом близком? А когда тебя попустило, когда дурь вся улетучилась, ты можешь позволить себе еще одно развлечение – позвонить и извиниться. Нам извиниться – как с горы скатиться! Ведь для тебя это просто игры! Тебе наплевать, как я все это переживаю, какой осадок у меня остается! Тебе главное, чтобы я приносил деньги, кормил тебя, одевал, массажи оплачивал, солярии, кабинеты. Катаешься как сыр в масле и не видишь, кто этот рай тебе создал. Это эгоизм крайней степени, полное неуважение к моему труду и вниманию!
 
Маша сидела молча, слезы текли из ее глаз и падали на белоснежный пеньюар, оставляя на нем маленькие серые пятна. Ей было невероятно обидно от этих несправедливых обвинений, от этого предвзятого мнения, которое укоренилось в ее любимом человеке. Она пыталась подобрать слова, которые могли бы пробиться через пелену опьянения и стену искаженного восприятия ее претензий.

- Сашенька, как несправедливо ты меня обвиняешь! Мне просто больно слышать, как ты воспринимаешь мои слова, как не понимаешь моей заботы. Миленький мой, что у нас поломалось, что произошло, почему мы перестали слышать друг друга?

Маша плакала, и это раздражало Соколова еще больше. Он налил еще одну рюмку водки и выпил, не закусывая и не запивая соком.

- Вот крокодильи слезы сейчас как раз кстати! Ты мне насрала в душу, ты же теперь и плачешь! Обнаглевшая и зажравшаяся эгоистка, которую еще и нужно жалеть, видите ли! Ты хоть раз поинтересовалась, откуда все это берется? – Соколов обвел в воздухе дугу, показывая на обстановку вокруг. Затем открыл холодильник и ткнул в него пальцем. – Это все не волшебник приносит, это я зарабатываю! Каждый день! С утра до вечера, а иногда до поздней ночи, как сегодня. А взамен прошу лишь чуточку уважения, терпения к тем маленьким слабостям, которые во мне все-таки есть, как и в любом живом человеке. Ты спросила, чего мне стоил этот скутер? Как мне пришлось пахать, чтобы порадовать сына? Да тебе наплевать! Все воспринимается, как должное! Я как пчела все тащу в дом, чтобы тебе было комфортнее. И чем больше я делаю, тем больше упреков получаю в ответ. Неужели все женщины такие суки? Неужели среди вас нет ни одного нормального человека?   
- Саша! - не выдержав оскорблений, вся в слезах закричала Мария. – Что ты говоришь? Мне не надо этого ничего! Ни скутера, ни дома, ни колбас! Как у тебя поворачивается язык?! Ведь я прошла рядом с тобой весь этот путь от бедности к богатству и никогда ничего не просила и тем более не требовала. Мне с тобой и в шалаше был рай, потому что я тебя любила! Но видимо, я нарисовала себе этого человека, за которого готова умереть, видимо просто нафантазировала своего принца! И сейчас вижу перед собой его истинное лицо! Оно омерзительно! Это глухой, слепой, бесчувственный и бездушный мужлан, ослепленный деньгами и своим фанфаронством. Ты считаешь, что тебе нужно поставить памятник за то, сколько денег ты заработал, но для восхищения, прежде всего, нужно быть человеком, а не самовлюбленным хамом! - заключила Мария и, убегая в спальню, залилась слезами отчаяния. Рубашка мужа упала на пол кухни, когда женщина сорвалась со стула. Несправедливо оскорбленная, Маша забыла про запах, который подозрениями закрался в душу.
 
Из всего сказанного за сознание Соколова зацепилась лишь фраза о том, что у него омерзительное лицо. – Какого ж черта ты живешь с такой мерзостью? Собирай свои манатки и вали к мамаше! Там тебя так хорошо понимают! – крикнул он вслед, налил себе еще водки, выпил и почувствовал голод. Открыв холодильник, Соколов достал оттуда полпалки сыровяленой колбасы и, не очистив, откусил от нее большой кусок. Попавшую в рот кожуру он сплюнул на пол, продолжая повторять, что все женщины суки, а главная среди них – его жена. Не дожевав откусанную колбасу, он почувствовал, что глаза слипаются и, качаясь дойдя до дивана в гостиной, повалился на него, не сняв брюк. Заснул Соколов мгновенно и спал до рассвета, не переворачиваясь и не видя снов.

