Потерянный город

ОКТАЙ АХМЕДОВ
ПОТЕРЯННЫЙ ГОРОД
Повесть
Перевод Еганы ДЖАНГИРОВОЙ


***
– В отставку, в отставку! – выкрикивала огромная толпа демонстрантов, вынырнув из-за угла дома, расположенного недалеко от станции метро, и направляясь в сторону центральной площади города. В руках протестующие держали плакаты с надписями: «Позор!», «Свободу Мамеду Сабзалиеву!», «Прекратить преследование свободной прессы!», «Хлеб и Гарабах!»
Когда толпа, скандируя лозунги и размахивая кулаками, скрылась из виду, жизнь вошла в свое привычное руcло.
– Они думают, что митингами смогут чего-нибудь добиться, – сказал своему приятелю Аскеру, продавцу газет, стоящий у газетного киоска Аллахгулу.
– Борьба за кресло, брат, – пробормотал тот в ответ, – кому мы нужны, кто думает о нас?
Многие люди, проходившие мимо киоска в сторону метро, недовольно ворчали: «Всех изобьют и разгонят в разные стороны! На словах все герои, нужно собрать их и послать воевать в Гарабах!»
– Видели мы таких, – говорила полная, перекрашенная в блондинку, женщина лет сорока-сорока пяти своей подруге. На ней были такие узкие джинсы, что, казалось, вот-вот они разойдутся по швам, обнажив жирные бедра, – целый год они находились у власти, но ничего для народа не сделали.
– А ты помнишь, как вечерами мы боялись выходить из дома? – поддержала ее подруга, также одетая не по возрасту.
«О, Боже, ну и вид у них!» – с отвращением подумал Аллахгулу, глядя им вслед, и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, устремил свой взор на разложенные на прилавке киоска газеты и журналы. Цветные эротические картинки, неприличные заголовки типа «Любовные игры», «Анатомия секса» разозлили его. Сначала он хотел было обрушить свой гнев на Аскера, мол, что ты продаешь всякую дрянь, не можешь найти настоящую мужскую работу?! Но затем взял себя в руки, ведь знакомы они были уже довольно долго и в тяжелый для Аллахгулу период Аскер не раз отпускал ему в кредит газеты и журналы. Теперь наступили другие времена, и в том, что люди, владеющие пером, потеряли всякий стыд и писали в газетах обо всем, что приходило им на ум, вины Аскера не было. Он с трудом содержал семью, и если его выгнали бы с работы, то кто бы кормил его детей?
– Ну, брат, настал конец света, – стал жаловаться Аллахгулу Аскеру, – в мире не осталось ничего святого… Хочешь вечером немного отдохнуть, включаешь телевизор, а там… полуголые девицы, пошлые развязные песенки, слезные сериалы, порнография… Не помню, на каком канале как-то показывали конкурс красоты среди замужних женщин. Полураздетые, они, виляя бедрами, сновали по подиуму под пристальными взглядами иностранцев. Муж женщины, занявшей первое место, сиял от счастья и гордости за свою жену. Тьфу…
В это время в саду, расположенном недалеко от метро, группа митингующих стала забрасывать полицейских камнями. И в сторону метро со свистом полетели два камня, один из которых разбил стекло в будке Аскера, другой же попал прямо в голову Аллахгулу.

* * *
 Когда Аллахгулу открыл глаза, то увидел склонившихся над ним людей, с удивлением рассматривающих его. Он лежал прямо на асфальте, голова сильно гудела. Аллахгулу пощупал лоб, но шишки не обнаружил. Обрадовавшись тому, что остался цел и невредим, он почувствовал такой прилив сил, что проворно вскочил на ноги, будто бы еще несколько секунд назад не лежал на асфальте.
Оглядевшись вокруг, Аллахгулу удивился: окружившие его люди, будь то женщины иль мужчины, – все были сплошь в шортах. У женщин, независимо от фигуры и возраста, были открыты животы, а на пупках красовались бусины размером в горох. У некоторых мужчин в ушах висели серьги, а прически просто вызывали смех: у одного молодого человека волосы были пострижены в виде пирамиды, у другого – волосы зеленого цвета стояли дыбом, напоминая сямяни. Но самым странным было то, что все они, разинув рты, смотрели на него так, словно он спустился с парашютом с луны.
Неожиданно в голову пришла мысль: он где-то заграницей. Если это не так, то куда же подевался Аскер с его киоском, и как он здесь оказался?!
Стряхнув с себя пыль, Аллахгулу обратился к людям в странных одеяниях:
– Что смотрите на меня, как бараны на новые ворота? Людей не видели?!
– O, my god! – воскликнула девушка с татуировкой на груди в виде дракона.
– Да это же старый чурбан! – презрительно сказала одна из женщин, на шее которой висела цепь с массивным крестом. – Наверное, с гор спустился!..
– Чурбан твой отец! – вспылил ей в ответ Аллахгулу.
Он было подумал, что находиться где-то в Индии, потому что у большинства обитателей этого города была смуглая кожа. За всю свою жизнь (а ему было уже сорок пять) Аллахгулу никуда ни разу не выезжал и видел эту страну только по телевизору. Но он не думал, что индийцы одеваются так вульгарно. А некоторые люди явно являлись туристами, отсюда английская и русская речь, заключил он.
Чтобы избавиться от назойливых взглядов и насмешек со стороны любопытных, Аллахгулу перешел на другую сторону дороги и остановился. Прохожие удивленно разглядывали его. Его также поразил их внешний вид: волосатые мужчины c серьгами в ушах, пожилые женщины со сморщенными, словно корка высохшего апельсина, телами и полуголые девицы, – все они вызывали отвращение. Он не мог ничего понять и хотел только одного: узнать, каким образом попал сюда? Подняв голову, Аллахгулу посмотрел наверх. Среди выстроенных вплотную друг к другу небоскребов виднелся небольшой клочок неба размером в ладонь. «Батюшки мои, – подумал Аллахгулу, – со всех сторон небоскребы! Наверное, сейчас уже полдень, но где же солнце? Такое ощущение, будто город освещается множеством электрических лампочек, а из-за немыслимо высоких зданий сюда никогда не проникает ветер. Как же люди тут живут, здесь же нечем дышать?!»
В это время он увидел, что навстречу ему, беседуя, идут две немолодые женщины в таких коротких топах, что их большие, безобразные животы свисали наружу. Обе женщины были просто омерзительны, но Аллахгулу старался не обращать на это внимания, потому что был уверен, что находится в каком-то иностранном государстве и одеваться так открыто является для них привычным делом. Поравнявшись с ними, он решил расспросить их о том, где сейчас находится.
– Excuse me… – обратился он к ним на ломаном английском. Женщины остановились и с удивлением уставились на него. Почесывая голову, он начал было вспоминать кое-какие иностранные слова, но кроме «Pardon, I am sorry, miss» ничего не приходило на ум.
– What do you want, oldster? – наконец не выдержав, спросила его одна из женщин. Хотя Аллахгулу не понял ничего из сказанного, но по её тону стало ясно, что надо переходить прямо к существу дела. Но как же объяснить им, что он не понимает, где он и как сюда попал? «Ну я и влип… – подумал Аллахгулу, – вот что бывает с теми, кто не знает иностранных языков!»
– Да оставь ты этого старого дурака, – сказала ей другая женщина на русском языке и, взяв подругу за руку, попыталась увести ее. Услышав русскую речь, Аллахгулу обрадовался. Плохо ли хорошо, но он немного умел говорить по-русски и, следовательно, смог бы кое-что разузнать у них. «Вот удивительно, этот язык даже здесь идет в ход! И все это благодаря советской власти: даже простой чабан, не знающий ничего, кроме слов «ишто-мишто», оказавшись в какой-либо другой стране, мог бы выйти сухим из воды». От радости Аллахгулу не чувствовал земли под ногами, и если бы мог, то обнял бы и расцеловал обеих женщин. Находясь под сильным впечатлением, он радостно воскликнул:
– Как хорошо, что вы знаете русский язык! Скажите, пожалуйста, как называется этот город?
– Вот чокнутый старик! – рассмеялась одна из них, – ты что, с луны свалился? Это же Баку!
И женщины удалились. То, что его назвали стариком, конечно же, удивило Аллахгулу, но больше всего поразили слова о том, что находится он в Баку. Нет, не может быть, это не тот город, где он родился и вырос! Душный и темный, он не мог быть его родным и милым Баку! Безвкусные, полуголые, вульгарные жители этого города не могли принадлежать к его нации! А уродливые «высотки», напоминавшие страшных сказочных великанов, о которых ему рассказывали в детстве, не имели ничего общего с домами в его родном городе!

* * *
Аллахгулу довольно долго бродил по городу. Было душно, и чтобы немного передохнуть, он вынужден был остановиться. Навстречу ему вновь шли две немолодые, вульгарно одетые женщины лет пятидесяти. Но это уже не удивляло его. Удивительным было то, что одна из них плакала, а другая на родном ему азербайджанском языке, как могла, утешала подругу:
– Ничего, дорогая, ведь это же не конец света! Не волнуйся, а то закончится лимит…
Но женщина продолжала плакать. Ее дочь, поступая в университет, не смогла ответить на элементарный вопрос и срезалась на экзаменах.
– Она даже не смогла сказать, как звали седьмого мужа Изольды Шеффер. Об этом знает даже моя бабушка – Генрих Ху! Негодница, сколько труда я в нее вложила, наняла ей частного педагога, и вот результат.
Подруга вновь поддержала ее:
– Не волнуйся, дорогая! Мой сын тоже в прошлом году провалился на экзаменах. Он не смог ответить на вопрос, какой размер бюста был у модели прошлого века – Марлен Кетин. Ничего, поступит в следующем…
«Несчастные, – подумал Аллахгулу, провожая их взглядом, – наверное, они даже не знают, кто такой Бабек или Шах Исмаил Хатаи. Какое будущее может быть у людей, живущих на чужбине?"
Размышляя обо всем об этом, Аллахгулу медленно шел по улице, куда глаза глядят. Как он оказался в этом городе? Кто привез его сюда? Куда исчезла газетная будка его друга? А полиция, а митингующие...? И как не старался, вновь и вновь не мог найти ответы на свои вопросы.
Бесконечный поток машин, шум моторов, сигналы, удушливый туман, нависший над городом, смешанный с выхлопными газами и копотью, полураздетые молодые люди и старики, всем своим видом вызывающие отвращение, – вот что окружало его.
Многие молодые люди говорили здесь на английском, русском и турецком языках. По-азербайджански говорила лишь небольшая часть молодежи, видимо, из самых низких социальных слоев общества. Он не осмеливался спросить их о чем-либо, потому что на лицах этих несчастных было выражение печали и скорби, и они совсем не улыбались.

