Туда и обратно

                ТУДА И ОБРАТНО.

 
                Автор: Вячеслав М. Герасимов
                (электронная почта для контактов:vedoom.79@gmail.com)
               

               



 Егору не спалось. Сон  никак не шел. Ни шел он, ни на левом боку, ни на правом. Спина и грудь в этом тоже не помогли.  Весь извертелся. Рядом сладко, аж зависть берет, посапывает супруга.
Часы в коридоре начали свой бой. Егор насчитал три раза.
«Уже три ночи, а легли в десять. Мучаюсь уже почти пять часов. Завтра, точнее уже сегодня на работу. В шесть подъем. Снова не высплюсь, а целый день вкалывать»,- подумал он.
Вот уже месяц, как они переехали в новую квартиру. Ордер ему вручал сам, товарищ Суров. Все начальство перед его приездом полы чуть ли не языком мели. Шутка ль, сам председатель обкома.
За досрочную сдачу в эксплуатацию жилого многоквартирного дома, лучшие работники треста, в число которых попал и крановщик Егор Андреевич Нахибцев, были награждены ордерами на новые квартиры.
И вот, шумно, отпраздновав новоселье, они, наконец, покинули свою комнату в коммуналке.
Все складывалось прекрасно, если бы не одно но. Бессонница. Как переехали, так начались у него проблемы со сном. Спал он ночью по нескольку часов. Просыпался весь разбитый, будто всю ночь вагоны разгружал. А вдобавок ко всему еще и синяки на теле появляться стали.
Сходил к врачу, тот ничего подозрительного не обнаружил, объяснив, что бессонница возможна от перемены места проживания. Пройдет время, вы привыкните и сон вернется. Выписал Егору снотворного.
Не помогло!
Оставалось ждать, когда привыкнет к новому месту проживания его капризный организм.
Он встал, пройдя на кухню, налил стакан воды. Но пить передумал. Взгляд упал на пачку «Явы».
Надо покурить. У дочери астма, поэтому курить приходилось выходить на лестничную площадку. Накинув поверх плеч куртку, в семейных трусах (кого стесняться в такую рань, все спят давно) вышел из квартиры.
Он ошибся.  Спали, оказывается не все. Освещение было слабым, из трех светила лишь одна, наверное, поэтому он и не сразу заметил ночного спутника.
На лестничной площадке спиной к нему стоял старичок. Егор собрался, было обратно (в трусах как-то неприлично), но тут старичок заговорил:
- Не стесняйся, мил человек. Чего встал-то, проходи. Сигареткой не угостишь?
- Да я и не стесняюсь.
- Угу, угу! Хозяйство то свое не застуди.
Дед повернулся к нему, улыбаясь, во весь бедный на зубы рот. Казалось, ему было уже лет за сто. Маленького роста, опираясь на костыль, он был похож на старичка из какой - то старой сказки.
- Ну, так покурим или нет?- все еще улыбаясь, спросил незнакомец.
- Отчего не покурить, угощайся отец.
Закурили.
- Дрянь табак,- сделав две затяжки, заметил старик - вот раньше было. Махорочку закрутишь, табачок  свой выращенный. А тут понасуют ни пойми чего, а ты кури.
- А по - мне вроде и ничего. Оно и понятно, что свой табак лучше. Помню, отец выращивал, его дед мой научил. Запах, какой был. Как закурит, бывало... Но - это все-таки Ява отец. Сигареты вообще неплохие. Тут меня знакомый один импортными угощал, те конечно лучше были.
- Да...
Помолчали, покурили.
Егор старался побыстрее докурить, так как разговаривать со стариком ему было не о чем, да и ноги подмерзать стали. Все-таки на дворе конец апреля, а не июня. Ночи еще холодные, тут еще и заболеть только вот не хватало.
- Ну, все покурил. Спасибо отец за компанию,  я спать пошел. Завтра на работу рано.
- Угу! Давай, давай,- ответил дед, снова растянув беззубый рот в улыбке.
Затушив бычек в, заботливо кем-то оставленной консервной банке, Егор пошел к своей двери. Он схватил за ручку, но тут случилось странное: рука вместо того, что бы почувствовать холодный метал ручки, прошла сквозь нее, будто та была из тумана. Егор вновь попытался схватить, этажа история.
Он в недоумении уставился на ручку. Сначала на дверную, потом на свою.
Повторил попытку, но тщетно. Тряхнув головой, обернулся на старика. Тот продолжал улыбаться.
-Что не получается?- спросил он.
-Слушай, мы, что с тобой курили? Сигареты или... У меня чего-то глюки, какие то.
-Да нет, не глюки. Чего тут удивляться то? Ты попробуй так вот, без ручки, прямо, сквозь дверь и пройди.
-Шутки у тебя отец. Я тебе, что Вольф Лессинг?  Чего с ручкой?
-А что с ней?
-Дык, вот.
Егор вновь попытался ухватить непокорную ручку.
-Ну и?- в недоуменье спросил дед.
-Ты что не видишь? Я ведь, у меня рука сквозь нее проходит.
Дед смотрел на него как на идиота. Казалось, что он объясняет ему совершенно обыденную вещь. Будто так и надо, а не наоборот.
-А зачем тебе ручка? Ты так иди. Ты что из недавних что ли?
-Недавних, чего?
-А ну ясно! Что за бардак пошел. Ни при жизни порядку не было, ни при смерти.
-Я что-то не понимаю тут совсем.
-А чего понимать? Вот смотри.
Дед подошел к двери и...
Егор все понял: ну конечно он спит. Эта бессонница окончательно его довела. Такие кошмары снятся: дед, какой - то, да еще и сквозь дверь проходит. А какой сон натуральный. Нет, надо скорее просыпаться. А то он глядишь, еще и летать начнет.
Егор зажмурился и изо всех сил попытался проснуться.
-Чего жмуришься, аки кот?- раздался голос деда - поди сюды, чего покажу.
"Ну раз, проснуться не получается пока, надо подсмотреть чем этот сон закончится",- решил про себя Егор. Он открыл глаза и тотчас получил подтверждение нереальности происходящего. Дед наполовину высунулся из закрытой двери и таращился на него.
-Ну, давай, давай,- не терпелось ему.
Вздохнув, Егор шагнул в дверь. По-инерции закрыв глаза ожидая, что вот сейчас он въедет лбом в, обитую дерматином деревянную дверь, но ничего не произошло. Не встретив никакой преграды, миновав дверь, он оказался в своей квартире.
-Иди-ка сюда,- поманил дед его в спальню.
-Не кричи, спят ведь. Ты прям как дома тут,- возмутился Егор.
-Небось, не разбудим. А дома, так я и так дома. Домой ведь как ни как.
-Чего?
-Домовой, вот чего!
Егор открыл рот:
-Домовой!?
Они прошли в спальню. Странное дело, хоть на дворе была ночь, в спальне было светло. И совсем не потому, что включили освещение. Казалось, что темнота перестала существовать. Он чувствовал, ощущал окружающее не глазами, а каким-то другим органом, наверное,  внутренним органом. Вообще странное такое чувство. Именно это чувство, будь оно не ладно, и помогло рассмотреть, что на кровати их Финской спальни, доставшейся им по большому блату (спасибо Гавриилу Семеновичу), все также мирно посапывала супруга. А рядом, по обе стороны подушки, какие - то две куклы, выполненные с такой поразительной четкость, что казались живыми. Егор готов был поклясться, что та, которая справа сейчас причмокнула своими пухлыми губами.  Присмотревшись, стало ясно: это не куклы. Они живые. Наверное, карлики. Очень, очень маленькие карлики, скорее лилипутики:  приблизительно одного роста, каждый не больше 20 см, одетые в балахоны белого и  черного цвета, из - под которых выглядывали миниатюрные босые ступни. Один, что в черном, был абсолютно лыс и необычайно красноморд, будто сгорел на солнце. Другой же был полной его противоположностью. На лице застыла бледность, но не такая как у больных, а скорее как у людей благородного сословия, этакого франта начала девятнадцатого века. Это лицо светилось умиротворением и счастьем, окутанное густыми прядями  длинных светлых волос. Они оба спали, прижимая к себе по толстой (относительно их) книге. И тут возник вопрос: что делают эти карлики у него в спальне, да еще рядом с его женой. И что это за маскарад? Егор обернулся, что бы спросить, но старика и след простыл.
"Ну и сон", - мелькнуло в голове.
-Тов... - он закашлялся  - товарищи, что здесь происходит? Галя, кто это?- он старался придать голосу угрожающий тон, но получалось плохо, ой как плохо. Но слово возымело действо:
- А? Что? Где? Нет, я не сплю, не сплю я,- внезапно вскочив, пролепетал красномордый.
- Врать не хорошо,- проснулся и другой - надо правду - сморило нас.
- Дык, одним глазком, хартия у меня... Так я не понял, это перед кем я тут отчитываюсь? Вот лазают, ни от живых, ни от мертвых покою нет,- заворчал карлик в черном, вновь устраиваясь на подушке, не забыв причмокнуть.
-Галя!- позвал Егор-Галя!
-Слушай, дай поспать. Сейчас ночь на дворе. Угомонись, а!- красномордый явно закипал, постепенно превращаясь в пурпурно-красного.
-Молодой человек, вы, наверное, до конца недопонимаете всю сложившуюся ситуацию. К сожалению, вы умерли в достаточно поздний час, и ваш куратор, по всей вероятности, сей момент упустил, - ласково, словно на распев, проговорил длинноволосый.
-Галяяя!- не унимался Егор.
-Нет, ну это надо! Ты тупой! Хватит тут орать! Нет, ну и мертвяки пошли,- лысый окончательно стал пурпурным -
каков бардак.
-Простите, я опоздал, - раздалось за спиной.
Егор повернулся. В дверях спальни стоял человек в черном бесформенном балдахине, как у монахов. Этот наоборот был необычайно высок и болезненно худ, напоминая палку. Глубокий капюшон, одетый на голову, скрывал до подбородка лицо.
-А, наконец, появился. Вы там у себя обнаглели в конец. Почему у вас тут мертвяки одинокие шастают, работать мешают? Куда вы смотрите? Зажрались!- разошелся лысый.
-Я смотрю, вы тут тоже особо не перетрудились. Спите? - парировал "монах".
-Да, виноваты и мы! - примирительно сказал длинноволосый, до этого молчавший.
Лысый, обидчиво выпятив нижнюю губу:
-Значит так, забирай своего тухляка. Ты нас не видел, а мы тебя.
-Галя? - уже не надеясь на ответ, жалобно просипел Егор.
-Хватит вам, дурдом разводить. Пожалели бы мужика, он у вас сейчас второй раз умрет. - Вырос из пола дедок - домовой.
-Правильно, оставим сей неприятный момент. Чужды нам эти споры. Идите с миром, - нараспев проговорил длинноволосый. Красномордый лишь засопел.
Монах шагнул в спальню и, положив руку на плечо Егору, проговорил:
-Пойдем. Я тебе все объясню.
-Гааля, - полушепотом проскрипел ошарашенный Егор-Галя!
-Пойдем!
