1980, лето

19-20 июня 1980 г.
Вечером был у Маховых.
Дом XIX века, у Невы, "не доходя немного до Литейного моста, если идти от Кировского в сторону Литейного". Вход от реки. На реку же выходят окна. Можно позавидовать. Поэтому я с радостью пошёл к ним в гости.
Но, как всегда, с Серёгой свяжешься - напьёшься. Пьяный, я стал нести ужаснейшую дрянь: что лучше не родиться и не жить, детей иметь не стоит. (Чувствовал, что жене Сергея неудобно за меня, но и не мог остановиться.)
Говорили об искусстве - я проклинал приспособленцев. С ненавистью говорил о лицемерах, карьеристах.
Как это всё не ново и избито!..

В первом часу мы распрощались, я ушёл. Только лишь вышел из подъезда - сделал несколько глубоких вдохов-выдохов - и протрезвел.
Пахло рекой.
По набережной гуляли люди. Я перешёл через дорогу, чтобы ближе быть к воде.
Шёл быстро. Если не было вблизи людей, я закрывал глаза и глубоко дышал, пил жадно влажный воздух. Чтобы случайно не споткнуться и держать ориентир, пальцем руки чертил по парапету. Если же приближались люди, открывал глаза, но отворачивался и смотрел на реку.
Тихо Нева плескалась в бледно-серых сумерках. А противоположный берег затуманивала дымка.
Запах воды - как только приближались люди - перебивался вдруг то запахом духов, то пота.
Чем ближе подходил я к Зимнему Дворцу, тем чаще попадались иностранцы.

Я шёл, отдавшись полностью во власть ассоциаций.
Вот поравнялся с Летним садом - сразу вспомнилась табличка на решётке с надписью о покушении на Александра, сам он представился гуляющим вдоль белых бюстов...
Дальше Канавка разбудила в памяти пейзаж: закат кроваво-красный и обрывки синих туч, ветки-клинки, которыми размахивал злой на кого-то ветер, тут же на фоне крови в небе проявился Инженерный замок. Вспомнился парк при замке, где когда-то я гулял с Ириной из Москвы. И Достоевский - потому что Инженерный замок (с круглыми углами), потому что я рассказывал Ирине обо всём об этом...
Около Зимнего дворца вблизи плавучей пристани услышал голос, предлагавший в микрофон прогулку по Неве на теплоходе - сразу же вспомнились: летящий метеор, и брызги за бортом, и в брызгах этих - радуга. Как-то, гуляя, как сейчас, по набережной и услышав также  голос зазывалы, я взял да и поехал в Петергоф...
Шёл по Дворцовому мосту - и вспомнились "Метаморфозы ветра". Год пролетел уже, как я их написал! В тот день с утра до вечера я был в Публичке, где работал над дипломом, после чего хотелось хорошенько прогуляться одному...
Около Съездовской и 1-й линии, где спуск к Неве и парапета нет, вспомнились: Люда, позапрошлогодний август, наши купания ночные в Чёрном море и на пляже камень, возле которого мы раздевались, лестница крутая в небо, в небе - светляки, которые на самом деле были окнами невидимого дома...
Вдруг вслед за этим вспомнились ещё: какой-то неопределённый южный город, вечер, силуэты узких тополей-свечей, и я с людьми, идущий с пляжа. Свежесть, разлитая по телу после моря, рядом - "свои", и на душе уют, тепло, покой. Шли мы "домой"!.. Что это был за город? Был он когда-нибудь на самом деле? Кто был тогда со мной - родители, сестра?..

Вдруг стало одиноко, расхотелось уезжать из Ленинграда. Вспомнил про купленный билет, представил, как хожу опять один - бездомный, неприкаянный - по городу чужому (будь то Чернигов или Киев), как когда-то приходилось это делать мне по Ленинграду...
В час с чем-то (ночи) я пришёл домой. Страшно хотелось есть. До половины третьего возился: жарил кальмары в майонезе, ел.

Лёг в три часа. Конечно, обложившись книгами (на русском и английском языке). Возле кровати положил на стул тетрадку "Сны". Хотелось дописать последний сон про странное метро.
Не написав ни строчки и ни строчки не прочтя, заснул.
А в 7 часов утра пришлось вставать и собираться на работу.

20 июня 1980 г.
Весь день, весь вечер - пух, пух, пух! Везде и всюду! Как он надоел!
В траве белеет и у стен домов белеет. В углах дворов образовались целые сугробы. В воздухе носятся проклятые пушинки, и на земле устраивают бесовские хороводы.
Очень напоминают мне они людей. Такие же безвольные, тупые. Ветер подул - и, как один, все бросились в указанном им направлении. Голову потеряв, несутся, давятся, сшибаются друг с другом. Цели достигли - закрутились, завертелись. Всех тянет к центру, центра же достигших, тянет вверх! Вдруг кто-то кинулся в другую сторону - и, не успев сообразить, в чём дело, все, кто поблизости, бросаются за ним...

Вечером в небе очень интересное расположение приняли облака. Как будто Семь Небесных Царств глазам предстало. (Правда, насчитал я их не семь, а меньше, но не будем придираться.) И в каждом Небе, в каждом Царстве можно было рассмотреть свои дворцы и крепостные стены с башнями. Солнца не видно было, но его лучи пронизывали Царства так, как будто водопад с одних Небес свергался на другие...
Вдруг всё смешалось, Небеса исчезли. Вспыхнул пожар. Как наказание за прегрешения их обитателей...

22 июня 1980 г.
Проснулся рано, но вставать не стал, а продолжал лежать. Занялся переводом Лоуренса ("Прусский офицер"). Устал, опять заснул. Проснулся снова оттого, что кто-то позвонил в квартиру. Вроде бы, три раза. Значит, ко мне. Но, может быть, мне показалось. Было два часа.
Не показалось. Кто-то из соседей дверь открыл, послышались шаги. Кто-то приблизился к моей двери и постучал. Я сбросил одеяло, натянул трусы и, спрятавшись за дверью, приоткрыл её. Вошли. Я дверь закрыл - передо мной стояла Люда...