* * *
 В этот момент внимание Аллахгулу привлек старик лет семидесяти в старых потертых шортах. Внезапно остановившись, он как будто специально остановил дыхание. Губы его были плотно сжаты, и от нехватки воздуха закатились глаза.
– Дедушка, зачем ты мучаешь себя? – обратился к нему Аллахгулу. – Если хочешь покончить с собой, то для этого существует веревка.
Старик злобно посмотрел на него и, ничего не ответив, медленно продолжил свой путь. Странное поведение старика сначала рассмешило Аллахгулу, но затем он подумал, что все происходит из-за тяжелого воздуха, стоящего в городе, ведь в этом огромном мегаполисе почти нечем дышать. Вокруг нет никакой растительности, а только искусственные, декоративные деревья. Неужели местные жители не знают о существовании живой природы? И почему вместо того, чтобы строить эти уродливые и однообразные небоскребы, им в голову не приходит мысль посадить для пользы живые деревья и цветы?
Не проделав и нескольких шагов, он вновь остановился. От увиденного им зрелища ноги стали как будто ватными. Навстречу ему, обнявшись, шли два молодых человека с сережками в ушах. Окружающие не обращали на них никакого внимания, и лишь некоторые мужчины с завистью смотрели им вслед и вздыхали. Аллахгулу не выдержал:
– Ах, сукины дети, – закричал он, – что это вы вытворяете прямо посреди улицы?!
Губы их скривились в презрительной улыбке.
– Фи, какой отсталый старичок, – сказал один из них, и они, виляя бедрами, пошли дальше.
Аллахгулу решил было последовать за ними, чтобы вновь пристыдить их, но внезапно невесть откуда появившаяся старушка в коротком до неприличия платье стала во все горло кричать на него:
– Эй, невоспитанный старик, что ты пристал к молодым людям?! Не видишь, это современная молодежь? Хочешь, чтобы над нами смеялся весь цивилизованный мир?!
– Эх, тетя, – возразил ей Аллагхулу, – если бы такое происходило в наше время, то их разорвали бы на куски прямо посреди улицы.
Женщина, округлив глаза, закричала еще громче:
– Что!? Тетя! Какая я тебе тетя!?
Аллахгулу удивился.
– Ты ж мне в матери годишься, – бросил он ей, – ведь не девочка уже?
– Эй, старик, ты что, издеваешься, сейчас я вызову полицию!
Дело принимало опасный поворот, и Аллахгулу поспешил уйти. Старуха же продолжала кричать ему вслед:
 – Отсталый старик, одной ногой уже в могиле, а все продолжает поучать молодежь. Посмотрите на его вид, будто привезли его сюда из какой-то отсталой деревни прошлого века и бросили в городе!..
«Будь ты проклята! – выругался про себя Аллахгулу. – Плевать я хотел на тебя и на твой город!»

* * *
Он шел по незнакомым улицам, прохожие удивленно таращились на него и обходили стороной, будто пред ними было непонятное существо с другой планеты.
Остановившись у витрины магазина с надписью «Sexshop», Аллахгулу не мог поверить своим глазам. За витриной были выставлены различного цвета и размера секс-игрушки, и на каждой была своя цена: от ста долларов и выше. Аллахгулу знал, что такие магазины, характерные для западной цивилизации, на постсоветском пространстве были открыты только в Москве. И рассказывали ему об этом соотечественники, приезжающие из России. Он злился, но утешался тем, что благодаря азербайджанскому менталитету в Баку никогда не откроют подобного рода магазинов, потому что ни государство, ни честные люди не допустят этого. Плюнув на витрину, он быстро пошел прочь, но невольно остановился, услышав смешки и издевательства молодых людей, работающих в этом магазине. Одна из девушек, указывая на него, смеялась громче всех:
– Ты что, дедушка, кукольную девку захотел?!
– Эй ты, старикашка, может ты гей со стажем? – кричал ему вслед визгливым голосом ее приятель, молодой краснощекий парень.
– Сукины дети, чтоб гореть вам в аду! – выругался громко Аллахгулу и продолжил свой путь.
Пройдя еще немного, он увидел группу мужчин, собравшуюся перед огромной витриной. Среди них были подростки, люди постарше, и даже довольно пожилые. «Интересно, что там продают?» – подумал он. Любопытство одержало верх, и он подошел ближе. За витриной, освещенной тусклым красным светом, на круглых стульях сидели совершенно голые девицы. Стулья медленно вращались, демонстрируя прелести красавиц. На запястьях у них красовались большие пластмассовые таблички с ценами. У каждой девушки, в зависимости от возраста и фигуры, была своя определенная цена. Сначала он подумал, что это просто манекены, но затем опешил – это были живые люди из плоти и крови.
«Видимо, это местные шлюхи, – решил Аллахгулу. – О, Господи, куда я попал и за какие грехи расплачиваюсь?!»



* * *
Улицы города были увешаны многочисленными объявлениями на английском и русском языках. Сначала Аллахгулу не придавал этому никакого значения, но затем в одном из относительно укромных уголков города его как будто черт подтолкнул: «Эй, блаженный, читай эти бумажки!»
Удивительно, но некоторые объявления были и на его родном, азербайджанском языке. На одном из них он прочитал следующее объявление: «Фирме N. Penus требуются девушки от 15-ти до 25-ти лет, размером 90-60-90, для работы уборщицами в Дубае, Турции, Индии…»

«Что это, – никак не мог он понять, – фирме требуются уборщицы или топ-модели? И почему до 25-ти лет, ведь этой работой могут заниматься и взрослые женщины? И зачем они требуются в этих странах, неужели местные жители этих государств до того обленились, что сами уже не могут убирать свой мусор и нуждаются в прислуге из других стран? Нет, здесь есть какой-то подвох!» По крайней мере, прочитав объявление, Аллахгулу вконец убедился в том, что находится не в Турции, Дубае или Индии, а в какой-то другой стране. В какой – это он должен был узнать во что бы то ни стало …
Мимо него вновь проходили две дамы лет 50-55-ти. Одна из них была в белой майке, на груди которой были изображены две черные ладони. При движении грудь ее колыхалась, и казалось, будто негр шарит по ней руками. Женщины быстро прошли мимо, и он пустился вслед за ними. Нагнав их, Аллахгулу стал свидетелем разговора, который шокировал его.
Женщина в майке на азербайджанском языке говорила подруге:
– Слышала, дочку Земы выгнали из дому?
Подруга удивилась:
– Как это выгнали, она же только позавчера вышла замуж?
– Как… как… в брачную же ночь дали под зад пинка и прогнали.
– А-а-а… а в чем же виновата бедная девочка?
– Она оказалась девственницей…
– Вай! Зема опозорилась, – запричитала подруга, – как же она теперь сможет показаться людям на глаза? Кто знал, что у такой известной в городе сутенёрши, опытной «мамы Розы», такая непутевая дочь!
Женщина в майке глубоко вздохнула:
– Разве можно теперь понять этот мир. Лоханки остаются дома, а девственницы выходят замуж…
Слова женщин так задели Аллахгулу, что он даже забыл то, о чем хотел расспросить их.
– Эй, посмотри на него! – толкнула локтем подругу женщина в майке, указав на мальчика-подростка, идущего впереди их. Поравнявшись с ним, они стали приставать к нему. От стыда мальчик покраснел до ушей. Чтобы избавиться от их назойливого приставания, он ускорил шаги.
На этот раз Аллахгулу не выдержал.
– Постыдитесь, – обратился он к ним, – ведь он вам в сыновья годится!
– У любви нет разницы в возрасте! – захохотала одна из них, затем обе женщины, не на шутку рассердившись, стали орать на него:
– На него посмотри, старый хрыч, иди и займись своими делами!
Их полный злобы взгляд, ногти, напоминающие когти ястреба, заставили Аллахгулу попятиться назад, ввязываться с ними в драку не имело никакого смысла. Опустив голову, он быстро завернул за угол.

* * *
Шел он долго, пока вновь не остановился перед очередной толпой. Здесь было столько народу, что ступить было негде. В основном это были мужчины, но как-то по-странному одетые и причесанные, и большинство с серьгами в ушах. Некоторые стояли, обнявшись друг с другом, другие же целовались. Выругавшись про себя, Аллахгулу решил пройти мимо, но невольно задержался, увидев посреди толпы роскошный, украшенный цветами свадебный лимузин голубого цвета. На дверцах машины были изображены два кольца, а боковое зеркало перевязано голубой лентой. Внезапно все стали хлопать и кричать хором поздравления: T;brik edirik! Будьте счастливы! Mutlu olsunlar! Затем под марш Мендельсона по голубой мраморной лестнице Дворца счастья стали спускаться жених с невестой. Но что это за невеста?! Молодой человек с сережками в ушах и в фате голубого цвета. У жениха также висела одна серьга в ухе, но у него хотя бы были усы. От радости отец жениха не чувствовал земли под ногами, а отец «невесты» даже прослезился, ведь сын, свет его очей, выходил замуж! Гости-мужчины (если их так было можно назвать), поздравляя отцов жениха и невесты, целовали их прямо в губы. Матери же брачующихся не могли сдержать слезы радости, а у мамы жениха краска размазалась по лицу, и она стала похожа на клоуна в цирке. Аллахгулу слышал, что раем для голубых является Голландия, там даже можно заключать между ними браки, и допустил мысль о том, что находится он, может быть, в Амстердаме или в Роттердаме. Но не мог никак понять, почему здесь говорят на азербайджанском языке. Может быть, руководители Азербайджана, глядя на то, какой размах приобрела в стране безнравственность (сексуальные меньшинства, в особенности гомосексуалисты, до того обнаглели, что, постепенно объединяясь в организации, стали проводить кампании в прессе в поддержку сексменьшинств, ссылаясь на требования Совета Европы по правам человека, чтобы оказать давление на правительство), переселили в Голландию всех «голубых» и «лесбиянок», договорившись с правительством этой страны.
Это предположение немного успокоило его, и даже свадьба показалась забавной. Настроение улучшилось, и он шепотом спросил у одного из «гомиков» лет сорока с подведенными глазами:
– Скажите, пожалуйста, все присутствующие здесь гости азербайджанцы?
– Конечно, азербайджанцы! – ответил тот, смерив его высокомерным взглядом.
Оставаться здесь было рискованно, в жизни все может произойти, не дай Бог, кто-нибудь из знакомых увидит его, и он опозорится перед всем народом. Подумают, тоже из этих. Узнать о том, где находится, он мог бы и в другом месте. Аллахгулу собрался было уйти, как неожиданно тот самый «гей» с подведенными глазами, игриво, словно женщина, подмигнул ему:
– Ну что, дядя, молодость вспомнил?
Аллахгулу вздрогнул. Что это, неужели его приняли за своего? Не зная, что ответить этому уроду, он, еле сдерживая свой гнев, плюнул на землю и пошел прочь.

