Вампир Улин. Ночь на троне. 3

III.
День шел своим чередом. Жара поднималась с крыш и мостовых, проникая во все тенистые щели, где еще могла скрываться слабая прохлада. В комнате нынешнего наместника царила тишина. Два хищных зверя расслаблено дремали, облокотившись друг на друга и раскрыв крылья для того, чтобы слабый ветерок беспрепятственно овевал их тела. Широкий солнечный луч настойчиво крался сначала по полу, потом переместился на противоположную от окна стену, отсвечивая ленивые пылинки и перегородив комнату поперек.
Юноши в комнате не было. Заранее позаботившись о том, чтобы никто не прошенный не вошел в комнату, он вновь надавил на волка на раме массивного зеркала. Прохлада приятно легла на тело и лицо. Улин с нетерпением начал спускаться по лестнице в глубину, не опасаясь слепящей темноты. Он прекрасно продолжал видеть и тогда, когда крутая лесенка сделала поворот направо, скрываясь от скупых отсветов, исходящих из комнаты. Шершавый камень под чуткими пальцами сочился влагой, хотя Улин отлично ощущал, что еще не спустился ниже первого этажа, под землю. Здесь было сыро, потому что влажный воздух из подземелья, куда несомненно выводила нора, не проникал далее этой лестницы, а сухой горячий ветер, что гулял снаружи, не мог запустить сюда ни дуновения, так плотно массивное зеркало приникало к стене. Вот и оседал безвкусными каплями влажный воздух на лестнице и камнях. Улин не таился. Его чутье, развитое за много десятилетий, всегда предупреждало его о явной опасности. Он доверял ему и привык прислушиваться и реагировать почти автоматически. Жаль только, что за столько лет у него не выработалось чутье на обман, интриги и предательство, что так часто учиняют люди друг над другом.
Наконец после последней ступеньки нога ощутила рыхлый пол, устланный пылью и каким-то мелким мусором. Улин все опасался, что древний мастер оборудовал ход какими-нибудь ловушками, которые должны били прикрыть отход, и что едва он пройдет через них, как больше не сможет вернуться. Но по счастью никаких секретов ни в стенах ни в полу не обнаружилось. Подземелье было низким и узким – едва одному маленькому человеку протиснуться. Для Улина тоннель был почти не преодолим, ведь он был крупнее телом и шире в плечах, чем любой из местных мужчин. Туда он смог пройти только боком, согнувшись и выдохнув. Если что, отбиваться в таком тоннеле не получится, да, видать, не для того рыли. Этот путь был предназначен скорее для скрытного спешного бегства из тех, в которые даже пожитки не уносят, а не для отступления с боем.
Ползти по норе пришлось достаточно долго. Юноша уже начал беспокоиться как бы его на верху не хватились, или же грифоны не подняли тревогу, учуяв, что их подопечный ушел слишком далеко. Но потом обернулся туда, откуда начал свой путь по тоннелю, и увидел, что ушел не так уж далеко. Отсюда еще был отчетливо виден лестничный подъем. Вампир прикинул, что это же расстояние можно преодолеть за пять больших и свободных шагов, но по тоннелю он мог продвигаться очень медленно, иногда обдирая колени, локти и костяшки пальцев. Хорошо, что он еще не облачился в одежды наместника, иначе они были бы безвозвратно испорчены грязью тоннеля, а его дорожная одежда была привычна к этому.
Проход кончился неожиданно, оборвавшись трубой, которая под крутым уклоном уводила еще глубже. Труба была еще уже прохода, а стенки были склизкими и влажными. Улин присел насколько мог и попытался рассмотреть продолжение пути, а заодно и угадать, как неизвестный строитель задумал бегство по нему. Но не увидел конца. Юноша хмыкнул и прикинул как он, спасаясь, ныряет в эту трубы вперед головой, как стремительно несется по скользкой поверхности вниз и как застревает с руками, притиснутыми к телу – не шевельнуться - оттого, что когда-то очень давно неизвестный инженер задумал не трубу, а воронку, сужающуюся книзу. Вампиру сделалось не по себе. Он отчетливо представил, как вечность будет висеть вниз головой в этой трубе без надежды выбраться назад, протолкнуться вперед или избавиться смертью от безвыходности своего положения. Улин погнал прочь эту мысль, снова встал на ноги и пополз обратно.