Я был обижен на неё. Обида зародилась в день, когда она ко мне пришла из ресторана. Только вошла тогда из коридора в комнату - и пошатнулась, чуть ли не упала. Что-то рассказывать пустилась и смеялась без конца. Я был не склонен веселиться, и она, заметив это, заявила, что уходит. Я проводил её до лестницы. Мы попрощались. Я вернулся. Но через несколько минут она меня позвала с улицы к окну. Я подошёл и выглянул. Как оказалось, Лида (а она была с ней рядом), захотела в туалет. Я им открыл. Вошли: Людмила, Лида и ещё какой-то парень. Ресторанный их знакомец. Он, как и дамы, очень рвался в туалет. Все были пьяные. А парень показался мне дешёвым прощелыгой. Он воровато прошмыгнул в уборную. А через несколько минут они ушли. Люда успела сообщить, что парень этот Лидин, а за ней ухаживал другой - какой-то иностранец (он говорил всё время будто по-английски)...   
Эта история и роль, которую сыграла в ней Людмила, мне не понравились. Я не звонил ей пару дней, потом она мне позвонила. Я говорил с ней холодно, и говорили мы недолго. Мы не встречались, но она мне иногда звонила. Как-то сказала, что имеет подозрение, что я "к ней изменился" и что про себя решил уже, наверно, наши отношения порвать. Я с ней не согласился и сослался на плохое настроение, которое в меня вселилось из-за неудач. Я и не лгал, и лгал...

Итак - передо мной стояла Люда.   
Я хоть старался вида не показывать, но чувствовал себя в её присутствии неловко. Так чувствовал себя, наверно, Дымов в "Попрыгунье" Чехова, когда он стал догадываться, что жена его обманывает. Он, будто это он был виноват, а не она, не мог уже смотреть в её глаза, как прежде, прямо, просто...
Дымов догадывался, но уверенности полной, не имел, скорей всего. Так же и я. Но положение его намного было хуже: он был женат, а я был рад, что Люда не жена мне, а  любовница - всего лишь (ну, а про настоящего её супруга я не думал).
Дымов стал избегать прямых контактов со своей женой, чтобы тем самым дать возможность ей не лгать. Я, чтобы дать возможность Люде не солгать, делал попытки не касаться в наших разговорах скользких тем. Люда, однако, подозрительно настойчиво к ним возвращалась. Снова рассказывала мне про свой поход с подругой в ресторан и про свои последующие похождения, в которых фигурировали также выпивка, мужчины. Правда, она пыталась убедить меня, что "с мужиками у неё интима никакого не было". Я про себя соображал: "Мне не проверить - было или не было, но хорошо, что ты мне не жена! Пусть даже было - чёрт с тобой! Только и для меня теперь не будет никаких преград, если вдруг случай подвернётся"...

Я быстренько убрал постель, оделся и умылся. Мы, наконец, пошли на улицу. Хотели погулять или сходить в кино. Но перед этим надо было где-нибудь поесть (мне страшно есть хотелось). Кроме того, купить вина хотели, чтобы выпить дома на прощанье.
Нам не везло: в столовых были очереди, в магазинах не было дешёвого вина (на дорогое тратить деньги было жалко мне - я уезжал). Люда, зато, домой себе купила мяса, огурцов, ещё чего-то...
Встали в ближайшей чебуречной в небольшую очередь. Вот радость!
Вскоре, однако, выяснилось: кончились хазани! А чебуреков и бульона было мало мне. Этак поесть - пощекотать желудок.
Всё же хазани нам достались. Настроение, однако, у меня упало.
Вышли из чебуречной и опять пошли искать вино. Кончилось тем, что всё-таки я “разорился” и купил бутылку “Хереса”, отдав 4.77.
Стычка произошла при этом с продавщицей. Я попросил её бутылку заменить, так как на пробке было два надреза. Та – ни в какую! Я - своё. Та заменила, но обматюгала. Я ей ответил тем же.
Настроение испортилось совсем...

Дома мы пили Херес, занимались основательно любовью.
Я проводил её до станции метро и побежал скорей обратно. Надо же было вещи уложить ещё в дорогу. Времени было 8.30 (20.30), поезд же отправлялся в 9.50. Я торопился, сильно нервничал, из дома вышел в 9.10. Снова бежал к метро. В метро потел, ругался про себя. В поезд, однако, сел за пять минут до отправления.
Мне неудобно было за себя перед соседями: за то, что запыхавшийся, в поту, дышу вином. Соседями же были: девушка-евреечка и молодая пара (видимо, супруги). Женщины иногда посматривали на меня, а я стеснялся.
Поезд задержан был почти на полчаса. Но, наконец, поехали. А где-то через час все вдруг зашевелились - стали стлать постели. Я чувствовал себя немного скованно, когда стелил бельё на верхней полке, так как внизу уже две полки были застланы соседками. Мне было неудобно копошиться наверху...

23-24 июня 1980 г.
Спал долго. А когда проснулся, мы уже стояли в Витебске. Я посмотрел в окно - вокзал, народ туда-сюда снуёт. Все загорелые, провинциальные. И - тополиный пух опять кругом порхает!..
Снова заснул. Проснулся в Орше.  Пух за окном. Поехали тихонько. Вот промелькнула стрелочница - баба загорелая. Любвеобильная! По крайней мере, так мне показалось. А мужики, что попадались на глаза то тут, то там, все мне казались простоватыми.
Потом был Могилёв. Пух был и там.
А в Гомеле, мне показалось, пуха было меньше.
Рядом в купе - семья с мальчишкой лет шести-семи. Все говорят на украинском языке. Мягко, красиво он звучит, особенно в устах ребёнка: "Зiрки, будинок, сонечко, як шо, мiстечко, потрошечко"...
А с противоположной стороны мать с сыном едут. Сыну лет пять, а, может, тоже шесть. Он задаёт ей без конца вопросы. Мать это злит. Вопросы же такие: "Скоро приедем к бабушке? А сколько ещё ехать? Мама, а правда, что на свете существует неземная красота?" 
Мы проезжали Рогачёв, и мама сообщила сыну: здесь, на такой-то улице живёт такая-то Марина. "Мама, а окна нам её отсюда видно?" "Нет, потому что дом её отсюда далеко."
Позже мальчишка наизусть читал ей сказку "О попе и о его работнике Балде".
Я то лежал, читал (то Моэма - "The summing up", то Чехова), то просто так лежал. То вниз спускался и сидел, читал или смотрел в окно. 
Мы проезжали Белоруссию. Мелькали за окном красивые пейзажи.
Вдруг после Гомеля "зачем-то" дождь пошёл (16.10). Туча огромная и чёрная висела над землёй. Я испугался - скоро ведь Чернигов, мне там выходить! Куртку с собой я почему-то, дурачок, не взял! Дождь же хлестал.

