Гений Одного Дня, глава 8

Глава восьмая
             Над маленьким посёлком, отрезанным от мира, опускалась ночь. В домах, небольших, деревянных, начинали загораться свечи, керосиновые лампы. Однако темноту ночей это не развеивало, по огням нельзя было дойти до деревни – настолько они были тусклы и невзрачны. Казалось, луна освещает эту землю лучше, нежели жалкие отблески огоньков в окнах. Поэтому, едва спускались сумерки, люди спешили кончать свои дневные занятия и спешить домой – по темноте ни у кого желания идти не было. Страшно всё-таки.
            На окраине деревни, окруженный такой же пеленой тьмы, стоял маленький аккуратный домик с большими окнами, внешне напоминающий игрушечный. Темнота скрыла всё от нашего взора, поэтому увидеть даже какие-то намёки на двор, и калитку, забор осталось просто невозможным.
             А вот в доме самом такой тьмы не наблюдалось. Свеча одиноко горела на столе, воск плавился и капал на блюдце, что создавало эффект плачущей свечи. Язык пламени игриво переливался, колебался при малейшем вздохе человека, из-за чего тот старался громко не дышать. На столе, наполовину залитая лунным светом, лежала раскрытая на середине книга, толстая и далеко не новая, с подогнутыми страницами, в некоторых местах даже желтоватыми от времени. Выцветающие буквы привлекали человека больше всего на свете. Рот был слегка приоткрыт и повторял тихо какие-то фразы, написанные на бумаге. Человек явно был увлечён. На нём была лишь ночная сорочка, что говорило о том, что он читает не по чьему-то одобрению. Подросток с худой шеей, внешне напоминающей стручок, вот-вот готовый оборваться, чёрные короткие волосы, на которых огонь свечи оставлял оранжевые отблески и сосредоточенное, слишком взрослое выражение лица. Аккуратно, тихо, словно боясь чего-то, подросток перевернул страницу, и принялся читать дальше.
- Ах, вот ты где! – раздался гневный голос откуда-то сзади, дверь широко распахнулась, в комнату вошёл высокий мужчина с бородой. В глазах его пылали молнии. – Николас, чёрт бы тебя побрал! Совсем нечего делать?!
- Папа… - растерялся от неожиданности мальчик.
- Негодный мальчишка! – рассвирепел отец, схватил больно за ухо и вытащил из-за стола, затем толкнул хорошенько в коридор, что ещё несколько метров Николас по инерции проскочил быстро. Едва не убегая. На глаза навернулись слёзы – он знал, чем это обычно заканчивалось. Сердце бешено стучало. Застали врасплох… И невольно мальчик содрогнулся при виде ремня и прутьев, зловеще висевших на стене. Да, читать по ночам вредно.
                Отец вернулся вскоре, и дал сыну по щеке. Это  было хуже розог! Дикая душевная боль прожигала всё тело насквозь, но, в общем-то, он был виноват в этом сам. Придя в комнату, Николас забился в угол, отрешённый, боясь гнева собственного отца, который в любую минуту может повториться. Страх и ужас объяли всю сущность, гипнотизируя сознание.
                Николас резко открыл глаза. Тихо тикали часы в комнате, а тёмная пелена ночи уныло покрывала комнату. Он вновь оказался в маленькой комнате в Праге. Когда глаза стали привыкать к темноте, он разглядел стопку книг на столе. Поднявшись с кровати, он взглянул на часы и вздохнул. Больше уже он не мог спать этой ночью. До утра так и пришлось занимать себя чем угодно, кроме сна – он чувствовал себя в какой-то миг бодрым жаворонком, что однажды ему уже и подметил Гай.
                Начинался выходной, и ещё не скоро на улочке Праги стали появляться люди, больше думающие о том, как и когда лучше выспаться. Зато через форточку проходил прекрасно запах ароматного кофе, который ветер нёс откуда-то с соседней улицы. Вот раздался звон какого-то колокольчика и чей-то приветливый голос, что серб не удержался и выглянул в окно. Удивлению не было предела, когда он увидел Гая, рассекающего на своём велосипеде и медленно подъезжающего к своему дому. То и дело он с кем-то здоровался, потом взглянул вверх и подмигнул правым глазом Николасу.