Солнце светило в северо-восточный угол комнаты, когда Улин вылез из норы. Грифоны уже не дремали, а по-хозяйски расхаживали по комнате. Посуда, в которой недавно красовалась не съеденная вампиром еда, была раскидана возле мозаичного столика. Птицекошки не побрезговали ни овощами, ни хлебом, ни фруктами. Это и к лучшему, подумалось Улину – никто не заподозрит его в отсутствии аппетита. Вино же стояло не тронутым.
В помещении было душно и жарко. Вампиру было очень неуютно в такую жару. Оно и понятно: существу, жившему в основном в ночи, тело которого было лишено способности охлаждаться потом, было очень жарко.
Улин закрыл потайную нору, про себя радуясь своему маленькому секрету. Вдруг его неожиданно осенило, а вдруг кто-то еще знает, а вдруг наличие в этой комнате потайного хода так же очевидно для всех, как и вишня в прозрачной воде. Тут ему осталось только понадеяться, что это только его открытие. Грифоны не в счет.
Юноша настолько задумался, что вздрогнул всем телом, когда в дверь постучали. К счастью засов, закрывающий дверь изнутри, оказался абсолютно бесшумным, и пришелец не узнал, что дверь была закрыта. В комнату вошел Ксан Пин, неся несколько книг в кожаном переплете. На недоуменный взгляд юноши, устроившегося на краю ложа подальше от солнечного луча, старик сразу же ответил:
- Это книги расскажут тебе об обычаях и традициях нашего края. Тебе полезно будет знать о них. Еще здесь есть труд прославленного мудреца «О политических играх». Я знаю тебя немного, но взял на себя смелость предположить, что ты грамотен и разумеешь на общем языке, на котором предусмотрительно писал мудрец.
Улин кивнул, подтверждая слова советника. Взгляд старика обежал раскиданную посуду, потом обратился на юношу. Тот пожал плечами и кивнул на птицекошек, мол с них спроси за беспорядок. Конечно, подумал про себя вампир, следовало прибрать до прихода кого-нибудь, но он не успел.
Ксан Пин вздохнул, покачав головой, и, тотчас забыв про беспорядок, обратился к Улину:
- Но я не о том. Хочу сказать тебе, что, к сожалению, сегодня тебе не придется встретиться с горожанами. Недавно прибыл гонец с северной дороги. Он доложил, что сегодня, раньше намеченного срока, прибывает посольство от северных племен. Городской совет старейшин уже обо всем извещен и ожидает их прибытия. Посольство надобно принять достойно. Но тебе не придется держать ответ перед ним, это дело старейшин. Ты просто должен присутствовать на совете, воплощая образ властителя. Северные племена очень трепетно относятся к вопросу единоличной власти. Будь готов к тому, что тебе придется подтверждать правдивость и верность слов старейшин, которые будут говорить от твоего имени.
Юноша наклонил голову в знак понимания и согласия. На него накатило внезапное предчувствие неминуемого, которое вновь в сговоре с его судьбой. Что-то должно было произойти. Благо то, что ему не придется предстать перед горожанами при свете закатного солнца. Он даже усмехнулся, представив себе это зрелище. Правитель выходит на балкон над площадью, запруженной горожанами, пришедшими почтить нового держателя власти. А через мгновение он истлевает в пепел, будто в огненном дыхании красного дракона. И на глазах у изумленной публики господин города оседает легкими хлопьями, устилая площадь и сторонящихся изумленных горожан. Улину однажды пришлось видеть, как солнце испепелило вампира, выброшенного людьми из тени на свет во время битвы в пещерах, в которой он принимал участие очень давно. Тогда прошло лишь несколько лет с того момента, как он познал господство Ночи. Но он отчетливо помнил, как поверженный вампир разлетелся хлопьями, даже не коснувшись поверхности. Интересно, чувствует ли вампир боль в то время, когда попадает под убийственные лучи солнца? Проверять на себе эти ощущения Улин пока не собирался. Кроме того, он за время своего существования множество раз получал солнечные ожоги, которые выедают плоть и очень трудно затягиваются. Они безусловно причиняли муки на протяжении долгого времени, пока не исчезали без следа.