В Чернигов мы приехали в 16.28. Здесь, слава богу, не было дождя.
Вот и вокзал! Со стороны похож на замок. Слышал, что он построен был немецкими военнопленными в конце 40-х.
Прежде всего, решил поесть. Буфет не изменился, тот же. Я взял бутылку пива, 200 грамм говядины, варёное яйцо (которое, к несчастью, оказалось тухлым)...
Сдав в камеру хранения портфель (оставив только зонтик), я вышел из вокзала. Слева - садик. Я вошёл.
Вот он тот самый тупичок! Здесь и стоял когда-то наш состав из Мурманска. Всё, как тогда, да только нет теперь того состава, нет тех людей, с которыми тогда по воле случая пришлось быть рядом. Я снова здесь, но ведь и я уже не тот! Прошло 15-ть лет!..

Шёл по какому-то проспекту, ничего не узнавая. Очень был рад, увидев телевышку впереди. Там - вспомнил сразу - и гостиницы и рынок...

Ездить в Чернигов из деревни я всегда любил. Ездили в кузове открытой всем ветрам машины. Тесно сидели на широких, отшлифованных задами, толстых досках. Если вдруг ливень - в кузове всегда лежал брезент. А коллектив обычно складывался в большинстве своём из женщин... А вот по рынку и по магазинам с женщинами  путешествовать я не любил...

Мест нет в гостиницах "Десна" и "Украина". Люди, чтобы попасть туда, придумывают разные уловки.
Так, например, директор "Украины" - женщина. (Я так решил, а, может, эта женщина и не директор, а администратор.) И молодой кавказец (он, естественно, с усами) ей подарил цветы. После чего к ним подошли кавказской же наружности два толстых крупных парня и худая маленькая женщина. Директор: "Но учтите - только до утра!"...
Позже я подошёл к усатому кавказцу. Тот у дверей гостиницы стоял один, курил. Я: "Помоги устроиться". А он не ожидал и растерялся: "Как - помоги?"
"Так этим же помог!"
"Этим помог, они мне земляки, приехали с Азербайджана. Ты подойди к ней сам". 
"Потёрся" я, хотел к НЕЙ подойти, но около неё всегда был "хвост". Ну, а потом она ушла наверх куда-то...

Администраторше мужик из очереди говорит: "Дайте анкету". А она ему в ответ: "Что значит - дайте! Вы сначала дайте нам, потом уже мы вам дадим". Администраторша в виду имела документы: командировочное удостоверение и паспорт. А непосредственный ответ её вдруг прозвучал двусмысленно и нагло... 

В нашей стране нет никаких условий для свободных путешествий. Ехать без риска можно только в те места, где у тебя имеются гостеприимные знакомые и родственники... Как-то сестра сказала мне: "Я не могу так ездить, как, обычно, ездишь ты. Я так боюсь. Как можно ехать, не имея представления, где будешь жить!"...

Потный (а в воздухе под вечер появились стаи мошек) и без надежд на кров, пошёл бродить по городу, уже настроившись на худший вариант: ночёвку на вокзале.
На территории Детинца осмотрел соборы: Спасский и Борисоглебский. Там же Коллегиум...
Екатерининский собор. И рядом танцплощадка. Музыка и танцы...
Петровский вал и пушки. На одной из них когда-то я сидел мальчишкой, кто-то фотографировал меня, и эта фотокарточка хранится у меня поныне...
Я шёл вдоль вала. Слева от меня внизу текла Десна. Пляж виден был. Речной вокзал...
Много каштанов в городе. С зелёными забавными плодами - маленькими ёжиками... Благоухает белая акация. Цвет начал осыпаться...
В парке, что возле "Украины", замечательный цветник…

Было 11-ть с минутами, когда я мылся в душе. Пил чай почти до полуночи.
Номер двухместный. Рубль 70. За телевизор - 23 копейки. Правда, его я всё равно не посмотрел - ведь в 23 часа заканчивается показ всех, что тут есть, программ. Вторая койка пустовала. Около трёх часов вдруг постучали в дверь. А я писал в блокноте. Встал, дверь открыл. Дежурная просила извинить. И лейтенант милиции, вошедший, извинился. Он сразу лёг. Ушёл он в восемь. Уходя, сказал: "Счастливо!"

24 июня 1980 г.
Радио на стене приятным женским голосом оповестило: 8 годын и 25 хволын. Солнце уже ушло от моего окна, его теперь не видно. Ласточки в небе носятся, пищат. Грохот внизу. Под окнами машинная стоянка. И от гостиницы недалеко в разгаре стройка.
В 10 часов я встал. Хотел спуститься вниз и попросить администраторшу продлить мне проживание в гостинице ещё на сутки.
Администратор отказала наотрез. Всем, кто попал с пометкой "до утра", был дан такой неутешительный ответ. Я всё стоял возле её окошка. Очень хотелось мне продлить срок проживания в гостинице ещё на сутки! Чтобы потом без камня на душе уехать, наконец, в деревню. День проведя в деревне, я хотел вернуться вечером в Чернигов. И отдохнув затем по-человечески в гостинице, на следующий день уехать утром в Киев. Администраторша заметила, что я стою и посоветовала этого не делать, а подойти к 12 часам, когда в гостинице расчётный час и "что-то может проясниться". Я согласился с ней. Решил поесть и посмотреть, что продаётся в местных магазинах...
Тут же купил буклет в киоске (про лекарственные травы), в уличной лавке - "Справочник по биологии" и карту-схему города Чернигова. Я обнаружил, что на Украине выпускают замечательные словари (русско-английский, русско-украинский, иностранных слов, толковый), множество справочников интересных для меня (по биологии, по химии, по биохимии и математике). Радует то ещё, что все они доступны, есть везде в продаже!..

Около рынка в магазине в маленьком буфете быстренько перекусил: съел два каких-то жёстких, кажется, рогалика, запив их мутно-светлым кофе. После чего купил в универмаге рядом сетку и для "Веги" (фотоаппарата) плёнку. И поспешил в гостиницу.
А там без изменений. Администраторша раздражена и разговаривать с тобой не хочет. И полдвенадцатого у неё ответ всё тот же.
Я передумал вдруг. Поднялся в номер. Там уже убрали. Вещи собрал в портфель и в "Веге" плёнку поменял. Снова спустился вниз, ещё раз подошёл к администраторше, услышал снова "нет" и вышел из гостиницы с намерением больше в это заведение не возвращаться.
Вышел - и бросились в глаза "знакомые до боли лица". Толстый большой "земляк" в сторонке разговаривал с усатеньким кавказцем. Только кавказец в этот раз был в форме милиционера!