- Пока ты спал, я уже и хлеба закупил, и Тима выгулял, и газетёнку нам приберёг. Вот. Только вот не надо пугать, что ты якобы всю ночь не спал, но никаких шумов о моём уходе или приходе не услышал, - усмехнулся Гай, когда уже вошёл в квартиру. – Сегодня нам предстоят опять великие дела, и отсидеться дома тебе не удастся – как ты не прячься и не вжимайся в стенку. И вообще, хватит дуться – бери пример с меня, давай делай бутерброды с маслом – поверь, они помогают держать жизненный тонус и не раскисать по пустякам, а то я смотрю, это последнее очень модным стало, никак не выведешь её.
                Он присел на стул, вытянув вперёд ноги, да так удачно, что теперь весь проход был на кухню перегорожен. Не ведая об этом, легко и беспечно, Гай достал своего любимого белого хлебца, налил в чашку уже отваренного им кофе и принялся устраивать себе поздний завтрак. Увидев мнущегося у входа Николаса, он небрежно махнул ему рукой, поднялся и вынул на стол довольно аппетитные на вид булочки – купленные тут же, за углом, где располагалась прекрасная пекарня. Когда серб присел рядом, Гай, запив очередной бутерброд крепким кофе, принялся посвящать его в свои коварные замыслы по поводу проведения этого дня:
-  Сегодня такой прекрасный день может удаться – ты слышал, что сказал Вингерфельдт. Хоть сегодня можно нагрянуть к нему на работу. Вот этим-то мы и займёмся, в конце-концов, это моя обязанность – познакомить тебя со всем нашим персоналом состоящим из шалопаев и завсегдатаев. Так что доедай поскорее – а то пропустишь самое важное в твоей жизни.
- Разве сегодня не воскресенье? – приподнял удивлённо брови Николас.
- Ах, в нашей компании время идёт совсем другим ходом – мы отдыхаем, когда все работают, и работаем, когда все отдыхают. Зато так тише и спокойнее. К тому же, для многих работать в этом коллективе – уже немалый отдых.  Так что всё для нас складывается вообще прекрасно. И наконец, запомни туда дорогу – второй раз я тебя уже не поведу. И не повезу, как не проси.
                Они вышли быстро из дома, причём обделённый вниманием Тим ещё долго скрёбся в закрытую дверь, пока на него холодным тоном не гаркнул Гай, после чего пёс по ту сторону двери вздохнул и так и остался сидеть на половичке.
                Сделав все дела, они со спокойной совестью вновь принялись петлять от улицы к улице, пока не вышли в какой-то широкий квартал, где пространство чувствовалась повсюду. Среди стареньких пражских домов с их красными крышами хорошо возвышалось вверх сооружение, не лишённое архитектурных изысков, но явно чем-то отличающимся ото всех.
           Это здание было отмечено сербом в тот раз, когда он чинил здесь электромотор. Как и подумал Николас, это и оказалось то самое здание, принадлежавшее компании Вингерфельдта. На здании даже висела памятная табличка, сделанная явно со вкусом, на которой и виднелось имя компании, сделанное красивым готическим шрифтом, что перепутать это здание с каким-либо другим было просто невозможно в принципе.
                Гай толкнул калитку, но она явно не поддалась ему, рассчитывая на большее применение силы. Что-то буркнув себе под нос, он довольно тяжеловато всё-таки открыл её, тут же смотря по сторонам – пытаясь разгадать этот забавный феномен с тяжёлой дверью у входа в здание компании. Николас тоже стал оглядываться по сторонам, но оба так и не нашли ничего, что могло послужить разгадкой этому странному феномену. Глаза им открыл сам Вингерфельдт, взявшийся из ниоткуда, как чёртик из табакерки.  Гай тут же поспешил на него нажаловаться, особо не стесняясь в выражениях:
- Мне кажется, такому гению как ты, можно было придумать вход в компанию и получше. В конце концов, чем тебе помешал старый вход?  Где советы от меня? Меня игнорируют? Я уже не нужен?!
