Неформатный кофе

Змея эскалатора неторопливо ползет вверх. Последних ступенек, которые исчезнут, не видно. За плечами неизменный рюкзак со столь же неизменным «Зенитом» 1982 года. Нервы пульсировали убегающим временем: до отправления моего поезда 4 минуты. Срываюсь с места. Обгоняю людей, дремлющих на неторопливых ступеньках эскалатора. Рюкзак - в руки, его ручку в зубы. Достаю на ходу паспорт. Сую в карман билет. 3 минуты. Перепрыгиваю последние ступеньки. Холодный воздух улицы. Вижу мой поезд. 2 минуты. Бегу. Паспорт - в зубы. Успеть! Успеть! Все деньги - горсть мелочи. Примерно то же и на мобильнике. Ни уехать. Ни позвонить. Успеть! 1 минута. Сердце переползло стучать в виски. Двери закрываются. Поезд медленно трогается. В последнем вагоне проводница никак не закроет дверь: поезд отходит, она разговаривает с молодым человеком. Догоняю и буквально вваливаюсь в спасительно открытую дверь. Успела! Девушка в синей железнодорожной форме смеется:
- Билет есть?
Беру в руки паспорт с отпечатками своих зубов.
- Да! На Смоленск?
- Куда ж ещё? - улыбаясь, помогла подняться. - Проходите по вагонам на своё место. Успели!
Улыбнулась ей в ответ: поезд набирает ход уже вместе со мной!
Неуклюже пробираюсь по узкому коридорчику. «А если бы... Да к черту если бы! Есть кто-то или что-то, что бережет меня от этих «если». Спасибо!».
Проверили билеты, Я залезла на свою верхнюю полку. Погасили свет. Полночь. В поезде это не имеет значения. Тусклый свет в проходе. Кто-то также неуклюже залез на верхнюю полку напротив меня, заканчивая разговор с кем-то из соседнего купе.
- Да нереально! Ну, калькулятор просто! Хлам...
Я вопросительно вглядываюсь в темноту. Голос обращается ко мне, поясняюще:
- Четыре гига! Что можно делать на таком компе?! Дивиди не посмотришь, навороченную «игрушку» не поставишь...
Совсем недавно я стала обладательницей этого предмета всеобщего электронного помешательства. Меня всё интересовало! Охотно отвечаю:
- У меня тоже четыре гига. Почти три занимает система и программы...
- И как вы так живете?! - возмутился удивленный голос в темноте.
- Да просто! Храню всё на дисках: графику, музыку... Дивидишки не смотрю, и игры все удалила. Даже плату для игр!
- Как же без игр? Для чего вам компьютер?!
- Ну, ведь есть еще столько всего, - возмущенно отвечаю я. - Работа с фото, музыку в МРЗ качаю, пишу... набираю...
- Пишете?
- Ну да... Для себя немного, «в стол». Заметушки для молодежной газеты...
- А стихи?
- Сейчас - нет. Просто - нет. Не приходят...
- У меня с собой ничего нет показать. А так, когда – стихи, когда - песни... Музыку.
Внизу кто-то неопределенный укутался уже с головой. Недовольно повернулся. Вздохнул. Ну, мол, спать мешаем.
- Сейчас нас погонят отсюда, - шучу я. - Не хотелось бы - уж слишком долго я бежала на этот поезд. Представляете, как в автобусе - заскакиваю, дверь за мной закрывают и спрашиваю: «На Смоленск?»
- Значит, что-то, что вело вас, не дало ошибиться, знаете...
Высокий молодой человек из соседнего купе подошел к нему:
- Пойду в гости. Перебазируйся. Вещи наши под моей нижней сиделкой.
Ушел, не дождавшись ответа. Мой собеседник изогнулся в три погибели. Переполз к краю. Ловко спрыгнул в проход.
- У тебя ведь только рюкзак и куртка? Бери с собой! Пошли в соседнее купе.
Я взяла драгоценную для меня оптику и полезла вниз. Недовольный пассажир на нижнем сиденье недовольно вздохнул: всё, окончательно сон перебили! Перехожу. Усаживаюсь возле моего собеседника. Копна соломенных волос темнела у корней. Нос с горбинкой. Серые спокойные глаза. «Намек» на усы. Улыбнулся, глядя на пустое нижнее сиденье напротив. Посмотрел на меня:
- Четыре гига... «Пень» хоть?
- Вроде четверка. Вообще, он у меня пару месяцев.
-Рюкзак увесистый. Гардероб на месяц вперед, - усмехнулся он. - Когда девушка едет на день, берет одежду как на неделю и говорит еще, что нечего надеть...
