Валентина

                Валентине Степановне Бабиковой


Невысокая, полноватая, с прямыми седыми волосами, собранными в култышку у шеи. Лицо в мелких морщинах. Старые туфли, платья с разлезающимися швами, вечная «авоська», в которой она носила и стопки наших тетрадок, и пирожки с повидлом… Привычка говорить «киоска» вместо «киоск»… Странности и причуды, о которых сейчас вспоминать не хочется, но которые доставляли немало проблем нам и  родителям.

 Она очень проигрывала рядом с теми, кого мы считали любимыми учителями.
Справедливости ради надо сказать, что с учителями и школой мне вообще повезло. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Так вот, наша классная не обладала ни красотой, ни обаянием, ни молодостью.

Предметы преподавала для многих скучные и сложные. Была строга, требовательна и старомодна.  Но русскому языку обучила нас так, что ещё долгие годы при чтении любого текста в голове моей проскакивали мгновенно правила, которым подчинялись то или иное слово или предложение.

 Мы провели с ней рядом четыре года и, не задумываясь, расстались, чтобы уже почти не пересекаться.И всё-таки вот уже не один десяток лет я вспоминаю о ней с благодарностью.


                ***

 Она была одинока. Никогда мы ничего не слышали о её родственниках.  Не знали, откуда она родом. Где росла. Но можно предполагать, что выросла она в деревне, и что жизнь её не была лёгкой и сладкой.

Вряд ли ей в детстве были доступны сокровища музейных и концертных залов или театров. Но то ли близость к природе развивает в душе тягу к красоте вообще, ко всему прекрасному, что окружает человека, то ли она зарождается другим, неведомым, способом, но в ней эта тяга, несомненно, была.

И, может быть, ей тоже повезло с учителями. И она стала студенткой пединститута, чтобы, по примеру своих кумиров, сеять разумное, доброе, вечное. А, может быть, просто девочке из деревни был более доступен именно этот вуз. Сейчас сказать об этом с точностью уже невозможно: спросить не у кого, но предмет свой она любила.

Валентина стала хорошим учителем, умела преподать нам знания.  Кроме того, ей хотелось вырастить из нас людей честных, добрых и чутких. Правда, методы её нам, порой, казались странными. Например, классный час под названием «Кто с кем из класса будет здороваться, когда вырастет, а кто с кем не будет?» (!!!)


               
                ***
В то же время, Валентина наша старалась поддержать в каждом ростки способностей, которые в нём обнаруживались.
Если ты писал стихи, то они непременно появлялись в школьной стенгазете. Если играл на музыкальном инструменте, то надо, чтобы тебя услышала вся школа… Любые наши успехи были замечены и отмечены.

Как любой хороший педагог, она знала, что детей можно сплотить, объединить в коллектив, с помощью общего дела, общих переживаний, общих впечатлений. И что само собой это не сделается, требуется приложить усилия.

И вот она везёт нас на экскурсию на кирпичный завод или бумажную фабрику…  Ведёт в драму, оперу, в только что открывшийся ТЮЗ или в кино.  Или мы всем классом сочиняем стихи к Новому году для утренника в детском саду и делаем для них ёлочные игрушки… Создаём в классе «Малую Третьяковку»: приносим репродукции картин известных художников и вывешиваем их в рамках на стене класса… Или через подзорную трубу дивимся огромной и близкой луне в сиреневом вечернем небе в сквере у Камы.

Особо хочется вспомнить «уроки прекрасного», на которые собирались учителя школ города. На заданную заранее тему, мы писали стихи и рассказы, рисовали, подбирали музыку, и получался литературно-музыкальный час, от которого получали удовольствие и участники, и зрители. И, помню, нас совсем не смущало присутствие чужих взрослых людей.

Её уроки литературы сохранились в моей памяти совершенно не официальными, а какими-то домашними. Может быть, это потому, что я любила литературу? Но я любила и физику, и химию, и историю… А ощущение уюта – только от уроков литературы. На них мы учились, прежде всего остального, чувствовать, сопереживать.

О, нет! Мы были далеки от идеала. И не достаточно умны, и в чём-то жестоки и бесчувственны, но, как известно, «капля камень точит». Кто желал, тот принял душой всё лучшее, что было на этих уроках.

Валентина была влюблена в пушкинскую эпоху, и моя любовь к  Пушкину, зародившаяся ещё в дошкольном детстве, благодаря стараниям родителей, упала на благодатную почву и получила дальнейшее развитие.

 Именно своей классной руководительнице я обязана тем, что так близок мне стал лицейский период жизни поэта. Что с детства  запомнила я имена Пущина и Дельвига, Кюхельбекера и Илличевского, Яковлева и Вольховского, Матюшкина и Данзаса… Они стали и моими друзьями.