Ксан Пин между тем положил книги на край постели и, ничего более не добавив, вышел из комнаты. Улин снова остался в обществе птицекошек. Книги казались тяжелыми, но когда он взял их в руки, они показались невесомыми. Все дело было в тонких страницах, сделанных не из толстой бумаги или тонкой кожи, а из расплющенного тростникового стебля, который раскручивался, образуя полотно, а потом высушивался под чем-нибудь тяжелым, становясь тонким светлым листом. Улин стал неторопливо читать первую страницу. Читал он не бегло, но вполне хорошо. Однако знания этой книги предназначались не для него, и поэтому он не спешил. Неизвестный автор рассказывал читателю о том, какие обычаи и порядки были предусмотрены для правителей Шаханы. Юноша усмехнулся, подумав, как сильно отличаются обычаи господ от обычаев простых людей. Обычному ремесленнику или землепашцу главное, чтобы семья была жива-здорова, чтобы детей по лавкам было не меньше десятка, чтобы хлеба колосились, пышнее цвел виноград, не оскудевали лесные и рыболовные угодья и пасеки были шумны от пчелиного гудения, чтобы у людей не переставали биться горшки, теряться подковы и стираться обувь. Правитель же печется о том, чтобы границы были спокойны, чтобы сосед уважал, а то и боялся, чтобы не прекращали катиться в столицу торговые повозки, и купцы не слишком заламывали цены и исправно платили пошлины, чтобы воины всегда были готовы к обороне, чтобы народ жаловал, любил и защищал, любимая супруга родила бы наследника, а Боги были бы милостивы и к семье Правителя и к его народу. Это было настолько чуждо вампиру. Он недоумевал, осмысливая правила политики. Ему многие вещи казались непостижимыми, а другие ненужными, лишними или, того хуже, бессмысленными. Однако, рассудил он, мудрец не был бы мудрецом не смоги он выразить простыми словами мудрость целого народа. А значит на деле все было гораздо запутаннее, чем было написано в книге, которую Улин читал уже на протяжении долгого времени. За этот срок солнечный луч переместился на восточную стену и поменял цвет с ярко-желтого до огненно-красного. Близился закат.
Устав познавать науку политики и местного этикета, Улин отложил книги и переоблачился в одежду, приготовленную специально для него. Она была красивой, богато изукрашенной вышивкой, но совсем не годной для воина, коим считал себя Улин. Впрочем, он им и являлся. Мало кто мог поспорить с ним в воинском искусстве. Он был быстр и горяч, а дарованное Ночью исцеление ран, делало его почти не уязвимым в рукопашной. Однако, ему редко приходилось применять свое умение против людей. Ему было неловко признаваться себе в этом, но он боялся людей. Люди свирепы и безжалостны, они не хотят прислушиваться и понимать. Будь по иному, может он и смог бы объяснить им, что он не питает зла к человеческому роду, ибо тоже был человеком. Ну и что, что когда-то злое существо лишило его жизни? Он по сей день не мог смириться со своим существованием, хоть был отомщен. Просто он боится людей, но все равно стремиться к ним.
Вампир улыбнулся, приоткрыв неестественно заостренные клыки. Похоже грифоны, следящие за ним, заметили это и о чем-то догадались. Но это не смутило юношу. Пусть смотрят, если так охота, все равно рассказать они не смогут никому. А звери, видимо, действительно пришли к какой-то мысли и, встав со своих нагретых мест, медленно пошли к вампиру, впрочем, не проявляя враждебности. Улина заинтересовало новое поведение грифонов, и он стал ждать, что предпримут его надзиратели. Но к небольшому его разочарованию, птицезвери просто обнюхали его и ушли на другую сторону комнаты. Хищники просто отметили про себя, что это существо отличается от всех, встреченных ими прежде и хотели подробнее запомнить его запах, чтобы не ошибиться при встрече с подобным существом. Вампир улыбнулся, подумав так же.

Солнце коснулось запада, но в городе уже не было видно красных лучей, и тени не тянулись к востоку, потому что все заслонили дома и горбатый холм, который бросал тень на городок. На этом холме, бросая изучающий взгляд на город, стоял всадник, прискакавший по северной дороге. Это был посыльный охранного отряда свиты посла от северных кочевников. Он хорошо держался в седле, не смотря на то, что на вид ему было не более десяти лет, и стремена, предназначенные для мужской ноги, были ему явно велики. Мальчишку распирало от гордости и ответственности. Он еще расскажет своим менее удачливым друзьям, как он скакал по городу, и никто не смел преградить ему путь, потому что он был передовым от посольства, несшим весть наместнику. А пока он поправил меховые наплечники, которые делали его тощие плечи шире, и, выпрямившись в седле, ковырнул конские бока босыми пятками – еще не нареченному мужчине не полагалось сапог. Наездник поспешил к городу, что бы предупредить наместника Ишаньера о прибытии высокочтимого господина, доверенного лица великого вождя Ковнула.