- Нет... Только самое необходимое и «Зенит». Бартерный.
- Как это?
- Да так, за бутылку - с кольцами, тросиками, вспышкой старой...
- Объектив «Гелиос - 44»?
-Да!
- Дорожишь им?
- Да. Он восемьдесят второго года...
- И что это значило бы?
- Просто... Да так, глупости...
- Нет. Что-то произошло в восемьдесят втором? Что-то грандиозное? Так, игры в 80-м были. Индира Ганди - вообще в 84-м... а что ж в восемьдесят втором? «Блэкаут»! Да! Альбом «Скорпионз» выпустили!..
Почему-то накатила грусть. Почему-то не хотелось врать и поддержать шутливый тон собеседника.
- Нет. Родился очень-очень хороший человек, которого теперь нет рядом. Вообще нет...
Он сел на сиденье с ногами, обхватив колени руками. Смотрел перед собой.
- В твоей улыбке нет солнца... Он много значил?
- Очень. Было взаимопонимание. И молчание, для которого не надо слов.
- Ты же знаешь, он не ушёл. Люди продолжают жить в вещах. Да. Свитер, кассеты, джинсы, записные книжки... Всё наполнено человеком, которому принадлежали эти предметы. Они заряжены энергетикой этого человека. Возьми в руки вещь, которая принадлежала этому человеку - почувствуешь, что никуда он не ушёл, а рядом...
- Больно... От таких вещей ещё больней.
- Неправильно! Нет! Человек не мог, не ушёл он. Он перешёл в эти вещи. Попробуй, возьми в руки эти вещи, представь, что чувствовал, думал тот человек, когда брал их. Он перешёл в них. Есть что-то?..
- Брелок с ключами от мотоцикла... Кассеты...Тетрадь с его песнями. Всё, всё наполнено им!
- Вот! Только, ну... Не надо плакать, когда берешь те вещи в руки - ему будет плохо. Бери эти предметы, словно в них частичка его самого. Он рядом.
Он улыбнулся мне. Но как-то грустно.
- Ты тоже... терял?..
- И да, и нет. Я недавно здесь - и года нет, как переехал в Смоленскую область. Остались далеко мои друзья, моя первая школа... Видишь, тоже потерял! Мы только и делаем, что теряем. Не умеем хранить, когда найдем.
- А когда у нас что-то есть, мы не ценим, пока не потеряем. А потом тупая боль...
- Надо учиться «отвязываться».
- «Отвязываться»?
За окном глухая темнота. Баюканье колес. В вагоне тихое посапывание. Поезд бежал быстрее, чем время - уже час едем.
- Да, «отвязываться», - привстал на месте он. - как корабли, подошли к одной пристани - бросили якорь. «Привязались». Но это не навсегда. Надо плыть дальше. Не знаю куда, постоянно плывем. Куда-нибудь. «Отвязывайся» и плыви дальше. Дальше. Представь зрительно - корабль. Отплывает. Ты не теряешь никого, а на время расстаешься. А, может, и не так важны они были для тебя? Они - пристань, а ты - «отвязываешься». И не исключено, что ты еще вернешься к этой пристани. А пока просто плывешь дальше.
- Да, так легче, наверное...
- Легче. Думаешь, я не скучаю по друзьям? Здесь всё чужое - люди, дома, даже асфальт на тротуаре кажется не таким и тень не несет столько прохлады, как дома, там... И на этой пристани я к кому-то привяжусь. А потом продолжу путь, взяв только лучшие воспоминания о них и «отвяжусь»!
- Не боишься, если всегда скитаться - одиночество...
- А ты одиночества боишься?
- Вот произнес. То же слово, но сколько негатива в нем. Бояться одиночества? Это что ли бояться самой себя?
- Но иногда надоедает «копаться в себе».
- Тогда нужно садиться в поезд и делиться этим с первым встречным!
- Главное, не заразить, не захандрить... А вообще, страхи в нас. Мы решаем, чего бояться, чего - нет.
- Я лифтов боюсь...
- Тебе кажется, что боишься... Что пугает?
- Замкнутое пространство. Одинаковые стены. Гроб какой-то!
- Ищи ответ в себе. Увидишь все ответы - не останется страхов.
- А ты чего боишься?
- Боюсь?.. Уснуть! - засмеялся и вскочил с места. - Глаза слипаются. Почти два часа ночи. Что быстрей, поезд наш или время?
-Жизнь...
- Прогоним сон! - он достал серую спортивную куртку. Вполне достаточно, чтобы не замерзнуть прохладной апрельской ночью.
