В конце пути

В воздухе висел серый полдень, похожий на ожидание. Он зашел в пустой бар, осмотрелся. Помещение было просторное, но захламленное и пыльное. Через большое окно в середину проникал тусклый свет. Картины на стенах. Стоящая за стойкой официантка складывала кисти в коробку, тихо напевая себе под нос. Шел к столику, то и дело оглядываясь, будто искал кого-то. Он был натянутой струной, готовой в любую минуту порваться, от прикосновения, взгляда или слова.
Подошла официантка, поставила перед ним баночку с синей краской, вручила кисть:
- Какими судьбами в наших краях?
Он рассеянно смотрел на нее, не зная, что ответить. Потом сказал: 
- Туристическая поездка, - болезненным, надломленным голосом, который показался ему безнадежно чужим, как и собственное отражение в зеркале напротив.
Она кивнула, потом обратилась к кому-то в глубине зала:
- Очень сильный ветер сегодня.
Только тогда он увидел еще одного посетителя, мужчину с длинными седыми волосами, сидящего в дальнем углу, тот рисовал, склонившись над столом.
- Давно такого не было, - продолжала официантка. – Сбрасывает с деревьев налипший за ночь снег так яростно, словно хочет вырвать их с корнем.
- Потерпевшие есть? – отозвался мужчина, не поднимая головы.
- Нет, только спасенные, - и официантка вернулась к стойке.
Он бросил быстрый взгляд на белый лист бумаги, прикрепленный кнопками к поверхности стола, потом на мужчину, увлеченного рисованием, и уже в следующую секунду отложил кисть, поднялся. Стоя у двери, обратился к официантке:
- Подскажите гостиницу, где можно переночевать.
- А она у нас одна – вниз по улице, за парком, - сказала та, сортируя баночки с краской. На зеленой было написано «Ожидание», на серой – «Безразличие», на синей – «Память».
Он поблагодарил, но уходить медлил. Подошел ближе.
- Вы меня знаете? – вдруг спросил, осторожно, почти шепотом, и что-то в его лице дрогнуло, как будто треснул лед на реке.
Официантка подняла на него глаза, но ничего не ответила.
Он вышел на улицу, глубоко вдохнул, захлебнувшись серым воздухом. Вниз по улице не пошел, стал подниматься вверх. Дойдя до поворота, какое-то время стоял в нерешительности, потом свернул на аллею, вдоль которой росли липы. Местность показалась ему знакомой: обветшалое здание библиотеки, продуктовый магазин, больница.
Впереди, стуча каблуками, шла девушка. Ее длинные черные волосы трепал ветер, издалека казалось, что огромный ворон машет крыльями, пытаясь взлететь. Он застыл на месте, глядя ей вслед, вспоминая такой же день в серых тонах, в котором, как отражение в воде плавало запоздалое раскаяние. Ноги сами понесли его за ней. В конце аллеи девушка свернула в боковую улочку и, прежде чем скрыться за забором кирпичного дома, оглянулась. 
- Зачем ты пришел? – горько спросила она, казалось, в ее глазах собралась вся боль мира.
От неожиданности он не мог вымолвить ни слова, его глаза покраснели и слезились от ветра.
- Их раны еще не зажили, они кровоточат, - говорила она, и ветер врывался в ее волосы, как захватчик.
«Помоги мне», - хотел прошептать он, но слова превратились в неподъемные каменные глыбы.
- Тебе здесь больше нет места, - сказала девушка, и от ее голоса повеяло холодом.
Калитка за ней закрылась, во дворе залаяла собака. Дерево возле дома стояло расколотое надвое.
Он долго сидел на лавочке, цепляясь взглядом за ветки тощих лип, пытаясь вспомнить, откуда знает эту девушку и понять, почему встреча с ней так его взволновала. Пытаясь вспомнить и другие вещи, к примеру, как его зовут, что он здесь делает, кого или что ищет. Но память была изрешечена пробелами, словно пулями.
Воздух окрасился в синий цвет зимнего вечера, загустел. Ветер отступал, оставляя за собой деревья со сломанными шеями, обесчещенные кусты. Он, наконец, поднялся с лавочки. Покидая аллею, ощущал какие-то изменения, произошедшие за последние несколько минут, но у него не было зеркала, чтобы их увидеть: постаревшее лицо, волосы, пораженные сединой.
Гостиница представляла собой небольшой двухэтажный дом с башенками. Из окон рвался на волю свет, застывал лужами на тротуаре. Стук был тихий, нерешительный, но уже через секунду дверь открыла пожилая женщина в очках.
- Меня ждут? – шепотом спросил он, неумело прячась за стеной из неведения и отчаянья.
Женщина сдвинула на нос очки, удивленно приподняла бровь.
- Простите, - он избегал ее пытливого взгляда. – Мне нужна комната.
Жестом она пригласила его войти.
- Как долго вы у нас пробудите?
- Не знаю… я…
- Ваша комната на втором этаже, вторая справа, - она протянула ему ключ и вернулась к вязанию.
Стал подниматься по лестнице, ступеньки жалобно скулили под ногами. В номере долго стоял возле окна, глядя на снег. Потом зажег свечу – хотел прогнать вопросы, которые окружали его словно голодные волки. Но вместо этого к стеклу потянулись худощавые руки призраков прошлого, безымянных и безликих, пришедших, чтобы снова и снова терзать его.
Через дорогу была церковь, он видел ее темный силуэт и еще – темную фигуру возле ворот, появившуюся неизвестно откуда. Предчувствия и догадки взяли сердце в осаду, и он бросился на улицу, цепляясь за ковер, опрокидывая горшки с цветами.
- Как ты мог так поступить со мной?! – закричал юноша и кинулся на него с кулаками.
Он невольно отступил назад.
- Я любил ее больше жизни, - юноша плакал, заламывая руки. Принялся колотить кулаками в церковную дверь, взывая к ангелам, или демонам. Потом успокоился, затих.
Наблюдал за юношей с лицом искаженным от боли. Но сделать то, чего хотел – упасть в ноги и просить о помощи – ему не хватало смелости.
- Я часто вижу, как она входит сюда под руку с тобой, - говорил юноша. – И слышу, как поет орган. А ты слышишь?
Он стал медленно пятиться назад, несколько раз спотыкнулся. Закрывал ладонями глаза, будучи уверенным, что находится вне времени, на границе сна и яви, но все равно видел молодую невесту, которая шла в церковь с ним под руку. 
Город чернел в темноте, как будто его засыпали углем. Ночь дышала клубами дыма, растекалась лужами на асфальте. Он, постаревший еще на полжизни, устало брел по улице. Его спина сгорбилась, волосы побелели. Он не знал, куда и зачем идет, но ничего другого ему не оставалось. Мигали фонари, тротуар сыпал искрами, бесновался.
В парке была тишина, громкая, звенящая, режущая слух. Он не сразу понял, что это голоса. Поднял голову и посмотрел туда, откуда они доносились. Голоса звали его, что-то обещали и даже жалели, но были не теми, оставшимися далеко позади, навеки утраченными. Он ждал, когда те, другие, окликнут его, но ожидание было рекой, лишенной линии берега. Он многое хотел сказать им всем, но молчал так долго, что стал пленником собственных слов. Остановился, осознав вдруг, что дальше нет пути. Слезы жгли глаза.
- Подождите!
Он обернулся на зов, его догоняла девушка. Подошла ближе, всматривалась в лицо, как будто искала там спасения:
- Вы меня знаете?