В городе давно заметили одинокого всадника, спешащего к городу во весь опор, и когда тот влетел на улицы на взмыленном скакуне, люди без особого интереса уступали ему дорогу, потому что новость уже облетела небольшой городок и потеряла свою свежесть, заслоненная иными заботами. Мальчик ни чуть не был разочарован. Он поспешил к дому наместника и, остановив танцующего жеребца перед распахнутыми воротами, выкрикнул:
- Наместник Ишаньера, внемли! Высокочтимый посол, Голос правителя Ковнула, прославленный воин прибывает в твой город! – И уставился на окна дома в ожидании ответа от наместника.
Улин в это время уже находился в центральном и единственном зале для приемов гостей. Большими окнами этот зал выходил во двор, где ожидал всадник. Юноша уже знал, как нужно себя вести и что ответить, советник Ксан Пин обо всем рассказал ему. Поправив золотой обруч на голове, Улин подошел к окну, что бы ответить. Он прочистил горло и напряг связки, чтобы его внушительный низкий голос с хрипотцой разнесся как можно громче.
- Передай своему господину, высокочтимому послу, Голосу правителя Ковнула, прославленному воину, что наместник Ишаньера… - Улин неожиданно остановился, ибо ему показалось, что его имя будет звучать неблагородно, и решил прибавить небольшой титул к имени. – Что наместник Ишаньера, Мастер меча Улин рад приветствовать его под своим скромным кровом и готов его внимательно выслушать.
Сказав это, Улин отошел от окна и занял свое место на небольшом кресле, предназначенном для наместника. Кресло было очень неудобным и лишенным ручек, на которые можно было бы опереть локти. Юноша никак не мог в нем устроиться с комфортом и раздраженно ерзал, смяв красный бархат. Городской совет старейшин тоже уже был в зале. Мужчины расположились на удобных, как отметил Улин, скамьях, расставленных вдоль длинной стены, согласно старшинству – те, что постарше были ближе к наместнику. Юноша среди них всех выглядел нелепым юнцом, поскольку самому младшему из совета было не меньше пятидесяти лет, однако по возрасту любой уступал вампиру больше, чем в половину. Но об этом знал только Улин, и, наверно, грифоны спокойно отдыхающие сбоку от кресла.
Через некоторое время во дворе замка послышался шум и суета. Посольство прибыло и передавало разгоряченных коней слугам под опеку, а значит посланники вот-вот появятся в дверях зала. Улин знал, что путешественникам сначала надлежит предложить отдых и пищу, дабы снять усталость дороги. Если гость примет предложение, то сегодня никакой беседы не состоится, и совет будет распущен.
Вот в прохладном сумраке коридоре замелькали тени, и в зал вступило посольство из нескольких человек во главе с мужчиной, облаченным в весьма просторную кожаную одежду и меховой плащ. Охрана посольства в количестве десятка воинов из уважения к гостеприимству была оставлена во дворе. Улин отметил, что ожидал увидеть совсем другого человека в роли посла, и еще он отметил, что меховой плащ, висевший на плечах мужчины, был очень похож на его плащ, который очень давно сопровождал его в путешествиях по миру. Послом был крепкий мужчина среднего роста и возраста. У него было непропорционально сложенное тело: очень широкие грудь и плечи, немного сгорбленная спина, длинные гибкие руки, узкий торс, мощные узловатые ноги. Его лицо было обветренно и украшено несколькими маленькими и тонкими, когда-то искусно зашитыми шрамами, которые краями терялись в светлой щетине на щеках и подбородке. Не смотря на средний возраст мужчины, его темные волосы были густо украшены белизной, что делало его вид более приметным. Но больше всего Улина привлекли и насторожили глаза варвара. Они отливали металлической серостью, светлые у зрачков, становились темнее к краю радужки. Вампиру показалось, что он где-то видел подобные глаза.
Кочевник широким шагом подошел к Улину и остановился, почтительно склонив голову, но не опуская взгляда, потом он заговорил слегка хрипловатым голосом с едва различимым акцентом:
- Приветствую тебя, Мастер меча Улин. Я прибыл от Вождя Ковнула говорить с тобой о сохранении мира. Я несколько удивлен, ибо ожидал увидеть другого человека, окольцованного обручем власти.