-  Ну, кто ж тебе сказал такую ересь, Гай? Уж не этот ли молодой человек? Хм, на мой взгляд – устройство просто гениальное. И имеет особую коммерческую выгоду. Иначе бы я не стал усложнять жизнь членам своей организации, или как ты её называешь, «банды лиходеев». Каждый, кто приходит ко мне в здание, накачивает в бак двадцать литров воды. Мне кажется, калитка сконструирована просто гениально. Она соединена с насосом домашнего водопровода…
- Хитрец! – фыркнул Гезенфорд. – У тебя и воздух скоро даром пропадать не будет, и на нём ты сделаешь себе нехилое состояние…
- А что, хорошая идея! – густые брови слегка приподнялись. – Я уже давно подумывал над тем, чтобы продавать у нас воздух, скажем, из какого-нибудь Тибета, завозить его в Прагу и продавать. Люди будут дышать свежим воздухом, кроме того, это полезно для здоровья, чёрт побери! Да, пока ты держишь калитку, Гай, там вода всё ещё набегает вверх. А от избытка она имеет свойство выливаться, как ты знаешь. И мускулы тем самым наращивать себе не надо. Заходи.
                Николас и Гезенфорд вошли в здание, а Вингерфельдт тут же поспешил исчезнуть в неизвестном направлении, предоставив право экскурсовода вице-директору компании. Они оказались в широком фойе, в котором, не смотря на выходной, сновало множество людей, всяко-разных, интеллигентно одетых. Но всех их объединяло помимо одежды – темы разговоров. Они не обратили внимание на двух появившихся в проёме людей, а куда-то организованной толпой направились. Тем самым, пробка рассосалась, и они спокойно смогли пройти вперёд. Оба завернули за угол, прошли через узкий коридор и оказались в довольно небольшой зале, в которой работа кипела, не прекращаясь. Множество столов, понатыканных на таком узком пространстве, применялись для самых различных целей. В воздухе висело напряжение и жар коллектива, но внешне люди были абсолютно спокойны.
- Добро пожаловать в ад дяди Алекса! – усмехнулся Гай, после чего на его голос все люди резко обернулись, а затем перевели взгляд на стоящего и мнущегося тут же Николаса.
- А это кого ты с собой привёл, Гай? – тихо и холодно спросил сидящий за ближайшим к выходу столом человек в пенсне.
- О, вы берегитесь, а то он нам и ковёр-самолёт изобретёт!
- В этом я очень сомневаюсь, - какой-то намёк на улыбку промелькнул на лице человека, но был тут же, ещё в зародыше, подавлен брезгливостью. – Я за 18 крон найду с десяток таких людей по всей Праге, как этот молодой человек.
- Боюсь, ТАКИХ не найдёшь, - Гай вздохнул, после чего приветливо указал рукой на человека в пенсне, чем вызвал у последнего явное раздражение. – Знакомься, Николас, Альберт Нерст, самый холодный человек в нашей банде. Увы, пока научное применение его холодности дядя Алекс не нашёл, но это только пока. Что о нём можно сказать ещё? Ах да, вот. Твои впечатления об этом человеке на первый взгляд? Безобидный плюшевый медведь с холодным взором? То-то и оно, что за этой наружностью человека, который и мухи не обидит, скрывается профессиональный стрелок из огнестрельного оружия, некогда машинист, на его совести один угон поезда, а так же он неутомимый работник, пожиратель книг и…И… электротехник, тоже любящий изобретать, причём не меньше, чем дядя Алекс.
- Ну, всё выдал про меня? Гай, я забыл, какое окно с правой стороны принадлежит твоей квартире?
- А ещё он может за один присест съесть восемь порций макарон. Любитель итальянской кухни, ага. Ну, Альберт, чего ж ты злишься, я ж тебя прославляю, а он знай за своё. Вот видишь, Николас, он только и думает, как бы кого пристрелить. Говорят, когда он работал ещё в Континентальной компании Читтера, после приезда из экспедиции на Аляску (он геологом стать хотел), вершил свои чёрные делишки, широко прославившие его в наших кругах. На его совести много подобных грешков, так что ты поосторожней будь, а то у него в кармане всегда лежит заряженный браунинг. Что мы и продемонстрируем на людях!