* * *
Очутившись в безопасном месте, то есть на другой улице, Аллахгулу с облегчением вздохнул. Он сильно устал и хотел бы немного передохнуть, но поблизости не оказалось ни парка, ни какого-либо садика. Нервы были на пределе, его раздражали прохожие, вернее их неприличная одежда, манера поведения. На глаза ему попалась женщина лет 35-37 в короткой, едва прикрывавшей толстые ноги, юбке. Мужчины оборачивались ей вслед, буквально поедая похотливыми взглядами. Женщина была довольна собой, и казалось, состояла только из этих двух жирных ног, будто бы у нее не было ни сердца, ни губ, ни глаз.
«Если я в одной из европейских стран, – подумал Аллахгулу, – то, согласно эталону западной красоты, демонстрировать гипертрофированные части своего тела и хвастаться ими считается верхом неприличия. Европейская женщина вряд ли будет гордиться такой красотой и выставлять ее напоказ. Однако в странах Востока, даже и в самом Азербайджане, предпочитают полных женщин. Значит, это все-же какая-то мусульманская страна».
В это время к остановке подъехал маршрутный автобус. Как только пассажиры покинули салон, находившиеся позади машины начали беспрерывно сигналить и торопить шофера. Аллахгулу вдруг осенило: «А что, если сесть в автобус и доехать до последней остановки? Таким образом он сможет отдохнуть и в то же время ознакомиться с достопримечательностями города, как говорится, убить двух зайцев одним выстрелом». Уже в автобусе Аллахгулу внимательно осмотрел схему маршрута, приклеенную к стеклу окна: «Проспект святого Валентина – Девичья башня» было выведено большими буквами. «Неужели это Девичья башня, символ Баку? А может, здесь есть своя, другая Девичья Башня?» – никак не мог понять он.
Автобус, напоминавший «Икарусы» советского периода, был переполнен. Многие люди преклонного возраста стояли на ногах, и никто из молодых людей не уступал им места. Кто грыз семечки, кто что-то напевал, кто листал эротические журналы, некоторые целовались, другие шутили…
На следующей остановке в автобус вошли еще два молодых человека, и сразу же им уступили места пожилые женщины. Казалось, в этом городе были утеряны все моральные ценности. С трудом подавляя гнев, Аллахгулу отвернулся к окну и стал осматривать город. Из-за пробок автобус двигался со скоростью черепахи. Мальчик, сидевший возле шофера, на каждой остановке высовывая голову в окно, зазывал клиентов: «Улица Моисея, Площадь святого Павла, Переулок влюбленных, Парк голубых…»
И снова чудо: мальчик выкрикивал все это на родном ему языке! Хотя Аллахгулу было приятно слышать на чужбине родную речь, однако наводящий скуку город печалил его. «Боже, – думал он, – какой примитивный вкус у руководителей этого города. Свободной земли почти нет, город полностью застроен 15-20-ти этажными зданиями, снаружи красивыми, а внутри сделанными кое-как. Не дай бог, землетрясение, и они развалятся, как карточный домик».
Небритый шофер остановил автобус на конечной остановке, и мальчик сначала на азербайджанском, а потом на плохом английском объявил: – «Сауна «Девичья Башня».
Сначала из автобуса начала выходить молодежь, люди же пожилого возраста почтительно пропускали их вперед. Последним сошел Аллахгулу. Пожалев мальчика, который, очевидно, чтобы заработать на кусок хлеба, бросил школу, он сунул ему в руку 1000 манат.
– Сдачи не надо, – быстро проговорил он и хотел уйти, но мальчик вместо того, чтобы сказать спасибо, стал кричать во все горло:
– Дедушка, что это, что вы мне суете?!
– Как что, это же 1000 манат, сынок.
– Разве бывают такие манаты, откуда эти деньги? – не унимался ребенок.
Тут подоспел шофер автобуса. Взяв у ребенка деньги, он с удивлением стал рассматривать их, а затем пригрозил:
– Ты что, смеешься над нами, дядя?!
Аллахгулу, глядя на него, ответил:
– Тысяча манат, брат, а что не так?
Шофер, размахивая перед ним купюрой, повысил голос:
– Постеснялся бы. Это что за деньги! Что это за лысый мужик?
– Не узнаешь его, это ведь Мамед Эмин Расулзаде?!
Шофер закричал:
– Я не знаю никакого Мамеда Расулзаде, давай, плати!
Только теперь Аллахгулу понял, что совершил ошибку, сев в автобус. Хотя многие здесь говорили на азербайджанском, но все же это был не Баку. Деньги, которые у него были, превратились в обычные бумажки, и на них нельзя было купить даже горсть семечек. У этих алчных людей не было ни капли сострадания и милосердия, за какую-то мелочь за проезд они прижали его к стене. И если так пойдет дальше, еще и полицию вызовут. Вдруг его взгляд упал на часы «Победа», которые он носил на руке. Они были старые, приобретенные еще во времена советской власти. Только отдав их, он мог бы как-то расплатиться за проезд. Но и это оказалось невозможным, часы не работали. Жадный до денег водитель, схватив Аллахгулу за ворот рубашки, продолжал орать с пеной у рта:
– Отдай мои деньги!
Но Аллах помог ему (недаром ему дали такое имя), внезапно вперед проехал другой автобус, и все стоящие на остановке пассажиры сели в него.
– Ой, – закричал водитель, – все клиенты сбежали! – и, отпустив Аллахгулу, тотчас же сел в автобус и уехал. Наконец тот вздохнул свободно, опасность отступила. Теперь надо было найти «Девичью Башню». К счастью, она оказалась прямо перед его носом. «Как она похожа на нашу Девичью Башню!», – подумал Аллахгулу. Но различие состояло в том, что эту башню нельзя было назвать древней, потому что была она облицована современными гранитными плитами с множеством затемненных окон на ней. На стенах башни сверкала неоновая реклама. Над большим входом был вывешен огромный монитор, на экране которого сменяли друг друга фотографии обнаженных женщин. В верхней части башни на огромном табло пробегали живые титры: «Девичья Башня – Супер-элит сауна. Простой массаж – 25$, эротический – 100 $...».
 К входу башни подъезжали дорогие машины, и довольные мужчины представительного вида скрывались за сенсорными дверьми. Впускали туда не всех, и потому на углу был установлен шлагбаум. Чтобы попасть внутрь, клиенты показывали молодым людям в униформе пропуска, и только тогда их впускали. Те же, у кого не было пропуска, совали в карман охранникам деньги, и они, с улыбкой произнеся: пожалуйста, либо please, нажимали на кнопку и поднимали полосатый шлагбаум. Подойти к парням в униформе и заговорить с ними Аллахгулу не решился, не ровен час не так поймут и вызовут полицию, тогда пиши пропало! Но и уйти он не мог, любопытство одержало верх. С детства ему твердили о том, что только в Баку и нигде больше в мире нет такой Девичьей башни. А эта башня была точной копией той, которую он видел с детства, но только в современном виде.
– Что, дедушка, хочешь помассировать свои старые косточки? – заметив его, захихикал один из охранников.
Второй охранник, оглядев его с ног до головы, подмигнул своему напарнику:
– Не видишь, иностранец, не знает нашего языка. Посмотри на его вид, наверное, он приехал из какой-нибудь мусульманской страны.
Аллахгулу осенило: «Если бы я сначала выдавал себя за иностранца, то смог бы избежать многих неприятностей». И тот же час, войдя в роль, на ломаном азербайджанском языке спросил:
– Как мене можно войти внутрь?
– Mani, mani, – одновременно ответили оба охранника, потерев указательный палец о большой.
Вынув из кармана две однотысячные бумажки, Аллахгулу сунул каждому из них по тысяче манат. Шлагбаум поднялся, и он, не сделав и 10-ти шагов, оглянулся назад. Охранники, рассматривая бумажные купюры, довольно улыбались. Видно, по своей неграмотности и неопытности они приняли эти деньги за валюту какого-либо иностранного государства.

