Тетя Тоня - молоканка

Тетя Тоня - молоканка.

        Когда поспевали вишни, начиналась для меня мучительная страда.  Сад был большой, сколько тех вишневых кустов в нем было, никто не считал.  От воробьев мастерили пугала и на высоких шестах подвешивали  над кустами. Целыми днями пугала в старых дедовских фуражках и в драных пиджачках размахивали на ветру пустыми рукавами, закручивались вокруг себя, а иногда сваливались под кусты. Когда надвигалась гроза, пугала метались на ветру, раздувались, как будто хотели напугать грозовые тучи.  Но с первыми струями дождя затихали, понуро свесив намокшие рукава.  Вишни я очень любила, когда они только-только начинали подкрашивать  бочка, были еще твердыми и кислыми. Я ходила между вишневых кустов и выискивала красные вишенки. Это были самыми вкусные ягоды на свете!  Пугал я побаивалась, особенно вечерами. В сумерках они становились похожими на каких-то высоких, тощих воров, залезших в сад за вишнями.   
         Летнее солнце набирало силу, припекало и грело. На теплом солнце вишни начинали спеть с бешеной скоростью. Отец налаживал самодельную лестницу-стремянку, выносил ее в вишенник.  Мне ежедневно давали задание – набрать корзинку вишен. Корзинки росли с каждым днем. Сначала мне давали небольшую корзиночку, с которой ходили в лес по землянику. Через день-другой, она становилась мала. Тогда мама доставала корзинку, с которой ходили по грибы. На маленькую корзинку привязывали кольцом пояс от халата и надевали на шею, чтобы  руки были свободны.  Стремянка была неустойчивая, качалась, и надо было исхитриться не упасть с нее. Наберешь корзинку – спускаешься на землю, высыпаешь вишни в большую корзинку, опять забираешься  и так, пока не будет полная. После грибной корзинки появлялась огромная - бельевая.  Эту корзину мы набирали  вдвоем с мамой обычно вечером, чтобы рано утром нести на рынок.            
        Хотелось гулять, купаться, играть с ребятишками, но дело - прежде всего.  Мне обещали на вырученные деньги купить нарядный белый фартук к первому сентября. Собирая вишни, я представляла, какой он будет, этот фартучек. Хотелось, чтобы как у одной старшеклассницы, такой пышный и накрахмалено-белоснежный, с крылышками. А потом оказалось, что такие – уже не в моде.
        Была небольшая отдушинка среди вишнёвой страды. Через нашу деревню каждый день проезжала на лошади тетя Тоня – молоканка. Была она уже не молодой женщиной, полноватой, в сатиновом рабочем халате, выцветшего синего цвета, в белом платке наперевязку.  Доброе, загорелое лицо, натруженные руки (потаскаешь эти тяжеленные фляги). Вечером или рано утром она возила молоко с дальней фермы в поселок. Там, в поселке, был небольшой перерабатывающий заводик, который в народе тоже называли – молоканка.  При заводике был молочный магазин, где торговали разливным молоком, сметаной, творогом, сливками, сливочным маслом, и который тоже называли – молоканка. На телеге были плотно уставлены фляги, накрытые мокрым покрывалом, чтобы молоко в дороге не скисало. Тетя Тоня останавливалась возле нас и  давала лошадке небольшой отдых.  Перевязывала сбившийся белый платок, разговаривала с мамой о том - о сем, угощалась нашими вишнями. Иногда просила принести водички попить. Тогда я рысью бежала домой и приносила ей ковшик прохладной воды.  А потом надирала под вишнями охапку зеленой пахучей травы и скармливала ее лошади.  Лошадка была небольшая, очень добрая и, наверное, не очень молодая.  Звали ее толи Ветка, толи Верба, уже не помню. Мягкими теплыми губами она захватывала пучки травы у меня из рук, благодарно моргая огромными грустными глазищами.  Фыркала и снова жевала.  Иногда я приносила ей кусочки сахара и черного хлеба.  Тогда она хрумкала и пришлепывала своими бархатными губами. Смаковала! Иногда брала с ладони вишни. Но сахар ей нравился больше всего.  Я выбирала из гривы репьи и соломинки и гладила мокрую и гладкую её шею. Было немножко страшновато, а вдруг она меня лягнет?  Но Ветка стояла смирно и благодарно косила на меня глаз.
        В то лето у Ветки был жеребенок. Большенький уже, нескладный и смешной, с коротеньким   хвостиком и любопытными настороженными глазами. Каждый день проделывал он вместе с матерью дальний путь до поселка и обратно.  Пока Ветка отдыхала и жевала траву из моих рук, он пристраивался и сосал молочко. Мне захотелось узнать, как же его зовут?  И я спросила: «Тетя Тоня, а как зовут Вашего лошаденочка?».  Вот спросила, так спросила!  Все смеялись, и мама, и тетя Тоня, и даже Ветка фыркала!  А я не понимала, что же такого смешного сказала. Потом, когда поняла, стало и мне смешно. И все смеялись, а напившийся «лошаденочек» подскакивал рядом с лошадкой-мамой, как будто понимал, что о нем говорят эти непонятные существа – люди!  Немного отдохнувшие и подкрепившиеся они поехали дальше, выбивая из-под копыт легкий дымок пыли. Тетя Тоня сидела на телеге, свесив ноги в незамысловатой обувке. Телега постукивала на неровной грунтовой дороге, фляги глухо звякали, молоко плюхало и булькало. Ветка тянула свой груз, кивая в такт  головой. Жеребеночек-«лошаденочек»  трусил рядом, иногда отставая, а потом бегом догоняя свою маму-Ветку.  На телеге, рядом с тетей Тоней стояла наша грибная корзинка, полная вишен – наш подарок.  Тетя Тоня выплевывала вишневые косточки на дорогу, и они выбивали маленькие фонтанчики пыли. А мы стояли и смотрели им вслед.
      

         




15 марта 2012 года.