Тут Егор, сбросив руку с плеча, развернувшись, рванул из комнаты в коридор. Комната дочери была закрыта. И опять ручка из тумана. И опять, закрыв глаза, сквозь дверь. И...
Дочь спала на спине, раскидав свои красивые длинные каштановые волосы по подушке.
-Красавица, она у тебя, - раздался за спиной голос монаха.
Егор не ответил, лишь кивнул. Кивнули и карлики. Тоже двое, по правую и левую стороны. Несмотря на общее сходство (лысый и длинноволосый, оба босые)  это были другие представители этой мелкой породы. Только если те спали, то эти играли в карты, нисколько не стесняясь вошедших. В качестве стола использовалась грудь мирно спящей девушки.
Рука вновь легла на плечо Егора.
-Пойдем, нам надо идти.
-Я...я умер, да? - прохрипел Егор.
-Да.
-Как же так? Я ведь там, курил с дедом. Как умер? Я же вкус помню, сигаретный!
-Ты там и скончался. Выход из тела незаметно прошел и главное быстро так, я даже не успел к тебе, - монах развел руками - ты уж извини!
-А это? Это, что все это? - показывая на карликов, отчаянно спросил он.
-Очко! - выкрикнул довольный лысый карлик - гони крылья!
Монах покачал головой:
-Как тебе сказать? Это есть ненадлежайшее выполнение своих служебных обязанностей. Бардак!
-Ой, ой, ой! Держи, шулер ты, - отстегнув крылья, проговорил длинноволосый. Его оппонент тут же схватил их и начал пристегивать к спине. Но те никак не пристегивались. Он отчаянно сопел и начал багроветь, подстать своему собрату в другой комнате.
-Ну и зачем они тебе? По рангу же не положено крылья иметь. Пустое это, все равно не пристегнутся, - покачивая головой, сказал монах.
-А тебе какое дело,- огрызнулся тот -
пусть будут. Нам еще долго тут сидеть.
-Тьфу ты, бардак, - сплюнул "монах". - Пошли, нам пора. Прощайся.
Егору вдруг стало так тоскливо. Прощайся? Это только слово. Но так больно его слышать. Он смотрел на свою дочь, свою маленькую девочку и понимал, что уже никогда не обнимет ее, что не выдаст ее замуж, что не будет нянчить внуков. Прощайся!
-Слушайте, я сейчас заплачу! Прощайся, никогда не обниму ее, - скривив красную морду, проворчал красномордый, все еще безуспешно пытаясь прилепить крылья.
-Прекрати, читать его мысли, - сказал длинноволосый,- он только осознал свое мертвое положение, не адаптировался еще. Поэтому надо проявить тактичность и...
-Хватит, - крикнул Егор - пошли вон от нее!
Он попытался схватить одного из мелких, с гнусной красной рожей, по которой так хотелось "съездить» кулаком от всей души. И ничего, что карлик. Но рука вновь необыкновенным образом, как и с дверью, прошла насквозь.
-Аааа, к черту вас всех, пошли,- толи от злости, толи от обиды рявкнул Егор.
-Это точно, туда тебе и пора,- заулыбался красномордый - иди, иди!
Егор вышел из комнаты, миновав "призрачную" дверь.
-Куда?- спросил он у монаха, вновь бесшумно возникшего рядом.
-Я покажу, только инвентарь возьму.
Инвентарем оказалось коса, стоявшая в коридоре около входной двери. Егор невольно раскрыл рот, затем закрыл, опять открыл, словно рыба, попавшая на сушу.
-Да, да смерть! Самая обыкновенная смерть.
-А...
-Пойдем, я тебе постараюсь объяснить. Они вышли из квартиры и направились к одной из стен на лестничной площадке. Около лифта, что - то лежало. Вроде бы груда старого тряпья, но Егор не обратил на это никакого внимания. Мало ли! Сейчас не до этого. Да и чего удивляться? Люди – свиньи! Где  живут, там и сру..! Ой, неудобно как то ругаться после, вернее, при смерти. Одним грехом больше. Пусть не сру...! Да что ты будешь делать? В смысле гадят.
 Егор, ведь, никогда не думал о смерти. Все казалось - это так не скоро. А вышло так. Ну, коль смерть, так смерть. Но что бы смерть выглядела так! Худющий, высоченный детина в черном балдахине. И коса. Зачем ему коса? Довольно нелепо он с ней выглядит. Капюшон скрывает лицо. Интересно, какое лицо у его смерти? Но капюшон мешал. Виден было лишь бледный, гладкий подбородок.
-Слушай, а кто эти карлики?
-Да так, духи, приставленные к душе. Ведут отчетность о делах ваших.
-Это вроде бес и ангел? - догадался Егор.
- Нет, не совсем. Их настоящие название тебе ничего не скажет. Заметил, в руках у каждого по книге. Это хартия. Так вот они и пишут в них все деяния совершенные тобою. Благое ангел пишет, плохое бес.
-И для чего?
-Ну, если объяснить понятным тебе языком: если благих деяний больше попадаешь в рай, плохих - в ад. Йе ар денстент ми?
-Чего,- не понял Егор?
-Ой, извини! Недавно из Англии, не перестроился еще.
-Так ты и в Англии, ну это..., тоже.
-Да не только. Везде души одинаковы.
-А как ты везде успеваешь, ну, за всеми.
-Тебе не понять, сложно объяснить. Понимаешь я везде. Вот представь осьминога. У него есть тело и множество щупалец. Так вот одно из щупалец это я. И таких как я множество, но тело то одно. Это так, по-простому, чтоб понятнее тебе было.
-А где мои духи?
-На суд пошли. Они, как ты видишь характера непростого. Тебя ждать не станут.
-Суд? И когда, а кто судья?
-Суд! Суд скоро. Ну а судья, судья это господь. Творец всего сущего.
-Неужели бог? Разве он есть. Ведь нам столько твердили, что его нет.
-Вы люди, странные существа, единственные у кого есть душа, то - есть частичка творца. Любимые его создания, ради которых он создал всех нас, а вы так рьяно отрицаете его. Грешите, создаете идолов и поклоняетесь им. А он дает вам шанс за шансом искупить, понять. Низвергает в ад, в надежде, что хоть кто-нибудь поймет и изменится. Так полон ад и так пуст рай.
-Ад. Смерть, а что есть ад, а что есть рай?
-Ты еще не понял?
-Нет,- честно признался Егор.
-Ад - жизнь твоя, полная искушений и испытаний, посланных творцом. Только от тебя зависит, будешь ли ты из раза в раз проходить через ад, либо попадешь к творцу, то есть в рай. Все элементарно.
-Элементарно?! Это что же значит, что все зависит от этих малюток, и от их бумажек.
-Все в твоих руках. Они ничего не решаю.
-А если неправду напишут.
-Ложь-удел смертных, а не духов,- сказала смерть и шагнула через стену на улицу. Егор после секундного колебания (семи смертям не бывать) шагнул следом. Как и ожидалось, он прошел сквозь кирпич, словно нож сквозь масло и камнем устремился вниз. Десятый этаж, все-таки. Вот сейчас он разобьется и.… И что тогда? Смерть. Так он уже мертв. За секунды падения чувство страха резко изменилось на чувство любопытства: «А что будет?» Когда до земли уже оставались считанные метры, падение замедлилось, а затем и вовсе остановилось. Он завис над землей в несколько метрах, как космонавты в телевизоре и начал парить. Совсем рядом возникла фигура в черном балдахине. Смерть проговорила:
-Долго еще баловаться будешь?
-Я? Как мне обратно на ноги встать то?
-А ты просто захоти.
-Просто захоти! Легко сказать! - Возмутился Егор, но все же глаза закрыл для сосредоточенности и  лучшего хотения.
Проболтавшись немного в воздухе, он неожиданно рухнул вниз, больно ударившись копчиком.
-Полегче хотеть надо,- сказала смерть. Егор не видел лица, но готов был поклясться, что она улыбалась.
-Чего так больно то?- Спросил Егор, потирая ушибленное место - Я ведь уже не живой, а…приведение вообще.
-Ты мертв совсем недавно и привычки от твоего тела еще остались. В вашем падшем мире физическое тело-это тело страдания, разрушения и смерти. Скоро это пройдет.
Егор огляделся. Раннее утро и город еще спал. Спал и не знал, что в эту ночь потерял талантливого крановщика - коммуниста товарища Нахибцева.
Все знакомо. И дом его, и подъезд. Вот и клумбы с цветами. Рядом дерево, совсем чахленькое и маленькое. Он сажал его своими собственными руками на субботнике. Припаркованные автомобили: Жигули и Москвич. А вот и Волга. Хозяин из тридцать пятой квартиры, мясник из Гастронома. Вот у кого денег куры не клюют. Новенькая детская площадка, с большим деревянным мухомором в центре, под шляпкой которого он как-то прятался от проливного летнего дождя.
Ничего не изменилось, все на месте. Портил картину утреннего спокойствия странный запах. Невыносимая смесь вони тухлого мяса и экскрементов.
-  А чем так воняет? - Егор зажал пальцами нос, но запах все равно проникал внутрь. Уже начало казаться, что воняет и от тебя.
-Грехи. Так «благоухают» грехи человеческие. Ты сам смердишь так, что и подходить не хочется.
-А ты и не подходи, подумаешь,- обиделся Егор, нюхая свою руку.
-Ничего, я привык. Так сказать тяжелые условия работы. Принюхался.
-Ага, молоко за вредность еще не дают?
-Что? А, ты шутишь. Юмор это хорошо. Шутить будем попозже, сейчас дело нужно делать, у меня, таких как ты еще много. Итак, я должна дать тебе инструкции. Время у меня мало, поэтому слушай меня внимательно и постарайся не перебивать.
Егор кивнул.
-Девять дней тебе дано пробыть здесь. Переосмыслить жизнь греховную и раскаяться в содееных грехах. Дальше я приду за тобой во второй раз и уведу тебя от сюда к вратам райским. Там и решиться участь твоя.
-Но.., - попытался сказать Егор. Но смерть вскинула руку, выставив вперед указательный палец, и приставив к его губам.
-Молчи! Итак, правило одно, не подниматься вверх в небо. Ослушавшийся, же сделает только себе хуже.
Итак, девять дней.
Смерть исчезла, осталась только коса, которая, постояв несколько секунд в вертикальном положении, упала на грешную землю, где и растаяла черным паром.
Егор потоптался на месте и пошел обратно к своему подъезду. Он подошел к двери  и по привычке протянул руку что - бы открыть дверь, но тут же отдернул. Чуть помялся у двери и шагнул вперед. Преодолев ее насквозь, он оказался в подъезде. Обычном, стандартном Советским подъезде, пропахшим сыростью и мочой, освещенным лампами дневного света. Одна из них моргала с характерным треском. Небольшая бетонная лестница вела к загаженным лифтам.
Он остановился напротив коричневых дверей в нерешительности. Лифт ведь не вызвать. В отличие от кнопки вызова он был не материален. Значить остается лестница. Хотя был и другой способ добраться до квартиры.
«А ты просто захоти»,- в голове пронеслись слова смерти. Буд-то она вновь была рядом. Егор даже обернулся. Но он был один. Конечно, там в другой жизни она всегда была рядом (хотя и опоздала в нужный момент), но здесь ее уже не было.