Аллахгулу остановился у автоматических дверей «Суперэлит сауны», но они не открывались. «Может быть, эти электронные двери открываются по специальной программе, распознавая только богатых людей? – подумал он, но тут «волшебные» двери неожиданно открылись, и оттуда вышел напоминающий среднестатистического азербайджанца упитанный мужчина средних лет с большими черными усами. На нем были модные шорты, а на шее висел массивный золотой крест. Мужчина быстро прошел мимо, и Аллахгулу бросился вслед за ним. Тот, остановившись, набирал номер на мобильном телефоне.
– Извини, брат, – осторожно спросил он его, – могу ли я кое-что спросить? – Мужчина удивленно посмотрел на него. – Не скажешь, почему эти двери не открываются передо мной?
– Что, дядя, женская рука давно не касалась твоего старческого тела? – рассмеялся мужчина, но, увидев кислое выражение на лице Аллахгулу, стал серьезнее: – В кармане ветер гуляет, вот и не открываются!
Аллахгулу машинально полез в карман брюк:
– У меня всего 5 или 6 ширванов.
– Здесь не действуют никакие другие деньги, кроме долларов и евро. Понимаешь, в дверь элит сауны вмонтирован специальный аппарат. С помощью специальных лучей он распознает на расстоянии наличие денег в карманах клиента. И если там валюта – двери автоматически открываются. Ну, старик, ты словно возник из прошлого века…
– А разве азербайджанские деньги не являются здесь валютой? – поинтересовался Аллахгулу.
Но вопрос его остался без ответа. Мужчина, глядя на дисплей телефона, на котором высвечивался молодой человек в очках, давал ему указания:
– Подавай машину с задней стороны Девичьей башни, и побыстрей! Забавный ты, старичок, – сказал он на прощание Аллахгулу и рассмеялся, – не расстраивайся, в следующий раз обязательно возьму тебя с собой. Знаешь, какие там есть куколки? Они сделают тебе массаж, затем еще и станцуют танец живота…
В это время к ним подъехал дорогой джип, за рулем которого сидел тот самый шофер в очках. Мужчина сел на заднее сиденье автомобиля, захлопнув за собой дверцу. Машина тронулась с места и уехала.
Аллахгулу расстроился, что не смог ничего разузнать. Встретить в этой чужой стране шутника и балагура, каким оказался его недавний знакомый, было делом нелегким. Остальные же сторонились его, кидая злобные, подозрительные взгляды. Не обращая внимания на расположенные около «Суперэлит сауны» высотные здания (да и в самом Баку их было немало и напоминали они большие надгробные каменные памятники), он прошел немного вперед, но затем остановился. На этот раз его заинтересовал ресторан «Ширваншахи», который напоминал дворец Ширваншахов в Баку, но переделанный под ресторан. Между колоннами дворца за столиками чинно восседали богатые люди, наслаждаясь едой и глядя на полуголых женщин, которые посреди небольшой площадки под звуки арабской музыки исполняли «танец живота». «Интересно, – подумал Аллахгулу, – может быть, эти объекты, точные копии исторических памятников Баку, построили здесь переселенцы из Азербайджана, чтобы они напоминали им об их родном городе? Так или иначе, но все это очень странно».
Напротив ресторана на тротуаре сидел старик, продавая антикварные вещи. На асфальте были разложены старые потрепанные ковры, паласы, старинные кувшины и даже несколько афтафа. Аллахгулу поздоровался с ним и присел рядом. Мужчина неохотно ответил на приветствие.
– Да пошлет тебе Бог хорошей торговли! – пожелал он мужчине удачи.
Торговец злобно посмотрел на него, что-то ворча себе под нос. В шортах, переделанных из поношенных брюк, и в рваной майке с надписью «Заплати налоги вовремя», он был похож на живую карикатуру. Одна бровь у него была покрашена в розовый, другая – в красный цвет, волосы на груди были темно-зеленые; то ли краски не хватило, то ли фантазии, но волоски на ногах были природного, то есть совершенно белого цвета. На шее старика висел большой поржавевший крест, и Аллахгулу подумал, что этот старик не понимает, о чем его расспрашивают, потому что принадлежит другой нации. На этот раз он обратился к нему на ломаном английском языке:
– How do you do, uncle!
Старик ничего не ответил, и Аллахгулу перешел на русский, потому что на нем говорило чуть ли не полмира.
– Как дела, дядя?
Старик что-то злобно прошипел в ответ.
«Может, он турецкий армянин?» – подумал Аллахгулу и спросил его на турецком:
– Nas;ls;n, amca?..
Старик перекрестился.
– Эй, Робик, приди и разберись, что хочет от меня этот чокнутый турок? – крикнул он на азербайджанском языке кому-то из группы людей, стоящих возле ворот ресторана и наблюдавших за выступлением танцовщиц.
– Немного погоди, дядя Эдик! – крикнули ему в ответ.
Аллахгулу просиял от радости. Значит, он не ошибся, они, кажется, и вправду армяне, беженцы из Баку, потому так хорошо говорят на азербайджанском языке. Наконец-то он сможет что-то узнать у них! Обрадовавшись тому, что встретил своего соотечественника, Аллахгулу засыпал его вопросами:
– Ты армянин, Эдик? Из какой части Баку? Наверное, скучаешь по родине? Давно…
У Эдика глаза полезли на лоб.
– Эй, ты сам армянин! – закричал торговец. – Отстань от меня, дай спокойно продать свой товар…
– Не сердись, дядя! – стал успокаивать его Аллахгулу, – тебя зовут Эдик, поэтому я и подумал, что ты армянин…
– Сам ты армянин! – сердито прервал его старик. – Следи за своими словами! Разве среди азербайджанцев нет Эдиков?
– Прости дядя, я подумал…
– О, Всемогущий! – вновь прервал его торговец и перекрестился. – Не называй меня дядей…
 На этот раз не на шутку рассердился сам Аллахгулу:
– Как же мне тебя называть, ведь ты же мне в отцы годишься?!
 Старик подозрительно посмотрел на него, затем покачал головой. Но почему-то тон его голоса немного смягчился:
– Ты, кажется, сбежал с психушки, аксакал?..
Еще минуту назад Аллахгулу хотел было растерзать старика, но его разного цвета брови и серьги в ушах рассмешили его, гнев остыл.
 «Господи! – подумал он. – До чего же человек может довести себя»!
– Ты, видно, болен, брат, – сказал ему старик. – Мне жаль тебя. И без того ты несчастный человек, не дай Бог встретишься с ЭЭП, тогда тебе не сдобровать.
– А что это ЭЭП? – поинтересовался Аллахгулу.
– ЭЭП – это этико-эстетическая полиция, – разъяснил ему значение этой аббревиатуры торговец, – твоя манера говорить, позорная одежда… ты настоящий их клиент, я уже не говорю о НП.
– НП?!
– Да, НП! – старик дружески рассмеялся. – Налоговая полиция! Вижу, и об этом не знаешь. Кто знает, когда в последний раз ты заплатил налог на воздух, не говоря уже о налоге на солнце?
«Видимо, старик сошел с ума, – рассудил про себя Аллахгулу, – налог на воздух, солнце? Что он говорит?»
Эдик, поглядев на часы, стал собираться и складывать вещи в коробку. Аллахгулу помогал ему. Лишь пластмассовой афтафе не нашлось в коробке места.
– Ты это тоже продаешь иностранцам? – спросил он старика.
– Нет, эту антикварную вещь покупают в основном местные жители. Сегодня я продал уже пять штук, неплохо идут. В основном их покупают богатые женщины, а также они используются в элитных чайханах.
– В чайханах? – удивился Аллахгулу.
– Да, наливают в них чай и подают на стол. Знаешь, какой вкусный чай получается! Видишь, – взял он в руки афтафу, – раньше ее называли афтафой, а теперь афтош – антикварная вещь, произведена еще в советские времена. Сейчас они украшают дома богатых людей. Эта последняя. А теперь я тороплюсь, мне нужно уходить.
– Значит, большинство живущих здесь людей не знают, что такое афтафа?! Ведь это же атрибут мусульманского мира!
Эдик, вдруг схватившись за сердце, закричал:
– Что ты говоришь! Разве тебе не известно, что тех, кто упоминает слово мусульманин, считают террористами? Не дай Бог, вызовут ПБТ, и пиши пропало.
– ПБТ?!
– Да, полицию по борьбе с терроризмом, эй, несчастный!
 Аллахгулу никак не мог понять, что же связывает афтафу с терроризмом, а торговец, взвалив себе на спину коробку с товаром, на прощание сказал ему:
– Я вижу, тебя давно не было в городе, и ты не знаешь, что происходит в мире. Ты так же стар, как и я. Сколько нам осталось?! Я хочу как брату дать тебе совет: повинуйся правилам, и голова останется цела. Знаешь ли ты английский?
Аллахгулу отрицательно покачал головой.
– Эх, жаль, – горько вздохнув, продолжил Эдик: – Те, кто владеют здесь английским языком, становятся могущественными людьми. Сейчас во всех элитных семьях детям поют колыбельную только на английском. Конечно, ты и французского не знаешь? Если бы знал французский или немецкий, то мог бы как-то прокормиться. Нашей страной руководят иностранцы, но немало и наших. Так вот, те, кто не знают иностранных языков, становятся здесь людьми второго сорта.
– Но я знаю турецкий! – обрадовался Аллахгулу.
– Ну, тогда если кто спросит, выдавай себя за турка. А как тебя звать, брат?
– Аллахгулу.
Старик вздрогнул.
– Эй, что это за имя? Никому не называй его. Если спросят, скажи, что зовут тебя Авраамом или Артуром. Только ни в коем случае не произноси слово Аллах, а то, клянусь святой девой Марией, тебя уничтожат… Меня не интересует, кто ты и чем занимаешься, но ты, я вижу, прибыл издалека. Но даже если ты и отсюда, то на сто процентов, что сумасшедший… Однако мне от этого ни холодно, ни жарко. Самое главное, что я неплохо сегодня заработал и теперь смогу заплатить налоги на солнце, воздух, старость и еще немного мне останется.
Аллахгулу молча выслушал его. Все эти абсурдные разговоры о налогах на солнце и воздух не укладывались в голове. Когда Эдик скрылся из виду, Аллахгулу пожалел, что упустил его. Он мог бы еще больше разузнать у него об этом городе, о людях, живущих в нем. Почему азербайджанцы, проживающие здесь, называют себя Эдиками и Робиками? Отчего здесь нельзя произносить слово Аллах? По какой причине тут правят иностранцы? А эти абсурдные налоги? Все эти вопросы не давали ему покоя.


* * *
Внезапно он услышал чей-то крик: «ЭЭП идет, ЭЭП идет!», и люди, стоящие у ресторана, разбежались в разные стороны. Затем появились полицейские в коротких шортах, похожие на индийских блюстителей порядка. Он хотел было обратиться к ним с вопросами, но передумал, вспомнив, о чем говорил ему старик. И чтобы не попасть в беду, решил дать стрекача. Но не успел, услышав за спиной грубый окрик полицейского: – Стой! Стой, старик!
 Аллахгулу сделал вид, будто не слышит его.
– Эй, ты что глухой, не слышишь, мы к тебе обращаемся! – грубо окликнул его один из полицейских.
Аллахгулу ничего не оставалось делать, как прикинуться турком:
– Извините, господа, я не слышал. Надеюсь, что это не преступление…
– Да это же турок! – воскликнул полицейский.
Другой полицейский, раздраженно постукивая по ноге дубинкой, сказал:
– Тебе повезло, что ты турок, а не местный, а то бы за нарушение эстетичного вида города подобной одеждой тебя бы хорошенько побили.
Внешний вид полицейского, его волосатое тело, огромное, словно бочонок, пузо, безжалостный взгляд – внушали страх. Он походил на неандертальца, вышедшего поохотиться. Что можно было ожидать от такого? Первый полицейский, с отвращением оглядев Аллахгулу с ног до головы, сказал:
– Вы, турки, никак не можете стать членами Европейского Союза, потому что минимум на 100 лет отстали от цивилизованного мира. Кто вас пустит в Европу?!
Аллахгулу промолчал. Посчитав его отсталым турком, не укладывающимся в рамки цивилизованной Европы, полицейские оставили его в покое.

* * *

Когда они исчезли из виду, он с облегчением вздохнул. Ему посчастливилось не испробовать дубинки полицейского: ноги, руки и голова остались целы.Это было похоже на бесконечный мистический сон. Но Аллахгулу не верил ни в мистику, ни в гадания, ни в колдовство и точно знал, что совсем недавно находился в родном городе и беседовал со знакомым продавцом газет. Что было потом, он не мог вспомнить. Куда же все исчезло? Такое могло произойти лишь во сне!
Думая обо всем этом, он шел, куда глаза глядят. Узкие, тесные улицы напоминали ему Ичери Шехер, однако виллы, построенные здесь, не были похожи на оригинальные трех-четырехэтажные старинные дома в его родном Баку и походили на спортсменов с искусственными мускулами, приобретенными с помощью различных гормональных препаратов. Дома же в Ичери Шехер напоминали старых, солидных мужчин и скромных, пожилых женщин. И когда Аллахгулу оказывался там, то невольно подтягивался, будто бы проходил мимо почтенных аксакалов и седовласых женщин.
В этой части города были размещены посольства многих стран, и Аллахгулу решил узнать, где находиться представительство Азербайджана.
– Скажите, пожалуйста, где находится азербайджанское посольство? – обратился он с вопросом к первому попавшему прохожему.
Сначала тот удивился, затем рассмеялся:
– Эй, старик, покажись врачу!
Аллахгулу пожалел, что спросил его, в этом городе он ни разу не услышал ни одного хорошего слова. «Будьте вы прокляты!» – выругался он про себя, затем, побродив немного по этой части города, выбрался наконец из этого лабиринта.

