Почему не удались реформы в России

Из интервью автора либеральных реформ в Польше Лешека Бальцеровича

- «В начале сентября 89 года начались разговоры о переменах в России, тогда появилась фамилия Гайдара и его команды. Лично мы встретились в декабре 1991-го, но члены его команды приезжали в Польшу, чтобы посмотреть на наши реформы.

Мы в Польше начали радикальные перемены 1 января 1990 года. Следующие два года я был вице-премьером, министром финансов, отвечал за экономику, включая реформы. В России все началось немного позже. Я мог бы продолжать работать в правительстве, но не захотел, потому что новый премьер, как мне показалось, не очень был сосредоточен на реформах. Вторая причина - я работал почти два с половиной года в довольно экстремальных условиях...  Но если кто-нибудь принимает на себя ответственность за данную работу, он должен эту работу, несмотря на трудности, исполнять. Реформаторы, даже если их популярность падает, остаются в истории, если они сделают свою работу хорошо. Популярность не самое  важное. Самое важное - сделать хорошую работу.

Я бы сказал, что в России было труднее, чем в Польше, и причина этого - в политике. В России было больше политических конфликтов, которые осложняли функционирование правительства.  У меня было больше времени, я в первый этап, самый решительный этап отвечал за реформы два с половиной года. Мне удавалось внедрить в жизнь то, что я думал, что нужно Польше, польской экономике. Мне кажется, у Егора Гайдара было меньше времени, он был более ограничен в возможностях. Потому я не согласен с таким популярным высказыванием, что в Польше была шоковая терапия, а в России - шок без терапии. Мне кажется, мы сделали больше в Польше, чем было возможно в России, потому что у нас была чуть более благоприятной политическая обстановка. Мы устранили монополию, мы ввели настоящую конкуренцию. Нам удалось ввести капитализм без олигархов. Поэтому, мне кажется, польские реформы были популярнее в Польше, чем перемены в России.

Для нас падение Советского Союза – это либерализация, свобода. В России для многих людей, особенно элит, падение Советского Союза – это была драма. Это, конечно, усложняло политический климат. Я был абсолютно уверен, что из-за этих политических перемен был особенный шанс, чтобы запустить в жизнь радикальные экономические перемены. Был большой риск, что будет большой протест.

У нас в Польше был уникальный опыт и я старался делиться этим опытом. Не потому, что я думал, что умнее, чем Гайдар, а потому что у нас был опыт. Например, я помню, Ельцин спросил: какая будет инфляция? Ему сказали, что инфляция будет такая-то. Я ему сказал, что инфляция будет выше, потому что в Польше была выше, чем мы прогнозировали. Тогда инфляция в месяц была 20-30% - это была гиперинфляция. И потом она возникла в бывшем Советском Союзе. Я хотел сказать, когда был на встрече с Ельциным, что очень трудно прогнозировать инфляцию, контроль над ценами, что надо считаться с риском, что инфляция окажется выше, чем прогнозы.

У Маркса -- сплошная болтология. Это все опиралось на дефинициях эксплуатации, это не научная идеология. Потом я был заинтересован проблематикой инноваций. По поводу инноваций и технического прогресса я написал диссертацию в 75 году. Много читал западную литературу и пришел к выводу, что социализм и инновации несовместимы. Без конкуренции, без рыночного механизма инновации невозможны».

Такие интересные мысли польского реформатора. Можно добавить, что в самой Польше либеральные реформы тоже были не очень удачными, Польша ныне – одна из беднейших стран Евросоюза. Но все же если сравнить нынешние Польшу и Россию – это небо и земля. Почему так, - только ли сопротивление большевистской «элиты» тому виной?

Это, безусловно, было главной причиной полного провала реформ. Если в Польше отношение к коммунизму, насильно навязанному стране иностранным оккупантом, было абсолютно отрицательное во всех слоях общества, то в  России коммунизм был органическим развитием русской общинной традиции. И никакой Карл Маркс тут был ни при чем, это уродство отлично совпадало с ленью и шариковским стремлением «все отнять и поделить».

И несмотря на очевидное фиаско марксистско-посконного эксперимента, в России еще весьма популярна была мысль, что «коммунизм хороший – это вожди плохие». Вот это и позволило в итоге в 2000 году осуществить КГБ-переворот, который поставил жирный крест на реформах и создал «экономику трубы».

То, что появилось в результате титанических усилий Путина, назвать капитализмом может только человек, ничего о капитализме не знающий. Это странный кентавр из либеральной формы и ностальгии по совку с криминальным уклоном. Если классифицировать эту формацию по классификации корпоративных (фашистских) форм, то это криминальный фашизм. Наряду с другими видами корпоративных форм, а именно коммуно-фашизма, национал-фашизма и клерикал-фашизма, эта разновидность так же характеризуется высокой степенью огусударствления экономики и чудовищно гипертрофированным военно-промыщленным сектором. Как и предыдущий коммуно-фашизм, криминал-фашизм ориентирован на войну.

Крах попыток провести либеральные реформы в России в немалой степени объясняется и чудовищной моральной отсталостью России. Если Польша безусловно хотя и бедная, но современная страна и по экономике, и по менталитету населения, то Россия пребывает в раннем феодализме, Менталитет населения архаичен, высока степень коррупции, которая на самом деле является ни чем иным как органичным для феодальных отношений «кормлением».

Внесли свою лепту в провал реформ и богатые запасы полезных ископаемых, чем Польша совсем не богата. Олигархия это быстро смекнула, и начала тормозить все реформы, способные «повредить трубу».
Кстати, сами «реформаторы» сразу же кинулись набивать свои карманы, в отличие от тех же их польских коллег.

Реформы типа польских в России были заведомо обречены на неудачу. Это было очевидно еще при Ельцине, Путин только оформил крах формально, взрастив олигархию, свойственную лишь отсталым латиноамериканским диктатурам.

Все фашизоидные новообразования недолговечны, внутренние противоречия в них приводят либо к военному психозу, либо к омертвлению всей системы. Сейчас мы можем наблюдать оба эти явления. Поистине параноидальные «200000 для майора» и «трупные пятна» на карте пока еще единой страны вроде Ивановской области, где производство уже скончалось капитально и регион существует на подачки из федерального бюджета.

В настоящее время в связи с «выборами», когда узурпационная власть старательно имитировала «предвыборные обещания», разговоры о реформах возобновились. Но несомненно, что дальше разговоров дело не пойдет, т.к. в стране совершенно нет условий для создания современной либеральной экономики и политики. Попытки очередной раз  перекамуфлировать динозавра под млекопитающее успеха иметь не могут.

Валентин Спицин.