Так, значит захотеть!
Егор закрыл глаза и начал твердить про себя «Вверх, вверх, вверх!»  Но ничего не происходило. В сердцах топнул ногой, чувствуя себя полным идиотом, и открыл глаза. Нога провалилась в пустоту, а глаза вновь захотели закрыться сами собой. Он был уже почти под потолком и болтался как, воздушный шарик.
-Ух, ты! Еее…- вырвалось у него. Немного поднапрягшись, он  немного опустился вниз, затем приподнялся вверх. Управлять полетом оказалось очень легко, как будто всегда так было. – Ну, теперь домой,- сказал и пулей рванул вверх. Проскочив все пролеты и чердак, он взмыл в небо.
- Стой,- кто - то кричал ему в ухо. Егор резко остановился. На спине, ухватившись руками за шею, сидел старичок - домовой в белой майке и полосатых как тельняшка семейных трусах тот самый с кем он раскуривали по сигаретке.
-Дед, а ты откуда здесь? - удивился Егор.
-Откуда, откуда! Летают тут всякие, вздремнуть не дают. Только вздремнуть на чердаке устроился, а тут вихрь, прям торпеда, не успел опомниться, как меня зацепил. Тебе чего аспид, одному не летается, зачем меня схватил то?
-Да, я случайно, сам не ожидал что так. Я не умею еще, наверное, мимо пролетал вот и зацепил.
-Давай вниз, я летать не умею, да и холодно здесь,- дед поболтал в воздухе голыми худыми ногами.- Только не так резко, поплавней.
-Сейчас, сейчас,- Егор начал плавно спускаться в низ.
Приземление на чердак прошло успешно. Дед слез с Егора и тут же начал натягивать штаны, заправляя в них белую рубаху с длинными полями. Черные ботинки со стертыми носами домовой надел  прямо на босу ногу, без носков.
-Отец, ты извини, я тут полетами занимаюсь, тренируюсь так сказать.
-Я догадался,- дед уже почти закончил одеваться.
-Пойду я, наверное.
-К себе что ль? Охота тебе смотреть?
-В смысле?- не понял Егор.
-Ну, проснутся твои сейчас. Тебя найдут, в смысле, трупик твой. Вой поднимут, причитать начнут. Потом милиция понаедет, медики. Тоска!- резюмировал он.
-Точно, отец, трупик! Тела я своего не видел еще.
-А, чего на него смотреть кожа мясо да кости,- сказал дед и сплюнул на пол.
-Я те что, суповой набор что ли? Где мои кости?
-Чего ты ко мне привязался? Разбудил, чуть не разбил, еще стоит тут права качает. Какие наглые мертвяки пошли. Ты это видел Дитрих? Дитрих? Дитрих, ты где, непоседа, - домовой начал оглядываться по сторонам.
-Кого потерял, дед?
-Да, мальчонка у меня, сиротка совсем. Куда - то уже убег сорванец.
-Что, домовенок?- Егор тоже начал оглядываться. Страсть как хотелось увидеть домовенка. Сразу вспомнился мультик про Кузю и Мафаню.
-Это ты его, оглашенный, напугал. Эх, молодежь, вот раньше было…
Егор решил не слушать дальнейшую трескотню деда и удалился, провалившись в пол оказавшись в шахте лифта, где завис в воздухе пронзенный подъемным тросом. Боли, конечно, не было, так как он был не материален. Хотя, кто из них был не материален, для Егора осталось загадкой. Что бы ни залететь еще куда-нибудь он начал спускаться в шахту лифта по тросу, ощущая себя лифтом.
Спустившись на несколько пролетов, вниз он выглянул через двери наружу. Не его этаж.
Дом был двенадцати этажный, а жил он на восьмом. По его расчетам сейчас он был на девятом. Еще чуть ниже, и вот он родной этаж с нацарапанной на стене надписью ЦСКА. Надпись эту пару недель назад сделал сам Егор, поддавшись внезапному порыву похулиганить. Так, по его мнению, эта безликая голубого цвета стена выглядела гораздо лучше. «Интересно, а за грех это зачтется?»
Егор вышел, скорее, выплыл из лифта. В углу так и валялась груда какого-то тряпья. Егор так бы и прошел мимо, не обратив никакого внимание, если бы не одно но. В куче копошилось мохнатое существо, похожее на большую, размером с собаку, крысу. Ее лысый бледно розовый хвост, покрытый мелкими чешуйками, чуть подергивался мелкими судорогами. Оно ковырялось внутри. Наверное, что-то нашло там съедобного, судя по чавканьям. Присмотревшись, стало ясно, что это не совсем мусорная куча. Это скорее тряпичная кукла, распотрошенная и брошенная бесформенной массой на пол. Стараясь не мешать, Егор решил обойти стороной и уже почти скрылся в стене, когда он вспомнил, где видел эту груду тряпья, смахивающую на  куклу. Пораженный догадкой, он так и застыл наполовину в панельной плите, с ужасом взирая на представшую пред ним картину: серая тварь пожирало его тело.
Догадка была столь ужасна и невероятна, что просто не укладывалось в голове. Он все свои сорок пять лет холил и лелеял свое тело. Мыл, массировал, парил, закалял, занимался физкультурой, а тут... Вот так вот, валяется, словно старое тряпье в углу на грязном полу, и какая - то тварь пытается его сожрать. Как бы в подтверждении животное рыгнуло и подняло морду. Увидев его, оно выпрямилось, встав на задние лапы, представ пред ним во всей своей уродливости.
Страх омерзение и удивление махом нахлынули на Егора. Такого он не видел даже в кошмарах. Тонкие лапы имели черные когти, которые зловеще клацнули. Существо имело тело грушевидной формы. Этакая мохнатая серая кегля с ручками и ножками и хвостом. Но самое странное и страшное - голова.
Она была человеческая!
Голова  трехлетнего ребенка с пухлыми щечками, кудряшками и голубыми глазками, которыми оно, не моргая, изучало непредвиденного гостя.
Егор растерялся, не зная, что делать. Будь он жив его бы, наверное, стошнило. Захотелось немедленно уйти и не видеть все это. Но как бросить тело? Его тело! Это словно предать старого друга.
- А ну, пошла, пошла отсюда. Фу!!!- выйдя из оцепененья, рявкнул Егор.
Существо начало пятиться, буравя его глазками.
-Пошла, пошла вон!
И тут свершилось совсем неожиданное - оно заплакало. Разревелось совсем, как ребенок, которому не дают его любимую игрушку. Сначала всхлипами, а  затем тем самым плачем, когда у каждого родителя сжимается от жалости сердце и ты готов сделать все что угодно, что бы дите не плакало.
Такого Егор совершенно не ожидал. Даже сработал инстинкт родителя, захотелось взять на ручки и успокоить это кошмарное дитя.
-Дитрих, мальчик мой,- раздался за спиной голос домового - Плохой дядя нас обидел.
Вездесущий старичок - домовой, появившийся ни откуда, подошел к существу и погладил кудрявую голову. Дитрих протянул к нему ручки, чем-то напоминая обезьянку, а реветь, стал еще громче. Домовой поднял его на руки, тот обхватил его за шею и уткнулся лицом в плечо. Плач уменьшился, но всхлипы продолжались, хвост слегка покачивался из стороны в сторону.
-Ну, ну успокойся, дядя больше не будет,- старичок, успокаивая, поглаживал его по спине.
-Что, кто это?- спросил Егор.
-Гражданин, вы, почему детей обижаете?- дед, насупившись, сердито смотрел из-под бровей.
-Детей?
-Как не стыдно то?
-Стыдно? Да ваш этот... ребенок... тут тело мое... - Егор замялся, не зная как сказать.
-Кушать захотел и все,- помог домовой.
-Кушать!?
-Да что это такое вообще. Одна морока с тобой, в сердцах бросил дед, все поглаживая всхлипывающего Дитриха по спине, который вроде притих.
-Забирай, своего дятеночка. а я заберу свое, - бросил Егор.
-Да на что оно тебе. Хочешь опять примерить? - дед злорадно улыбнулся, выпучив единственный зуб - Это тебе не костюм какой. Все, пустое оно, а Дитрих просто остатки докушает и все.
-Дитрих, чего? - не понял Егор.
-Эх, темнота! Представь банку со сметаной. Ты от туда всю сметану не достанешь, сколько ложкой не собирай все равно на стенках останется. Так и с душой - вышла, а на стенках осталось немного. Дитрих тем и питается.
«Был бы жив, меня бы точно вырвало»,- подумал Егор.
-Я не хочу, что бы мной питались, констатировал он.
-Оставишь голодным, сиротку?
-Да пошли вы!
-Злой ты. Не он так другие доглодают. За всеми не уследишь.
Дед исчез в стене вместе с Дитрихом.
 Егор долго не мог подойти к телу, но все же решился. Завалившись на бок, оно лежал рядом с табуреточкой, и рассыпанной им же банкой с сигаретным пеплом. Стеклянные глаза смотрели в пустоту, пальцы все еще сжимали потухшую, как его жизнь сигарету. Удивительно, но он совершенно не помнил сам момент смерти. Ни боли, ни каких либо вспышек.
 Вот это сходил покурить!
Он попытался дотронуться, но та же история: руки ушли в пустоту.
Вот и все, конец!
Именно сейчас до него дошло, что вот он конец. Все! Стоп! Конечная остановка. Захотелось плакать.
 Постоял несколько минут рядом, склонив голову, словно провожая друга в последний путь. Затем, глубоко вздохнув, «уплыл» в сторону своей квартиры. Тут же за спиной раздались чавканья. Наверное, вернулся Дитрих. Пусть, хоть кому то будет хорошо.
 Дальше путь в квартиру прошел без приключений. Больше он никого не встретил. Его так и тянуло заглянуть в соседскую квартиру, и хоть одним глазком взглянуть на соседку Гальку. Эта колоритная хохлушка с огромной грудью, выпячивающейся из широкого декольте, всегда манила Егора. Платья она носила максимально откровенные и во всех блузах расстегивала верхние две, а то и три пуговицы, чем приводила в трепет всю мужскую половину и в ужас, а где - то и в зависть всю женскую. Сейчас она, наверное, спит в одной ночнушке, а быть может и без. «Нет, нет, и нет!»- гнал от себя эти мысли Егор - «Я ведь мертв, мертв. На что мне Галька, сейчас в таком состоянии. Пора уже и о душе думать».
 Он решительным шагом прошел сквозь стену и оказался дома.
Ровно в шесть зазвонил будильник с его стороны кровати. Жена проснулась, но не двигалась, вероятно, ожидая, когда Егор нажмет кнопку отбоя на часах. Затем открыла глаза и сама выключила будильник. Удивленная, отсутствием мужа в этот ранний час она прошла на кухню в поисках своего суженного. Кухня была пуста, даже тараканов не было.
В туалете и в ванной Егор тоже отсутствовал. Надя начинала волноваться, и даже мелькнула мысль о соседке Гальке, но сразу же ее отбросила. Егор был не таков, что бы ночью убежать к другой. Так, где же он тогда? Наверное, курит. Ну конечно, курит. Успокоившись, пошла, готовить мужу завтрак. Но вопреки ее ожиданиям, муж не появился ни через пять, ни через десять минут. Через двадцать, она вышла на лестничную площадку, где разбудила истошным воплем всех соседей.