Мария не смогла уснуть до самого утра. Она несколько раз ходила умываться в ванную, стараясь остановить неугомонные слезы, но только возвращалась в комнату, рыдания снова охватывали ее. Долгие часы она провела в раздумьях и обиде. Она сидела около храпящего мужа, от которого разило перегаром. Если бы не проклятая водка – не было бы и этого разговора! Она смотрела на своего Сашу и не могла понять, любит ли его или это чувство уничтожено его черствостью. Несколько раз Маша заходила к сыну, который, слава богу, ничего не слышал! Этот маленький человечек оставался единственным смыслом ее жизни, единственной надеждой на то, что хоть один мужчина будет понимать ее, когда вырастет. Она пила на кухне кофе, глядя в окно, за которым рождался новый день, необыкновенно грустный, пугающий неизвестностью. Она подняла рубашку и еще много раз подносила ее к лицу, пытаясь объяснить себе присутствие женского запаха. Может быть, Саша просто подвозил кого-то, может, просто случайно столкнулся плечом с незнакомой женщиной? Она накрывалась подушкой в спальне и выла, как волчица, потерявшая свою семью. Ей казалось, что жизнь оборвалась, что счастье разбилось и на земле просто не существует тех слов, с помощью которых его можно было бы собрать. Маша оплакивала свою любовь, растоптанную самым близким человеком, ставшим вдруг таким чужим.

Володя, высадив Соколова около калитки и проследив, пока тот не закроет за собой дверь, наконец-то отправился домой. Он спешил не потому, что там ждали и волновались, а потому что хотел спать. Не ждали его дома уже полтора месяца.

С Людмилой они прожили шестнадцать лет, но с детьми так и не получилось. Отношения с женой никогда нельзя было назвать теплыми, но в этом виноваты были в равной степени оба супруга. Сам Володя был человеком жестким, с конкретными требованиями к другим, но с нежеланием самому подстраиваться под чьи бы то ни было требования. Исключая, конечно, из этого списка Соколова, с требованиями которого он просто не мог не считаться. Чувство юмора у этого худощавого, словно высушенного пустынным зноем, человека отсутствовало напрочь. Вместо него Володя был переполнен грубостью ко всем окружающим, невзирая ни на возраст, ни на половые признаки. Иногда казалось, что грубость эта напускная, подобная позерству в компании подростков, и порой, оставшись с ним один на один, собеседник получал возможность поговорить спокойно, без постоянных поддевок и насмешек, по-доброму и рассудительно. Но такое было возможно только при отсутствии зрителя, перед которым водитель Соколова с удовольствием выставлял напоказ свое второе, недоброжелательное лицо.

Людмила тоже была человеком нелегкого характера, ширококостная, пышногрудая, с крепкими бедрами и умным взглядом, за которым стояли пять лет обучения в университете и длительная работа рядовым бухгалтером в неперспективной фирме. Многие годы совместной с Володей жизни сделали ее устойчивой к словесной грубости и необоснованной вспыльчивости мужа. Глядя со стороны на эту, не пытающуюся казаться счастливой, пару, люди могли только подивиться, как удавалось им так долго прожить вместе и до сих пор не убить друг друга. Однако, чужая семья - всегда загадка, и вполне возможно, что, оставаясь наедине с женой, Володя все же давал этой терпеливой женщине тот лимит ласки, который необходим был ей для сохранения брака.