- У-упс... Ну, Макс... Выгреб... А-а... Это ж мы ещё в метро... Это всё.
На ладони предательски поблескивала горсть монеток. Я пошарила в боковом кармане рюкзака - почти та же картина. Мы улыбнулись.
- Ну, у тебя на кофе со сливками, а у меня на чай!
- Нет, давай тебе возьму кофе со сливками, а себе - чай, - предложил он.
- Нам нужен кофе!
- Может, сложим нашу мелочь и возьмем два кофе, - он встряхнул монетки, - без сахара и сливок...
- Здорово! Давай! Особенная ночь, особенная встреча. Берем особенное кофе! Два без сахара!
- Получится нестандартно. И будем вместе пить горький кофе!
- Чтобы не уснуть - время убегает!
- Я уже не хочу спать. Язык немного заплетается...
Он собрал нашу мелочь и пошел за кофе. Пошатываясь в такт раскачиванию поезда, он появился с двумя стаканами.
- Смотри, «Смоленск»! ваши фирменные подстаканники! Поставил на столик.
- Итак, за встречу!
- За понимание.
Он пригубил и сморщился. Тут же проговорил, улыбнувшись:
- Ладно, ладно... Я первый раз пью черный кофе без сахара.
Я засмеялась, глядя на него. Забавный.
- Любишь сладкую жизнь?
-А-а... Подожди!
Он пошарил во внутреннем кармане куртки.
- Леденцы! Выбирай! Два - тебе, один - мне! - развернув конфету, довольным голосом продолжил: - Неформатная ночь, неформатный кофе, неформатная «закуска»!
Было легко. Просто. Забавным казалось даже дребезжанье ложки в стакане. Ночной собеседник морщился иногда, но старался в то же время улыбнуться:
-А я гурман! Ух! - почти зажмурившись, отпил остывающий кофе. Я засмеялась:
- Ёжики плакали, кололись, но продолжали есть кактусы...
- Точно!
- Твой друг не уснет в гостях в другом вагоне? У него явно нет неформатного кофе!
- Ха! Влюбился, - с ёрничеством произнес он. - Хочет ещё немного побыть со своей пассией. Она выйдет на остановку позже. А нам через полтора часа сходить...
- А почему так ехидно? Не веришь в любовь?
- Напротив! Но ведь это - вряд ли! Что угодно! Увлечение, стремление, почитание, восхищение... Но любовь будет одна!
- А Булгаков? А Гессе? А Пастернак?..
- Ну, Пушкина еще сюда вставь или вообще голливудскую элиту, где только и влюбляются, да разбегаются. Мне кажется, что всё ж любовь будет одна. Если человек говорит - три, пять шесть любвей... Ха! Послушай, как смешно звучит это слово во множественном числе. Жалко и иронично. Так вот, о шести и так далее - это тогда, когда человек просто не встретил ту любовь, которая есть истина. Искал, ошибался и думал, что любил. А на самом деле - искал...
- Но как тогда понять, что среди множества поисков была одна и та самая?
- В том-то и дело, что часто - никак... Обернешься. Увидишь, что было в твоей жизни. Все незначительное затеряется, как на фотографии при малой глубине резкости. Останется самое важное. А за что ты могла бы полюбить?
- Не знаю. Характер, внешность... Это глупо - нельзя любить за что-то! Можно просто любить и жить этим чувством. Смотреть по-другому на вещи. Шире смотреть на мир в целом... А иногда просто больно от этого чувства...
- Если разочаруешься в человеке, не перечёркивай всё сразу. Попытайся найти ответы.
- Ответы? - непонимающе посмотрела на него.
- Да. Не стоит убегать, если у тебя куча вопросов, которые постоянно крутятся в голове. Можешь потом пожалеть.
- Я жалею иногда о словах...
- Слова много значат для тебя?
- Слишком. Я понимаю многое по-своему. Моя ошибка - чего не знаю - сама «дорисую», причем безжалостно. Такой вариант, от которого, пожалуй, мне гораздо больней, чем знай я правду на самом деле. Хоть с моста прыгай!..
- Это всего лишь твои испытания. Пройдешь - значит, ты сильный человек. Всё получишь от жизни, не будешь жалеть о ней. Сломаешься - «утонешь» в толпе, станешь её тенью, ковриком...
- Иногда и сама обижаю...
-Специально?
- Нет. Хочу сказать одно. Говорю совсем другое. Почему - не знаю. Часто жалею потом о сказанном. Причем чаще так получается с теми, кого люблю.