 Егор наблюдал за происходящим, как-то с равнодушием и какой - то усталостью.  Сначала вызвали милицию. Затем пришел участковый, и приехала скорая. Признаков насильственной смерти обнаружено не было. Нужно делать вскрытие? Делайте.
Жена плакала на кухне вместе с дочкой, которая по понятным причинам сегодня в школу не пошла.
Поначалу Егор пытался привлечь внимание своих домашних: махал перед лицом руками, кричал прямо в ухо и даже, набравшись храбрости, прошел сквозь супругу. Все бесполезно. Единственное, что он добился - это ухмылок красномордых бесенков и сочувственного взгляда длинноволосых. Они как солдаты у мавзолея были всегда на своих местах, гордо восседая на плечах у каждого, кого видел Егор. Он старался их игнорировать, к счастью они ему платили той же монетой.
Затем приехала труповозка и полутрезвые санитары, загрузив его тело на носилках, в белую машину с красным крестом на капоте, покатили в морг. Смотреть, как убивается от горя жена и дочка, было невмоготу, поэтому он поехал вместе с ними.
Морг как морг. Патологоанатом, холодильники с трупами и тишина. Так все это видел Егор раньше, когда был по ту сторону баррикад, забирая своего покойного дедушку. Теперь все это виделось с обратной стороны, так сказать, как это виделось в свое время дедушке.
Народу было много. Не живых, а умерших собратьев. Кто-то причитал, кто-то пытался докричаться до доктора, что вскрывать его тело не обязательно. Кто-то вообще был в полной прострации и сидел на полу. Публика была разношерстная.
Его бледное тело с носилок плюхнули как тушку мяса на мясокомбинате на каталку и стали деловито осматривать. К санитарам присоединился третий. Видимо врач. Здоровенный мужик, в зеленом халате поверх которого был одет черный фартук. В одной руке он держал бутылку с кефиром, а в другой уже надкушенный пирожок.
-Шо-то у нас тут,- пережевывая, спросил он.
-Петрович, вот бумаги,- один из санитаров протянул ему папку.
Он запихнул остаток пирожка в рот. Быстренько запил кефиром, поставив бутылку рядом с телом.
-Так посмотрим: Егор Никитич Нахибцев. Сорокового года рождения  и т. д. и тррр... Ага, вот! Произвести вскрытие на предмет установления причин смерти... Ну, что посмотрим, что у нас в сундучке Егорка?- он похлопал по животу мертвеца.
-Мы поехали тогда, у нас еще один клиент на Матросской. Чего-то мрут сегодня частенько. Здесь вот распишись,- сказал санитар, протянув бумагу.
Закончив с формальностями и, подождав, когда уйдут живые, здесь они были чужими на празднике смерти, доктор, допив кефир, покатил труп Егора в кабинетик Франкенштейна (как он сам его любовно назвал). В кабинете было как в операционной. К потолку была прикручена круглая металлическая лампа с множеством лампочек. Оконное стекло было замазано белой краской. В углу стоял стол с различными медицинскими инструментами. Рядом ведро.
Доктор подкатил тележку к столу. Затем натянул медицинские перчатки и взял скальпель. Смотреть на то, как его тело потрошат, словно рыбу после рыбалки совсем не  хотелось, поэтому он уже собрался «уплыть" сквозь стену. Но тут доктор заговорил.
-Что не хочется на мою работу смотреть? Куда собрался?
Егор сначала не понял, с кем это он разговаривает, и начал оглядываться по сторонам в поисках кого-то еще.
-Я с тобой, да с тобой говорю, - доктор продолжил, показывая на него скальпелем.
Егор выпучил глаза.
-Ты, вы меня видите?
-Конечно, вижу. Летаешь тут рядом. Неужели не интересно, что там внутри. Как ты там у себя все загадил.
-Видите! Видите меня?
-Да, да тебя и еще тысячи таких же. Летаете вокруг как мухи.
Он сделал разрез от шеи до паха. Но Егор не заметил этого.
-Это как же так?
-Что так?
-Ну, другие не видят, а ты ведешь?
-А я почем знаю, вижу и все.
Послышался хруст ломаемой грудины, доктор рвался  внутрь в поисках органов. Егор поморщился, особо как то и не расстроился по поводу происходящего. Все-таки он был здесь, а его тело там. Он не воспринимал его уже как часть себя, зрелище было неприятно, не более.
-Слушай,- сказал потрясенный Егор, стараясь не смотреть, как доктор достает  его органы - а не мог бы ты к моим сходить...
-Нет, нет и нет. Я этим не занимаюсь, даже не проси,- перебил его врач - да и как ты себе эту картину представляешь? Ну, приду к тебе домой и скажу: я вижу мертвецов. Вон ваш муженек летает и просил передать, что все, мол, у него в порядке, скоро в рай заберут. Так что ли?
-Ну...
-Никаких ну. Был у меня опыт такой, упросила дамочка одна, а я с дуру и поперся. Так меня муж ее чуть не избил, да еще в Кащенко грозились отправить. Так что давай ты сам по себе. Оп-та, ты посмотри печень то, печень. Да Егор не здоровый ты образ жизни вел то.
Егор предпочел не смотреть.
-Значить не пойдешь?
-Нет, и не проси.
-А много таких..., таких как ты?
-Не знаю. В кружках мы по интересам не собираемся. Может и есть кто еще, не узнавал. Я это не афиширую, а то и в правду в психушку упекут.
-Но с твои даром можно преступления помогать раскрывать. Спросить у мертвого, кто убил да в милицию.
-Ага, так к делу и пришьют. Как показал дух покойного, его убил тот-то. Что мы тут все обо мне, да обо мне. Я сейчас на своем месте и делаю свое дело, а это так сказать хобби, не более. Ты лучше мне вот, что скажи: перед смертью может чего почувствовал, чего заболело. Голова там сердце. Что бы мне тебя поменьше кромсать, причину смерти надо определить.
-Коль ты мне помочь не хочешь, я тебе тоже ничего не скажу.
-У нас тут прям детский сад. Надули губки; ты мне я тебе. Да и не надо, я почти сам догадался от чего. С внутренними органами у тебя нормально, более-менее. Остается головной мозг. Пилить придется.
-Вот и пили, как в кино то: Пилите Шура, пилите,- сказал Егор и шагнул в стену - Козел!

Выйдя на улицу, он двинулся в неизвестном ему направлении. Что делать, как грехи исправлять? Если при жизни это особо не получалось, то что он мог сделать после смерти. Девять дней, а потом? Чего - то страшно - это потом.
А город уже проснулся. Зашумел, задымил и загудел. Все во имя строительства коммунизма. Он шел среди живых, всякий раз вздрагивая, когда они проходили сквозь него.
Конечно, вокруг хватало и таких же, как он, слоняющихся душ. Некоторые угрюмо плелись, как и он в неизвестном направлении, другие останавливались, пытались заговорить с ним, но он отмахивался и уходил в сторону. Сейчас не до разговоров. Не заметив, как он уперся в ворота городского кладбища. Пройдя, несколько рядов он повернул налево, и оказался около могильной оградки, весьма плачевного вида. Краска местами облупилась и осыпалась. Дверца слетела с петель и стояла в проеме. Внутри тоже была разруха. Два креста покосились на бок, на них уже с трудом читались надписи, под выцветшими фотографиями.
Когда был на могиле родителей последний раз, он вспомнить не мог, а теперь ноги его сами принесли сюда. Он посмотрел на фото матери. Снимок запечатлел ее в момент задумчивости и какой-то грусти. Казалось, она смотрит на него с неким укором и вопросом: Почему не приходил так долго? Отец же, как обычно глядел со строгим взглядом.
" Увижу ли вас еще раз? Мам, Пап, простите, что не приходил",- он попытался погладить фото матери - «Простите!".
-Что к своим пришли?- раздалось за спиной.
-Да оставьте вы меня все в покое,- Егор обернулся с единственным намерение отшить некстати появившегося визитера - призрака, как и он сам, но так и застыл на месте, непроизвольно отпрянув. Рядом стоял мертвец, причем в самом плачевном состоянии, который может быть у трупов. Зеленая кожа отваливалась, особенно это было заметно на щеках несчастного. Нижняя губа сгнила, открыв неровный  ряд желтых зубов. Глаза, вернее один, оставшийся глаз, заплывший каким-то наростом, похожий на чирей, готовый вот, вот прорваться, смотрел на него не мигая из-за отсутствия века. На месте носа зияла страшная раздвоенная дыра. Одетый на него костюм, висел грязными лохмотьями, под которыми что - то шевелилось. Через секунду Егор понял что! Опарыши, или похожие на них, жирные как пиявки только молочно белого цвета черви, неспешно пожирали плоть. Один из них упал, на землю и сразу же пополз, как гусеница, обратно к кормушке. Через секунду он исчез под штаниной.
Егору от ужаса захотелось кричать, он уже открыл рот, чтобы исторгнуть вопль, но тут чудище протестуеще замахало руками.
-Подождите, подождите! Не надо кричать!
-Аааааа.., - начал Егор.
-Я не причиню вам вреда. Семи смертям не бывать, вы ведь мертвы так чего вам бояться. По сути, вы ведь труп, как и я. Так что не стоит.
А ведь он прав, поэтому кричать он не стал, а отошел подольше, с трудом удержался, что бы не побежать.
-Я.., я не такой как ты,- в подтверждении сказанного Егор начал ощупывать лицо, проверяя все ли на месте.
-Ну, фактически нет, хотя статус у нас одинаков. Я тут вечный скиталец, а вы временный.
-Что... Что с тобой произошло?
-В смысле? А, это! Он комично взмахнул полусгнившими конечностями, когда то бывшими руками - Гнию потихонечку. Давняя история, скажем так, страдаю от неразделенной любви. Вы уж простите, что я вас напугал. Видок у меня еще тот, все как- то про это забываю. Одиноко тут, и поговорить некем. А вас увидел, решил подойти. Простите, что потревожил.
- А почему гниешь? Я, что таким же стану?
-Ты своей смертью помер?
-В смысле?
-В смысле не самоубийством?
-Нет!
-Тогда не волнуйся, через девять дней, улетишь, ну а там на все воля божья.
-А ты значит самоубийством?- догадался Егор.
-Да, такой на мне грех тяжкий, за это и расплата. Ни в ад, ни  в рай; никому не нужный! Болтаюсь тут посередине.
-Ладно, пойду я, еще раз извините, что потревожил.
Он повернулся и тихонько поплыл между оградками могил. Только сейчас Егор заметил, что он был без ступней (видать сгнили) и передвигался по воздуху. И чего мне в голову такая мысль не пришла, так ведь удобнее, а я все ножками, ножками по привычке. Он смотрел вслед удаляющегося трупа теперь не со страхом, а скорее с жалостью.
-Эй, погоди, эй мужик!
Оп приостановил свой полет и обернулся:
-Это вы мне?
-Да, погоди! И как же тебя так угораздило?