                Узкие глаза Нерста удивлённо округлились, он вскочил с места, но Гай ловко ухватил его за плечо и вынул у него из кармана заряженный пистолет, довольно улыбнувшись. Человек в пенсне понял, что терять уже нечего, присел на стул и стал дожидаться своего приговора. Разрядив оружие, Гай вернул его владельцу, оставив довольную ухмылку на лице. У Николаса сложилось далеко не прекрасное впечатление о том месте, в которое его забросила судьба. Нерст взглянул на него снизу-вверх, он был готов испепелить нового в компании человека взглядом.
- Гай, вот ты сразу кидаешься скандалы устраивать, - раздался высокомерный голосок откуда-то сзади, и Николас узнал в нём его обладательницу – племянницу Вингерфельдта, Мэриан. – А, между прочим, ты так всех нас и не познакомил с этим прекрасным молодым человеком, которого привёл в наш ад.
- Ты же его и так знаешь. Хотя да, моя вина, - он почесал пальцем выгоревшую на солнце бровь. – Это Николас Фарейда. Студент Карлова Университета. Пришёл к нам работать.
- Да мы поняли, что не стеклянные бусы делать, - вставил своё слово кто-то сбоку, и Гай, обернувшись и узнав человека, сильно обрадовался. – Боюсь, этот опрятный на вид человек не продержится и месяца в нашей компании. Нам такие люди не подходят – здесь уживаются подобные подлецы, как мы, и никто больше.
- Ах, Веснушечка! Как я рад тебя видеть! Только вот язык за зубами так и не научился держать – что приводит меня в крайнюю степень печали.  Люди тратят два года, чтобы научиться говорить, и десятки лет, чтобы научиться держать язык за зубами. Говоришь, не уживаются такие люди – да уж, наш милый друг немного другой по характеру, но поверьте, он нам заменит заводы и обогатит нас.
- Ну, это ты сказанул, - ответил тот, кого называли Веснушечкой. – Заводы заменит. Что-то не верится мне, что человек с внешностью Дракулы способен осыпать нас золотом.
- Сам дядя Алекс обратил на него внимание! – с восхищением подметил Гай.
- Ну, разве что дядя Алекс… Я бы посмотрел на успехи этого молодого человека.
- Гай! Ты нужен Вингерфельдту! Срочно! – в эту маленькую залу вбежал какой-то маленький человечек, в котором Николас узнал Витуса.  Валлиец что-то зашипел, выражая этим смешным способом недовольство и повернулся к Николасу.
- Ну, дружок, думаю, ты не заблудишься в этом тесном пространстве, и тебя не обидят мои головорезы. Я правильно говорю, Мориц? – после утвердительного кивка продолжил. – Так что, Николас, знакомься, разбирайся. Они не кусаются. Спрашивай их – язык они не глотали.
              Гай подтолкнул Николаса вперёд, да так удачно, что тот чуть не упал, после чего с чувством выполненного долга кинулся искать своего дядю Алекса. На несколько минут воцарилась тишина, люди враждебно и дико оглядывали нового работника, после чего занялись вновь своей прерванной работой – особенно хорошо получилось у Альберта Нерста, зарывшегося с головой в свои бумаги и расчёты. Николас сделал пару неуверенных шагов вперёд, после чего, словно бы кто-то вспомнил о нём, к нему обернулось несколько лиц. Голос Мэриан поспешил поинтересоваться, естественно, опять отвлекая всех от своей работы:
- А кем вас берут на работу? В чём будет проявляться род деятельности?
- Инженером-электриком, - кратко ответил Николас, сверкая чёрными глазами. – А там уж куда кривая выведет. Гай говорил, что ваша компания ещё изобретает что-то. То есть, тут имеется лаборатория?
- Имеется, имеется, - вставил пару слов молчавший до сих пор человек, которого Гай называл Веснушечкой. – Прямо над той комнатёнкой, в которой привык верховодить Вингерфельдт. В ней, правда, частенько засиживается сам дядя Алекс – у нас другое призвание, пусть мы и тоже что-то изобретаем. А вы присаживайтесь, сударь, а то придёт Гай и накостыляет всем нам за отсутствие гостеприимства в полной степени.
