Правдивая история о Святополке. Эпизод 71

Сначала Лесь представлял себе Нестора, «титана духа», «Прометея», который «обречено» и осознанно примерял-облачал себя к «суду истории». Потом ангажированным свидетелем, несомненно, исполнителем «политического заказа», который должен был стать кроме «ревнителя за веру» еще и обличителем, если не «цепным псом власти», то  одновременно и  автором с собственным мнением. По тому свидетельству и упоминаниям, как летописец не прощал малодушия Ярослава при попытке бегства в Скандинавию, «избиения» новгородской дружины и даже пускал в ход резкую лексику «но Бог не дал дьяволу радости». По этим «фиксациям» на негативных поступках и неблаговидных делах Ярослава вряд ли создавалась бы вполне объективная картина с равносильным упоминанием обид и достижений- создавался бы «ареол» непредвзятости летописца – была бы во внешне правдивой оболочке искусственное искажение- его бы никто и не заметил- при игнорировании вымышленных фактов при подтверждении остальных истинных. Если во всем остальном  летописец был правдив –значит и приведенная ложь настолько правдоподобна-что мы ее принимаем на веру-принимая общую достоверность источника и сознавая отсутствие у него симпатий и антипатий к историческим персонажам вызывающих у него намерение искажать факты в угоду личным пристрастиям.

Нестор был не шелкопером, не акулой пера, а сознательным и ответственным писцом- грамотеем, которому было позволено «снимать слепок с русской истории»-такая большая возложенная ответственность личной инициативой и голосом собственной совести и умением отличать добро от зла, поручением от первых лиц, или гражданским долгом. А может, просто летопись и была «идеологическим рупором», как сейчас «голливудское кино», и было средством информационной поддержки в информационной войне – как сейчас СМИ и кино –орудие для массовой дебилизации и оболванивания населения. Такой инструмент среди плюрализма мнений и теорий, основанный - базирующийся на учености, книжности знаний, благодаря энергичности, образованности и эрудированности ее авторов-которые успешно справлялись с поставленной задачей- информационной обработки населения, сначала дозируя людям правду о Борисе и Глебе и злодеяниях Святослава-посвящая Ярославу Мудрому большинство упоминаний в новостях, и все «эфирное время».

Обратив внимание на лингвистические аргументы И. Н. Данилевского, следует, что смысл эпитета «окаянный», используемого в летописи в качестве характеристики Святополка, расшифровывается им как «многострадальный», «несчастный». В древнерусском, и в церковнославянском языке, как сообщает словарь И. И. Срезневского, прилагательное «окаянный» использовалось в значении «несчастный», «жалкий», «грешный», «печальный», но в данном случае оно могло использоваться только в значении «проклятый», что следует из приведенной здесь же цитаты Псковской I летописи: «Володимер не любяше окаянаго Святополка» (Срезневский 2003. Т. II. Стб. 640.). По предположению Б. А. Успенского, опирающегося на церковнославянское значение слова, на первых порах это применявшееся к Святополку определение понималось именно в первом значении и было связано с его уподоблением Каину из-за его происхождения от двух отцов — Ярополка и Владимира (Успенский Б. А. Борис и Глеб: восприятие истории в Древней Руси. М. С. 33–35.). Но, если следовать этой логике, то «многострадальными» и «несчастными» надо признать и пятерых вышегородских бояр, которым Святополк поручил убийство Бориса и которые вместе с ним удостоились в памятниках Борисоглебского цикла эпитета «окаянный». В противном случае придется констатировать, что этот эпитет применялся к Святополку в первом значении, а к его пособникам — во втором. Учитывая лексическое многообразие, можно допустить и такое объяснение, хотя открывающее путь для смысловых манипуляций.