 * * *
Когда он оказался на другой улице, у него защемило сердце. Перед ним стояло до боли знакомое бетонное здание, застекленное с трех сторон. Это было метро. Над входом он прочитал следующую надпись: «Станция исполнительной власти Баку». Не поверив своим глазам, он вновь прочитал вывеску: все было правильно. «Какое отношение имеет исполнительная власть Баку к этому городу?», – подумал он.
Улица также показалась ему знакомой.
– Эй, старик, дай пройти! – ворчали недовольные пассажиры метро. И Аллахгулу, чтобы не мешать им, направился в расположенный недалеко от метро сад. Две-три скамейки и несколько декоративных деревьев составляли этот так называемый сад. Рядом с ним возводились новые высотки, и поэтому здесь было много строительной техники. На магистральной дороге образовалась очередная пробка, и машины беспрерывно сигналили, создавая оглушительный шум. Но Аллахгулу это не мешало. Сидя на скамейке, он вновь вспоминал свой любимый город. Ему казалось, что сейчас он находится в Губернаторском саду, расположенном недалеко от станции «Баксовет». Вот улица Независимости, ее пересекает улица имени Шейха Шамиля. Значит, если свернуть налево и пойти дальше вниз, там будет здание филармонии, Президентский аппарат. А если пойти направо… Стоп! А здесь, на этой улице, дома совсем другие, не похожие на архитектурные дома Баку. Аллахгулу вдруг вспомнил детство, когда вместе с другими ребятами он на деревянных санках несся по улицам родного города. Да, тогда были совсем другие времена…


* * *
В то время, когда Аллахгулу предавался ностальгическим воспоминаниям, пожилой мужчина, проходивший мимо него, вдруг внезапно упал на землю и стал биться о неё, как рыба, выброшенная из воды на берег. Видно, в этом городе такое было привычным зрелищем, и поначалу никто не обращал на мужчину внимания. Только на крики Аллахгулу собралась небольшая толпа.
– Дайте пройти врачу! – люди расступились, дав дорогу представительному мужчине средних лет. Наклонившись над стариком, он приставил ухо к животу больного и сделал рукою знак молчать.
– Что это за врач, – удивился Аллахгулу, – вместо того, чтобы послушать сердце, он проверяет живот…
Стоящая рядом с ним женщина, злобно посмотрев на него, прошипела:
 – Ты что, знаешь больше доктора?!
В это время мужчина стал ощупывать голову больного.
– Эй, это человек, а не арбуз! – вновь не выдержал Аллахгулу.
Пропустив мимо ушей его реплику, «врач» выпрямился, вынул из кармана платок и, протерев руки, объявил диагноз:
– Остеохондроз!
– Остеохондроз? Хорошо подумайте, не ошибаетесь ли вы, коллега?– иронично усмехнулся мужчина, находящийся среди толпы. Его надменный вид, брошенное издевательским тоном слово «коллега», рассердило «врача», и он грубо ответил ему:
– Человек, который закончил частную Медицинскую академию имени Майкла Лайворда, не имеет право на ошибку! Колено на правой ноге больного немного согнуто, пальцы на руках онемели, во рту пена… если все это не симптомы остеохондроза, тогда что?
Говоря это, он, скрестив руки на груди, старался придать себе величественный вид. Другой « доктор» также был не прост – надменно глядя на своего коллегу и саркастически улыбаясь, он сказал:
– А шрам на лбу, дрожание нижней челюсти?.. Разве все это не указывает на наличие геморроя?!
– Сразу видно, что вы окончили Бакинский медицинский университет, – ответил ему сердито «врач», – только выпускники этого университета не могут отличить остеохондроз от геморроя. Вот что бывает с теми, кто учится за взятки…
– За взятки учился твой отец, болван! – словно бомба взорвался «доктор». – Не путай государственный (на этом он сделал акцент) университет с частным, где все учатся за деньги…
Завязалась драка. Оба «врача» сцепились врукопашную. В это время откуда-то появились полицейские с повязками на руках. Один из них, наклонившись над распростертым на асфальте стариком, по предмету, похожему на сотовый телефон, доложил:
– «Ворон, ворон», я «ястреб», как слышите? У старика, уклонившегося от уплаты налога на воздух, закончился лимит. Разрешите доставить его в тюрьму… Будет сделано!
Старик же, еще пару минут назад лежвший на асфальте без признаков жизни, вдруг очнулся и ровно задышал.
Полицейские мгновенно надели на него наручники. «Арестант» стал жалобно умолять их:
– Отпустите меня, клянусь, у меня нет никакого долга за воздух!
– Компьютер не ошибается! – заорал на него один из полицейских.
– У меня нет долга, у меня нет долга… – продолжал причитать старик.
– На суде все выяснится! – Полицейские, не обращая внимания на его мольбы, потащили старика к машине.
Когда люди, наблюдавшие за этим зрелищем, постепенно стали расходиться, Аллахгулу обратился к ним с вопросом:
– Скажите, в чем вина этого старика?
Но никто ему не ответил.

* * *
Аллахгулу снова почувствовал себя плохо. Его тошнило, дыхание стало тяжелым. И все это из-за удушливого воздуха в этом распроклятом городе. Как жили здесь люди, было известно только Богу, и Аллахгулу стал снова проклинать город, в котором не было ни неба, ни солнца, а только окутывающий все вокруг серый туман. Ему становилось все хуже, и он решил обратиться к врачу, но на глаза как назло не попадалось ни больницы, ни какой-либо поликлиники.
Наконец, через некоторое время его внимание привлекло высотное здание, на витрине первого этажа которого была изображена эмблема в виде змеи, обвивающей чашу. Сначала он подумал, что это аптека, но затем обрадовался, прочитав надпись над широкой, красивой дверью: Медицинский центр «Спасение» Атабалаввера Мамедсона. Рекламный текст гласил, что здесь можно вылечить дешево и качественно любую болезнь: от геморроя до злокачественной опухоли. Также в рекламе говорилось, что в этом медицинском центре, не имеющим аналога в мире, можно оживить даже мертвеца. Аллахгулу не нашел в этом ничего удивительного, потому что и в самом Баку в последнее время появилось множество частных клиник и медицинских центров с подобной рекламой.
Толкнув тяжелую дверь, Аллахгулу вошел было внутрь, но обернулся, услышав за спиной странные голоса: «Старый дурак, жить надоело…», «Сам себе могилу роет…» Люди, проходившие мимо, с сожалением глядели ему вслед. Почему-то им было жаль его…

* * *
Когда Аллахгулу оказался в медицинском центре, ему стало как-то не по себе. В сердце закралось недоброе чувство.
В регистратуре за столом спала девушка в белом халате. Он не стал будить ее и прошел дальше по коридору, с левой и правой стороны которого были расположены кабинеты. На каждой двери была прибита табличка с именем и фамилией врача на двух языках – английском и азербайджанском: уролог – доктор Туралык Хуанбалла (Турал Ханбала), венеролог – профессор Джанали Горбане (Джанали Гурбанов), психолог – кандидат медицинских наук Эльдорадо Джанбахышеллер (Эльдар Джанбахышлы), невропатолог – доктор Юнис Бабуино (Юнис Бабулла)… Аллахгулу усмехнулся. Прекрасная фамилия Бабулла на английском языке звучала как название обезьяны.
Он заглянул в кабинет терапевта, но там никого не оказалось. Другие кабинеты также были пусты. Пройдя немного вперед, Аллахгулу увидел пожилую женщину в белом халате с ведром в руке. Тряпкой, смоченной в химическом растворе, она оттирала со стен пятна, похожие на кровь, и что-то напевала. В конце коридора располагался кабинет главврача. На табличке были указаны его имя и фамилия: Сеид Алекс Карабалло (Сеид Али Гарабаглы). Дверь была чуть приоткрыта, и оттуда раздавался раздраженный мужской голос:
– Итак, я вам в последний раз говорю, наш центр находится на грани банкротства. Довожу до вашего сведения, что господин Атабалаввер дал нам еще один месяц. Или, работая как волы, мы должны вернуть ему его долю, или же, собрав свои манатки, убраться отсюда, и это самый легкий вариант. Но не дай Бог, если господин Атабалаввер подаст на нас в суд. Какой позор! За шесть месяцев ни одного больного!
Кто-то из медперсонала возразил:
– Сеид Ага муаллим, что мы можем поделать, не идут сюда люди!
– Я тебе сто раз говорил, не называй меня Сеид Ага муаллим, а называй господин Сеид Алекс! – еще более раздраженным голосом закричал главврач. – Глупец, что ты все твердишь, «не приходят люди, не приходят люди»! А куда им приходить?! Последний больной был здесь шесть месяцев назад, да еще и состоятельный. Что вы с ним сделали?! Вместо слепой кишки вырезали полжелудка. Будь проклят тот, кто дал вам диплом! Если бы вы не были бы моими родственниками, то я прогнал бы вас отсюда, как собак! Как мне вам объяснить, что грипп и тиф – совершенно разные болезни и что между геморроем и воспалением легких такая же разница, как между небом и землей! Знаете, сколько невинных людей вы отправили на тот свет и скольких сделали инвалидами? Хорошо, что сейчас сжигают покойников, но если бы их хоронили по мусульманским законам, то окрестности города превратились в огромное кладбище! Помните то время, когда мы только открыли наш центр? Тогда люди еще верили в нашу медицину, и к нам толпами стекался народ. А теперь что?.. Во всем виноват один я. Это я выгнал настоящих специалистов и взял на их места вас, неучей и пастухов, и вот к чему все это привело… Теперь эти врачи пользуются большим спросом в Америке и в Европе, а я до сих пор не могу объяснить вам, бараны, что сердце находится не в правой, а в левой стороне груди!
 «Вот к чему приводят кумовство, местничество, обучение за взятки, – подумал Аллахгулу, – такой конец ожидает и Азербайджан!»
Чтобы выразить свою солидарность с главврачом, он, просунув голову в дверь, поздоровался с ним. У всех присутствующих там «врачей» от удивления глаза полезли на лоб, будто бы прекративший свое существование миллион лет назад динозавр ожил в лице самого Аллахгулу. Главврач, схватившись за сердце, стал медленно приподниматься со своего места и прошептал: «Бо-ль-ной!»
Затем и остальные, придя в себя, повыскакивали со своих мест. От радости, что совершилось чудо и кто-то за шесть месяцев ступил на территорию их центра, у всех заблестели глаза.
– Да буду я твоей жертвой, дорогой больной, пожалуйста, заходи… – прошептал главврач охрипшим голосом.
– Больной… больной… – по помещению пронесся гул.
Один из «докторов», вынув из кармана щипцы, стал предлагать свои услуги:
– Добро пожаловать, дядя, я тебе такой протез поставлю, что ты сможешь зубами колоть орехи.
– Да стану я твоей жертвой, дед, – говорил другой, махая перед ним хирургическим ножом. – Сразу видно, что у тебя язва желудка, я так тебя прооперирую, что станешь, как новенький…
Затем услуги наперебой стали предлагать терапевт, уролог, логопед и даже гинеколог:
– Дядя, – говорила она, – не смотри на то, что я женский врач, но я также разбираюсь и в мужских болезнях. Наверное, тебя мучает простатит? – Невесть откуда она достала пинцет и стала размахивать им перед ним. – За пять минут вырежу опухоль, даже испугаться не успеешь…
Аллахгулу понял, что надо уносить отсюда ноги, и если он этого не сделает, то через час-другой окажется в крематории. И вот, не теряя времени, он бросился со всех ног наутек.
– Держите больного!!! – закричал главврач.
Весь персонал центра бросился за ним вдогонку. Убегая, он опрокинул ведро с жидкостью, и бежавшие за ним врачи, поскользнувшись, разом рухнули на пол. Последним препятствием стала девушка, которая еще недавно дремала за столом, а сейчас пыталась задержать его, но тщетно, больной был уже на свободе!
Оказавшись на улице, Аллахгулу наткнулся на группу наголо бритых людей, обернутых в белые ткани, словно в саван. Сопровождали это шествие полицейские. В руках демонстранты несли транспаранты со словами: «Молитесь богу Кришне», и с портретом лысого индуса в белом одеянии. Чувствуя себя лягушкой, чудом спасшейся от удава, но еще не уверенный в своем спасении, Аллахгулу смешался с толпой кришнаитов и, повторяя за ними молитву «Кришна рама, рама Кришна», вскоре был уже далеко от центра «Спасение». Когда опасность полностью миновала, он отделился от толпы и стал наблюдать за шествием со стороны. За кришнаитами следовала другая группа, так называемые «Свидетели Иеговы». За ними прошли «пятидесятники», затем «баптисты»… Прохожие не обращали на них никакого внимания, видимо, уже давно привыкли к таким зрелищам. На одном из транспарантов Аллахгулу удивила надпись: «Все на мотодром!» Он вдруг вспомнил о мотодроме в Баладжарах, который местные оппозиционеры считали недостойным местом для проведения митингов. Стало быть, и здесь есть свой мотодром! Браво!
Аллахгулу решил узнать об этом подробнее.
– Excuse me, uncle, – обратился он к первому попавшемуся прохожему, старику лет 70-ти, на ломаном английском языке, но по удивленному выражению лица его было видно, что тот ничего не понял.
– Эй, что тебе нужно? – ответил ему грубо старик на азербайджанском языке.
– Прости, аксакал, не скажешь ли ты, кто эти люди и куда направляются?
Старик оглядел его злобным взглядом.
– Друг, – сказал он, – кажется, ты прибыл издалека? Разве ты не знаешь о религиозных меньшинствах? Сегодня день проведения демонстраций. Проводятся они на мотодроме, и участвуют в них все религиозные и сексуальные меньшинства.
– Значит и у вас есть мотодром?!
– Не знаю как у вас, а у нас есть…
– А где он находится? – поинтересовался Аллахгулу.
– В Баладжарах.
– Как, и здесь есть свои Баладжары?! – удивился он.
Старик, не ответив, недоуменно покачал головой и продолжил свой путь.
«Просто чудо, – подумал ошеломленный Аллахгулу, – в этом неизвестном, странном городе есть свои Баладжары, а также мотодром, где проходят демонстрации, но в отличие от Баку демонстранты идут туда с улыбкой на устах и сопровождают их приветливые полицейские». Но когда под звуки песни «Голубые» мимо него прошествовали сексуальные меньшинства, на транспарантах которых было выведено большими буквами «Будущее за геями! Пусть всегда будут мужчина плюс мужчина!», Аллахгулу поспешил покинуть это место.


