Каминский в Лепеле

    Помню застольные беседы взрослых о войне. Как правило, завязывались ожесточенные споры: кто прав, а кто виноват. То были отголоски трагического  периода в истории Беларуси: на территории Лепельского района в период оккупации схлестнулись в кровавой бойне  два противоположных лагеря - партизаны и народники.
    О партизанах написано и рассказано много. А вот кто такие были народники – весьма скупо. На Лепельщине их в основном представляла Русская освободительная народная армия (РОНА). Наиболее полно ее история изложена в исследовании российских военных историков Д.Жукова и И.Ковтуна. Я хотел бы, на основании архивных материалов, несколько расширить «лепельский период»  этой армии.
    Как известно, РОНА, а по-другому «каминцы» (по фамилии её руководителя Б.В.Каминского), появилась в Лепельском районе летом 1943 года. Она  словно принимала эстафету от другого коллаборационистского формирования – 1-ой русской национальной бригады СС  Гиль –Радионова, которая, наткнувшись на яростное сопротивление народных мстителей у берегов Березины,  что называется, «перекрасилась»: в полном составе, при всей амуниции, отправилась в лоно партизанского движения. «Не прижились» здесь также украинские и латышские добровольцы – пособники оккупантов.
    Лепель был выбран опорным пунктом «каминцев» после их бегства под напором Красной армии из Локотского округа Орловской (ныне Брянской) области. В двадцатых числах августа эшелоны с солдатами РОНА и их семьями стали прибывать в Витебск. А оттуда пешими колоннами потянулись в Лепель. Их боевые подразделения  насчитывали примерно 7000 человек, а вместе с жёнами и детьми – около 30000. Можно себе представить, какая нагрузка легла на плечи местных крестьян, которые уже находились под  прессом так называемых заготовок – изъятия продуктов для нужд оккупантов, с одной стороны, и для партизан – с другой.  К началу 1944 года, вспоминали мои родители, вытряхнули все, что было съестного,  сельчане искали корм среди первых побегов весенней травы…
    Чтобы не допустить новых «ртов» на лепельские земли, партизанским отрядам было приказано: атаковать  «каминцев»  уже по дороге к местам расквартирования, и полки РОНА несли большие  потери. Один из участников того «марша», мобилизованный  в гвардейский батальон РОНА Н.Биндасов,  впоследствии сбежавший в лес, рассказывал на допросе у партизанского следователя: «Когда мы выезжали из Локотского округа, в батальоне было 500 с лишним человек. В Лепель прибыло только 260».
    Тем не менее, РОНА достигла цели. В  Лепеле, в Доме советов, разместился  штаб Каминского, а прикрывал его 1-й полк численностью 1000 человек с опорными пунктами по Витебскому шоссе.  На одной из улиц, вблизи каменной церкви был устроен склад боепитания, в военном городке – продуктовая база и бензохранилище.  В Лепеле также квартировал 4-й полк и отдельный гвардейский батальон. Остальные  подразделения располагались в округе – в Бочейково, Бешенковичах, Чашниках, Сенно.
    Это была довольно внушительная сила, состоящая  из пяти боевых  полков. В каждом полку имелось по  четыре батальона, в свою очередь батальон состоял из четырёх рот. В роте - около ста человек, у каждого винтовка и 100 патронов, дополнительно ручные и станковые пулеметы и минометы.  Отдельно существовали  бронебатальон (12 танков советского производства, в том числе восемь Т-34, три бронемашины и три танкетки) и артдивизион (12 пушек и одна зенитка).  Служили в армии Каминского и добровольцы, и мобилизованные. По национальному составу – разные люди. Например, контрразведку бригады возглавлял узбек Капкаев,  штаб в гвардейском батальоне - грузин Багатурия, военным следователем работал Процюк – украинец. Костяк армии составляли военные - бывшие офицеры Красной армии, пленённые  немцами, и по разным причинам согласившиеся работать с Каминским. Так, бывшими майорами РККА были начальник разведки бригады Костенко и начальник мобилизационного отдела Никитинский, бывшими капитанами – начальник штаба бригады Шавыкин и начальник оперативного отдела Фролов. Сам Каминский военного образования не имел, хотя служил, – рядовым красноармейцем в годы гражданской войны. По специальности был химиком-технологом, и работал инженером на Локотском  спиртзаводе, куда устроился после досрочного освобождения из лагерей, где отбывал срок за открытую критику сталинского партийного курса. За это же был исключен из рядов ВКП(б). Родом Каминский  был  из села Добржинь (Добрунь)  Полоцкого уезда, отец его был поляком, а мать Ева – обрусевшей немкой. Вот как его внешность описывал на допросе тот же Н. Биндасов:  «Лет 45; имеется седина, лицо продолговатое, белое, на левой щеке впадина, будто от раны; когда говорит, немного кривит рот; рост средний…»
    Беларусь Каминский покинул ещё в 1917 году – уехал в Петроград и поступил в политехнический институт. Так что его появление в Лепеле было в каком-то смысле возвращением в родные пенаты.