-Любовь и слабость натуры.
-Чей?
-Чего чей?
-Ну, натуры!
-Моей.
-Понял, ничего не понял Егор. Он уже совсем не боялся. Странное дело, ему почему-то даже стало легче. Хандра постепенно уходила. Быть может так и устроен человек, видя, что кому то еще хуже, чем тебе, испытываешь облегчение. Пусть ты умер, но у тебя еще есть шанс, а у него нет. Отброс, изгой никому не нужная душонка.
Действительно стало легче. Хотя конечно не хорошо так думать. Надеюсь, он мысли читать не умеет!
Мысли читать труп не умел, а даже если и умел, то ему было сейчас не до этого. Он, наконец, нашел собеседника и всецело был поглощен беседой.
-Я художник, натура творческая, мне нужна муза, продолжал труп - Пока я не встретил свою любовь, я был лишь серой тень самого себя, но после, обретя ее, я расцвел всеми красками. Я творил, творил. Выставки, вернисажи - бешеный успех. Я фонтанировал. А потом она ушла, бросила меня ради другого и я иссяк. Без своей музы я не мог творить. Я иссяк. А что художник без творчества, живой труп - он усмехнулся.
-Агааа.., - задумчиво протянул Егор.- Правильно говорят: все беды из-за баб, - резюмировал он.
-Причем тут ммм, бабы?
-Я так понял, ты из-за бабы руки то на себя наложил.
-Ах, женщины! Женщины! Разве может настоящий художник, растрачивать свои эмоции, свою страсть на этих безмозглых пустышек.
-А как же та, из-за которой ты, ну это...
-Вам, наверное, не понять, простите, как вас величать?
-Егор, я.
-Сафрол Петрович Вяземский, он театрально поклонился, голова опасно накренилась вниз. Казалось, чуть и она упадет, Егор по инерции, даже дернулся в его сторону, что бы поймать, но Сафрол Петрович вовремя спохватился, и водрузил ее на место. - Приятно познакомиться,- как ни в чем не бывало, продолжил он.
-Ты как нормально? Егор показал на голову.
-А, не обращайте внимание, чем дальше, тем хуже! махнул рукой Вяземский. Так вот, влюблен я был не в женщину, моей музой был мужчина.
-Чего? Это как? В смысле педераст, что ли?
-Ну.., - замялся Вяземский - Я бы назвал это другим словом, например мужеложец.
-Да, хоть хреном с редькой обзовись, а педорастом все равно останешься. Кошмар, друг об друга щетиной тереться. Тьфу! Так за это ж статья, петухом на зоне кукарекать?
Сафрол Петрович молчал, а потом сказал:
- Я, наверное, пойду. Прошу прощения за то, что отнял ваше драгоценное время. Прощайте.
Он поплыл в сторону старых могилок
"Во те на",- подумал Егор - «Это же надо такое, пидоры тут! Вот и поделом ему".
Он еще раз сплюнул и направился в противоположную сторону, к выходу с кладбища. Не успев миновать и пару оградок, он вдруг услышал странные звуки, раздавшиеся как раз со стороны  тех могилок, где скрылся Сафрол Петрович.  Сначала, ему показалось, что послышалось, но через секунду звуки переросли в тихие вопли, словно кто - то душил котенка.  В первую секунду Егор хотел уйти, его это не касалось, своих проблем хватало, но чувство любопытства взяло верх. Он украдкой прокрался к оградке и заглянул на могилку и замер, открыв рот.
Первым делом он увидел, как уползают черви. Нестройными рядами, словно дезертиры, убегающие с поля боя, они разбегались в разные стороны. Верх, вниз, верх вниз "маршировали" их белые тела.
Его недавний собеседник, висел в воздухе, и болтал культяпками ног. Вяземского держало существо, чем-то напоминающее жука, увиденного Егором как то по телевизору; с овальным туловищем и тощими лапками. Даже вспомнилась песенка:
"Палка, палка, огуречек,
Вот и вышел человечек..."
Но, что вышло у создателя здесь, явно не было похоже на человека. Очень худое и высокое существо, обтянутое шерстью, имело четыре конечности и как человек стояло на двух из них, двумя же другими оно держало несчастного Вяземского и пыталось запихнуть несчастного в свою огромную пасть, состоявшую, из частокола мелких острых зубчиков. Надо сказать, что пасть занимала почти всю лысую голову существа и продолжала расширяться, будто та была резиновой. Помимо бездонной пасти имелся еще и глаз. Правда всего один, но расположенный по центру лба, и неотрывно следивший за своей жертвы.
Его застыл в ужасе, наблюдая, как отчаянно сопротивляется Сафрол Петрович.
-Нет, не надо! Я больше не могу, не могу!- вопил он.
"Что это за тварь такая?» - подумал Егор. Он не испытывал никаких симпатий к Вяземскому, но по-человечески его было жаль. Ведь оно сожрет его сейчас, живьем сожрет (конечно если можно сказать живьем про того кто давно мертв). Бросить его! Егор так поступить не мог. Не мог и все! Конечно, чувство самосохранения не просто подсказывало, а  вопило, что надо сматываться, но так поступить он не мог. Нельзя! Человек, человека не должен бросать, пусть даже педораста.
Егор лихорадочно думал, что же предпринять, тем временем Вяземский начал сдавать свои позиции, он проигрывал схватку, и чудище уже начало запихивать несчастного в свою пасть.
-Эй, а ну брось его, милиция! - ничего не придумав, выскочив, рявкнул Егор.
От неожиданности, чудовище чуть не выронил свою жертву, и даже поперхнулось. Видать Вяземский попал не в то горло, благодаря Егору. Лицо длинного резко сжалось, пасть закрылась, а глаз уставился на Егора. Вяземский беспомощно повис в его руках.
-Ты кто? голос у чудовища, как и подобать любому, уважающему себя чудища, был низким и хриплым.
-Я его друг, ну не в смысле, что мы в месте, а так знакомый, - зачем-то уточнил Егор.
-Иди ты отсюда, милиция, хмыкнуло чудище и повернулось к жертве. Вяземский в надежде посмотрел на Егора, будто тот сейчас переломает все кости его мучителю. Этакий богатырь-герой, спаситель. Именно так смотрел на него Сафрол Петрович. Но, к сожалению, Егор не герой и не богатырь, а  лишь бывший сварщик. Вяземский - это понимал, но все равно смотрел на Егора так!
Егору стало тошно! Даже противно!
Тем временем длинноногая тварь вновь вернулась к своему прерванному делу, а именно начало медленно запихивать Вяземского.
-Спасибо, что хоть попытались, спасибо хоть за это,- прохрипел Сафрол Петрович, прежде чем завопить от боли. Пасть растянулась, став похожей на воронку, усееную зубчиками. Монстр подобно удаву начал заглатывать несчастного. Вяземский вопил.
Заорал и Егор, больше не в силах смотреть на происходящее. Затем, рванув вперед, лихим ударом ноги врезал по тонкой паучий лапе существа, надеясь, что его дерзкий прием достигнет цели. И в это раз нога не пройдет насквозь, как ранее рука через дверь. Раздался хруст, будто кто-то переломал об колено толстую палку, чудище резко просело на ту самую лапу, по которой пришелся удар. Через секунду Егор, в довесок, нанес удар кулаком, но  уже в корпус, ошеломленного чудища. Похоже, занятие боксом в армии не прошли для него даром.
Чудовище выплюнуло, обслюнявленного Вяземского, и завалилось на бок. Егор воспользовался замешательством существа схватил Вяземского за руку рявкнул:
-Бежим!
-Уууу! Смертный, да как ты мог? - взвыло чудовище у них за спиной.
Егор старался не смотреть, что происходит за спиной, а лишь тупо несся вперед, тянув за собой обмякшего, как цветок на морозе, Вяземского. Надо уносить ноги, а они упорно несли его к выходу с погоста. Почему-то казалось, что там они спасутся.
Вяземский его совершенно не задерживал, так как был совсем невесом - словно бежишь с воздушным шариков в руке.  Егор пер напролом через оградки и могильные плиты с крестами, проходя их, словно нож  сквозь масло. Не отставало и чудище. Оно смешно ковыляло на трех конечностях, четвертую как совершенно лишнюю тащило за собой. Именно это и давало фору беглецам.
-Сволочи, такие! Где же это видать, что бы так борзо! Вконец обнаглели душонки!- успевало ругаться хромающее существо.
А  впереди уже показались ворота кладбища. Егор еще больше ускорился, видя спасение. И тут подал голос Вяземский:
-Стой!- заорал он.
«Какой тут стой! Видать от страха совсем шарики  за ролики заехали. Ничего, ничего еще чуть и выберемся»,- подумал Егор. Вдобавок, Сафрол Петрович вконец обезумев, начал вырываться. - « Да он что сдурел совсем?».
Они со всего маха влетели в ворота. Раздался громкий хлопок, и Егора отбросило в сторону за ворота. Оглушенный и ничего не понимающий, он упал на спину. Вяземский же остался внутри. Однако, часть Вяземского все же выбралась вместе с ним. В руке он сжимал полусгнившую кость, часть руки несчастного, остальное же отчаянно пыталось уползти в сторону и спрятаться за могилками. Но не тут - то было. Хромое чудовище видя, что жертва близка, с победоносным видом рванул к уже безрукому Вяземскому.
«Что за…»,- некогда было думать и Егор рванул наперерез, размахивая костью, как дубиной. В этот раз тонконогий был готов к атаке, и ловким движеньем увернулся от удара костью, схватив лапой Егора. Несмотря на худобу конечностей, силы в них было хоть отбавляй. Костлявые пальцы, словно тиски, сомкнулись на его шее, вздернув в воздух. Огромный глаз оказался совсем рядом с лицом Егора, который почувствовал себя кроликом перед удавом. Глаз завораживал, в считанные секунды, подавив волю к сопротивлению.
-Ты тварь смертная! Кто ты таков, что бы со мной бороться. Я тебя сожру, и даже не замечу! Кого из вас мне сожрать первого? – прошипело оно в лицо Егору.
Оно уже догнало Вяземского, и прижала его лапой, словно таракана. Но этого Егор не заметил, он видел только глаз, глаз с мириадами тонких красных сосудов, которые начали кружиться, словно рыбки в пруду около хлебных крошек, вокруг зрачка.
-Я буду переварить тебя все девять  дней, ты еще не ведаешь, что такое боль, а я тебе покажу. Он уже знает,- чудище пнуло Сафрол Петровича, тот зарыдал.
Чудище ликовало, оно видело, что победило дерзкого.
Победило ли? Егор понимал, что еще мгновение, и он окончательно превратиться в беспомощную куклу, став еще одной добычей неведомого чудовища. Поэтому собрав все свои силы, а они были на исходе, он ткнул, так и оставшуюся в руке кость, в глаз тонконогого. Тот лопнул, словно мыльный пузырь, обдав Егора желтыми брызгами. Чудовище тут же выронило его. Затем схватив руками искалеченное место, завыло, как дворняжка на луну. Освободившись, Егор, находясь под каким-то дурманом, наведенным на него глазом тонконогого, с трудом пополз в сторону.