* * *
Пройдя два квартала вниз, Аллахгулу увидел очередной небоскреб, первый этаж которого был превращен в офис. Перед офисом собралась большая очередь, состоящая в основном из женщин. Название компании «Мама Роза и К» было написано на двух языках – английском и азербайджанском. Над входом в офис был вывешен огромный плакат с изображением полной краснощекой женщины в парике. Под портретом было объявление: «Молодые девушки и женщины! Мама Роза приглашает вас на работу за рубеж. Девушки 16-25-ти лет, которые попадут на работу в Арабские Эмираты, Турцию и Индию, будут получать 2000-2500 долларов в месяц, в Африке зарплата молодых девушек составит от 500 до1000, а женщин от 25-ти до 35 лет 300-500 долларов. Отбор производится на конкурсной основе. Для участия требуются следующие документы: паспорт, справка о состоянии здоровья, а также фотографии в обнаженном виде, для несовершеннолетних девочек требуется согласие родителей, а для замужних – согласие мужей, заверенные в государственной нотариальной конторе, и квитанция об оплате госпошлины в размере 100 долларов».
В это время открылись двери, и из офиса вышла полуобнаженная молодая женщина с двумя пухленькими, в коротких платьицах, девочками лет 16-ти. Лицо ее сияло от счастья, и она стала звать кого-то из толпы:
– Алик, Алик!
Полный, волосатый мужчина в шортах подбежал к женщине и крепко обнял ее. Затем все четверо гордо прошествовали сквозь толпу. Когда они, счастливые и довольные, проходили мимо Аллахгулу, то он явно слышал то, о чем они говорили.
– Мои дорогие! – говорил мужчина. – Поздравляю вас с победой! Верю, что вы вознесете меня к небесам!
– Папа, – вздохнула одна из девочек, – жаль, что мама из-за возраста попала в Африку.
– Клянусь святым Валентином! – воскликнул отец. – И на этом спасибо. Возьми нашу соседку Жоржету, ей нет еще и тридцати, а она уже пять лет не может пройти конкурс.
– Бедный ее муж, – поддержала его женщина, – что только ни делал. Залез в долги, чтобы она могла заняться собой: ходила на аэробику, посещала фитнес-клуб. Ничего не помогло…
– Хорошо, мои дорогие, – прервал ее мужчина, – оставим этот разговор. Когда вы отправляетесь в путь?
– В четверг.
– Прекрасно! Я сам отвезу вас в аэропорт.
Аллахгулу брезгливо плюнул им вслед. Он слышал, что и в Баку бывают такие случаи, когда мужчины провожают своих жен и детей на «алвер» в Турцию и Дубай, есть также «мамы Розы», торгующие женщинами за рубежом, однако здесь это дело приобрело невыразимые масштабы. Дошло до того, что мужчины гордились тем, что их жены и дочери проходили конкурс, и все им завидовали.
«Мин шукур тебе, ай Баку!»
– Вы кого привели сюда, внучку или дочку? – завела с ним разговор пожилая женщина в короткой юбке и большим отвислым животом. – Я привела сюда внучку, она там, внутри. Клянусь отцом Иоанном, если она пройдет по конкурсу, то я принесу в жертву свинью! Представляете, ей всего шестнадцать, и она прекрасно поет и танцует.
– ?!
– Верю, – продолжала она, – что моя Сяба обязательно пройдет этот конкурс. Она достойна работать в лучших отелях Турции и Дубая.
«Что говорит эта старая дура!» – от удивления Аллахгулу потерял дар речи. Весь ее облик: большой живот, короткая до неприличия юбка, из-под которой вылезали тонкие ноги, многочисленные морщины, напоминающие карту СССР, вызывали тошноту. Видно, в молодости она была той еще штучкой! Но душа ее была чернее и уродливее внешности. В жизни он не раз встречал людей некрасивых снаружи, но чистых душой, и никогда ни о ком не судил по их внешнему виду. Взять хотя бы Аскера, с виду он был довольно некрасивым, но Аллахгулу уважал его за доброту и чистоту помыслов. А эта развратная женщина и подобные ей вызывали в нем презрение и брезгливость. Старуха все продолжала говорить и говорить, и Аллахгулу, наконец, не выдержал:
– Тетя, – прервал он ее, – а на мужчин у вас есть спрос?
– Эй, старый дурак, какая я тебе тетя! – Сжимая кулаки, женщина готова была броситься на него. – Я к нему, как к человеку, а он еще смеется надо мной. Несчастный! Едва дышишь. Таких, как ты, уже ждут на том свете!
Не обращая внимания на ее проклятия, Аллахгулу пошел дальше, но ее тощая фигура на тонких ножках все еще стояла у него перед глазами. «Интересно, – подумал он, – как она держится на таких тонких, как у курицы, ножках с таким огромным, словно бочонок пива, животом?»

* * *
 Спускаясь вниз по улице, он вновь увидел собравшуюся перед каким-то зданием группу молодежи, решившую принять участие в музыкальном телеконкурсе «Yeni ulduz». На противоположной стороне улицы стояли пожилые люди, также желающие принять участие в телевизионном конкурсе для людей преклонного возраста. Победителям было обещано вознаграждение в размере 500 кубометров чистого воздуха. Многие старики, стремясь пролезть без очереди, дрались друг с другом: у кого-то была разбита голова, у кого-то выбиты зубные протезы, а кто-то получил инфаркт.
– Я супермодель среди пожилых женщин, пропустите меня! – кричала одна из женщин в миниюбке лет 75-80-ти лет. Во рту у нее почти не было зубов, и поэтому голос ее издавал свист.
 Зрелище было до того отвратительным, что у Аллахгулу не осталось больше сил продолжать смотреть на это, и он отправился дальше.
…Шел, опустив голову, чтобы не видеть проходивших мимо горожан. Временами до него доносились злые реплики в его адрес, но он старался не обращать на них внимание. Усталость буквально валила с ног, и Аллахгулу решил передохнуть. И снова перед ним удручающее зрелище: небоскребы с четырех сторон, полутемные улицы, куда не проникают солнечные лучи, и бесконечные пробки на дорогах…
 «Этот долгий, страшный сон не заканчивается. Боже, до каких пор все это будет продолжаться?!» – думал он. От мрачных мыслей его вдруг отвлек хромой, сгорбленный старик с тростью в руке и в очках, переходивший на другую сторону улицы. Что-то в облике его ему показалось знакомым. Где же он видел его? Кто он? Как же он похож на Аскера, продавца газет! Но Аскер еще молод. Может, это его отец? Но, стоп, он же умер еще три-четыре года назад. Так кто же этот человек? Встретить знакомого на чужбине было так же трудно, как найти в пустыне источник, и Аллахгулу бросился вслед за ним.
 – Аскер, Аскер! – позвал он старика, но тот не остановился.
 Аллахгулу вдруг вспомнил, что в этом городе у людей по два имени. Значит, Аскер может быть Оскаром.
– Оскар! – еще громче закричал он.
Старик остановился. Весь его облик: короткие шорты, грязная майка с изображением бородатого мужчины с гитарой и надписью «Bidj boys», длинные, выкрашенные в разные цвета волосы, затянутые в хвост, вызывали смех, но Аллахгулу было не до смеха. Он узнал в нем довольно постаревшего продавца газет Аскера.
Долго разглядывая Аллахгулу сквозь стекла очков, Аскер наконец-то удивленно прошептал:
– Алекс…
– Аскер!? – Аллахгулу все еще не верил своим глазам. Если это Аскер, то почему он такой старый, кто искалечил его и что это за вид?
– Рад тебя видеть, Алекс! – протянул ему руку Аскер.
– Я – Аллахгулу!
– Ты еще не сменил имени? – Аскер испуганно посмотрел по сторонам и прошептал: – Не боишься?
– А почему я должен бояться? – удивился Аллахгулу. – Если в этом мерзком городе все меняют имена и фамилии, то почему я должен делать то же самое… Ну, а теперь скажи, что ты здесь делаешь?
– Вышел немного прогуляться по центру города. Здесь мало свежего воздуха, и я часто останавливаю дыхание, чтобы экономить на воздухе. – И он указательным пальцем показал на маленькую красную точку на горле. – Так счетчик крутиться медленнее, – пояснил он. – Ну, а что мне делать, ведь я пенсионер и у меня нет денег, чтобы платить за воздух. Хорошо, что в город почти не проникает солнечный свет, а то половина пенсии уходила бы на уплату налога на солнце. А в провинции жить еще тяжелее. Хочешь не хочешь, а несколько часов приходится проводить под солнцем на свежем воздухе.
Обрадовавшись встрече с другом, Аскер разговорился.
– Представляешь, – говорил он, – недавно ко мне из района приехал родственник. Бедный мужик, за один месяц он принял 850 ra ( единиц) солнечного света! Я ему говорю, мол, несчастный, все, что ты зарабатываешь, идет на уплату налога на воздух и свет. Продай свой дом и переезжай в город. Но он отказался. Не могу, говорит, жить без земли. Из всех жителей в деревне остался лишь я один. Не могу покинуть родину предков. Хи-хи-хи.
Аскер хотел рассмеяться, но безобразный зубной протез во рту сдвинулся с места, и он передумал. Поправляя рукой протез, Аскер сердито пробурчал:
– Сукины дети, даже простой протез не умеют делать. Клянусь Святым Иоанном…
– Ай, киши, остановись! – прервал его Аллахгулу. – Объясни мне, что здесь происходит и что значит налог на воздух и солнце? Где мы, в какой стране, что это за город?
– Я сильно постарел, а ты все такой же, – продолжал говорить Аскер, будто не слыша вопроса собеседника. – Как быстро пролетели 35 лет, Алекс… Когда полицейские увели тебя с разбитой головой, ты куда-то исчез. Вечером по телевизору показывали раненых, но тебя среди них не оказалось. Хорошо, что в этот день не было убитых, но с тех пор я тебя больше не видел. Где же ты был все эти 35 лет? – все еще продолжал тараторить он, не давая раскрыть и рта собеседнику. – Не знаю, знаешь ли ты, но эта толпа варваров разбила стекла и в моем киоске. Будь они прокляты, ввели меня в значительные расходы!
Затем Аскер, вновь внимательно оглядев Аллахгулу с ног до головы, сказал:
– Слушай, а ты за это время совсем не изменился, и даже одежда на тебе та же, что и 35 лет назад. Ты совсем дремучий, как я погляжу, таких, как ты, можно пересчитать по пальцам. Не обижайся, но разве ты не стесняешься своего вида? Стыдно же! Смотри, все смотрят на тебя с презрением, будто прибыл ты из какой-то отсталой мусульманской страны. Аскер осторожно посмотрел по сторонам. – Давай уйдем отсюда, не то увидит молодежь, насмешек не оберешься. Если у тебя есть время, то поблизости находится сад «Антонио», там и поговорим.
Аллахгулу молча последовал за ним. Встретить знакомого в чужом городе было подарком судьбы. Еще немного, и он узнает ответы на все интересующие его вопросы: где он, что это за город и что имел в виду Аскер, говоря, что с последней их встречи прошло 35 лет…
Но то ли сад находился не так близко, то ли Аскер из-за покалеченной ноги двигался слишком медленно, но дорога показалась ему длинной и утомительной.
– Тебе что! – говорил ему Аскер, – восемьдесят лет, а все такой же. Если бы я не был калекой, то вряд ли ты угнался за мной…
Горестные нотки в голосе друга расстроили Аллахгулу.
– А что с тобой случилось? – спросил он смущенно.
Аскер бросил на него печальный взгляд.
– Ты отстал от жизни, разве ты не слышал об известной трагедии в «Сахиле»? Десять лет назад рядом с моим киоском провалилось огромное здание, построенное над метро. Сколько народу погибло… Киоск тогда превратился в кашу, а ногу мне придавило плитой. Хорошо, что все еще так обошлось, а то мне хотели отрезать ногу по колено. Спас доктор-еврей. Говорят, что он уехал куда-то за границу. Разве сейчас таких врачей найдешь? До чего мы дошли, чтобы сделать простую операцию, нужно залезть в долги и поехать в Россию, Иран или Турцию.
Аллахгулу не произнес ни слова. Положение медицины в этой стране он увидел на примере медицинского центра «Спасение».
Они спустились в подземный переход, превращенный в торговый центр. Чего только там не продавали: одежду, диски и кассеты сомнительного содержания, различные дипломы, дома, женщин… и даже дешевые карты на оплату ста кубометров воздуха.
– Видишь, здесь продают все фальшивое, – сказал Аскер, указывая на разложенные на прилавках товары. – Недавно мой сосед купил здесь за 70 евро 50 кубометров воздуха. Дома он наполнил легкие воздухом, но не прошло и недели, как чуть не задохнулся ночью. Потом выяснилось, что на карте был всего один кубометр воздуха.
«Господи, что он говорит? Неужели Аскер тоже выжил из ума?» – подумал Аллахгулу.
Выйдя из перехода, они наконец добрались до сада «Антонио».