Я же пошёл на остановку, чтобы ехать на вокзал...
Сдал в камеру хранения железнодорожного вокзала свой портфель. Только необходимое оставил в сетке. Перекусил в буфете и пошёл в автовокзал.
Прежде всего, стал разбираться в расписании. Автобус из Чернигова до Щорса (через Седнев, что мне надо) отправляется два раза в день: утром и вечером. На утренний я опоздал. То же и с Городнёй. (Чернигов - Городня, дважды заезд в деревню - цель моей поездки.) Утренний ушёл...
Я "был убит": что делать дальше?! В полном смятении вошёл в кафе, что около автовокзала. Вдруг захотелось есть, хотя недавно вроде бы поел. Здесь, как в столовой, были полноценные горячие с гарниром блюда. Я же два дня не ел, а перекусывал холодными котлетками, яичками, сухими пирожками...

Я почему-то не поел, опять вошёл в автовокзал - и получил очередной психологический удар от вида длинных серпантинов в кассы.
"Быть или не быть"? Вставать или не стоит? Ехать - не ехать? Ведь приеду поздно вечером в деревню, где меня никто не ждёт! Тот, кто и знал меня когда-то там, наверняка, забыл и не узнает!.. 
Вышел на улицу. Достал из сетки карту города и области. Стал изучать. Вдруг захотелось где-нибудь присесть. Пива купить, присесть и карту хорошенько рассмотреть, подумать.
Снова зашёл в кафе. Там я заметил ящики с бутылками пивными. Значит, должно быть пиво. Но его не оказалось...
Вышел на улицу. Пристукнутый, с букетом чувств в душе: злостью, досадой и обидой. Без представления, что делать дальше. Снова вернулся к тупичку. Как будто за защитой.
Вышел из садика, пошёл, куда глаза глядят. Пива хотелось так, что "слюнки потекли".
У перекрёстка в магазине обнаружил пиво. Там продавалось и вино - дешёвое, из яблок. Вдруг захотелось опьянеть, и я купил его.
Снова вернулся к тупичку.

15 лет назад здесь, в этом парке (или садике), у этой самой его кромки, я вместе с Мишкой и, по-моему, с шофёром рыжим, Вовкой, пили густой и сладкий, как кисель, ликёр из маленькой эмалевой с цветочками на стенках кружки...

Шёл по дорожке парка. Под деревьями скамеечки. Сел на одну из них. Пить сразу не отважился - свидетели мешали. В белых халатах справа надвигались две дородных женщины, а слева, где-то за кустами, раздавались голоса, среди которых много было детских. Может быть, там располагался детский сад? 
Вытащил карту, изучаю. Женщины прошли. Я достаю бутылку (по дороге я с неё предусмотрительно снял этикетку). Вот незадача - как теперь открыть? У облегающей бутылочное горло пробки из металла нет совершенно хвостика - никак не зацепить. Я достаю пятак и ковыряю - бесполезно. Сверху на голову и плечи с дерева нет-нет слетают бумеранги-пёрышки, обломки старых веток. Я озираюсь нервно - хоть бы не забрёл сюда случайно милиционер! Вдруг рядом точно - шум и хруст. И из-за дерева выходит... "дядя" в робе: "Что, не открыть? И у меня такое иногда бывало: есть, вроде, выпить, а открыть-то не чем!" Он протянул мне нож. Я быстренько открыл, сказал спасибо. "Дядя" ушёл. А я потом подумал: "Может быть, надо было человека угостить? может быть, человек надеялся на соответственную плату за свою услугу? Был бы стакан! А пить из горлышка с кем не попало!.. Впрочем, он всё равно уже ушёл!"

Ну, наконец, сбылось, чего хотел! Сижу один и изучаю карту, пью не спеша вино и думаю. Нет больше паники, смятения, уверенность вернулась...
Может быть, даже и самоуверенность пришла!..
Что если мне пойти пешком из города в деревню! К чёрту автобусы, автовокзалы, очереди! Выйти из города, идти вблизи полей. Птички поют, деревья вдоль шоссе...
Я посмотрел в путеводителе - от города до Седнева всего-то 27! И до деревни, помнится, от Седнева - 7 километров. То есть в итоге получается 34!
Сколько идти? Какая скорость человека?.. Кроме того, как, выбравшись из города, попасть на нужную дорогу?..
Столько вопросов! А вопросы тянут за собой сомнения опять. К чёрту вопросы! Надо же мне что-то делать! Ведь иногда неважно нам, на что решиться, важно решиться вообще на что-то!..
Вот наплюю на всё, пойду. Когда-нибудь приду!..
Нет, не серьёзно это всё и очень глупо! Ну, доберусь до места к ночи - дальше что?..
Вот если б у меня была своя машина! В ней, между прочим, можно было бы и ночевать. И не возникла бы необходимость отирать ковры в гостиницах и унижаться!..
Как хорошо жилось на свете мне 15 лет назад! Все бытовые, все технические, так сказать, вопросы жизни за меня решали взрослые. Мне можно было фантазировать, мечтать, жить в вымышленном мире.
Стоит же вдруг сейчас забыться, замечтаться ненадолго - тут же реальность хрясь по голове: эй, дорогой, не увлекайся, от меня не отрывайся, ну-ка, назад! - и возвращаешься назад...
Выпил, пофантазировал немного, успокоился и на автобусный вокзал опять пошёл. Шёл мимо тупичка, решил его сфотографировать на память. Делал, однако, это потихоньку и с оглядкой - вдруг кто-нибудь заметит и подумает: шпион, фотографирует железнодорожные объекты! Ведь фотоаппарат-то у меня, действительно, и маленький, и на все 100 похожий на шпионский.
Если б не выпил, на такое, может быть, и не решился!..