Вяземский тоже время даром не терял и пополз за Егором, схоронившись рядом с ним за одной из могильных плит. Тот приложил палец к губам, давая понять, что бы тот заткнулся и прекратил хлюпать своим полусгнившим носом. Пусть чудовище и ослепло, но оно не оглохло.
- Где вы мерзкие душонки? Я все равно найду вас и сожру,- ревел покалеченный тонконогий, нюхая, как собака воздух - я чувствую, как вы смердите, твари.
Егор и сам понимал, что их убежище никуда не годиться и оказаться пойманными - это лишь вопрос времени.
-Беги отсюда,- зашептал на ухо Сафрол Петрович - ты сможешь выбраться.
Наверное, тонконогий услышал голос, так как тут же рванул к ним, торжествующе воя.
-Бежим Петрович, заорал Егор и вновь, схватив несчастного, рванул с места. Просто побежал и все, не зная куда. Так он бегал лишь в детстве, от хозяина сада с черешней. Страх пойманным, вот как сейчас, гнал его вперед, словно снаряд из пушки, но что-то подсказывало, что наказание, если поймают, будет гораздо суровее, чем тогда.
Вяземский все так же аморфно болтался сзади, кажется, он опять начал плакать. И тут Егор увидел церковь. Маленький храм, словно маяк в темноте, излучал свет надежды на спасение. Почему то стало ясно, что там их не достать, но туда надо было еще успеть добежать. Несмотря на покалеченную ногу, чудовище догоняло, видно злость придавала силы.
Егор совершил крутой разворот и направился к храму. Тонконогий последовал за ними, отсутствие глаза нисколько немевшего ему, выручал нюх или может что- то еще, кто их знает этих бесов.
-Куда? ревело за спиной. Видно почувствовав неладное, чудище заковыляло еще быстрее.
Дистанция неумолимо сокращалась, и Егор боялся не успеть.
-Давай, давай же! Еще чуть- чуть!- твердил он самому себе. Вот уже показалались ступеньки, ведущие к старенькой, с облупившейся краской, двери. Он даже успел наступить на первую ступеньку, когда тонконогий схватил Сафрол Петровича за остаток ноги. Егор от неожиданности, чуть не выпустил руку своего коллеге по - несчастью.
-Ага,- взвизгнул тонконогий и рванул его к себе, но Егор не хотел отдавать приятеля. Еще секунда и они были бы в безопасности, он, почему то совершенно точно знал, что там за дверью чудовищу их не достать. Но это там, а сейчас они здесь и они в беде, ох в какой беде!
Странное дело, но тонконогий как - то ослабел. То ли от повреждений нанесенных ему Егором, то ли от нахождения рядом с храмом, но факт оставался фактом: вырвать Вяземского у него не получалось.
-Пусти!- рявкнул он.
-А не пошел бы ты.., - осклабился Егор.
-Ну, зачем он тебе, у тебя своих дел невпроворот. О себе подумай.
-Ага, ты его сожрешь, а потом и за меня примешься.
-Да дался ты мне. Давай так: мы это все забудем! Ты пойдешь своей дорогой, а я своей, но вместе с этим.
-А чего это мы такие добрые стали? То сожру, замучаю, а тут иди и все забудем! Нет, не пойдет так! Я его не брошу. Нахибцевы никогда предателями не были, и не будут! Мы сейчас с ним в храм войдем, а ты попробуй нас там достать,- осмелев Егор, вновь дернул в свою сторону Вяземского.
-Дурак,- плюнул тонконогий, и потянул Сафрол Петровича уже в свою сторону.
Перетягивание несчастного проходило совсем недолго и неизвестно чем бы закончилось - это соревнование, не вмешайся в их спор Вяземский.  Конечно, сам того не ожидая он склонил чашу весов в их пользу. Наверное, нижняя часть сгнила больше, чем верхняя, поэтому после очередного сильного рывка тонконогого кусок ноги с треском оторвался от тела. По инерции тонконогий с ногой полетел в одну сторону, а Егор с оставшейся частью полетел в другую. Полетев сквозь дверь, они растянулись на деревянном полу храма.
Егор никогда до этого не был в церкви. Положение коммунистам не позволяло, но теперь пожалел об этом. Он и не знал, что тут так красиво. Залитый нежным желтым цветом зал был наполнен ароматом воска и ладана. Именно ароматом! Здесь не было той вони, что снаружи и Егор с насаждением вдохнул этот аромат полной грудью. Хотя нет, вонь все же была. " Благоухали" они с Вяземским. Именно сейчас Егор понял, какой же он грязный! Страсть как захотелось помыться, смыть с себя всю эту дрянь, очиститься!
Со стен на него взирали портреты, хотя нет, кажется, они называются иконами. Егор точно не помнил, но вроде так. Он знал Карла Маркса, Ленина, Сталина, а вот их никого, хотя лица казались знакомыми. Казалось, что они живые и наблюдают за ними, кто-то с укором, кто-то с жалостью.
-Вяземский ты как? А, Вяземский?- Егор дернул за руку своего знакомого. Тот перестал плакать, а лишь ошалело смотрел по сторонам.
-Храм! Мы, в храме!- прошептал он - Не может быть!
-Да вот. Ты не переживай - это чудо сюда не войдет. Я, почему то это знаю, точно тебе говорю ему сюда ходу нет.
-Храаам!
-Да, да! Церковь, ты, что тут тоже никогда не был?
- Мы в храме!?
-Эй, ты как? Ты в порядке Сафрол Петрович? - Егор уже начал беспокоиться за рассудок Вяземского.
-Откуда здесь церковь?
-Я не знаю, построили. На кладбище вроде как должна быть. Ты что же столько времени тут шатался и ни разу церкви не видел?
Вяземский замотал головой:
-Я не достоин храма! Грех мой слишком тяжел, я даже видеть не смел, а теперь! Если только..! Не может быть..,- шептал Вяземский.
-Петрович, ты чего? Совсем ума лишился или как?
-Неужели я прощен? - Вяземский его не слышал - ПРОЩЕН!? Я искупил свой грех, слышишь ммм, Егор я прощен!
-Так ты ему за это, Сафрол спасибо и скажи,- вдруг раздалось за спиной Егора знакомый голос, чуть не испугав того, до второй смерти. Хотя именно она и стояла рядом. Все тот же черный балахон с накинутым на голову капюшоном, торчащим бледным подбородком и конечно косой. Вроде та, да не та! "Не моя смерть то",- подумал Егор.
- Да не ожидали мы от тебя такого! Это же надо, самого Шаграта не испугался, вступился за какого-то заморыша, себя не пожалел.
- А что же вы думаете человек человеку волк что ли? А вашему скажите, что я ему и вторую ногу сломаю, если еще полезет. Знай наших!- бравадился Егор.
-О нем не беспокойся, не тронет. У него таких еще много, хотя обидел ты его, ох как обидел! Не понравился ты ему!
-А я ему не баба, что бы нравиться. А что это за тварь такая.
-Шаграт то,- смерть поморщилась - Это так сказать один из инструментов наказания.
-Жестокий инструмент,- вздохнул Вяземский.
-Каждому по деяниям его воздаться,- отмахнулась, как от мухи, смерть. - Он тебя сожрет, переварит, а потом извергнет. Итак, бесконечность.  Опять сожрет и опять...
-Гадость, резюмировал Егор.
-Ну, да ладно, нам пора!- смерть махнула косой и тут же рядом появилась лестница в небо.
-Дорогой вы мой, не знаю, как вас благодарить,- начал захлебываться в любезностях Сафрол Петрович - За столько лет вы единственный кто помог. Вы хороший человек! Спасибо вам!
Они уже встали на ступеньки и начали быстро подниматься вверх.
-Спасибо,- вновь прокричал Вяземский и послал воздушный поцелуй.
Егору захотелось сплюнуть от этих телячьих нежностей, но почему то он улыбнулся. Только сейчас осознав, что сделал что-то хорошее, а может даче больше чем хорошо. Лестница вместе со своими пассажирами исчезла, и лишь откуда-то сверху все еще неслось далекое: «Спасибоооо!"
В церкви вновь стало тихо, все так же молчаливо взирали на него лики святых. Егор заметил большой крест с распятым на нем мужчиной. Как же его звали? И за что его так? Он не знал, хотя имя вспомнил - Иисус - и тут сам того не ожидая поклонился ему.
 Как и обещала смерть, выйдя из храма, тонконогого Шаграта уже не было, поэтому он без приключений добрался до выхода и побрел сам не знаю куда. Постепенно хорошее настроение улетучивалось. Что же будет дальше, каково его наказание? А то, что наказание - это и дураку понятно! Все также воняло, казалось, что даже еще сильнее. Этот запах начинал сводить с ума. Ему приходилось в молодости работать на силосной яме, да и деревне не раз туалетное содержимое ведром черпать, но те ароматы не шли ни в какое сравнение. Знать бы, что так грехи смердят, никогда бы не грешил. Не в силах терпеть Егор решился на безрассудство. Он ведь умеет летать. Как он мог забыть. Хватит уже ножками. Как там? Нужно лишь захотеть. И он захотел, да так, что пулей выстрелил в небо. Захотелось улететь высоко, высоко, туда в космос, к звездам. Посмотреть как оно там наверху и ничего, что нельзя. Там внизу уже невозможно, стыд и смрад. Смрад душ человеческих.
Но чем выше он поднимался, тем тяжелее становился. Невидимая сила, как сила притяжения начинала тянуть его в низ. Взмыв над облаками он остановился, не в силах больше подняться выше. Похоже, это был предел.
Вокруг тишина и ни ветерка. Под ним простиралось огромное белоснежное плато, похожее на снег. Вверху светило солнце. Такое яркое, что смотреть наверх было просто не возможно. Егор и не смотрел. Тут и внизу красотища.
«Останусь здесь», -подумал он- «Здесь так красиво. Не хочу обратно. Просижу здесь все девять дней, а там будь что будет».
Он уже лег на облако и закрыл глаза, так было хорошо. Невидимое солнце пригревало. Наверное, это и есть рай.
Но долго полежать ему не дали.
-Лежишь, Егорка? услышал он такой знакомый и такой забытый голос.
-Лежу батя, - ответил он, не открывая глаз. - Батя!?
Он вскочил, открыв глаза. Рядом с ним стоял отец, в клетчатой рубахе и своих любимых брюках серого цвета. Такой же молодой, красивый и сильный. Таким его запомнил Егор в свои десять лет. Именно тогда он видел его в последний раз, перед тем как его насмерть придавило деревом на лесозаготовке.
-Ну, здравствуй сын!- сказал отец, держа в губах травинку.
«Откуда здесь трава?» - почему-то подумалось Егору.
-Здравствуй отец.
Обнялись.
-Вот и ты к нам пришел. А я тебя жду.
-Ждешь!?
-Эх, вздохнул отец,- непутевый ты у меня Егорка. Столько набедокурил в жизни. Теперь, ведь, тебе одна дорога.
-Дорога? Какая дорога? Куда? Егор отстранился, с непониманием уставившись на отца.
-Куда, куда? В ад конечно. Столько грехов у тебя,- сказал отец, в сердцах выплюнув травинку, которая бесследно исчезла в облаках - Вот, насилу успел придти, предупредить.