* * *
С трех сторон окруженный пятнадцатиэтажными зданиями, этот садик представлял собой небольшой клочок земли с декоративными деревьями и расставленными под ними деревянными скамейками. Почти на каждой скамейке сидели, обнявшись, люди преклонного возраста и целовались, словно пятнадцатилетние подростки.
– Среди народа этот сад называют «Садом влюбленных стариков», – объяснил ему Аскер. – Я вижу, ты никогда здесь не был. Я же бываю здесь очень часто. В последний раз приходил сюда с одной бабулькой. Правда, она была чуть глуха, больна диабетом, перенесла два инфаркта, но запала мне в душу, сукина дочь. Представляешь, однажды нас вместе увидел ее внук, бедной старухе тогда сильно досталось от родственников. Где ты нашла такого урода, говорили они ей, опозорить нас хочешь? Найди себе подходящую пару. Когда она по телефону рассказала мне об этом, я не на шутку разозлился. Сказал, что пусть они благодарят Бога, что я встречаюсь с их бабкой…
– Давай сядем! – прервал его Аллахгулу, с трудом подавляя гнев. Они присели на одну из скамеек, как можно дальше от престарелых «влюбленных». – Ты мне объясни, где я, в каком городе нахожусь?! – Аскер подозрительно смотрел на него. – Не бойся, я не сумасшедший и нахожусь в здравом уме.
– Как где? В Баку… в своем родном городе, – удивился Аскер.
– Это в каком-таком Баку?
– А что есть какой-то другой город Баку?!
– Нет, этого не может быть! – воскликнул Аллахгулу
Аскера осенило.

– Я понял, – сказал он. – 35 лет назад во время митинга, камень, брошенный кем-то, попал тебе в голову. С разбитой головой ты был отправлен в одну из городских больниц. Где ты находился столько лет, одному Богу известно, но я точно знаю, что не здесь. Ты, видно, прожил все эти годы в другой стране, и теперь, возвратившись в родной город, не веришь своим глазам. Конечно, это уже не тот город, который ты когда-то оставил. С тех пор Баку сильно изменился, стал еще прекраснее. Жители столицы интегрил…, интегр… тьфу, и не выговоришь, слились с европейской культурой. Я понимаю, что ты приехал из какой-то отсталой, мусульманской страны. Мой долг все тебе тщательно разъяснить. Пожалуйста, спрашивай, что тебя интересует! Ты здесь чужак, может, налоговая полиция не тронет тебя, но если попадешь в лапы этической полиции... Удивительно, как они до сих пор еще не задержали тебя, ведь ты в таком виде…
– А что с моим видом?! Посмотри лучше на себя, на кого ты похож? – разозлился Аллахгулу. – Уже несколько часов я нахожусь в этом городе, но не встретил ни одного приличного человека. Ты говоришь, что это Баку, но в том Баку, где живу я, у людей еще имеются совесть и честь, они не ходят полуголыми по городу и уважают стариков и детей … Куда смотрит ваша «этическая полиция»?!
Аскер пугливо посмотрел по сторонам:
– Тихо, тихо… – прошептал он, – не беспокой влюбленных, если позовут полицию, то нам не сдобровать! Твой Баку остался в прошлом, сейчас уже 2033 год! Мы живем в независимом, демократическом государстве, и здесь нет таких понятий, как уважение и почтение.
– Какой, какой год? – переспросил его Аллахгулу.
– Ты что, с луны свалился, сейчас 2033 год! – Аскер вновь подозрительно посмотрел на него.
– 2033 год! – воскликнул Аллахгулу. – Неужели это не сон!
Но эта неожиданная новость не испугала его, потому что в глубине души была надежда, что все это происходит из-за временных провалов в памяти. Рано или поздно память восстановится, и он вспомнит тот день, когда, стоя у газетного киоска, разговаривал с Аскером, и что там с ним произошло. Аллахгулу обрадовался встрече с другом, как ребенок. В руках Аскера были ключи от всех загадок и тайн. Но все, что с ним приключилось, не укладывалось в рамки логики: как за мгновение из его памяти выпал такой большой кусок жизни?!
– Значит, 35 лет назад мы с тобой беседовали у твоего газетного киоска, я был тогда не в духе. И что дальше?.. – со страхом спросил Аллахгулу.
А дальше был митинг, помнишь?..
– Нет, хотя… кажется… – он напряг память, – помню, когда кричали: в отставку, в отставку…
– А затем?
– Затем … не помню, ничего не помню…
– В саду между полицией и митингующими завязалась драка, полиция в ход пустила дубинки, а демонстранты стали забрасывать их камнями. В результате брошенный кем-то камень попал тебе прямо в голову, и ты потерял сознание, вся голова была в крови… Ну вот, затем приехала «скорая», и тебя увезли. С тех пор прошло 35 лет. Я часто расспрашивал о тебе знакомых. Помнишь, Газика, ну, Газанфара, моего клиента? Он часто приходил ко мне, я расспрашивал его о тебе, но он знал то же, что и я. Несчастный, умер на улице. Чтобы справить роскошную свадьбу сыну, он продал свой дом, залез в долги, даже пригласил за 70 тысяч долларов известного турецкого певца. В результате – ни дома, ни работы. Так вот и умер в нищете… А помнишь Микаила? Ну, того, что постоянно покупал у меня газету «Независимость». Так вот, он тоже умер, потому что не экономил на воздухе, часто вздыхал, жалуясь на жизнь. Когда человек вздыхает, то счетчик крутится быстрее. Его знакомые и родственники не раз советовали ему экономить, придерживая дыхание, никакой пользы! Вот так!
«Налог на солнце», «счетчик воздуха», – все это не укладывалось в голове Аллахгулу.
– Разве можно устанавливать счетчик на воздух, который нам дал Бог?! Где это видано?! – воскликнул Аллахгулу.
– Получаешь воздух, почему бы и не платить? – ответил Аскер, будто бы так и должно быть. – Вот совсем недавно наверху было принято решение увеличить налоги в три раза, и некоторые партии решили провести митинг, и какая от этого польза: почти никто не поддержал их. Вот и все. Правда, эти независимые партии утверждают, что таких налогов нет ни в одной прогрессивной стране, будто бы в ведущих странах мира рабочие получают больше наших министров. Однако по мнению нашего правительства, народ наш живет в достатке, и доходы его растут день ото дня. Если наш народ так плохо живет, то почему в нашей стране столько дорогих машин, вилл и небоскребов?! Сейчас у нас рыночная экономика, переходный период. Экономическая политика нашего государства такова: все для народа, во имя его благосостояния. И если мы не станем поддерживать наше правительство, то кто же…
– А вы не платите «налог на море»? – с насмешкой спросил его Аллахгулу.
– Конечно же платим! – ответил Аскер с полной серьезностью. – Ведь мы живем у моря, купаемся в нем, как же иначе?