В автовокзале взял билет до М. на рейс Чернигов - Городня. Автобус отправляется в 17.45.  Два-три часа в запасе есть...
Вышел на площадь отправления автобусов, чтобы заранее узнать, откуда будет отходить мой номер. Но походил туда-сюда, а нужного мне номера ни на одном аншлаге не увидел. Несколько столбиков стояло без аншлагов. У одного такого столбика спросил у парня с перебитым носом (парень был "бухой"), где отправление автобуса на Городню. Он показал и тут же "прицепился": мол, а не брат ли я такого-то из Городни? - Нет, я не брат такому-то. Разговорились. Из разговора выяснилось, что уже 100 раз я мог попасть в свою деревню. Хоть в расписании указано (и в справочной я узнавал), что лишь два рейса в М. заходят, остальные - мимо, но всё равно и остальные, что идут до Городни, - или имеют остановку в Седневе, или же останавливаются, обычно, на шоссе перед дорогой, что идёт на М.
Это ведь то, как раз, чего я и хотел! Я ведь хотел (сначала) выехать пораньше из Чернигова, до Седнева доехать или до ветки на деревню и идти потом пешком!
Но, раз купил уже билет - пусть будет так! Буду гулять опять тогда по городу...

Я собирался посмотреть соборы и Детинец.
В книжные магазины заходил, всегда при этом думая, что зря я это делаю. Книги мне больше покупать никак нельзя - ведь не за этим ехал я в Чернигов и поеду дальше. Ну, наберу я книг, потрачу деньги, вместо того, чтобы начать уже их экономить! А в результате что? Книги - не спички, занимают много места, а у меня один единственный портфель, и тот уже набит, тяжёлый. Ехать же далеко ещё и долго. Ведь путешествие моё лишь только началось. 
Но не могу я проходить спокойно мимо книжных магазинов! Ведь для меня они как храм для тех, кто верит в бога. В них мне уютно, радостно, тепло, в них я как дома, где никто мне не мешает, где я читаю, что хочу, где думаю, о чём хочу, пишу, когда мне хочется и пишется...
В общем, когда я, наконец, добрался до Детинца, времени осталось у меня совсем немного. Сфотографировать успел Коллегиум, соборы - Спасский и Борисоглебский. В Спасском соборе сделал снимки и внутри. В Спасский собор как раз привёл экскурсию старик-экскурсовод. Как настоящий вестник старины, седой-седой и бородатый-бородатый. Он говорил на украинском языке (понятном для меня - восточном) и приправлял свои рассказы занимательными шутками. Мне украинский нравится - мой слух к нему приучен с детства (мама и бабушка на нём между собой гов'орят до сих пор)...
Шёл на вокзал по улице Урицкого и через парк, где памятник Хмельницкому...
Кто-то зачем-то напугал двух кошек в "Камерах хранения". Долго метались бедные по помещению, шарахаясь от прибывающих людей и, наконец, запрыгнули на крышки автоматов на стене. Там, вжавшись в крышки, и сидели, и затравленно смотрели на людей, гогочущих внизу. Кошки сидели возле входа в помещение. Только лишь новый человек входил, они в него метали полные тревоги взгляды, после чего опять переводили их на тех, кто гоготал внизу. Кошки так были перепуганы, что вздрагивали от любого звука. Будто весь мир вдруг ополчился против них...
Ровно в 17.45 отправился автобус. Он был наполовину пуст, и я сидел один...   

25.06.80.
Ехал в автобусе и вспоминал.
Я закрывал глаза, и перед ними как бы рисовался план деревни.
Вот от шоссе дорога поворачивает вправо. Большая часть села на въезде помнится с трудом. Только с пруда, который справа, в глубине, в двух-трёх минутах после поворота, начинается конкретное воспоминание.

Год 66-й. В последний раз из Мурманска приехал детский сад в село. Мне нет ещё 15-ти, а хочется быть взрослым. Парень-москвич - наверно, у него был кто-то родственник в деревне - был некрасив, прыщав, зато имел причёску a la Beatles, ну, и конечно, брюки-клёш, какие мне не снились! Мне было стыдно за мои чуть-чуть расширенные книзу брюки, длинные волосы носить родители не разрешали.
В клубе в тот день мне сразу бросились в глаза две девушки, похожие на городских, но не из "наших". Я, как обычно, перед танцами пил в общежитии креплёное вино с лояльными ко мне "сотрудницами" сада. Разгорячённый, принимал участие лишь в современных и подвижных танцах. Там и сошлись тогда мы с этим москвичом. Он-то и предложил мне с ним на пару "снять" тех новеньких девчонок.
Мы провожали их до дома, где они в деревне жили. Дом находился около того как раз пруда. Наши знакомые учились то ли в Киеве, то ли в Чернигове в Педагогическом училище. Здесь отдыхали на каникулах. Одна из них была отсюда родом. На берегу пруда мы обнаружили стога сухого сена. Мы разделились - каждая из пар нашла свой стог. Я от вина был смел, знакомился на ощупь с женским телом. Сопротивлений не было в ответ - наоборот! Надо сказать, что фонари тогда в селе имелись только в центре. Мы удалились от него и пребывали в темноте.
Всё б хорошо, но девушек порой подводит их шумливость. Нас выдал смех тогда одной из них. Так оказалось, что отец той девушки, которая была отсюда родом, вышел встречать подруг, но на дороге не нашёл. Смех подсказал ему, куда идти.
Ну, а финал истории был трагикомедийный: мне с москвичом пришлось бежать вприпрыжку, наугад, по полной темноте от разъярённого родителя, в руках которого была, как хлыст, очищенная ветка...   

Сколько же, интересно, времени, считая от пруда, займёт дорога до ворот, ведущих к школе?
В царское время территория её принадлежала, кажется, помещику. А ведь она немаленькая! Может быть, с треть га?..

Год 64-й. Я влюблён ужасно в воспитательницу Александру. Вот я спускаюсь по дороге вниз к воротам, чтобы от них идти на речку Снов купаться. Мысли о ней: вдруг и она сейчас там загорает на лугу возле воды!?..
Я из ворот, а Александра по тропинке вдоль плетня как раз идёт к воротам!
Хоть провались!
Точёная фигурка, лёгкий сарафан. Правой рукой, в которой у неё косыночка в цветочек, машет вперёд-назад, кокетливо взбивая сбоку платье...