И. Н. Данилевский утверждал, что единственным исследователем, которому удалось понять смысл эпитета «окаянный», был Н. М. Карамзин. Однако знаменитый историк имел в виду, что «имя окаянного осталось в летописях неразлучно с именем сего несчастного князя» не только потому, что «злодейство и есть несчастие», но и потому, что он заслужил «проклятие современников и потомства» (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. I, II–III. М.). Карамзин принадлежал к историкам, не подозревавшим о том, что летописный текст содержит какую-либо «закодированную» информацию. Поэтому фраза Карамзина не может иметь того смыслового значения, которое ей приписывает И. Н. Данилевский: она соотносится не с моральными приоритетами летописца, а с нравственными ценностями «историка государства Российского».

Сравнение Святополка с библейскими братоубийцами Каином и Ламехом подчеркивает стремление Нестора к представлению его преступления в библейской ретроспективе. Следует обратить внимание на то, что во всех древнерусских текстах была допущена одна и та же ошибка: под Ламехом имелся в виду сын библейского судьи Гедеона Авимелех. Однако, как полагает И. Н. Данилевский, Святополк отождествлялся не с Авимелехом, сыном библейского судьи Гедеона, о чем прямо говорится в летописном тексте, а с Авимелехом — филистимлянским царем, дважды едва не совершившим тяжкого проступка (Данилевский И. Н. Повесть Временных лет: герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М.С. 102–103.)… Таким образом, летописец якобы пытался доказать непричастность Святополка к гибели Бориса и Глеба. Впрочем, исследователь не исключает, что летописец мог сравнивать с Авимелехом и Владимира Святославича, поскольку матерями обоих были рабыни (Данилевский И. Н. Повесть Временных лет: герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М.С. 173.).

Спорность подобных интерпретаций не помешала И. Н. Данилевскому дать «окаянному» князю следующую характеристику: «Святополк был сыном своего времени. Возможно, жесток и коварен, подобно большинству своих современников-правителей. Но мало кто из них даже после смерти был так опозорен перед потомками, как он. Даже после смерти он не освободился от того, что мы называем политикой: на него, видимо, удалось „списать“ целый ряд политических преступлений, совершенных другими, скажем, тем же самым Ярославом Мудрым» (Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX–XI в.). М.С. 354). Эта гипотеза не была принята другими исследователями. По словам А. Ю. Карпова, «летописец вполне ясно обозначил свой выбор. Помимо прочего, Авимелех-братоубийца приходился незаконнорожденным сыном Гедеону, что означало двойную аналогию с князем Святополком, незаконнорожденным сыном Владимира. Достаточно привести развернутую цитату из летописи: „Се же Святополк новый Авимелех, иже ся бе родил от прелюбодеянья, иже изби братью свою, сыны Гедеоны; тако и сь бысть“. Совершенно очевидно, что какая-либо двусмысленность и „амбивалентность“ в этой характеристике Святополка отсутствуют напрочь» (Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. М. С. 477.).

Лесь подумал- что вот, ты веришь в свою находку и одновременно удивляешься тому, что к таким выводам до тебя не пришел никто иной –ниспровержение в одном: ты веришь, что такое открытия ты сделал потому, что ты любитель в области, а не именитый ученый. Ты посмотрел на все своим свежим незашореным взглядом - или дуракам и новичкам всегда везет- спонтанное непреднамеренное открытие-которое досталось не в силу ума и автоматической долгой и нудной инерционной работы- а по воле случая, спонтанно. Этот процесс как шлифовка камня-грань за гранью, довод за доводом-долгая, многотрудная, кропотливая работа-требующая выдержки и терпения. Те же четки-которые постоянно перебиваешь в руке-тот же кубик Рубика-грани которого ты примеряешь-чтобы передвинуть-те же пятнашки-в которых ты продвигаешься все ближе и ближе-заполняя пустое место, как резерв твоего свободного просчитанного хода. Первоначальная радость сменилась огорчением.  Не привык доверяться первому чутью-оно не всегда бывает правдивым и верным. Тонкая долгая огранка. Такое поспешное принятие на веру идей, высказанным обличителем летописей Данилевским в трактовке тонкого библейского подсмысла- доступного «избранным читателям». Вот что теперь огорошило  и заставляло мучиться такой податливостью чужим стройным и казавшимися вполне логичными  и стройными аргументам и объяснениям.