Улин не пропустил мимо ушей насторожившую фразу. Соблюдая этикет, он поднялся с кресла, протянул руку в знак почтения и ответил, как научил Ксан Пин:
- В последний день многое изменилось, – загадочно произнес Улин и проговорил более громко, - Приветствую и тебя высокочтимый посол, Голос правителя Ковнула, прославленного…
- Не стоит церемоний, перейдем сразу к делу. – Перебил посол, вызвав тем самым ропот неодобрения в рядах старейшин города и ободряющие взгляды со стороны спутников посла.
- Мне поручено быстро решить задачу и вернуться на родину. У нас нет времени прохлаждаться в твоем каменном доме, когда на северных равнинах без присмотра кочуют стада.
Юноше не понравился тон посла. Это был тон человека, который пришел собрать дань с никчемных слуг. Пришелец вмиг сделался самоуверенным и гордым, но больше всего он был уверен в своей безнаказанности. Улин, видя, что разговор принимает неприятный оборот, поспешил исправить ситуацию.
- Я искренне уважаю твое поручение, и буду способствовать скорейшему вашему возвращению. Но к чему такая спешка на закате сегодняшнего дня?
После этого вопроса Улин так и застыл в нелепой позе, чуть подавшись вперед и тщетно ожидая ответа. Посол в это время, не удостоив юношу даже взглядом, подал знаки своим людям, и те расстелили напротив кресла наместника мягкую шкурку. Посол ловко уселся на нее и уставился на Улина. Юноша даже похолодел от такого пристального взгляда металлических глаз и поспешил занять свое место на кресле, прерывая неловкую паузу.
- Наместник города Ишаньера, - обратился посол к Улину, - я бы не проделал столь долгий путь от ветреных полей в ваши жаркие края только для того, чтобы почтить тебя своим визитом. Я как Голос Владыки и Вождя Ковнула заявляю, наши стада измельчали и уменьшились от холода и ветра. Мы пригоним их к границам вашей земли по осени и не советуем вам мешать нам в этом. Вожди наших кланов объединились. Теперь мы представляем собой необоримую мощь Севера. Ты должен скрепить печатью документ, подтверждающий то, что вы не будете чинить нам препятствий. Тогда мы придем сюда мирно. Если нет, то... - Посол многозначительно прищурился.
Он помолчал, давая присутствующим возможность обдумать и оценить его слова. Он пристально изучал реакцию наместника, поблескивая своими металлическими глазами. В зале установилась напряженная пауза, которая грозила взорваться бурей негодования. Но по каким-то, неизвестным Улину причинам, городской совет старейшин молчал, а негодующие слова так и остались невысказанными и потонули в сомнении, опасении и наконец в трепетном покорстве. Старейшины, посовещавшись шепотом, наконец решились ответить варвару, но тот резко поднял руку, прерывая советников:
- Я буду говорить только с вашим вождем! – Резко с нотками угрозы произнес он.
Улин не опасался. Он чувствовал, происходит что-то очень неправильное. Конечно, его это касалось в самую последнюю очередь, но, видимо ответственность за людей этого края, принятая им на себя невольно, сделала свое дело, и он неожиданно для всех поднялся с кресла.
- То, о чем ты говоришь, невозможно. У нас свои стада. Что северные кланы могут предложить в обмен на то, что их стада будут опустошать наши луга и водоемы?
Улин с вызовом уставился на посла. Он не собирался уступать. Ему просто было не понятно, почему городской совет молчит, ведь им нечего было опасаться северных варваров, за спиной у Ишаньера стояла огромная империя. Конечно, случись что, и основным войскам пришлось бы долго добираться до окраины страны, но и варвары еще не стоят у границ. Им тоже добираться не ближний свет.
Варварский посол зло усмехнулся и нахмурил брови.
- А никто и не говорит о вашей выгоде. И мы не собираемся предлагать вам свои блага. По сути, мы пришли предупредить вас, чтобы вы не совершали глупостей, когда мы наконец пригоним свои стада.
- А с чего такая уверенность в том, что люди нашего края просто так пустят вас на свои земли, не спросив дани? Или вы думаете, что они не станут вам мешать из страха к варварским племенам? – Улин произнес эти слова с легкой насмешкой.
Старейшины совета затаили дыхание и не шевелились. Они были уверены, что сейчас этот пришелец, по ошибке занявший место наместника, погубит их. Варвары были очень обидчивы, и не нужно было прилагать усилий, чтобы задеть их гордость, вызвав тем самым смертельную обиду. А уж обидевшись, северяне были агрессивны, безжалостны и не укротимы до самого конца, своего или чужого. Посол был типичным варваром и начал медленно, но верно выходить из себя. Вампир же наоборот оставался спокоен и невозмутим. Он в который раз думал про себя, что ему бояться нечего.