Год 66-й. Я рядом с воспитательницей Ниной. Ей 19-20 лет, а кажется мне "старой". (Я был её моложе лет на пять, на шесть.) Мы с ней спускаемся как раз по той дороге, что ведёт к воротам, чтобы потом свернуть на ту тропинку, по которой шла когда-то Александра в сарафане. Я обнимаю Нину - рядом никого. Этот участок до ворот из-за деревьев совершенно тёмный. Я от спиртного смел, а женщина мне позволяет трогать её грудь...
Всё началось с того в тот день, что я, не зная толком, чем заняться вечером, вышел из комнаты, в которой в новом корпусе я жил с родителями этим летом. Я вышел в коридор. Был час "отбоя". В классах в расставленных шеренгами кроватях бедным детям трудно было успокоиться, задача воспитательниц была заставить их заснуть.
Дверь одного из классов оказалась приоткрытой. Я заглянул, вошёл. И так произошло моё знакомство с воспитательницей Ниной.
Я, обнаружив вдруг в себе способности психолога, смог ей помочь в нелёгком деле управления детьми...
- Может, немного прогуляемся, а то я от детей устала? Весь день сегодня был какой-то сумасшедший!
С час мы гуляли за пределами усадьбы. Мы говорили о литераторе, музыке, кино. Я ей собрал и подарил букетик полевых цветов. Договорились в клуб пойти на танцы. Час отвели на сборы. Я за этот час успел отпарить брюки дома и заглянуть к знакомому ровеснику из местных. Выпили с ним тихонько от родителей в веранде самогона...
Клуб по техническим причинам в этот день был, как назло, закрыт.
Так ли назло?..
- Ты никогда на речке не был ночью?
- Нет, никогда.
- Давай, сейчас пойдём?
- Давай.
- Купаться в темноте так интересно!..

28.06.80.
Многое изменилось за 15 лет в деревне. Так, например, дорога от шоссе до центра, по которой мы проехали, теперь заасфальтирована. Пруд справа весь зарос. А клуб перенесли в другое место. Крыш камышовых и соломенных я больше не увидел.
Что-то похожее на площадь появилось там, где мы остановились. Я вышел из автобуса и видел, что привлёк к себе внимание всех тех, кто был на ней.
Около магазинчика, которого здесь раньше не было, стояли мужики. Я подошёл, спросил у них, где дом Василия Степановича. Те показали: "Вон по той дороге, между огородами, дом с черепичной крышей, видишь?"
В том магазинчике я, заодно, купил конфеты и бутылку водки.
Кстати, я вспомнил, что ходил по той дороге раньше, правда она тогда была ещё простой тропой. Да, и домов здесь раньше не было, а только огороды. Путь этот вёл к кустам сирени, а за ними в белой хате расположен был медпункт...

Очень, по-моему, я удивил Василия Степановича неожиданным своим приездом. Он не узнал меня совсем. Не удивительно: тогда я был подростком, в этот же раз "предстал пред ним" почти тридцатилетним "мужем"!
Мать же его, Екатерина Павловна, меня и вообще не знала.
Вера Викентиевна умерла. Екатерина Павловна мне потихоньку сообщила, что "после смерти Веры" сын "утратил смысл", пьёт, ничего по дому делать не желает. Дети разъехались, живут своими семьями, кто в городе, а кто в другом селе...
Сели за стол вдвоём, Екатерина Павловна лишь подносила. Мы пили самогонку, а за купленную водку дан мне был упрёк - зачем потратил деньги! Ели картошку жареную, борщ.
Прежде всего, помянули жену Василия Степаныча (он прослезился и сказал, что без жены не знает, как жить дальше).
Он говорил: "Мать у тебя хорошая, работалось с ней хорошо. Женщина умная и честная, руководительница строгая, но справедливая!"
Мы говорили о политике немного (Афганистан, Олимпиада)...
Екатерина Павловна не раз напоминала, что пора уже ложиться. Я, честно говоря, и сам мечтал об этом. Мне постелили в маленькой какой-то комнатёнке.
Я встал часу в 10-м. Вышел. Екатерина Павловна сказала, что Василь Степаныч встал давно, поел и в школе. В школе экзамены.
Она боится за него - он ведь директор, на него все смотрят!
Перекусив (после вчерашнего есть вовсе не хотелось, но Екатерина Павловна уговорила), я, наконец, пошёл гулять по памятным местам.
Мне повезло, что детский сад, в котором мать была заведующей, ездил сюда из года в год на дачу (на всё лето) несколько лет подряд!
Село - моя вторая родина. Местным мальчишкам я обязан тем, что научился ездить здесь верхом на лошади, нырять и плавать, рыбу ловить и лазить по деревьям...
Здесь я влюбился в первый раз и в первый раз узнал "вкус" женщины...

28.06.
В Киев я ехал из Чернигова в автобусе. В столице Украины я намеревался город посмотреть и отыскать друзей по службе в армии, но не пробыл в ней даже суток. Из-за Олимпиады всюду проверяли документы. Мне это быстро надоело, я купил билет на поезд до Одессы...

28.06.
Утром шёл дождь, поэтому я делал записи в блокноте.
Дождь перестал к обеду. Всё же я на море не пошёл. Просто гулял по городу. По Пушкинской, по Дерибасовской, Приморскому бульвару. (Памятник Ришелье, Потёмкинская лестница, Морской вокзал и пр.)
Выставку посмотрел в "Музее Западного и Восточного искусства".

Киев. Крылов.
Одесса. Греку. "Мать", "Именинница", "Ворота предков", "Становление планеты", "Кратер", "Поэтесса", "Бродит вино", "Генезис", "Древо", "Сталкер. Зона"...
Одесса. Рефрежье. Рисунки (карандаш, пастель). "О Чили". "Мексиканские игрушки".

29.06.80.
Температура: воздуха +22, песка +20, моря +11.
Вечером я пошёл в ближайший магазин купить себе чего-нибудь на ужин. В винном отделе продавщица - женщина высокая, широкая, с лицом довольно подозрительно румяным, с носом массивным, более румяным даже, чем лицо. Я эту женщину ещё вчера приметил сразу. Я встал в отдел за колбасой. Стою себе, стою. Голову повернул нечаянно в ту сторону, где винный (там никого из посетителей как раз не оказалось). И угадал момент - увидел запрокинутое красное лицо, стакан у пухлых губ. В следующий миг стакан исчез, а к замечательному носу поднесён был маленький предмет, затем он был отправлен в рот...
Этот ближайший магазин (на Вегера) притягивает пьяниц. Возле прилавка вьются постоянно и возле входа в магазин дежурят. Пьют тут же, рядом, около ларька на улице. Этот ларёк торгует газировкой, сигаретами и пивом. Добрая продавщица даст всегда стакан.   