              Перед Николасом сидел невысокий, но худощавый мальчишка лет пятнадцати с глазами профессионального нахала и проныры. Его щёки были украшены множеством веснушек, на лице поселился намёк на улыбку, уши были большими, за них были зачёсаны густые чёрные волосы. Густые брови были нахмурены, а взгляд чем-то напоминал Вингерфельдтовский. Николас с радостью присел к нему, получив прекрасную возможность допросить его. Как и все, мальчишка был завален бумагами, но явно он их не читал. И не собирался. Так же на столе стояли две любопытные баночки с красноречивой надписью «Ядовито», тут же лежала книга, повергшая Николаса в ещё большее удивление – «Химические опыты в домашних условиях».
- Что ж, тогда я представлюсь, что ли… Мориц Надькевич, телеграфист всей этой монополии дяди Алекса. Любезно именуем всеми вокруг «Веснушечкой», довольно частым прозвищем, но ко мне подходящим особенно явно, что оно смело заменило мне родное имя. Что мне о себе рассказать приятного? Так и быть, перескажу в сотый раз историю о себе любимом. С чего, собственно всё и началось. Образования не имею, как и дядя Алекс в своё время, так и я, был выгнан из школы, но в отличие от него, за сверх умные выкрики и смелые заявления. Дома меня пытались воспитать, но потом бросили, считая это бесполезным занятием. Так я стал продавать газеты в поезде. На вырученные деньги я организовал маленькую лабораторию в багажном вагоне. Следует сказать, химия меня давно завлекала. Я тратил свои последние деньги на всякие баночки с подобными красноречивыми надписями, в итоге, весь вагон был ими завален. В свободное время я ставил эксперименты и опыты, выясняя для себя что-то новое, и тем самым думая прославиться в этой области, представляющей для меня интерес. Кончилось очень плачевно. В один прекрасный день я что-то удачно смешал в своей вагон-лаборатории, произошёл невиданной красоты взрыв, пожар значит… На ближайшей станции буквально за уши меня выкинули прочь, и дядя Алекс стал свидетелем этой прекрасной сцены. После того случая ухо у меня до сих пор болит и слышит хуже, нежели другое. Так-то оно так.
- А как же ты опыты проводил, коли не имел образования?
- О, это ещё интереснее. На станции была моя не первая встреча с Вингерфельдтом. Давным-давно он ещё как-то заходил в наш дом (не знаю, зачем), и подарил мне эту книгу, лежащую на столе. По этой книге сам Вингерфельдт и стал тем добрым дядюшкой Алексом и нашёл в себе талант гениального изобретателя и учёного. Так что книжку я эту зачитывал до дыр, зная о том, кто мне её подарил, и, ожидая этой прекрасной встречи со знаменитым учёным. Я её дождался – пусть и не в таком духе, как я планировал. Так я стал работать на нашу банду лоботрясов.
                Всё это время кто-то слушал эту историю ещё раз, а такие, как Нерст, просто обложились бумагами, делая вид, что ничего не слышат и не видят. Мориц взглянул на него с высокомерием, резко сгрёб всю макулатуру на край стола, пустил руку куда-то за стол, потом вытащил её, и с довольной рожей сорванца ехидно улыбнулся. Взяв в руки небольшой и длинный футляр, достаточно тонкий, он что-то там отвинтил, после чего сунул в него несколько шариков (ради которых и залезал под стол), поднёс футляр к губам. Точно прицелившись, Надькевич резко дунул в футляр, и катышек со свистом попал прямо в стекло пенсне Нерста. Последний резко поднял голову, и взглядом голодного медведя упёрся в Морица, в то время как тот стал изображать из себя такого же тугодумного и серьёзного человека, заваленного бумагами и делами.
- Мориц! Я убью тебя когда-нибудь!
- Когда-нибудь, это не скоро! – махнул рукой Надькевич, подмигивая Николасу.