-В ад? Да, оно это верно, а кто сейчас не без греха. Смерть сказала, что еще суд будет.
-А, не слушай ты ее, - отмахнулся отец - это у них стандартные отговорки. Зачем тебе суда ждать, действовать надо, а не ждать.
-Это как!?
-Как, как! Муки тебя ждут вечные, ну не совсем вечные, пока грехи не искупишь, а потом еще попытки жизнь прожить, еще, еще и еще! Бесконечность адова.
Егор снова сел.
-Да я как то догадывался, что так оно будет. Но ведь я не знал, что все это есть, он показал на небо - Бог, рай, ад. Ведь воспитывали как? Бога нет, а коммунизм есть. А теперь получите и распишитесь - ад. Да ты и сам так жил. Поди, тоже не в раю?
-Кто, я? Нет, конечно, не в раю. В аду. Но и тут жить можно.
-Не понял.
-Так я про то тебе и толкую, что ждал тебя, что бы помочь дурню. Можно мучиться, а можно мучить. Так сказать быть тюремщиком, а ни зеком. Улавливаешь разницу? Я тут знаю кое-кого, замолвлю словечко.
-Слушай, я чего-то не пойму. Ты мне, что сейчас предлагаешь?
-Я тебе предлагаю альтернативу. Пойдем со мной. - Отец протянул руку.- Пойдем сын.
-Пойдем куда?
-Я покажу тебя князю.
-Кому?
-Ты теперь осознал, что бог есть. А раз есть бог, то есть и....
-Сатана, - закончил за него Егор.
Отец заулыбался.
-У него много имен, мы называем его князь.
-Как же это? Он же зло.
-Зло? Да что ты знаешь о зле! Тебя осудят и выбросят в пекло, будешь искупать грехи. Разве это не зло? А он даст тебе другую жизнь. Да, жизнь! Ты получишь тело. Конечно не то, что тебе дал бог, а другое. Так сказать, с расширенными возможностями. Ты будешь выше всех их, слабеньких людишек. Служба ему, это честь и не каждому так везет, сын. Дай руку, пойдем со мной.
-Я, я не знаю. Не правильно это как то.
-Не надо отказываться от такого шанса, не будь дураком. Пойдем!
Отец улыбался, но глаза. Глаза были злыми. Глаза были другие. Это не он! Мысль была такой внезапной, как молния в ночном небе, что Егор сделал шаг назад.
-Ты кто? - спросил он.
-В смысле? Сынок, ты чего? Это же, я твой отец.
-Я знаю ты не он! Мой батя не может быть прихвостнем. Он в жизни никогда ни перед кем не унижался и тут не станет.
Отец продолжал улыбаться, но глаза начинали наливаться кровью.
-Ты, дурак! - выкрикнул он - я тут рискую ради него, договариваюсь, что бы его устроить, а ты мне так! Неблагодарный! Эх, выпороть бы тебя.
-Ты точно не батя. Он никогда в жизни меня не порол и не стал бы.
Отец, было, открыл рот, но сказать ему не дали. Послышался кашель, откуда-то снизу. Они дружно опустили головы. Из облаков появилась голова в платке и, посмотрев по сторонам, произнесла:
-Вот вы где.
-Бабушка? -  не верил своим глазам.
-Я внучек! - Она, кряхтя, вылезала из облаков. Вечная ее спутница, деревянная клюка была рядом. Выбравшись, она оперлась на нее.
"Отец" изумился ее появлению не меньше чем Егор.
-Ты? Он мой, я первый здесь, процедил он сквозь зубы, глядя на нее.
-Ты совсем мальчика запутал олух, - бабка погрозила ему клюкой - разве так надо. Ты не слушай его дитятко. Пойдем со мной, с бабушкой твоей, у меня и пирожки есть, горячие.
-А чего это с тобой?- Вдруг откуда ни возьмись, нарисовался и покойный дед Петя, смоля в зубах самокруточку - Пойдем  лучше со мной.
-Кто вы все такие? - Егор обалдел от такого внезапного наплыва покойных родственников.
-Ты пойдешь со мной! - процедил сквозь зубы "отец" - Он мой, мой!
Он попытался схватить Егора за руку, и у него почти получилось, но только почти. Егор успел отскочить в сторону. Теперь совершенно ясно стало, что это был не отец.
-Пойдем по-хорошему, последний раз тебе говорю.
Нечто представившееся отцом начало видоизменяться. Черты лица заострились, скулы натянули кожу. Глаза потемнели, став черными, как тьма. Изо лба, словно черви, полезли рога. На лице появилось выражение волчьего оскала с желтыми зубами и выпирающими клыками. Тело стало удлиняться, послышался хруст костей, так хрустит сухие ветки пожираемые пламенем костра.  Не выдержав, одежда начала рваться, обнажая бледно-желтоватую кожу. За спиной распрямились крылья. Существо издало пронзительный визг, его поддержали такие же монстры, которые минуту назад были его бабушкой и дедушкой и все как по команде рванулись к нему.
Егор, от увиденного, моментально вышел из оцепенения и рванул в туман облаков. Пробив белое плато, он устремился вниз к земле. Обернувшись, чтобы посмотреть, нет ли преследования, он увидел почерневшее, как перед грозой, небо, которое было усеяно висящими рогатыми монстрами бледно-желтого цвета. Они цеплялись за облака лапами, чем-то напоминая летучих мышей, висящих на потолке в пещере. Одни улетали, другие тут же занимали их места.
Помимо него в небе летали еще души, многие в ужасе мчались вниз, другие держали чудовищ за руку и улетали с ним в неизвестном направлении, возможно на поклон к князю. Те же, кто пытался скрыться, преследовались кучей бледно-желтых. Это напоминало охоту ласточек на мошек. Пойманных рвали на части, каждый хотел урвать кусочек побольше. Затем цепко держа еще трепыхающуюся частичку души, улетали вслед другим в том же неизвестном направлении.
 Тут Егор увидел, что его «родственники» никуда не делись, а несутся на него, пикируя, как сокол на жертву. Они были уже совсем рядом. Оставался один путь - бежать. Тут пахло смертью, настоящей смерть, полным забвеньем. По сравнению с Вяземский и Шагратом, попасть в лапы этих монстров было настоящей бедой. Он рванул вниз, почувствовав ветерок от промахнувшейся лапы чудовища.
Как не хотелось Егору, земля приближалась очень медленно, но все же приближалась. А «ласточки» атаковали и атаковали. Он вилял из стороны в сторону, это пока и спасало. Но наверняка скоро они приспособятся и все-таки схватят его. Один из монстров почти достиг цели, оставив четыре царапины (по количеству когтистых пальцев на руке), но только почти. Боли Егор не почувствовал, да и какая боль у мертвого. Он чувствовал нечто иное, неописуемое чувство, которое наполняло его ужасом, как бочку с водой, ужасом быть схваченным.
Егор понимал, что скоро попадется, но сдаваться не хотел и упрямо пер вниз, отчаянно маневрируя. Вдруг он почувствовал, как в левый бок впились когти, после его с силой рвануло в сторону.
«Пойман, меня поймали!»- как ток по проводам, в голове понеслись панические мысли.
-Я тебя предупреждал,- проговорило чудовище голосом отца - ты теперь мой! Ты все равно будешь мой! И от тебя дурака ничего не зависит!
Егор заметил, что к ним несутся еще несколько бледно- желтых тварей. Через секунду его разорвут. Какой подарочек болтается над деревьями!  Он, ведь, почти долетел до земли, но почти не считается. Теперь-то стало ясно, почему нельзя в небо. Что за привычка: ведь сказано нельзя, значит нельзя! Так нам правила нипочем, мы сами тут мастера. Вот и домастерились! Сам виноват, правда, что дурак!
Внизу простирался лес - сосновый бор. Красавицы сосны, словно качая головами,  раскачивались от ветра.
Красота! Не самое плохое место для смерти, полного небытия. Пусть - это будет там, чем здесь вверху посреди этой " мошкары".
" Пусть сдохну, но сдохну не здесь!"
Он обнял монстра обеими руками и рванул вниз.  Будь он выше, ему бы это не удалось, но он почти долетел. Монстры безумно сильны, Егор видел, как они играючи разрывали сопротивляющиеся души на  куски. Но то - ли он слишком рано поверил в свою победу, толи просто недооценил возможности уже схваченной им души или не успел среагировать, но Егор утянул его в лес и они оба рухнули на землю. Удара Егор не почувствовал, ощущение было такое, что упал на маты в школьном спортзале. Чудище же, наоборот, при ударе сломало крылья и взгвизнув, вырвав когти, попыталось взлететь вверх. Егор готов был поклясться, что сладкая гримаса победителя сменилась на застывшую маску ужаса. Оно отчаянно пыталось вырваться, но что-то внутри подсказывало Егору: «Не дай ему сделать это, ты сможешь».
От удара он так и не разжал хватку, а теперь еще сильнее обхватил бледно-желтое тело. То ли Егор здесь на земле стал сильнее, то ли бледно - желтый, наоборот, обессилил, но вырваться он не мог, а бился в его объятьях, при этом отчаянно визжа, как поросенок, которого режут свиноколом.  Другие, увидев произошедшее, отпрянули от них, словно стая испуганных воробьев и закружили над лесом, злобно скалясь акульей пастью и щелкая страшными когтями.
-Больно, сын! Отпусти меня, ведь пропаду здесь!
Егор и не заметил, как оно вновь приняло облик отца, и хотел было ответить, но тут произошло нечто странное. Откуда - то изнутри, пришли совсем другие слова, совсем другого Егора (а Егора ли) которого он не знал (а может, знал, но забыл).
-Умри бес, не поддал ты эту частичку души искушению, - сам не ожидая, произнес Егор.
-Пощади Адам,- взмолился бес. Он вновь принял свой страшный облик, хотя уже скорее не страшный, а жалкий и отвратительный.
Но кто-то другой руководил действиями Егора. Такое ощущения, что он раздвоился и смотрит на себя со стороны. Этакий остросюжетный кинофильм с ним в главной роли, где тот другой Егор ухватил рукой,  вновь принявшего свой настоящий облик чудовище, за горло (откуда только сила взялась), другой же оторвал с треском, будто ткань, переломанные крылья и отшвырнул их прочь. Те, ударившись о дерево, как смола, разлетелись черными брызгами. Ствол несчастного растения тут же на глазах стал засыхать, и через секунду превратилось в мертвое с искореженными ветками дерево, годное только в печь. Затем он ткнул беса мордой в землю. Раздался шипящий звук, так шипит кусок мяса, брошенный на раскаленную сковороду. Бес взвыл, повалил дым, тело начало дергать в конвульсиях и таять, как мороженное на палочке, обнажая желтые кости.
Не обращая на это внимания, тот другой Егор, продолжал вдавливать монстра в землю, когда та расступилась, превратившись в зыбучий песок, стало поглощать тело умирающей нечисти. Только тут он отпустил тварь и, встав на ноги, молча, смотрел на исчезающего беса. Через минуту все было кончено, и земля вновь обрела свою твердость.