30.06.
Я шёл на пляж Аркадия. Набрёл на Санаторный переулок и в конце его остановился. Передо мной внизу склон берега пестрел мазками разнотравья и штрихами тропок и дорог (тропки сбегали вниз и лезли вверх, ломались, изгибались - что совершенно неприлично было для дорог). Море вдали, у горизонта, смешивалось с небом и дымилось. Несколько белых пароходов в этой дымке словно угодило в паутину и застыло. В тихой траве среди малюсеньких существ кипели немалюсенькие страсти...
В городе много клёнов и акаций. А у платанов будто нет совсем коры...

30.06.
Хозяйка попросила перейти в другую комнату. В этой я жил один. Теперь здесь будет жить семья, а мне придётся подселиться к мужику.
"Мужик" такого возраста почти, как я, может, немного старше. По образованию хирург. Работает патологоанатомом в судебной экспертизе. В отпуск приехал, кажется, из Котласа.

1.07.80.
Уговорил Хирурга прогуляться до Аркадии. Температура воздуха была +22, песка: 21, воды: 12. Купался только раз перед уходом. С пляжа пошли, когда и люди спешно стали расходиться. (Туча закрыла солнце, и поднялся ветер.)
Уговорил его пойти в музей. После музея он меня - в пивбар. Взяли с собой 0.7 креплёного вина.

2.07.80.
Утром к нам подселился "новенький" - Поэт. Приехал из Днепропетровска. Возраста нашего с Хирургом. Как говорил, приехать должен был с женой, но та в последнюю минуту отказалась ехать с пьяным. Он уговаривать не стал, один поехал.
В данный момент Хирурга и Поэта нет - они ушли в кино на 9-ть. Я же в кино не захотел, остался дома...

Парни пришли и принесли с собой "Тамянку" с пивом...
Были на пляже. Но на этот раз в Отраде, где в сравнении с Аркадией людей намного было больше. Мне показалось, что и публика в Отраде по сравнению с Аркадией ведёт себя значительно свободней.
День был хороший: солнечный, безоблачный, вода: 13 градусов (вчера была 12). Вроде, всего на градус больше, чем вчера, а всё-таки теплей.
Я и Поэт купались в общей сложности минут 15-ть. Медик не стал. Перед купанием и после пили "Бiле мiцне". Медик подчёркнуто скучал, когда Поэт и я пускались в разговоры о литературе...

Щель в "раздевалке". Очередь. Стою переодеться. Женская грудь - большущая, с широкими коричневыми кольцами вокруг сосков - перед глазами. После неё - малюсенькая грудь худой и плоской девушки.
На топчане в купальнике сидела пышная девица. Широко расставив ноги, женщина курила. Всё в ней - и выражение лица, и замечательная поза - как бы кричало о доставшей бабу скуке.

Утром - "Тамянка" (с пивом), и на пляже - "Бiле мiцне" (тоже с пивом). И после пляжа - пиво и вино в столовой. Вечером дома - две "Перцовки" с пивом. И под конец: Хирург с кровати съехал на пол, а Литератор лёг ногами на подушку...

3.07.80.
10.20. Небо затянуто. Дождь - мелкий, частый - с 9 часов утра.
Около 2-х часов дождь перестал, а в три часа я вышел и пошёл в музей (на этот раз в “Художественный”). Он закрывался в пять часов, поэтому всё обойти и посмотреть я не успел. Долго был в зале, где картины Айвазовского. Дальше - бегом. Уже закрыли ставни. Видел Куинджи мельком, на ходу. Мельком же Врубеля "Валькирию".
Дома Поэт и Медик шумно спали. В комнате запах неприятный и бардак. Около шлёпанцев Хирурга на полу - бутылка недопитого ликёра. А на столе среди разбросанной закуски - целая "Перцовка". 
Вечером пьянка продолжалась. А Хирургу, видимо, уютней показалось на полу - опять свалился...

4.07.80.
Утром Хирург, проснувшись и не обнаружив ничего, чем можно было бы опохмелиться, спешно ушёл в ближайший магазин за пивом. С пивом принёс ещё и две бутылки "сухаря".
Опохмелившись, приняли решение отправиться на море. Сели в трамвай. Заехали сначала на вокзал. Там разошлись. Они пошли в "Бульонную" на Пушкинской, я в камеру хранения понёс сдавать портфель. Договорились встретиться в "Бульонной"...

После "Бульонной" на какой-то улице наведались в подвальчик. Низкий при входе потолок обрёк на унизительный поклон. Как в туалете, стены заведения сплошь украшал нечистый белый кафель. Там торговали разливным дешёвым "Розовым" вином.
После подвальчика я предложил поесть чего-нибудь горячего в какой-нибудь столовой. Лирик был за, Хирург вдруг заупрямился.
Может, обиделся на нас?
Позавчера, когда мы после моря очень долго шли домой, он по дороге с рук купил у парня джинсы. Я отговаривал его, шептал, что это "самопал". Он не послушался, купил.  Вчера ходил в них в дождь на улицу. Синяя краска потекла, окрасив белую футболку, кожу тела. Я и Поэт смеялись: у Хирурга "голубой период"!
Лирик и я при случае пускались в разговоры об искусстве, что, как заметил я, затрагивало самолюбие Хирурга. Он человек простой, как сам он говорил, "не умник и не интеллектуал", судмедэксперт, и разговаривать привык, как принято в народе, просто, с матом.
Есть в арсенале Медика какие-то особые слова, как например: "мабута" - то есть что-то второсортное, халтура (?), "халкнуть" - тождественное "дёрнуть", "хряпнуть", то есть "выпить" (произнося его, Хирург всегда с размаху бьёт себя рукой по горлу)...
Позавчера Хирург вдруг показал на здание и заявил, что стиль его - "барокко". Я же ему сказал, что это "неоклассика"...
В общем, Хирург обиделся, не захотел идти в столовую, а захотел вдруг срочно и безоговорочно на море. Взял у Поэта три рубля, остановил машину и уехал. Сам же при этом на ногах едва-едва держался!