- Южане все трусливые. Придет время, когда мы, северные кочевники, займем ваши города, а вас сделаем рабами, потому что вы слабые и трусливые. – Ответил посол.
- Не спеши так, высокочтимый посол. Я думаю, твой Владыка посылал тебя сюда не для того, чтобы ты угрожал нам. А для того, чтобы договориться. – Поспешил успокоить его Улин. Но варвар огрызнулся:
- Я сам знаю за чем послал меня мой вождь. Он послал мне показать нашу мощь, наше неоспоримое преимущество.
На этих словах посол вскочил со своего места и раскинул руки, скидывая с плеч меховой плащ. И вот тут юноша-вампир понял, где раньше встречал эти глаза, переливающиеся металлом. Такой взгляд был у волков и еще у оборотней. Миг перевоплощение не заметил никто, кроме Улина. И то юноше пришлось приложить усилие что бы заметить куда делся посол и откуда взялся огромный волк, стоящий на задних лапах, в одежде посла, которая была ему изрядно маловата. Все присутствующие в зале, кроме свиты посла прилипли к стенам, даже грифоны, не ожидая такого подвоха, застыли на своих местах, испуганно взъерошив перья на загривках. И только Улин стоял прямо и гордо перед оборотнем, ничуть не испугавшись, а только напружинив ноги и жалея, что Ксан Пин уговорил-таки его оставить перевязь с верным мечем в его комнате.
- Такая мощь у наших племен! И нас таких десятки. – Взревел оборотень, с трудом выговаривая человеческие слова волчьей пастью.
Улин мгновение соображал что делать в сложившейся ситуации. Его глаза против воли засветились угрожающим огнем и губы обнажили острые клыки. В это мгновение он забыл о нескольких десятках людей, окружавших его, и совсем не думал о последствиях, которые грозили ему. Теперь перед огромным оборотнем стоял его заклятый враг и достойный соперник – вампир. Юноша рассудил, коль не удалось удержаться от вспышки хищного гнева, выдавшей в нем вампира, то нужно было продолжать спектакль, использовав ситуацию на благо.
- А что ваша Мощь скажет на это? – Ехидно спросил вампир, сделав шаг к удивленному оборотню. Тот отшатнулся, прижав уши.
Кроме большого волка, поражены были все присутствующие в зале. На людей мгновенно навалился сковывающий мускулы страх. Даже спутники посла, которые, безусловно, знали о сущности своего господина, никак не ожидали, что наместником Ишаньера окажется вампир.
- Возвращайся в свою стаю, волк! Люди не боятся тебя. Я знаю секрет оборотней. Вы не способны собираться в стаи даже под страхом смерти. Ты солгал, сказав, что вас таких десятки. Ты один против всей мощи этой страны. Убирайся! И пускай Владыка Ковнула пришлет человека, с которым мы сможем найти общий язык.
Оборотень ощерился, сверкнув металлом глаз. Он еще не отошел от шока, испытанного им при появлении вампира, и его воинственный настрой неожиданно пропал. Волк сделал два шага назад и перевоплотился обратно в человека с серыми металлическими глазами. Выражение на лице варвара было крайне удивленным.
- Наместник! – Примирительно воскликнул оборотень. – Достойный ответ!
Улин унял в себе хищную искру и сморгнул свет в глазах, взглянув на посла темнотой из-под ресниц.
- Уважаемый посланник Севера, твое поведение не достойно гостя. Боюсь нам не удастся договориться. – Медленно произнес юноша, пряча острые клыки за верхней губой.
Люди в зале по прежнему не двигались с места в равной степени пораженные и оборотнем и вампиром и тем, что вампиром был господин их города. Улин не знал как они поступят с ним, когда схлынет пережитый страх и оцепенение. Но он надеялся, что  люди дадут ему возможность невозбранно покинуть город. Почему-то он по-мальчишески верил в это. Посол опустил взгляд и спокойно произнес:
- Я вижу, что мне не удастся поговорить с тобой так, как этого хотел мой господин, поэтому не вижу смысла задерживаться здесь дольше, чем до утра.