- Я тоже жалею о словах... несказанных словах. Каких слов ты боишься?
- Тех, которые могут оказаться последними. Никогда не знаешь - увидишь ещё человека или нет... А вдруг слова ссоры - и будут последними?.. Но я не знаю, что именно эти слова будут последними... - я вертела в руках пустой стакан.
- И вообще, мы не знаем, какие слова кому мы скажем последними. Тогда надо стараться жить, будто этот день может быть последним. И прощенья уже не у кого просить...
- У самых родных и близких мы чаще и не просим прощенье - всё съедается само собой. Время стирает. Близкие не обижаются на нас. И надо всегда давать право на ошибку. Тогда и тебя простят. Тем более, если любишь. И любишь просто так.
- Нельзя любить за что-то. Это будет сделка.
- Любят просто так и по-разному.
- По-разному. «Скорпионз» любишь?
- Очень! А ты - нет?
- Выборочно. Моё - «Куин»! Меркьюри! Есть одна вещь у них...
- Наверное, Sow must go on?
- Да, да! Строка там есть. Почти на взрыве когда поет. Если перевести - что-то вроде «моя душа, как крылья раскрашенной бабочки...»
- «...я могу летать, друзья!»
- Да!
- Может, я тоже когда-то «полечу». Но буду делать это для себя. Музыка, стихи - всё очень личное. Для себя. Для друзей. Чего-то яркого не хватает, чтобы куда-то лезть.
- Может, веры в себя?
- Может... надо еще что-то сделать, перевернуть в себе. Постараюсь. А то и получается «...пустые места... для чего же мы живем?»
- Но «шоу должно продолжаться!»
- Жизнеутверждающе.
Заскрипели колеса. Промелькнули семафоры. Мрак кутал станцию и прятал табличку. Остановка. Кто-то прошел мимо с огромной сумкой.
- Следующая моя... А Смоленск покажешь?
- Да, - быстро нацарапала на блокнотном листке и вырвала. - Вот мой номер мобильника.
- Сохраню бумажку. Буду точно знать, что это твой номер.
- Наполнишь эту бумажку мной... И я останусь рядом!
- Да, рядом. Но меньше чем через час я «отчалю». Помни, он с тобой, в вещах. Не грусти - они это не любят. И я не люблю, когда грустят, когда нет солнца в улыбке...
- А мне стихи нравятся. Привезешь тогда свои показать?
- Обязательно! Слышала Шевчука «На небе вороны»?..
- Пора уже! - пришел немногословный Макс. - Ты что, не ложился? Уже выходить сейчас.
Встали. Они взяли спортивные сумки. Мой собеседник надел куртку.
- Я провожу.
Вышли в тамбур. Несуразный рюкзак со мной. Тонкий свитер. Помятые джинсы. Наверное, я выглядела смешно. Открыли дверь. Проводница протерла ручку.
- Ещё встретимся! - обернулся он.
- Счастливо добраться!
Продувало весенним ветром. Развернулась. Из темноты донеслись затихающие слова:
- Кто это? - спросил Макс у друга. - Как зовут?
- Не знаю...
Темнота поглотила станцию с вывеской. Я вернулась на своё место. Не могла заснуть -слишком крепкий «неформатный» кофе. Слишком крепкий...

* * *
Вокзал. Зима. Но не было холодно. Я провожаю его на поезд. Мы не расстаёмся. У нас остаётся что-то, наполненное нами. В моей сумке лежал диск, куда он выписал несколько своих любимых песен, которые я «непременно должна послушать!», стихи и «классные заставки для рабочего стола компа». В его рюкзаке лежит смоленский сборник материалов о музыке «Тектоника», который я специально купила для него. Одно мы опять забыли... Имена! Проговорить весь день, и не вспомнить о такой мелочи... Не важно. Впереди только расставания - не успел привыкнуть к Вязьме, как едет дальше. Совсем далеко.
А я не знаю его имени.

* * *
Завибрировал телефон. Пришла СМСка. Монотонная лекция. Восприятию мешает сонливость. Опять куда-то бежать после занятий! От телефона своего не жду ничего хорошего. СМС с электронным адресом! Даже не думаю, кто это. Я знаю. Может, мы никогда не будем прогуливаться по Смоленску, может, никогда не будем пить вместе «неформатный» кофе. Но до сих пор мы обмениваемся письмами по Интернету. Не всегда стоит «отвязываться» и заменять людей вещами, всего лишь наполненными ими. А глядя на фотографию, на которой он улыбается, знаю, что мы ещё встретимся. Просто знаю.