Ели в кафе у перекрёстка Дерибасовской и Карла Маркса.
Шли по проспекту, я увидел дерево, название которого давно хотел узнать. Так как его не знал, как выяснилось, даже и Днепропетровский Лирик, я стал расспрашивать прохожих, выбирая с виду местных. Пять человек спросил - никто мне не сказал. Даже евреечка-старушка, на которую я очень полагался.
В нашем дворе есть дерево, усыпанное жёлтыми пахучими цветами. Тоже хотел узнать название его - не знает ни одна душа, включая и хозяйку...

Лирик остановил вдруг старенькую Волгу, 10 минут спустя мы впрыгнули в вагончик подвесной дороги.
Мы не нашли Хирурга там, где он нас должен был дождаться. Мы собирались уходить, когда Поэт его увидел. Тот, спотыкаясь, пробирался между топчанами. 
Я и Поэт лежали на одежде, загорали. Медик помылся в душе, выглядел трезвей.
На предложение Поэта пострелять из светового пистолета, выпить пива я и Хирург ответили: "не хочется" и "нет". 
Медик сказал, что хочет одного сейчас - вернуться на квартиру. Лирик подумал и сказал, что и ему, пожалуй, тоже лучше это сделать. Я же сказал, что остаюсь на пляже, вечером приду часов в шесть - семь. 

Я загорал. Мне было грустно, что последний день смотрю на это море и на эти корабли, что скоро уезжаю.

Вот я лежу, а между топчанами и под ними по песку, выискивая пищу, скачут воробьи.
Вот я лежу, а слабая волна настырно тормошит размокшие в воде кусочки белой булки, и непоседы-воробьи дежурят возле них, пытаясь их поймать, как только даст им случай.
Вот я лежу, а два красивых мальчика со стройными телами подобрали в море камни и бросают их в тех самых воробьёв.
Вот почему все воробьи так судорожно-нервны и пугливы!..

Что за напасть: куда ни глянь - повсюду женские тела! Так и пестрят перед глазами ноги, бёдра, груди! Как тяжело лежать на пляже мужику!..
Перевернувшись на спину, лежу с закрытыми глазами и вдыхаю жадно воздух, запах моря. Сквозь щёлки глаз смотрю на небо, ясно-голубое, с пёрышками белых облаков...

В шестом часу вернулся на квартиру, как и говорил. Там - каждый на своей кровати - спали ("отдыхали") Лирик и Хирург. Возле кровати Лирика стояла на полу бутылка недопитого портвейна-72, рядом стоял стакан. А под столом лежали две пустых бутылки с той же этикеткой.
Фотографировал их спящих - не проснулись. Сел на свою кровать, записывал в блокнот изложенное выше.
Первым вернулся в грешный мир из царства забытья измученный Хирург. Поговорили с ним немного ни о чём. Он разбудил Поэта. Оба стали пить. Я их фотографировал. Сказали адреса - я записал и обещал им выслать фотки.
В Днепропетровске у Поэта, как он говорил, недавно вышла книжка со стихами. Я попросил его одно из них мне написать на память. Он попытался было, но не слушалась рука. Стал диктовать. Я записал, а Лирик расписался...

Я их оставил и пошёл в ближайший магазин купить еду в дорогу.
Из магазина шёл обратно и увидел их, идущих в магазин. Или точней, Поэт под ручку вёл Хирурга. Тот, видимо, не очень-то хотел туда идти. Я предложил им выпивку не покупать, вернуться на квартиру. 
Мне показалось, что Хирург был даже рад, что я им помешал дойти до магазина. Мы вернулись. А вот Поэт был этим недоволен.
Медик упал в кровать, хотел заснуть - не получалось. Лирик давал ему "колёса" - те не помогали...
Вот несколько словечек Лирика: "колёса" - круглые таблетки (антидепрессанты - ?), мэн - то есть человек...

Хозяйка вдруг пришла. Хирург её обнял и, говоря ей что-то в ухо с хитрым видом, как бы от нас, увёл во двор…
Я и Поэт пошли гулять. По Вегера - до ближнего автовокзала и обратно...

Мы не успели на трамвай, трамвай же был последний. Лирик поймал такси, в дороге у водителя спросил, имеется ли водка. Тот подозрительно взглянул и хмуро промолчал. А на вокзале вдруг спросил, за сколько купим. Медик небрежно дал ему десятку.
Пили "в открытую" на остановке, на пустынной привокзальной площади, изъяв из автомата с газированной водой "общественный" стакан. Вдруг, как в кино, оттуда ни возьмись - ментовская машина.
Нам повезло - отделались легко.
Я показал билет для подтверждения, что уезжаю. Ну, а ребята провожают - только и всего! Всё же заставили при них остатки водки (полбутылки) вылить в урну...
Мы попрощались у вокзала, на прощание обнялись. Я им советовал сейчас же возвращаться на квартиру, не болтаться...

Как весь состав - не знаю, но вагон наш был почти пустой. Правда, места в купе, в котором ехал я, почти все были заняты. Рядом со мной в соседях были женщина с подростком и сержант. Женщина - копия Ротару - предлагала кушать вместе с ними. Я отказался, взял лишь огурец. На боковой один до Ленинграда ехал мальчик.
Я всю дорогу спал или читал. То Маяковского, то Нилина.
Женщина с сыном в Коростене вышли. Где-то когда-то тихо вышел и сержант.
Мальчик сказал, что едет в Ленинград, точнее, в город Тосно. Там у него родные. Будет поступать в какое-то училище (в какое - я не помню). Он угостил меня пакетиком таблеток-аскорбинок. ("Дяденька, возьмите!")
Мы из Одессы выехали 5 июля в 2.16, а в Ленинград приехали 7-го, около 11-ти дня, на Витебский вокзал.

Мальчика в городе никто не ждал, не встретил. Мы с ним добрались до Московского вокзала на метро, там я ему купил билет на электричку. Деньги он дал - а свой последний рубль я заплатил ещё в Одессе проводнице за постельное бельё. Я посадил его в вагон и, наконец, освободился.
Страшно хотелось есть. А в городе шёл дождь...

                ***
Осень в городе, слышишь?
Кап...
Томик Фета с памятным лютиком...
Одинокий, задумчивый парк и
минуты...
минуты...
минуты...
Кап,
минута разбилась у ног,
кап,
слезинкою воспоминаний.
Вашу карточку я сберёг.
Не сберёг только Вас -
Таня...
15.XI.74.
(Стихотворение Поэта)

2012г.