                Эта маленькая сценка весьма развеселила серба, но он бы, будь на месте Надькевича, уж точно бы не решился приставать к такому серьёзному человеку, которым казался Альберт. Что-то было  в нём отпугивающее, угрожающее даже.  Затем взгляд Николаса стал скользить по другим лицам этого ада дяди Алекса, и в некоторых из них он сумел кого-то узнать. Их было двое всего – причём, они опять что-то выясняли между собой, так что не узнать эту парочку было трудно. К ним приблизился Витус и образовалась всем уже знакомая троица вечных спорщиков. Они стояли у угла этой залы, стараясь не мешать работающим людям. Затем один из них обернулся, и встретился взглядом с Николасом. Мэриан, о которой к этому времени все забыли, подала свой голосок, похожий на журчание ручья:
- Что ж, а эти люди известны больше как изобретатели, конструкторы. Отвечают за починку всяких приборов. Собственно, вы, Николас, почти ознакомились с нашей командой лоботрясов. Да, небольшая она, зато весёлая, узкая, сплочённая.
 - А для чего это стоит за твоим столом целое сборище музыкальных инструментов?
- О, об их предназначении ты узнаешь, если поработаешь побольше в нашем маленьком муравейнике, - затем племянница Вингерфельдта снова уткнулась в пишущую машинку, набирая какие-то важные тексты на ней. – Когда наступит время для отдыха…
 - Гай говорил, к вам в компанию пришёл новый инженер-электрик. Уж не этот ли молодой человек? – эти слова принадлежали большому человеку, стоящего поодаль от остальных.
- Да-да, это я, - поспешил закивать головой Николас. – Мне суждено работать с вами в компании?
- Да кто тебя туда пустит?! – брезгливо сморщился Витус. – Может, выйдем из этого помещения, а то людям работать, видите ли, мешаем. Потом жалобы будут. Нехорошо.
               Все трое людей вышли на улицу, приоткрыв злополучную дверь, и вновь накачав двадцать литров воды Вингерфельдту. Витус, разозлённый, и раздражённый достал сигарету и решил закурить, что остальным, не выносившим курящих людей, пришлось несколько посторониться, чтобы не чувствовать этого наиприятнейшего запаха. Разговор начал большой человек, имевший мощный подбородок и тяжёлый склад головы:
- Ну что ж, будем знакомиться, молодой человек? Как вас там?
- Николас Фарейда. А вас?
- Авас,  - с понижением голоса произнёс человек.
- Простите, не понял, а вас?
- Авас, - повторил, уже хмурясь, большой человек. – Меня зовут Авас. Авас Бекинг. Я родом из Словении. И имя привёз оттуда же.
- Ах, я-то думал, у меня же что-то переклинило в голове, - улыбнулся Николас,  удивившись столь необычному имени.
- Ну, хватит болтать, - рявкнул Витус. – Мы так и не успеем перейти к делу.
                Авас посмотрел на него с каким-то разочарованием и повернулся к Николасу, вооружившись небольшой веточкой, как опытный дирижёр. Стоящий за его спиной кроткий человек с любопытством выглянул и встал чуть ближе. Авас тогда решил толкать свою речь, дождавшись, чтобы все его слушали:
- Итак, господа, в то время как те товарищи не вылезают из-за столов, нам предстоит очень сложная и трудная работа. Чинить оборудование называется. И не только. В общем-то, воплощать идеи на бумаге в жизнь. То, что надо и нужно. Я прекрасно помню починенный электромотор, скажите, Николас, согласны ли вы  работать на нас? Я думаю, прямо сегодня можно заняться этим прекрасным делом, заодно вы всё разузнайте по ходу и привыкнете. Да, Бари, прекрати прятаться за моей спиной – она тебя от работы не избавит, если ты так думаешь.
- Какая жалость… Я так рассчитывал на это, мой друг, что, кажется, совсем потерялся в пространстве и времени, - вздохнул человек и показался на глаза. Внешность у него была далеко не приятная.