* * *
Аскер многое объяснил Аллахгулу. Люди, живущие здесь, платят буквально за все, останавливают дыхание, чтобы сэкономить на воздухе. А те, что не могут заплатить необходимую сумму, указанную на счетчике, начинают задыхаться, как больные астмой. И пока не выплатят долг, так и будет. Счетчик представляет собой крошечный «микрочип», который вшивают человеку под кожу горла при рождении. По достижении 18-летнего возраста, чип автоматически приводится в действие, и так до конца жизни. Еще Аллахгулу узнал, что после того, как Азербайджан стал полноправным членом Европейского Совета, в духовном развитии нации произошли серьезные изменения: совесть, честь, нравственность и другие архаичные понятия считаются символами ислама. А в моде сейчас европейские ценности: свободная любовь, альфонсизм, сексуальный хаос… Ислам – под запретом. Сказать о себе «я – мусульманин», равно признанию себя террористом. Здесь не уважают старших: пожилые люди уступают места молодым. Все, от 7-ми до 70-ти поют: дома, на улице, в транспорте, стремясь поучаствовать в очередном бесконечном проекте «Yeni Ulduz» , чтобы прославиться и стать популярными. Половина населения мечтает стать певцами, другая – композиторами. Дороговизна, бедность, тяжелые налоги сделали людей чужими друг другу. Среди низших слоев общества любовь к родственникам считается негативным явлением из прошлого, и родственные связи между ними полностью разорваны. Часто родственники знакомятся друг с другом на улице, в транспорте … И это еще что!.. Но когда Аллахгулу услышал, что по требованию Совета Европы легализовали секс-меньшинства, которые создали свою партию, телевидение и стали выпускать газеты, он чуть не взбесился.
– Что?! – возмущенно воскликнул он, ему почему-то захотелось хорошенько стукнуть Аскера, но тот продолжал говорить.
– В тот день в метро какая-то девчушка нечаянно отдавила мне ногу, – говорил он, протирая очки. – Я стал извиняться перед ней, сказал, дочка, мол, прости меня, дурака старого. Рядом с ней стояла подруга, ее ровесница. Я уступил им место. Поговорили о том, о сем, и вдруг выяснилось, что эта девочка, – голос его задрожал, – эта девочка … моя внучка. Я не видел ее лет пятнадцать. Что делать, нынче время такое, брат не знает брата. Девочка очень обрадовалась и представила мне подругу, как свою невесту. Они пригласили меня на свою свадьбу, которая состоится через три дня в доме торжеств «Лесбос». Вот, она дала мне несколько пригласительных, чтобы я раздал знакомым. – Аскер достал из кармана шортов пригласительный билет и протянул его Аллахгулу.
– За кого, за кого выходит?! – конечно же, он не взял конверт.
– За подругу, я же говорил тебе. Они же лесбиянки или как их там…
– Ах ты скотина, свинья! – обругал его Аллахгулу, будто бы виновником всего был Аскер. Сжимая кулаки, он вскочил с места, словно ошпаренный. Неожиданно вдалеке показались полицейские из «этической полиции» с дубинками в руках. Аскер испугался:
– Тихо, тихо… молчи, а то они заберут тебя, – он потянул его за рукав, чтобы тот сел на место. – Давай пофлиртуем друг с другом, чтобы они подумали, что мы «голубые» старички, или…
Аллахгулу презрительно отдернул руку.
– Отвяжись, мерзавец! – закричал он.
Полицейские направились в их сторону. И Аллахгулу, не оборачиваясь, побежал вверх по улице. Там, наверху, находился квартал, где жила его семья.

* * *
Бежал он минуты три-четыре, затем остановился. Погони не было. Видимо, полицейские решили не преследовать его. Немного успокоившись, Аллахгулу решил передохнуть, но внезапно из-за угла одного из домов появилась большая группа полицейских с дубинками и окружила кольцом небольшую площадь, расположенную между домами. Следом за ними появилась группа людей с транспарантами в руках. Выкрикивая лозунги: «В отставку, в отставку!», они хлынули на площадь, пройдя сквозь милицейский кордон. На каждого митингующего приходилось по три полицейских, вернее, по три дубинки!
Тотчас же соорудили передвижную трибуну с допотопным громкоговорителем. Лозунги на транспарантах гласили: «Да здравствует партия «Гурсавад!», «Свободу политическим заключенным!», «Свободные демократические выборы!», «Свободу Себзалику Мамедсону!»
«Тактика и стратегия оппозиции за 35 лет ничуть не изменились», – подумал Аллахгулу. Но стоп… все же ему попался на глаза новый лозунг: «Тем, кто в два раза увеличил налог на старость, позор! Вернуть налог к прежним размерам!» Впервые наряду с политическими, оппозиция выдвигала и социальные требования. Однако, как и 35 лет назад, она не смогла привлечь широкие массы людей.
– Заставить правительство выполнить какие-либо требования с таким небольшим количеством народа – чистая утопия, – услышал Аллахгулу за спиной чей-то голос. Обернувшись, он увидел пожилого мужчину в коротких шортах, в майке и галстуке, повязанном на голую шею. Рядом с ним стоял старик, почти так же одетый, но в шляпе.
«Наверное, местная интеллигенция!», – подумал Аллахгулу.
– Дядя, а что это за митинг? – обратился Аллахгулу к одному из мужчин.
– Какай я тебе дядя? Ты что, с луны свалился?! – злобно оскалился старик, ему явно не понравилось, что ровесник называет его дядей.
– Прости, брат, – быстро исправил свою ошибку Аллахгулу. – Что значит «налог на старость»?
Старик высокомерно оглядел его с ног до головы:
– Ты не похож на местного, – заключил он.
– Это так, дя… (черт возьми, он чуть не произнес слово «дядя»), брат. Я здесь в гостях, приехал издалека.
– Видно к тому же из какой-то мусульманской страны?
– Да, ты правильно понял, брат.
– А что, вас еще не всех истребили? Зачем приехал, чтобы обращать в мусульманство нашу молодежь?!
Наконец старик оставил расспросы и стал неохотно разъяснять.
– Вот, чужак, мне 75 лет. Каждый месяц я выплачиваю государству по 75 евро. Тем, кому 15, платят по 15 евро, кому 50 – 50 евро и так далее. Теперь мы должны будем платить еще и вдвойне, и сколько это будет?.. Нам говорят, что запасы нефти иссякли, казна пуста, и поэтому налоги нужно увеличить. Если бы не существовало «налога на смерть», то меня бы уже давно не было в живых. Людей довели до такого состояния, что они даже умирать бояться. Чтоб им…
Старик не договорил, потому что за трибуну прошел лысый круглолицый старичок и объявил митинг открытым. Его полосато-оранжевый галстук почему-то напоминал арбуз. Может, поэтому люди, наблюдавшие со стороны за митингующими, шептали: «говорит дедушка арбуз».
– Президент, президент! – раздались громкие возгласы, и тотчас подъехал черный лимузин, из которого вышел седой, с тростью в руке пожилой мужчина в сопровождении охраны и направился к трибуне. Аллахгулу вспомнил, что где-то уже видел его. Тогда он еще был молод, но сейчас… Если это тот же самый человек, то первое, что он скажет, это фраза «Я считаю…» И точно, взяв в руки микрофон, он начал свою речь словами «Я считаю…»
– Считай, считай… Уже как 50 лет считаешь… – проворчал он и пошел прочь.

* * *
Не оборачиваясь, он стал поднимать вверх по улице. Увидеть Нагорную, Советскую, Ясамал он уже и не надеялся. Их давно уже стерли с лица земли. Теперь здесь новые, переименованные на иностранный лад, проспекты, улицы, парки и аллеи. Будто иноземные войска, без единого выстрела захватив город, установили здесь свои законы и порядки. Аллахгулу вдруг почувствовал невыносимую тоску по тому, старому Баку, где уважали старших, где плохо ли, хорошо, но вместе проживали люди различных национальностей, и большинство из них были людьми достойными и великодушными, готовыми поделиться с соседом последним куском хлеба… И вновь он вспомнил жену и детей. Сыновья, наверное, сами давно уже стали отцами? А родственники, соседи? Куда их переселили? Где они сейчас? Живы ли? От этих мыслей ему вдруг стало так страшно, что еще немного, и сердце разорвалось бы на части.
– Где мой город?! – вдруг отчаянно закричал он.
– Где мой город? – еще громче заорал он, и голос его раздавался эхом по всей округе: «город… город… город…» Громадные дома вдруг ожили, превратившись в страшных, уродливых чудовищ, и стали надвигаться на него… Эти чудовища поглотили его город. Случайно взгляд его упал на небольшой рекламный щит, вбитый в асфальт, и Аллахгулу, со всей силой вырвав его с корнем, стал крушить все, что попадалось ему на глаза: витрины дорогих магазинов, ресторанов и баров. Он был похож на Дон Кихота, который сражался с ветряными мельницами, приняв их за великанов.
Прохожие, остановившись, с удивлением смотрели на человека в странной одежде, громившего витрины магазинов, принимая его за сумасшедшего. Кто-то крикнул из толпы:
– Этот старик разгромит все магазины, срочно звоните в сумасшедший дом!
Нашлись и те, кто стали звать полицию. Полиция явилась незамедлительно. Цель была известна, еще немного, и он был бы схвачен. Чтобы отвлечь их, Аллахгулу достал из кармана брюк деньги, то есть ничего не стоящие бумажки, и швырнул их в воздух. Толпа кинулась подбирать их. Воспользовавшись замешательством, он хотел убежать, но внезапно силы покинули его, дыхание стало тяжелым, в глазах потемнело. И когда один за другим вдруг выпали зубы, и он вместе с кровью выплюнул их на землю, его охватила паника. Батюшки мои, что это? Теперь он до конца осознал, что все, о чем говорил Аскер, правда. Значит, за одно мгновение пролетело 35 лет, и ему уже 80. В это время кто-то напал на него сзади, и его схватили. Аллахгулу и не пытался оказывать сопротивление. Один из полицейских стал орать на него. От ненависти глаза его налились кровью. И в тот момент, когда он стал надевать на несчастного Аллахгулу наручники, задрожала земля. Полицейский растерялся, вначале не сознавая, что происходит, но когда толчки повторились, бросил на землю наручники и с криком «землетрясение, землетрясение!!!» побежал прочь. За ним последовали все остальные «блюстители закона».
 «Землетрясение, землетрясение!!!» – кричали со всех сторон. Город охватила паника. Затем все исчезло…



* * *
Когда Аллахгулу очнулся, то увидел склонившихся над ним людей. Среди них был и Аскер. Молоденькая медсестра перевязывала бинтом рану на его голове, другая же, держа за руку, проверяла пульс.
– Наконец-то очнулся! – обрадованно воскликнул Аскер.
– Какой сейчас год? – пробормотал Аллахгулу. Но Аскер не расслышал вопроса и говорил о чем-то другом:
– Нельзя оставлять в таком виде киоск, нужно обязательно вставить стекло. Ты не волнуйся, нет ничего страшного. Пару дней полежишь в больнице и будешь как новенький. Слава Богу, мы с тобой легко отделались.
 – Я тебя спрашиваю, – раздраженно повторил свой вопрос Аллахгулу. – Какой сейчас год?!
– Девяносто восьмой, а что? – улыбнулся Аскер. Это был прежний Аскер, не тот уродливый старик.
– А по-вашему, какой сейчас год? – с ироний спросила его медсестра, заканчивая перевязку.
– Две тысячи тридцать третий, – хладнокровно ответил Аллахгулу. – Перед глазами, словно кинолента, прокрутилось все увиденное им. – Баку захвачен…
– Армянами? – подшутил кто-то.
– Хуже!.. – со злостью ответил он.
В это время недалеко от машины «Скорой помощи» остановился автобус, заполненный до отказа оппозиционерами. Оттуда доносились призывы к отставке. Собравшись с силами, он еле поднялся на ноги. Перед глазами сверкали искры.
Где мой город?!! – закричал он изо всех сил, обращаясь к людям, окружившим его, и небесам. – Где мой город?!!