Полгода назад случайный знакомый предложил Людмиле новую работу. После долгих колебаний она согласилась, невзирая на противостояние мужа, а, вписавшись в новый коллектив и при этом получив зарплату в три раза большую чем прежде, женщина расцвела, словно молодой бутон. Но именно этот расцвет обозначил края пропасти, разверзшейся между ней и мужем. Когда супругам назначили день суда по поводу раздела их совместного имущества, Сан Саныч удивился этой новости и расспросил скрытного водителя о причинах развода.

- Вова, вы что, разводитесь с Людой?      
- Для меня это не меньшая неожиданность, чем для Вас!
- Совсем ведь недавно она перешла на новую работу, у вас все было в порядке. Что ж теперь случилось?
- Да вот и выходит, что зря перешла! Именно из-за работы мы и разводимся. Из-за ее работы.
- А что с ее работой?
- Да, просто она начала деньги зарабатывать и от этого ее понесло. «Головокружение от успехов». Новые наряды, новый мобильный, новые знакомые. А для меня места не осталось. Я для нее стартовой площадкой был. Оттолкнулась ногой и пошла дальше.
- Подожди, Вова! Но ведь это не могло произойти просто так, после первой зарплаты. Наверняка был какой-то толчок, какая-то причина, претензии, скандалы.
- Ну, ясно, что не с бухты-барахты! Все постепенно, изо дня в день все хуже и хуже.

Оба замолчали и смотрели на дорогу. Володя думал о том, что директору нежелательно слышать все, что думает он о своей жене, которая скоро станет бывшей. Он не стал рассказывать, как ссорились они, пытаясь без суда разделить совместное имущество. Так же он не стал рассказывать, что жена застала его полгода назад, как раз перед выходом на новую работу, на даче с молоденькой девчонкой, куда приехала по тревожному звонку бдительных соседей, увидевших на белом снегу маленького дворика его Мерседес.
 
Но директор и сам прекрасно знал своего водителя, знал его достоинства, как исполнительного и выносливого работника, за что, кстати, никогда не похвалил Володю, а лишь поощрял денежными премиями и обедами с барского плеча, и знал его недостатки, ту напускную грубость по отношению ко всем вокруг, кроме своего босса. Он вспомнил Людмилу, которая однажды радушно принимала его на дне рождения мужа, вспомнил Володино высокомерное отношение к жене, его сарказм, и решил высказать водителю свои соображения по поводу услышанного.

- Скажи мне, Вова, вы ведь с женой никогда не были по-настоящему счастливы? Не жили вы эти годы душа в душу?
- Да, ну, нет, конечно! Жили как все! 
- Я не думаю, что Людина новая работа стала причиной вашего развода. Просто, пока у нее не было возможности оторваться от тебя, жить самостоятельно, без твоей зарплаты, у нее и мыслей не возникало о разводе. Она плыла по течению, даже не думая о том, что можно что-то изменить. Хотя не была счастлива рядом с тобой. А теперь она, когда поняла, что может обойтись без твоей помощи, смогла реализовать свои несформированные раньше желания. Новая работа дала ей возможность стать независимой и открыть глаза на действительность, в которой на самом деле она тебя не любит. Получается, что жила она с тобой вынужденно, из-за отсутствия средств. Так что, в вашем разводе можно увидеть и положительный момент – тебе больше не придется жить с женщиной, которая использовала тебя, как источник доходов и не более. А сама работа здесь ни при чем! – заключил Сан Саныч, считая, что полностью разобрался в чужой жизненной ситуации.

Двое мужчин еще немного поговорили о предстоящем разводе, сойдясь, в конце концов, в одном убеждении, что все женщины на свете мазаны одним миром и совершенно неважно, сколько зарабатывают их мужья, потому что в любом случае этого будет мало.

Конечно, они не могли знать, что в это самое время на другом конце города Людмила рассказывала своей старой подруге о том, как нелегко было сделать ей этот шаг, который закончится разводом с Володей.