Егор тупо всматривался в то место, где исчез бес, будто ожидая, что тот вылезет обратно.  Он не понимал, что сейчас здесь произошло. Посмотрел на свои руки, а его ли руки? Нет руки его, он снова был самим собой и владел своим телом.
Наверху все еще кружили бесы.
-Что взяли, твари?- закричал Егор.
Те, ответив дружным ревом, взмыли вверх и исчезли. Небо вновь стало пустым. Лишь облака лениво плыли по небосводу.
-Нет, меня вы больше не заманите!
Егор устало рухнул вниз и заплакал. Опустошенная, несчастная, источаемая греховное зловоние душонка, ждущая своей участи. А может вновь взмыть вверх и покончить с этим. Ведь страшно, нет, скорее, стыдно за грехи свои отвечать. И почему только сейчас, после смерти, понимаешь, что нельзя жить так, как жил. Все эти автомобили, гарнитуры с хрусталем, квартира побольше, выпивка после работы, залезть под юбку соседке; все это такая мерзость, все это ничто! Это не есть жизнь! Правильно смерть сказала - это ад! Тошно, как же тошно от всего этого! И что остается, только плакать, и молить о прощении. И он плакал, плакал и плакал. А потом просто лежал и смотрел в небо. Сколько пролежал неизвестно. Время, теперь для него не существовало, он был вне его. Егор ждал своей участи. Хватит с него приключений.
Смерть вновь появилась ниоткуда и опять неожиданно.
- Наконец то!- сказал Егор.
- Неужели заждался?
- Да пора уж!
- Пора,- согласилась смерть и протянула руку.
Появилась лестница, и они вошли на ступени. Егор почувствовал легкий толчок - это включился невидимый механизм; ступеньки, точно как в метро, поехали вверх. Земля оставалась в низу, и Егор занервничал, крутя головой в поисках бесов.
- Здесь они тебя не тронут, - проговорила смерть.
- А может и пусть, пусть тронут. Может это лучше, чем туда.
- Дурак! Не разочаровывай меня.  Только слабые могут вот так все бросить, покончить со всем одним махом, или перебежать на службу к "Падшему". Поверь, ад не самое плохое место, если тебя туда вновь отправят. Ведь все равно шанс остается на прощение, не сейчас так в следующий раз. Впереди
вечность и быть может откроются для тебя еще двери рая.
-Да я...
- Постой один, и лучше вспомни свои хорошие поступки. У тебя суд скоро, - сказала смерть и шагнула на несколько ступенек выше, оставив Егора в одиночестве созерцать ее тощую спину.
Но почему то хороших дел не вспоминалось. Нет, ну я помню, бабушке помог из автобуса выйти. И ничего, что ей на следующей остановке выходить надо было. Пешком можно пройти, прогулки полезны для здоровья. И нечего было в дверях стоять. С натяжкой можно и назвать, что доброе дело сделал.
Вообще  странно, не могу вспомнить, что-то хорошее, а дрянь  всякая так и лезет. Страшно становится, неужели я такой плохой. Да и вообще нас учили, что бога нет, а тут такое. Есть?!
-Приехали,- перебила его мысли смерть.
-Ух, ты! - лишь  только смог проговорить Егор. Эскалатор остановился, и они оказались в огромном зале. Такой красоты Егор не видел никогда и нигде. Пол, потолок и стены,  были необычайно белые, да и белым это назвать было трудно. Казалось, они искрились белизной, переливались всеми оттенками этой белизны (он и представить не мог, что таким мог быть белый цвет). Находясь здесь вокруг этого ослепляющее прекрасного белого сияния, Егор почувствовал себя еще более грязным, чем там внизу в церкви. Он, как прокаженный, в нерешительности топтался на ступеньке эскалатора, не смея ступить на белоснежный пол, боясь испачкать.
Смерть бывала здесь не в первый раз и особой робости не проявляла, бесцеремонно ступив на пол, и двинулась вглубь зала.
-Идем, - махнув косой, проговорила она.
Осторожно, словно ступая на тонкий осенний лед, Егор сделал шаг вперед. Создавалось впечатление, будто идешь по снегу, однако характерного хруста не было. Он не видел своих ног, пол был закрыт чем-то напоминающий туман, поэтому, что там оставалось загадкой.  Зал заканчивался огромными закрытыми вратами с кольцеобразными ручками, возле которых стоял стол. Самый обычный резной деревянный квадратный стол, за которым смело, могло усесться человек десять. Подойдя поближе Его, заметил, что тот по бокам пообтерся, углы были немного стесаны и имелись многочисленные царапины. Все это выдавало его немалый возраст. Да и смотрелся он здесь среди всей красоты как то совсем неуместно, словно пьяница с авоськой в большом театре. Возле стола стояли старые знакомые.
-Ну, вот и они, - проворчал красномордый, - молодец парень, работы ты мне задал вдоволь. Он похлопал по увесистому свитку бумаги, исписанному мелким шрифтом, любовно прижимая его к груди.
-Да хорошего мало, увы! - опустив голову, констатировал длинноволосый карлик. Его свиток был, сосем маленьким.
 Смерть ничего не сказала, а встала рядом, за спиной.
-Сейчас будет суд, мы сейчас у врат рая. Тут тебе и суд, и приговор.  Встань у стола и жди!- шепнула она Егору на ухо.
Егору стало страшно! На ватных ногах он подошел к столу.  Он ждал, что врата раскроются, и громоподобный голос будет карать за грехи его, но все вышло по-иному.
Врата действительно раскрылись. Раскрылись совсем чуть-чуть, самую малость, но этого хватило, что бы увидеть. Там, за ними был рай. Он это понял, прочувствовал. Так захотелось туда. Даже увидев, лишь частичку рая его окунуло в волны блаженства. С него слетели все оковы. Подобно потоку воды, прорвавшему плотину, память заполнялась всеми воспоминаниями о его прошлых жизнях. О бесчисленных попытках искупить грех и вернуться в рай. Он первый из людей. Потомок Адама, его частичка, как и миллионы других. Он знал, что грешен и не достоин рая. Память вернулась к нему. Он все вспомнил.
Из ворот вышел старец. Все в почтении склонили головы. Егор (его последнее из многочисленных имен) узнал его тоже и поклонился. Апостол Павел неспешно подошел к столу.
-Во имя господа,- проговорил он.
-Во имя господа,- ответили все.
-Приветствую тебя Адам. Этот твой потомок, как и множество других, снова в грехах. Не хотят эти сущности жить по заветам творца. Бунтари, все в тебя.
-Согласен, но есть же и праведные души. Мало, но есть. Ведь не все еще потеряно. Господь милостив и терпелив. И я верю, что когда-нибудь я снова стану един и вернусь в рай.
-Вера - это хорошо,- апостол улыбнулся,- ну а теперь приступим. Для начала, кого вы привели?
Смерть удивленно подняла голову:
-Одно из воплощений Адама, в его жизни нареченным Алексеем. Он покинул ад, будучи низвергнутым, туда за грехи его в прошлых жизнях и первородного...
-Оставь это, - перебил его апостол. Разве Алексея мы сейчас судим?
Егор-Адам развел руками. Смерть в недоуменье уставилась на него. Карлики переглянулись.
-Накрылся отпуск, - сплюнув, проворчал под нос красномордый, сворачивая свою рукопись.
Смерть тряхнула головой и сняла капюшон. На худом бледном лице с впалыми щеками появилось удивленное выражение. Черные глаза сверлили взглядом Егора - Адама.
- Как же это? Я ошиблась?! Ты не он. Ты ведь не Алексей! Ах, Адам, как вас стало много, - подбородок затрясся, казалось она сейчас заплачет. - Я все исправлю, все.
Старец кивнул:
-Адам, именуемый сейчас в миру Егором, не прошел еще своего ада. Путь его еще не кончен. У него еще есть время на искупление.  Иди Адам, веди своего Егора дальше, у тебя есть еще время на исправление, во имя Господа. А от тебя,- он указал на смерть,- я жду Алексея.

Егор, вскочил с кровати, как  будто на муравейнике спал. Ошалело завертел голой. В комнате было темно. На ощупь потрогал тумбочку. Затем кровать. Они были реальны. Пропала вонь источаемая грехами.
-Егор, ты чего,- пробурчала рядом жена.
-Галька, живой! Живой, понимаешь.
Он обнял жену и поцеловал.
-Ты чего удумал посреди ночи! Спать давай, совсем сдуру рухнул.
-Ты спи, спи. Я, это, я покурить выду.
-И чего не спится?- забубнила супруга, переворачиваясь на другой бок.
Егор встал с кровати и на ощупь пробрался к двери, при этом больно ударившись о ножку тумбочки. Ему хотелось петь от радости, что он материален. Опасливо схватился за ручку. Дверь открылась. Облегченно вздохнул. Он теперь не призрак, он живой. ЖИВОЙ!
-Ураааа!- шепотом прошелестел он и пулей выскочил из комнаты.
Лестничная площадка встретила его пустотой. Егор все проверил. Никакого Дитриха, ни домового, ни, страшно подумать, никакого тела. Его мертвого тела!
Руки все еще тряслись. Спичка никак не хотела зажигаться. Егор тупо чиркал о коробок. Затем выбросил сигарету. "Больше не курю",- подумал он и пошел спать.
Остаток ночи он спал, как младенец. Бессонница ушла без следа.
Утром, позавтракав, он окунулся в привычную рутину трудового дня. О своем странном сне решил никому не рассказывать. Не принято в нашем социалистическом рае всякую религиозную чушь рассказывать. А сон или не сон? Ну конечно сон. К вечеру он себя в этом окончательно убедил. Приснится же.
Возвращаясь вечером с работы, у подъезда как обычно сидел "десант" из трех бабушек. Егор хотел проскочить мимо, буркнув стандартное: «Здрасьте", но услышав их разговор, приостановился.
-Жалко, парня.
-А сколько ему было?
-Тридцать пять.
-Ой, молодой совсем.
-А что случилось? - спросил Егор.
-Здравствуй Егорушка. Да вот, ночью Лешка из 35 квартиры помер. Ну, под тобой живет. Ведь тебе ровесник. Жена осталась, сын у него. Горе то, какое! Егор, Егор, ты куда?
Побелевший, как мел Егор уже скрылся в подъезде.

Эпилог.

В церкви пахло ладаном и воском. Озираясь по сторонам, Егор неспешно подошел к стеллажу и купил свечек. Он был в церкви впервые. В этом его состоянии впервые. Та самая церковь, что ему приснилась, а может и не приснилось.
Придя на кладбище,  Егор сначала хотел поискать могилку Вяземского, но испугался, что найдет, поэтому сразу пошел в церковь.
Со всех сторон на него взирали лики святых. Горели свечи. Шла служба. Громкий низкий голос батюшки читал молитву, прерываемую голосами певчих. Народу было немного. Егор в первый раз в своей жизни перекрестился. Сначала робко и неумело, как бы с опаской, что увидят. Но чем дальше шла служба, тем увереннее клал крест Егор и кланялся, стеснение уходило. После он исповедался и причастился. Выйдя из храма, почувствовал себя совсем другим человеком, чистым, как только что из бани. Он готов был поклясться, что услышал жалобный стон красномордого.