                Всё это время Витус поглядывал искоса на Николаса, ожидая прекрасного случая отомстить за все свои унижения, претерпленные совсем недавно. А потом взгляд всех троих уткнулся на человека, которого Авас назвал, как Бари. Последний был невысокого роста, со смышлёным лицом младенца, в глазах застыла печаль прожитых дней. Человек ссутулился, похрамывал на правую ногу. Авас, поняв, что это как-то странно смотрится в глазах того, с кем он общается, вставил своё слово. Звали этого кроткого человека Бариджальд, раньше работал в Голландии, на довольно тяжёлых работах, то грузчиком, то строителем, в конце концов, когда он нёс тяжёлый груз, неудачно поскользнулся и отдавил себе грузом правую ногу. Хорошо хоть, нога осталась. Работать было негде – никому хромающий работник не нужен. Но это же Вингерфельдт! Вот он-то как раз и разглядел в бедном «инвалиде» (как ему подписали приговор) довольно работоспособную личность и взял к себе в команду. У Николаса за всё это время давно назрел вопрос, и он решился задать его смотрящему сверху вниз  Авасу Бекингу:
- Вроде такое грозное название для компании, а в ней в основном работают 10 человек. Причём не таких уж и высококвалифицированных. Не понимаю.
- Конечно, если ты хочешь, можешь учить имена и фамилии всех  работников всех предприятий Вингерфельдта. Мы только за, - вставил своё слово Витус. – Но у нас-то здесь что-то типа конторы. Это как в Америке: самые большие города Нью-Йорк и Чикаго, а столица Вашингтон. Вот мы и есть та самая столица.
- Дело-то вот в чём, - начал Авас, - Мы – наиболее приближённые к Вингерфельдту – и как работники, и как по месту положения. Помимо всего прочего, маленький коллектив содержать легче, чем кишащую и бунтующую толпу. Так и тут. Все друг друга знают. К друг другу привыкли. Так легче контролировать всю индустрию. А вернее несколько, как это в случае с дядей Алексом.
- Ну, может, этот модой человек считает иначе? – усмехнулся презрительно Витус. – Может, я покажу ему наше место работы?
- Мы работаем везде, - мягко сказал Бариджальд. – Кажется, время подходит к концу, а нам надо многое успеть. Ждём тебя, как самого трудолюбивого среди нас, в том самом помещении, в котором мы были пять минут назад.
               И они ушли – высокий мужчина с крепким телосложением и небольшой, похрамывающий на правую ногу человек. Николас остался один на один со своим врагом. Тот обрадовался случаю, так неожиданно представившемуся ему. Естественно, он поспешил его применить. Мгновенно Николас был прижат к стене дома компании, причём зловещая улыбка мелькнула на губах Витуса:
- Ты думаешь, тебе сойдёт с рук та наша последняя встреча? Ну, это напрасные надежды, мила-ай. Я доберусь до тебя, и погоди, ты ещё взвоешь у меня в ногах. Я сделаю всё, чтобы работёнка в нашей компании показалась тебе самой наиприятнейшей и ты здесь как можно дольше бы оставался. Это моя работа – а раз взяли тебя, значит, есть угроза моей карьере. А я не хочу терять деньги  из-за какого-то сопляка, который и два слова связать-то не может. Поэтому за свою работу я буду цепляться намертво. Ты это учти, приятель, до своих денег чужого я не допущу.
                В это время кто-то подбегал к зданию, и Витус вынужден был отойти, бросив на прощание классическую фразу, как это было принято во всем литературных и не литературных произведениях:
- Будь ты проклят, Николас! И почаще оглядывайся. Я доберусь до тебя.
             Он ушёл, хотел было хлопнуть дверью, но из-за её тяжести пришлось отложить эту идею в долгий ящик. К месту событий подбежал взмыленный Феликс, в своём деловом костюме и с чемоданом в руках, чем-то напоминая дипломата. Заметив стоящего Николаса он ему приветливо кивнул, и, заметив удивление на его лице, поспешил добавить несколько фраз:
- Что на меня так смотришь? Я тоже работаю. Пусть и в нескольких местах одновременно. Уж да, да, мы непостоянны, в отличие от таких, как вы и вся ваша компания. Что поделаешь. Уж мы всё хотим исправиться, да ничего не поделаешь… Не поделаешь, - эти фразы он сказал как-то скороговоркой, затем открыл дверь. – Николас, а разве тебе не к дяде Алексу?