    Расквартировавшись, «каминцы»  принялись за главное: завоевать доверие  в борьбе с партизанами. Взялись за пропагандистскую работу: возобновили деятельность Народной социалистической партии России, издавали две газеты, выпускали листовки. В городском театре проводились праздничные представления.  Организовали трёхмесячную школу для обучения кадров. Молодым солдатам вбивалось в мозг мнение, что партизаны «живут в болоте и умирают с голоду». 
    Попытались по типу Локотского самоуправления создать аналогичный – Лепельский. Опыт самостоятельного хозяйствования у них был, и немалый. Достаточно сказать, что немцы по их суверенной территории в Локоте могли проехать только после предварительного уведомления и получения разрешения.
    Надо сказать, что почва для роста доверия у «каминцев» также была. Население деревень  испытывало некоторое давление со стороны партизан, со стороны не местных – а тех, кто попал сюда из других краёв и областей. В их числе было немало таких, которые силой оружия отнимали у крестьян выращенный хлеб или принадлежащее имущество. В национальном архиве республики Беларусь я наткнулся на документ, отражающий степень самоуправства подобных лесных братьев. Секретарь Лепельского РК ЛКСМБ  14 января 1944 года доносил Лобанку, в то время – руководителю оперативной группы ЦК КП(б) Белоруссии, Центрального и Белорусского штабов партизанского движения в Полоцко-Лепельской зоне: «…Мною обнаружен следующий факт безобразий: партизан Жыраков из кавалерийского эскадрона Лепельской партизанской бригады имени Сталина … взял корову в счет заготовок. Женщина начала плакать. Он ей предложил переспать с ним: «Потом корову тебе возвращу».
    В другом случае староста одной из деревень докладывал командиру отряда №15 «Сокол»: «7 января 1944 года… на собрании по заготовке хлеба для бригады «Алексея» гр-н Торчевский Андрей Александрович… потребовал… документы на право заготовки и, выхватив гранату, крикнул: «Сейчас подниму всех на воздух!» После чего бросил гранату в публику. Следующую бросил вдогонку заместителю старосты,… которая взорвалась в трех метрах от него. Брошенная в помещении не взорвалась…»
    «Каминцы»  пытались выступать  в роли защитников крестьян, демонстрируя при каждом удобном случае мирное расположение к местному населению. 6 января 1944 года во время боя в д. М-Ведрень был  взят в плен связной одного из отрядов партизанской бригады «Дубова»  М.Корбан. Его не расстреляли тут же, а долго расследовали обстоятельства ухода в лес, и, придя к заключению, что он недолго находился в партизанах, цивилизованно вынесли решение. 4 февраля 1944г. в  обвинительном заключении говорилось:
    «Обвиняемый Корбан в партизанах находился с сентября 1943 года, занимался в банде выполнением партизанских задач, грабежом у населения хлеба и закапыванием его в лесу на хранение… Привлечь к уголовной ответственности по ст. 45 п/м, дело передать на рассмотрение в Высший полевой суд штаба  бригады РОНА».
    М.Корбана отправили на строительство железной дороги Парафьяново-Лепель, откуда он позже сбежал.