Спутники посла подхватили мягкую шкурку с пола и побрели к двери, примятые тяжелыми взглядами, которыми их сопровождали старейшины городского совета. Посол вышел последним, обернувшись напоследок и сверкнув металлическими глазами на Улина. Тот ответил прощальным кивком. Вскоре под окнами снова послышался шум, и десяток лошадей простучали копытами по улицам, удаляясь от дома наместника.
В это время люди в зале очнулись от пережитого потрясения и стали переговариваться в поисках решения. Улин стоял посреди зала, окруженный недоумевающими людьми. Он не стал дожидаться когда кто-то решит позвать стражу и его окружат воины, пока совет будет решать что с ним делать дальше, пощадить и изгнать или казнить. Выбор был тяжелым, потому что вампир был носителем золотого обруча, а значит являлся выражением воли Богов, идти против которой было немыслимо. Но этот человек был вампиром, врагом всех людей, ночным хищником. Он не мог занимать трон, предназначенный для людей. Улин уставился в пол и пошел прочь из зала. Никто не остановил его.
На пути ему встречались люди, которые учтиво кивали в его сторону, не зная о том, что произошло в зале. Так не возбранно он дошел до своей комнаты и поспешил закрыться в ней. Через несколько мгновений в широком окне из ночной темноты появились грифоны и, встряхнув сложенными крыльями, проследовали в дальний конец комнаты, не обращая ни малейшего внимания на вампира, прижавшегося спиной к двери. Юноша решил отдаться на волю судьбы. Он слишком устал от бесконечного бегства и пряток, которые не приносили результата. Ему надоело быть добровольным изгнанником. Пусть придут люди и делают с ним, что хотят. Он сполз на пол, упершись спиной в дверь. Его перевязь с мечем покоилась на мозаичном столике и он, глядя на нее, подумал, что надо было бы собираться в дорогу. Все равно остаться здесь ему никто не позволит. Темный узкий тоннель был весьма подходящим для того, чтобы уйти. Только он по- прежнему не знал, чем заканчивалась труба, но это бы хороший повод проверить это. Тем более, что грифоны не смогут последовать за ним. Они, конечно, не потеряют след магического обруча и обязательно отыщут его, когда он выберется на поверхность. Но, если подумать, птицезвери были не такой уж и плохой компанией в его путешествиях, хоть и весьма приметной.
Когда он уже застегивал пряжку с перевязью у себя на поясе поверх своей обычной потрепанной одежды, в которой он пришел сюда, в дверь торопливо и беспокойно постучали. Улин вздохнул, мгновение поколебался и решил открыть, не ожидая ничего опасного, потому что он не чувствовал ни запаха чеснока, ни опустошающей силы серебра, и слышал дыхание только одного человека. За дверью стоял советник Ксан Пин. Он торопливо вошел и прикрыл за собой дверь.
- Теперь я понял, что ты имел ввиду, говоря о том, что тебе здесь не место. Теперь все поняли это.
Голос старика был спокойным и ровным, что Улин даже немного удивился, как Ксан Пину удавалось сохранять спокойствие, стоя всего в паре шагов от опасного существа. Но спрашивать ничего не стал, а только кивнул, принимая слова советника за правду.
- Городской совет в растерянности, но я предвижу, как это напряжение взорвется бедой. Она может грозить не только тебе, но всему городу. Тебе нужно немедленно уходить пока можешь. Я не одобряю Небеса, за то, что они позволяют таким как ты ходить по земле, но я не могу обвинять тебя за твою сущность и за твое желание жить. Ты должен сложить с себя обруч и уходить.
Было видно как тяжело советнику говорить. Наверно, ему все-таки было страшно, подумалось Улину.
- Но как же я сниму обруч, ведь его магия меня не отпустит? Я уже пробовал.
- За это не переживай. Есть один способ. Снимай обруч.
Юноша повиновался и тут же услышал уже знакомый звон, который принялся нарастать, раздражая слух. Улин поморщился и помотал головой. В это время советник покрутил обруч в руках и, подойдя к пестрому грифону, что-то прошептал тому на ухо. Птицезверь, казалось, все понял и бережно принял из рук старика поблескивающий обруч наместника. В этот момент юноша почувствовал, как звон утихает и пропадает вовсе, что несказанно удивило его, ведь его убедили в том, что от обруча нельзя избавиться. Он недоуменно уставился на Ксан Пина. Тот невесело улыбнулся и произнес:
- У меня тоже есть секреты, сопровождающие меня с молодости. Когда-то полвека назад я пришел в Чихмат, а еще когда-то давно в моих руках была магия удивительной божественной силы. За мою гордыню я был лишен этого дара. У меня остались лишь жалкие крупицы, но этого хватит на то, чтобы на время обуздать магию обруча и сбить ее с толку. Этого времени будет достаточно, чтобы покинуть и город и наши края. Уходи. И не возвращайся сюда, пока не состарятся внуки нынешних детей.