Наши праздничные  классные вечера тоже отличались атмосферой домашнего уюта. И, наверно, для неё они значили больше, чем для нас: у неё не было семьи и не было того дома, куда хотелось вернуться после школьных забот.

Да, конечно, были коллеги, с которыми она пребывала в хороших отношениях, но  не всегда находила общий язык, поскольку часто была далека от тех бытовых проблем, которые одолевали их: быт её мало волновал.   

Были прежние, выросшие уже, ученики, возможно, более благодарные, чем мы, но они – были, а мы только стали и требовали неустанной заботы и внимания.

На четыре года мы - её семья.


Но особо хотелось бы сказать о наших классных спектаклях, которые мы проводили для всей параллели, а, может быть, и нескольких параллелей (сейчас уже трудно вспомнить).

 Помню «Сказку о Мертвой царевне» в конце пятого класса.

Задействованы были все: учили роли, клеили, красили. Мальчишки, игравшие богатырей, ходили во Дворец пионеров за выкройками богатырских шлемов, собирали крышечки из жёсткой фольги - зелёной, красной, жёлтой, синей - от кефирных и молочных бутылок, расплющивали их, а девочки нашивали эти крышечки на ткань, чтобы грудь у богатырей сражала зрителей своим блеском

 Платья Царице и Царевне шились мамами из марли, но как красиво смотрелись!

  Интересно, что все роли играли ребята нашего «б» класса, и только на роль королевича Елисея был приглашён мальчик из «ашек». Он был влюблён в девочку, которая играла Царевну, и на переменках прибегал на неё взглянуть. Валентина, очевидно, учла это. Но не всё предусмотрела. Замуж наша Царевна через 10 лет вышла за того, кто играл главного богатыря.

В шестом – вечер басен Крылова. В восьмом – «Барышня-крестьянка».

На эти спектакли мы тащили из дома всё, что могли, вплоть до ковриков и ковров для украшения сцены, за неимением настоящих декораций и бутафории.


                ***

И кто бы знал, что всё это повторится в моей жизни в несколько преображённом виде.  Верно говорят: от судьбы не уйдёшь.

После школы, пометавшись по разным работам (секретарша, лаборант, воспитатель детского сада, научный сотрудник архива, преподаватель) и проучившись два года в университете на химфаке, потом шесть лет на истфаке, а затем, через несколько лет, ещё и получив профессию библиотекаря, я, более чем на двадцать пять лет, осела в детской библиотеке.

Надо сказать, что библиотеки я любила с детства, хотя дома особого недостатка в книгах не ощущалось.

В шестом и седьмом классах днями пропадала с подружкой в только что открывшейся неподалёку от школы районной библиотеке. Помогала оформлять выставки, готовить праздники и беседы, училась обслуживать читателей.

В результате, в возрасте тринадцати лет меня попросили на время отпуска заменить библиотекаря детского отдела. Неофициально, конечно. Небывалое дело. Но вот случилось.

А через двадцать лет я заняла должность зав. отделом обслуживания Центральной детской библиотеки.

И вот тогда я вспомнила о нашей Валентине и лучше стала понимать её.

Меня не всё устраивало в общении с коллегами и ровесниками в том плане, что часто наши интересы не совпадали. Не всё то, что я любила и чем увлекалась,  было им интересно в достаточной для меня степени.  Мне очень не хватало такого общения.

Так появился в нашей библиотеке клуб юных любителей литературы и искусства «Чародей» для читателей двенадцати – пятнадцати лет. И – покатилось… Литературно - музыкальные вечера, спектакли, театральные «огоньки» и совместные походы в театр, разговоры о книгах, о жизни… И ещё летние археологические экспедиции совместно со студентами университета.

«Чародеи» стали (и остаются до сих пор) самыми близкими и дорогими друзьями мне и моей дочери – тоже «чародейке» первого поколения. Мы отлично понимаем друг друга. Благодаря этим детям, моя работа стала моим счастьем.

Кому я обязана тем, что у меня всё получилось? Наверно, и своим родителям, которые с детства много в меня вложили.

Но больше всего – нашей Валентине. Я поняла, что именно своим стремлением к прекрасному, к тому, что возвышается над бытом, она и была мне близка.

 И вообще, я очень на неё похожа. Меня так же мало занимает быт, я так же люблю детей и ценю профессию учителя и воспитателя, я не очень  пекусь о своём внешнем виде (правда, как и раньше, считаю, что ничего хорошего в этом нет для женщины).

И ещё я думаю, что именно Валентина больше всех других радовалась бы моим успехам, и тому, что я вдруг стала писать.

К сожалению, она не дожила до этого. И я не могу прийти и сказать ей «спасибо».

 Но все мои успехи в профессии я посвящаю ей – моей не любимой учительнице.