    Воевали  «каминцы» грамотно, но, конечно же, под управлением немцев. Уже через месяц после прибытия их привлекли к антипартизанской операции Hubertus (Хуберт), целью которой являлось – сбросить в болото «лесных бандитов», оседлавших дорогу Докшицы – Лепель. После нескольких дней упорных боев бригада Каминского уничтожила свыше 500 партизан и взяла в плен 36. При этом сами потеряли только 34 человека убитыми и 61 ранеными, 38 пропали без вести.
    Успешно помогали немцам защитить Лепель. Партизаны дважды штурмовали райцентр, однако взять не смогли.
    Однако более убедительной была пропаганда  со стороны партизан о неизбежности разгрома фашизма и распространение среди солдат РОНА сведений о сокрушительных ударах Красной армии. «Каминцам»  недвусмысленно предлагалось уходить в леса и воевать на действительно народной стороне, не на пользу чужеземцев-захватчиков. Было даже подготовлено новое название бригады – 2-я Антифашистская по примеру гиль-родионовской, а офицерам обещали сохранение званий и зарплаты. И бегство было. В деревне Веребки старожилы помнят случай, когда М. Мисник привёл в партизанскую бригаду 10 «народников» (правда, за это получил пулю в спину).
    15 сентября перешла в полном составе целая рота со всем обозом и вооружением.
    Уходили и по-одному. В основном те, кто не чувствовал за собой вины за содеянное. Скажем, вышеназванный  Н.Биндасов был мобилизован в армию РОНА полицией Локотского округа, и провел в учебной роте чуть больше года. Когда охранял пойманного взводного из бригады Лобанка, познакомился с ним, и тот развеял навязанное пропагандистское мнение, что «партизаны выкалывают глаза, отрезают уши, избивают». Узнал маршрут, по которому можно попасть в лес. 13 февраля 1944 года его взял с собой на озеро начальник оперативного отдела бригады Фролов – глушить подо льдом рыбу. Когда рыбу заготовили, Фролов  послал его за своей лошадью в Зеленку. Биндасов не стал гнать лошадь, а ушел на Завидичи-Заньки, и очутился в партизанах. Решение пришло не спонтанно. Из протокола допроса в партизанах:
    «Вопрос: - Почему Вы решили совершить переход?
    Ответ: - Лучше погибнуть на своей земле, чем идти дальше в Польшу…»
    Солдаты понимали: народ не допустит чужестранного хозяйствования на своей земле, рано или поздно прогонит завоевателей. Однако  Каминский решительно пресекал случаи разложения. Когда немецкому командованию донесли, что 2-й полк РОНА под командованием майора Тарасова готовится очистить Сенно от немцев и в полном составе уйти в лес, Каминский сел на самолёт, прибыл в расположение полка и навёл порядок – по косвенным сведениям, самолично перед строем задушил Тарасова. Правда, в следующую ночь ушло к партизанам 27 бойцов. Затем – еще 126, а 25 сентября сбежали из бронебатальона 30 танкистов.
    За счет усиления жестоких мер противодействия волну разложения удалось сбить, а  за счет белорусских полицейских, потерявших человеческое лицо, - и восстановить численный состав бригады.  Усилилась контрпропаганда с использованием  газет и листовок, где обещались золотые горы:  что земля будет бесплатно передана в частное пользование, что рабочие из крепостных пролетариев станут свободными, что интеллигенция в своем творчестве тоже станет свободной. И многие склонялись к «народной» идеологии и верили в мощную силу в лице РОНА.   Из рапорта командиру бригады «Дубова» генерал-майору Дубровскому от командира отряда №6 на поведение политрука Ф.Шлыка: «…нашему отряду предстояло штурмом занять военный городок Лепеля. Я собрал весь боеспособный состав отряда и стал объяснять задачу. Шлык заявляет: «Товарищи, из этого ничего не выйдет, это невозможно. Товарищ командир, берите мой взвод и ведите, а я отказываюсь…» Командир отряда предлагал руководству расстрелять Шлыка за панические настроения.  Только в Лепельской партизанской бригаде имени Сталина насчитывалось на 1 апреля 1944 года 127 дезертиров.