Старик взглянул своими выцветшими глазами в черные глаза вампира, ища понимания. Он нашел его. Юноша не ждал ничего иного и не осуждал его.
- Мне столько раз говорили, чтобы я уходил и никогда не возвращался. Меня столько раз гнали под страхом смерти. И еще никогда мне не говорили, возвращайся когда-нибудь. Спасибо тебе, добрый человек. Мы сделали друг для друга все, что могли. И, прошу тебя, не говори своему внуку кто я. Прощай.
Ксан Пин не ответил, глядя в спину развенчанного наместника, который направился к потайному лазу. Улин не сомневался, старик безусловно знал о нем. Когда этот дом строили, он лично составлял планы спасительных ходов, надеясь, что когда-то появиться человек, достойный спасения от многочисленных опасностей. Казалось, советник дождался, но это был не человек.
Резной волк щелкнул под пальцами вампира, и зеркало повернулось, дохнув прохладной сыростью. Улин уже спустился на несколько ступенек, когда сзади раздался голос советника:
- Береги себя. – Неожиданно сказал он и добавил, – Лаз кончается неширокой трубой. Она длинная и уводит в угольные шахты, на которых стоит город. Не беспокойся, под трубой достаточно глубокий водоем. А дальше найдешь дорогу по дуновению ветра. Выход спрятан за кустистым холмом близ северной дороги.
Больше старик не добавил ни слова и повернул зеркало с другой стороны до характерного щелчка. Вампир остался в темноте, которая, впрочем, не была препятствием его глазам. По уже знакомому узенькому проходу он протиснулся к трубе. И снова холодок пробежал по спине, а что если он застрянет в этой трубе за несколько локтей до выхода? Ведь никто не станет проверять, выбрался ли беглец с другой стороны. Но раздумывать было не над чем, потому что выбирать Улину не приходилось. Ему вообще очень редко приходилось выбирать, Судьба продумала за тысячу ходов вперед его куцых фантазий, желаний и надежд. Юноша сел на край трубы, свесив в черную дыру ноги, обнял свой темный меч и сумку, устроенную на груди, и легонько толкнулся.
Скользкие стенки быстро ускоряли движение по наклонной. Одежда беглеца быстро пропиталась отвратительной слизью, которой была покрыта вся труба. Но через несколько мгновений его выбросило в холодный водоем, где он смог отмыться от неприятных пятен и отполоскать одежду. Откуда-то справа принеслись прохладные струи ветра, и сразу стало зябко, а жаркая духота на поверхности вспомнилась как благо.
Улин собрал свои пожитки, наскоро протер меч сырой рубахой и направился в ту сторону, откуда дул свежий сквозняк. Идти пришлось недолго. Вскоре влага под ногами перестала плескаться на уровне щиколоток и пошла на убыль, а потом стало совсем сухо, потому что коридор, по которому шел юноша, начал подниматься вверх, а гладкая поверхность под ногами сменилась пологими ступенями.
Через некоторое время неторопливого подъема ступени вывели в небольшое помещение с низким сводом и дырой, засыпанной землей и проросшей корнями, на другой стороне. Улин отметил, что время изрядно замаскировало вход, засыпав его дерном и укрепив корнями, а может это вовсе не время старалось. Вампир приблизился к дыре, попробовал земляную преграду и, убедившись, что она легко подастся, успокоился и стал присматривать себе наиболее подходящее для дневки место, поскольку время близилось к рассвету, и выходить на поверхность в оставшиеся часы темноты было небезопасно.
Тело, почувствовавшее возможность для отдыха, очень быстро расслабилось. Сырая одежда все еще холодила кожу, но это не причиняло большого беспокойства. Измученное сознание вампира, не спавшего двое суток, стремилось скорее погрузиться в сон, не взирая на неудобства. Кроме того о себе стал напоминать назойливый голод, утолить который не представлялось возможности. Улин устроился поудобнее, подложив под голову мокрую сумку, и очень скоро погрузился в дневной сон, который обычно  изобиловал беспокойными сновидениями, но приносил отдохновение телу и сознанию.