- Надя, ты не представляешь, чего мне это стоило! – говорила Люда, сидя на кухне у Надежды, с которой частенько делилась своими семейными проблемами. - Ты же знаешь, сколько мне пришлось в жизни проглотить слез, сколько пришлось перемолчать. А теперь у меня словно глаза открылись. Я поняла, что есть на свете и другая жизнь, и у меня может быть другая судьба. Я вдруг почувствовала себя полноценным человеком, а самое главное – я почувствовала себя женщиной! Оказывается, есть мужчины, которым я могу нравиться, которые спешат поцеловать мою руку и с радостью дарят мне цветы. Оказалось, что кроме грубости и пошлости на свете есть деликатность, воспитанность, интеллигентность. Я могу кого-то волновать не только как посудомойка, а как женщина, как объект восхищения.

Надюша, я вкусила свободу, независимость от его кошелька, к которому была привязана все эти годы безысходностью. Я вдруг увидела, словно со стороны посмотрела, в каком на самом деле убожестве я жила, с каким примитивным и неинтересным человеком. И я не хочу возвращаться в этот ужас. Спасибо Виктору Ивановичу - моему новому директору, что он, сам того не зная, открыл передо мной новый мир! Спасибо и моему Вове, за то, что он, сам того не зная, выпустил меня из клетки. Я уверена, что теперь смогу быть счастливой. Даже если я буду одна, я все равно буду более счастлива, чем в браке (какое удачное слово для нашего союза) с этим человеком.

Теперь, когда я прозрела, когда я поняла, кто есть кто, мне просто неприятно стало находиться с ним под одной крышей. Мне стало стыдно за то, что я жила рядом с этим человеком столько лет, делила с ним свою постель. Теперь я просто ненавижу его за эти потерянные годы. Я уже видеть не могу своего мужа. Мне голос его отвратителен, запах, храп. Все, все с чем я раньше жила, с чем мирилась, все мое терпение выплескивается теперь презрением. Я и себя презираю за то, что могла жить с этим животным!

Но теперь все будет по-другому! Я уверена в этом! Ты не представляешь, как мне нравится моя новая работа, какие интересные люди меня окружают, какие галантные мужчины к нам приходят. Это словно другой мир. Мир, параллельный тому, в котором я жила и который считала нормальным. Он все это время был рядом, жизнь протекала мимо, по соседней улице. Такая насыщенная, такая полноцветная, такая ясная, как радуга после грозы. Я в восторге! Я счастлива, что все это со мной произошло!   

Володя поставил машину на платной стоянке около дома и поднялся на третий этаж темного подъезда, в котором светилась лишь одна уцелевшая лампочка на пятом этаже, потому что была защищена самодельной решеткой. Он нащупал замочную скважину, вставил ключ и сделал два оборота. Дверь открылась со скрипом, но водителя-профессионала это не смутило - квартира-то чужая. Уже две недели он снимал ее по соседству с домом, где осталась жена.
 
Щелкнул выключатель, и лампочка без абажура, висящая на засиженном мухами проводе, осветила убогую, очень маленькую прихожую, с досточкой на стене, в которую вбито было несколько кривых гвоздей, имитирующих вешалку. Своих вещей, кроме самого необходимого, Володя из дому еще не забирал, и поэтому однокомнатная квартира, за которую пришлось заплатить восемьдесят долларов в месяц, была пуста и неприветлива. По стенам коридора и кухни в убежища побежали тараканы, шурша ножками по отклеившимся обоям.

Вообще, жилье, снятое одиноким мужчиной, всегда пропитано холодом и обреченностью. Вся обстановка представляется мутной, скучной, безжизненной, как будто перед входом в жилище надеваешь черно-белые очки. Женщина, своим теплом, своей заботой об уюте и стремлением к красоте может даже пещеру превратить в хоромы, украсив окна веселенькими занавесочками из старой простыни в горошек, вымыв уксусом помутневшие от времени стекла и зеркала, застелив кухонный стол скатеркой за три гривны и поставив на печь специально купленный по случаю новоселья чайник. Мужчина вряд ли способен обратить внимание на паутину между оконных рам, а если и заметит, то уж точно не найдет в себе достаточно энтузиазма, чтобы убрать ее оттуда. Мужчине проще заработать денег и нанять домработницу, чем закатать рукава и вымыть пожелтевшую от протекающего крана раковину. Лень и безразличие одинокого мужчины к обстановке еще глубже загоняют его в неосознанную, но неизбежную депрессию, в которой он будет обвинять близкую до недавнего времени женщину и от которой будет искать утешения в фонтанах горячительных напитков и чужих женских телах, еще более ненавидя окружающий мир в утренних спазмах головной боли и душевной опустошенности. Большие дети, не способные рассмотреть бревна в собственном глазу, способны возненавидеть всю противоположную половину земного населения за то, что не смогли найти общего языка с одной, когда-то такой необыкновенной и волнующей, пока она не надела кухонный фартук и не произнесла уничтожающей фразы: «вынеси мусор».
 