    Конечно, не все перебежчики уходили из идейных соображений, меняя мировоззрение. Были среди них  засылаемые  красным командованием агенты. Теперь известно, что НКВД  (по чекистской линии  Белорусской ССР) планировало физическое устранение Б.Каминского. Был разработан специальный план операции, выполнение которого возлагалось на капитана госбезопасности Д.Фролова (тайная кличка «Алтайский»). «Алтайскому» поручалось установить местожительство Каминского, систему и количество охраны как в рабочей обстановке, так и в домашней, его связи и обслуживающий персонал. Непосредственно для проведения диверсионного акта он должен был самостоятельно подобрать исполнителей и провести их вербовку. В помощь Фролову были заброшены несколько оперативно-чекистских групп. Сам Фролов в качестве командира спецгруппы «Дружные» (3 человека) с 12 октября 1943 года базировался в лагере партизанской бригады имени Сталина, у Лобанка.
    Намечались два варианта теракта – или взорвать изменника в доме проживания, или захватить  с помощью завербованных лиц.
    Как известно, операция не удалась: Каминский продолжил свою деятельность в пользу захватчиков. Хотя усилия «Дружных» бесследно не прошли, она действовала в Лепельском районе до соединения с частями Красной армии: благодаря их работе по разложению «народников» на сторону партизан перешло 400 «каминцев».
    Когда чекистскому руководству донесли, что Фролов не смог осуществить устранение Каминского, был подготовлен второй вариант операции. В район, контролируемый РОНА, вбросили очередную спецгруппу, в состав которой вошла завербованная органами НКВД сестра Каминского.  Она должна была встретиться с братом и склонить его к предательству. Своебразной вербовочной «бомбой» становились приданные сестре документы. В них красным по белому было прописано, что Каминский с 1937 года являлся тайным осведомителем  Кремля. Ничего себе!  Казалось, взрыв будет незамедлительный. Однако большое разочарование ожидало исполнителей …. Каминский, видимо, передал документы германской контрразведке и сумел убедить немцев в безосновательности факта, или в том, что давно порвал со сталинскими спецслужбами. Скорей всего, так и было, потому что в 2002 году всплыла справка, которую обнаружил брянский корреспондент Александр Федосов. В ней отмечалось: «28 марта 1940 года Шадринским НКВД Каминский был завербован секретным сотрудником под кличкой «Ультрамарин» для разработки ссыльных троцкистов…   В период пребывания  в поселке Локоть… по отзыву лейтенанта Гурова, агент к работе относился недобросовестно, на явки являлся неаккуратно, задания точно не выполнял».
    Теперь уже трудно сказать, как отреагировали немцы на вброшенную «бомбу», и какую конкретно пользу пытались извлечь как одна, так и другая сторона.  Может, велась своеобразная игра: кто кого? Как-то странно выглядит схема неосуществленного теракта. Гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе взорвали, а Бронислава Владиславовича ничего не брало, хотя изменников в его рядах, как видим, насчитывалось сотнями, и попытки устранения были неоднократные.  Странными были также партизанские намерения овладеть местом дислокации «народной» бригады. Дважды добирались до центра Лепеля и возвращались обратно. Каким-то странным образом штурмующие не находили общего языка и взаимопонимания. Возникает естественный вопрос: а не ожидал ли Каминский от своих прежних хозяев условного сигнала в час «Х», чтобы выступить решительно и бесповоротно на их стороне? Таким часом «Х» мог стать момент взятия Полоцка, для овладения которым стягивались в Ушачские леса огромные силы партизан. Возможно, что бригада Каминского должна была полным составом в удобный момент ударить в спину немцам, как это сделали гиль-радионовцы в период пуска железной дороги с таинственным названием «Venus». На «провокационные» мысли наводит и загадочная смерть «народного» комбрига. Забегая вперед, скажу, что последние часы жизни Каминского  покрыты тайной.  Находясь уже на территории Польши, он  якобы был вызван к немецкому командованию, однако не доехал...
    Как известно, план овладения партизанскими силами Полоцком был сорван. Наоборот, партизаны, стянутые в квадрат между Лепелем и Полоцком, оказались в ловушке – их обложили фашистские карательные части, и начали методично уничтожать. А что же бригада Каминского? Комбригу было приказано в декабре 1943 года во взаимодействии с крупной группировкой немецких войск  снова  овладеть дорогой Лепель - Докшицы и очистить ее для безопасного продвижения колонн. А в январе три полка бригады вошли в состав боевой группы обергруппенфюрера СС фон Готтберга для карательных действий в районе Докшиц.
    Все же тот документ о сотрудничестве Каминского с НКВД, видимо,  сыграл какую-то роль. Потому что полного доверия у немцев он уже, судя по всему, не имел. Так, только отдельные части РОНА  приняли непосредственное участие в заключительной стадии очищения Лепельско-Ушачских лесов от народных мстителей Fruhlingsfest («Весенний праздник»). Основную их массу еще во второй половине февраля 1944 года вместе с семьями начали постепенно выводить из Лепеля.
    В марте к партизанам сбежал В.Пучков.  Он был образованный человек, закончил Киевскую военно-фельдшерскую школу,  в РОНА попал из партизан Брянщины:  бригадный врач Забора взял его на поруки, когда тот оказался в плену в одном из ночных боёв,  и доверил ему работу в РОНА сначала фельдшером, а затем – начальником аптеки. Поэтому Пучков отлично знал настроения солдат и офицеров «каминцев»:
    «Вопрос: Почему РОНА эвакуируется из Лепеля и куда?
    Ответ: Причина выезда, со слов Каминского, - для переформирования в дивизию СС.
    Вопрос: А как Вы думаете?
    Ответ: …Немцы, видя, что РОНА может разбежаться с приближением фронта, эвакуируют ее. Место назначения – м.Дятлово Барановичской области…
    Вопрос: Каково настроение солдат и командиров бригады РОНА?
    Ответ: Настроение солдат нехорошее…  И есть так же командиры, недовольные тем, что воюют против своих.
    Вопрос: Почему же они не переходят на сторону партизан?
    Ответ: Мне приходилось разговаривать со многими солдатами и командирами. Они исключительно уповают на семейное положение. Семьи подвергаются расстрелу и повешению…»
    Находясь  как бы в обозе,  вместе с семьями, солдаты армии Каминского были своего рода заложниками в руках оккупантов. В июле 44-го бригаду переименовали в 29-ю гренадерскую дивизию СС (русскую № 1) , и сводный полк бросили на подавление польского восстания.  Но процесс разложения изнутри подтачивал бригаду.  В Варшаве  начались откровенные грабежи и мародерство.  По свидетельству бывших офицеров РОНА, «у каждого бойца после возвращения с Варшавской операции можно было найти до 15-20 золотых часов».  Были случаи открытой стрельбы по своим хозяевам – немцам, в стычке погибли трое немцев и пятеро «каминцев». 18 августа была подбита немецкая машина, которая, запутавшись, выехала за передний край обороны, погибли немецкий майор, капитан и шофер. Негодованию германских властей  не было предела. Решено было вывести «народников» из Варшавы.
    Каминский был вызван для объяснений к германскому руководству. Но по дороге туда машина   была обстреляна, и все в ней ехавшие якобы были убиты. Вместе с Каминским погибли начальник штаба И.Шавыкин, врач Ф.Забора, переводчик Г.Садовский и личный шофер. Кто конкретно совершил нападение, неизвестно. Версий –много. Самая распространенная – сами немцы тихо устранили комбрига.  Писатель С.Верёвкин считает, что машину Каминского расстреляла та же чекистская группа Д.Фролова – достала всё-таки. А бывший член НТС Р.Редлих, некоторое время служивший  в РОНА, в материалах по истории Русского Освободительного Движения отмечает, что Каминского еще до начала Варшавского восстания вызвали немцы, и он бесследно исчез, а потом пошли слухи о его расстреле. Может, Каминского, действительно, что называется, вывели из игры, когда он свою работу сделал? Подозрительно выглядит состав его «делегации» в немецкую штаб-квартиру: адъютант, врач, переводчик и шофер – как будто босс собрался в длительную командировку…
    Во всяком случае, тел погибших никто не видел. Офицерам бригады Каминского немцы представили лишь изрешеченную пулями машину…