Володя выложил на жирную, изрезанную ножом клеенку кухонного стола три сосиски, полбулки хлеба, пакет сметаны, пюре быстрого приготовления, пачку чипсов и выставил две бутылки пива. Если бы утром ему не нужно было снова садиться за руль, он взял бы бутылку водки, как сделал это в прошлую и позапрошлую субботу. Но завтра рабочий день, и Володе пришлось ограничиться пивом. Хотя, очень хотелось водки!

Когда чайник закипел, водитель залил кипятком картофельный порошок, добавил в него кусочек сливочного масла, тщательно размешал и, взяв с собой в комнату все купленные продукты, расположился на диване перед телевизором, превратив табуретку в импровизированный столик. В ночном эфире крутили старый эротический триллер. Володя почти залпом осушил первую бутылку холодного пива и съел простенький ужин, безучастно поглядывая в экран. Под вторую бутылку он открыл чипсы и откинулся на спинку сложенного дивана, громко стрельнувшего старой пружиной.

Жалел ли он о потерянной семье? Жалел ли он себя? Скорее - нет. Другие мысли, а еще более - чувства, заполняли его сущность. Не разум, а все существо, каждую клетку. Он ненавидел жену за то, что она унизила его своей самостоятельностью. Столько лет она приручала мужа своим подчинением, всепрощением и уступчивостью к его доминированию в семье. Смирившись с безысходностью своего положения, она расслабила его бдительность, уступив позицию лидера, которую он с удовольствием занял и в которой быстро освоился, не утруждая себя более бесполезными знаками внимания к женщине, которая и так уже покорена. Она сама на блюде принесла ему власть над собой и сама добровольно этой власти подчинилась. И теперь, когда эгоизм и хамство стали его манерой поведения благодаря ее капитуляции, когда он растворился в удобном для себя образе жизни и расслабился, она вдруг совершила революцию и свергла абсолютную монархию еще вчера почитаемого лидера. Как можно быть настолько жестокой, чтобы вмиг разрушить семейные устои, к которым он так привык? Как можно так безжалостно играть с его чувствами? Это несправедливо! Это крайне эгоистично! Нормальный человек, тем более женщина, не может так беспощадно ранить в самое сердце, тем более - любящее. Ведь он любит ее! Да, как ни глупо теперь это звучит, но он до сих пор ее любит. И если бы она решила все вернуть, все поставить на свои места, как это было много лет, то он простил бы ее и принял снова. И они зажили бы как раньше. Даже еще лучше. Но она не возвращается и не вернется! И это убивает! Уничтожает его мужскую гордость, растаптывает его самолюбие. Она - стерва, вкусившая запретный плод и пожелавшая лучшей жизни, чем мог предложить ей он. Она предатель. Она достойна презрения. Она достойна ненависти. Как жаль, что они живут в современном правовом обществе. В более благоприятных условиях он уничтожил бы ее физически. Умертвил на площади перед другими стервами, чтобы неповадно было предавать своего мужа, мужчину, отдавшего ей столько лет жизни. Она достойна смерти!

Володя уснул, не раздеваясь и не выключая телевизора. Ему снилась эта "тварь", и она приставала к нему во сне, и он любил ее еще и еще.

Вместе с утренней прохладой и пением птиц в город пришел новый день.